Текст книги "Колония"

Автор книги: Бен Бова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

– С тобой точно все в порядке? Никаких постэффектов от наркотиков?

– По-моему, да. Мне встроили очень сильный обмен веществ, – пояснил Дэвид.

– Слава богу.

– Сколько нам потребуется времени на полет до «Острова номер 1»? Когда мы высадимся?

– Примерно через полтора дня, – прикинула Эвелин. – Чуть больше тридцати шести часов. И все при чертовой нуль-гравитации.

– А потом они попытаются захватить всю колонию.

– Управление солнечными зеркалами, электростанцию, причалы для космических кораблей – вот это они намерены захватить в первую очередь. А потом ОВЛов в качестве заложников.

– Доктора Кобба?

– Он теперь мелкая сошка. Там сейчас находится Хантер Гаррисон и все прочие шишки, владеющие «Островом номер 1». А Освободитель и И.О. Директора Всемирного Правительства ведут там мирные переговоры. Колония так и кишит Очень Важными Заложниками.

Дэвид ничего не сказал.

Она коснулась его колючей от щетины щеки, а потом нагнулась и поцеловала в губы.

– Перестань об этом думать, – приказала ему Эвелин. – Просто оставайся в живых. Не делай ничего, раздражающего их. Сотрудничай с ними, а то они убьют тебя. Пожалуйста, Дэвид, оставайся в живых.

– Останусь, – пообещал он. Не беспокойся об этом.

Она снова опустила ему капюшон до подбородка и покинула его. Дэвид откинулся в кресле, мысли его неслись вскачь.

Тридцать шесть часов. Времени не хватит. Не хватит.

37

Никому из нас никогда не приходило в голову, что «Остров номер 1» может быть захвачен кучкой террористов. О, мы думали об этом и даже составляли на совещаниях по безопасности планы действий в случае непредвиденных обстоятельств, но это походило на то, как французская армия в тысяча девятьсот тридцатых составляла планы противодействия немецкому вторжению. Французы знали, что у них есть линия Мажино, и никакая армия не сможет преодолеть ее. Мы знали, что находимся в четверти миллиона миль от Земли и ближайшего террориста; реальность нашей уязвимости никогда не поражала нас на утробном уровне, там, где действительно живут люди.

– Конечно, шейх Хашими утаил от нас много жизненно важных сведений. Забавно, как человек может быть столь умен в столь многих отношениях и настолько полностью слеп относительно своей дочери. Тот же случай – интеллектуальное понимание против утробных чувств.

Но нельзя сомневаться – если бы мы приняли всерьез возможность захвата колонии террористами, если бы аль-Хашими сообщил нам все, что знал, мы могли бы избежать многих смертей.

Многих смертей.

Сайрес С. Кобб. Кассеты для несанкционированной автобиографии.

Зал выгрузки пассажиров больше не заполняли толпы народа. Красный ковер и бархатные канаты убрали. В противоположном конце зала торчали у стоек двое слегка скучающих таможенников среднего возраста, ожидающих когда трое пассажиров корабля пройдут через шлюз.

Маленький обеспокоенный на вид лысоватый человечек бесконечно сновал от таможенных стоек к шлюзовому люку. Он пробыл тут почти двадцать минут, дожидаясь, пока человек извергнет свою единственную важную пассажирку – дочь шейха.

Наконец шлюзовый люк распахнулся, и из него вышел причальный техник со странным выражением на лице. Он стоял в своем замызганном, чернорабочем комбинезоне, когда коренастый, напряженный на вид бородатый араб прошел через люк и занял место рядом с ним.

Лысый почувствовал озадаченность. Причальным техникам полагалось стоять снаружи, на причалах, а не здесь, где проходили пассажиры.

Тут через открытый люк степенно прошла молодая прекрасная женщина. Но она была странно одета для дочери шейха – в застегнутый на молнии комбинезон цвета пустыни, точно такой же, как у мрачного на вид араба. Комбинезон этот выглядел по меньшей мере на размер великоватым для нее. Она закатала штанины, и встречавший видел, что она носила мягкие кожаные сапоги, отлично подходящие для туристских походов. Бедра ее окружал прочный матерчатый ремень, а на плече висела большая черная дорожная сумка.

Сбитый с толку лысый переводил взгляд с араба на женщину. Почему они так одинаково оделись?

Но, несмотря на ее странный наряд, дочь шейха ни с кем нельзя было перепутать. Длинные черные волосы, высоко поднятый подбородок, властность аль-Хашими.

– Принцесса Бхаджат! – лысый поклонился, а затем поспешил объяснить: – Ваш отец, шейх, попросил меня принять вас, так как он не в состоянии покинуть проходящую сейчас политическую конференцию и встретить вас сам, но он проинструктировал меня…

Бхаджат, не обращая внимания, прошла мимо него к таможенным стойкам. За ней следовали еще трое смуглых молодых людей.

Двое таможенных инспекторов вытянулись во весь рост. Инспектор постарше попытался втянуть толстый живот и улыбнулся Бхаджат, когда та положила на стойку перед ним свою дорожную сумку.

– Предъявите, пожалуйста, удостоверение, – попросил он как можно любезнее. Его напарник за другой стойкой начал было спрашивать то же самое – и куда менее любезней – у добравшегося до него первым прыщавым юнцом.

Бхаджат обвела взглядом приемный зал и таможенные стойки.

– Здесь больше никого нет? – спросила она.

– Я пытался вам объяснить, – сказал ей лысый, – что все связаны идущей уже второй день политической конференцией, и не могли организовать вам подобающего приема.

Взмахом руки Бхаджат велела ему помолчать. А таможеннику сказала:

– Мое удостоверение в сумке. – И принялась расстегивать молнию на черной дорожной сумке.

Улыбка таможенника расширилась. «Интересно, какая одежда у нее там, оскорбится ли она, если я обыщу сумку вручную, вместо пропускания ее через рентген?»

Вместо документов Бхаджат вытащила из сумки плоский черный пистолетик. Тот отлично подходил к ее руке. Таможенник внезапно увидел уставившееся на него смертельное дуло.

Он так и ахнул.

– Ни слова, – предупредила тихим и приятным голосом Бхаджат. Теперь уж улыбалась она. – Идемте с нами.

Один из молодых людей перемахнул через стойку и безошибочно нашел кнопки, выключавшие работавшие в зале выгрузки телекамеры. Бхаджат заботливо расположилась так, что спина таможенника закрывала ее руку с пистолетом от обзора камеры.

Через люк шлюза хлынула орда мужчин и женщин, больше пятидесяти человек. Лысый ничего не понимая, уставился на них. Среди прочих появился и самый громадный человек из всех, кого он когда-либо видел, массивно возвышавшийся над головами других. Он еле-еле протиснулся через шлюзовой люк.

Дэвид прошел через люк сразу же за Лео. Когда он вступил ногой в зал выгрузки, его щекотнула легкая дрожь от возвращения домой. Он знал каждую истертость на кафеле пола, каждую трещинку на пластиковом покрытии стен.

Но он вспомнил про стоявшую перед ним страшную задачу, и под этим сокрушительным пониманием дрожь пропала.

Эвелин шла рядом с Хамудом. Они по-настоящему не доверяют мне, знала она. Но она была единственной среди них, действительно бывавшей раньше на «Острове номер 1», если не считать Дэвида, которому, как они знали вообще нельзя было доверять.

План Бхаджат действует неплохо, подумала Эвелин. Меньше чем за пять минут взяты причалы и зал выгрузки. Причальных техников и троих стариков у таможенных стоек тщательно связали, заткнули рты кляпами и привели в бессознательное состояние инъекцией наркотиков. А теперь партизаны рассеялись по своим целям.

Пятьдесят два боевика разбились на три группы: Бхаджат повела отряд на захват станции управления космическими кораблями; Хамуд возьмет отряд побольше на захват коммуникаций и административных зданий; Лео возглавит группу, что возьмет электростанцию.

Контролировать контроль. Таков замысел Бхаджат. Партизаны захватят единственный причал колонии для космических судов, ее внутренние и внешние средства связи, электростанцию, снабжающую колонию теплом и светом. И тогда они будут контролировать колонию и всех в ней живущих, знала Эвелин.

– Они? – спросила она себя. Или мы? На чьей ты стороне, сударушка? С чем-то вроде шока она поняла, что действительно не совсем уверена.

Когда партизаны направились лифтом, ведшим вниз, к подземным автопоездам, Дэвид осторожно щелкнул выключателем у себя в коренном зубе, активировавшим его имплантированный коммуникатор. В имплантированном у уха наушнике загудел зуммер, и он услышал как ровный нечеловеческий голос компьютера сказал: «ГОТОВ». Это был самый волнующий звук какой Дэвид слышал за много месяцев. Я снова целый! – обрадовался он. Я вернул себе мозги!

У ведущего вниз лифта партизаны начали разбиваться на три группы. Ударные отряды, понял Дэвид. Перед одной стоял Лео, вокруг Хамуда собралась намного большая группа, а Бхаджат возглавляла третий отряд самый маленький из всех.

Дэвид инстинктивно оставался поблизости от Лео. Но Хамуд показал на него.

– Ты, блондинчик, идешь со мной. Быстро!

Дэвид посмотрел на Лео, и тот пожал плечами.

Бхаджат протолкалась сквозь мельтешившую толпу и заговорила с Хамудом, тихо и быстро, по-арабски. Хамуд выглядел взволнованным и сердито постучал по своим часам. Взглянув на свои часы, Бхаджат коротко кивнула, а затем быстро подошла к Дэвиду.

– Ты отправляешься с отрядом Хамуда… в центр связи.

– Чтобы он мог выстрелить мне в спину и сказать, что я попытался сбежать?

Она метнула на него быстрый взгляд, а затем отвела его.

– Не давай ему никаких поводов для этого. У нас нет времени для споров. Я возьму с собой англичанку.

И весь разговор. Бхаджат направилась к станции управления космическими кораблями, Лео повел свой отряд в лифт, а большая шайка Хамуда последовала за ним к поездам.

Дэвид оказался взятым в коробочку между парой неулыбчивый, похожих на арабов молодых людей с тяжелыми смертельными автоматами в руках.

«Они знают, что Служба Безопасности проверяет здешние камеры лишь несколько раз в день, если не возникает какого-то беспорядка, подумал Дэвид. Знают, потому что я им сказал. Они сделали меня Иудой».

Отряду Лео потребовалось ехать дальше, и они сели в первый одновагонный поезд у платформы. Группа Хамуда простояла несколько минут, напряженно ожидая, когда прибудет следующий поезд.

Когда его загнали в пустой вагон, Дэвид включил свой имплантированный коммуникатор и подсоединился к телефонной сети Службы Безопасности. Ничего, кроме обычной болтовни; все шло рутинно, если не считать того, что несколько особых людей отрядили стоять в карауле на проходящей в административном корпусе политической конференции.

И именно туда-то они и направлялись.

Иуда, повторил про себя Дэвид. Это я. Но они не представляют, какой я большой иуда на самом деле.

Дэвид коротко подумал, не поднять ли тревогу силам безопасности, но понял, что это будет глупой растратой возможностей. Они совершенно не готовы справиться с ударными отрядами тяжеловооруженных партизан. Прольется много крови, а убивать Хамуд и проновцы большие мастера. Поэтому Дэвид сидел в поезде, и слушал как тот несется с ветерком по гладкой металлической трубе к административному корпусу. Дуло автомата молодой женщины рассеянно целилось ему в грудь, когда та сидела рядом с ним, уложив оружие на колени.

Ударный отряд выплеснулся из поезда, когда тот въехал в деревню, где находились центры связи и администрации. Не говоря ни слова, они помчались по лестнице на поверхность, позвякивая на бегу патронташами, скрипя сапогами по ступенькам и не издавая ни звука, кроме тяжелого дыхания.

Пораженные жители деревни закричали и рассеялись, когда на солнечный свет внезапно выскочили партизаны. Их было всего двадцать пять, но выглядели они словно армия и двигались по мирным пешеходным дорожкам деревни с тренированной дисциплинированностью профессиональных солдат. Дэвид бежал вместе с ними, двое юнцов по бокам от него, а коренастая фигура Хамуда на несколько шагов впереди, когда они безошибочно мчались к административному корпусу.

В вестибюле один охранник из службы безопасности сумел выхватить из кобуры пистолет, прежде чем его сразила автоматная очередь. Другие двое охранников просто стояли, округлив глаза и с отвисшими челюстями, когда партизаны хлынули в здание и понеслись к своим заранее намеченным целям. Двое из них обезоружили охранников, повернули их лицом к стене вестибюля, а затем оглушили прикладами автоматов.

Космодиспетчер и десять его техников уже стояли у пультов в центре управления космическими судами, подняв руки и уставясь в дюжину автоматных стволов.

– Но вы с ума сошли, – говорил диспетчер. – Вы не сможете захватить всю колонию. Что вы делаете, черт возьми?

Стройная темноволосая женщина натянуто улыбнулась ему.

– Не обременяйте себя заботой о нас. Побеспокойтесь о себе и своей бригаде. Вы должны точно выполнять все, что вам скажут, иначе мы будем вынуждены расстрелять вас.

– Господи помилуй! – пробормотал диспетчер.

Эвелин держалась позади, неподалеку от входа в жаркое, напряженное небольшое помещение, где следили за передвижением космических судов. Часть ее памяти гадала, не находится ли где-то там, на корабле, космонавт, показавший ей этот центр управления столько месяцев назад, и не надеется ли он, что эти техники надежно направят его обратно к колонии. Если ему нужна их помощь, то он покойник, подумала она.

Шахерезада между тем говорила диспетчеру:

– Мы оставим здесь следить за вами трех наших людей. Вы отключите все ваши системы.

– Но мы не можем! Есть суда в полете!

– Отправьте их на Землю обратно или на Луну. Мы не желаем причинить вам вреда, но мы не позволим причаливать здесь никаким кораблям. И никаким кораблям нельзя покидать «Остров номер 1». Понятно?

– Никого не впускать, никого не выпускать.

– Отлично, – кивнула Бхаджат. – Помните об этом.

– Но там в рабочих модулях есть люди, – настаивал диспетчер. – Мы не можем оставить их там. Их надо вернуть домой.

Пистолет в руке Бхаджат остался твердо нацеленным ему в живот.

– Отзовите их – сейчас же. Закройте все рабочие модули и верните их всех в течение часа.

Диспетчер медленно кивнул.

– Проявляйте предельную осторожность и предельное сотрудничество. Нам всем, знаете ли, хочется пережить эту историю.

Сайрес Кобб проводил своих гостей через рабочий буфет в конференц-зал. Теперь когда они убрали крошки и посуду и переходили к серьезному разговору, Кобб извинился и направился к себе в кабинет. Конференц-зал располагался на верхнем этаже административного здания, а кабинет Кобба был на первом этаже ниже. Он проигнорировал лифт и спустился по лестнице.

Когда он завернул за угол и собирался одолеть второй лестничный марш, в поле зрения ворвалась шайка мужчин и женщин с напряженными лицами, топавшая к вверх по лестнице с тяжелыми автоматами в руках.

И среди них поднимался Дэвид.

– Что такое во имя…

Миг спустя его окружили.

– Не останавливаться! – крикнул смуглый мужчина с кислым лицом. Шайка поднажала, поднимаясь дальше, но Дэвид и вожак поотстали.

– Доктор Кобб… – лицо Дэвида исказила мука вины, стыда, гнева.

– Вы – Сайрес Кобб, – сказал вожак, размахивая перед лицом старика вороненым автоматическим пистолетом.

– А вы кто, черт возьми? – проворчал Кобб.

– Можете называть меня Тигр. Я – командир освободительного отряда Подпольной Революционной Организации Народа, а вы – мой пленник.

– Они захватывают всю колонию, – объяснил с несчастным видом Дэвид. – Они уже взяли центр связи и причалы космических судов. А еще один отряд берет электростанцию.

– И они также взяли и тебя, а? – хмыкнул Кобб.

Дэвид беспомощно развел руками. Лицо его исхудало до костей, глаза запали и потемнели, на челюсти щетинилась не бритая несколько дней колючая белокурая борода.

– Отведите меня в свой кабинет, – велел старику Хамуд. – Я хочу посмотреть на эту вашу легендарную систему наблюдения – нервный центр колонии, как мне говорили.

Кобб вдруг почувствовал все свои прожитые годы. Плечи его опустились. Но Дэвид взял его за руку и твердо поддержал его. Он посмотрел на юношу. Что-то в его глазах…

Выпрямив спину, Кобб резко бросил:

– Ладно – Киса. Следуй за мной.

Они спустились по лестнице на первый этаж. Кобб увидел распростертые тела охранников из службы безопасности. На кафельном полу запеклась кровь. У главной двери стояла пара партизан. Еще двое развалились в креслах вестибюля с автоматами на коленях. Они не сделали никаких усилий удалить лежавших на полу.

Плотно сжав губы, с бушующим внутри огнем гнева, Кобб провел Хамуда и Дэвида через свой внешний кабинет в палату наблюдения.

Хамуд уставился, выпучив глаза, на сотни экранов в помещении с высоким сводчатым потолком. Кобб подошел к своему пьедесталу и остановился рядом с высоким вращающимся стулом. Дэвид неуверенно прошел между ними.

– Я вижу все! – крикнул Хамуд, вертясь и вертясь вокруг своей оси. – Это все равно, что быть БОГОМ!

Все равно, что быть Богом, повторил про себя Дэвид. Вот зал выгрузки пассажиров, где они недавно вышли. А на экране рядом с ним и сами причалы для космических кораблей, проглатывающие теперь возвращенных из модулей рабочих. Деревни и леса, озера и поля, обрабатываемые желтыми машинами не больше тележки для гольфа.

Хамуд повернулся и увидел экраны, показывавшие сложные механизмы. А другие давали огромные панорамы высоких зеленых деревьев, целый тропический мир без единого здания в поле зрения. И все же, рядом с этими экранами находились другие изображения приземистые пышные дворцы из чистейшего белого камня и хрусталя, расположенные в той же тропической зелени. Он узнал на одном из зданий цвета шейха аль-Хашими.

– Где это? – спросил он, показав на экран.

Старик Кобб выглядел больше рассерженным, чем испуганным.

– В Цилиндре Б, где живут члены правления.

– Шейх аль-Хашими?

– Да. И другие – Гаррисон, Сент-Джордж, все пятеро.

Хамуд по-волчьи осклабился.

– Я нанесу визит им всем. Шейх одно время был моим работодателем.

– Его нет дома, – сухо сказал Кобб. – Он на конференции с Бовето и Освободителем.

Кобб ткнул клавишу у себя на пьедестале, и самый большой видеоэкран, в центре стены перед ними, показал людей, за столом совещаний, углубившихся в разговор.

– Да, вот шейх, – увидел Хамуд, по телу его расползлось тепло удовлетворения. – Я нанесу ему визит на конференции… а потом пойду посмотрю, на что похожи эти дома миллиардеров.

38

Люди мира! Ударные части Подпольной Революционной Организации Народа Захватили «Остров номер 1». Господству транснациональных корпораций над передачей энергии из космоса положен конец. Корпорации и их лакеи из Всемирного Правительства не будут больше поддерживать такие высокие цены на энергию, что нуждающиеся всего мира не могут позволить себе платить их. Начинается новый день!

Мы, члены ПРОН, предъявляем следующие подлежащие обсуждению требования:

1) все действия против ПРОН должны быть немедленно прекращены по всему миру;

2) Всемирное Правительство должно быть распущено;

3) национальные правительства должны открыть свои законодательные собрания для представителей ПРОН;

4) все транснациональные корпорации должны быть расчленены на более мелкие, не монополистические объединения, под надзором контролеров ПРОН.

До тех пор, пока эти требования не будут выполнены, со Спутников Солнечной Энергии не будет подаваться никакой энергии на любые приемные станции Земли.

Среди пленников, удерживаемых нами заложников на «Острове номер 1», находятся: Кови Бовето, И.О. Директора Всемирного Правительства; Т. Хантер Гаррисон, президент «Гаррисон Энтерпрайзис»; шейх Джамиль аль-Хашими…

Передано на всех частотах с «Острова номер 1» 7 декабря 2008 г.

Когда объявление ПРОН о захвате «Острова номер 1» передавалось на Землю по всем частотам и коммерческим теле, радио и голографическим каналам, Джамиль аль-Хашими сидел за столом переговоров.

Совещавшиеся ничего не знали о происходящем вокруг них. Аль-Хашими откинулся на спинку облегающего кресла, слушая вежливо-ледяную дискуссию между дипломатами. Мысли его устремились к дочери.

Кови Бовето, казалось скучал. Его помощники спорили о процедурных вопросах, протоколе, повестке дня. Судя по его виду, африканец хотел прорваться сквозь всю эту волокиту и поговорить прямо с Освободителем. Латиноамериканец тоже выглядел отнюдь не довольным, заметил аль-Хашими. Он явился сюда заключить соглашения, а не спорить о том, кому где сидеть.

Бхаджат должна уже прилететь, думал аль-Хашими. Не рассердится ли она, что я не встретил ее в причальном зале? Неважно. Я должен обращаться с ней потверже. Именно моя слабость и позволила ей постепенно оторваться.

Налогообложение слишком сложный вопрос, чтобы вставлять его в предварительную повестку дня, – говорил один из функционеров Всемирного Правительства, тихим, отшлифованно-гладким монотонным голосом, тщательно рассчитанным, дабы никого не оскорбить ни малейшей интонацией или демонстрацией чувств. Он усыпит тебя прежде, чем заставит рассердиться, – пробормотал про себя аль-Хашими.

Аргентинец, игравший роль рупора Освободителя, слегка пожал плечами.

– Возможно. Но вопрос о местной автономии…

Я мог бы извиниться и отправиться на причал, сказал себе аль-Хашими. Или еще лучше, пойти и встретиться с ней в ее квартире, как только она высадится. Так не покажется как будто я дожидался ее прибытия…

– Нет!

Слово это произнесли тихо, но все вокруг длинного сверкающего стола разом смолкли. Какой-то миг в помещении слышалось только гудение воздушных вентиляторов, спрятанных в воздухопроводах над потолком.

Все глаза обратились к Освободителю.

– Я говорю «нет», – его спокойные серые глаза обвели взглядом всех сидящих за столом и остановились на Бовето. – Мы явились сюда достичь взаимопонимания, а не спорить, сколько ангелов может плясать на острие иглы.

– Согласен, – широко усмехнулся Бовето, показывая все свои зубы и слегка хлопая ладонями по столу.

– Но, сэр, – вмешался сидящий рядом с ним помощник, – эти дела слишком важны, чтобы подходить к ним наудачу.

– Тогда давайте утвердим повестку дня, – предложил с другой стороны Освободитель, – сейчас, быстро, без всяких этих экивоков и мелочного педантизма.

– Что вы предлагаете? – спросил Бовето. Его помощники выглядели шокированными и пораженными ужасом из-за того, что их шеф заговорил напрямик с Другой Стороной.

– Аппарат принятия решений Всемирного Правительства в Мессине слишком часто игнорирует потребности, чаяния… душу, за неимением лучшего слова, отдельных стран, затрагиваемых этим решениям, – сказал Освободитель. – Отдельные страны должны получить более сильный голос в процессе принятия решений.

Бовето нагнулся вперед.

– Перестройка Всемирного Законодательного собрания – занесите это в повестку дня.

Сидевший за плечом Бовето секретарь застучал по лежавшей у него на колене клавиатуре компьютера. Помощники по бокам Бовето сидели в каменном молчании.

– Налоги важны, – сказал Бовето. На лицо его вернулась усмешка. – Фактически, налоги – это главное занятие правительства.

– Согласен, – кивнул Освободитель.

– А как насчет ПРОН? – спросила одна женщина из окружения Освободителя, высокая, надменного вида аристократка с точеными лицами испанской знати. Ее царственная осанка выглядела дико неуместно при носимой ей мешковатой форме цвета хаки. – Да, – поддержал Освободитель. – Насилию надо положить конец. Больше не должно быть никаких убийств. Это следует сделать самым первым пунктом в нашей повестке дня.

– Отлично, – согласился Бовето.

– И торговые отношения, – робко предложил один помощник Бовето, – особенно между…

– Не сейчас, – отрезал Бовето. – Но нам следует обсудить возвращение во Всемирное Правительство Аргентины, Чили и Южной Африки.

Освободитель кивнул.

– Я, конечно, не уполномочен говорить от имени правительств этих независимых стран, но мы можем выработать условия, на которых они обдумают воссоединение.

Открылась главная дверь в конференц-зал. Сидящий ближе всех к двери аль-Хашими сердито повернулся в кресле.

– Мы же приказали не беспокоить…

Пепельнолицый охранник из службы безопасности «Острова номер 1» просто стоял там, в дверях, разинув рот, с открытой и пустой кобурой на боку.

Из-за его спины вышел Хамуд с тяжелым автоматическим пистолетом охранника в руке. А за Хамудом шло еще двое неважно одетых партизан, почти беззаботно держащих у бедра сверкающие новые автоматы.

– Хамуд! – ахнул аль-Хашими. – Как ты…

– Господа! И дамы! – объявил с улыбкой – надменным знаком наглости – Хамуд. – Вы пленники Подпольной Революционной Организации Народа. Нет… не двигайтесь! Оставайтесь на местах. Не заставляйте моих людей стрелять. Мы захватили всю космическую колонию. Вы будете оставаться в этом помещении, пока вам не прикажут перейти в другое. Выполняйте все приказы сразу же. Если вы откажитесь выполнить любой, пусть даже самый незначительный приказ, вас расстреляют.

Лео тяжело сел на маленький вращающийся пластиковый стул инженера. Спинка его выгнулась, а широко расставленные ножки затрещали под его весом.

Захват электростанции прошел легко. Там не стояло никакой охраны; никто даже не держал оружия. Его дюжина бойцов ПРОН просто вошла, и все инженеры и техники застыли на местах.

– Просто расслабьтесь и продолжайте работать, – велел им Лео. – Мы не собираемся никого трогать, пока вы делаете, что вам говорят.

Он ожидал увидеть в здании электростанции массивные грохающие механизмы и мигающие повсюду огоньки компьютеров. Компьютерные пульты там были, спору нет: ряды за рядами их тихо перемигивались между собой. Но в данном, ярко освещенном помещении с высоким потолком царила тишина и прохлада. Никаких сотрясающих воздух огромных турбин, никакого шипящего пара или путаницы труб, пропускающих странные охладители и жидкости. Просто рациональное, чистое помещение с незатененными световыми панелями по потолку. И никакого шума, кроме тихого гудения компьютера и шлепанья шагов мужчин и женщин в удобных тапочках и безупречно белых халатах.

«Тогда почему же я в поту?» – спросил себя Лео.

Ноги его болели, а желудок сплетался в тугие узлы. «Нервы, – сказал он себе. – Всего лишь нервы».

Во время акции он держался отлично. Ни единого приступа малодушия, хотя он думал, что ему, возможно, придется нажать на курок выданного ему автомата. Он держал оружие легко, в одной массивной ручище, обращаясь с ним, словно с удлиненным пистолетом.

«Ладно, тебе не пришлось ни в кого стрелять. Все прошло гладко, как титька девственницы. Тогда почему же эта дрожь?»

Он знал. Ему не хотелось в это верить, но он знал. Это было начало. Сердце дико стучало у него в груди. «Если я не получу вскорости мое снадобье, все мое тело развалится».

Уильям Пальмквист бросился к видеофону и бухнул по кнопке «ВКЛ», прежде чем закончился первый гудок. Обычно веселое круглое лицо Рут выглядело обеспокоенным.

– С тобой все в порядке? – спросили они одновременно.

Обыкновенно, они бы рассмеялись, но теперь он лишь кивнул, когда она сказала:

– Нас отозвали из лабораторного модуля. Мы думали, что произошла солнечная вспышка или что-то в этом роде.

– Хуже, – сказал он. – Колонию захватили террористы.

– Знаю. – Рут оглянулась через плечо. – Здесь на причалах вооруженные охранники ПРОН.

– Ты в норме? Они тебя не беспокоили?

– Нет. Они сказали, что отпустят нас всех по домам, и нам надо будет остаться в своих квартирах до дальнейших приказов.

Он быстро закивал.

– Именно так они нам и сказали, когда заставили нас отключить все оборудование и вернуться с фермы.

– Я буду дома, как только смогу сесть в поезд. Здесь большая толпа народу. Всех работающих в модулях отозвали одновременно.

– Меня одно радует – что вас не заставили остаться там. Я с ума сходил от беспокойства.

– У меня все прекрасно, Билл, – улыбнулась она ему. – Ничего с нами не стрясется, вот увидишь.

– Разумеется, – солгал он, зная, что она тоже скрывает свои страхи.

– Вы должны попробовать договориться с ними!

Сезар Вилланова мрачно улыбнулся.

– Сомневаюсь, что они будут общаться со мной иначе, чем с остальными. В конце концов, я ведь никогда не принадлежал к их числу.

Бовето поднялся с кресла и принялся расхаживать вдоль длинного стола. Другие, сидевшие за столом, перешептывались, собравшись в маленькие испуганные кучки, или тупо глядели в ничто, как аль-Хашими.

Достигнув конца стола, Бовето повернулся и сказал:

– Вам следует по крайней мере попробовать поговорить с ними. Они смотрят на вас с почтением. Освободитель был героем для них – по всему свету.

– Пока не согласился на переговоры с вами, – уточнил Вилланова.

– Вы думаете, они повернули против вас? – нахмурился Бовето.

– Конечно.

– Чепуха! Они никогда не…

Дверь распахнулась, и все разговоры смолкли. Один из вооруженных партизан, долговязый, бледнокожий подросток, державший автомат так, словно родился с ним в руках, вызвал:

– Шейх Джамиль аль-Хашими!

Паренек грубо сделал шейху знак автоматом, веля следовать за собой.

Бросив на остальных взгляд, выражавший «Кто знает?», аль-Хашими вышел следом за парнем. Сразу за дверью конференц-зала стояло двое охранников ПРОН, один из них – девушка. Оба с автоматическими винтовками. Они закрыли дверь, когда парнишка, не оглядываясь, зашагал по коридору. Аль-Хашими последовал за ним.

Они вышли из здания, прошли через старательно ухоженную лужайку, направляясь к другому маленькому, невысокому зданию из выбеленного цемента. Деревянные проулки и улицы пустовали; обычное предвечернее движение пешеходов исчезло.

Зайдя в здание поменьше, парень пошел прямиком к двери без надписи и постучал. Изнутри отозвался приглушенный голос, и парень открыл дверь, а затем грубо сделал аль-Хашими знак проходить.

Он оказался стоящим у задника странного театра. Оттуда, где он стоял, спускалось десять рядов кресел и перед каждым креслом стоял похожий на письменный стол пульт. Большинство кресел пустовало, но в двух первых рядах сидели, склонившись над пультами, техники, пробегая пальцами по цветным кнопкам настольной клавиатуры, словно музыканты, играющие сложную симфонию.

Занимавший переднюю стену театра огромный экран показывал электрическую карту мира. Аль-Хашими сразу догадался о цели карты; в багдадской конторе у него имелись схожие карты. Светящиеся вдоль экватора зеленые огоньки показывали где зависли на орбите Спутники Солнечной Энергии. На огромных районах карты – все они находились в Северном Полушарии – цветовой код показывал, сколько энергии получал от спутников каждый район.

Один лоскут территории на Балканах уже светился красным. И на глазах аль-Хашими еще один отрезок, охватывающий большую часть Италии, перешел от веселого желтого цвета к болезненно-розовому.

Они отключают Спутники Солнечной Энергии, понял аль-Хашими. И увидел стоящих позади техников партизан ПРОН, сжимающих оружие, пока техники послушно отключали энергию, текущую из космоса жителям Европы и Северной Америки.