Текст книги "Внутренние война и мир"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Человеку не нужно прилагать никаких усилий, чтобы обрести божественное. Ему достаточно не предпринимать никаких действий, направленных на утрату божественного, и тогда он немедленно вернется в свое первоначальное место – в пространство благочестия.

Сны сотворены нами. Истина не является нашим творением.

По этой причине, когда Будда достиг просветления и люди стали спрашивать его: «Что ты обрел?» – он отвечал: «Я ничего не получил. Я только потерял».

Люди были очень озадачены. Они говорили: «Мы думали, ты обрел что-то!»

Будда отвечал: «Я ничего не обрел, я лишь вспомнил то, что уже было. Конечно, я потерял что-то. Мне пришлось отказаться от всего того, что я создал, сконструировал. Я утратил свое невежество, но я не обрел мудрость, поскольку мудрость уже была во мне. Я не видел ее, поскольку крепко держался за свое невежество. Несомненно, я что-то потерял, но я ничего не приобрел. Я достиг того, чем уже обладал, того, что у меня было всегда».

Если вы правильно поймете эти слова, вам останется лишь взглянуть на все взором, освободившимся ото сна. Чтобы увидеть реальность, достаточно посмотреть открытыми глазами, полностью сконцентрировав свой ум. Детально проанализируйте все, что вам открыто, и вы подтолкнете свой ум к абсолютному пробуждению. Когда вы отбросите иллюзии, то, что останется, и будет реальным.

Эти тела преходящи; именуется вечным носитель тела,

Непреходящим, неисследимым; итак, сражайся, Бхарата!

Предстоящая война кажется Арджуне вполне реальной, физическое тело представляется реальным, Арджуна считает смерть реальностью – поэтому вполне естественно, что герой столкнулся с трудностями. Каждый из нас имеет дело с теми же проблемами, что и Арджуна: мы считаем реальным все то же самое, что и он.

А Кришна рассказывает Арджуне о совершенно ином мире. Он говорит: «Это тело, собравшиеся для битвы люди с их физическими телами, все, что ты видишь вокруг себя, – все только сон. Не думай о нем. Просто сражайся».

Проповедь войны, произнесенная Кришной, всегда ставила в неудобное положение так называемых религиозных людей. Она была выше их понимания. С одной стороны, такие люди, стремясь к ненасилию, учили о том, что нельзя раздавить даже муравья, они пили фильтрованную воду, чтобы не причинить вреда мельчайшим микробам, а с другой стороны Кришна, который говорит Арджуне: «Сражайся, ведь в действительности никто не убивает и не может быть убит. Физическое тело – всего лишь сон».

Вообще говоря, кажется, что Арджуна прав. Ганди, вероятно, предпочел бы, чтобы Кришна согласился с Арджуной. Пацифистам хотелось бы, чтобы Кришна не произносил таких слов, а правота была бы на стороне Арджуны. Но Кришна говорит нечто совершенно необычное: «Ты печалишься о том, что, в сущности, лишь сон. Ты грустишь и тревожишься о несуществующем, нереальном». Очевидно, что эти слова далеко выходят за рамки норм обычной морали.

Именно поэтому, когда на Западе впервые опубликовали перевод Гиты, моралисты были потрясены до глубины души. Они не могли поверить, что Кришна сказал такие слова. Те люди, которые считали религией лишь десять заповедей Библии, которые всю жизнь считали: «Не укради, не лжесвидетельствуй, не причиняй никому боль», – неудивительно, что они были потрясены! Западные моралисты были шокированы, узнав, что Кришна говорит: «Все этот сон. Иди вперед, Кришна, и сражайся!» Они решили, что Гиту нельзя считать моральной книгой: «Либо она внеморальна, либо аморальна. В любом случае, Гита не моральна. Но что же это за учение?»

И так происходило не только на Западе. Мыслители-джайны также приговорили Кришну к аду. Они удивлялись: «О чем говорит этот человек? Любое убийство дозволено? Если бы Арджуна шел своим путем, возможно, не было бы никакой войны Махабхараты. Кришна стал ее причиной». Представители течения противников насилия, которое доминирует в Индии, также испытывали необходимость низвергнуть Кришну в ад. «Этот человек должен быть низвергнут в ад!»

Это – жизненно важный вопрос, и его необходимо тщательно рассмотреть. Вы должны помнить о том, что мораль не является религией. Мораль – это весьма функциональное установление. Мораль является исключительно социальным феноменом. Мораль – это некая систематизация, проведенная в толще наших снов. Даже во сне, если вы хотите пойти, вам необходимо выполнить определенные правила. Для жизни во сне человеку требуется система, дисциплина, в своем поведении он должен соблюдать культурные и этические требования.

Мораль не является религией; мораль – это исключительно социальное установление. Поэтому мораль может меняться каждый день. С изменением общества изменяется и мораль. То, что было правильным вчера, сегодня может оказаться ложным. То, что правильно сегодня, может завтра стать ошибочным. Мораль также является частью нереального, асат.

Но из этого не следует, что религия внеморальна. Поскольку даже мораль является частью нереального, внеморальное также обречено быть его составной частью. Религия переступает как через мораль, так и через внеморальное. В сущности, религия трансцедентна миру. И, значит, утверждения Кришны нисходят с очень редкого уровня. Их трудно понять даже на том уровне, на котором они были произнесены.

Низвергая Кришну в ад, джайны пытаются избавиться от него. Ганди объявил Гиту метафорой. Он говорил, что этой войны в действительности никогда не было: Как мог Кришна вызвать войну? В Гите рассказано не о настоящей войне, это – всего лишь символ, метафора, в которой отразилась бесконечная борьба между добром и злом. Ганди использует новую уловку – более эффективную, но имеющую ту же цель, что и позиция джайнов, – отделаться от Кришны. Подтекст слов Ганди состоит в том, что описанных в Гите событий никогда не было.

Разве мог Кришна спровоцировать войну? Как мог он сказать: «Иди и сражайся»? Нет, Кришна никогда такого не говорил! И вот открывается другой изящный путь, позволяющий избавиться от Кришны. Достаточно сказать, что война – метафора, она – всего лишь символ, аллегория, и в действительности, в истории такого события никогда не было. «Все показанные в Гите характеры – символы. Арджуны, Дурйодханы, других героев Махабхараты никогда не существовало. Вся поэма является притчей, символической историей, в которой борьба идет между добром и злом, а Кришна просит Арджуну сразиться со злом».

Теперь слова Кришны уже полностью искажены. В действительности Кришна не просит Арджуну сражаться со злом. Если вы по-настоящему поймете Кришну, то вам станет ясно, что он называет добро и зло двумя частями одного сна; жестокость и отказ от насилия – две части одного сна. Кришна не призывает к насилию. Он говорит, что насилие и отказ от него – сон. Одно – сон хорошего человека, а другое – плохого, но и то и другое – сон. Лишь тот, кто увидит весь сон как сон, обретет реальность, cam. Это утверждение трансцедентно морали. Но его нельзя считать внеморальным. Оно также выше внеморального.

В этом контексте очень трудно понять слова Кришны. Очень просто выбирать: это – хорошо, а то – плохо. Но когда хорошее и плохое оказывается сном, почва уходит у нас из-под ног. Продвинуться в Гите сможет только тот, кто жестко зафиксирует свои ноги в данной точке.

Поэтому постарайтесь ясно понять следующее: Кришна не жесток, но он и не противится насилию – ведь жестокий человек верит в то, что он может убить, а тот, кто отказывается от насилия, считает, что он может спасти чью-то жизнь. Кришна говорит, что раз никого нельзя убить, сама идея спасения оказывается под вопросом. Вы не способны ни убивать, ни спасать. То, что есть, есть, а то, чего нет, нет. Следовательно, спасителю и убийце просто снятся противоположные сны.

Например, один человек вонзил в противника нож и думает, что навеки покончил с врагом. А другой вовремя успел вынуть нож из груди жертвы, обработал и перевязал рану, и после этого думает, что спас человека от смерти. Но в действительности этим людям просто снятся противоположные сны: одному – сон плохого человека, а другому – сон хорошего человека. И если они решат продолжить свой сон, то мы предпочтем, чтобы большему количеству людей снился сон хорошего человека.

Кришна говорит, что и то, и другое – сон. С определенного уровня и спаситель, и убийца предстают как люди, совершающие одну и ту же ошибку. Заблуждение состоит в том, что подверженное уничтожению можно спасти. Кришна говорит: «То, что не существует, не существует. То, что есть, есть». Кришна не призывает нас смотреть сон плохого человека. Он говорит, что и то и другое – сон. Но если вам необходимо пройти через сон, так пройдите через весь сон с тем, чтобы, в конце концов, проснуться. Если вам предстоит увидеть сон, то не следует выбирать между сном плохого и сном хорошего человека. Просто просмотрите целый сон во всей его полноте и пробудитесь.

Трудно сказать, как Арджуна сможет понять тот процесс осознания, который пытается разъяснить Кришна. Арджуна говорит о высокоморальных вещах, он стремится увидеть моральный сон. Кажется, ему наскучили внеморальные сны. Теперь Арджуна желает увидеть моральный сон. А Кришна говорит Арджуне, что тот просто выбирает между двумя снами и что ему следует пробудиться от всякого сна.

Давайте прочтем еще одну сутру, а остальное обсудим вечером.

Кто думает, что Он убивает или кто полагает, что убить Его можно,

Оба они не знают: не убивает Он сам и не бывает убитым.

То, что есть, не умирает и не может быть убито. То, что есть внутри нас, называется атман, а то, что есть вне нас, носит название параматман, вселенское бытие, универсальное сознание. То, что внутри нас можно убить, что само способно убивать, или то, чему может показать, что его убили, называется «тело», а вне нас носит название «мир». Бессмертное – это ум, а смертное есть материя. Смертное, нереальное – это волна, а бессмертное, реальное – океан.

Беспокойство Арджуны, его дилемма, его тревога сводится к следующему: «Как я могу участвовать в этом убийстве? Лучше я сам умру». Эти идеи всегда существуют вместе. Тот, кто считает, что другие умрут, также способен думать о своей смерти. Если человек считает, что смерть других людей возможна, он, несомненно, будет испытывать печаль. Но Кришна говорит, что умереть невозможно: смерти просто не может быть, смерти нет.

Но, исходя из собственного жизненного опыта, человек полностью убежден в достоверности смерти. Все может произойти, а может и не произойти, тогда как смерть абсолютно неизбежна. Только одно достоверно, и это – смерть. Нет ничего более определенного, чем смерть. Все остальное может изменяться: кто-то будет счастлив, а кто-то – несчастлив, один – здоров, а другой – болен, кто-то добьется успеха, а кто-то проиграет, один станет нищим, а другой – императором. По поводу всего, кроме смерти, возможны разные мнения – они могут быть верными, а могут оказаться ошибочными.

Только один выбор закрыт для нас: умирать или нет. Смерть неизбежно настигает каждого. Все придут к ней. Император и нищий, успешный человек и неудачник, здоровый и больной – все рано или поздно умрут. Нам известно, что в жизни неизбежно только одно, и это – смерть.

А Кришна говорит совершенно противоположное. По его словам достоверным является только то, что смерть невозможна. Никто никогда не умирал, и никто не сможет умереть. Смерть – продукт фантазии.

Вероятно, все замыслы в жизни формируются вокруг смерти. Те, кто считает смерть реальностью, утверждают, что в жизни нет более глубокого опыта, чем тело. И это очень интересно, потому что ни у кого из нас нет опыта смерти. Мы лишь видим, как умирают другие люди; мы никогда не увидим, как умираем сами.

Предположим, что нам удастся вырастить человека, который никогда не видел смерти. Просто представьте себе ребенка, который за всю свою жизнь ни разу не видел, как кто-нибудь умирает. Задумается ли он когда-нибудь над тем, что умрет? Сможет ли он представить себе, что однажды расстанется с жизнью? Это невозможно.

Смерть – умозаключение, которое мы делаем, наблюдая за тем, как другие люди умирают. Интересно то, что, когда вы видите смерть другого человека, вы, в действительности, не видите смерть. Для вас данная ситуация, феномен смерти, сводится к следующему: раньше этот человек говорил, а теперь молчит, раньше он ходил, а теперь – нет. Вы видите лишь то, что человек, который обычно ходил, погрузился в обездвиженное состояние. Тот, кто всегда говорил, умолк, сердце, которое обычно билось, затихло. Но разве, исходя из этого, можно сказать, что внутренняя сущность человека мертва? Этого достаточно? Можно ли на основе этих данных прийти к такому заключению и назвать подобное состояние смертью? Нет, этого недостаточно.

Несколько лет назад в Южной Индии жил йог по имени Бархмайоги. В трех университетах – Оксфорда, Калькутты и Рангуна – он демонстрировал эксперимент по умиранию. Это был очень ценный эксперимент. Бархмайоги умирал на десять минут.

В Оксфордском университете он демонстрировал этот опыт в присутствии докторов. Бархмайоги говорил им: «В течение десяти минут, пожалуйста, исследуйте меня, а затем составьте письменный сертификат о том, был я жив или мертв». Затем он останавливал дыхание, пульс, его сердце переставало биться, не было никаких симптомов циркуляции крови. Десять докторов, работавших на медицинском факультете Оксфордского университета, выдали ему сертификат о смерти и сказали: «Этот человек мертв. У него все симптомы смерти». И все десять докторов подписали этот сертификат.

Но через десять минут Бархмайоги вернулся к жизни. Его дыхание восстановилось, забилось сердце, кровь пошла по сосудам, вновь обнаружился пульс. После этого Бархмайоги попросил докторов составить новый сертификат о том, что они думают теперь о его состоянии. Доктора сказали: «Мы столкнулись с большой трудностью. Мы надеемся, что вы не планируете предъявить нам обвинение в суде! Мы сказали лишь то, что могла сказать медицинская наука...»

Бархмайоги ответил: «Составьте и подпишите бумагу о том, что с этого дня любое свидетельство о смерти, которое вы выдаете, может быть поставлено под сомнение».

В сущности, то, что мы называем смертью, является всего лишь жизнью, выскользнувшей из тела. Подобно постепенного угасающему свету лампы, проявления жизни возвращаются в форму семени и отправляются в новое путешествие. Но извне такое угасание жизни кажется нам смертью.

Таким же образом электрический свет сначала горит, затем мы нажимаем на выключатель, и его лучи исчезают. Теперь лампочку окружает лишь тьма. Умерло ли электричество? Нет, просто прекратились его проявления. Если мы опять нажмем на выключатель, то лучи света разольются по комнате. Вернулось ли электричество к жизни? Бессмысленно называть воскресшим то, что не умирало. Все это время электричество существовало, прекратились лишь его манифестации.

Итак, то, что мы называем «смертью», – всего лишь восхождение к новому проявлению. А «рождение» – это новое проявление, следующая манифестация.

Кришна говорит, что живое существо не умирает со смертью тела и не спасается, если тело спасено. Живое существо нельзя ни убить, ни спасти. Существующим можно считать лишь то, что лежит за гранью спасения и смерти.

Остальное обсудим вечером...

ГЛАВА 8
Росинка и океан

Шри-Бхагаван сказал:

Он никогда не рождается, не умирает; не возникая,

Он никогда не возникнет; Нерожденный, постоянный, вечный.

Он, древний, не умирает, когда убито тело.

Кто неуничтожимого, нерожденного, непреходящего, вечного знает,

Как может такой человек убивать или заставить убить кого-либо, Партха?

Как обветшавшие сбросив одежды, новые муж надевает, иные,

Как обветшавшие сбросив тела, в новые входит, носитель тела.

Ошо!

«Кто думает, что Он убивает или кто полагает, что убить Его можно,

Оба они не знают: не убивает Он сам и не бывает убитым».

В контексте дискуссии, развернувшейся вокруг данного стиха этим утром, если действительно нельзя ни убить, ни быть убитым, значит, можно найти оправдание действиям генерала Дайеса в Индии и нацистским концентрационным лагерям. Как относиться к этим актам жестокости с позиций всеобщего принятия?

Никто никогда не умирает, и никто никогда не убивает. То, что есть, никогда не может быть уничтожено. Но следует ли из этого делать вывод о том, что в жестокости нет ничего плохого? Значит ли это, что не следует порицать насильственные действия, совершенные генералом Дайесом, геноцид, проводившийся в немецком Освенциме, или тотальное уничтожение мирного населения в Хиросиме?

Нет. Необходимо понять, что Кришна не имел этого в виду.

Только исходя из того, что никто никогда не может быть убит, нельзя называть стремление к убийству положительным качеством. Смерти нет, но существует желание совершать насилие, мотивация к жестокости, жестокое состояние сознания. Если человек стремится к жестокости, заинтересован в убийстве, радуется, убивая другого человека, оправдывает насильственную смерть людей – даже если никто не умер от его руки, но он думает, что убил, получает удовольствие от чужой смерти, испытывает внутреннюю уверенность в оправданности насилия – то такой человек совершает грех, творит зло.

Грех состоит не в самой жестокости события. Грех – в акте совершения насилия. Ситуация не может быть жестокой, но акт жестокости возможен.

Акт насилия имеет два аспекта: Кришна говорит, что ситуация сама по себе не может жестокой, но психологическое состояние жестокости возможно.

Давайте рассмотрим эту проблему с противоположного конца. Означают ли слова Кришны, что отказ Будды и Махавиры от жестокости не имеет смысла? Если нет причин осуждать насилие, совершившееся в Хиросиме и концентрационных лагерях Освенцима, теряет ли смысл отказ от насилия, проповеданный Буддой и Махавирой? Да, если вы думаете, что единственный смысл отказа от жестокости состоит в том, чтобы уберечь кого-то от смерти, в таком случае он является бессмысленным.

Но нет, отказ от жестокости, о котором учили Будда и Махавира, имеет совсем иной смысл. Это желание, это стремление спасать и защищать, это желание и стремление не убивать, это состояние отсутствия заинтересованности в убийстве, это внутреннее чувство радости, происходящее от того, что защищаешь... Например, когда Махавира гулял, стараясь не наступить даже на муравья, он вовсе не считал, что своими собственными усилиями спасает муравья. Та часть муравья, которая способна пережить смерть, и без того будет жить вечно, а все остальное не спасти даже Махавире. Но стремление Махавиры не допустить убийство обладает огромной ценностью. Это желание ничем не поможет и никак не повредит муравью, но оно имеет большое значение для самого Махавиры.

На глубочайшем уровне важно то, что человек чувствует, а не то, что с ним происходит. Самый главный вопрос связан с чувствами и мыслями человека, поскольку ими окружена его жизнь. События происходят в реальности, но человек живет в своих мыслях и чувствах.

Насилие или убийство – это зло. Это – зло, несмотря на слова Кришны о том, что в действительности убийство не происходит. Но утверждение Кришны нельзя считать полностью неверным. В сущности, когда Кришна произносит свои слова, он находится в экзистенциальном состоянии; он постиг эту истину в глубочайших слоях самого сущего.

Когда Гитлер убивал людей, он был вовсе не в том же состоянии ума, что и Кришна. Гитлер наслаждался Убийством; разрушение, истребление людей доставляло ему удовольствие. Другой вопрос, достиг ли Гитлер своей цели, но он убивал со страстью. Подобная страсть к убийству и есть жестокость.

Поймите меня правильно, желание разрушать, стремление убивать и является жестокостью. Совершается в действительности убийство или нет, это – отдельная проблема. Страсть Гитлера к убийству является болезнью ума.

Важно убедиться в том, что, если человек испытывает интерес к убийству и разрушению, он безумен. Чем более человек молчалив и счастлив, тем меньше вероятность того, что разрушение покажется ему привлекательным. Чем больше человека изнутри наполняет блаженство, тем интенсивнее он стремится к созиданию.

Отказ Махавиры от насилия – это созидательное чувство, направленное на мир. Жестокость Гитлера деструктивна, и его страсть к разрушению также нацелена на мир. Поэтому чувство имеет значение. Но в своей жизни мы еще не можем оценить то, что происходит на подлинном экзистенциальном уровне.

Позвольте мне пояснить свою мысль через небольшой рассказ...

Многие приверженцы Кабира приходили к нему домой. Эти люди пели гимны и песни, восхваляя божество, а когда они собирались уходить, Кабир приглашал их разделить с ним трапезу. Это доставляло много проблем жене и сыну Кабира.

Однажды сын не выдержал и сказал ему: «Все зашло слишком далеко! Сколько еще мы будем тратить деньги и припасы? Как мы можем продолжать кормить такое количество людей? Пожалуйста, больше не приглашай своих посетителей на обед».

Кабир ответил: «Я совсем забыл; когда гости приходят ко мне, я забываю о том, что у нас дома нет еды. Но когда к тебе приходят гости, как можно думать о том, есть ли в доме продукты? Поэтому я раз за разом убеждаю их не уходить не отобедав».

Сын резко и насмешливо возразил: «Что же, нам начать воровать?»

Кабир сказал: «Прекрасная идея! Почему ты не подумал об этом раньше?»

Сын не мог поверить своим ушам. Он и не ожидал, что Кабир может такое сказать.

Но все-таки это был не обыкновенный сын – в конце концов, он был сыном самого Кабира. Он ответил отцу: «Так, значит, сегодня вечером мне пойти и совершить кражу?»

Кабир сказал: «Ну конечно!»

Чтобы еще глубже проверить Кабира, сын спросил: «Ты пойдешь со мной?» И Кабир сказал: «Конечно!»

Той же ночью сын сказал Кабиру: «Пойдем!» Он хотел довести ситуацию до логического завершения; он хотел понять, действительно ли Кабир готов совершить кражу.

Кабир готов воровать? Это было выше понимания сына. Точно так же Арджуна не мог понять, как Кришна может быть готов на убийство.

Камаль, сын Кабира взял отца с собой. Подкрадываясь к чужому дому, он постоянно оглядывался вокруг.

Кабир спросил сына: «Почему ты так нервничаешь? Что заставляет тебя дрожать?»

Когда Камалю наконец удалось перелезть через стену и он спросил Кабира: «Мне войти?» Кабир ответил: «Конечно. Иди вперед!» Сын вошел и вынес из дома ведро пшеницы. Ему казалось, что еще секунда и Кабир остановит его. Это было уже слишком.

Но отец помог Камалю донести ведро, а затем сказал ему: «Теперь пойди, разбуди людей и скажи, что мы проникли в их дом и взяли целое ведро пшеницы».

Сын ответил: «Но что же это за кража? Разве вор рассказывает о том, что он украл?»

Кабир сказал: «Воровство, которое нельзя раскрыть, – это грех. Поэтому пойди и расскажи все хозяевам!»

Тогда сын спросил: «Все это время я не удивлялся и очень тревожился, не понимая, как ты мог мне позволить украсть?»

Кабир ответил: «Я совсем забыл об этом. С тех пор, как я понял, что все – одно, я перестал осознавать, что одни вещи принадлежать мне, а другие – чужие. Поэтому, если что-то нам не принадлежит, то, конечно, воровство является грехом. Но я забыл, что взятое нами – не наше. Я рад, что ты напомнил мне об этом. Но почему ты не сделал это раньше?»

Кабир говорит, что, пока вещь принадлежит другому человеку, воровство является грехом. Но если ничто не принадлежит никому в отдельности, если все принадлежит целому, если воздух, которым дышит другой человек, настолько же мой, насколько и воздух, которым дышу я, в таком контексте, на этом уровне, бессмысленно называть кражу грехом.

Но Кабир говорит об этом, находясь на экзистенциальном уровне. Эти слова сказаны человеком, который добрался до конечной стадии просветления.

Итак, Кабир говорит: «Если ты не можешь разбудить этих людей, тогда верни им ведро пшеницы. Если ты боишься рассказать о чем-то тем, кто является все лишь частью твоего «я», значит, взятая нами вещь точно не твоя. В таком случае лучше вернуться и поставить ее на место. В конце концов, от кого мы в действительности пытаемся скрыть эту кражу?»

Теперь этот вопрос встал на двух совершенно разных уровнях, в двух диаметрально противоположных мирах. Вы непременно должны это понять. Один – экзистенциальный мир, где все принадлежит целому, сущему, где кража невозможна. Другой – мир нашего ума, где другой является «другим», а я есть «я». Здесь моя вещь – «моя», а то, что принадлежит другому человеку, – «чужое». На этом уровне кража возможна; ее можно совершить, и ее совершают.

До тех пор, пока вещь, принадлежащая другому человеку, – «чужая», кража является грехом. В реальности никто никогда не ворует; просто объекты перемещаются с места на место. Как мог такой феномен как кража появиться на этой земле? В будущем ни я, ни вы не останетесь в живых; моя собственность не сохранится за мной, а ваша собственность не останется вашей. В мире сохраняются только предметы. Какая разница, в каком доме они будут лежать?

В экзистенциальной сфере воровство невозможно. Кража осуществляется на психологическом уровне, на уровне чувств и эмоций.

Если бы Гитлер мог сказать, что в убийстве нет жестокости, что смерти не существует, то он не нуждался бы в телохранителях. При таком условии, он имел бы полное право и дальше уничтожать людей в Освенциме. Я не смог бы возразить против этого. Но такой человек как Гитлер, который беспокоится о собственной безопасности и при этом стремится убивать других, глубоко уверен в том, что убийство реально. В конце концов, он делает все возможное, чтобы спасти собственную жизнь.

Если бы Кришна сказал Арджуне: «Эти люди, собравшиеся на поле битвы, не могут умереть, поэтому иди и убивай их... но, пожалуйста, защити себя, позаботься о себе, иначе ты сам можешь умереть от чьей-либо руки», – то это было бы нечестно. Но Кришна говорит Арджуне, что никто не убивает, и никто не умирает: «Если эти люди убьют тебя, то никто не умрет. Если ты убьешь их, также никто не умрет». Вы должны помнить о глубоко экзистенциальном смысле слов Кришны.

В Хиросиме произошел акт насилия, потому что человек, ответственный за сброшенную бомбу, стремился убить людей. Гитлер совершал жестокости, потому что им руководило желание убивать. Другой вопрос, умер ли хоть кто-нибудь в действительности – и Гитлер не имел об этом ни малейшего представления.

Но пока человек стремится уберечь себя от смерти, он не имеет право выдвигать доктрину, рационально обосновывающую убийство других людей. Пока человек говорит: «Эта вещь принадлежит мне, никто не должен брать ее», – и в то же время идет и ворует что-то из чужого дома, он не может приравнивать свой поступок к краже, которую совершил Кабир. Воровство Кабира вообще не является воровством; жестокость Кришны – вовсе не жестокость.

Поэтому вы задаете правильный вопрос. Если, услышав Гиту Кришны, послание Кришны, человек приходит к выводу, что убийство вовсе не убийство, что все это – лишь иллюзия, – то данное заключение не противоречит словам Кришны, но при одном условии: человек должен признать, что его смерть также не является смертью. Тогда проблема будет снята. Но, защищая себя и убивая других... И интересно следующее: убивая других, мы ставим перед собой одну главную задачу – спасти себя. Но в таком случае лучше забыть все, что сказал Кришна.

Вред уже причинен. В этой стране была открыта одна из самых глубоких в мире истин, но из-за ее неправильного применения Индия погрузилась в величайшую пропасть. В сущности, всегда, когда очень глубокие истины попадают в руки коварных людей, они оказываются еще более вредными, чем ложь. Наша страна открыла глубочайшие истины, но эти истины не следует использовать, пока вы не постигнете их во всей полноте. Такие истины нельзя применять по частям.

Наша страна очень хорошо знала, что все поступки иллюзорны, они – майа, ткань снов. Поэтому ее люди стали думать, что в нечестных поступках нет ничего плохого. Если через пять тысяч лет непрестанного поиска и рефлексии Индия стала самой бесчестной страной на Земле, то для этого есть причина. Когда мы говорим о таких великих вещах и при этом в повседневной жизни показываем себя с диаметрально противоположной стороны, то наше поведение нельзя считать беспричинным. А причина в том, что мы не поднялись до уровня собственных слов. Напротив, мы опустили истину до своего уровня.

Если Арджуна поднимается до уровня Кришны, это прекрасно; но если он опускает Кришну до своего уровня, то такой поступок причинит вред. Часто случается, что человеку трудно возвыситься до Кришны. Тогда он низвергает истину, принесенную Кришной, до собственного уровня. Так нам легче. И мы без труда можем сказать: «Все лишь иллюзия, майа». Так люди оправдывают свою лживость и цинизм. Возникает интересный вопрос: как человек, признающий, что все иллюзия, майа, может стремиться к самообману?

Один друг пришел ко мне и сказал: «С тех пор как я начал медитировать, я стал очень бесхитростным. Человек обманул меня и украл мою сумку. Хотя я очень хорошо понимаю, что все – лишь иллюзия, майа, этот человек обманул меня. Он взял мою сумку! Стоит ли мне продолжать медитации?» Он все повторял, «хотя это – майа...»

Я ответил: «“Хотя это – майа...” Тогда почему потеря сумки так расстроила тебя? И “хотя это – майа...” В таком случае, как этот человек мог обмануть тебя? И “хотя это – майа...” И, в конце концов, кто же мог украсть у тебя эту сумку?»

«Нет! – сказал мой друг. – Все действительно майа. но я пришел спросить у тебя о другом. Если я буду и дальше становиться все более бесхитростным, тогда каждый начнет обманывать меня».

Как вы видите, эти утверждения сделаны на различных уровнях. Мой друг не воспринимает услышанную им мысль о том, что все – майа, с уровня Кришны. Он находится в той реальности, где верны слова: «У меня украли сумку».

Кришна делает свое утверждение с высочайшей вершины, однако с того места, на котором мы стоим, все представляется совсем иначе.

И причиной упадка нашей страны стала та интерпретация подобных высоких принципов, которую мы применили к своей жизни. Она привела к моральному разложению народа Индии, темноте и уродству, которые заполонили эту страну.

Поэтому вы задаете правильный вопрос.

Кришна не говорит: «Иди и убивай людей». Его слова совсем о другом: «Если ты на собственном опыте узнаешь, что никто никогда не умирает и не может быть убит, тогда и только тогда ты сможешь позволить происходить тому, что происходит».

Но это – стрела, заточенная с обоих концов. Заблуждается тот, кто считает, что других можно убивать, так как «никто никогда не умирает», и в то же время, если кто-то пытается убить его самого, начинает кричать и сопротивляться смерти! Но чаще всего именно это и происходит.