Текст книги "О материалистическом подходе к явлениям языка"
Автор книги: Борис Серебренников
Жанр:
Языкознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
На этом основании можно сделать вывод, что образование нового языка в результате смешения с другими языками в тех случаях, когда контактируют родственные языки, достигшие порога интеграции, или языки, неродственные по происхождению, является фикцией.
4. Существует мнение, что волновая теория Иоганна Шмидта, а также успехи лингвистической географии в сильной степени осложнили создание праязыковых схем.
По мнению И. Шмидта, никаких достаточно четких и определенных границ между индоевропейскими языками первоначально не существовало. Каждый отдельный индоевропейский язык можно рассматривать по отношению к другому как переходный язык, и все индоевропейские языки связаны между собою сетью переходных явлений. Географически ближе расположенные друг к другу языки больше имеют между собой сходств, чем языки, более далеко отстоящие. Пытаясь объяснить явление лингвистической непрерывности, Шмидт исходил из предположения о возможности распространения инноваций из определенного центра. Эти инновации при распространении охватывают прежде всего географически близко расположенные языки и по мере отдаления от центра постепенно прекращаются, напоминая волны отброшенного в воду камня.
Если представители младограмматической школы рассматривали французский язык как некое однородное целое и пытались возвести каждое его слово к латинскому языку, то в «Лингвистическом атласе» Ж. Жильерона Франция предстала как необычайно пестрый ковер. Создавалось впечатление, что каждое слово имеет собственный ареал распространения и собственную историю. Слова различных взаимодействующих между собою говоров могут влиять друг на друга и образовывать смешанные компромиссные формы.
Теория волн Шмидта, теория субстрата, показатели смешанного характера языков и т.д. не опровергают праязыковую гипотезу. Они только вносят существенные коррективы к представлению о прямолинейном распаде праязыка, характерному для А. Шлейхера.
Достижения ареальной лингвистики только дают возможность реально представить процесс образования групп родственных языков, но ареальная лингвистика сама по себе не устраняет праязыковую гипотезу.
5. В реконструируемой праязыковой схеме языковые данные сплошь и рядом не находятся в одной хронологической плоскости, что исключает возможность отождествлять праязыковую схему даже с понятием языка.
Характеризуя книгу А. Мейе «Общеславянский язык», С.Б. Бернштейн замечает, что автор совершенно свободно сопоставляет языковые факты самых различных эпох. Смело и уверенно создает из разнородных фактов «общеславянский язык», отдельные элементы которого реально существовали, но в разные эпохи[383]383
Бернштейн С.Б. Основные задачи, методы и принципы сравнительной грамматики славянских языков. – ВЯ, 1964, № 2, с. 57, 58.
[Закрыть].
Создание праязыковой схемы обычно рассчитано на то, чтобы реконструировать состояние праязыка, непосредственно предшествующее его распаду. В той или иной мере это удается сделать. Конечно, реконструировать ряд языковых явлений, находящихся в одной хронологической плоскости, значительно труднее, чем реконструировать слова и формы безотносительно к одноплоскостному ряду. Возможность хронологического несовпадения различных архетипов в данном случае не исключена.
Однако создание праязыковой модели было бы бесконечно далеко от какого-либо подобия праязыка, если бы компаративистика не располагала бы некоторыми индикаторами одноплоскостного существования реконструируемых архетипов. Таким связующим звеном может быть реконструкция праязыкового вокализма и консонантизма. Если слово или его форма не согласуется с особенностями праязыкового вокализма и консонантизма, значит оно принадлежит к другой хронологической плоскости. Возьмем для примера русские слова четыре и жена. Можно сразу сказать, что оба эти слова не принадлежат к праязыковой плоскости, потому что в плоскость праязыка не реконструируются звуки ч и ж. В период существования праязыка этих звуков не было. Литовское keturi ʽчетыреʼ показывает, что раньше на месте рус. ч было к. Привлечение лат. quattuor свидетельствует о том, что это к было лабиализованным.
На месте ж в слове жена должно было быть g, о чем свидетельствует греч. γυνη. Диалектное греч. βανα ʽженщинаʼ и английское kwi:n ʽкоролеваʼ указывают на то, что g было лабиализованным.
Массовая встречаемость явлений в родственных языках указывает на то, что это явление существовало уже в праязыке. Турецкое слово jol ʽдорогаʼ, ʽпутьʼ имеет параллели во всех тюркских языках. Такую же массовую встречаемость имеет в тюркских языках прошедшее время на -dy. Индоевропейское чередование гласных е : о охватывает в одинаковой степени как систему имени существительного, так и глагола, что свидетельствует о синхронном существовании системы чередования гласных и тех форм, в которых оно отражается.
Кроме того, при создании праязыковой схемы некоторые показатели одноплоскостного существования явлений, основанные на их взаимосвязи, ср., например, такие импликации, как: если в языке существует гармония гласных, то ударение часто бывает фиксированным; языки, имеющие небольшое количество гласных, компенсируют этот недостаток значительным количеством согласных и наоборот; языки, не имеющие префиксов, почти, как правило, не имеют предлогов; в языках, имеющих эргативную конструкцию, нет оформленного винительного падежа; с вероятностью, гораздо большей, чем случайная, языки с нормальным порядком SOV имеют послелоги и т.д.
Знание типологии изменения звуков и форм также помогает установить временную плоскость. Если в родственных языках велярному к одних языков соответствует х в других языках, то превращение q в х более позднее явление, так как х никогда не превращается в q. Турецкому čук– ʽвыходитьʼ в башкирском языке соответствует сьқ-. Башкирская форма более поздняя, так как из s никогда не может возникнуть č.
Таким образом, применение определенных приемов дает возможность с известной степенью точности свести реконструируемые архетипы к одной хронологической плоскости. Реконструировать праязыковую схему – это значит рационально использовать индикаторы одноплоскостного существования языковых явлений и по возможности с наименьшими ошибками расположить их на одном хронологическом уровне. Праязыковая схема в исторических исследованиях необходима. Гипотетически восстанавливаемый праязык играет роль очень удобной точки отсчета при изучении истории языков. Прежде чем выяснить, в каком направлении развивалось то или иное слово или та или иная форма, необходимо знать их древнее состояние. Точнее говоря, без праязыковой схемы не может быть исторической перспективы.
Опыт истории языкознания с достаточной очевидностью показывает, что всякие попытки изучения истории языка вне праязыковой схемы превращаются в неорганизованный набор отдельных исторических экскурсов.
По своей сущности праязыковая схема является типичной моделью. С необходимостью подобных моделей ученые, работающие в разных отраслях науки, сталкиваются постоянно. Палеонтологу нередко приходится из разрозненных костей древнего животного и их обломков составлять скелет этого животного. Историк на основании изучения исторических документов производит описание изучаемой им исторической эпохи. Каждому, однако, известно, что разрозненные исторические документы не дают полного представления о всех событиях минувшей эпохи, так же, как скелет представляет некоторую модель древнего животного. Документы дают возможность создать некоторую модель эпохи, точно так же, как скелет представляет некую модель древнего животного. Точно такой же моделью является и гипотетический праязык. Отдельные его элементы обладают разной степенью познавательной ценности: одни могут давать большую информацию о прошлом, другие меньшую. Все это определяется наличием реальных возможностей реконструкции. Однако при всех недостатках архетипов и их возможной неполноте праязыковая модель не лишена познавательной ценности.
Выше упоминалось, что праязыковая модель является удобной точкой отсчета при исторических исследованиях. Однако ее роль этим далеко не ограничивается. Известно, что отдельные исторические события не могут создать целостного представления об эпохе, например, Полтавская битва в истории России, рассматриваемая сама по себе, не дает целостного представления об эпохе Петра I.
Отдельное событие еще не составляет истории. История начинается только тогда, когда рассматриваются целостные эпохи. Модель, представляющая системно организованное множество ее составляющих элементов, уже способна дать более или менее целостное представление об эпохе. Неоценимое достоинство праязыковой модели состоит в том, что она способна дать целостное представление об эпохе или эпохах, которые не засвидетельствованы ни в каких письменных памятниках. Поэтому без праязыковых схем не может быть истории языка.
Как известно, сравнительно исторический метод со времени А. Шлейхера подвергался непрерывному совершенствованию. В настоящее время компаративисты при изучении истории языка используют и другие методы (статистические, типологические и т.п.). Однако до сих пор не придумано никакого нового метода кроме праязыковой схемы, который мог бы дать более или менее целостное представление об эпохах истории языка, не засвидетельствованных письменными памятниками. В этом отношении праязыковая схема незаменима. Практика сравнительно-исторических исследований полностью доказала жизнеспособность праязыковой гипотезы.
Типические явления в языках мира
На земном шаре существуют тысячи языков. Необычайно различен звуковой состав, грамматический строй и словарь этих языков. Тем не менее во всем этом колоссальном многообразии выявляются общие черты. За бесконечным поражающим многообразием языков мира, отмечается в «Меморандуме о языковых универсалиях», скрываются общие для всех них свойства[384]384
Гринберг Дж., Осгуд Ч., Дженкинс Дж. Меморандум о языковых универсалиях. – В кн.: Новое в лингвистике, вып. V. М., 1970, с. 31.
[Закрыть].
Звукотипы в принципе отличаются значительным национальным своеобразием, но и они могут быть представлены как комбинации небольшого числа различительных признаков, которые обнаруживаются во всех языках мира и, следовательно, являются универсальными. Полный набор этих признаков составляет 12 двойных противопоставлений: 1) гласный – негласный, 2) согласный – несогласный, 3) прерванный – непрерванный, 4) глоттализованный – неглоттализованный, 5) резкий – нерезкий, 6) звонкий – глухой, 7) компактный – диффузный и т.д.[385]385
Степанов Ю.С. Семантика. М., 1971, с. 61.
[Закрыть]
Чувствительные аппараты могут показать, что русское ы, польское ы и татарское ы произносятся неодинаково. Тем не менее мы можем говорить о наличии во всех этих языках типа ы. Точно также персидское ш в произношении не тождественно русскому ш. И все же не будет ошибкой, если мы скажем, что в персидском и русском языках существует щелевой согласный типа ш. Следовательно, существуют определенные типы и общие категории звуков, пусть даже абсолютно не тождественные, но все же типы. Структура слогов в различных языках мира при всем их многообразии несомненно имеет определенные типы.
Можно, например, говорить о слогах типа CV или CVC, т.е. согласный + гласный, согласный + гласный + согласный.
Целевые предложения во многих языках мира строятся по определенной типовой схеме. Такое предложение вводится союзом «чтобы» и, почти как правило, содержит форму конъюнктива. Можно утверждать, что системы времен в чувашском, марийском и татарском языках обладают определенным типовым сходством. Принципы их образования и значения в основном одинаковы.
В татарском, башкирском, чувашском и марийском языках существует целая система так называемых составных глаголов. Эти глаголы обычно составляются из деепричастия основного глагола, соединяемого с формой определенного вспомогательного глагола и употребляются главным образом для выражения совершившегося действия, ср.: мар. воштыл колтыш ʽулыбнулсяʼ, тат. тартып җибǝрде ʽдернулʼ и т.д. Удивительно то, что все составные глаголы в указанных языках составлены по одной и той же типовой схеме.
С. Чаттерджи отмечает поразительное сходство моделей составных глаголов в бенгальском языке с моделями составных глаголов в дравидийских языках. Например, в тамильском языке образуются те же глаголы-модификаторы с той же функцией[386]386
Chatterji S.K. The origin and development of the Bengali language. Calcutta, 1926, pt. II, p. 1050.
[Закрыть].
В тюркских и большинстве угро-финских языков существуют две формы винительного падежа – маркированная и немаркированная. Маркированная форма употребляется для выражения определенного объекта действия, а немаркированная для выражения неопределенного объекта действия. Тип образования винительного падежа в указанных языках – один и тот же.
Почти во всех тюркских и некоторых восточных финно-угорских языках перфект образуется на базе причастия прошедшего времени, не сопровождаемого вспомогательным глаголом. Кроме того, перфект в этих языках, помимо собственного перфектного значения, может иметь значение прошедшего неочевидного времени. По сравнению с перфектом западноевропейских языков этот тип перфекта представляет особый тип.
Во многих балканских языках будущее время образуется по одной и той же структурной схеме: в роли вспомогательного глагола выступает вспомогательный глагол со значением ʽхотетьʼ, соединяемый с формами конъюнктива основного глагола, ср. нов. гр. θα γραφω ʽя буду писатьʼ, болг. ще чета ʽя буду читатьʼ, рум. voi cânta ʽя буду петьʼ, алб. do të kerkoj ʽя буду искатьʼ. На этом основании можно говорить об особом типе образования будущего времени в балканских языках.
До сих пор мы рассматривали явления, характеризующиеся так называемым одномерным типовым сходством, т.е. таким сходством, в основе которого лежит какой-либо один объединяющий их типовой признак.
Однако в качестве типа может выступать какой-либо один цельный язык или даже группа языков, объединяющихся по наличию нескольких типовых признаков. Например, все агглютинативные языки объединяются по ряду признаков: наличие сингармонизма, четкость границ между морфемами, стремление к однозначности морфем т.д. Точно так же языки, имеющие эргативную конструкцию, характеризуются определенным набором типовых признаков: отсутствие винительного падежа, страдательного залога, склонность к инкорпорации и т.д.
Помимо перечисленных выше сходств, в языках мира имеется довольно большое количество сходных или однонаправленных процессов изменения звуков, форм и синтаксических конструкций, которые можно было бы с полным правом назвать типовыми линиями развития и изменения.
Во многих языках мира наблюдается тенденция к разрушению конца слова, которая одновременно сопровождается целым рядом параллельных и тесно между собой связанных процессов, как то: сокращение конечных долгих гласных и согласных, тенденция к сужению гласных конечного слога, превращение полных конечных гласных в редуцированные, отпадение гласных в конечных слогах, тенденция к стяжению дифтонгов в абсолютном конце слова, устранение геминат в абсолютном конце слова, упрощение групп согласных, ослабление ауслаутных согласных, оглушение конечных согласных, отпадение ауслаутных согласных.
Все эти явления имеют панхронический характер и могут происходить во все эпохи. Истинная причина разрушения конца слова заключается в том, что по мере употребления слова уменьшается количество звуков, несущих информацию, что ведет к смещению границы слова, например, в некоторых новогреческих диалектах: слово potamos ʽрекаʼ приняло форму potam. Это означает, что количество из пяти звуков стало носителем информации. Остаточные звуки, в данном случае комплекс os, стали пустыми. Все, не имеющее никакой функции в любом языке, должно рано или поздно утратиться.
В различных языках мира наблюдается тенденция к исчезновению редуцированных гласных, спиранта h, неслогового u, i, узкие гласные нередко превращаются в редуцированные, долгие гласные менее устойчивы, чем краткие. Наблюдается тенденция к монофтонгизации дифтонгов. Геминаты стремятся к упрощению. Звуки, имеющие дополнительную артикуляцию, как правило, неустойчивы. Перед гласными переднего ряда смычные могут превратиться в аффрикаты. В интервокальном положении глухие смычные нередко озвончаются.
Такие же закономерные типовые линии наблюдаются в области образования грамматических форм и развития их значений. Давно отмечены некоторые закономерности в образовании форм будущего времени. Формы будущего времени могут образовываться: 1) при помощи вспомогательных глаголов, означающих ʽжелать, хотетьʼ и т.п., 2) при помощи глаголов, обозначающих переход в какое-либо состояние, 3) при помощи начинательных глаголов, 4) образование будущего времени при помощи вспомогательных глаголов, означающих ʽдолженствоватьʼ, ʽбыть должнымʼ, 5) образование будущего времени путем переосмысления модальных значений наклонений. Вспомогательный глагол со значением ʽбытьʼ часто используется для образования прошедших времен, означающих длительное действие. Наблюдается закономерная тенденция к устранению параллелизма функции.
Определенные типовые явления наблюдаются и в развитии грамматических значений. На базе перфектного значения развилось во многих языках мира модальное значение неочевидности действия. Частный падеж в якутском языке, родительный партитивный в русском языке и партитив в прибалтийско-финских языках и частично в мордовских языках возникли на базе первоначального аблативного значения. В индоевропейских, тюркских и финно-угорских языках значение понудительности у каузативных глаголов возникло на базе значения многократности действия. Значение абстрактной множественности обычно развивается из значения собирательной множественности и т.д. Все это свидетельствует о том, что в самых различных языках мира действуют какие-то факторы, способствующие образованию общих черт и особенностей. Лингвист, стоящий на материалистической точке зрения, не может отрицать наличия в языках мира определенных типов.
Где лежат причины этих явлений? Причин здесь, по-видимому, много. Сходства в области звукопроизводства объясняются прежде всего сходством произносительных органов. Эти органы способны не только создавать определенные произносительные типы, но, видимо, они также создают какие-то ограничения, уменьшающие возможность создания безграничного многообразия звуков.
Физиологическая общность устройства мозга и органов восприятия является условием одинакового отражения окружающего мира, а следовательно, и общности логического мышления. Это обусловливает возможность выбора одинаковых или, по крайней мере, сходных средств выражения мыслей.
Следует также иметь в виду, что сами средства языкового выражения довольно ограничены, что создает широкую возможность появления всякого рода случайных конвергенций. В различных языках могут существовать так называемые импликативные связи. Сущность импликативной связи состоит в том, что одно явление закономерно может повлечь за собой появление другого явления как ему вполне закономерно сопутствующего. Не исключена также возможность влияния языков друг на друга. В результате контактирования у разных языков могут появиться одинаковые черты.
В специальной литературе иногда поднимается вопрос, где искать начало типологических исследований, точнее говоря начало типологии как особой отрасли лингвистической науки. Чаще всего это связывается с докладом Р.О. Якобсона «Типологические исследования и их вклад в сравнительно-историческое языкознание», произнесенный в 1958 году на восьмом лингвистическом конгрессе в Осло. Этот доклад якобы послужил главным стимулом интенсивного развертывания исследований по типологии.
Однако некоторые советские лингвисты, питающие особую склонность к Н.Я. Марру и И.И. Мещанинову, оспаривают это мнение. В советской лингвистике начало типологических исследований положили Марр и Мещанинов, причем их идеи намного опередили то, о чем начали говорить позднее.
Вот что пишет по этому поводу М.М. Гухман:
«Системный подход в применении к типологии был впервые сформулирован Н.Я. Марром еще в 1927 г. в связи с рассмотрением старой морфологической классификации. Отмечая, что один признак не может служить критерием выделения языкового типа, Марр указывал, что необходимо наличие признаков-координат, которые в сумме определяют тот или иной языковой тип. В качестве примера приводились следующие характеристики так называемого аморфного строя: „1) аморфность, т.е. отсутствие морфологии, 2) моносиллабизм (односложное слово), 3) синтетический строй. 4) отсутствие (или плохая дифференцированность) частей речи, 5) полисемантизм“. Делается ссылка на работу Н.Я. Марра „Яфетическая теория“, Баку, 1927, с. 132… Изучение „взаимообусловленности отдельных элементов языковой структуры“ считал одной из важных задач и Л.В. Щерба. Значительно позднее и в новых формулировках положение это всплывает в работах О. Якобсона и В. Скалички»[387]387
Гухман М.М. Лингвистические универсалии и типологические исследования. – ВЯ, 1973, № 4, с. 10.
[Закрыть].
Никакого открытия здесь Марр фактически не сделал, так как эта совокупность признаков, характеризующих аморфный строй языков, была хорошо известна каждому китаисту еще до 1926 года.
Рассматривая вопрос об универсалиях, М.М. Гухман отмечает:
«Что касается универсалий, особенно логико-семантического плана, то вопрос этот был поставлен с большой широтой в работах И.И. Мещанинова в связи с теорией понятийных категорий, к которым он относил понятие агенса и пациенса, атрибутивности, посессивности и т.д. Обращает на себя внимание и выделение признаков, являющихся постоянными, универсальными для определенного синтаксического типа; такие признаки Мещанинов намечал в своих исследованиях по эргативному и номинативному строю. Довольно любопытно то, что в современных работах по универсалиям повторяются даже те же понятийные единицы, которые были в 30 – 40-е годы в центре внимания И.И. Мещанинова и его учеников, преимущественно в связи с изучением различий в оформлении субъектно-предикативно-объектных отношений. Не менее любопытно, что внимание вновь привлекает соотношение эргативной и номинативной конструкций; однако в современных зарубежных работах проблема ставится и решается на значительно более ограниченном материале с привлечением преимущественно изолированных явлений, без рассмотрения всей системы признаков координат, что было очень характерно для трудов И.И. Мещанинова»[388]388
Гухман М.М. Указ. соч., с. 4, 5.
[Закрыть].
Здесь любопытно то, что Марру и Мещанинову приписываются заслуги, которые за ними фактически не числятся. Ни Марру, ни Мещанинову не удалось установить точное количество координат и научно и убедительно доказать импликативную связь, обусловливающую совместное существование этих координат. Явная неудача почему-то квалифицируется как приоритет нашей науки. Отличительные особенности языков эргативного строя кавказоведам были известны и раньше. Типологические сопоставления у Марра и Мещанинова были самым тесным образом связаны с идеей стадиального развития языков мира. Таким образом, типология у них не была чем-то самодовлеющим и всегда была подчинена идее стадиальности.
Что же касается доклада Р.О. Якобсона, то и здесь развиваемые положения в какой-то мере были известны и раньше.
Кроме того, приоритет открытия понятийных категорий принадлежит не И.И. Мещанинову, а Отто Есперсену.
Некоторые лингвисты пытаются представить дело таким образом, будто подлинно научная разработка проблемы универсалий связана с появлением структурализма. Высказывается мнение, что прежде в большинстве случаев представление об универсальности определенных явлений в языках
«были либо малоинформативными (относясь к универсальности методов описания разных языков, а не к универсальной распространенности языковых явлений), либо просто неверными… Подобные „морфологические“ универсалии выдвигались на разных этапах развития языкознания… (сюда относятся, например: утверждения о том, что грамматический строй или элементы грамматики не могут заимствоваться из другого языка; представление об определенной связи генеалогической и традиционной морфологической классификации языков; утверждение о том, что необходимым условием для усвоения чужеродного звука в заимствованных словах является наличие „пустой клетки“ в системе заимствующего языка; упрощенное представление о единстве глоттогонического процесса)»[389]389
Успенский Б.А. Проблема универсалий в языкознании. – В кн.: Новое в лингвистике, вып. V. М., 1970, с. 5, 6.
[Закрыть].
В свою очередь Р.О. Якобсон так характеризует вкратце историю исследований в области типологии:
«Непродуманные и скороспелые рассуждения по поводу языкового родства скоро уступили место первым исследованиям и достижениям сравнительно-исторического метода, тогда как вопросы типологии на долгое время сохранили умозрительный, донаучный характер»[390]390
Якобсон Р. Типологические исследования и их вклад в сравнительно-историческое языкознание. – В кн.: Новое в лингвистике, вып. III. М., 1963, с. 96.
[Закрыть].
Подобные оценки по меньшей мере необъективны. Языковедам прошлого не было чуждо понятие типичного, они имели представление об универсалиях и широко применяли их в своих научных исследованиях, хотя и не пользовались сами термином «универсалии». В отличие от современных теоретиков универсалий они не устанавливали абстрактных универсалий, хорошо понимая, что тривиальности типа «во всяком языке есть гласные и согласные» ровным счетом ничего не дают. Что же касается диахронических и некоторых импликационных универсалий, то практически они им были известны.
Г. Хёнигсвальд совершенно правильно отмечает, что
«идеи младограмматиков об общих (т.е. универсальных) закономерностях языковых изменений опирались на самые тщательные исследования. Младограмматиков с первого взгляда гораздо труднее обвинить в глоттоцентризме, поэтому многие из этих идей живы и поныне. Любой труд по историческому языкознанию содержит детально разработанные формулировки общих законов языковых изменений»[391]391
Хёнигсвальд Г. Существуют ли универсалии языковых изменений. В кн.: Новое в лингвистике, вып. V. М., 1970, с. 78.
[Закрыть].
И это так. Многие сравнительно-исторические грамматики разных языков свидетельствуют о глубоких знаниях типовых линий исторического изменения звуков, грамматических форм и синтаксических конструкций, которые проявили при составлении подобных трудов их авторы.
Первым импульсом, возбудившим поиски лингвистических универсалий, была идея отождествлявшая человеческий язык с живым организмом. Сторонник этих идей А. Шлейхер, подчеркивая, что «существо человека в его основных проявлениях повсюду одно и то же», делал заключение:
«Поскольку органы речи у всех людей в сущности одинаковы, то и производимые ими звуки, во всех языках одинаковы… Все индоевропейские языки, а также неиндоевропейские, переживают сходный путь изменения не только в общих линиях, но и в частностях»[392]392
Schleicher A. Sprachvergleichende Untersuchungen. – In: Zur vergleichenden Sprachgeschichte. Bonn, 1848, S. 3, 34, 26.
[Закрыть].
В специальном исследовании о так называемом зетацизме Шлейхер прослеживал исторические судьбы различных согласных в положении перед j (также перед е и i) в различных индоевропейских и неиндоевропейских языках, всюду отмечая сходные результаты, например превращение предшествующих согласных в аффрикаты. По существу эта работа представляла собой исследование диахронической универсалии. Зетацизм, как и все звуковые законы, Шлейхер объяснял сходным устройством произносительных речевых органов у разных народов[393]393
Там же, с. 119.
[Закрыть].
Эта идея была подхвачена многими лингвистами. Г. Курциус вслед за Шлейхером утверждал, что в истории звуков наиболее наглядным образом обнаруживаются устойчивые законы, проявляющиеся в такой же последовательности, как и законы природы[394]394
Curtius G. Grundzüge der griechischen Etymologie. Leipzig, 1869, S. 81.
[Закрыть]. Ф.Е. Корш подчеркивал, что в «фонетике есть общие всем языкам законы, которые вызывают одинаковые явления помимо всякого родства и предания», а в области синтаксиса «законы так сказать физиологические отступают назад перед общими всем народам законами. Одинаковые потребности духа вызывают и одинаковые явления: мышление, воля, чувство, ищут для себя выражения во всех языках без различия и создают соответственные роды предложений»[395]395
Корш Ф. Способы относительного подчинения. Глава из сравнительного синтаксиса. М., 1877, с. 10, 5.
[Закрыть]. П. Пасси также полагал, что изменения в языках совершаются не случайно, но следуют определенным законам, которые хотя и обнаруживают вариации в различных языках, но в целом являются удивительно устойчивыми[396]396
Passy P. Etude sur les changements phonétiques et leur caracteres généraux. Paris, 1891, p. 8.
[Закрыть]; в работе Пасси приводилось множество примеров, иллюстрирующих это положение. По мнению Мартине, Пасси дал самое ясное изложение функциональной теории фонетических изменений[397]397
Мартине A. Принцип экономии в фонетических изменениях. М., 1960, с. 64.
[Закрыть]. Наличие общих формул языковых изменений признавал также А. Мейе.
«Все лингвисты, – писал А. Мейе, – которым приходилось заниматься рассмотрением фонетических изменений и устанавливать регулярные соответствия между разными языками, замечали, что изменения эти следуют каким-то общим типам… морфология так же, как и фонетика развивается по общим формулам»[398]398
Мейе А. Сравнительный метод в историческом языкознании. М., 1954, с. 74.
[Закрыть].
Наличие общих формул языковых изменений признавали также Ж. Вандриес, А. Доза, Р. де ла Грассери[399]399
Dauzat A. La vie du langage. Paris, 1922, p. 60; Grasserie R. de la. Essai de phonétique générale. Paris, 1890, p. 2.
[Закрыть] и многие другие лингвисты. Об одной из книг, издание которой явилось большим событием в языкознании своего времени, Г. Хёнигсвальд замечает:
В работах А. Шлейхера, Г. Курциуса, М. Граммона, А. Доза, А. Мейе, Ж. Вандриеса, Р. де ла Грассери, Р. Готье, Ф.Е. Корша, М.М. Покровского, О. Есперсена и др. можно найти большое количество примеров, иллюстрирующих различные диахронические универсалии: гласные неударных слогов стремятся к ослаблению; в интервокальном положении смычные часто превращаются в фрикативные; согласные в конце слова оглушаются; велярное ḷ часто изменяется в v или ṷ (П. Пасси); конец слова во многих языках подвержен разрушению (Г. Готье); аспирированные смычные исторически являются неустойчивыми; гласные под ударением стремятся к дифтонгизации; интервокальная позиция может вызывать озвончение согласных (М. Граммон); s часто превращается в h, но не наоборот; придыхательные обнаруживают тенденцию к превращению в спиранты (Ж. Вандриес); перфект часто превращается в простой претерит (А. Мейе); при сравнении часто употребляются аблативные конструкции (Ф.Е. Корш); причастие настоящего времени действительного залога часто превращается в nomen agentis (М.М. Покровский); слова со сходным значением имеют сходную семантическую историю и т.д. Это были не «мифологические», а действительные универсалии, не утратившие своей познавательной ценности и в настоящее время.
Следует отметить, что все сколько-нибудь значительные открытия в индоевропеистике фактически основывались на использовании диахронических универсалий. Долгое время предполагали, что в индоевропейском было только три гласных – a, i, u и только наблюдение над поведением k перед гласным а в санскрите, выступающего разных словах то в виде č, то в виде k, при сравнении с соответствующими словами других индоевропейских языков навело на мысль, что č могло возникнуть из k в положении перед е, некогда существовавшем в санскрите. Можно ли было установить это, не зная, что k перед е может превратиться в č. К. Вернер не смог бы сформулировать своего закона, если бы он не знал тенденции к озвончению интервокальных смычных. Нарушение этой универсалии в таких словах, как готск. broþar ʽбратʼ, заставило К. Вернера искать причину аномалий, которой оказалось наличие ударения на предшествующем гласном – именно это воспрепятствовало озвончению интервокального согласного (ср. др.-инд. bhratȧ).
