Текст книги "За пределами просветления"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 41 страниц)

Вы все еще надеетесь, что завтра все изменится к лучшему, или вы утратили всякую надежду? Дошли вы уже до предела отчаяния или ваше отчаяние преходяще? Вы пришли к мастеру потому, что поругались сегодня с женой, а через пятнадцать минут все изменится – гнев исчезнет?

Когда-то я жил в одном университетском городке. В первый день я поселился в отведенном мне коттедже. Я был один, а коттедж, пристроенный к моему, занимали профессор-бенгалец и его жена. Стены были настолько тонкими, что даже если бы вы заткнули уши, вы все равно могли бы слышать, что происходит за стеной.

Поскольку муж и жена ругались так ожесточенно, я подумал, что вот-вот прольется кровь. Я не мог спать. Был час ночи, а они все ругались, ругались и ругались… Я не мог понять, о чем они говорили, но, должно быть, дело приняло серьезный оборот, так как профессор в конце концов сказал: «Я покончу с собой». Он сказал это по-английски.

Я подумал: «Что ж, по крайней мере я хоть это понял». Я вышел из дома, чтобы остановить его:

– Подождите! Где вы собираетесь совершить самоубийство посреди ночи? Лучше отложить это дело на утро.

Но он уже был далеко.

Я обратился к его жене, которая даже не вышла из дома, чтобы попрощаться с ним! Я спросил у нее:

– Что я должен делать? Может быть, мне следует пойти в полицию? Может быть, позвонить кому-то? Что нужно делать?

Она ответила:

– Ничего не нужно делать. Вы видите, его зонтик здесь. Без зонтика он никуда не пойдет. Он скоро вернется – как только вспомнит о зонтике. В гневе он забыл свой зонтик. Бенгалец и без зонтика?

Я сказал:

– Но самоубийство – такое серьезное дело, и зонтик для этого совершенно не нужен.

– Просто подождите, – сказала она. – Посидите здесь. Я приготовлю вам кофе, потому что вы… Я знаю, что вы должны были слышать все это.

И через пятнадцать минут он вернулся.

Я спросил его:

– Что случилось?

– Что случилось? – спросил он. – Я забыл мой зонтик! И сейчас, должно быть, не меньше двух часов ночи.

Я ответил:

– Вы правильно поступили. Утром возьмете свой зонтик и отправитесь искать подходящее место.

Но кто будет делать это утром?

Утром я напомнил ему:

– Вы все еще здесь? Солнце уже взошло. Теперь вам нужно пойти и поискать подходящее место.

Я сказал:

– Я вижу, как вы каждый день ходите в университет с этим зонтиком.

Он ответил:

– Это просто привычка. Поскольку не было дождей, не было и необходимости открывать зонтик, я просто носил его с собой. Сейчас я открыл его – он неисправен. А я все время говорил моей жене, что мой зонтик всегда должен быть исправным на случай чрезвычайных обстоятельств. И вот теперь я захотел покончить с собой, а зонтик не готов.

Я подумал: «Вот это здорово! Каждому, кто захочет покончить с собой, следует кое-чему поучиться у тебя».

Однажды, где-то около трех часов дня, я снова услышал, что он собирается совершить самоубийство. Но на этот раз я уже не волновался так сильно, поскольку решил, что это – обычное дело. Но все же вышел, чтобы попрощаться.

Он посмотрел на меня со странным выражением на лице. Он спросил:

– Что вы имеете в виду, прощаясь со мной?

Я сказал:

– Вы собираетесь покончить с собой, и я не думаю, что мы снова встретимся, поэтому я прощаюсь с вами. Но что это вы несете с собой? – Он держал в руках пакет с едой. – Куда вы несете еду?

– Вы же знаете эти индийские поезда, – сказал он, – иногда они опаздывают на десять часов, иногда на двенадцать. А я совершенно не выношу голода. Я лягу на рельсы и буду ждать поезд. Если он придет – хорошо, если же нет, у меня будет с собой еда.

Я сказал:

– Вы же умный и интеллигентный человек – всякий, кто посмотрит на вас, решит, что вы отправляетесь на пикник.

И когда он ушел, появилась его жена. Она спросила:

– Он ушел?

– Ушел, – ответил я.

– Он скоро вернется, – сказала она. – Этот идиот… Всякий раз, когда он хочет отправиться на пикник… Он такой скряга, что даже меня не берет с собой, поэтому он говорит, что идет совершать самоубийство. Он наверняка сидит возле станции и ест. Вы можете сами пойти и убедиться в этом прямо сейчас.

Железнодорожная станция находилась не очень далеко, поэтому я пошел туда и увидел его. Он наслаждался бенгальскими сладостями и другими закусками.

Я сказал ему:

– Чаттерджи, поезд стоит на платформе. Оставьте вашу еду, бегите! Скорее ложитесь под поезд!

– Слишком поздно, – ответил он. – Во-первых, я должен доесть все, что принес с собой. Так что сегодня я не успею. Ведь поезд приходит на эту станцию только один раз в сутки. (Это была небольшая станция, и поезд приходил туда только раз в сутки.) На сегодня с этим покончено.

Но я сказал:

– Вы же говорили, что будете ждать прихода поезда. И сейчас еще не время для ужина, сейчас всего лишь три часа дня.

– Когда под рукой такие сладости, ждать невозможно, – сказал он. – А сейчас я пойду домой вместе с вами.

Есть люди, которые хотели бы стать саньясинами, которые хотели бы стать учениками. Но это может быть просто эмоциональным, сентиментальным, временным явлением – желание пришло и через две минуты исчезло. У них есть потенциал, но их время еще не пришло.

Даже если они принимают саньясу, даже если они становятся учениками – поскольку ни один мастер не бывает настолько жестоким, чтобы сказать «нет» кому-то, кто хочет стать учеником, – они предадут его. Рано или поздно они уйдут, так как это не было нечто очень глубокое, исходящее из самого сердца. Это было нечто весьма поверхностное, нечто настолько поверхностное, что, если бы они подождали еще несколько минут, они бы передумали. Это исходило от ума, а ум никогда не бывает стабильным, он постоянно меняется.

Вы не можете удержать одну мысль в уме даже несколько секунд. Как-нибудь попробуйте: только одна мысль, и вы пытаетесь удерживать ее. И вы будете удивлены: всего через тридцать секунд вы о ней забудете, и ваш ум займется чем-то еще. А затем вы внезапно вспомните, что пытались придерживаться одной мысли и могли удерживать ее всего лишь тридцать секунд.

Гурджиев обычно давал это задание каждому, кто хотел стать его учеником. Он давал человеку его собственные карманные часы и говорил: «Держите часы перед собой, следите за секундной стрелкой и выберите любое слово – например, ваше имя. Просто удерживайте это имя в вашем уме, а затем скажите мне, как долго вам удавалось удерживать его». Это могло продолжаться пятнадцать секунд, тридцать секунд, самое большее – сорок секунд. Даже полную минуту никто не мог удержать одну мысль.

Ум пребывает в постоянном изменении.

Поэтому те, кто хочет стать учениками по каким-то соображениям ума, не останутся с мастером. Нет необходимости отказывать им, они уходят сами.

Но мастер прекрасно знает, что если кто-то приходит с побуждением, исходящим из самого сердца, если ради этого он может поставить на карту всю свою жизнь, то такой человек не уйдет. Только эти немногие люди достигают самореализации.

Потенциал есть у каждого, но не каждый готов реализовать его именно в этот момент – возможно, в другое время, в другой жизни, с другим мастером.

Но в жизни каждого наступит такой день, который станет поворотной точкой, поворотом на сто восемьдесят градусов, и тогда ученичество будет прекрасным ростом.

Тогда вся энергия будет двигаться в одном направлении, с одним устремлением, без всяких отклонений. Тогда расстояние до цели будет уменьшаться.

Чем более интенсивным будет ваше побуждение, тем меньше будет расстояние. Если ваше устремление будет тотальным, то расстояния вообще не будет.

Тогда вам не нужно будет идти к цели, цель сама придет к вам.

Глава 2. Невинность – это и есть свет

Первый вопрос:

Ошо,

У меня есть вопросы, но они никогда не бывают завершенными, и я не знаю, что спрашивать.

Ни один вопрос никогда не бывает завершенным, потому что завершенность вопроса будет означать, что он заключает в себе ответ.

Вопрос по самой своей природе является незавершенным. Это желание, стремление, поиск, поскольку что-то нуждается в завершении.

Это свойство человеческого сознания – требовать завершенности. Оставьте что-либо незавершенным – и это станет навязчивой идеей; завершите это – и вы свободны от него. Завершение приносит свободу.

Следовательно, не только твои вопросы являются незавершенными. Ты просто более бдителен и увидел незавершенность каждого вопроса.

Во-вторых, ты не знаешь, что спрашивать. И никто не знает. Все ваши вопросы происходят из вашего невежества, из вашего бессознательного, из вашей темной души. Никто не знает точно, каков его вопрос, о чем важнее всего спросить, – потому что в тот момент, когда вы узнаете, каков ваш вопрос, вы сразу же обнаружите ответ внутри себя.

Быть абсолютно уверенным в вопросе означает, что ответ не очень далеко. Он очень близко, так как уверенность приходит из ответа, а не из вопроса.

Но тем не менее человек должен спрашивать.

Хотя все вопросы являются незавершенными и вы не знаете, о чем спрашивать, все же человек должен спрашивать, потому что он не может оставаться безмолвным. Можно и не спрашивать – но это не значит, что у вас нет вопросов, это значит лишь то, что вы не выносите их наружу. Возможно, вы боитесь быть разоблаченным, поскольку каждый вопрос будет указывать на ваше невежество.

Есть миллионы людей, которые никогда не задают вопросов по той простой причине, что молчаливый человек, по крайней мере, кажется мудрым. Задать вопрос – значит показать свои раны, показать все темные пятна в своем существе. Для этого требуется мужество.

В-третьих, есть вопросы, которые исходят не из невежества, а от заимствованного вами знания, – это самые худшие из всех вопросов.

Вопрос, который исходит из невежества, невинен, обладает чистотой. Это незагрязненный, неизвращенный вопрос, он показывает ваше мужество, ваше доверие.

Но есть вопросы, которые исходят из заимствованного вами знания. Вы много слышали, вы много читали, вы получали информацию от родителей, учителей, священников, политиков, всевозможных демагогов, всевозможных претендентов на знание – и вы собирали весь их мусор.

Один мой саньясин прислал мне прекрасный подарок: очень красивую, художественно исполненную корзинку для ненужных бумаг с запиской: «Ошо, если ты считаешь, что мои вопросы – просто мусор, бросай их в эту корзину. Ты можешь не отвечать на них».

Вопросы, исходящие из знания, – это мусор.

Вы ничего не знаете о Боге, о Вселенной, вы ничего не знаете о душе, реинкарнации, будущих и прошлых жизнях. Все, что вы знаете, – это просто слухи. Люди вокруг вас болтают, а вы собираете всевозможную информацию, которая кажется вам важной. Почему она кажется вам важной? Она кажется важной потому, что она прикрывает ваше невежество. Она помогает вам чувствовать себя так, как будто вы знаете. Но помните, это «как будто» слишком преувеличено. Вы не знаете, это только как будто.

Все священные писания, все книги по философии и теологии следует объединить в одну категорию: «как будто». В них говорится о том, что совершенно неосуществимо, о чем их авторы ничего не знают, но эти авторы обладают красноречием и богатым воображением и способны создавать различные системы из ничего.

Вот почему ни один философ не соглашается ни с одним другим философом. И каждый философ думает, что он нашел именно ту систему, которая объясняет все в мире, – а все другие философы смеются над ним, они обнаруживают в его системе тысячи несоответствий. Но когда дело касается их самых, они совершают ту же ошибку: они претендуют на то, что именно их система является завершенной и больше не нужны никакие исследования.

И самое странное то, что именно эти люди очень проницательны в обнаружении пробелов в чужих теориях, но они не могут увидеть пробелы собственной системы. Возможно, они не хотят видеть. Ошибки есть, всякий другой может их увидеть; невозможно, чтобы они сами их не видели. Но они игнорируют их, надеясь, что их никто не заметит.

Все философии потерпели неудачу.

Все религии потерпели неудачу.

Вы несете в своем уме руины всех религий и всех философий, и из этих руин возникают вопросы. Эти вопросы бессмысленны, вам не следует их задавать. Именно эти вопросы показывают вашу глупость.

Но вопросы, возникающие из вашего невежества, подобны вопросам ребенка – они являются незавершенными, не очень возвышенными, но чрезвычайно важными.

Однажды Дэвид Лоуренс гулял в саду с одним маленьким ребенком, который все время задавал всевозможные вопросы. Лоуренс был одним из самых искренних людей этого столетия; из-за его искренности его осуждали правительства и священники, потому что он говорил только правду, не желал быть дипломатичным, лицемерным, не шел на компромиссы. И перед этим маленьким ребенком он проявил такую подлинную искренность, которую не проявляли даже ваши великие святые.

Ребенок спросил: «Почему деревья зеленые?» Очень простой вопрос, но очень глубокий. Все деревья зеленые – почему? Когда есть так много цветов, имеется целая радуга цветов: одно дерево может быть желтым, другое – красным, третье – синим… Почему же все деревья выбрали зеленый цвет?

На месте Лоуренса любой родитель, любой учитель, любой священник – кто угодно – сказал бы какую-нибудь ложь, например: «Бог сделал их зелеными, потому что зеленый цвет очень приятен для глаз». Но это было бы обманом, ложью, поскольку Лоуренс ничего не знал о Боге, он не знал, почему деревья зеленые.

На самом деле, этого не знает ни один ученый, который исследует деревья, хотя он может утверждать, что деревья являются зелеными благодаря определенному элементу, хлорофиллу. Но это не ответ для ребенка. Он просто спросит: «Почему они выбрали хлорофилл – все деревья?» Этот ответ его не удовлетворит.

Лоуренс закрыл глаза, задумался на минуту… Что же ответить этому ребенку? Он не хотел обманывать невинного ребенка, хотя вопрос был обыкновенным и сгодился бы любой ответ. Но вопрос возник из невинности, следовательно, он был очень глубоким.

И Лоуренс открыл глаза, посмотрел на деревья и сказал ребенку:

– Деревья зеленые, потому что они зеленые.

Ребенок сказал:

– Правильно. Я тоже так подумал.

Лоуренс вспоминал в своих мемуарах: «Для меня это стало великим переживанием – та любовь и то доверие, которые ребенок проявил ко мне в ответ на полную искренность. Мой ответ не был ответом; с точки зрения логики, это была тавтология. „Деревья зеленые, потому что они зеленые“ – разве это ответ?»

Фактически, Лоуренс признает: «Дитя мое, я так же невежествен, как и ты. Простая разница в возрасте не означает, что я знаю, а ты не знаешь. Различие в возрасте – это не различие между невежеством и знанием».

То, что деревья зеленые, – это часть тайны всего существования.

Вещи таковы, каковы они есть.

Женщина – это женщина, мужчина – это мужчина. Роза – это роза; как бы вы ее ни называли, она все равно остается розой.

В этом небольшом эпизоде скрыто нечто потрясающе прекрасное.

Задавайте вопросы – но не из знания, потому что любое знание заимствовано, ни на чем не основано, это просто мусор.

Задавайте вопросы из вашего невежества.

Запомните, невежество ваше, гордитесь им.

Знание же не ваше. Как вы можете им гордиться?

И вопрос не должен прикрывать невежество. Вопрос должен привносить немного света, чтобы невежество, темнота исчезли.

Я не могу дать вам ответ, который был бы лучше, чем ответ Лоуренса, но я могу дать вам нечто иное, в отношении чего у Лоуренса не было никакого понимания.

Я могу дать вам пространство, тишину, в которой вы можете сами узнать тайну.

Задавайте вопросы, какими бы они ни были. Только помните: не спрашивайте из знания, спрашивайте из вашей собственной подлинной невежественности.

И на самом деле мои ответы – это не ответы. Мои ответы – убийцы: они просто убивают вопрос, они устраняют вопрос, они не дают вам никакого ответа, за который вы смогли бы ухватиться.

И в этом разница между учителем и мастером: учитель дает вам ответы, чтобы вы могли держаться за эти ответы и оставаться невежественными – внешне вы будете производить прекрасное впечатление, вы будете кладовыми, полными ответов, но в глубине, под внешним слоем, вы останетесь совершенно невежественными.

Мастер же просто убивает ваши вопросы.

Он не дает вам ответ, он устраняет вопрос.

Если бы все ваши вопросы можно было устранить… Вслушайтесь внимательно в то, что я говорю: если устранить все ваши вопросы, ваше невежество исчезнет само собой, и останется только невинность.

А невинность – сама по себе свет.

В этой невинности вы не знаете никаких вопросов, никаких ответов, потому что все они остались позади. Они стали несущественными, вы вышли за их пределы.

Вы чисты от вопросов и чисты от ответов.

Это состояние и есть просветление. И если вы достаточно смелы, вы можете даже выйти за его пределы.

Это даст вам все прекрасные переживания, описанные мистиками прошлых веков: ваше сердце будет танцевать в экстазе, все ваше существо станет прекрасным рассветом… тысячи лотосов расцветут в вас.

Если вы захотите, вы сможете устроить здесь свой дом.

В прошлом люди останавливались здесь – где еще можно найти лучшее место? Гаутама Будда назвал это место «Лотосовым раем».

Но если вы прирожденный искатель…

Я предлагаю вам: отдохните немного, насладитесь всеми красотами просветления, но не делайте здесь окончательной остановки.

Двигайтесь дальше, потому что жизнь – это бесконечное путешествие, и случится еще много такого, что абсолютно неописуемо.

Переживание просветления тоже не поддается описанию, хотя оно и описывалось всеми, кто испытал его. Все они говорят, что оно не поддается описанию, и тем не менее описывают его: оно наполнено светом, наполнено радостью, это высшая степень блаженства. Если это не описание, тогда что же такое описание?

На протяжении тысячелетий люди, которые становились просветленными, говорили, что просветление не может быть описано, и в то же время описывали, воспевали его всю свою жизнь.

Но за пределами просветления вы входите в мир, который, безусловно, неописуем.

В просветлении вы все еще есть; в противном случае кто бы испытывал блаженство, кто бы видел свет? Кабир говорит: «…Как будто взошли тысячи солнц». Кто видит это?

Просветление – это предельное переживание, но это все же переживание, и там присутствует переживающий.

За пределами просветления переживающий исчезает.

Вы растворяетесь.

Раньше вы пытались растворить ваши проблемы, теперь растворяетесь вы, потому что экзистенциально вы и есть проблема. Ваша отделенность от существования – это единственный вопрос, который необходимо решить.

Вы теряете ваши границы, вас больше нет. Кто будет испытывать переживание?

Вам нужна огромная смелость, чтобы в процессе достижения просветления отбросить эго.

Вам потребуется в миллион раз больше смелости, чтобы отбросить себя самого для достижения запредельного, – а запредельное и есть реальность.

Второй вопрос:

Ошо,

За те годы, что я рядом с тобой, я узнал об отношениях «мастер-ученик».

Не мог бы ты прокомментировать отношения между учеником и учеником?

Их не существует.

В прошлом ученики создавали организации. Это были их отношения: «Мы – христиане», «Мы – мусульмане», «Мы принадлежим к одной религии, к одному вероисповеданию, и поскольку мы принадлежим к одному вероисповеданию, мы являемся братьями и сестрами. Мы будем жить ради нашей веры и умрем за веру».

Все организации возникали из отношений между учениками.

На самом деле, два ученика совершенно не связаны друг с другом.

Каждый ученик связан с мастером в силу своих индивидуальных способностей.

Мастер может быть связан с миллионами учеников, но это связь личная, не имеющая никакого отношения к организации.

Ученики не связаны никакими отношениями. Да, между ними есть определенное дружелюбие, определенная симпатия.

Я избегаю слова «отношения», потому что оно к чему-то обязывает.

Я даже не называю это дружбой, я называю это «дружелюбием», потому что все ученики – попутчики, идущие по одной дороге, влюбленные в одного мастера, но между собой они связаны только через мастера.

Они не связаны друг с другом непосредственно.

В прошлом самым большим несчастьем было то, что ученики становились организованными, связанными между собой, в то время как все они были невежественными.

А невежественные люди создают неприятностей больше, чем кто-либо в этом мире. Все религии занимаются именно этим.

Мои люди связаны со мной лично. И поскольку они находятся на одном пути, они, конечно, знакомятся друг с другом. Возникает дружелюбие, атмосфера любви, но я не хочу называть это какими-либо отношениями.

Мы слишком много страдали из-за того, что ученики становились непосредственно связанными друг с другом, создавали религии, секты, культы, а затем сражались друг с другом. Они не могут делать ничего другого.

Запомните, что, находясь рядом со мной, вы, по крайней мере, вообще никак не связаны друг с другом.

Только некоторое дружелюбие, но не крепкая дружба, – этого достаточно, и в этом гораздо больше красоты, и нет никакой возможности причинить вред человечеству в будущем.

Третий вопрос:

Ошо,

С тех пор, как я здесь, я разрываюсь на части между желанием задать тебе вопрос – желанием разоблачить себя – и стремлением любой ценой избежать этого. У меня такое чувство, как будто я застрял в этом состоянии на годы.

Что это за страх?

Есть только один основной страх.

Все другие мелкие страхи – это побочные продукты основного, главного страха, который каждое человеческое существо несет в себе.

Это страх потерять себя. Будь то в смерти, будь то в любви, но страх всегда один и тот же: вы боитесь потерять себя.

И самое странное, что боятся потерять себя только те люди, которые не обладают собой. Те, кто обладает собой, не боятся.

Так что это действительно вопрос разоблачения.

Вам нечего терять; вы только думаете, что вам есть что терять.

Как-то я ехал в поезде с Муллой Насреддином… и появился контролер. Я показал ему билет, а Мулла стал искать свой билет. Он открыл один чемодан, затем другой, проверил все карманы – в пальто, брюках и рубашке, – но я заметил, что он намеренно пропускал один карман.

Наблюдая за ним, даже контролер сказал:

– Не беспокойтесь. Вы – известный человек. Вы не можете ехать без билета, он должен быть где-то. У вас так много багажа, я вернусь к вам, когда буду делать второй обход. К тому времени вы наверняка найдете его.

Он ушел, а Мулла все еще потел и искал свой билет.

Я сказал:

– Мулла, я заметил, что ты ищешь везде, но не заглядываешь в один карман.

– Даже не заговаривай об этом, – отмахнулся он, – я и так в беде.

Но я спросил:

– Какое отношение к этой беде имеет этот карман?

– Все дело как раз в этом кармане, – сказал Мулла. – Это единственное место, где, как я надеюсь, лежит билет, и я не хочу терять эту надежду. Дай я сначала посмотрю где-нибудь еще. Это мой последний шанс; я и сам знаю, что я пропускаю этот карман. Контролер смотрел на этот карман, ты тоже смотришь на этот карман. Тут дело не в моей невнимательности. Просто я специально пропускаю его, ведь если билета там нет, то его нет нигде.

Страх приближения к мастеру – это страх разоблачения.

Кто знает? Когда вы приближаетесь к мастеру, находитесь в его присутствии, в его свете, вы можете обнаружить, что вы не существуете. И это будет почти смертью… больше, чем смертью. Поэтому люди соблюдают определенную дистанцию.

Наблюдая за дикими животными в джунглях, в горах, ученые пришли к открытию: животные претендуют на определенную территорию, у каждого животного есть своя собственная территория. Если вы не заходите на его территорию, животное не побеспокоит вас, но если вы зайдете на его территорию, вы окажетесь в опасности: животное может на вас напасть. На самом деле, это оно чувствует опасность: вы находитесь на его территории, подходите слишком близко, и кто знает, друг вы или враг?

И у животных очень странный способ создания демаркационной линии своей территории. Вы видели, как писают собаки? Они устанавливают границы своей территории. Каждая собака имеет свою территорию; она создает ее не при помощи видимых стен и оград, а при помощи запаха. Другие собаки немедленно улавливают этот запах: «Эта территория принадлежит какой-то собаке – осторожно!»

И то же самое делают даже львы: они обходят большую территорию и помечают ее своей мочой. А их моча обладает очень сильным запахом; любое животное обязательно должно учуять его. И, раз учуяв этот запах, оно будет избегать этого места – это для него запретная зона.

Ученые, изучавшие все это, поняли, почему животные так сильно заботятся о том, чтобы удерживать определенное пространство и не позволять никому заходить туда. Ученым стало очевидно, что все дело в страхе. Другое животное может нести смерть. Лучше предупредить его, и лучший способ защитить себя – это напасть первым, прежде чем нападут на тебя. Поэтому, если кто-то нарушает твою территорию, ты нападаешь на него, прежде чем он нападает на тебя; а напавший первым имеет больше шансов на победу.

В зоопарках, где человек держит животных на маленькой территории…

Психологи были потрясены, узнав, что в дикой природе животные никогда не сходят с ума, никогда не совершают самоубийств, никогда не становятся гомосексуальными, никогда не нападают на представителей своего вида. Но в зоопарке они начинают творить странные вещи: они становятся гомосексуальными, нападают на своих сородичей. В других условиях ни одно животное, кроме человека, не нападет на представителей своего вида. Это прерогатива человека – только человек убивает другого человека. Лев никогда не убивает другого льва…

Но в зоопарке случается так, что животные теряют весь свой природный инстинктивный ум; они становятся сумасшедшими, бешеными. И что странно, они даже начинают совершать самоубийства, и причина заключается в том, что они лишились своей территории и поэтому живут в постоянном страхе. Так много других животных и так близко – они не могут спать, они не могут расслабиться, ведь могут напасть другие животные.

Они утратили свободу, они утратили свой сон, они утратили свое нормальное психическое состояние. И при таких условиях жизни наступает момент, когда лучше совершить самоубийство, чем жить в таких мучениях. Вы не видите их муки, поскольку вы не знаете, что они страдают по особой причине: им необходимо пространство.

И именно из-за увеличения численности человечества растет количество убийств, преступлений, становится больше гомосексуалистов, лесбиянок. Стремительно растет число самоубийств. И кажется, война – это единственное, к чему мы готовимся, единственное, для чего мы родились.

Возможно, это – из-за потребности в пространстве. Возможно, человек утратил свое чувство пространства.

Только посмотрите, какую потребность в пространстве люди испытывают в пригородном поезде. Посмотрите, какую потребность в пространстве люди испытывают на дорогах. Если вы понаблюдаете внимательно, то заметите, что даже в электричках люди стоят так, чтобы их никто не касался, они предпринимают любые усилия для сохранения определенной дистанции. И пусть это будет всего лишь несколько сантиметров, но даже такая маленькая дистанция дает им возможность дышать.

Психологически человек боится приблизиться к кому бы то ни было, чье присутствие может разоблачить его, чьи глаза могут оказаться слишком проницательными, подобными рентгеновским лучам, кто может видеть вас насквозь.

И вы боитесь, что, возможно, внутри вас ничего не будет обнаружено – никого нет, дом пуст.

И то же самое верно в отношении вопросов: вы боитесь задавать подлинные вопросы, исходящие из вашего невежества, потому что тогда вы разоблачите себя как невежественного человека.

Каждый претендует на то, что он знающий.

В моей родном городке жил один человек… слегка чудаковатый, поэтому я проявлял к нему большой интерес. Я всегда интересуюсь людьми слегка чудаковатыми, это особые люди.

Его звали Сундерлал, но я называл его «доктор Сундерлал». Сначала он не мог поверить в это – почему я называю его доктором? Он спросил меня:

– Ты сказал доктор?

– Ты на самом деле доктор, – ответил я. – В этом городке нет более знающего человека, чем ты.

– Это верно, – сказал он.

Я добавил:

– В этом городке ты – доктор литературы.

– Ты шутишь? – спросил он.

– Зачем мне шутить? Факт есть факт. Если хочешь, я могу привести несколько человек в качестве свидетелей.

– Нет, нет, в этом нет необходимости, – сказал он. – Я доверяю тебе. Если ты говоришь это, значит, так оно и есть.

На следующий день я увидел, что он повесил на дверь своего дома табличку: «Сундерлал, доктор литературы».

Весь городок пришел в возбуждение… Вдруг этот сумасшедший… «Какой университет дал ему степень доктора литературы?»

Я пришел к нему домой и сказал:

– Ты все сделал правильно. Никакой университет не имеет к этому отношения – какое у них право давать тебе степень доктора? Только ты сам можешь заявить об этом.

– Правильно, – сказал он. – А мой отец говорил мне: «Ты – идиот, ты написал: „Сундерлал, доктор литературы“, – придет полиция! У тебя будут неприятности, не слушай этого парня».

Я сказал:

– Тут не может быть никаких вопросов. Это твое заявление: «В этом городке я – самый знающий человек. Если у кого-то есть какие-то сомнения – я готов принять вызов!»

Он спросил:

– Следует ли написать это под табличкой?

– Да, это следует написать под табличкой, – заверил я его.

Так что была изготовлена табличка, на которой он написал: «Это заявление о том, что в этом городке я являюсь самым знающим человеком. А если у кого-нибудь есть какие-то сомнения, я готов принять вызов на дискуссию».

Но кто хотел вести дискуссию с этим человеком? Ведь он был сумасшедшим, никто не бросил ему вызов. А он сидел в кресле рядом с табличкой и ждал, что кто-то придет.

Два или три раза я справлялся:

– Ну что, кто-нибудь решился?

Он отвечал:

– Никто… Люди подходят, читают надпись и идут себе дальше! Даже мой отец сказал, что в этом, наверное, что-то есть, раз никто не возражает против этого. Даже полицейский инспектор пришел, прочитал написанное и, сказав: «Если это является заявлением…» – ушел.

Несколько лет назад этот человек умер, и он умер как «Сундерлал, доктор литературы». В газетах было напечатано: «Умер г-н Сундерлал, доктор литературы». И никто не поднял шума, потому что никто не был готов принять вызов. Все боялись спорить с этим сумасшедшим… Он мог сказать что угодно. Он мог поднять вопросы, на которые вы не смогли бы ответить, он мог подвергнуть критике все что угодно.

И все они знали, что я поддерживаю его. Я сказал ему:

– Не беспокойся. Если кто-нибудь примет вызов, я буду рядом с тобой, чтобы помочь тебе.