Текст книги "Колония"

Автор книги: Бен Бова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

22

5 АВГУСТА 2008 г.

ОБЩИЙ ПРИКАЗ 08-441

Отдан Директором Де Паоло.

Следующим лицам:

Адмиралу Джонсону, ВГК ВМС.

Генералу Булачеву, ВГК Армии

Маршалу Пэну, ВГК ВВС.

Касательно удара по Аргентине.

Хотя переговоры с Аргентинским правительством, похоже, обещают прийти к удовлетворительному завершению, возможно все равно будет необходимо устроить демонстрацию силы, прежде чем это правительство отдаст заложников, взятых Подпольной Революционной Организацией Народов при захвате космического челнока.

Поэтому я требую немедленно рассчитать, какой понадобится срок, чтобы:

а) мобилизовать, б) развернуть и с) ввести в действие следующие силы против ключевых аргентинских военных, промышленных, торговых или густонаселенных центров.

1. Только Военно-Воздушные Силы, для неядерных ударов по некоторым или всем вышеназванным центрам;

2. Комбинированные Военно-Воздушные Морские Силы, с целью блокировать аргентинские порты и перерезать железные и шоссейные дороги.

3. Объединенные Военно-Воздушные Сухопутные Морские Силы, которые будут захватывать и удерживать избранные районы аргентинской территории.

Продиктовано, но не подписано директором Э. Де Паоло.

Дэвид сидел, прислонившись к крепкому дереву, давая полуденному солнцу пропитывать теплом его тело. Над плоской, почти без всяких неровностей равниной дул постоянный ветерок. Равнина эта также была почти совершенно безлесной; единственные деревья на ней росли рядом с асьендой. На горизонте собирались серые тучи, там, где плавали в туманной дымке горы, а их бело-голубые снежные шапки, казалось, парили в воздухе, никак не связанные с остальным миром.

Но он мало обращал внимание на пейзаж. Он наблюдал за асьендой и входившими и выходившими из нее людьми. Большинство из них были солдатами в однообразно оливковой форме.

Я хотел попасть к Всемирному Правительству в Мессину, а кончил в каком-то укрытии революционеров в Аргентине, сказал себе Дэвид. Навигационная ошибка в десять тысяч километров.

Он намеренно оставался в стороне от других пассажиров, сбившихся в кучу и блеющих, словно овцы. Они ели, когда им велят, и пытались не выглядеть испуганными. Они сплетничали и изобретали слухи. Дэвид знал, что если он найдет шанс сбежать, то должен быть свободен от остальных, для того, чтобы ухватиться за эту возможность, иначе они помешают ему.

И он знал как сбежать. Это было просто. Перед асьендой стояли припаркованные авто или, еще лучше, электропеды. За ними присматривал только один солдат, привалившийся к дверному косяку, а ему, кажется, больше нравилось курить сигарету за сигаретой и болтать с заложницами, чем бдительно сторожить.

Но куда ехать-то? Вот в чем препятствие. Он понятия не имел, где они находятся, по отношению к любой разумной цели бегства. Связь с компьютером все еще молчала, и это пугало его до глубины души и даже больше. Я один, думал он, один в мире, забитом более чем семью миллиардами человек. Ни один из них не скажет ему то, что ему требовалось знать, ни один из них не может связаться с мозгом его и напрямую передать туда данные о географии, политических связях, дорожных картах, метеоусловиях, доступность продовольствия – все миллионы деталей, нужных ему, прежде чем он смог бы даже попробовать сбежать.

О бегстве вслепую не могло быть и речи. Это было бы безрассудством и могло закончиться только смертью или поимкой.

И тут он увидел Бхаджат, медленно идущей от асьенды к пустой, раскинувшейся во всех направлениях травянистой равнине. За ней следовала пара солдат с висящими на плечах карабинами.

К ней приставили телохранителей – подумал Дэвид. Зачем? Кто ей здесь может угрожать? Пассажиры? Или она теперь под арестом?

Он ранее видел сегодня, как разгуливали по прилегающей территории к асьенде другие угонщики. За ними не плелось никаких солдат. Значит, они не под арестом. Может быть, это своего рода почетный караул. Она же их предводительница.

И выглядела она отнюдь не счастливой. На этом невероятно прекрасном лице была прямо таки вытравлена печаль.

С ней что-то случилось. Она знает…

Дэвид выпрямился.

Она знает очень многое! – понял он. Она знает все, что мне нужно знать для бегства отсюда. В этой хорошенькой головке заключен компьютер, обладающий всеми нужными мне сведениями.

Дэвид вдруг почувствовал себя желтогривым львом, лежавшим в высокой пожухшей траве, с терпеливой хитростью следя за добычей.

Бхаджат брела медленно, бесцельно, глядя прямо перед собой и ничего не видя. Дэвид следил и ждал. Солнце склонялось к западу, за ним наползали свинцовые серые тучи. Ветер все усиливался. Дэвид не обращал внимания на прохладу и нарастающую влажность воздуха. Не обращал он внимания и на голод, от которого у него сосало под ложечкой. Он всю ночь оставался на равнине, а потом пропустил завтрак и ленч, занятый изучением дома, охраны, системы патрулирования солдатами этого участка местности, машин и электропедов.

Наконец Бхаджат повернула обратно к дому, зайдя так далеко, что стала вместе со своими охранниками крошечными пятнышками, почти теряющимися в этом широком, плоском ландшафте. Вдалеке заворчал гром, и уголком глаза он увидел сверкнувшую молнию. Но Дэвид сосредоточил внимание на девушке и ее охранниках.

Он мрачно улыбнулся про себя. Что может быть поэтичней, чем похитить похитителя?

Три медленно шагало обратно к асьенде, направляясь к главному входу, с припаркованными к ним машинами и электропедами. Охранник в дверях по-прежнему непрерывно дымил, болтая с кем-то, стоявшим дальше в доме, и мало глядя на стоянку.

Дэвид поднялся медленно, не желая привлекать к себе внимания, и бесшумно понесся сзади к двум охранникам, неспешно идущим следом за Бхаджат. Карабины по-прежнему висели у них на плечах, а на бедре одного из них висела кобура с автоматическим пистолетом.

Из туч на западе ударили новые молнии, и по равнине прокатился глухой раскат грома. Охранники посмотрели на небо и залопотали друг с другом по-испански.

Затем один из них переключился ради Бхаджат на международный английский:

– Скоро пойдет дождь.

– И сильный, – согласился его напарник тоже по-английски. – По крайней мере, мы будем в доме, вместо того, чтобы мокнуть.

– Я бы не против промокнуть вместе с ней. Я даже защитил бы ее от стихии, закрыв своим телом.

– И получил бы молнией в зад!

Они рассмеялись.

Дэвид покрыл последние двадцать метров между собой и охранниками, словно ринувшись на свою добычу лев. Сперва он ударил того, что с пистолетом, рубанув его ребром ладони по шее. Тот упал вперед.

Другой охранник развернулся, сталкивая на ходу с плеча карабин, широко разинув рот, показывая все свои зубы, и округлив глаза от шока. Ему не могло быть больше восемнадцати-девятнадцати увидел Дэвид, нанося ему удар ногой в живот.

Солдат сложился пополам, судорожно выпустив воздух из легких. Дэвид обеими руками рванул карабин и злобно ударил его по макушке дулом. Тот растянулся на траве и лежал не двигаясь.

Какой-то миг Дэвид не мог поверить, что все прошло так легко. Самое лучшее оружие всегда внезапность, вспомнил он слова своего инструктора по боевому искусству. Всегда действуй неожиданно. Тот жилистый окинавец был бы доволен выступлением своего ученика.

Когда Бхаджат обернулась посмотреть, что за шум, а драки нет, Дэвид нагнулся подобрать другой карабин. Перекинув его через плечо, он рванул из кобуры пистолет. Охранник в дверях по-прежнему стоял спиной к ним. Дэвид разглядел, что он болтает с одной из стюардесс. Бхаджат наблюдала за ним не говоря ни слова.

Сунув пистолет за ремень, он махнул ей карабином.

– В ближайшую машину, – прошипел он. Она заколебалась. – В машину! – яростно прошипел он. – Забирайтесь в нее и заводите мотор.

Она подошла к ближайшему автомобилю и распахнула дверцу у сидения водителя.

– У вас есть ключ? – прошептала она в ответ.

Дэвид быстро взглянул на охранника в дверях, а затем снова на Бхаджат.

– Какой ключ? Машина не заперта.

– Ключ от зажигания. Чтобы завести мотор, нужен ключ.

На «Острове номер 1» не было никаких автомобилей, а электропеды заводились щелчком рубильника. Не зная, можно ей верить или нет, Дэвид в нерешительности стоял рядом с автомобилем, ощущая все нарастающую панику.

– Электропеды тоже? – охранник вынимал изо рта окурок гаснущей сигареты, держа его большим и указательным пальцем. Дэвид знал что сейчас он обернется и швырнет ее одним щелчком на мощеную поверхность автостоянки, точно так же, как отправлял туда и все прочие.

– Конечно, – ответила Бхаджат.

Правду ли она говорит? Что я могу сделать если нет?

Но Бхаджат уже шла мимо него.

– Я могу завести электропед, закоротив зажигание, – сказала она. – Это несложно.

Небо прочертил зигзаг молнии, и Дэвид поморщился, ожидая раската грома. Бхаджат подбежала к ближайшему электропеду и склонилась над мотором. Охранник обернулся посмотреть на небо. Гром взорвался над головой как раз в ту минуту, когда охранник застыл от удивления с окурком сигареты, горящим красным угольком в сумраке входа в асьенду.

Бросив взгляд через плечо, Дэвид увидел, что двое других солдат по-прежнему пребывают в полубессознательном состоянии. Но стоявший в дверях вскидывал карабин и спускался к ним по каменной лестнице. Стюардесса все еще стояла, застыв в дверях, глядя во все глаза.

Из огнестрельного оружия Дэвид стрелял только в тире – это входило в тестирование, которому его постоянно подвергали биомедики. Он прицелился повыше, нащупал большим пальцем, что предохранитель снят, и нажал на курок. Карабин рявкнул и дернулся в его руках. С перемычки над дверями полетели фонтанчики пыли и каменные осколки.

Как всякий хорошо обученный солдат, караульный бросился укрыться за лестницей, распластавшись на животе.

– Завелся! – прокричала Бхаджат. – Ходу!

Она сидела верхом на электропеде, Дэвид выпустил еще одну очередь, на этот раз по земле намного впереди караульного, а затем вскочил верхом на багажник. Второй карабин стукнул его по хребту.

Караульный упорно старался слиться с цементным покрытием, где он лежал. Карабин был у него в руках, но он укрылся лицом в покрытие, чтобы представить собой как можно меньшую мишень.

Бхаджат заставила электропед тронуться, и они рванули под завывающий визг электромотора.

– Машины и другие электропеды! – прокричала она через плечо. – Стреляй по ним!

– Что? – Молния, и сразу же раскат грома. Мир вспыхнул и затрясся. Посыпались, разбиваясь, огромные капли дождя.

– Стреляй по машинам и электропедам, – чтобы они не могли погнаться за нами, – проорала Бхаджат, перекрывая рев грома.

Внезапно сделалось темно. Дождь хлестал повсюду, промочив их до нитки, не давая возможности видеть больше чем на несколько метров перед собой. Дэвид слегка откинулся назад, с карабином на бедре, и жахнул по машинам на автостоянке. Рев оглушил его. Карабин дернулся и затрясся, словно хотел высвободиться из его рук.

Бхаджат развернула электропед проехаться вдоль ряда машин, и Дэвид свалился, упав спиной в грязную лужу.

Он с рычанием вскочил на ноги и выстрелил по припаркованным автомобилям. Взорвался один бак с водородным горючим, выкинув гриб жаркого оранжевого пламени. Потом другой. Они не видели караульного, как не мог разглядеть и Бхаджат с электропедом. Он стоял там, паля из карабина, глядя как опрокидывается электропеды, видя, как летят и бьются раздираемые пулями куски машин, чувствуя жар пламени на лице и холод дождевой воды, стекающей ему по спине.

Карабин осекся и смолк. Бхаджат обнаружилась в паре метров от него, свет единственного фонаря от него на руле электропеда почти терялся в ветреной ливневой темноте.

– Ходу! – позвала она. – Быстро!

Дэвид отбросил пустой карабин и перекинул ногу через седло электропеда.

– Уматываем отсюда! – предложил он, когда они рванули, уносясь в темную ливневую грозу.

23

МОЛНИЯ! МОЛНИЯ! МОЛНИЯ!

Буэнос-Айрес: Сегодня в полдень аргентинское правительство объявило, что все пассажиры с захваченного космического челнока будут возвращены на родину.

Предводительница угонщиков, известная только по ее романтической подпольной кличке «Шахерезада», сбежала из правительственного центра безопасности, где держали и ее и других угонщиков.

Ранее источники при штаб-квартире Всемирного Правительства в Мессине сообщили, что Шахерезада погибла во время угона.

В то же время реакция мировых лидеров на решение Аргентины предоставить другим угонщикам политическое убежище была решительно враждебной…

Выпуск «Международных Новостей». 6 августа 2008 года.

Т. Хантер Гаррисон вытянул свои узловые руки и погрузился в парящую воду до подбородка. На лысине у него выступил пот и заструился к глазам. Сидевшая вместе с ним в огромной ванне одна из японок заметила это и осторожно провела одним пальцем по бровям. Она улыбнулась ему, и он ухмыльнулся в ответ. Другая девушка стояла в ванной и тянулась через голову Гаррисона к полкам с мазями и одеколонами.

В помещение вошла Арлен и заставила пар закрутиться, когда подтащила деревянную скамью на краю бассейна.

– Это погубит мне платье, – заметила она, разглаживая юбку, едва прикрывавшую ее загорелые бедра.

– Так сними его и прыгай сюда, – посоветовал Гаррисон. – Места здесь хватит.

– Желала бы иметь на это время, – ответила Арлен.

– Как тебе нравятся мои новые ныряльщицы за жемчугом? Их прислал Хасимото в знак благодарности за спасение от угонщиков.

Арлен поглядела на девушек.

– Красивые.

– Они могут удерживать дыхание целых пять минут, – похвалился Гаррисон. – Самую лучшую работу они выполняют под водой.

– Держу пари.

– Ты когда-нибудь пробовала вращать жезлом под водой?

– Они проделывают именно это? – осведомилась Арлен, откидывая на плечи густые рыжие волосы.

– Среди прочего, – нехорошо осклабился Гаррисон.

– Слушай, я поговорила со Штейнмецем в Рио…

– Где тот парень?

– Никаких признаков его местонахождения.

– Черт подери, не мог же он просто исчезнуть с лица Земли! – Гаррисон сердито шлепнул по вроде, и две японочки отшатнулись от него. Выпрямившись в сидячее положение, он хмуро посмотрел на Арлен. – Послушай… этот парень не мог очень далеко уйти на каком-то чертовом мотороллере.

– Страна там большая.

– Дерьмо!

– И с ним эта ПРОНка, именующая себя Шахерезадой, – продолжила Арлен. – Кажется, бытуют некоторые сомнения, кто кого сцарапал в заложники, она его или он ее. Всю стрельбу производил, похоже, он.

– Мне в высшей степени наплевать, кто что кому сделал. И чаем. Мне нужен этот парень! Он моя собственность, черт побери, и я хочу вернуть его. Кобб из-за него непрерывно раскаляет эфир. Говорит, что он ему позарез нужен на «Острове номер 1».

Арлен покачала головой, и размякшие от пара снова кудри спали ей на глаза.

– Если она помогает ему… или если он у нее в заложниках – ну, она знает все подпольные явки, всех партизан-террористов от тех краев до…

Гаррисон с минуту подумал.

– В таком случае, я хочу, чтобы разыскали и ее.

– Это нелегко.

– Сообщи Штейнмецу, что он уволен. Кто бы там не был замом у него в Рио, сделай его главным. А Штейнмеца наладь сюда. Я намерен сделать из него показательный пример. И брось всех наших людей в Южной Америке на поиски этой парочки. Я хочу видеть их обоих.

– Это все равно, что искать двух муравьев в джунглях, – сказала Арлен.

– Хочешь получить то же, что ждет Штейнмеца?

– Нет!

– Тогда делай, что говорят.

Она поднялась на ноги. Ему пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть ее длинные предлинные ножки, рельефы ее здорового тела и раскрасневшееся лицо.

– Куда это ты собралась? – спросил он.

– Позвонить туда, куда ты мне только что велел.

– Вон там есть телефон. – Он показал сквозь густой пар. – Звони отсюда. – И продолжал, снова ухмыльнувшись: – И скинь эти тряпки, пока звонишь. Я хочу, чтобы ты, когда закончишь, забралась в ванну и посмотрела, как долго эти девочки могут задерживать под водой дыхание.

Арлен посмотрела на него, уголки ее рта чуть сжимались в самом минимальном намеке на недовольство.

– Не пререкайся, – опередил ее Гаррисон. – Дай этим девочкам хорошенько поработать над тобой, и я покажу тебе, что еще прислал Хасимото. Тебя он тоже не забыл.

– Да?

Гаррисон кивнул. Две «ныряльщицы за жемчугом» улыбнулись и кивнули, стоя по бедра в надушенной парящей воде. Их проинструктировали делать все, что им скажут и не говорить ни на каком языке, если им не разрешат разговаривать.

Губы Арлен слегка изогнулись кверху.

– Ты грязный старикан, ты знаешь это?

– Зачем скрывать? – весело признал Гаррисон. – Но в моем возрасте я получаю от наблюдения чуть ли не единственное удовольствие. А ты все равно эксгибиционистка. Тебе это по душе.

Арлен ничего не сказала.

– Ну, скажи правду, – в скрипучем голосе Гаррисона самую малость зазвенел металл. – Тебе ведь по душе пускать пыль в глаза, показывая, на что ты способна, не так ли?

Она не ответила.

– Не так ли?

– Разумеется милый, – сказала наконец Арлен, расстегивая блузку. – Я наслаждаюсь каждой минутой этого.

Кови Бовето и Цзю Чжан Лю не могли в большей степени отличаться друг от друга, и все же принадлежать к одному биологическому виду.

Бовето был человеком рослым, массивным, с широким лбом, нависшим над крошечными, зыркающими, подозрительными глазами. Лицо его обычно выражало хмурое настроение. А первый инстинкт всегда побуждал его атаковать любую проблему в лоб.

Лю же в более раннюю эпоху стал бы философом, мудрецом, мандарином. Он был миниатюрным, тихим, почти аскетичным на вид. Свои настроения страсти и удовольствия он старательно скрывал за маской ничего не выражающего лица.

Они сидели в номере Лю в штаб-квартире Всемирного Правительства в Мессине. В номере присутствовала лишь самая слабая аура Китая: висевшая на одной стене картина, писанная на шелке, драгоценная ваза в углу. В остальном же он, как и все прочие номера в здании штаб-квартире, блистал современным западным хромом, пластиком и стеклом меблировки.

– Но он же отходит от сердечного приступа, – говорил Бовето. Он тяжело сидел в плетеном пластиковом кресле с кружкой темного пива на столике перед ним.

Лю сидел, не сгибая спины, на табурете с плюшевым верхом по другую сторону стола, у его локтя стоял стакан абрикосового вина размером с наперсток.

– Ему больше восьмидесяти лет, – тихо напомнил китаец. – Он не может долго протянуть дальше.

Бовето пожал плечами.

Тогда Законодательное собрание изберет нового директора.

Лю склонил голову едва ли на сантиметр.

– Ты подумывал о том, кто может быть кандидатом?

Глаза африканца сузились.

– Немного.

– Возможно будет полезным, – мягко предложил Лю. – Если мы обсудим возможные кандидатуры и сойдемся на одном лице. Если мы сможем достигнуть такого соглашения, то наверняка сможем убедить основную массу африканских и азиатских делегатов проголосовать за это лицо, и оно наверняка станет следующим директором.

Бовето сделал долгий задумчивый глоток пива.

– Кого ты рассматриваешь, как самых вероятных кандидатов? – спросил он.

Лю разрешил себе чуть улыбнуться.

– Я думаю, ни Уильямс, ни Мальков не имеют ни единого шанса. Законодатели побоятся вновь открыть раны «холодной войны», если изберут американца или русского.

– Может быть, – допустил Бовето. – А как насчет аль-Хашими?

– По-моему, его не интересует пост Директора, хотя, возможно, я не прав. Если он выставит свою кандидатуру, то, я думаю, это будет всего лишь тактикой – ходом с целью добиться у других уступок в обмен на поддержку из кандидата.

– Андерсен?

Он способный администратор. Европейский блок проголосует за него, и американские голоса он, вероятно, тоже получит, при условии, что Уильям не станет добиваться этого поста. В Законодательном собрании его многие уважают и любят.

– Но ты не хочешь видеть его на этой должности, – сказал Бовето. Это не было вопросом.

– У меня на уме другой кандидат.

– Кто?

– Ты, конечно.

Глаза Бовето сверкнули. Как легко отражается душа у него на лице, подумал Лю.

– Ты примешь на себя такую ответственность? – спросил китаец.

– А азиатский блок проголосует за меня? – спросил контрвопросом Бовето.

– Я сделаю для этого все, что в моих силах.

Бовето снова потянулся за пивом.

– Ну, я, конечно, должен подумать об этом. До настоящей минуты у меня и в мыслях не было занять этот пост. – Но лицо его кричало: Да, да, да!

Поставив почти опустевшую кружку на стол, Бовето сказал:

– Это все в будущем. А что нам делать с проблемами, с которыми мы столкнулись сегодня? Этот Освободитель…

– Аль-Хашими провел переговоры об освобождении заложников с челнока, – сказал Лю. – Этой проблемой занимается он.

– Но Освободитель стоял за свержение правительства Южной Африки. И предводительница этих угонщиков-ПРОНовцев скрылась. Должно быть он позволил ей бежать. И предоставил остальным политическое убежище.

– Это не важно, – ответил Лю. Эти мелкие мятежи мало что значат. Мы должны сосредоточить свои усилия на гарантировании того, чтобы Директорство перешло из нетвердых стареющих рук Де Паоло в руки сильного, способного лидера. Вот тогда мы сможем разделаться с мятежниками и революционерами.

Бовето нахмурился, а затем улыбнулся.

– Полагаю, ты прав, – согласился он.

Они мчались во мраке сквозь холодную грозу, подскакивая на ухабах узкой дороги, насквозь промокшие. В ушах у них гремели гулкие раскаты грома, ландшафт стробоскопически освещало раздвоенными как змеиный язык вспышками молний, при которых все на мгновения заливалось резким голубовато-белым свечением, а потом опять исчезало в черноте.

Дэвид чувствовал как дрожит Бхаджат за рулем электропеда. Через несколько километров он велел ей свернуть на обочину. Ливень хлестал так сильно, что они едва-едва видели что-либо за гранью фар электропеда.

– Нам надо найти какое-то укрытие, – прокричал он, перекрывая раскат грома.

Волосы прилипли к ее лицу. С носа и подбородка стекала вода. Одежда приклеилась к телу, показывая все выпуклости, обрисовывая ее пупок, соски, ребра.

– Здесь поблизости нет никакого укрытия, – проорала она в ответ. – И мы не должны останавливаться. Они нас догонят.

– Только не при такой грозе, – крикнул Дэвид.

– Нам нельзя останавливаться, – настаивала она.

– Тогда, по крайней мере, дай я сяду за руль.

Он взялся за руль, а она прижалась к нему, дрожа всем телом, стуча зубами, когда он нагнулся вперед, вглядываясь в сплошную пелену дождя.

Зрелище это и ужасало и веселило душу. Дэвид читал о грозах, видел видеозаписи ураганов и торнадо. Но эта гроза была настоящей. Он чувствовал, как жалят его холодом хлещущие по нему капли дождя, вынуждая его сощурить глаза и узкие щелки. Гром гремел, подавляя, ужасая и сотрясая землю. Молния, раскалывая тьму, опаляла каждый нерв в его теле.

Неудивительно что наши предки поклонялись им, подумал Дэвид. Гром и молния. Они низводят тебя до полного ничтожества. Я муравей, бактерия, молекула, шмыгающая по ландшафту. Их мощь-то и вселяла ужас, ведущий к поклонению. Мощь и красота. Боги, зримые боги. Настолько величественные и могущественные нас!

Затем более прагматичная часть его мозга подумала, а не притянет ли к ним молнию на этой широкой и плоской, без единого деревца, пампе.

Нам следовало бы остановиться и лечь у обочины, подумал он, и оставить этот металлический электропед на приличном расстоянии от нас.

Но вместо этого он гнал дальше, с дрожащей позади него Бхаджат.

Дождь наконец кончился и тучи понеслись дальше, открывая прозрачное, усыпанное звездами ночное небо. Дэвид знал, что батареи электропеда не протянут всю ночь без перезарядки, и поэтому стал искать в темноте городок, деревню, одинокий дом. Ничего. Только тьма от горизонта до горизонта.

Уже почти светало, когда они увидели на небольшом взгорье вдали от дороги какой-то сарай. В сероватом свете раннего утра Дэвид свернул с мощеной дороги, и они запрыгали по траве к покосившейся деревянной двери сарая.

Батарея сочла нужным отказать именно в ту секунду, и Дэвиду пришлось поднажать на педали – стиснув зубы и напрягая ноги – остаток пути до сарая.

– Заведи электропед в сарай, – произнесла страшно слабым голосом посеревшая от усталости Бхаджат. – Не дай им увидеть его… с воздуха.

Это был старый маршрутный сарай вакеро, где верховые пастухи скотовладельца могли укрыться на ночь во времена предшествовавшие появлению вертолетов и электропедов. Он явно и теперь еще использовался при случае пастухами, так как деревянное однокомнатное строение все еще стояло, хоть и некрашенное, защищенное от непогоды. В нем стояло четыре койки, а на полках над раковиной нашлись даже кое-какие консервы. Сарай построили над колодцем, у раковины стоял старомодный ручной насос.

Бхаджат била неудержимая дрожь, и она закашляла, как только улеглась на койку.

– Ты простудилась, – сказал Дэвид, положив ладонь ей на лоб. Тот так и горел. – А может и хуже.

– А ты? – спросила она в перерыве между кашлями.

– Со мной все в порядке, – ответил он.

– Нам нельзя здесь долго задерживаться.

– Ты не сможешь долго путешествовать больная.

– Нет… смогу.

Дэвид подошел к полкам с консервами. Большинство из них разогревались сами. Он сорвал крышки с двух банок супа и одной с тушенкой. Те сразу зашипели от жара. Присев на край койки, он помог Бхаджат выпить суп прямо из банки. Никаких тарелок, ножей, ложек чашек в сарае не было.

Равно как и лекарств.

– Дорога, – проговорила Бхаджат. – Мы можем проехаться на попутной. Там должны ездить грузовики.

– С рациями и полным нашим описанием, переданным полицией, армией или еще кем-нибудь, – возразил Дэвид. Он помог ей съесть часть тушенки, и она стала кашлять поменьше. И прикончил тушенку сам, несмотря на ее слабые предупреждения, что он может подхватить ее вирусы, питаясь из той же банки. Затем он выпил свой суп, наполнил две банки чистой холодной водой из насоса и оставил обе рядом с Бхаджат.

– Сосни немного, – посоветовал он. – Я намерен сделать именно это.

– Мне холодно.

Дэвид внимательно изучил сарай. В нем не хранилось никаких одеял, не было даже простыней. Светившее сквозь окно солнце грело, но его лучи не доставали до встроенной в стену и недвижимой койки. Поэтому он раздел Бхаджат и положил ее все еще влажную одежду на квадрат солнечного света на досках пола. А затем разделся сам и вернулся к ней.

Как воробушек, подумал он, глядя на ее обнаженное тело, хрупкая и прекрасная.

Он вытянулся рядом с ней и обнял ее. Все еще слегка дрожа, она прильнула к его телу. Он крепко сжал ее, а потом принялся растирать ее голую спину и ягодицы. Она несколько раз кашлянула, а затем заснула. Он тоже заснул, и последней его сознательной мыслью было понимание, что усталость сильнее страсти.

Разбудил Дэвида шум мотора. Глаза его мигом открылись, и он сразу же проснулся и напрягся. Деревянные планки потолка. Свернувшаяся в его объятиях Бхаджат. И гул приближающегося к их хижине двигателя внутреннего сгорания. Не электропед. И не вертолет. Возможно, грузовик.

Он осторожно высвободил спящую девушку из своих объятий. Дышала она тяжело, с трудом, почти хрипло. Солнечный свет убрался с того участка пола, где он положил их одежду. Но она теперь высохла. Дэвид быстро накрыл обнаженное тело Бхаджат юбкой и блузкой, а затем сгреб с пола собственные штаны и рубашку и натянул их.

Сквозь окно хижины он увидел устремившуюся прямо к горизонту дорогу. По шоссе пыхтел большой трактор с прицепом, начертанная на его белых боках надпись провозглашала, что он возит в своих рефрижераторных внутренностях ДОН КИХОТ СЕРВИЗА.

Никак нельзя выйти на дорогу и проголосовать ему, сказал себе Дэвид. Вероятно, даже пробовать и то ошибка. Но ей нужен врач, или на худой конец аптекарь.

Он оглянулся на койку. Бхаджат садилась на нее, прикрывая одной рукой груди, вцепившись в противоположное плечо, словно позируя на картине.

Но Дэвид увидел у нее под глазами темные круги. Она закашлялась, и кашель, кажется, причинял ей боль.

– Мы не должны здесь задерживаться, – сказала она.

– Знаю.

– Проедут и другие грузовики.

– Но они не свяжутся с полицией, не так ли?

Она попыталась улыбнуться.

– Сейчас я тебе объясню, как хорошо обученный партизан голосует попутному грузовику.

Дэвид напряженно ждал, пригнувшись у края шоссе. Ему с дюжину раз подумалось, будто он слышал мотор грузовика. И каждый раз этот звук оказывался лишь плодом его нетерпеливого воображения. Один раз над ними пролетел вертолет, и Дэвид спрятался вместе с электропедом по высокой желтоватой травой у обочины. Пилот явно ничего не заметил и улетел дальше, даже не сделав круг над районом.

Наконец он действительно услышал приближающийся грузовик. Оглянувшись, он увидел на крыше сарая Бхаджат; она махнула ему разок, а затем исчезла. Дэвид выкатил электропед на шоссе и оставил его там, у обочины.

– Надеюсь, это сработает, – пробормотал он, кладя ладонь на рукоять заткнутого за пояс пистолета. Тот был их единственной альтернативой, если грузовик не остановится.

Он рванул обратно к хижине и увидел бегущую к нему Бхаджат. Подхватив ее на руки, он снова устремился к дороге. Она попыталась было возражать, но ее слова превратились в кашель.

Они залегли у обочины в дюжине метров позади места, где лежал электропед.

Грузовик фыркнул и остановился. Из кабины не торопясь вылезли двое шоферов и уставились на электропед. Затем они переглянулись и пожали плечами. И обшарили взглядом окружающий ландшафт. Дэвид и Бхаджат прижались к земле.

Водитель повыше почесал в затылке и что-то сказал по-испански. Похоже, он задал вопрос, и в нем прозвучало слово «террористас».

Водитель поменьше рассмеялся и показал на грузовик. Его напарник покачал головой и сказал что-то насчет «полиси». Меньший сплюнул на землю.

– Полисия! Тьфу!

Обменявшись еще несколькими фразами, они поставили электропед на колеса и подкатили его сзади к грузовику. Шофер повыше, казалось, действовал куда менее охотно, чем его напарник, радостно отбарабанивший кодовую комбинацию цифр на задней дверце трейлера. Дэвид внимательно следил за его пальцами.

Они, крякнув, подняли электропед с асфальта и затолкали его в трейлер. А затем захлопнули двойные дверцы и отправились обратно в кабину. Дэвид рванул Бхаджат за руку, кинувшись к хвосту прицепа. Она зажала свободной рукой рот и согнулась пополам. Он выбил на кнопках замка ту же кодовую комбинацию цифр, и задняя дверца открылась с еле слышным щелчком.

Грузовик уже начал двигаться, когда он закинул в него Бхаджат. Ему пришлось догонять бегом, схватиться за открытую дверцу и перемахнуть в темную внутренность прицепа. Он медленно, осторожно закрыл дверцу. Щелкнул замок, и они погрузились в темноту.

Их глазам потребовалось несколько минут приспосабливаться к этому мраку. Прицеп был доверху забит прозрачными пластиковыми контейнерами с мебелью.