Текст книги "Пирамида"
Автор книги: Борис Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)
– То есть вы хотите одновременно делать и свою работу, и то, что я вам буду поручать? – уточнил Шумилов.
– Да, – сказал Ольф и впился взглядом в лицо Шумилова.
– Ну что ж, – задумчиво сказал Шумилов. – В принципе это вполне возможно. Надо подумать.
– Тогда, может быть, – сразу вступил Ольф, – вы взглянете на нашу работу?
– Конечно, – благосклонно кивнул Шумилов.
Ольф выложил перед ним еще одну папку. Шумилов наугад просмотрел несколько страниц и закрыл ее.
– Хорошо, я постараюсь поскорее посмотреть это.
– А чем нам пока заниматься?
Шумилов помедлил.
– Чем угодно. Я пока не хочу давать вам никакого задания. А потом видно будет.
И он вновь проводил их до двери кабинета и напутствовал обворожительной улыбкой.
– Уф! – с облегчением вздохнул Ольф в коридоре. – Прямо как в инквизиции. Одного я только понять не могу – неужели он действительно доволен, что мы так быстро сделали эту ерунду?
– Похоже, – сказал Дмитрий.
– Тогда он лучше, чем я думал. Не всякий может так невозмутимо сносить подобные уколы собственному самолюбию. Прошу прощения, доктор Шумилов! – И Ольф отвесил почтительный полупоклон в сторону его кабинета.
– Перестань, тут же люди, – одернул его Дмитрий. – И не радуйся прежде времени. Еще неизвестно, что получится из нашей затеи.
– Хорошо получится, – уверенно сказал Ольф.
– Ну-ну…
– Сейчас меня только одно интересует, – сказал Ольф. – Долго он нас будет мурыжить?
28
Шумилов «мурыжил» их целую неделю. Встречались они ежедневно, но ни разу и словом не обмолвились о работе, хотя Дмитрия так и подмывало подойти к нему и спросить, как обстоят дела. Шумилов, как обычно, был лучезарно вежлив и прямо-таки светился доброжелательностью, но вел себя так, словно они и не давали ему никакой работы.
– Вот барбос! – ругался Дмитрий. – Хоть бы намекнул как-нибудь…
Он нервничал, а Ольф посмеивался и успокаивал его:
– Спокойствие, Матильда, спокойствие. Наша прима-балерина набивает себе цену.
Наконец Шумилов мимоходом бросил им:
– Прошу после обеда ко мне.
И величественно удалился.
– Вот прохиндей! – разозлился Дмитрий. – Обязательно ему надо поиграть на нервах! Как будто сейчас два слова сказать нельзя было!
– Спокойно, Матильда, спокойно, – повторил Ольф.
Шумилов встретил их как обычно – радушной улыбкой. И когда они уселись, он положил перед собой папку с их выкладками и немного торжественно сказал:
– Ну что ж, приступим. Я с большим удовольствием посмотрел вашу работу. Разумеется, сейчас еще трудно говорить, чем она закончится, но одно бесспорно… – Шумилов помолчал и веско закончил: – Да, бесспорно. Это весьма и весьма серьезная заявка на значительную работу, и я от души рад за вас. Еще раз поздравляю.
– Спасибо, – пробормотал Ольф, чуть-чуть растерявшись.
– Разумеется, – продолжал Шумилов, – вы получите возможность продолжить свою работу, и я постараюсь оказать вам посильную помощь. Но, как вы, вероятно, знаете, К-мезоны – не совсем моя специальность, и я взял на себя приятную обязанность представить вашу работу моему другу члену-корреспонденту Академии наук Дубровину…
Ольф уставился на него и переспросил:
– Дубровину?
– Да, – кивнул Шумилов, явно довольный произведенным эффектом. – Вам, конечно, известно это имя…
– Ну, еще бы, – пробормотал Ольф.
– Дубровин просмотрел ваши выводы и высказал свое мнение… – Шумилов опять помолчал и эффектно закончил: – Весьма лестное для вас мнение. Он заинтересовался вашей работой и хочет встретиться с вами. Вы, надо полагать, также не будете возражать против этого? – с улыбкой спросил Шумилов. – Завтра утром он ждет вас.
– Где? – хриплым голосом спросил Ольф.
– У себя в кабинете, разумеется. Вы знаете, где он находится?
– Да разве… – начал Ольф и осекся.
– Что? – поднял брови Шумилов.
– Мы не знали, что Дубровин работает здесь.
– Вот тебе и на! – развеселился Шумилов. – Да он с самого основания института заведует лабораторией. Кабинет его в этом же здании, на третьем этаже, комната триста шестнадцать. Завтра в девять он ждет вас. Он просил передать, чтобы вы приготовили более подробные обоснования своей работы.
– Ну конечно, – сказал Ольф. – Ведь эти выкладки, так сказать, для общего ознакомления.
– Понятно, – кивнул Шумилов. – А потом уж поговорим детально, как вы будете работать.
В коридоре Ольф растерянно похлопал по карманам, отыскивая сигареты.
– Идем, Димыч, в какой-нибудь темный уголок, помыслим.
И они стали мыслить.
– Ну, как тебе все это нравится? – спросил Ольф.
– Хорошо нравится, – засмеялся Дмитрий.
– Нет, ты только подумай… Он, кажется, и в самом деле доволен, что у нас есть что-то этакое… свое. А с другой стороны, чего бы ему быть довольным? По идее, он должен заботиться о том, чтобы мы работали на него, именно потому, что у нас шарики крутятся. А он как будто и в самом деле рад, что мы будем заниматься своей работой. Чем все сие объясняется?
– Ну, знаешь ли, – возмутился Дмитрий. – И охота тебе подозревать его во всяких гадостях? Почему бы ему и не радоваться, что у нас есть своя идея? Тем более что мы не отказываемся работать и для него.
– Так-то оно так, – задумчиво сказал Ольф. – Да мне что-то плохо верится во врожденное благородство его натуры.
– А, да иди ты… А потом, не все ли равно, почему он так делает? Главное, что мы можем заняться своей работой.
– Это верно, – согласился Ольф. – Нам просто грешно жаловаться. Но представляешь, какого дурака сваляли мы?
– А именно?
– Да с Дубровиным. Если бы мы знали, что он работает здесь…
– И что тогда?
– А, недотепа! – рассердился Ольф и передразнил его: – «Что тогда»! Да то, что с самого начала явились бы к нему, выложили наши карты и поклонились бы в ножки: возьмите, ради Христа, под свое крылышко!
– Ага, – саркастически усмехнулся Дмитрий, – и он бы с радостью обнял нас и воскликнул: вот вас-то мне и надо!
– А почему бы и нет? Может быть, не сразу, но потом-то он нашел бы для нас место. А теперь поздно переигрывать… впрочем, чем черт не шутит. Знаешь что, давай наведаемся в библиотеку и посмотрим, чем он занимается сейчас. Может быть, это не так уж и далеко от нашей идеи.
Они пошли в библиотеку и разыскали последние статьи Дубровина и отчет его лаборатории.
– Жаль, – огорченно сказал Ольф вечером, захлопывая отчет. – Если верить этим бумажкам, он не занимается К-мезонами уже года два. Хотя это все-таки ближе к нам, чем работа Шумилова. Жаль. Сдается мне, что с Дубровиным мы отлично спелись бы.
Ольф открыл журнал с последней статьей Дубровина, стал еще раз просматривать ее и восхищенно покачал головой:
– Ты только взгляни, какая работа мысли! Это тебе не Шумилов. Все четко, ясно, отточенно, ничего лишнего. Вся статья-то четыре странички, а ведь Шумилов наверняка сделал бы из этого по меньшей мере четырнадцать!
– Да ладно тебе, – недовольно сказал Дмитрий. – Человек ему добро делает, а он же его и облаивает.
– Да нет, я не о том, – отмахнулся Ольф. – Ведь недаром говорят, что стиль – это человек. А ты сравни стиль Дубровина и стиль Шумилова. Это же небо и земля!
Дубровин оказался худым большеголовым человеком невысокого роста с нездоровым отечным лицом и изрядной плешью. Он прихрамывал, но ходил быстро, по-птичьи припадая на больную ногу. Кабинет его был обставлен прямо-таки по-спартански – простой стол, жесткие стулья и потрескавшаяся во многих местах доска в грязно-белых меловых разводах.
Дубровин приподнялся и протянул руку:
– Будем знакомиться. Дубровин Алексей Станиславович.
Ольф и Дмитрий назвали себя.
– Ну-с, приступим к делу. На полях ваших заметок я поставил девять вопросительных знаков, вам ясно, к чему они относятся?
– Да, – сказал Ольф.
– Тогда начнем с них.
Разговор напоминал допрос. Дубровин говорил так, как писал статьи, – только самое главное, ничего лишнего, и несколько раз поморщился, когда его не поняли и ему пришлось повторять. В отличие от Шумилова, он сразу понял, кто есть кто, и обращался преимущественно к Дмитрию – Ольф к концу разговора и совсем умолк.
Дубровин великолепно разобрался в их работе и словно мимоходом делал такие замечания, что Дмитрий хватался за карандаш и быстро записывал, опасаясь что-нибудь упустить. Говорил Дубровин как будто недовольным тоном и два раза безапелляционно бросил: «Чепуха!» Дмитрий и глазом не моргнул – в первый раз буркнул: «Возможно» – и поставил большой вопросительный знак, а во второй спокойно заявил:
– Не думаю.
Дубровин с интересом взглянул на него и поднял брови:
– Вот как?
– Да, – сказал Дмитрий. – Я изрядно посидел над этим вариантом, и, осмелюсь доложить, он заслуживает внимания.
– А конкретнее?
Дмитрий стал объяснять, но не дошел до середины, как Дубровин прервал его:
– Ясно, дальше не надо. Я был неправ.
Ольф расплылся в улыбке, но Дмитрий и ухом не повел, как будто так и надо.
Память у Дубровина была феноменальная – он походя указывал, где нужно искать недостающие материалы, и продиктовал не только названия десятка работ, но и годы издания и номера журналов, где эти статьи были опубликованы.
Часа через полтора он сказал:
– Все, пока хватит. Давайте итожить. Замысел ваш недурен, и исполнение, на данном этапе разумеется, вполне приличное. Надеюсь, ваша работа будет неплохим дополнением к моей, не нынешней, конечно, а предыдущей. Теперь – что вы должны делать? Надо залатать те прорехи, о которых мы говорили, – это первое. Второе – проверить экспериментально кое-какие выводы. Это, как сами понимаете, посложнее. Месяца через три я попытаюсь раздобыть вам время на ускорителе, хотя оно давно расписано чуть ли не по минутам. В крайнем случае – дам вам взаймы несколько часов.
– Когда же мы этот долг отдавать будем? – с улыбкой спросил Дмитрий.
Наконец-то улыбнулся и Дубровин:
– Тоже верно. Это я по привычке сказал. Ладно уж, пожертвую… Я думаю, Шумилов не будет слишком притеснять вас своими задачками. Пока, по крайней мере… А потом уж вам придется основательно поработать на него.
– Джентльменское соглашение? – спросил Дмитрий.
Дубровин недовольно покосился на него:
– Почти. А вам это не нравится?
– Да нет, почему же…
– Еще один практический совет. Программировать вы, конечно, не умеете?
– Нет.
– Советую кому-нибудь научиться. С арифмометрами далеко не уедете. Машинное время найти будет можно, но программисты загружены до предела, а так как вы пасынки, никто с вами возиться не будет. Вычислительный центр у нас мощный, есть обширная библиотека программ на многие случаи жизни, надо только научиться пользоваться ими. И еще – побывайте на ускорителе, познакомьтесь с инженерами и вообще – завоюйте их. Как все экспериментаторы, они смотрят на теоретиков с подозрением, и если вы докажете им, что кое-что смыслите, это будет очень неплохо. В общем, действуйте.
На прощанье Дубровин сказал:
– Ко мне, разумеется, обращаться можно когда угодно, но настоятельно рекомендую: делайте это только в крайних случаях. Забот у меня хватает.
И он выпроводил их из кабинета.
29
И пошла у них, как говорил Ольф, не жизнь, а конфетка. Шумилов действительно не утруждал их работой и, давая какое-нибудь задание, почти извинялся и неизменно приговаривал:
– Разумеется, в сроках я вас не стесняю.
А они каждый раз испытывали чувство неловкости и столь же неизменно говорили:
– Ну что вы, мы сделаем поскорее.
И, разделавшись с заданием Шумилова, продолжали свою работу.
С Дубровиным они встречались часто. Слишком буквально восприняв его прощальные слова, они с месяц не давали о себе знать, и однажды Дмитрий услышал по телефону его сердитый голос:
– Милостивый государь, вам не кажется, что неплохо было бы показаться?
Дмитрий поперхнулся.
– Видите ли, Алексей Станиславович…
– Что я должен видеть?
– Пока что никаких особенных затруднений у нас не возникло…
– Ах, вот как… Но вы что-то сделали?
– Конечно.
– И вы настолько самоуверенны, что не сомневаетесь в истинности сделанного?
– Н-нет…
– Значит, так. Жду вас завтра в пять.
Они полночи и весь следующий день просидели за работой, готовясь к такому же допросу, как и в первый раз. Но Дубровин встретил их почти ласково. Тон его по-прежнему был ворчливым, но говорил он уже не так безапелляционно и прислушивался к каждому возражению. Выслушав их отчет, он одобрительно сказал:
– Недурно, недурно… Вы неплохо поработали. К эксперименту подготовились?
– Не совсем, – сказал Дмитрий.
– Почему?
– Вы же сказали, что время нам дадут месяца через три.
– Мало ли я что сказал… Время будет через три недели. Хватит вам, чтобы подготовиться?
– Наверно, – сказал Дмитрий.
– Наверно или точно?
– Хватит.
– Через неделю представьте подробнейшее описание эксперимента, несколько вариантов. Дам вам четыре часа, для начала хватит. Но если будет очень нужно, прихватите еще. Шумилов вас не притесняет?
– Нет, что вы.
– Ну и отлично. Я скажу ему, чтобы эти три недели он вас не трогал. А теперь прошу учесть вот что.
И Дубровин стал детально разбирать их работу и давать советы.
Когда они примчались к нему с результатами эксперимента – именно теми, которые они ожидали, – Дубровин просмотрел снимки, график, на скорую руку набросанный Ольфом, и будничным тоном сказал:
– Ну что ж, недурно. Можно двигаться дальше. Кажется, вы довольны? – спросил он, обращаясь к Ольфу.
– Еще бы, – заулыбался Ольф.
– Спасибо вам, Алексей Станиславович, – сказал Дмитрий.
– Спасибо? – вопросительно повторил Дубровин. – «Спасибо» вы скажете, когда я приглашу вас к себе и вы разопьете бутылку коньяку. Вот там «спасибо» будет уместно, но сейчас… В науке, по-моему, слово «спасибо» не имеет права на существование. А теперь, – он внимательно оглядел их, – вам неплохо было бы отдохнуть. Сегодня четверг, если не ошибаюсь?
– Да, – сказал Ольф.
– Я думаю, до понедельника вы со спокойной совестью можете отдыхать, с Шумиловым я договорюсь. Для начала отоспитесь, а потом отправляйтесь куда-нибудь. Вы, насколько я знаю, не женаты?
– Еще нет, – пробормотал Дмитрий.
– Но девушки у вас есть?
– Есть.
– Вот и отправляйтесь с ними.
– Будет сделано, – растянул рот в улыбке Ольф.
Через неделю Дубровин позвонил им:
– Ну как, вы не раздумали пить коньяк?
– Коньяк? – опешил Дмитрий.
– Ну да, коньяк. За вашу удачу. Или вы не пьете?
– Да нет, почему же, пьем…
– Я думаю… Значит, жду вас у себя. Да не в кабинете, конечно, а дома. После семи в любое время… Кстати, нет ли у вас какого-нибудь глупого дефектива?
– Чего? – не понял Дмитрий.
– Ну, детектива, – буркнул Дубровин. – Я лежу в постели, должен же я чем-то развлекаться. Если вам не трудно, поищите что-нибудь.
– Хорошо, что-нибудь принесем. Значит, после семи.
Их встретила маленькая женщина с ласковыми глазами.
– Может быть, мы не вовремя? – пробормотал Дмитрий.
– Ну что вы, наоборот… Меня зовут Мария Алексеевна.
Они назвали себя.
Дубровин лежал на диване в своем кабинете – похудевший, небритый. Увидев их, он с видимым удовольствием произнес:
– Прошу, прошу… Я не встаю и не извиняюсь – болен. Рассаживайтесь, как вам будет удобнее.
Они сели вокруг низкого столика. Дмитрий спросил:
– А что с вами?
– Почки, – буркнул Дубровин и позвал жену: – Маша!
– Да, сейчас, – тут же откликнулась Мария Алексеевна и через несколько минут внесла бутылку коньяку и закуски.
– Может, вам помочь? – тут же вскочил Ольф.
– Да, пожалуйста, – просто сказала Мария Алексеевна, и Ольф ушел с ней.
Через несколько минут они сидели все вместе, и Дубровин скомандовал:
– Наливайте. Мне – минеральной.
– Почему? – спросил Ольф.
– Я же сказал – почки. Я уже лет десять капли в рот не беру. А вы пейте, это для вас припасено.
Хорошо было сидеть в этом уютном кабинете, заставленном книжными шкафами. Дмитрий нет-нет да и бросал взгляд на книжные полки, пока Дубровин не заметил это и не сказал:
– Вам, я вижу, не терпится? Посмотрите.
И Дмитрий пошел рыться в книгах.
Книг у Дубровина множество, и среди них – редкие дореволюционные, издания. Дмитрий так увлекся ими, что не сразу понял вопрос Дубровина и переспросил:
– Что?
– Я смотрю, моя библиотека пришлась вам по вкусу.
– Ну, еще бы.
– Можете любую книгу взять с собой.
– Правда? – обрадовался Дмитрий.
– Почему же нет? – удивился Дубровин. – Читайте на здоровье. И можете приходить в любое время, если что-то понадобится. Если меня не будет, жена проведет вас сюда – и мой кабинет к вашим услугам.
– Спасибо, – сказал Дмитрий.
– Пожалуйста, – иронически бросил Дубровин и обратился к Ольфу: – К вам это тоже, конечно, относится. Кстати, вы нашли для меня что-нибудь?
– Да, сейчас принесу.
Ольф принес из передней книги. Дубровин небрежно просмотрел их:
– Это я читал, это тоже… А это что-то новенькое. Благодарю… Кстати, вы-то читали это? Нет? Ясно, вы слишком умны для этого, и у вас мало времени.
– Нет, почему же… – начал сконфуженно оправдываться Ольф.
Дубровин перебил его:
– Да вы не оправдывайтесь. Я сам читаю такие книжонки, только когда ничем не могу заниматься.
Дубровин помолчал.
– Видите ли, меня давно интересует история человеческой глупости. Скажут, неприлично обзываться. Неприлично считать себя умнее других. Скажут, что надо быть скромным. Но еще Гете говорил, что только нищий скромен. Кстати, в нашей работе скромность вовсе ни к чему. Так мне кажется. Мы в конечном итоге работаем для того, чтобы добыть хоть какие-то крупицы истины, еще неизвестной людям. А истина и скромность – понятия несовместимые. «Истина так же мало скромна, как свет», – угадайте, чьи это слова?
Дубровин хитро взглянул на них.
Ольф пожал плечами:
– Не знаю.
– Это говорил Маркс, – сказал Дубровин. – А потому – не будьте скромными! Если дело касается истины, вы не должны ни на кого и ни на что обращать внимания. Ни личные привязанности, ни авторитеты, ни соображения удобства и материальной выгоды, ни семья – ничто не должно вас сдерживать. Я думаю, много открытий не было сделано вовремя только потому, что интересы истины не были для исследователя на первом месте. А истина не терпит никаких компромиссов. Никаких, даже самых незначительных, – подчеркнул Дубровин и откинулся на подушки.
Когда они прощались, Дубровин с неожиданной теплотой в голосе сказал:
– Очень хорошо, что вы пришли. И неплохо, если мы будем почаще так встречаться. Не бойтесь, если я занят или нездоров, я скажу вам об этом.
30
Шумилов был с ними все так же вежлив и доброжелателен. На заседании Ученого совета, когда речь зашла о новом пополнении, он с большой похвалой отозвался о Дмитрии и Ольфе, и им незамедлительно сообщили об этом. Еще несколько раз он при случае хвалил их и всячески подчеркивал свое расположение к ним. А между тем они все меньше работали для него, и Шумилов воспринимал это как должное.
– Слушай, – сказал однажды Ольф, – все-таки я не пойму, что он за человек. Почему он позволяет нам такие номера?
– А, нашел о чем думать, – отмахнулся Дмитрий. – Не все ли равно? Лишь бы давал нам возможность работать.
– Тут что-то нечисто, – задумчиво сказал Ольф. – И по-моему, не обошлось без Дубровина. Ты заметил, как Шумилов с ним держится?
– Как?
– Да чересчур уж почтительно.
– Ну и что? Дубровин старше его, да и известность у него куда больше.
И верно – Шумилов держался с Дубровиным как будто запросто, они говорили друг другу «ты», но легко было заметить почтительные нотки, проскальзывающие в его голосе. А Дубровин разговаривал с ним так же, как и со всеми, – с обычной для него прямотой, иногда довольно резко и насмешливо. Шумилов в ответ только улыбался и никогда не вступал в спор.
Ольф несколько дней ходил с загадочным видом и наконец торжественно сказал:
– Ну-с, я кое-что выяснил…
– Что? – непонимающе спросил Дмитрий – он уже забыл о том разговоре.
– Да о Шумилове.
– И охота тебе время тратить на такую ерунду.
– Погоди, сейчас не то запоешь… Во-первых, Шумилов и Дубровин почти ровесники – Шумилов только на полгода моложе.
Дмитрий присвистнул:
– Вот это да… Он же выглядит лет на восемь моложе.
– Вот именно – выглядит, – сказал Ольф, довольный произведенным эффектом. – А им, между прочим, обоим по тридцать девять.
– И только?
– Да. Так что это не Шумилов выглядит моложе, а Дубровин старше. Слушай дальше. Они вместе учились в физтехе, на одном курсе и даже в одной группе. Вместе работали после окончания в каком-то институте. Потом Дубровина направили сюда, и он перетянул к себе Шумилова, а может быть, сам Шумилов напросился. И это еще не все. Дубровин защитил докторскую еще десять лет назад – представляешь? А Шумилов в то время даже кандидатом не был. Кандидатскую он делал уже здесь, под руководством Дубровина, и, если судить по названию, его диссертация – лишь отросточек от работы Дубровина, той самой, за которую он получил Государственную премию.
Ольф помолчал.
– Ну, переварил? И это еще не все. Докторскую Шумилов делал тоже под руководством Дубровина. И отделился Шумилов от Дубровина всего два года назад. Сначала он был руководителем сектора, а после утверждения докторской стал завлабом. Стало быть, нынешняя тема Шумилова – его первая самостоятельная работа. Как тебе все это нравится?
Дмитрий покачал головой:
– Да, теперь кое-что ясно. И откуда только ты выкопал все это?
– Секрет фирмы, – самодовольно улыбнулся Ольф. – А ты еще говорил, что я занимаюсь ерундой. Надо слушаться старших, мой принципал. Но каков Дубровин-то, а? Еще и сорока нет, а он и доктор, и лауреат, и член-корреспондент. А когда-то мы степеней известных достигнем?
– А зачем тебе это? – серьезно спросил Дмитрий.
– Да ведь не одним же только сознанием своей гениальности жить.
– Это на кого намек?
– На некоторых… Не членом-корреспондентом, но замухрыстыми-то кандидатами надо стать?
– Станем, – успокоил его Дмитрий.
Все лето и начало осени они работали, как в добрые студенческие времена, – жадно, с наслаждением, экономя каждую минуту. Дубровину то и дело приходилось сдерживать их – он очень внимательно следил за тем, чтобы они не переутомлялись, и иногда просто приказывал им отдыхать.
Однажды он словно мимоходом заметил:
– Почему вы не познакомите меня со своими девушками?
Ася часто бывала у Дмитрия, но Светлана незадолго перед этим впервые приезжала в Долинск, и Ольф удивился:
– Разве вы видели их?
– Нет, – сказал Дубровин. – Но, разумеется, слышал. В нашем НИИ-хуторе трудно что-нибудь скрыть. И мне хочется посмотреть на них. Вы ничего не имеете против?
– Нет, конечно, – пробормотал Ольф.
– Ну и отлично. Значит, как только они снова появятся у вас, прошу ко мне. И желательно предупредить хотя бы за день.
– Хорошо.
Когда они вчетвером пришли к Дубровину, Дмитрий удивился, увидев его. Обычно Дубровин ходил в темной рубашке, в простеньком костюме и только посмеивался, когда Мария Алексеевна сокрушалась по поводу его затрапезного вида. А сейчас он прямо-таки весь блестел – чисто выбритый, помолодевший, он церемонно поклонился Асе и Светлане:
– Очень рад познакомиться с вами.
И видно было, что он действительно рад.
Сначала девушки держались немного скованно, особенно Светлана, но после того, как Мария Алексеевна увела их на кухню и облачила в передники, они быстро освоились. Дубровин с нескрываемым удовольствием поглядывал на них, а на следующий день сказал:
– Должен сообщить, что ваши девушки нам очень понравились. Особенно жене – она просто в восторге. Насколько я понял, отношения у вас с ними достаточно серьезные. Вы собираетесь жениться?
– Вообще-то да, – смутился Ольф.
– Когда, если не секрет?
Ольф и Дмитрий задумались.
– Можете, конечно, не отвечать, и вообще, если хотите, прекратим этот разговор, – церемонно сказал Дубровин. – Я, разумеется, не собираюсь вмешиваться в вашу личную жизнь. Но в ноябре наш институт получает дом. Как холостяки, вы можете рассчитывать, самое большее, только на комнату в общей квартире. А вероятнее всего, вам дадут по комнате в общежитии, несмотря на все обещания Шумилова и мои просьбы. А если вы будете женаты, отдельные квартиры я вам гарантирую, для начала, конечно, однокомнатные. Вы, надеюсь, не очень шокированы этой прозой? – иронически спросил Дубровин.
– Нет, конечно, – сказал Ольф.
– Подумайте об этом.
Когда Ольф сообщил ему, что они намерены в сентябре «сообразить коллективную свадьбу», Дубровин обрадовался:
– Вот и отлично, поздравляю вас. Где вы намерены отметить это событие?
– Еще не знаем.
– Если у вас будет не слишком много народу… и если вы, разумеется, ничего не имеете против, – убийственно вежливым тоном сказал Дубровин, – моя квартира к вашим услугам.
Ольф смешался.
– Как-то неудобно, Алексей Станиславович.
– Неудобно? – как будто не понял его Дубровин. – Почему? И где же вам будет удобнее – в ресторане?
– Да нет, не в этом дело. Вас неудобно стеснять.
– А если я скажу, что нам это доставит удовольствие, вы, надеюсь, поверите мне?
– Поверю, – засмеялся Ольф.
– Тогда будем считать, что мы этот вопрос решили, – улыбнулся Дубровин.
Это была великолепная свадьба – нешумная, уютная. Не было пьяных песен и криков «горько», был тесный кружок любящих друг друга людей. Вечером зашли с поздравлениями Шумилов и Жанна, посидели немного и ушли. Дубровин был какой-то тихий и умиротворенный, даже голос у него изменился, стал мягким и ласковым. Он с трогательной заботливостью ухаживал за Асей и Светланой. Когда они расходились, уже под утро, Дубровин поцеловал им руки, и Светлана вдруг всхлипнула и прижалась к нему, выговорив сквозь слезы:
– Спасибо вам, Алексей Станиславович…
И Ольф впервые увидел, как Дубровин смутился. Поглаживая плечо Светланы, он растерянно говорил:
– Ну что ты, девочка, что ты…
Светлана отстранилась от него и улыбнулась сквозь слезы:
– Ничего, Алексей Станиславович, это я так… Знаете, я ведь не помню своего отца. Вот и подумала, как хорошо было бы, если бы он был похож на вас…
– Ну вот, – расстроился Дубровин и неожиданно сказал: – И хорошо, что ты так подумала, приходи к нам почаще, мы всегда рады тебе.
И с того дня Светлана часто бывала у них, гораздо чаще, чем Ольф.
31
Недели через две Дубровин позвонил им и, как обычно, спросил Дмитрия. Не отвечая на приветствие, он сухо сказал:
– Пожалуйста, прошу ко мне вместе со всем багажом. И побыстрее.
Когда они пришли, Дубровин заперся изнутри, чего никогда раньше не делал, и быстро прошел к столу.
– Садитесь. Вот вам статья, пожалуйста, читайте как можно внимательнее.
Он положил перед ними свежий номер «Physical Review». Пока они читали, Дубровин быстро ходил по кабинету, припадая на больную ногу.
Через несколько минут Ольф выругался, перевернул страницу, чтобы посмотреть фамилии авторов, и сказал:
– Кэннон и Брук… Надо запомнить.
– Не мешай, – досадливо поморщился Дмитрий, а Дубровин на секунду остановился, посмотрел на них и снова забегал по кабинету.
Ольф читал стоя, навалившись на плечо Дмитрия, и возбужденно крутил в руках крышку от чернильного прибора. Дмитрий читал как будто спокойно, но пальцы его сжимали журнал так, словно хотели разорвать его. Он уже понял, что это катастрофа, и оставалось только определить размеры бедствия. Сначала ему показалось, что катастрофа полная, в статье излагались основные выводы их работы. Совпадали даже незначительные детали. И когда он кончил читать, Дубровин забежал вперед и отрывисто спросил:
– Ну?
Дмитрий промолчал и потянулся за сигаретой. Закурив, он снова начал читать.
– Чего ты молчишь? – закричал Ольф.
– Перестань, – резко сказал Дмитрий. – Иди побегай по коридору, успокойся. И не мешай мне. Алексей Станиславович, дайте ему воды.
– Вот гад, – пробормотал Ольф и отошел от него.
А Дмитрий еще раз внимательно просмотрел статью и сказал почти спокойно:
– Да, подсидели нас… Одна треть работы уцелела – не больше.
– И то ладно, – буркнул Дубровин. – Я уж было подумал, что дело совсем плохо. Можешь ты выделить все, что не входит в их работу?
– Конечно.
– Сколько тебе понадобится времени?
– День.
– Тогда давай завтра прямо с утра. И разумеется, все соображения по поводу дальнейших поисков. Идите.
В коридоре Ольф разразился ругательствами. Дмитрий молча слушал его и наконец разозлился:
– Замолчи ты, ей-богу… Лаешься как извозчик. Лучше давай подумаем, что еще можно сделать.
– Ну уж, дудки! – огрызнулся Ольф. – С меня на сегодня хватит. Можешь сам этим заниматься.
И Ольф, круто повернувшись на каблуках, отошел от него. Дмитрий проводил его взглядом и пошел к себе в лабораторию. Ольф так и не появился на работе, и дома его тоже не было. Дмитрий работал, почти не вставая из-за стола, и даже не поднял головы, когда ввалился пьяный Ольф.
Он выставил на стол бутылку водки, кусок колбасы и, не снимая плаща, бухнулся на кровать. Через несколько минут он поднялся, разделся и поставил стаканы на стол. С размаху налил водку в стаканы и пододвинул один Дмитрию:
– Пей.
– Не хочу, – сказал Дмитрий, не глядя на него.
– Да брось ты эти бумажки! – взорвался Ольф. – Не успеешь, что ли?
Дмитрий поднялся, молча собрал бумаги и надел пиджак.
– Куда ты? – угрюмо спросил Ольф, глядя на него исподлобья.
Дмитрий промолчал.
– Ну и черт с тобой, – буркнул Ольф и выпил.
Дмитрий взялся за ручку двери и сказал:
– Ложись, спать, завтра нам надо быть в форме.
Ольф зло посмотрел на него и отвернулся.
Дмитрий пошел к Жанне, коротко рассказал ей, в чем дело, и попросил:
– Если можно, я посижу у тебя, поработаю.
– Ну конечно, – сказала Жанна. – Располагайся.
Работы оказалось больше, чем он думал. В двенадцать часов Жанна сварила ему кофе, и потом Дмитрий перебрался в красный уголок. Два раза он подходил к своей комнате и прислушивался. За дверью было тихо, но свет горел, и Дмитрий не заходил, докуривал сигарету и возвращался в красный уголок.
Он только усмехнулся, вспомнив, какие надежды они возлагали на эту работу. Как никогда, они были близки к удаче, и вот на самом финише удача отвернулась от них. Было ясно, что в любом, даже самом благоприятном случае их работа будет всего лишь дополнением к работе американцев. Почти готовое здание мгновенно превратилось в развалины, и ему очень не хотелось копаться в обломках, но он знал, что это нужно сделать, и работал сосредоточенно и спокойно. Наконец он закончил, собрал бумаги и пошел по коридору. Свет в их комнате все еще горел. Дмитрий осторожно открыл дверь. Ольф спал не раздеваясь, повернувшись лицом к стене. Дмитрий сходил на кухню, сварил кофе, побрился и стал будить Ольфа. Тот долго не мог проснуться и наконец сел на кровати, с отвращением передернул плечами и виновато взглянул на Дмитрия:
– Не сердись, старик.
– Ладно, – сказал Дмитрий.
Когда они утром пришли к Дубровину, тот молча взял папку из рук Дмитрия, бегло просмотрел ее и сказал:
– Ясно.
И, внимательно оглядев их, остановился взглядом на помятом лице Ольфа:
– Пил, что ли?
– Был грех, – хмуро сказал Ольф, не глядя на него.
