Текст книги "О материалистическом подходе к явлениям языка"
Автор книги: Борис Серебренников
Жанр:
Языкознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Сравнение этой приставки с генетически родственными приставками в других индоевропейских языках, например с латинским au в aufero ʽуношуʼ, aufugio ʽубегаюʼ, а также в др.-инд. ava ʽпрочьʼ, ʽдолойʼ, указывает, что первоначально эта приставка была связана с исчезновением субъекта или объекта действия и была совершенно естественна в таких глагольных формах, как унес, ушел и т.д. Исчезновение объекта или субъекта действия часто сопровождается прекращением самого действия. По причине такой ассоциации приставка у– превратилась в средство выражения совершенного вида у глаголов, которые сами по себе не предполагают исчезновения субъекта действия, ср. такие формы, как упал, умер, устал, узнал и т.д.
В турецком языке, а также в ряде других тюркских языков, есть будущее время на -ačak, ср. тур. yazacak ʽон напишетʼ, узб. jozačaq ʽон напишетʼ и т.д.
В основе турецкого времени этого типа лежит причастие будущего времени на -ačaq, -eček, ср. тур. gelecek vapur ʽпароход, который придетʼ или ʽпароход, долженствующий придтиʼ и т.д. В то же время это причастие имеет свои источники. Есть имена существительные с аффиксом -ačaq, -eček, в значении которых содержится оттенок возможности, ср. азерб. jанаҹак ʽтопливоʼ, т.е. ʽто, что может горетьʼ, jатаҹак ʽпостельʼ, т.е. ʽто, на что можно лечьʼ и т.д.
Могут быть также отглагольные прилагательные с суффиксом -čaq, -ček, означающие склонность к чему-либо, ср., например, азерб. утанҹак гыз ʽзастенчивая девушкаʼ, т.е. ʽдевушка, склонная к застенчивостиʼ. Аналогичные прилагательные существуют и в других тюркских языках, ср. ног. мақтаншақ ʽхвастливыйʼ, ериншек ʽленивыйʼ, тат. иренчǝк ʽленивыйʼ, узб. мақтанчоқ ʽхвастливыйʼ и т.д.
Вполне вероятна связь суффикса -čaq с аффиксом -čaq прилагательных, обозначающих ослабленное качество, ср. туркм. йылыджак ʽтепловатыйʼ. Наконец, возможна также связь этого аффикса с аффиксом -čaq уменьшительных существительных, ср. алт. балачақ ʽребеночекʼ от бала ʽребенокʼ, хак. тypaҗax ʽдомикʼ от тура дом, ст.-уйг. қолычақ ʽручкаʼ от қол ʽрукаʼ и т.д.
В данном случае большой интерес представляют пути семантического развития. Первоначально значение уменьшительности могло быть переосмыслено как значение ослабленного качества. На основе этого значения могло возникнуть модальное значение, поскольку всякое модальное значение имеет оттенок неполноты, несоответствия с действительностью. И уже потом на базе модального значения развивается значение будущего времени.
Каждый может легко понять, что, если бы не было лингвокреативного мышления, понятие законченности действия было бы непосредственно образовано в виде идеи его завершенности, а понятие будущего действия представлялось бы в виде плоскости, лежащей где-то в перспективе за пределами настоящего.
В процессах лингвокреативного мышления большую роль играют различного рода ассоциации. Они служат причиной образования различных переносных значений, когда на основании известного сходства название одного предмета или явления может быть применено к названию другого предмета или явления, ср. рус. рукав ʽчасть одеждыʼ и рукав ʽразветвление рекиʼ, тат. күз ʽглазʼ и күз ʽушко иголкиʼ, фр. punaise ʽклопʼ и ʽканцелярская кнопкаʼ и т.д.
Различные ассоциативные процессы в языках происходят постоянно и приводят к образованию новых слов, появление которых часто не обусловливается какой-либо надобностью. В древнегреческом существовали слова οικος ʽдомʼ и υλη ʽлесʼ. В новогреческом языке вместо них появились слова σπιτι ʽдомʼ и σασος ʽлесʼ. В появлении этих новых слов не было никакой общественной необходимости.
Лингвокреативное мышление может создавать совершенно нерациональную избыточность. Турецкое bizim evimiz ʽнаш домʼ букв. означает ʽнаш наш домʼ. В русской фразе вышел из города движение из чего-нибудь обозначено в языке дважды. Могут создаваться параллельные способы выражения чего-либо, ср. рыбачить и ловить рыбу, бороться и вести борьбу и т.п. Было бы неправильно думать, что лингвокреативное мышление зеркально и совершенно адекватно отражает окружающий мир.
Глагольное действие может иметь много характеристик. Оно может быть курсивным или длящимся, может прерываться и вновь повторяться через некоторый промежуток времени, совершаться мгновенно или протекать с незначительной интенсивностью, происходить в данный момент, предшествовать какому-нибудь другому действию или вообще не иметь отношения к какому-нибудь определенному моменту речи.
Любопытно, что ни один язык мира в своей морфологической системе не выражает всех возможных характеристик одновременно. В разных языках согласно принципу избирательности в грамматическом строе получают выражение какие-то определенные черты, характеризующие действие.
Вся оригинальность и сложность этого типа мышления состоит в том, что категории при создании языка как бы создаются вновь, несмотря на наличие в сознании их двойников, и по своему семантическому объему могут не совпадать с ними. Лингвокреативное мышление в каждом конкретном языке может по-особому членить континуум окружающего мира.
Авербально-понятииное мышление
Выше уже говорилось о том, что лингвокреативное мышление может создавать слова-понятия или формы, содержание которых может далеко не охватывать объема понятия, существующего в действительности.
Тем не менее у каждого говорящего на том или ином конкретном языке всегда имеется понятие чего-то целостного, рамки которого значительно шире того, что изображается в данном языке. Например, есть языки, где глагольный вид или совершенно не выражается, или выражается крайне нерегулярно и непоследовательно. Между тем носитель данного языка очень хорошо представляет, что означает действие законченное и действие незаконченное. Отсюда можно сделать вывод, что у людей существует какое-то авербальное мышление. Недостатки лингвокреативного мышления могут компенсироваться авербально-понятийным мышлением.
Понятие, изоморфное соответствующему объекту действительности, создается, по-видимому, еще в доречевой стадии. Такие понятия имеют большой объем по той простой причине, что его созданию не мешал материал какого-либо конкретного языка.
Таким образом, становится правомерным вопрос о разграничении авербальных и языковых понятий.
Поисковое мышление
Этот, еще мало исследованный, тип мышления обнаруживается у людей, играющих в шахматы, у ученых, работающих над разрешением какой-либо сложной научной проблемы, изобретателей, следователей и т.п.
Вполне очевидно, что процесс мышления здесь имеет определенные отличия от обычного типа мышления. Не исключена возможность наличия каких-то подсознательных скрытых процессов мышления. Не последнюю роль в этом типе мышления, по-видимому, играет авербальное мышление.
Возможность редуцированного мышления
«При мышлении у нас образ вещи может сворачиваться и разворачиваться. Когда я в более или менее сложной форме мыслю обычную для меня мысль, то образ этой вещи бывает в свернутом виде, однако вполне достаточном для мышления; например, когда я говорю „мой отец помог мне получить среднее образование“, то образ моего отца мыслится совершенно сокращенно, так что лишь какой-либо штрих из его внешнего облика, например, его характерный взор, оказывается достаточным для мышления… Мы мыслим свернутыми образами, когда мысль для нас привычна… В обыденном мышлении мы не нуждаемся в развернутом образе, так как и свернутые образы или сгустки оказываются достаточными для мышления, или неточного привычного различения одной вещи от другой… Развернутый образ выступает у нас, когда мы нуждаемся в каком-либо доказательстве при объяснении»[194]194
Там же, с. 87.
[Закрыть].
«…содержание также может сокращаться, но тут сокращение будет состоять лишь в том, что вместо развернутого содержания появится сгусток этого содержания, или даже в сознании выступает не весь сгусток, а лишь часть его, да плюс к тому это выступающее в сознании содержание может не раскрываться, а оставаться как бы в скобках, оставляя в сознании то, что здесь мы имеем дело с чем-то определенным, отличным от других вещей»[196]196
Там же, с. 41.
[Закрыть].
Существует два типа внутренней речи – развернутая и редуцированная. Развернутая – это говорение про себя. Приглушенные движения произносительных органов здесь возможны, но они носят следовый, рефлекторный характер и совершаются по инерции, не имея особых функций. Появление во внутренней речи образных и звуковых представлений может их прерывать. Степень интенсивности этих движений неодинакова. Она варьируется в зависимости от легкости или трудности содержания внутренней речи. Но существует и другая, так называемая сокращенная форма внутренней речи. Вот некоторые ее характеристики.
С синтаксической стороны эта форма речи крайне отрывочна, фрагментарна и сокращена по сравнению с внутренней речью. Для нее характерно упрощение синтаксиса, минимум синтаксической расчлененности, высказывание мысли в сгущенном виде, значительно меньшее количество слов. Эта речь производит впечатление чрезвычайной фрагментарности и недоразвитости. Во внутренней речи этого типа содержатся не столько слова, сколько трудноуловимые намеки на них, выражаемые в каких-то элементах артикулирования. Слова здесь представляют конденсированное выражение смысловых групп. Говорят, что в данном случае даже нет слов в их грамматическом значении, а лишь некоторые элементы артикулирования, которые являются носителями общего смысла[197]197
Соколов А.Н. Внутренняя речь и мышление. М., «Просвещение», 1968, с. 101.
[Закрыть].
Возможен такой путь мышления, когда человек обращает внимание главным образом на связи между понятиями, достаточно не раскрывая их содержание.
«Типичный образ, – отмечает П.А. Сотникян, – указывает на соответствующего реального носителя идеи.
Обыкновенным объектом мысли в научной области является то общее содержание, которое выделяется из типичного образа. В актах мышления, где внимание сосредоточивается на увязке отдельных положений, такой объект мысли не приводится в отношение к реальным его носителям; это последнее имеет место лишь тогда, когда внимание специально сосредоточивается на этом моменте или когда мысль непосредственно обращается к реальному носителю идеи»[198]198
Сотникян П.А. Указ. соч., с. 153.
[Закрыть].
Такой тип мышления можно легко представить. Предположим, какой-то человек, слушающий радио, услышал два сообщения: В субботу наблюдалось извержение вулкана Стромболи. Сегодня в Нью-Йорке перед зданием ООН прошла демонстрация. Допустим, что слушающий никогда не видел вулкана Стромбали, ни Нью-Йорка, ни здания ООН, не знает, что представляет собой демонстрация. Совершенно очевидно, что у этого человека не возникнет никаких отчетливых образов реальных объектов. Он улавливает только логическую связь между предметами мысли, о которых у него имеется самое неопределенное представление.
В реальной действительности мышление человека представляет совокупность различных типов мышления, постоянно сменяющих друг друга и взаимно переплетающихся.
Мышление без слов так же возможно, как и мышление на базе слов. Словесное мышление – это только один из типов мышления.
Проблема идиоэтнического и универсального в языке
Проблема идиоэтнического и универсального в языке, будучи частью проблемы взаимоотношения языка и мышления, неоднократно привлекала к себе внимание языковедов. Наиболее ярко это стремление выразилось в попытках создания так называемой универсальной грамматики. Лингвисты, вынашивающие эту идею, были убеждены, что грамматика представляет прикладную логику и поэтому можно установить принципы, лежащие в основе грамматики существующих языков. Универсальный компонент в языках мира сводился таким образом к логическому содержанию грамматических форм.
Некоторые лингвисты утверждали, что единообразие языковых процессов проявляется не в отдельных словах, звуках и флексиях, а в отношениях между словами, т.е. в синтаксисе[199]199
См.: Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958, с. 49.
[Закрыть].
Интересна в этом отношении идея о существовании так называемых понятийных категорий. Вопрос о существовании в сознании людей понятийных категорий впервые был более или менее отчетливо поставлен Отто Есперсеном.
«Приходится признать, – писал Есперсен, – что наряду с синтаксическими категориями, или кроме них, или за этими категориями, зависящими от структуры каждого языка, в том виде, в каком он существует, имеются еще внеязыковые категории, не зависящие от более или менее случайных фактов существующих языков. Эти категории являются универсальными, поскольку они применимы ко всем языкам, хотя они редко выражаются в этих языках ясным и недвусмысленным образом. Примером такой понятийной категории может служить пол. Пол существует в реальном мире, но не всегда выражается в языке»[200]200
Там же, с. 57, 58.
[Закрыть].
И.И. Мещанинов относит к понятийным категориям субъект и предикат, атрибут, прямой и косвенный объект, предметность и атрибутивность[201]201
Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. М. – Л., 1945, с. 196.
[Закрыть]. По мнению А.В. Бондарко,
«в семантическом содержании вида и способов действия… находят отражение такие признаки, которые не являются специфическими только для славянских языков. Таковы признаки длительности, процессности, повторяемости или неповторяемости; ср. также такие признаки в области способов действия, как результативность, начинательность, ограничение длительности»[202]202
Бондарко А.В. Универсальные и неуниверсальные функции в грамматике. – В кн.: Универсалии и их место в типологических исследованиях. Мещаниновские чтения. 1971. Тезисы докладов. М., 1971, с. 7 – 8.
[Закрыть].
Следует также отметить, что советские философы усматривают наличие универсального компонента в логическом мышлении.
Особенности идиоэтнического компонента в языках мира можно легче всего понять, подвергая критическому анализу современные неогумбольдтианские теории в языкознании.
Возможность выражения человеческого мышления при помощи различных языков, часто сильно различающихся по своему словарному составу и грамматическому строю, послужило основанием для теорий, согласно которым язык рассматривается как творец действительности, создающий у каждого народа свое особое видение мира.
В пределах самого языкознания это направление было начато В. Гумбольдтом. Такая постановка вопроса представлена в следующем его высказывании:
«Так как ко всякому объективному восприятию неизбежно примешивается субъективное, то каждую человеческую индивидуальность независимо от языка можно считать носителем особого мировоззрения. Само его образование осуществляется через посредство языка, поскольку слово в противоположность душе превращается в объект всегда с примесью собственного значения и таким образом привносит свое своеобразие. Но в этом своеобразии, так же как и в речевых звуках, в пределах одного языка наблюдается всепроникающая тождественность, а так как к тому же на язык одного народа воздействует однородное субъективное начало, то в каждом языке оказывается заложенным свое мировоззрение. Если звук стоит между предметом и человеком, то весь язык в целом находится между человеком и воздействующей на него внутренним и внешним образом природы. Человек окружает себя миром звуков, чтобы воспринять и усвоить мир предметов… Это положение ни в коем случае не выходит за пределы очевидной истины. Так как восприятие и деятельность человека зависят от его представлений, то его отношение к предметам целиком обусловлено его языком. Тем же самым актом, посредством которого он создает язык, человек отдает себя в его власть: каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, из пределов которого можно выйти только в том случае, если вступаешь в другой круг»[203]203
Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода. Цит. по: Хрестоматия по истории языкознания XIX и XX вв. М.: Учпедгиз, 1956, с. 81.
[Закрыть].
Американские исследователи, изучавшие культуру и язык первых обитателей американского континента – многочисленных индейских племен – пришли к тем же выводам.
«Формы культуры, обычаи, этические и религиозные представления, с одной стороны, и структура языков – с другой, имели у американских индейцев чрезвычайно своеобразный характер и резко отличались от всего того, с чем до знакомства с ними приходилось сталкиваться в этих областях ученым. Это обстоятельство и подсказало американским ученым мысль о прямой связи между формами языка, культурой и мышлением»[204]204
Звегинцев В.А. Теоретико-лингвистические предпосылки гипотезы Сепира – Уорфа. – В кн.: Новое в лингвистике. М., 1960, вып. 1, с. 13.
[Закрыть].
Неогумбольдтианство в основном представлено школой Л. Вейсбергера в Западной Германии и школой Б. Л. Уорфа в США. Л. Вейсбергер является наиболее видным из современных неогумбольдтианцев. Так же, как и Гумбольдт, Вейсбергер объявляет язык мысленным «промежуточным миром» (Zwischenwelt), который есть результат взаимодействия мира вещей и мира сознания. По Вейсбергеру, язык является тем, что охватывает все явления, связывая их в единое целое. Никакая общность жизни не чужда языку. Язык сам создает окружающий мир. Язык есть образ, картина мира, мировоззрение народа (Weltbild). Различие языков есть различие самих взглядов на мир, и, естественно, что для людей различных национальностей мир выглядит различно. Слова не предполагают отдельные предметы как таковые, а упорядочивают многообразие предметов под определенным углом зрения. Все зависит от мировоззрения, от точки зрения на мир. Язык (немецкий, английский) – это процесс вербализации мира, осуществляемый языковым коллективом (немецким, английским). Язык классифицирует и упорядочивает материал, добытый в результате воздействия внешнего мира на наши органы чувств, которые дают лишь искаженное, неадекватное представление о мире. Языковые приемы образуют языковой образ мира, понятийную сторону языка.
Основоположниками американского неогумбольдтианства являются Э. Сепир и Б. Уорф. Это направление обычно носит название «Гипотеза лингвистической относительности Сепира – Уорфа». Сам Б. Уорф находился под сильным влиянием Сепира. Сущность взглядов Э. Сепира содержится в следующем его высказывании, которое Б. Уорф всегда имел в виду в своей научной деятельности.
«Люди живут не только в объективном мире вещей и не только в мире общественной деятельности, как это обычно полагают; они в значительной мере находятся под влиянием того конкретного языка, который является средством общения для данного общества. Было бы ошибочным полагать, что мы можем полностью осознать действительность, не прибегая к помощи языка, или что язык является побочным средством разрешения некоторых частных проблем общения и мышления. На самом же деле „реальный мир“ в значительной мере бессознательно строится на основе языковых норм данной группы… Мы видим, слышим и воспринимаем так или иначе те или другие явления главным образом благодаря тому, что языковые нормы нашего общества предполагают данную форму выражения»[205]205
Sapir Е. Conceptual categories in primitive languages. Science, V. 74, 1931, p. 576.
[Закрыть].
Те же взгляды развивал Б. Уорф.
«Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном – языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного речевого коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка»[206]206
Уорф Б. Наука и языкознание. – – В кн.: Новое в лингвистике. М., 1960, вып. 1, с. 174, 175.
[Закрыть].
Лингвистические теории неогумбольдтианцев, в частности лингвистическая теория Л. Вайсбергера, многие советские языковеды и философы подвергали критике. Было бы небезынтересно рассмотреть основные положения, на которых основывается эта критика.
«Для Вейсбергера, – пишет М.М. Гухман, – определение языка только как средства передачи мыслей, выражения мыслей неприемлемо, так как оно сосредоточивает внимание „лишь на употреблении языка, а не на его сущности“.
Это утверждение, несомненно, справедливо, если понимать формулировку „язык служит для передачи мыслей, для выражения мыслей“ как равнозначную положению „язык – это внешняя оболочка мысли, в которую облекается готовое содержание“. Такая формулировка, действительно, неверно передает соотношение языка и мышления. Не только онтологически, но и филогенетически язык выступает как форма существования человеческого сознания (ср. известные высказывания И.П. Павлова о роли языка в формировании второй сигнальной системы)…
…У Вейсбергера идея об активной роли языка в осознании действительности гипостазируется и преломляется в форме неокантианской теории познания. Практически процесс познания подменяется процессом вербализации мира… Вейсбергер… в действительности оперирует только категориями языка. Язык для него – это сетка, которую человек набрасывает на внешний мир в процессе познания, но в то же время это промежуточный мир.., характеризуемый особыми приемами подхода к действительности.., который только и доступен нашему познанию…
…Вейсбергер широко использует традиционные штампы „лингвистического агностицизма“ XX в. …Поскольку „духовный промежуточный мир“, создаваемый в процессе осознания бытия человека и есть язык, а „духовные объекты“ практически тождественны единицам языкового содержания, „критика языка“ у Вейсбергера, как у представителей общей семантики, ведет к отрицанию возможности познать мир реальных вещей. Человек познает только иллюзорный мир, построенный языком…
…Зависимость всей человеческой духовной и материальной жизни от языка получает у Вейсбергера наименование „человеческого закона языка“, который выступает в трех формах: „закон языкового коллектива“, „закон родного языка“ и „закон существования, обусловленного языком“. Эти законы суть проявления высшей и неразгаданной человеком духовной силы, которая стоит над человеком и которой он неизбежно подчиняется.
Тем самым язык, фактически выступает у Вейсбергера в роли божественного духа, демиурга человеческой истории… Представление о мире „миропонимание“ зависит от языка… В способе расчленения действительности… видит Вейсбергер влияние языка… Созданные в процессе номинации единицы языка, определяют, по Вейсбергеру, направление и содержание познания…
…Вслед за Кассирером Вейсбергер полагает, что языковое познание является одной из разновидностей символического познания… Вейсбергер утверждает, что всякое содержание может быть выражено только в одной форме. На этом основании отрицается существование как многозначности слов, так и синонимии. Такое метафизическое понимание соотношения формы и содержания служит одним из аргументов его теории о разном „миропонимании“ разных языков… Родной язык определяется Вейсбергером как процесс „вербализации мира“, осуществляемый языковым коллективом… Основой языковых коллективов является чисто духовное начало, поскольку язык – это объективизированный дух… В действительности же выделение и оформление языка включается в процесс выделения и формирования общественных единиц и зависит от экономических, политических и территориальных условий…
…Отождествление языка и мышления неизбежно приводит Вейсбергера, как и представителей американской лингвистики, к утверждению, что уровень познания мира зависит не от уровня общественного развития…
…Сложный комплекс вопросов о национальном своеобразии каждого языка, о зависимости этого своеобразия от всего исторического развития данного народа, специально вопрос о взаимосвязи языка и национальной культуры решался как Гумбольдтом, так и его многочисленными последователями не только упрощенно, но и в самой основе неверно.
Ошибочность заключалась прежде всего в том, что национальное своеобразие рассматривалось не как результат длительного процесса, а как изначальное и постоянное свойство языка и культуры данного народа („национальный дух“, „внутренняя форма“ Гумбольдта, „сила духовного формирования“ Вейсбергера), и что это национальное своеобразие превращалось практически в некую мистическую силу, предопределявшую независимо от общественных условий всю дальнейшую судьбу культуры и языка данного народа»[207]207
Гухман М.М. Лингвистическая теория Л. Вейсбергера. – В кн.: Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике. М., 1961, с. 134 – 138, 141, 143 – 144, 146, 150, 151.
[Закрыть].
К тому же Вейсбергер неправильно понимает соотношение национального своеобразия языков и единства «постигающего мышления».
«Так как процесс мышления, – писал К. Маркс, – сам вырастает из известных условий, сам является естественным процессом, то действительно постигающее мышление может быть лишь одним и тем же, отличаясь только по степени, в зависимости от зрелости, следовательно, также и от развития органа мышления»[208]208
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 461.
[Закрыть].
«Поэтому, несмотря на все национальное своеобразие разных языков, в том числе и таких близкородственных, как немецкий и английский или исландский и датский, обусловленное их конкретной историей и, в конечном счете, историей народов, говорящих на этих языках, содержание познающего мышления может быть одинаково адекватно выражено как на указанных языках, так и на множестве других языков, находящихся на определенном уровне развития»[209]209
Гухман М.М. Указ. соч., с. 151, 152.
[Закрыть].
Л.С. Ермолаева, критикуя концепцию Л. Вейсбергера, во многом солидаризируется с М.М. Гухман, хотя в ее статье содержатся некоторые собственные критические замечания.
«Определяя сущность языка, его назначение, Вейсбергер явно недооценивает коммуникативной функции языка. Мнение, будто язык создан для общения, заявляет Вейсбергер, также наивно, как утверждение, будто бы дерево предназначено для топлива. Между тем именно коммуникативная функция является важнейшей функцией языка. Именно язык как средство общения является неотъемлемым условием формирования и существования человеческого общества…
…Выдвигая на первый план роль языка в формировании сознания, Вейсбергер не учитывает, что человеческое сознание возникло и развивается только как общественный продукт, а поэтому важнейшей функцией языка на всех этапах развития общества является его роль как средства общения, без которого было бы невозможно ни производство материальных благ, ни развитие сознания…
…Из правильного утверждения, что понятия выражаются в языке и не могут существовать без языковой оболочки, Вейсбергер делает неправильный вывод о том, что только понятие составляет значимую сторону лингвистического знака. Во-первых, Вейсбергер недооценивает других функций слова (и прежде всего номинативной), не учитывает многообразие типов лексических значений, сложности смысловой структуры слова. Подобно Вундту Вейсбергер отождествляет язык и мышление…
…Единство обеих сторон лингвистического знака Вейсбергер понимает схематично, упрощенно, не учитывая всей сложности соотношения формы и значения, он утверждает их полный параллелизм: одна и та же форма не может выражать более одного „понятия“, всякое „понятие“ может быть выражено лишь одной формой…
…Понятийный мир языка, по Вейсбергеру, зависит от „языка поля“. Всякое „языковое поле“ представляет собой „кусочек миропонимания языка“, некую априорную систему понятий, идей, не связанную ни с объективной действительностью, ни с языковой материей. Расчленение таких „языковых полей“ различно в разных языках, зависит от духа языка и образует его специфику, его характерные особенности…
…Порочность вейсбергеровской теории „семантического поля“ состоит не только в связанных с нею выводах относительно обусловленности мышления структурой языка, но и в одностороннем подходе к изучению значения слова. Исследование смысловой структуры слова, объема его значений подменяется „понятийным“ анализом языка»[210]210
Ермолаева Л.С. Неогумбольдтианские направления в современном буржуазном языкознании. – В кн.: Проблемы общего и частного языкознания. М., 1960, с. 40, 54 – 57.
[Закрыть].
П.В. Чесноков отмечает, что
неогумбольдтианцы, «подобно Канту, признают существование объективного мира, не зависящего от сознания человека и воздействующего на его чувственную (наглядно-образную сферу), но результатом этого воздействия признается не стройная целостная картина отраженного мира, а хаотический набор опытных данных о механической совокупности разрозненных явлений. Эти эмпирические факты, по мнению неогумбольдтианцев, благодаря творческой активности языка упорядочиваются, распределяются по классам, вступают друг с другом в пространственные, временные, причинно-следственные отношения. Так конструируется мир как связное целое.
Целостная картина мира, по этой теории, творится человеческим сознанием при помощи языка, не будучи более или менее точным отражением объективного мира…
…В основе субъективно-идеалистического взгляда неогумбольдтианцев на язык как на духовную силу, организующую в процессе познания хаос объективной реальности в целостную систему, взгляда, ведущего к противопоставлению, а затем и к разрыву объективного мира и его идеального изображения, лежит игнорирование диалектики отдельного и общего, обусловившего ярко выраженный номиналистический подход к вещам объективного мира. При таком подходе вещи, взятые сами по себе, признаются сугубо индивидуальными образованиями, не содержащими в себе ничего, что объединяло бы их с другими вещами…
…Диалектический материализм, – замечает П.В. Чесноков, – действительно признает обобщенный характер единиц языка, однако он решительно отвергает номиналистическую концепцию, отрицающую существование общего в объективной действительности, и рассматривает общее в языке как отражение общего в предметах самого объективного мира…
…Философия неогумбольдтианства есть субъективно-идеалистическая философия позитивизма и основывается она на метафизическом преувеличении активности языка и, следовательно, активности абстрактного мышления в процессе познания…
…Разумеется, полное отрицание активной роли языка и мышления в познавательной деятельности людей нельзя признать научным решением рассматриваемой проблемы. Оно привело бы к вульгарно-материалистическому (механистическому) пониманию познания как зеркально-мертвого отображения (копирование) действительности сознанием человека, между тем как познавательный процесс является творческим по своему существу. Он связан с активным преобразованием исходных объективных данных, состоящим в аналитико-абстрагирующей и синтетико-обобщающей деятельности человеческого сознания…»[211]211
Чесноков П.В. Неогумбольдтианство. – В кн.: Философские основы зарубежных направлений в языкознании. М., 1977, с. 20 – 25.
[Закрыть]
– говорит В.И. Ленин. Раскрывая сущность абстрагирующего характера мыслительной деятельности, Л. Фейербах пишет:
«В самом деле, общий признак множества вещей, образующий их сущность большей или меньшей глубины, сам по себе отдельно от конкретных вещей в природе не существует, в то время как в языке и мышлении, благодаря особой форме отражения, он приобретает самостоятельное существование подобно материальным предметам („смелость“, „гуманизм“, „протяженность“, „масса“ и т.д.). Это оказывается возможным потому, что в самих вещах одни признаки противопоставлены другим вещам в целом, несмотря на их связь и единство. В объективном мире каждый предмет имеет множество определений, благодаря которым он одновременно входит в большое количество различных классов. Но, говоря и мысля, например, что этот человек смел, мы отражаем только одно определение и, следовательно, включение человека только в класс смелых, отвлекаясь от всех остальных определений (умен, молод и т.д.) и его вхождения во все остальные классы.
Это возможно благодаря объективной противоположности самих определений.
Активная переработка объективной информации сознанием состоит не в мысленном порождении тех признаков, которых нет у вещей, не в приписывании вещам несвойственных им определений, не в произвольном отнесении предметов к каким угодно классам (как считают те, кто неоправданно преувеличивают активность языка и абстрактного мышления в процессе познания), а в отвлечении у вещей реально существующих у них признаков, в отчленении одних реальных определений от других, в отграничении объективного вхождения предметов в одни классы от их объективной включенности в другие классы…
…Семантические расхождения между языками, – по мнению П.В. Чеснокова, – обусловлены тем, что в разных языках отражаются различные стороны, признаки (свойства, связи, отношения) одних и тех же предметов. А поскольку объединение предметов в классы осуществляется на основе их признаков, разные языки неодинаково классифицируют вещи и явления объективного мира, по-разному делят этот мир на сферы. В одних и тех же предметах могут быть выделены различные части в зависимости от их признаков, выступающих в качестве основания расчленения. Поэтому семантическое различие языков связано не только с различным распределением предметов по классам, но и с различным делением целых на части…
…Количественное несовпадение слов в… языках связано с определенным семантическим расхождением, но это расхождение порождено не субъективным расхождением языков (внутренней творческой силой языков), как полагают неогумбольдтианцы, а реальным многообразием признаков в самих предметах, благодаря которому одни и те же предметы в самой объективной действительности одновременно входят в большое количество различных классов…
…И поскольку человек не может схватить – отразить – отобразить природы всей полностью, ее „непосредственной цельности“, а ее отражает по частям, охватывая то одни, то другие стороны, связи и отношения, реально создаются условия для отражения в одних языках одних признаков вещей и, следовательно, вхождение предметов в одни классы, а в других языках – других признаков вещей и их вхождение в другие классы…
…Л. Вайсбергер рассматривает случаи, которые, по его утверждению, свидетельствуют о произвольности классификации вещей, осуществляемых с помощью языковых единиц. Ярким примером таких случаев, с его точки зрения, может служить немецкое слово Unkraut „сорняк“, „сорная трава“. В разряд сорняков люди включают лютик, осот и многие другие растения. Между тем в самих этих растениях якобы нет никаких свойств, которые позволили бы их объединить в одну группу. Следовательно, констатирует Л. Вейсбергер, Unkraut не существует в природе, а имеет место только в суждении человека…
…Л. Вейсбергер, – замечает П.В. Чесноков, – явно смешивает две вещи: субъективное существование в сознании человека (и, следовательно, в языке) и связанность с человеком, с человеческим обществом, с практической деятельностью человека и его практическими интересами. В сорняках самих по себе, разумеется, нет внутреннего свойства, которое вне всяких связей и отношений делало бы их сорняками, но некоторые их свойства по отношению к сельскохозяйственной практике человека являются не только бесполезными, но даже вредными. И указанные свойства, и сельскохозяйственная практика людей, и отношение свойств растений к сельскохозяйственной практике – все это существует объективно, а не только в суждении человека.
Субъективное причисление предметов к тому или иному классу ничего не изменит в самих предметах и поэтому не может быть средством упорядочения предметов и организации мира… семантическое расхождение между языком может быть вызвано различной реальной расчлененностью целого на части, которая позволяет разным языкам отражать различные части одного и того же целого»[214]214
Чесноков П.В. Указ. соч., с. 25 – 30.
[Закрыть].
Это различие в членении окружающего мира может выражаться: 1) в семантических расхождениях между языками, основанных на противоположности целого и его частей, 2) в различиях лексических объемов слов.
