Текст книги "Поцелуй шипов (ЛП)"
Автор книги: Беттина Белитц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 44 страниц)
Ради дружбы
– Это похищение!
После того, как проснулась, я подождала несколько минут и тщательно смочила слюной язык, чтобы мой голос прозвучал абсолютно возмущённо. Результат был удовлетворительным, но для Колина мои чувства и мысли не заслуживали упоминания. Он сидел за рулём, знакомая поза, так он сидел уже и раньше, молчаливый, взгляд направлен на дорогу, одна рука на руле, другая на колене, на своём колене, не на моём.
– Куда ты меня везёшь? Что это значит? Я хочу выйти. Могу я выйти?
Я не знала, где мы находимся, но это должно быть была такая местность, где великодушно отказались от уличного освящения, защитного ограждения и дорожных знаков. У меня было такое впечатление, что мы покинули побережье и двигались вверх; больше я ничего не могла распознать из-за ночной темноты. Гораздо более сомнительными, чем чувство ехать в никуда, были, однако, крутые повороты, жертвой которых я стала; повороты, настолько узкие, что Колину приходилось иногда сигналить, чтобы предупредить едущие навстречу машины, но мы были в значительной степени одни на этой узкой, плохо асфальтированной дороге. Я ещё никогда никому не блевала в машине, но в этот раз я испугалась, что такое может случиться. Если бы я по крайней мере хоть что-то видела, за что смогли бы уцепиться мои глаза! Повороты следовали слишком быстро друг за другом, чтобы можно было выбрать постоянную точку и таким образом разгрузить чувство равновесия.
– Колин, остановись пожалуйста. Меня тошнит, – объявила я о моём бедственном положении взрослым, спокойным тоном, чтобы он осознал серьёзность ситуации. Может быть он услышит меня, если я буду говорить с ним разумно.
После двух следующих поворотов он остановил машину. Щёлкнув, центральная блокировка открыла двери. Он и в правду запер их, пока мы ехали. Чтобы Анжело не смог проникнуть внутрь, если прицепился к машине или чтобы я не смогла сбежать?
– Хорошо, давай пройдём несколько шагов.
Он встретил меня возле моей двери и дал время глубоко вздохнуть, прежде чем я на шатких ногах заковыляла рядом с ним. Только теперь я заметила, что мы припарковались на краю деревни – или это был городок? По крайней мере здесь наверху ещё есть цивилизация. Но деревня казалась забытой и покинутой, хотя я видела парочку убогих кафе и магазинчиков, а в некоторых домах ещё горел свет. Одна больная чесоткой, худая собака пересекла нашу дорогу и исчезла в крутом переулке. Здесь тоже каждому из зданий не помешал бы основательный ремонт. Место выглядело ещё более захудалым, чем Калопеццати.
– Понаблюдай за тем, что случится, – потребовал Колин, когда мы шли в сторону площади. Я была ещё слишком занята моим желудком, чтобы спросить, что собственно всё это значит. Поэтому молча подчинилась, так как была благодарна любому развлечению.
Не нужно иметь слишком развитый талант наблюдательности, чтобы понять, что имел в виду Колин. Те немногие люди, которые сидели на шатких стульях снаружи, перед своими домами, и наслаждались ночным воздухом, уходили в дом, после того, как мы проходили мимо. Свет тух, магазины закрывались, посетители уходили, официанты сдвигали столы в сторону – не все сразу, нет, а постепенно. Но я уже слишком долго была зрителем в мире Маров, чтобы рассматривать это как случайность.
Четверть часа спустя мы двигались по безлюдной, тихой, словно вымершей деревни. Чтобы там не загнало жителей в дома, за оберегающие их стены – это было сильнее, чем желание насладиться ночью и встретиться друг с другом. Но завтра утром они скорее всего уже забудут об этом.
«Это я», раздался голос Колина в моей голове. Я хотела возразить, но что это даст? Да, скорее всего это случилось из-за него. Он появлялся, люди исчезали. Или чувствовали себя неуютно. Или начинали ссориться. Дети плакали, а собаки лаяли. В конце концов я переживала такое не в первый раз. Это никогда не было настолько экстремально, как только что, но он мог бы и не показывать мне это театральное представление.
Тем не менее я испуганно молчала, когда мы прошли назад к машине и Колин завёл мотор. Мы преодолели следующие четыре или пять опасных поворотов, потом свернули в густой лес. Колин съехал с дороги и направил машину на ухабистую тропу, пока и та не закончилась и невозможно было ехать дальше. Снова мы вышли из машины, но теперь Колин протянул мне свою руку, и я взяла её, потому что была рада иметь что-то, за что я смогу держаться, в то время как мы тащились по темноте. Этот лес пах по-другому, чем наш – высохшей травой и огнём. Наверное, где-то поблизости пожар. Пламени я не видела, но всё пронизывающая вонь пепла и обгоревшего дерева была более доминирующей, чем любой другой аромат.
Через пол часа ходьбы Колин внезапно остановился, наклонился и потянул меня, заставив пролезть под двумя елями к скале, за чьей крутой стеной находилась пещера, вход высотой как раз для ребёнка. В недоумение я увидела, что внутри пещеры находится одеяло, тюк сена и свёрток одежды.
Колин сел под низким скалистым потолком и стал ждать, пока и я не заняла место напротив него. Здесь внутри было прохладно, не влажный холод, но всё равно холодно, чтобы чувствовать себя комфортно в коротких джинсах и тонкой кофточке. От неловкости я провела рукой по моим голым ногам.
– Здесь я живу, когда не рядом с вами. А значит большую часть времени, – объяснил Колин, его лицо опять совершенная загадка. Я ещё никогда не встречала человека, который мог так последовательно прятать свои эмоции. Во мне самой чередовались гнев и равнодушнее, но прежде всего я хотела знать, почему он притащил меня в это унылое место. Я решила вызывающе посмотреть на него, вместо того, чтобы заговорить; может быть таким образом достигну большего результата.
– Он Мар, Эли.
– Я это знаю! – вскрикнула я от облегчения из-за того, что мы заговорили об Анжело. – Он сказал мне, и я в любом случае догадалась уже сама. Он даже не пытался скрыть это. Кроме того, он сказал, что мне не нужно его бояться.
– Как мило, – издевался Колин. – Я ожидал от тебя больше интеллекта, Елизавета. Он Мар, с удовольствием скажу это ещё раз. В отношение Маров, самое лучшее, вообще принципиально ничему не верить из того, что они говорят. Вводить людей в заблуждение, лежит у них в природе.
– Да, возможно это правда, если они отрицают свою истинную природу, но он не отрицал!
Колин застонал.
– Что мне сделать, чтобы до тебя дошло? Ты не можешь доверять Мару, совершено всё равно, что он говорит, делает или кем притворяется! Мары всегда опасны, всегда!
– Ах да? Ты хоть понимаешь, что говоришь? – набросилась я на него. – Я уже знаю эту шарманку, мой отец хотел вдолбить это в меня. Не доверяй ни одному Мару. Если бы я поверила, мы никогда не стали бы парой. Ты рубишь сук, на котором сидишь. Или ты обманывал меня всё это время, хм?
– Нет, но ты всё равно в опасности рядом со мной, напомню, если ты этого не заметила в прошедшие месяцы. – Колни, в то время, как отвечал, направил свои глаза на улицу в тёмный лес – он снова голоден?
– Я вовсе не хочу утверждать, что Анжело не опасен, – немного смягчилась я. – Но он Мар, он признаёт себя им и возможно может дать нам важную информацию о том, куда исчез мой отец. Он произвёл впечатление разговорчивого чувака. Во всяком случае я хочу снова с ним встретиться и ...
– Нет. Нет, ты этого не сделаешь.
– Это решаю всё ещё я сама, – зашипела я.
– Эли, как далеко ты ещё собираешься зайти? Как? Что должно случиться, чтобы ты поняла, с кем связалась? Ты хочешь, чтобы кто-то из вас умер, прежде чем ты поймёшь?
– Нет, но ... – Я увидела, как мои аргументы разлетелись в разные стороны. Пора сменить тему разговора. – Зачем ты привёз меня в это захолустье?
– Потому что здесь я могу пойти на охоту, если голод вернётся, и таким образом у нас есть возможность поговорить друг с другом дольше, чем обычно. Кроме того, я хотел показать тебе, как я живу.
– Я знаю, как ты живёшь, Колин, – сказала я недружелюбно.
– Нет, я думаю, ты этого не знаешь. Ты не хочешь знать. Эли, моё сердечко ... – Он протянул руки и взял мои в свои, наше первое ласковое прикосновение за эту ночь. – Ты можешь лишь на одно мгновение представить, что мы друзья и ты послушаешь меня как друга, попытаешься понять, как друга?
Над нами закричала птица, алчно и с желанием поохотится. Она была рада убить. Снова я почуяла запах гари. Я молчала, в то время как мои мысли образовали тугой узел. Я не ожидала такую просьбу от Колина. Послушать его как друга? Только как друга? На что он намекал – и как я смогу забыть о моей любви к нему?
– Я ... я не знаю, – призналась я. – Не думаю, что смогу. Я буду испытывать постоянное желание прикоснуться к тебе, быть рядом, а если действительно буду всего лишь другом, тогда каждую секунду буду задаваться вопросом, почему не влюбилась в тебя.
– Ах, Лесси ... – Голос Колина был словно ласка. Он наклонился вперёд осторожно обнял меня за шею и притянул немного к себе, так что смог прислонить свою щёку к моей. Я не знала, как долго мы так сидели, прижав лица друг к другу, холодное и тёплое. Я видела, как он иногда стоял так с Луисом – выражение большого уважения и любви. Я старалась подавить слёзы. Когда мне это в некоторой степени удалось, он вновь меня отпустил.
– Ты можешь всё же попробовать? – спросил он умоляюще. Я кивнула, хотя знала, что мне не удастся. Даже когда он, после сражения с Францёзом, был уродливым, изуродованным свёртком, я всё ещё любила его. Когда он заговорил, то смотрел на свои руки, слова, которые я никогда не хотела слышать и от которых я уже в течение нескольких недель бежала прочь.
– Мне так хочется, чтобы ты поняла, на что похожа моя жизнь. Я кажусь себе Прометеем, каждый день прилетает орёл и выклёвывает кусок моей печени, в то время, как я связан и не могу сопротивляться, а ночью она снова отрастает, чтобы он мог опять взять её себе ... и это мучение никогда не прекращается ... Оно предназначено для вечности и становится всё хуже. Мой голод становится всё сильнее. Или ты этого не заметила?
Я смотрела на него сквозь пелену слёз, белая, расплывчатая маска с двумя чёрными, зияюще-глубокими дырами, которые затягивали меня в глубину.
– Она ведь теперь мертва ... мы свободны ..., – прошептала я.
– Я никогда не буду свободен. В Вестервальде я, по крайней мере, что-то создал, что, если сильно захотеть, можно было назвать жизнью. У меня был дом, хотя он мне и не нужен, но всё же дом был. Моя собственность, и я всё устроил в нём сам. Дом для моих кошек и Луиса и даже для посетителей, если до этого доходило дело. Я купил мебель и приборы для кухни, а комнаты оборудовал так, как представлял себе для достойного человеческого существования. У меня была работа, которая приносила удовольствие и учёба в университете, с хорошими шансами, что я её закончу. Один из множества ...
Мои глаза наполнились слезами, и они закапали тёплыми каплями на голые колени. Да, я тоже полюбила этот дом и нашла в нём защиту ... Как фотографии из давно прошедшего времени, меня коснулись воспоминания: фотографии на каминной полке, кошки на диване, кильт на стене. Кровать с бархатным, бордовым покрывалом. Что же с нами случилось?
– Я даже вступил в клуб. – Колин беззвучно засмеялся. – Я давал подросткам уроки каратэ. Многим я не нравился, ах, почти что всем, но иногда я мог находиться среди них. Я участвовал с Луисом на турнирах и добился признания за мои успехи. Всё так хорошо получалось, как ещё никогда.
– А потом появилась я.
– Да, потом появилась ты и казалось моя жизнь стала совершенной, – подтвердил Колин без какого-либо упрёка. Я услышала даже благодарность в его голосе. – После всех этих долгих, жалких лет, из которых я почти каждый провёл в бегстве, меня обнаружила девушка и заставила забыть о том, кто я такой. Я испытал счастье на несколько секунд. Секунды, которые были лучше, чем все 158 лет прежде. Прекрасный конец для романа, не так ли? – он грустно мне улыбнулся.
– Нет, начало ..., – прошептала я плача. Колин покачал головой.
– Что начнётся теперь, никто не захочет читать. Никто не захочет купить такую книгу, посмотреть такой фильм. Мне ничего не осталось, лишь один голод, охота и моя лошадь, которая в конце концов умрёт. А я не хочу, чтобы с тобой повторилось то, что произошло со всеми другими. Для этого я слишком сильно тебя люблю, как моего лучшего друга и как женщину. Я уже тебе однажды говорил это, Эли. Я не хочу, чтобы ты меня боялась ...
– Я захочу прочитать такую книгу, больше, чем любую сентиментальщину этого мира и я не буду тебя бояться!
– Ты уже боялась, неоднократно.
– Но это не значит, что я не люблю тебя!
Снова Колин улыбнулся, так печально. Такой уверенный, что всё, что он говорит, это правда.
– Другим женщинам я тоже нравился, Лесси. Ты не первая. Но в какой-то момент страх преодолевает привязанность. Поверь мне, я это пережил. Это естественный путь. Только ты можешь помочь мне, помочь нам, не пойти по нему. Может быть это самонадеянно и эгоистично, но я хочу быть кем-то, кого ты будешь вспоминать с любовью, а не с ненавистью и страхом. Ненависть и страх сопровождают меня с тех пор, как я родился.
Я прижала руку ко рту, чтобы не закричать. Я ещё никогда не отдавала себе отчёта в том, что наша любовь разрушила жизнь Колина – даже если это была лишь мимикрия, всего лишь имитация. Ни в какое другое время он не сближался с людьми так сильно и не жил такой похожей на них жизнью.
– Почему ты больше не ешь мои слёзы? – Я должна была задать этот вопрос, потому что в первый раз это случилось в его доме, а в последнее время вообще больше не происходило.
– Потому что это я вызываю их. Ты плачешь из-за меня.
Я открыла рот и позволила одной из них упасть на кончик моего языка. Она была солёной на вкус, как все слёзы, и тяжелее воды. Теперь и Колин отказывался от них. Никто больше ничего не имел с того, что я плакала.
– Я хочу только попросить тебя, подумать об этом, искренне и всем сердцем, так, как ты мне пообещала. Ничего больше.
Ничего больше? Уже даже требовать от меня такое – это слишком. Я мимолётно думала над этим, после того, как мне стало ясно, что я не заразилась чумой. Сначала даже с робкой надеждой, потому что в случае с Тессой от неё, по крайней мере, кое-что осталось. Жалкий, больной, старый человек. Но Колин никогда не был человеком. Он камбион, с самого начала демон и создан для того, чтобы похищать. Когда я поняла это, то сразу же прогнала все размышления прочь. Но теперь они настигли меня. Что случиться в таком случае с ним? От него ничего не останется? И сейчас тоже невозможно думать об этом. Я не смогу оправиться в течение всей жизни, если даже не останется тела, которое можно похоронить.
– То, что от Тессы, после всего, остался человек не значит, что у тебя тоже останется, – всё же возразила я. – Потому что ты ... ты никогда им не был, не так ли? Это слишком большой риск!
– Нет, не большой. Потому что я никогда не захочу иметь такой конец, как она. Жалко сдохнуть, не понимая, что происходит. Со мной такого не случится. Я видел её, когда она болела ... Она была лишь человеком. А я не был им ни один момент моей жизни. Было бы хорошо, если ничего не останется.
Он оценивал это точно так же, как и я ... Ничего не останется? Совсем ничего? Разве он был даже перед визитом Тессы настолько демоническим? Она атаковала его в утробе матери и в первые двадцать лет своей жизни он не знал, какое у него предназначение. Но все вокруг отвергали его и боялись, потому что чувствовали в нём демоническое начало. Я вспомнила мои видения, в которых видела его младенцем. Эти сверкающие жемчужные глаза ... У человеческих младенцев нет таких смышлёных, знающих глаз. А теперь эта мысль даже предавала ему смелости. Он совсем не хочет, чтобы от него что-то осталось. Почему нет? Почему он не хочет остаться?
– Сделай это, пока ещё любишь меня, Лесси, потому что потом будет бесполезно, – ворвался голос Колина в мои панические размышления, давая им новую пищу. – Ты же ещё помнишь формулу, не так ли?
Нужно выиграть время, чтобы придумать другое решение, и я должна сделать это честно и уважительно, другого он не потерпит. Я совершила страшную ошибку, дав ему так легкомысленно это обещание. Он поймал меня на слове. Мне нужно было лучше торговаться.
– Колин, пожалуйста послушай меня, как я выслушала тебя. Как друг, – начала я, и у меня сразу же закончился воздух, так что пришлось глубоко вдохнуть, чтобы слова не прозвучали слабо, сказанные тоненьким голоском. Но я не могла подавить рыдания. – Я сегодня утром попросила моего брата дать мне немного времени, прежде чем отправиться на поиски моего отца. Потому что я больше не могу. Я истощена. У меня были опухшие лимфатические узлы и температура почти одну неделю, я думала, что умру. Это отняло у меня всю мою силу, потому что я никому не рассказала, я не могла ... а другие избегали меня, как будто я уже болела чумой. Мне требуется немного время, в которое не нужно думать, решать, планировать и снова рисковать моей жизнью и жизнью моих друзей. Время, когда не нужно делать никаких экспериментов с моим телом или замышлять убийство. Это касается и тебя тоже.
Морщинки в уголках губ Колина стали глубже, намёк на улыбку, но его глаза отражали мой страх и предчувствие глубокого, всё поглощающего траура.
– И после этого ты болтаешь с совершенно незнакомым Маром?
– Это было чистой случайностью! Я уединилась на той улице, потому что ... потому что Джианна действовала мне на нервы, – соврала я, полагаясь на то, что Колин не угадает настоящую причину. Я всегда чувствовала себя немного неловко по отношению к нему из-за моей истории с Гришей. – А потом внезапно появился он, но мы говорили друг с другом только несколько секунд – и кстати я очень испугалась! – а потом появился ты. Даже если бы он сказал мне сразу, где папа, я сейчас не отправилась бы в путь или начала поиски. Но разве не было бы опрометчиво, совсем не спросить его об этом?
– Я считаю, будет безрассудно спросить, – ответил Колин, подняв брови. – Возможно это лишь наведёт его на мысль, реализация которой была бы противоположностью того, чего желаешь достичь ты. Я не хочу, чтобы ты встречалась с ним ещё раз.
– Я не позволю тебе запрещать, – пояснила я грубо. – Колин, здесь по близости живёт Мар, который открыто показал мне себя, на что ещё мне наедятся? Я ведь даже не знаю, где начать поиски ... Ты не можешь ожидать от меня, что я проигнорирую его, так не пойдёт! Может быть он один из хороших парней!
– Хороших нет, – ответил Колин резко. – Есть революционеры, это всё.
– Тогда ты спроси его. Тебе ведь на всё наплевать, не так ли? Главное, что ты сможешь умереть смертью мученика. – Это было не справедливо, отпустить такое злобное замечание, но Колин требовал от меня невыполнимое для человека.
– Он ничего мне не скажет. Даже если у него есть информация. Так как мы знаем, какие мы, никто из нас не доверяет другому. А что касается интереса: как ты думаешь, что я делаю, с тех пор, как узнал об исчезновение твоего отца? Конечно же я стараюсь что-то выяснить, но это как ходьба по канату и рискованно для всех нас.
– Я не понимаю. – Мой план, больше не думать напряжённо, снова подвергся испытанию. Я едва могла следовать за мыслями Колина. – У вас ведь есть способность заглянуть в головы других людей?
– Да, в головы людей. А не в головы Маров. Мары закрываются. Их нельзя прочитать. О мыслях и планах Тессы я узнал только потому, что она пыталась меня превратить и наши разумы объединились, а с Францёзом это случилось во время битвы, в то время, когда я отравил его. Я не могу сказать, что задумает Анжело, с другими Марами тоже самое. Однако мой разум предупреждает, что я должен остерегаться. Возможно меня бояться некоторые, вероятно более молодые, но скорее я могу представить себе, что они хотят меня наказать. На нашей совести уже двое из них, Эли ... Одна из них была своего рода легендой. Во всяком случае я так предполагаю.
– Как тебе вообще удалось сделать так, чтобы Тесса, после освобождения из концлагеря, не превратила тебя полностью?
Лицо Колино окаменело.
– Лучше не спрашивай ..., – посоветовал он мне недружелюбно.
– Но я хочу знать.
– Для протокола пойми следующее: я полный Мар, более полный, чем когда-либо хотел быть. Предрасположение у меня уже было всегда. Тессе лишь не удалось изгнать из меня добрые намерения. Для спасения из лагеря: немедленная совместная охота на большую семью, которую предложил ей я, что ещё больше разгорячило её. Потом я сломал ей кости, в то время как она кормилась, оторвал её от полумёртвых детей, погрузил малышей в транс, чтобы они забыли и смогли выздороветь, хорошо выспавшись, во второй раз атаковал их мать, чтобы была возможность защититься от Тессы и сбежать ... хочешь ещё больше деталей?
– Нет, спасибо, – отклонила я. Я должно быть побледнела; было такое ощущение, будто моё лицо заледенело. Мне нравилось забывать, что Колин тоже когда-то питался человеческими снами и мечтами. Но теперь меня больше уже не удивляло, почему Тесса так ожесточённо преследовала его. Он неоднократно обхитрил её.
– Разве Мары не должны были уже давно убить меня? – вернулась я к первоначальной теме разговора, потому что не хотела ни секундой дольше занимать голову этой экскурсией в прошлое Колина. – В конце концов я была там, даже продвигала это дело.
Изогнутый рот Колина затвердел. У меня тоже было такое ощущение, будто я окаменела, когда поразмыслила над моими словами. Они принадлежали к тем вещам, о которых я, в прошедшие недели, решительно старалась не думать. Они отомстят? Для Мара было бы пустяком убить меня.
– Да, на самом деле они должны были убить. Даже уже после Францёза. Ты не поверишь, что я чувствовал, после того, как мне пришлось сбежать. Я никогда не смог бы себя простить, если бы меня не было рядом, чтобы предотвратить твоё убийство. Но они этого не делают, какая бы там не была причина. Я не понимаю. Кажется, у тебя есть своего рода неприкосновенность, которую я не могу объяснить себе.
– Анжело тоже давно мог бы убить меня. Ты ведь говорил, что достаточно нескольких секунд, – высказала я мысль для размышления. – И по отношению к тебе он не вёл себя так, будто наброситься в следующую секунду. – Встреча Колина и моего отца вышла гораздо более агрессивной и угрожающей, в воздухе даже начало потрескивать. – Вы знаете друг друга, не так ли? – Это было утверждение, а не вопрос.
– Я встречался с ним однажды в Германии, да. Он, время от времени, как и все Мары, меняет свою точку проживания. Его аура такая слабая и диффузная, что могла бы принадлежать и человеку, поэтому я не узнал его сразу.
Слабая аура. Это прозвучало безобиднее, чем Анжело и без того показался мне, но Колин был прав, когда утверждал, что Мары могут хорошо вводить в заблуждение. Францёз исполнил почти идеальный спектакль, разыгрывая гея, владельца галереи, но не настолько идеальный, чтобы с моей стороны не появилось никакого замешательства. Я всегда чувствовала, что с ним что-то не так. Однако в присутствие Анжело я чувствовала себя даже расслабленной.
– Правильно ли я тебя поняла: ты не говоришь с другими Марами о моём отце, потому что боишься, что тебя убьют? Это не совсем подходит к тому, чего ты хочешь потребовать от меня.
– О, значит теперь ты хочешь клеймить меня трусом? – Колин издал гортанное рычание, скорее веселье, чем гнев. – Если тебе так нравится, говори, но я даже не успеваю спросить их. Они отступают. Мне кажется, что я их учуял, но, когда приближаюсь к ним, они уже исчезли. Я не знаю, убегают ли они, или что-то замышляют. В любом случае, их было не так много. Кроме того, я никогда бы не сделал так, чтобы один из них закончил моё существование, а у тебя не было никакого шанса узнать об этом. Я хочу, чтобы ты присутствовала и выполнила это сама, чтобы у тебя была возможность попрощаться. Чтобы у нас была возможность попрощаться. Я не хочу, чтобы меня прикончили. Это должно стать актом любви, а не ненависти.
Чёрт. Именно эту тему я больше не хотела затрагивать, а то что сказал Колин, было больше, чем просто выстрелом, задевшим кожу. Это был выстрел в самое сердце. Я ненавидела прощания, тем более прощания на всегда.
– Я не трус, Эли. Чтобы выполнить обещание, которое я дал тебе, я подверг себя самой большой опасности. Я умыкнул формулу у самого старшего из нас, в то время, как он похищал сны. И это не в первый раз, когда я был у него. Давным-давно я уже раз пытался. Тогда он заметил меня, схватил, прежде чем я смог закончить и швырнул в стену. – Колин поднял руку и провёл большим пальцем по моему затылку, как раз там, где находился тонкий, изогнутый шрам. – Посмотри здесь.
Он наклонился вперёд, так что слабый свет луны упал на его блестящие волосы. Когда я их раздвигала, казалось они слегка ударяют меня током и обнаружила плохо заметный, тонкий, поверхностный шрам, с точно таким же изгибом, как у меня.
– Вот почему ты был ко мне так ... так мерзок, когда передавал формулу?
– Да, именно поэтому. Я предполагал, что старая травма может перейти на тебя, потому что моя тоже снова раскрылась, когда я приблизился к нему вновь.
– Я думала, что на тебе не остаётся шрамов, – возразила я. Если Колин был ранен, то кровь в течение нескольких секунд всегда исчезала, а на том месте ничего не оставалось.
– Он такой могущественный, Эли ... Он может наносить мне шрамы. Я не знал, как это отразиться на тебе, если ты будешь испытывать слишком много, в то время как я внушаю тебе формулу, поэтому хотел сократить твои чувства до самых плохих. Так как даже в твоём сне о Тессе, что-то перешло на тебя ...
О да. Так и было. Хотя и не нападение Мара, а только лишь удар копытом в живот, но это случилось, потому что Колин и я были связаны друг с другом мысленно. Всегда, когда так случалось, это ослабляло меня или ранило. Отпечаток копыта между тем полностью побледнел, но шрам на голове остался. Не только у него, но и у меня.
– К счастью, это только слегка тебя коснулось, я сделал всё быстро и достаточно подло. В то время эта атака, чуть меня не убила. Он мог бы убить меня, если бы я сразу не сбежал. Всё, что я выяснил во время этой первой попытки – это то, что формула связана с любовью. Что любовь является условием, и тогда я понял, что она не сработает на мне и Тессе.
Правильно – поэтому Колин, когда мы прощались, сказал, что второй метод для Тессы неприемлем. И умолчал о том, что чтобы выяснить больше об этом методе, он будет рисковать жизнью.
– Ты действительно пошёл к нему во второй раз? Хотя он чуть тебя не убил? – спросила я, разрываясь между благоговением и желанием задать ему взбучку. Колин действительно не трус, но и особенно умным его назвать нельзя.
– Разве у меня был выбор? – Он слабо улыбнулся. – Я дал тебе обещание. И я сам хотел наконец выяснить, о чём идёт речь. Надежда умирает последней, не так ли?
– Но ты мог погибнуть?
– Да, мог. Только благодаря моей концентрации и быстроте, я вышел сухим из воды, после атаки на его мысли – и тому факту, что он как раз насыщался. Когда мы сыты, наши реакции замедляются. Плюс огромный самоконтроль, который мне пришлось проявить, чтобы не попробовать самому этот сон ... Невольно Колин облизал губы.
– Он был таким вкусным ... – Его глаза вспыхнули. Голод проснулся уже только из-за воспоминания. Вскоре ему придётся пойти на охоту, скорее всего уже через несколько минут.
– Этот Мар ... он был один из старших или самый старый? – направила я его внимание снова на себя.
– Самый старый. По крайней мере я так полагаю. От него я узнал всё, что знаю о Марах. Он с готовностью рассказал мне, в самом начале, после моего превращения, но я не знаю, на чьей он стороне. Как я уже упомянул: мы не можем заглядывать друг другу в головы.
– Он будет тебя преследовать? – спросила я испугавшись. Было похоже на чудо, что Колин пережил это смелое предприятие. Когда Мары, во время наслаждения трапезой, встают друг у друга на пути, не объединившись сначала для совершения общего набега – а это делают лишь не многие – чаще всего всё заканчивалось жестоким убийством. Не имеет значения, как они относились друг к другу до этого. Жертва может тоже погибнуть.
– Надеюсь, нет. До сих пор он этого не сделал. Может он ждёт, что я снова вернусь сам, потому что захочу узнать ещё больше, но я не такой дурак. Или ты предпочитаешь, чтобы меня убил Мар? – Он всерьёз задавал этот вопрос.
– Нет! Нет, я хочу, чтобы ты в любом случае жил!
– А я хочу жить достаточно долго, чтобы можно было защитить тебя в нынешней ситуации. Было бы глупо теперь провоцировать Маров. Лучше оставить это дело, если мы хотим найти твоего отца. – Колин замолчал, закрывая глаза и впадая в медитативное оцепенение. Он пытался обуздать свой голод. Я уже чувствовала соблазнительный аромат, исходящий от его кожи, как только его недра начинали требовать пищу, а рокот хлестал по венам. Я напряжённо ждала, пока он снова поднимет свои длинные ресницы. Ироническая улыбка лежала в его взгляде. – У нас с тобой не совсем карнавальная вечерка, да?
– Мне ещё никогда не нравился карнавал. Колин, я хочу немного понаблюдать за Анжело и возможно поговорить с ним, спрашивать насчёт отца я вовсе не собираюсь. Не так быстро. По крайней мере, он не сбежал, он даже поприветствовал тебя! Если хочешь, можешь пойти вместе со мной, в любое время защитить и увести, если станет опасно, пусть будет по-твоему. Хотя мне это не нравиться, но ... – Я пожала плечами. – Я никогда не прощу себя, если не рассмотрю его как возможный источник информации. Ведь речь идёт о моём отце!
Колин становился заметно неспокойным. Снова и снова его взгляды уклонялись на улицу, где в зарослях хрустело и шелестело. Может быть он больше не в состояние говорить со мной, поэтому я снова приняла его молчание за согласие. Он будет сопровождать меня завтра вечером в Пьетрапаола. После того, как оставит одну, в эту непроглядную ночь, в крошечной, каменной пещере, окружённой очагами пожарищ и дикими животными. Это больше, чем я могу вынести в этот момент.
– Колин ... сделай так, чтобы я почувствовала усталость. Усыпи меня, прежде чем уйдёшь, – попросила я его тихо. Прежде я всегда противилась, когда он так делал, мне казалось, что это посягательство, вмешательство в мою жизнь. Теперь же я жаждала этого. – Подари мне сон, пожалуйста.
Это было лишь едва заметное прикосновение его прохладных губ к моему лбу, словно пёрышко, даже не поцелуй, но его хватило, чтобы в течение доли секунды лишить меня сознания и ввести в глубокий сон.
