Текст книги "О материалистическом подходе к явлениям языка"
Автор книги: Борис Серебренников
Жанр:
Языкознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Б.А. Серебренников.
О МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОМ ПОДХОДЕ К ЯВЛЕНИЯМ ЯЗЫКА
•
Академия наук СССР
Институт языкознания
Издательство «Наука»
Москва 1983
•
Утверждено к печати Институтом языкознания АН СССР
Ответственный редактор – доктор филологических наук В.П. Нерознак
•
Сдано в набор 7.12.82.
Подписано к печати 30.05.83.
Тираж 2.400 экз.
Цена 2 р. 20 к.
Введение
Ознакомление с обширной лингвистической литературой как отечественной, так и зарубежной, привело автора к выводу, что несоблюдение материалистического подхода к явлениям языка лежит в основе всех ошибок и теоретических заблуждений. Даже в работах лингвистов и философов, открыто заявляющих о своей принадлежности к марксизму и претендующих на марксистское изложение поставленных ими вопросов, можно встретить противоречия и несоответствия с реальной действительностью. Поэтому постановку вопроса о сущности материалистического подхода к явлениям языка и полноте решения этой необычайно трудной проблемы автор считает делом первостепенной важности.
Немало трудностей вызвал выбор способа изложения. Лингвистическая литература огромна. Производить ее анализ с определенной точки зрения было бы непосильным делом. Поэтому автор счел наиболее целесообразным отобрать лишь некоторые узловые общеязыковые проблемы, разработка которых неоднократно привлекала внимание языковедов: 1) социальная природа языка, 2) проблема языкового знака и значения, 3) проблема типов мышления, 4) проблема идиоэтнического и универсального в языках мира, 5) проблема стадий в развитии языков мира, 6) связь явлений языка с историей общества, 7) особенности развития человеческого мышления и языковой структуры, 8) категории – вещь, свойство и отношение и их проявления в языке, 9) праязык, 10) типические явления в языках мира.
Нет ни одного лингвистического течения, которое бы в той или иной мере их не касалось.
У читателя может вызвать вопрос заглавие этой книги. Ведь материализм может быть разным – вульгарным, механистическим, стихийным и т.п. Почему в заглавии не фигурирует эпитет диалектико-материалистический? Значение этого заглавия можно понять из содержания книги. Материалистический подход в ней тесно связывается с достижением такой трактовки лингвистических явлений, которая была бы адекватна их действительной природе, их сущности. Естественно, что такой подход имплицитно содержит диалектическое рассмотрение изучаемых явлений, вне которого достижение адекватности представляется немыслимым.
Автор не ставил целью дать полные перечни имен лингвистов, принадлежащих к тому или иному лингвистическому течению. Приводимые в работе высказывания отдельных лингвистов имеют только показательное значение и используются в качестве примеров.
Следует отметить, что обсуждение методологических вопросов марксистского языкознания в нашей лингвистической литературе происходит не так часто. Серьезные недостатки имеет и преподавание общелингвистических теоретических дисциплин в высших учебных заведениях, наблюдается тенденция узаконить и канонизировать неправильные решения целого ряда лингвистических проблем. Поэтому обсуждение проблемы материалистического подхода к явлениям языка в специальной монографии нам представляется не лишним.
Автор будет считать свою задачу выполненной, если затронутая им сложная тема вызовет интерес у читателей и послужит стимулом для дальнейших изысканий в этой области.
О материалистическом подходе к явлениям языка
Вопрос о сущности марксистского языкознания занимал многих советских лингвистов в прошлом и продолжает привлекать к себе внимание и в настоящее время. Однако решался этот вопрос сравнительно просто. По мнению многих лингвистов, марксистское языкознание должно выступать с определенной программой, выдвигая определенные лозунги, но самое главное, оно должно иметь некоторые характерные для него признаки, которые бы в достаточной мере отличали его от языкознания немарксистского. Так, например, во время господства «нового учения о языке» Н.Я. Марра основным признаком марксистского языкознания было признание языка как надстройки над базисом. Кто этого не признает, тот не марксист. История показала, что этот критерий был ложным.
Существуют лингвисты, которые основную задачу советского языкознания видят в том, чтобы всюду противостоять немарксистским теориям в языкознании и бороться с ними. Известный деятель советского языкознания марровского периода Г.П. Сердюченко в свое время писал:
«Академику Н.Я. Марру принадлежит исключительная по своему значению заслуга перед передовой советской наукой: он построил на основах диалектического и исторического материализма новое учение о языке, представляющее собой научную систему, диаметрально противоположную буржуазному идеалистическому языкознанию»[1]1
Сердюченко Г.П. Роль Н.Я. Марра в развитии материалистического учения о языке. М., 1949, с. 4.
[Закрыть].
Роль борца может выполнить только такая научная лингвистическая теория, которая обеспечивает правильное и более глубокое понимание сущности языковых явлений. Если теория не обладает этими качествами, она не пригодна для борьбы с идеалистическими теориями. Значение марксистского языкознания состоит в том, что оно дает ключ к более правильному пониманию языковых явлений. Однако марровское учение такого ключа не давало. Поэтому оно не может быть названо марксистским языкознанием.
По мнению некоторых советских лингвистов (В.И. Абаев, Р.А. Будагов и др.), лингвист-марксист – это прежде всего ярко выраженный гуманист, рассматривающий язык как сугубо человеческое явление и не допускающий его дегуманизации, т.е. изучение языка структурными методами[2]2
Абаев В.И. Лингвистический модернизм как дегуманизация науки о языке. – ВЯ, 1965, № 3, с. 41.
[Закрыть]. Однако совершенно очевидно, что в данном случае провозглашается крайность. Язык настолько сложное и многогранное явление, что вряд ли его можно всесторонне изучить, пользуясь только одним методом.
О.С. Ахманова заявляет, что
«советскому языкознанию (структурализм в него не включается) чужд подход к языкам как своеобразным анонимным структурам, изучаемым вне всякой связи с тем человеческим коллективом, который является его носителем и от общественной структуры которого и исторических условий существования этот язык не отделим»[3]3
Ахманова О.С. Отличительные черты советского языкознания. – В кн.: Проблемы современной лингвистики. Изд-во МГУ, 1968, с. 3, 4.
[Закрыть].
Здесь скрыто какое-то явное недоразумение. Можно привести буквально сотни различных описательных грамматик, изданных в СССР, в которых язык описывается именно как анонимная структура. Об истории народа в них нет даже речи. Это совершенно естественно. Есть такие аспекты языка, когда язык можно рассматривать вне истории говорящего на нем народа. Многие лингвисты давно сделали вывод, что синхронную систему языка и функции ее элементов можно изучить не обращаясь к истории народа, о чем свидетельствуют многие тысячи описаний самых различных языков мира. Не марксист тот, кто полностью отрицает какую бы то ни было связь с историей народа, но таких людей нет даже среди самых последовательных структуралистов. Лингвист, усматривающий эту связь в любом явлении языка, попросту является вульгаризатором.
Не трудно заметить, что все охарактеризованные попытки определить основные признаки марксистского языкознания не являются удачными. Не являются удачными они хотя бы потому, что авторы их, пытаясь определить основные особенности марксистского языкознания, исходили не из опыта изучения языков, а устанавливали их априорно.
Для того чтобы получить ответ на вопрос, что такое марксистское языкознание, необходимо выделить самую главную особенность, которая определяла бы все его остальные особенности. Марксизм не отделим от материалистического мировоззрения. Материалистическое мировоззрение определяет в марксизме все. Следовательно, материалистический подход к явлениям языка составляет самую главную и основную особенность марксистского языкознания.
Применительно к языку это определение может звучать:
«Материалистически понимать язык – это значит понимать его таким, каков он есть без всяких посторонних прибавлений».
Иногда пытаются истолковать это важное высказывание таким образом, будто Энгельс призывал исследователей ограничиться непосредственным наблюдением предмета, не прибавляя к нему ничего другого.
Существует довольно наивное мнение, будто бы непосредственное наблюдение уже само по себе может обеспечить правильное, материалистическое понимание явлений языка. Но это, к сожалению, ложное понимание. Непосредственное наблюдение не является гарантией того, что исследователь не станет на ложный путь и не будет совершать никаких ошибок. Все авторы различных идеалистических теорий в языкознании в большинстве случаев начинали именно с непосредственного наблюдения.
Уже сам прогресс науки говорит о том, что подлинная наука далеко уходит за рамки непосредственного наблюдения, открывая в предмете все новые и новые его свойства, которые часто человеку не даны в непосредственном наблюдении. Энгельс, характеризуя материалистическое мировоззрение, указывает на то, что это просто понимание природы такой, какова она есть без всяких идеалистических добавлений, искажающих ее действительную сущность. Очень хорошо сказал по этому поводу в свое время Г. Гегель:
Первое и совершенно безусловное требование материалистического подхода к явлениям языка – трактовка явления, его понимание должны быть адекватны его действительной природе, его действительной сущности. Однако, как это ни парадоксально, отсюда начинаются все трудности. Понимать язык таким, каков он есть, без всяких посторонних добавлений, необычайно трудно. История мирового языкознания наглядно показывает, что язык либо пытаются уподобить чему-то другому, на что он не похож, либо приписать ему то, чего в нем нет, или не замечать того, что в нем есть.
Может быть, все это происходит от того, что в языкознании еще не выработаны особые материалистические методы изучения языков. Но такое утверждение также было бы заблуждением. Методы изучения языков давно выработаны.
Основной недостаток нашего языкознания 40 – 50-х годов в том, что марксистский диалектический метод рассматривался в отрыве от всех других методов. Из поля зрения выпадало все богатство выработанных наукой мыслительных и познавательных приемов, создавалось ложное представление, противопоставляющее «единственно научный» диалектический метод частным методам, которые таким образом лишались этого положительного определения.
Вся сумма выработанных лингвистической наукой частных методов изучения языков сохраняется, но применение этих частных методов должно регулироваться определенными подходами, которые и составляют сущность марксистского диалектического метода. Один из таких методов – необходимость постоянной проверки полученных теоретических выводов и формул. Нельзя сказать, чтобы этот принцип в различных лингвистических школах достаточно широко осуществлялся. Основные положения марровского учения о языке в свое время считались незыблемыми. С не меньшим рвением структуралисты осуществляли на практике теоретические установки доктрины де Соссюра, нисколько не заботясь о том, действительно ли они правильны. Точно так же зорко охраняют некоторые современные лингвисты (Панфилов В.З., Будагов Р.А. и др.) провозглашенные в своих работах принципы.
Марксистская теория языка, как и всякая научная теория, находится в процессе постоянного развития и совершенствования. Ей присущи такие элементы научного исследования, как поиск, эксперимент, проверка теоретических выводов и положений. Особенно показательной в этом отношении является лингвистическая дискуссия 1950 г., в ходе которой была показана теоретическая несостоятельность марризма и ошибочность его теоретических положений. С течением времени была показана односторонность некоторых выводов, например, утверждение о том, будто бы в процессе языкового скрещения всегда побеждает какой-нибудь один язык, хотя существуют различные типы языкового скрещения и языковой интерференции, очень расплывчатое определение народного языка, господствующего над диалектами, упрощенное понимание развития языков от языков родовых к языкам племен.
Прежде чем делать какой-либо серьезный теоретический вывод, необходимо исследовать объект всесторонне, во всем многообразии его конкретных свойств и связей.
«Чтобы действительно знать предмет, – пишет В.И. Ленин, – надо охватить, изучить все его стороны, все связи и „опосредствования“. Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения»[6]6
Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 42, с. 290.
[Закрыть].
Отсутствие всесторонней изученности предмета приводит к плохому знанию данного предмета, а плохое знание предмета является основной причиной всякого рода ошибок и теоретических заблуждений.
Ошибочность всех положений учения Н.Я. Марра была обусловлена прежде всего тем, что он очень плохо знал главный объект своего исследования – язык. Конечно, развитие языка во многом зависит от особенностей развития общества, от смены общественно-экономических формаций. Но язык имеет свою специфику. Язык как средство общения не может быть классовым, он не может развиваться путем взрывов, язык имеет также свои специфические законы изменения и развития. Отрицать все эти специфические особенности языка – значит впадать в вульгарный социологизм, что и случилось с Марром.
Развитие марксистской теории языка невозможно без повседневного, тщательного и всестороннего изучения самого объекта лингвистической науки – языка. Эту золотую истину, к сожалению, забывают многие лингвисты. Все недостатки и ошибки различных лингвистических теорий в большинстве случаев объясняются недостаточной изученностью объекта, или неправильным пониманием его природы. Чем лучше изучен язык, тем более совершенна и более действенна лингвистическая теория… Если предмет всесторонне не изучен, то исследователь рискует сделать односторонний вывод, а всякий односторонний вывод дает недостаточно точное представление о предмете, которое нельзя назвать абсолютно верным.
Существует среди многих лингвистов широко распространенное мнение, что язык относится к числу общественных явлений. Без общества нет языка. Поэтому язык и законы его развития можно понять в том случае, если он изучается в неразрывной связи с историей общества, с историей народа, которому принадлежит изучаемый язык. Совершенно очевидно, что это методическое требование сформулировано односторонне, поскольку оно не отражает всестороннего исследования свойств самого объекта. Безусловно, в языке может быть многое связано с историей говорящего на нем народа. Однако есть немало явлений, которые вряд ли кому-либо удастся связать с какой-либо историей народа. К таким явлениям относятся: особенности дистрибуции фонем, различные способы облегчения произношения, ассимиляция, умлаут, упрощение групп согласных, усечение конца слов, устранение скопления долгих гласных, устранение зияния, образование форм по аналогии и т.д. Следовательно, подлинно материалистическое методическое требование должно быть сформулировано иначе:
«В языке нужно связывать с историей народа только то, что с ней действительно связано и не связывать с ней того, что с ней не связано и не может быть связано».
При решении проблемы связи языка с историей говорящего на нем народа многие ученые совершенно безнадежно смешивают две разных проблемы: 1) вопрос об общественной обусловленности языка и 2) вопрос о связи явления языка с каким-либо конкретным общественным фактором. Языковой факт может быть общественно обусловлен, попросту говоря, он создан людьми, но в то же время этот же факт может не быть связан с каким-либо конкретным общественным фактором.
Хорошо известно, что одним из основных девизов структурной лингвистики является непротиворечивое, совершенно объективное и экономное описание фактов. Казалось бы, это настолько обычное и тривиальное требование, которое предъявляется к любому научному исследованию. Однако непротиворечивое описание фактов нельзя рассматривать как общий принцип марксистской теории познания. Дело в том, что под непротиворечивостью описания здесь понимают логическую непротиворечивость, соблюдение правил проведения определенных процедур и т.п. В определенных узких аспектах исследования соблюдение логической непротиворечивости описания вполне допустимо.
Однако марксистская теория требует, чтобы исследователь раскрывал также противоречия в изучаемом предмете, поскольку наряду с формально-логическими противоречиями существуют объективные противоречия, которые возникают закономерно, помимо воли и желания людей и называются диалектическими противоречиями. Диалектические противоречия нельзя отбросить, так как они характеризуют сущность изучаемого предмета или явления. Диалектические противоречия возникают в процессе познания объективно, независимо от воли и сознания людей. Этой методологической стороне исследования классики марксизма придавали огромное значение.
Произведенное Ф. де Соссюром разделение языка и речи некоторые лингвисты рассматривают как одно из крупнейших достижений современного языкознания, положившее начало его совершенно новой ориентации.
«Язык, – говорил Соссюр, – это клад, практикою речи отлагаемый во всех, кто принадлежит к одному общественному коллективу, это – грамматическая система, потенциально существующая в каждом мозгу или, лучше сказать, в мозгах целой совокупности индивидов, ибо язык не существует полностью ни в одном из них, он существует в полной мере лишь в массе… Наоборот, речь есть индивидуальный акт воли и понимания. Речь сумма всего, что говорят люди, и включает: а) индивидуальные комбинации, зависящие от воли говорящих, б) акты говорения, равным образом производимые, необходимые для выполнения этих комбинаций… Следовательно, в речи ничего нет коллективного: проявления ее – индивидуальны и мгновенны; здесь нет ничего, кроме суммы частных случаев… Разделяя язык и речь, мы тем самым отделяем: 1) социальное от индивидуального; 2) существенное от побочного и более или менее случайного»[8]8
Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. М., 1933, с. 38, 43.
[Закрыть].
Нельзя сказать, что произведенное Соссюром разграничение языка и речи не содержит ничего противоречивого. С одной стороны, по определению Соссюра, язык является частью речевой деятельности, с другой – подчеркивается, что речь представляет собой только индивидуальное – в ней якобы нет ничего коллективного. Совершенно ясно, что если язык ингредиент речи, то в самой речи должен также содержаться элемент социального, общественного релевантного.
Если в речи нет ничего коллективного, то каким образом может стать социальным язык? При анализе этих противоречий неизбежно следует признать, что язык вплетен в речь, присутствует в каждом речевом акте. Если язык – система, то не может быть несистемной и речь. В противном случае люди не могли бы общаться. Тезис Соссюра о самостоятельном бытии языка и речи с точки зрения марксистского языкознания неправилен.
Было бы интересно выяснить, что вынудило Соссюра прийти к выводу о необходимости разделения языка и речи, тем более, что на этот вопрос нигде не дается достаточно членораздельного ответа. Соссюр и его сторонники обвиняли младограмматиков в атомистическом подходе к явлениям языка, которые рассматривались младограмматиками вне системы. Однако когда соссюрианцы столкнулись с конкретными фактами языка, то оказалось, что их не так-то легко привести в стройную систему. В связи с этим было бы полезно привести одно интересное высказывание Ш. Балли:
«В языке все взаимосвязано, однако было бы грубой ошибкой, если бы этот общий взгляд привел к представлению о языке как о симметричной и гармоничной конструкции. Стоит начать разбирать механизм, как тебя охватывает страх перед царящим в нем беспорядком, и ты спрашиваешь себя, каким образом могут столь перепутанные между собой системы колес производить согласованные движения»[9]9
Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955, с. 28.
[Закрыть].
Интересно также в этом плане высказывание американского структуралиста В. Хёртля:
«Со времени Мейе и Соссюра принято считать язык системой. Но когда приступишь к рассмотрению отдельных форм в отдельных предложениях и ситуациях, постулируемая теорией системность предстает в виде серий необычайно противоречивых фактов»[10]10
Hirtle W.Н. The simple and progressiv forms. An analytical approach. Quebec, 1967, p. 3.
[Закрыть].
Выход из этого противоречия Хёртль видит в изучении иного, подлинно гармоничного мира, мира потенциальных знаков и денотатов. Истинную системность нужно искать в мыслительном конструкте, который мы называем языком[11]11
Там же, с. 9.
[Закрыть]. Нам кажется, что Хёртль как нельзя лучше объяснил появление соссюровской дихотомии «язык и речь». Если языковая действительность не обнаруживает гармоничной системности, то лучше очистить ее от всей этой противоречивой скверны и представить подлинный объект науки в виде схемы предельно абстрагированных отношений между элементами языка. Такая схема будет обладать всеми достоинствами подлинной системы. Она будет стройна, непротиворечива и все элементы ее будут взаимно между собой связаны.
Таким образом, Соссюр перенес понятие системы в мыслительную сферу, в область чистых абстракций и конструктов, назвав эту абстрактную схему языком в отличие от речи. Отсюда понятно, почему, по мнению Соссюра, язык системен, а речь не системна. Язык системен, потому что Соссюр, оторвав его от действительности, превратил в абстрактную стройную и непротиворечивую схему, отвечающую всем требованиям строгой системности. Если конкретный речевой материал нельзя загнать в стройную систему, то, следовательно, речь несистемна. Объектом подлинной лингвистики, по Соссюру, может быть только язык, но не речь.
Но что же в таком случае представляет языковая система в действительности? Язык безусловно представляет систему, но эта система относится к категории естественных систем. Основная особенность этой системы состоит в том, что она создается стихийно. В языковой системе нет никакого предварительного плана. В ее создании участвует много планов, перекрещивание которых ведет к созданию избыточности, что создает впечатление отсутствия рациональной логичности. Несколько языковых средств могут выполнять по существу одну и ту же функцию, и один языковой элемент может иметь несколько функций. Естественная система может состоять из отдельных сфер, плохо между собой связанных, а иногда и совершенно не связанных. Отдельные участки в языке могут изолироваться. Естественная языковая система может включать в себя разные языковые типы. В языке могут действовать разные и нередко противоречивые тенденции. Тенденция к созданию системы глобального охвата в языке противостоит тенденции к атомарности. Каждый отдельный тип высказывания стремится превратиться в речевую формулу, содержащую наряду с элементами общей системы различные частные отклонения, не укладывающиеся в рамки общей системы. Если бы каждое изменение в языке вызывало перестройку всей языковой системы, то язык на некоторое время перестал бы выполнять роль средства общения. Каждому лингвисту, занимающемуся историей языка, достаточно хорошо известно, что коренная перестройка системы языка требует довольно большого количества времени.
Если язык функционирует беспрерывно как средство общения, то это означает, что существует немалое количество изменений в языке, которые не отражаются на системе языка в целом. Конечно, в языке могут быть изменения, которые впоследствии вызывают изменения в системе языка. Но если изменение такого рода и происходит, то оно не может привести языковую систему в состояние непригодности. Во-первых, в естественной системе языка находится достаточное количество параллельных средств, способных заменить выпавшее звено системы и, во-вторых, изменение языковой системы происходит настолько медленно, что это не отражается заметным образом на функционировании языка как средства общения.
Отсутствие строгой системной выдержанности и микросистемная структура языковой системы не создают никаких препятствий для общения. Язык не нуждается в создании абсолютно логически выдержанной и математически правильной системы. Эти особенности языковой системы определены самими условиями существования языка и представляют ее огромные преимущества. Только благодаря этим свойствам язык оказывается способным существовать на протяжении очень длительных отрезков времени, не утрачивая своих функций. Избыточность средств языковой системы и наличие ограниченных связей отдельных ее элементов обеспечивает возможность их перегруппировки в случае выпадения отдельных элементов языковой системы, без нанесения какого-либо ущерба системе в целом. Все это придает языковой системе необычайную гибкость и маневренность, чего лишены все созданные человеком искусственные системы.
Хорошо, однако, известно, что системность является необходимым условием общения. Без системы человек не может общаться. Возникает вопрос, где следует искать системность в живой человеческой речи, которая, по определению Соссюра, представляет несистемную речь.
Все многообразие человеческой речи в каком-либо конкретном языке может быть сведено к определенному числу стереотипных моделей, имеющих общественную значимость. Эти стереотипные модели довольно хорошо описаны в существующих грамматиках конкретных языков. В звуковой сфере языка этот набор определенных звукотипов, обычно именуемых фонемами, в области грамматического строя это типы изменения имен и спряжение глаголов, представленные в парадигмах. За пределами этих парадигм находится некоторая сумма исключений, знание и употребление которых для каждого человека, говорящего на данном языке, является обязательным. Именно эта система общественно релевантных стереотипов регулирует узус и управляет им. Здесь нет никакой необходимости в отделении языка и речи, так как эта система общественно релевантных стереотипов присутствует в каждом акте живой речи. Общее и частное здесь выступает в неразрывном единстве.
Конечно, путем абстракции можно создать схему отношений между элементами языка, но на ее базе нельзя строить дихотомию языка и речи, поскольку схема абстрактных отношений сама по себе не коммуникативна. В речи содержится другая система, обеспечивающая реальную коммуникацию. К сожалению, эта реальная языковая система структуралистами сводится к речи. Ее существование просто отрицается. Системой является только сетка чистых абстрактных отношений.
Таким образом, отказ от исследований особенностей естественной системы языка и замена его абстрактным конструктом привели Соссюра к неправильному тезису о разделении языка и речи и несистемности речи. Защитники Соссюра могут сказать, что никакой особой ошибки Соссюр в данном случае не совершил. Он просто формализовал язык, превратил его в абстрактную систему чистых отношений. Конечно, формализовать язык можно, но нельзя из этой формализации делать далеко идущие выводы о самостоятельном существовании языка и речи.
Другим основополагающим тезисом Соссюра является необходимость разделения внешней и внутренней лингвистики:
«Из понятия языка мы устраняем все, что чуждо его организму, его системе, одним словом все, что известно под названием „внешней“ лингвистики, хотя эта лингвистика занимается очень важными предметами и о ней главным образом думают, когда приступают к изучению речевой деятельности»[12]12
Соссюр Ф. Указ. соч., с. 43.
[Закрыть].
Можно легко понять, что разделение внешней и внутренней лингвистики целиком и полностью вытекает из определения языка как совокупности абстрактных отношений между элементами абстрактной языковой системы. Разделение внешней и внутренней лингвистики можно рассматривать с двух точек зрения.
Некоторые лингвисты думают, что разделение внешней и внутренней лингвистики абсолютно недопустимо, так как это лишает нас возможности изучать язык в тесной связи с историей говорящего на нем народа. Нам представляется, что эта точка зрения неправильна, поскольку она отражает вульгарно-социологическое представление о том, что все в языке связано с историей говорящего на нем народа. Язык – очень сложное явление. В нем есть стороны, которые нельзя правильно понять без увязки с историей народа, но есть также много и такого, что с историей народа совершенно не связано. Особенно это относится к так называемому механизму языка. Многие явления в структуре языка, а также совершающиеся в ней процессы с историей народа не связаны. Однако отделение внешней лингвистики от внутренней нельзя возводить в абсолют, так как бывают случаи, когда мы не сможем понять сущность языковых явлений, не обращаясь к экстралингвистическим факторам.
Некоторые языковеды утверждают, что основной причиной появления новых слов являются растущие потребности общества, которые возникают с каждой новой эпохой, с каждым новым культурно-историческим событием в жизни народа. Язык вообще, лексика в особенности, выполняя свою основную роль средства общения, перестраиваются, дифференцируются и уточняются с тем, чтобы более адекватно отразить, воспроизвести и закрепить новые идеи и понятия в соответствующих словах и выражениях.
Нельзя сказать, что это утверждение неверно. Однако при более материалистическом подходе к фактам появления новых слов обнаруживается, что причиной появления в языке новых слов являются не только потребности общества. Новое слово может возникнуть в результате появления новых ассоциаций или как средство устранения омонимии. Менее экспрессивное слово может быть заменено более экспрессивным. Слишком полисемантичное слово становится неустойчивым и в большей степени подвержено исчезновению. Изменение предмета совсем не обязательно должно повлечь за собою изменение наименования.
Для того чтобы объяснить сущность языковой системы, Соссюр любил сравнивать язык с шахматной игрой:
«Язык есть система, подчиняющаяся собственному порядку. Уяснению этого поможет сравнение с игрой в шахматы. Внутренним в этой игре является все то, что касается системы и правил игры. Если деревянные фигуры заменить фигурами из слоновой кости, такая замена безразлична для системы, но уменьшить или увеличить количество фигур, такая перемена глубоко затронет грамматику игры»[13]13
Соссюр Ф. Указ. соч., с. 45.
[Закрыть].
Нельзя сказать, что Соссюр здесь абсолютно неправ. История различных языков наглядно показывает, что замена в предложении одного слова другим словом при сохранении того же значения не изменяет смысла предложения. В древнегреческом языке предложение лошадь бежит могло звучать как ο ιππος τρεκει, а предложение вода течет имело форму το υδωρ ρει. В современном греческом языке эти предложения звучат иначе: το αλογο τρεχει и το νερο ρεει. Произошла как бы замена материала некоторых фигур, однако значение фразы осталось прежним.
