355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Борис Рощин » Встречи » Текст книги (страница 11)
Встречи
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 03:52

Текст книги "Встречи"


Автор книги: Борис Рощин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

С каждым днем лужский завод увеличивал количество тиглей, поставляемых металлургическим предприятиям страны, хотя продукция эта по-прежнему состояла наполовину из импортного сырья.

Морган решился на крайний шаг.

В конце 1928 года он закрыл свой завод в Ленинграде, предварительно скупив лучшую огнеупорную глину в Союзе, а свой цейлонский графит, хранившийся в заводских складах, припрятал.

С невиданной щедростью рассчитывал управляющий заводом рабочих и мастеров. Каждый из них получил денежное содержание за десять лет вперед. За это увольняемые давали своему хозяину письменное обязательство – в течение нескольких лет не работать на керамических предприятиях Советского Союза, и в первую очередь на Лужском тигельном заводе.

Расчет английского капиталиста был прост. Морган еще надеялся, что неокрепший лужский завод не сможет обеспечить тиглями запросы цветной металлургии страны. Это создаст кризис во многих отраслях производства, и русские будут вынуждены вновь обратиться к нему, Моргану. И тогда он снова пустит в ход свой завод в Ленинграде, но с одним условием: завода в Луге не должно быть никогда.

Трудно поверить, чтобы такой опытный и бывалый делец, как Морган, искренне верил в реальность этих своих мечтаний. Но у него не было другого выбора, это был его последний шанс…

После закрытия английского концессионного завода в Ленинграде лужским тигельщикам пришлось нелегко. Потребовалось вдвое увеличить производство тиглей, а сырья не было. Поиски отечественных графитов и огнеупорных глин шли успешно, но на освоение новых месторождений требовалось время, а тигли заводам нужны были сейчас, немедленно, каждодневно.

Заводская лаборатория «Красного тигля» превратилась в «главный штаб» по изысканию сырья.

Технический руководитель завода Иосиф Станиславович Каспржик дневал и ночевал здесь. Директор завода, главный инженер, мастера забыли, где их кабинеты и конторки, и перебрались в лабораторию. Здесь же по утрам, перед сменой, в обеденный перерыв и вечером собирались рабочие. Курили и думали: «Из чего завтра будем делать тигли?»

Думали и придумывали.

Если бы Морган или его мастера узнали, что завод в Луге изготовляет свою продукцию из его использованных, битых и горелых тиглей, они, конечно, не поверили бы. Но это было так.

Во дворах заводов-потребителей за десятилетия скопились целые горы тигельного лома. В лаборатории «Красного тигля» нашли способ извлечения части графита из этого хлама. Началось строительство специального цеха по переработке тигельных отходов и использованных тиглей.

Теперь, отгружая заказчику очередную партию своей продукции, тигельный завод обязывал его немедленно присылать в адрес Луги весь имеющийся у них бой тигля.

Заводские умельцы изготовили приспособление для очистки горелых тиглей от окалины и металла, сконструировали дробилку, смонтировали в цехе флотационный аппарат с центрифугой для флотирования отходов графита.

В короткий срок цех был построен и пущен в ход. Из черепков старых тиглей лужане стали извлекать до 25 процентов отличного графита. Этот графит не только шел для суррогатирования импортного, из него можно было уже изготовлять высококачественные тигли.

Резерв сырья был найден.

Ввоз импортного графита в СССР резко сократился. Это дало стране громадную экономию, ведь за графит платили золотом.

Ну а каким было качество этих первых советских тигельных изделий после ухода Моргана из Ленинграда?

Лужские тигли выдерживали до ста с лишним плавок металла. Это в десять раз больше, чем в лучших моргановских тиглях.

Изделия «Красного тигля» быстро завоевывали себе добрую славу. С каждым днем уменьшалось количество импортного сырья в изделиях лужских тигельщиков.

В 1933 году завод полностью перешел работать на отечественное сырье.

Работая над очерком о заводе, я натолкнулся в архиве на небольшую брошюру, изданную в 1933 году редакцией «Крестьянской правды» (так первоначально называлась лужская районная газета). Лужские журналисты подготовили и напечатали отдельным изданием воспоминания тружеников завода «Красный тигель». Воспоминания эти интересны прежде всего тем, что они написаны непосредственными участниками борьбы за советский тигель. Люди рассказывают о своем труде просто, буднично. Вспоминают, какую получали зарплату, что готовили тогда на обед в заводской столовой, как нелегко приходилось в первые дни работы на заводе. Но работали и делали тигли не хуже, а много лучше моргановских.

Для меня как газетчика воспоминания эти интересны вдвойне. Читая их, я вижу не только самоотверженный труд людей завода, но и труд моих коллег – районных журналистов тридцатых годов. Они подготовили эти материалы. Они сумели сохранить индивидуальность авторов – рабочих, мастеров, инженеров. Язык этих материалов порой коряв, грубоват, засорен профессионализмами, он царапает читателя, будоражит его, но не гладит, не усыпляет. Сравнение этих материалов с сегодняшними нашими газетными материалами, отшлифованными и отутюженными, порой не в пользу последних. Эти материалы – трудовая летопись завода за первые пять лет. Вот некоторые из них.

КАК МЫ СТАВИЛИ ЗАВОД
(Воспоминания)

А. Васильев, слесарь завода
ПЕРВЫЕ ШАГИ

Когда я в 1926 году поступил на завод, то его нельзя было назвать заводом. Это была просто небольшая кустарная мастерская. В помещениях стояли две небольшие обжигательные печи, которые очень редко были в действии. Рядом с этими печами была крохотная сушилка, в которой тоже была пустота, в третьем помещении, площадью метров в 40, было размещено механическое оборудование для производства тиглей. Стояла главная трансмиссия метров 12 длины. Она производила движение мешалки и передавала на другую трансмиссию, которая производила движение трех формовочных станков и одного пресса. Тут же стояли три обделочных станка.

Вот при этом-то оборудовании завода начали мы производство тиглей. Выработка была не особенно велика, но в рабочий день мы отформовывали до двенадцати тиглей, иной раз и меньше.

Позднее была установлена еще одна неусовершенствованная графитовая мельница и бегуны для размола кварца.

В старом деревянном помещении, пристроенном к кирпичному зданию, находился трепаный «Экваль», который, проработав два часа, требовал часовой остановки на ремонт.

Главный цех по замешиванию массы находился в то время на чердаке под крышей. Там же стояла и глиномельница.

Под руководством механика Антипова стали мы устанавливать трехгрузные вальцы под открытым небом на деревянных столбах. Здесь пришлось потрудиться. Все же вальцы были установлены, и проба была сделана, хотя над их установкой нам пришлось пробиться до двух с половиной месяцев.

К вальцам нужны были еще детали – элеваторы. Сделали элеваторы и бурат, и на вальцах дробили советское сырье.

Вскоре мы получили заказ – сделать большую механическую мешалку, а материала не было.

Механик стал искать котельного железа, взамен железа нашел три трубы, которые пришлось с большим трудом выпрямлять, загнуть корпус мешалки. Корпус согнули, потребовались угольники и другие части – их не было.

Мы, рабочие, работали не складывая рук. Растачивать большую шестерню было негде, не было частей. В кладовой завода нашли два поломанных токарных станка (в одном станке была передняя бабка, а в другом станке был только корпус). Все части пришлось растачивать сложными приемами. Мы на одном из станков поставили два подшипника, а в подшипники включили трансмиссию, на конец вала надели половину шестеренки и с другого станка подвели суппорт и стали растачивать шестерню. Таким же способом расточили остальные части мешалки.

Мешалка была закончена и сдана в эксплуатацию в апреле месяце 1928 года.

В настоящее время у нас таких мешалок работает три, четвертую начали делать, но уже более усовершенствованную. Прежних трудностей нет. Завод разросся.

А. Тимшина, работница
РОДНОЙ ЗАВОД

На завод я пришла четыре с половиной года тому назад. Мне сейчас уже 57 лет. За это время я видела очень многое. Мы, рабочие, понимаем, что тигли нужны стране, знаем, что за моргановские тигли приходилось переплачивать золотом.

Несмотря на свой преклонный возраст, я выполняла план с другими рабочими, боролась за высокое качество наших тиглей.

Первое время было тяжело. Работали без нужных машин – просто руками. Но работали мы с подъемом. Я работала по размолу глины в течение четырех часов. Первое время это делалось кустарно, но все же я одна обслуживала участок работы, ежедневно выставляя по 30 и больше мешков размолотой глины.

Завод вырос на моих глазах. Постепенно завозились машины, новые станки, оборудование. Строились новые корпуса.

За это время я сроднилась с заводом, чувствую себя здесь, как дома.

Когда я пришла на завод, из женщин работали только двое – я и Мария Харитонюк. А сейчас женский труд внедрен во всех цехах: женщина в фасонной, у станка, у машины – на сложных работах, вровень с мужчиной.

Это большая победа. Наша женская победа.

Вступая на завод, я получала 32 рубля, а сейчас – 80 рублей. На заводе оборудована столовая. Обеды дают хорошие, чаще с мясом. Получаю продукты по I категории, имею ударную карточку. А раньше как было, и вспомнить тошно. Не хочется. Одно расстройство. При батюшке-царе я частенько ложилась спать голодной. Простоишь день за лоханкой белья, придешь домой, а тебе и есть нечего.

Сейчас мы решили вывести завод в передовые. И мы добьемся этого. Поднажмем на станки, уничтожим прогулы, бесхозяйственность, будем учиться, осваивать технику. Развернем соцсоревнование, станем ударниками. Лучших рабочих – старых производственников будем готовить в партию. А с партией мы победим.

К. Фишер, мастер
НАША ПОБЕДА НАД МОРГАНОМ

Поступил на завод в 1928 году. Начал работать на замеске массы. Через неделю перевели на формовочный станок.

В течение двух лет прошел через закатку и обивку массы, пока не сделали формовщиком.

На формовке работали в то время еще только два станка. Рабочих на них было занято по три человека на станок, два человека работали на прессе и три в отделке. Для изготовления массы работала мешалка, а пробную массу приготовляли топтанием ногами. Времена для завода были тяжелые. Рабочий день определен был в 8 часов. Но наша работа не укладывалась в это время. После дневной работы вечерами мы выгружали мешалку, подготовляли массу для следующего дня.

За эту сверхурочную работу мы не требовали оплату, так как знали тяжелое финансовое положение и считали предъявлять такие требования преступлением. Все работали дружно, чтобы добиться победы над Морганом.

Условия работы были трудные, но жалоб со стороны рабочих не слышалось, – все понимали, что сразу дело нельзя наладить. Мы понимаем, что если будем предъявлять большие требования в тот момент, когда решалась судьба завода, мы будем играть на руку Моргану.

На собраниях, которые рабочие посещали очень аккуратно, наши руководители постоянно ставили нас в известность о положении завода и как проходит борьба с Морганом.

В администрации мы видели товарищей, которые, не разыгрывая из себя начальников, вместе с нами жили и работали на производстве.

Рабочие активно участвовали в улучшении и развитии завода, вносили свои предложения, каждый кусочек массы берегли и собирали, как крупицу золота.

Рабочие берегли производство.

Мы сами были учениками и учителями, помогая друг другу в работе. Через мои руки прошло более двадцати человек в течение двух лет, которых я обучал закатке, сбивке, формовке.

На сбивке требовалась четкая работа и большая затрата физической силы, выносливость. Не всякий выдерживал эту работу, и, посбивав два-три дня, иные просили перевода на другую работу.

Сейчас я уже работаю мастером по шаблону.

В 1929 году производство расширилось, пустили два новых формовочных станка в верхней формовочной.

Раньше мы делали тигли только от 80 до 130 марок. В 1929 году стали вырабатывать тигли больших размеров и фасонные (марки А-300 с носом).

Возникло ударничество. Прослышав, что на ленинградских заводах работают как-то по-новому, по-ударному, мы разузнали об этом как следует и решили у себя тоже ввести новые формы работы. Собралась группа в восемь человек, которые объявили себя ударниками и поставили себе задачей как можно больше производить и как можно лучше. Я был один из этой группы. Мы соревновались станок со станком. У нас не было письменных договоров. Мы просто каждый день, приходя на работу, давали себе урок сделать столько-то тиглей: другой станок подхватывал и выдвигал бо́льшую норму. Или, например, я брался и показывал закатку одновременно на двух станках.

С введением ударного способа работы производительность наша значительно возросла.

До ударничества вырабатывали 30 тиглей стомарковых, не больше, а после вырабатывали и 80, 100, и больше.

За такую работу нас премировали то деньгами, то промтоварами. Я лично был премирован 8 раз. Также был премирован за 4 рационализаторских предложения по мешалке, по прессу, по сбору и переработке разбрасываемой массы в сырье.

С организацией бригад и введением хозрасчета в 1931 году производительность еще больше возросла. А ударничество и соревнование охватило весь завод.

У нас была твердая и умелая партячейка, благодаря которой мы были хорошо сплочены вокруг завода.

Завком работал слабее, в особенности по части культурно-просветительной работы. Но когда он поднабрал сил, по-разжился средствами, он стал деятельным руководителем производственной жизни.

Если уж мы смогли пережить те трудности, которые были в первые годы существования завода, и сумели побить Моргана, то сейчас под руководством партии побьем морганов и на мировом тигельном рынке.

И. Сорокин, рабочий, ныне зав. ОТК
МАСТЕРОМ МЕНЯ СДЕЛАЛ ЗАВОД

Когда я пришел на завод «Красный тигель», я еще не имел представления, что это за производство, знал лишь, что это единственный завод в СССР.

В 1927 году поступаю я на завод. Завхоз Дядечко повел меня по двору завода, привел к какому-то сарайчику, показал пачки листов кровельного железа, дал концов, вареного масла и говорит: «Вот это все нужно выкрасить». Ну и принялся я за работу во дворе. Шпарю без закурки. Листы из окованных пачек после олифы складываю в груду на перекладинах.

Время проходит незаметно. Вижу, ребята выползают из завода и кричат: «Эй, дядя, на обед!» (Гудка в заводе не было, потому что работала не паровая машина, а маленький нефтяник.)

Столовая представляла из себя жилую комнату с маленькой перегородкой, где ребята получали по литру молока и располагались обедать, некоторые подогревали обеды на плите в коридоре. Потом читали газеты, в которых были завернуты завтраки.

На следующий день я опять продолжаю красить листы железа, смотрю, у меня вырастает куча не меньше вчерашней, а обеда еще нет. Не знал, что в субботу обед на 2 часа позднее, а день, в целом, короче.

После выходного дня меня перебросили уже под заводскую крышу, раскатывать шамотовую массу возле маленькой обжигательной печи. Здесь я столкнулся с рабочим-коммунистом тов. Федоровым, от которого узнал, что на заводе имеется только два коммуниста и никаких организаций не существует, за исключением его самого, как профуполномоченного.

На следующий день меня передвинули в так называемую главную мастерскую, катать тигельную массу для набивки коробок вручную. В главной мастерской, на вальцах, на графитовой мельнице, на обжиге работало девять человек и одна уборщица.

Труддисциплина была крепкая, все приказания мастера Каспржика И. С. исполнялись беспрекословно.

Не имея своей партячейки, нас, трех коммунистов, прикрепили к заводу «Свобода», где мы посещали собрания и партшколу 1-й ступени. Учеба для меня была полезна, так как до сих пор работал все время в деревне.

В это время, октябрь – ноябрь 1927 года, когда мы доказывали, что завод может делать советские тигли, мы имели всего один малосильный «Экваль», одну маленькую мешалку, 2 формовочных станка, 2 обделочных станка, 2 сушилки, одна из них предварительная, 3 обжигательных печи, одна из них маленькая, а третья совершенно малюсенькая, тигля на 3—4, для проб.

С этим оборудованием и не имея сырья начали мы борьбу с Морганом за советский тигель.

После меня приняли на завод еще несколько товарищей. Кадр рабочих подобрался неплохой.

У коммунистов завода в числе трех человек и четвертого тов. Кормана, как управляющего комбинатом, возникла мысль еще больше окоммунизировать завод. Для этого необходимо создать партячейку на самом заводе. Для усиления ячейки к заводу прикрепили из комбината тов. Кормана и Сакович, из окружных организаций – тов. Пойш, и 10-го ноября 1927 года состоялось первое организационное собрание ячейки, на котором выбрали бюро ячейки, членом которого был и я.

На первом же заседании бюро обсудило вопрос о создании заводского комитета, и уже 26-го ноября 1927 года на заводском собрании рабочих и служащих был избран заводской комитет. Председателем избрали меня. Зародились уже две организации на заводе. Завком по своей линии начал организовывать добровольные общества (МОПР, Осоавиахим, «Безбожник» и др.). Вскоре организовалась комсоячейка и не осталось ни одного рабочего, который бы не был втянут в партийно-комсомольскую и общественную работу.

На заводе сработалась тесная семья, которая и явилась фундаментом завода.

Вскоре завод стал выпускать стенгазету (впоследствии эта стенновка выросла в постоянную печатную газету «Штурмовка»).

Проходит трудный 1927 год. Завод тигли делать научился по качеству лучше, чем фирма Моргана. Заказы крупных заводов, «Красного выборжца» и других, стали увеличиваться.

Пройдя несколько разных работ, меня ровно через шесть с половиной месяцев поставили на отделку тиглей. Я стал получать уже 62 рубля.

В июне месяце секретаря партячейки тов. Федорова командируют на стекольный завод «Торковичи», а мне пришлось принять дела партячейки. Партячейка руководила производством. Не проходило ни одного собрания, где бы не обсуждали коммунисты важнейшие вопросы о сырье и укреплении тигельного производства.

В октябре на съезде я избираюсь членом окружного союза коммунальщиков.

Продолжаю работать на производстве. Меня ставят на сбивку массы, – ты, мол, теперь здоровый. И это выдерживаю, не сдаю ни на нитку.

Находясь секретарем партячейки, чувствую себя политически малоразвитым, записываюсь в вечернюю совпартшколу, просиживаю на ученической скамье два вечера в неделю по 4 часа. Несмотря на это, не снимались и другие партийные и союзные нагрузки.

В Ленинграде завод Моргана, чувствуя свою гибель, делает разные маневры, стараясь задушить советский тигель. Снижает цены на свою продукцию, а потом и вовсе закрывает завод, думая, что Советская власть придет к нему с поклоном.

Но он просчитался. В советский тигель уже верили.

После закрытия завода Моргана мы поняли, что нам придется снабжать всю цветную металлургическую промышленность Советского Союза. Стали расширять цеха.

В начале 1929 года работаю обдельщиком, уже получаю зарплату 87 рублей в месяц и являюсь техническим агентом, так как Каспржик И. С. уехал на курсы в керамический институт. Мне, как замещающему его, приходится бывать на ленинградских и других заводах в литейных цехах с пробными партиями тиглей. Отношение заводских администраторов было не вполне благоприятное, несмотря на то что большая часть рабочих-литейщиков были очень довольны советским тиглем.

В 1929 году состоялся суд над фирмой Моргана в Ленинграде за взяточничество. Я присутствовал в народном суде в качестве слушателя два дня. На суде выяснилось, что Морган уплатил зарплату рабочим за 10 лет вперед (по закрытии завода) с таким условием, чтобы только не пошли работать на Лужский тигельный завод.

На заводе рабочие все больше втягивались в общественную работу. Лучшие рабочие-ударники подавали заявления о приеме в партию. Осенью 1929 года было подано коллективное заявление десяти человек рабочих о приеме их в партию. Парторганизация завода проникала все глубже в цеха. В 1931 году ячейка возросла до 40 человек (не считая тех товарищей, которые ушли, выдвинутые на советскую работу). Ячейка своевременно будировала районные, окружные партийные и советские организации при всяких перебоях с сырьем.

Меня направляют в Ленинград, на курсы рабочих ударников-рационализаторов. Пробыв на курсах 6 месяцев, возвращаюсь долгой. Меня ставят сменным мастером. Нажимаем на все педали, выполняем программу с превышением на 10 процентов.

За выполнение плана 1930 года получаю премию.

Закрепившись за заводом до конца пятилетки, считаю это недостаточным и закрепляюсь на всю жизнь.

П. Антипов, механик завода
ЛУЖСКОЕ ЧУДО

Заводская труба. Полуразрушенный небольшой корпус с выбитыми стеклами. Кучи строительного хлама и мусора.

Вот картина, которую я увидел, когда пришел на завод «Красный тигель» в июле 1926 г. для устройства первой мешалки.

На бывшем заводе не было никаких остатков оборудования, и мы не представляли себе, какую нужно сконструировать мешалку, в каком виде, каких размеров. Решили мешалку делать в Ленинграде. Мне поручили сконструировать ее.

Мешалку сделали в срок и привезли в Лугу. Для испытания мешалку загрузили в 8 часов вечера. Проработали около часа. К ужасу присутствующих товарищей, смешивания массы не получилось – мешалка оказалась негодной.

Работников завода охватило недоумение: как же так? И уже было приступили к составлению акта о непригодности конструкции мешалки. Я, ее конструктор, вмешался в это дело. Меня задело за живое. Чувствуя на себе ответственность, решил дело довести до конца.

Огорченные (и, наверно, мало верившие в мои надежды) тов. Корман и Каспржик ушли с завода. Я остался. Твердо решил: не уйду, пока не налажу машину.

По винтику разобрал всю мешалку, допытываясь причину неудачной работы. Ранним утром обнаружил причину, устранил неправильность монтажа.

С помощью рабочих загрузил мешалку. Пустил в ход. Было 8 часов утра. Бросаюсь к телефону:

– Диомид Андреевич, на завод скорее идите!

– Что такое?

– Там узнаете. Мешалка заработала, – радостно кричу я в трубку.

Я не спал всю ночь. Не ушел с завода и днем. Готов был не спать и следующую ночь, чтобы видеть, как работает первая советская мешалка на первом советском тигельном заводе. Это мои личные переживания, но их испытывали тогда все, для нас была близка участь зарождавшегося завода.

Этой мешалкой была сделана масса для первой партии 50-марковых тиглей, отличившихся своей невиданной стойкостью (до 103 плавок) и заставивших Моргана пересмотреть и повысить качество своей продукции.

Хорошие были люди на заводе. Упорные, настойчивые, по-большевистски взявшиеся за работу.

Вот, к примеру, нынешний технический директор завода Каспржик И. С. Старый мастер на его месте сидел бы в мягком кресле и выслушивал доклады подчиненных, обдумывал свои личные интересы. Пришлось мне видеть таких директоров в старое время. А этот директор, по уши замаранный графитом и тигельной массой, собственноручно работал на мешалках, на прессе, на станках. Срочно обучал, готовил первые кадры рабочих. Не знал кабинета. Бессменно у станков. Всегда в напряженной, наряду с рабочими, работе.

Вот другой наш товарищ – Тимшина А. И. – старая, но нестареющая по производительности труда работница.

Харитонюк – ласковая, заботливая для всех рабочих, лучшая ударница производства.

Звонарев – машинист, преданный своим двигателям.

Дядечко А. Л. – примерный хозяйственник, и другие незаметные герои – творцы советского тигля.

Я. Лисса, рабочий
ПУТЬ ЗАВОДА – НАШ ПУТЬ

На завод я поступил в 1928 году. Работал на замеске массы и графитовой мельнице. В одном помещении с графитовой мельницей были размещены пальцы и бегуны для размола кварца и дробилка. Пылища во время работы была невероятная. Друг друга не видели. Ходить приходилось ощупью.

С графитовой мельницы перешел на сбивку. Работа хотя и не в пыли, но физически тяжелая, болели руки.

Через три месяца выдвинули на формовку.

С установкой нового формовочного станка для выработки больших фасонных тиглей меня перевели на этот станок.

Я бессменно проработал на самых ответственных тиглях вплоть до октября 1931 года. В этом месяце меня выдвинули на должность сменного мастера.

Сам я по происхождению чех, в Россию попал в 1916 году как военнопленный. На родине меня так же эксплуатировали, как и в России при царском режиме. Били, как скотину.

Когда я попал на завод «Красный тигель», я нашел здесь друзей, достиг того, о чем раньше не мог и мечтать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю