Текст книги "О материалистическом подходе к явлениям языка"
Автор книги: Борис Серебренников
Жанр:
Языкознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Знакомство с работами Н.Я. Марра показывает, что теория стадиального развития языков готовилась постепенно. Уже в своей первой работе «Природа и особенности грузинского языка», напечатанной в грузинской газете «Иберия», Марр довольно отчетливо высказал мысль об отсутствии изолированности между отдельными языковыми семьями. Мысль о стадиях языкового развития впервые появляется в работе Марра «Яфетический Кавказ и третий этнический элемент в создании средиземноморской культуры».
«Существующие типы языков есть создание не первотворчества, даже не перевоплощения или самостоятельного видоизменения прототипных задатков речи, а воплощение плодов творческой работы человечества на каждом отдельном этаже развития, на котором скрещение играло исключительно важную роль. Первичный аморфный синтетический строй языка…, второй агглютинативный строй… и, третий, флективный строй… это не три параллельных, а три хронологически последующих друг за другом типа»[252]252
Марр Н.Я. Избр. работы. Л., 1933, т. I, с. 89.
[Закрыть].
Никакого открытия здесь Марр в действительности не сделал, так как идея последовательной смены морфологических типов высказывалась задолго до него многими лингвистами (Гумбольдтом, Бетлингком, Шлейхером и др.). Об этом писал и И.И. Мещанинов в статье «Проблема стадиальности в развитии языка»:
В дальнейшем, как мы увидим, Марр стал называть эти типы языков стадиями, но уже в 1920 г. он утверждал, что
«в префиксах и суффиксах агглютинативного периода наметились термины родового строя, названия членов семьи. Морфология речи… отразила морфологию общественного строя… Яфетические языки, как они есть, носят в себе с исключительной наглядностью отложения всех трех периодов, т.е. аморфно-синтетического, агглютинативного и флективного»[254]254
Марр Н.Я. Избр. работы, т. I. М. – Л., 1931, с. 98, 101.
[Закрыть].
Термин «стадия» Марр впервые употребил в кратком сообщении на заседании Отделения историко-филологических наук Академии наук СССР 21 ноября 1923 г.
«Утверждаю, что индоевропейской семьи языков расово отличной не существует. Индоевропейские языки Средиземноморья никогда и ниоткуда не являлись ни с каким особым языковым материалом, который шел бы из какой-либо расовой особой семьи языков или тем менее восходил к какому-либо расово особому праязыку… единый праязык есть сослужившая свою службу научная фикция. Индоевропейские языки составляют особую семью, но не расовую, а как порождение особой степени, более сложной, скрещения, вызванной переворотом в общественности в зависимости от новых форм производства, связанных, по-видимому, с открытием металлов и широким их использованием в хозяйстве… индоевропейская семья языков типологически есть создание новых хозяйственно-общественных условий, по материалам же, а пережиточно и по многим конструктивным частям, это дальнейшее состояние тех же яфетических языков… на определенной стадии их развития, в общем новая по строю формация»[255]255
Там же, с. 185.
[Закрыть].
Это бессодержательное заявление, не подтверждаемое никакими фактическими доводами; ученики Н.Я. Марра назвали манифестом нового учения о языке.
Синтетический, агглютинативный и флективный типы языков и яфетические и индоевропейские языки Марр назвал стадиями. Такая схема явно не удовлетворяла его самого, и причина этого лежала, по-видимому, не в ее противоречивости (это его редко смущало): Марр не знал, куда отнести такие семьи языков, как семитическая, угрофинская и др. Для спасения положения Марр объявил и их стадиями, возникшими на основе развития тех же яфетических языков. В результате необычайно расширилось понятие «яфетической стадии», что и привело Марра к выводу о прохождении этой стадии всеми языками мира.
Комментируя Марра, И.И. Мещанинов пишет:
«Учение о яфетических языках… имеет объектом своего исследования яфетическую стадию общечеловеческой речи, наличную в доисторическом населении всех материков. Яфетические языки у Н.Я. Марра оказались источником образования всех других семей»[256]256
Мещанинов И.И. Введение в яфетидологию. Л., 1929, с. 12.
[Закрыть].
«Индоевропейская семья языков, – пишет он в статье „О происхождении языка“, – есть новое образование в путях сугубого и более кратного скрещения тех же яфетических племен, владевших уже сложившимися языками, законченными видами человеческой речи, с нарождением в них части индоевропейских особенностей. Но до этой эпохи от яфетических языков успели отойти и получить самостоятельное развитие ряд других семей, именно синтетическая дальневосточная, к членам которой мы только что вынуждаемся конкретно подойти для анализа, агглютинативная, т.е. урало-алтайская и угро-финская, мост к которой нам перекинул чувашский, хамитическая и семитическая[257]257
Марр Н.Я. Избр. работы, т. II. M. – Л., 1936, с. 206.
[Закрыть]… Из тех же яфетических языков, – пишет он в другой статье, – на различных стадиях развития, более древних, вышли, семитические и еще раньше турецкие с угрофинскими»[258]258
Там же, с. 323.
[Закрыть].
Чем же объяснить тот факт, что несмотря на приблизительно одинаковый по своему характеру стадиальный процесс развития способов производства, яфетические языки начали развиваться с различными уклонами, как, например, мегрельский, финский, индоевропейский и т.д.?
Ответ мы находим в цитированной статье И.И. Мещанинова:
«Языки Азии, Африки и Европы, т.е. хамитические, семитические и индоевропейские, оказались ответвлениями общего ствола языковой речи вообще вместе с яфетическими языками, но лишь на различных стадиях развития речи или в различных оформлениях процессов скрещения, причем яфетические языки выявляются как древнейшие из них»[259]259
Мещанинов И.И. Указ. соч., с. 61, 62.
[Закрыть].
Здесь мы уже видим, что яфетическая стадия языков оказывается только ступенью в развитии языков мира.
Наиболее ярко это понимание выразилось в схеме родословного древа, помещенной в статье «О происхождении языка»[260]260
Марр Н.Я. Избр. работы, т. II, с. 195.
[Закрыть].
К числу стадий Н.Я. Марром отнесен здесь также линейный ручной язык, являющийся основанием этого родословного древа, затем следует стадия образования племен. После этого следуют яфетические языки, составляющие основной ствол родословного древа, который в свою очередь содержит агглютинативную и синтетическую стадию. От этого общего ствола «яфетических языков» в разные стороны расходятся языковые ветви: дальневосточные языки, урало-алтайские, семитические и хамитские, а яфетические языки через промежуточную стадию пережиточных яфетических языков превращаются в стадию флективных языков, которая представлена индоевропейскими языками.
Эта путаная статья свидетельствует о том, что у Н.Я. Марра не было четкого представления о стадиях, поскольку в понятие стадии включены такие совершенно разнородные образования, как: 1) характер речи (кинетическая речь), 2) состояние носителей языка (стадия образования племен), 3) морфологический тип языков (синтетические, агглютинативные и флективные языки) и, наконец, 4) различные языковые семьи.
В более поздней работе Н.Я. Марра «Почему так трудно стать лингвистом-теоретиком?» стадиальная схема повторяется в несколько видоизмененном виде. В этой схеме языки по степени их развития делятся на четыре периода: 1) языки системы первичного периода, куда входят моносиллабические и полисемантические, в частности китайский язык; 2) языки системы вторичного периода (угрофинские, турецкие, монгольские); 3) языки системы третичного периода (хамитские) и некоторые яфетические языки системы четвертичного периода (семитические и индоевропейские)[261]261
Там же, с. 405.
[Закрыть].
Однако эта схема в дальнейшем перестала удовлетворять Марра, так как она констатировала только последовательную смену морфологических типов без непосредственной увязки их с общественно-экономическими формациями.
Стремясь найти выход из создавшегося положения, Марр пытался увязать эти морфологические типы прямо с общественно-экономическими формациями, которые он понимал по-своему, не считаясь с ленинским учением об общественно-экономических формациях.
«Системы мышления – это три системы построения звуковой речи, по совокупности вытекающие из различных систем хозяйства и им отвечающих социальных структур: 1) первобытного коммунизма, со строем речи синтетическим, с полисемантизмом слов, без различия основного и функционального значения, 2) общественной структуры, основанной на выделении различных видов хозяйства с общественным разделением труда… 3) сословного или классового общества с техническим разделением труда»[262]262
Марр Н.Я. Избр. работы, т. III. Л., 1934, с. 71.
[Закрыть].
Полное развитие этой мысли мы находим в работе И.И. Мещанинова «К вопросу о стадиальности в письме и в языке» (1931). Всю историю развития речи И.И. Мещанинов делит на следующие периоды: 1) период движения автоматическими телодвижениями (эолит); 2) низшая ступень кинетической речи (нижний палеолит); 3) аморфная стадия речи (стадия мелкого охотника, средний палеолит); 4) переход к морфосинтетической стадии (верхний палеолит); 5) аморфно-синтетическая стадия; 6) стадия агглютинативная (родовые общины); 7) флективная стадия[263]263
Мещанинов И.И. К вопросу о стадиальности в письме и языке. – Изв. ГАИМК. М., 1931, т. VII, вып. 56.
[Закрыть].
Причинная связь всех этих явлений абсолютно непонятна. Когда связь существует, например, между аморфной стадией речи и стадией мелкого охотника? Какая историческая необходимость вызывает изменение выражения связи между словами при изменении образа жизни и т.д.? На все эти вопросы Н.Я. Марр и его последователи не считали нужным давать какой-либо ответ, так как сам факт подгонки языковых явлений к схеме периодизации человеческой истории, к общественно-экономическим формациям был, по их мнению, достаточно внушительным доказательством и не требовал детализации и разъяснения.
Поставив проблему стадиального развития языков и запутавшись в противоречиях, марристы начинают расчленять проблему, используя все средства для ее разрешения. Отбросив термин «семья» как расово-биологический, Марр заменяет его новым термином «система». Вместе с тем было введено понятие комплекса координат, как отличительного признака системы.
«Наименование наличных группировок термином семья перестает отвечать содержанию группировки, которая объединяется не родственными семейными связями, не происхождением от праязыка, а лишь сходством комплексов координатов» (там же, с. 114).
Сумма характеризующих признаков (комплекс координатов) дает возможность провести классификацию между наличными языками с распределением их по выделяемым системам (см. с. 112, 113). И.И. Мещанинов считает, что такую классификацию проводят и те лингвисты, которые стоят на почве родства языков. Он считает, что эти лингвисты также устанавливают сходство признаков у ряда их и объединяют языки под общим понятием языковой семьи. Яфетидология, равным образом, начала работу по тому же пути и выделила яфетическую семью языков (там же). Однако эти языки, по мнению Мещанинова,
«выдвинули ряд признаков, роднящих грузинский с семитическими. К тому же, и в среде самих яфетических языков оказались представители, резко друг с другом расходящиеся по типологическим признакам. Это привело к необходимости подробнее остановиться на самих характеризующих признаках (координаторах)» (там же).
Координаты формируются, развиваются и выражаются, к тому же, далеко не всегда одновременно.
«Таким образом, – замечает Мещанинов, – сами эти признаки содержат в себе жизненное начало. Следовательно, и каждый язык, ими характеризуемый, может в процессе жизни изменяться в своей структуре, т.е. переходить из одного состояния в другое.., поэтому наименование различных группировок термином „семья“ перестает отвечать содержанию группировки, которое объединяется не родственными семейными связями, не происхождением от праязыка, а лишь сходством комплексов координатов. В связи с этим яфетидология отказалась от термина „семья“, устанавливая для таких группировок взамен его, другой термин – „система“» (с. 113, 114).
«Каждая система вовсе не произвольна в своем возникновении. Она зависит от наличия тех или иных характеризующихся признаков, от их взаимного сочетания.
Этому сочетанию признаков язык обязан не сам по себе, а тем условиям, в которых живет человечество данного времени… языковые группировки, по яфетической терминологии системы, генетически связаны друг с другом, представляют отдельные проявления общего течения жизни развивающейся человеческой речи… Определенные периоды жизни человечества сами характеризуются своими признаками, выдвинутыми потребностями общественного строя и обусловленными укладом жизни, насущными житейскими потребностями и определенным типом хозяйства… Яфетидология присваивает таким крайне длительным периодам наименование стадий» (с. 114, 115).
Так, например, для аморфно-синтетического типа будут характерны следующие координаты: 1) аморфность, 2) моносиллабизм (односложность), 3) синтетизм, 4) отсутствующая или плохая дифференциация частей речи, 5) полисемантизм.
Если в ранних работах понятие стадии было более статично и умозрительно, причем скрещение выступало как основная причина возникновения нового стадиального типа, то в этом периоде развития теории стадий наблюдается сильная тенденция внести в понимание стадии внутреннюю динамику.
Каким образом осуществляется переход в развитии языков от одной стадии к другой? Механику этого процесса Мещанинов характеризует следующим образом:
«Признав преемственность в движении языковых структур, признав движение в характеризующих их признаках, яфетидология идет по пути намечения определенных стадиальных делений, в которых сложившаяся сумма признаков должна отвечать установившемуся строю общественных объединений, господствующему типу хозяйства и им соответствующим мировоззрениям. Пока сумма признаков находится в равновесии, а следовательно, мировоззрение, общественная и хозяйственная структура друг другу не противоречит, сохраняется внутреннее развитие стадии.
Когда же это равновесие нарушено, то стадия перерождается и с вновь получающим устойчивость новым сочетанием признаков переходит в другую последующую стадию, перенося с собой из предыдущего состояния то, что остается еще жизненным, и сохраняя в виде пережитков многое из того, что отмирает» (с. 140 – 141).
Такое понимание развития языка представляет не что иное, как вульгарно-материалистическое отождествление законов развития общества с законами развития языка.
«Появляется новое определение стадии: под стадией понимается им (Марром. – Б.С.) отрезок от одной коренной перестройки к другой. Между этим начальным и конечным пунктами идет процесс внутреннего развития с обострением внутренних противоречий до момента взрыва цельности языковой структуры»[265]265
Мещанинов И.И. Проблема классификации языков в свете нового учения о языке. Л., 1935, с. 12.
[Закрыть].
В связи с этим новым пониманием количество стадий в различных языках необычайно увеличивается. Переход древневерхненемецкого в средневерхненемецкий, англо-саксонского в английский, древнеперсидского в среднеперсидский, вульгарной латыни в романские языки – все это начинает рассматриваться как отдельные стадии языкового развития.
Основные противоречия стадиальной схемы и здесь не устраняются. Во-первых, совершенно не разграничиваются основные признаки, отличающие стадии от систем. Во-вторых, совершенно необъяснимым остается также тот факт, что, несмотря на признаки связи «стадиальности» в развитии языка с развитием общественно-экономических формаций стадиальные смены в разных языках оказываются различными по своему характеру. Никакой корреляции между стадиальным развитием материальной жизни общества и структурами различных языков марристам обнаружить не удалось. Не удается также с достаточной точностью определить общность стадиальной направленности языкового развития.
Несмотря на все старания, стадии по-прежнему оставались неуловимыми, так как критерии выделения стадий по формальным признакам оказывались несостоятельными. Выход стали искать в перемещении акцента в триаде: развитие производства – мышление – язык. Если раньше Марр и его ученики уделяли внимание преимущественно установлению корреляций между развитием производства и структурными особенностями языков, упоминая о причастности мышления лишь мимоходом в отдельных случаях, то сейчас якорь спасения начинают видеть в установлении стадий в развитии мышления.
Поняв, что формальные признаки оказались мало доказательными, сам Марр углубился в стадиальную классификацию мышления. Теория стадий вступила, таким образом, в новый период своего развития, где решающими считались стадии, устанавливаемые в развитии мышления, под которые стали подгоняться формальные признаки языка. Этим последним признакам приписывалось все более и более второстепенное значение.
Выдвигалось новое положение:
«Изменения мышления, – писал И.И. Мещанинов, – зависящие от развития материального производства и материального общения людей с их развивающейся идеологией, отражаются в языковом строе, передавая также и отношения человека к изменяемой природе… Тем самым стадиальное языковое деление обусловлено периодизацией мышления и через него связано с социальной основой общественного развития»[268]268
Мещанинов И.И. Новое учение о языке, с. 57.
[Закрыть].
Выдвижение на первый план проблемы стадиальности в развитии мышления заставило марристов отойти от изучения формы и обратить больше внимания на семантику.
«Установление такой природы семантики в палеонтологии речи вынудило переставить центр тяжести с учения о формах на учение о словах, вообще на слова, как на прямых, при учете переживаний, носителей идеологии различных стадиальных эпох общественности, тем более, что, во-первых, сами формы разъяснялись в своем идеологическом использовании как те же хозяйственно и общественно обоснуемые в своих значениях слова, и, во-вторых, в структуре своего морфологического построения языки выявились отражающими структуру социальных форм»[271]271
Там же, с. 66.
[Закрыть].
Разрешение проблемы стадиального развития мышления выразилось у Марра в создании учения о трех стадиях развития мышления – тотемической, космической и технической. Тотемическая стадия в развитии мышления, по Марру, соответствует тому периоду, когда люди собственно еще не мыслили, а только мифологически воспринимали различные производительные силы. Это был период так называемого дологического мышления. Ведь почти те же самые идеи мы находим у Леви-Брюля.
Тотемическая стадия, которую Марр приурочивал к периоду первобытного коммунизма, сменилась у него космической стадией, когда человек начал осознавать существование трех космических стихий: неба верхнего, среднего и преисподнего. К этому периоду Марр относит и начало звуковой речи. Космическую стадию он характеризовал наличием так называемого макрокосмического мышления, когда человек еще не осознавал своего собственного я и отождествлял себя со всей вселенной.
Не представляет особого труда убедиться в том, что и этот тезис вытащен из заржавленного арсенала ранней яфетидологии. Вот что писал Н.Я. Марр в 1922 г. в статье «Яфетиды»:
«В яфетических языках наблюдаются отложения словотворчества из эпох восприятия мира в образах космических и микрокосмических явлений, когда небо, земля и вода представлялись одним предметом, по всей видимости живым существом, существом, находившимся в трех плоскостях – верхней, земной и преисподней, а члены его тела представлялись повторением такого же космического восприятия физического строения человека»[272]272
Марр Н.Я. Избр. работы, т. I, с. 131.
[Закрыть].
Только на стадии технологической человек, по Марру, стал впервые осознавать сущность окружающих предметов.
Теория стадий в развитии мышления сложилась у Марра окончательно после 1926 г. в связи с изобретением им четырехэлементного анализа. Этот анализ служил Н.Я. Марру главным доказательством его теории глоттогонического процесса и стадиального развития языков.
Период после смерти Марра был до некоторой степени новой вехой в развитии теории стадий. Пресловутые четыре элемента были совершенно недоказательны. Всевозможные системы координат оказались невыявленными, точные корреляции между развитием производства, мышлением и языковой структурой упорно не устанавливались.
И.И. Мещанинов, чувствуя, что периодизация норм сознания оказывается непосильным для него делом, решил снова вернуться к уже пройденному этапу развития «нового учения». Он вновь обращается к сменам грамматических форм. Однако неудавшийся опыт с морфологической классификацией послужил для него уроком. Все его внимание концентрируется теперь на синтаксисе, так как корреляции между стадиями развития и морфологической структурой языков установить не удалось.
Обращение к синтаксису нашло широкий отклик среди других последователей нового учения о языке. Можно без преувеличения сказать, что весь период после смерти Н.Я. Марра был периодом усиленных поисков стадий в области развития синтаксиса. В своей работе «Общее языкознание», появившейся в 1940 г., И.И. Мещанинов дает новую стадиальную схему. В основу стадиальной классификации здесь положена уже не сумма расплывчатых ведущих признаков, а характер структуры предложения. Расхождения в построении предложений являются, по мнению Мещанинова, не чем иным, как разными ступенями в развитии языка, постоянно сменяющими друг друга и выступающими как звенья единого глоттогонического процесса.
Эта схема, в известной мере уже намеченная в Новом учении о языке, в 1936 г. представляется теперь в следующем виде: 1) слово-предложение, 2) инкорпорированные комплексы, 3) становление вербального предложения, 4) посессивный (притяжательный), 5) эргативный строй предложения, 6) аффективный и локативный строй предложения, 7) номинативный строй предложения. Она до некоторой степени аналогична по своему построению известной марровской схеме преемственности морфологических типов: как там флективный тип морфологии, так здесь номинативный строй предложения индоевропейских языков оказывается вершиной развития.
Однако основной вопрос и в этой работе остается не решенным. Какая же ступень производства создает соответствующую структуру предложения? На этот вопрос И.И. Мещанинов не дает никакого ответа.
Помимо всего этого, в основу выделения стадий здесь кладется всего лишь один признак – структура предложения. Сужение признаков, характеризующих стадию, было началом кризиса стадиальной теории.
Тем не менее марровский тезис о тесной связи стадиального изменения с изменением материальных условий жизни продолжает оставаться на вооружении.
«Вместо постепенного эволюционного движения, – пишет в одной из своих статей Мещанинов, – Марр устанавливает ступенчатый переход, именуемый им стадиальным. Для таких переходов требуется изменение материальных условий жизни, общественного бытия, отразителем которого является общественное сознание и его непосредственная действительность – язык»[273]273
Мещанинов И.И. Глоттогонический процесс и проблема стадиальности. – Изв. АН СССР, ОЛЯ, М., 1941, № 3, с. 10, 11.
[Закрыть].
Довольно странно выглядит в этой статье И.И. Мещанинова следующее заявление:
«Языкознание должно обогатиться свидетельством материальной жизни человеческого общества в ее материальных и духовных выявлениях, в том числе в их отражениях на археологических памятниках, а тем самым получить объяснение в своем ходе развития в значительной степени более ясное, чем это достигается одним формальным анализом изучаемых языков»[274]274
Там же, с. 12.
[Закрыть].
Какое отношение имеет ленточная или шнуровая керамика, те или иные формы топоров к происхождению времен, наклонений, падежей и типов склонения, к изменению отдельных звуков и т.п.? История материальной культуры может иметь известное значение для выяснения путей миграции отдельных племен и народов, в некоторых случаях она позволяет строить догадки об этнической принадлежности населения какого-либо района и то при учете всей суммы других данных.
Но памятники материальной культуры никогда не в состоянии объяснить историю происхождения форм, характер фонетических изменений и т.п. Упование на материальную культуру свидетельствует только еще раз о глубоком непонимании специфики языка как Н.Я. Марром, так и И.И. Мещаниновым и другими его учениками.
В 1945 г. вышла в свет книга И.И. Мещанинова «Члены предложения и части речи», представляющая интерес во многих отношениях. Прежде всего она интересна тем, что автор ее продолжает следовать новому направлению в деятельности исследований Марра, начатому уже ранее его работами «Новое учение о языке» и «Общее языкознание».
Неудержимый галоп на яфетических конях по Евразии и Африке, который характеризовал все работы Марра, сменился стремлением к созданию сравнительного синтаксиса различных языков. Прогрессирующий отрыв от изучения формы, начатый еще Марром, здесь заметно усиливается. Главным оказывается содержание языковой формы, но не сама форма.
«Единый процесс прослеживается не только в тождестве формальной стороны. Напротив, оказывается весьма разнообразным в своем внешнем выявлении. Одно и то же задание, даваемое содержанием высказывания, получает различные пути своего выражения и в морфологии и в синтаксисе. Движение языковой формы от одного состояния к другому может идти одинаковыми переходами, хотя бы и при различном внешнем оформлении и т.д. Таким образом, единый процесс языкового развития получает свое весьма убедительное проявление также и в тех многообразных расхождениях, а не только в схождениях, которые обусловлены различным состоянием речевого строя»[275]275
Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. Л., 1945, с. 4.
[Закрыть].
Стремление выпутаться из явной стадиальной неразберихи, состоящей в констатации необозримого количества качественных скачков и стадиальных переходов, заставляет искать все новые и новые средства для описания марровской теории стадий. В 1948 г. появилась статья В.И. Абаева, содержащая более уточненную теорию стадий. Семантику слова Абаев понимает в двух аспектах:
«…с одной стороны, семантика как общеобязательный минимум смысловых функций, определяющая современное коммуникативное использование слова, – это – малая семантика, которую можно назвать также семантикой „сигнальной“ или „технической“; с другой стороны, семантика как сумма тех сопутствующих познавательных и эмоциональных представлений, в которых отражается сложная внутренняя жизнь слова в его прошлом и настоящем, это „большая семантика“ или „идеосемантика“»[276]276
Абаев В.И. Понятие идеосемантики. – В кн.: Язык и мышление, т. XI, М. – Л., 1948, с. 15.
[Закрыть].
Учение об идеосемантике, по мнению Абаева, приводит нас к языковым стадиям. Из дальнейших его рассуждений мы узнаем, что не все элементы в языке показательны для его стадиальной характеристики.
«Две функции языка, идеологическая и техническая, которые мы различаем, порождают два типа закономерностей в его развитии, из которых только один, связанный с идеологической функцией речи непосредственно и осязаемо обусловлен развитием материального базиса, общественных отношений и мышления, тогда как закономерности языка как техники обусловлены базисом и мышлением лишь отдаленным и опосредствованным образом. Доминирующая коммуникативная функция речи, не считающаяся с общественными и идеологическими перегородками, требует нейтрализации целых речевых категорий, и они нейтрализуются или „технизируются“»[277]277
Там же, с. 26 – 27.
[Закрыть].
Таким образом, Абаев фактически выразил отход от поисков стадий в области техники языка и необходимость перенесения их в область идеосемантики. Однако особого распространения эта новая теория стадий не получила. И.И. Мещанинов продолжал работать над дальнейшим усовершенствованием марровского понимания стадиальности.
«Под стадиальностью понимается качественно новое в языке, но не каждое качественно новое состояние будет стадией. Например, качественно новым может оказаться содержание слова…, новым будет служебное слово, обратившееся в падежное окончание или в аффикс падежного спряжения… Такие единично взятые факты могут оказаться следствием стадиальных переходов или служить основанием для них, но для этого требуется наличие более глубоких свойств, существенно меняющих весь языковой строй. Под стадией понимаются не единичные явления качественных и языковых изменений, а переход целой языковой системы в другую»[278]278
Мещанинов И.И. Проблема стадиальности в развитии языков. – Изв. АН СССР, ОЛЯ, 1947, т. VI, вып. 3, с. 173.
[Закрыть].
Сравнительные сопоставления при синтаксической типологизации как бы выхватывают отдельные моменты схождения, что заставляет Мещанинова признать, что это само по себе не является достаточным для построения исторической схемы движения человеческой речи по чередующимся грамматическим системам.
«Подобного рода сравнительный анализ очень далек от стадиального, задачей которого является прослеживание смены грамматических конструкций в их исторической последовательности» (там же, 176).
Искомые стадиальные признаки никак не удается уравнять друг с другом, так как в различных языках они имеют различный характер. Так, например, ведущие свойства эргативности, общие для всех языков данного строя, получают различное внешнее выражение. Абхазский язык передает эргативное построение не падежом подлежащего, а оформлением глагольных показателей. Лезгинский язык, наоборот, при безличном построении глагола переносит выражение смысловых оттенков субъекта всецело на падежные окончания подлежащего. Даргинский язык полностью передает эргативные особенности как в оформлении глагола, так и в падежах подлежащего. Ненецкий язык, выделяя глагол своим субъектно-объектным построением, все же не смыкается с языками, использующими эргативную конструкцию. Следовательно, анализ с учетом только конструктивных свойств предложения оказывается явно недостаточным.
«Для одних языков та или иная схема из числа отмеченных выше явлений является господствующей, в других она выступает в ограниченных случаях, сосуществуя, но уже вклиниваясь в другую, опять-таки ведущую систему» (с. 179).
Полная невозможность втиснуть этот разнобой в какие-либо определенные стадиальные рамки заставляет И.И. Мещанинова искать новый выход для спасения не находящей достаточной точки опоры теорий стадий.
Этот выход он ищет в полном абстрагировании от формальных особенностей языка.
«Не все существующие в сознании представления о свойствах субъекта и действия получают свое грамматическое выражение. Поэтому если чукчи и коряки используют только два падежа для оформления подлежащего, то отсюда вовсе не следует, что они не представляют себе отличий между аффектом, обладанием и действием, т.е. тех отличий, которые в яфетических языках получили свое выражение в грамматических представлениях… И если одни из них не передают особою грамматическою формою осознаваемых различий между аффектом, обладанием и активным действием, то все же осознаваемые различия остаются у них категориями понятий, хотя бы и без выделения особым грамматическим построением… Везде различие сводится только к формальной стороне. Вкладывание же в нее содержания не дает таких же расхождений, какие наблюдаются в грамматических формах» (с. 182).
«…восприятие сохранившегося строя предложения могло измениться. Эргативные языки и номинативные, в их ныне используемых конструкциях, уже различаются главным образом формой. Но… аварское дир чу буго передает то же самое содержание, как и русское я имею лошадь, хотя подлежащее в аварском языке стоит в родительном падеже… Другое дело – исторический процесс образования этих форм… При генетическом анализе мы все же можем спуститься к определенному стадиальному состоянию. Так, например, посессивный строй спряжения переходного глагола образовался в связи с определенным восприятием отношений действующего лица к совершаемому им действию. Если не было бы особого понимания принадлежности действия действующему лицу, то не было бы и посессивного строя» (с. 182, 183).
Подобные рассуждения свидетельствовали о наступлении глубокого кризиса всей стадиальной теории. С одной стороны, совершенно бездоказательно утверждается, что структурные особенности указывали в древности на различное восприятие различных отношений, в то же время оказывалось, что в настоящее время все воспринимается абсолютно одинаково. Язык, согласно учению Мещанинова и его последователей, развивался по стадиям, но в настоящее время произошла какая-то нивелировка стадий. Вот какой вывод неизбежно вытекал из всех рассуждений Мещанинова.
