355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Бапси Сидхва » Огнепоклонники » Текст книги (страница 8)
Огнепоклонники
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 22:48

Текст книги "Огнепоклонники"


Автор книги: Бапси Сидхва



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 21

Каждый день в лавку Фаредуна приходили люди, жаждавшие пообщаться с ним. Фаредун приспособил себе под контору одно из складских помещений. Когда он не обслуживал сам покупателей – что делал сейчас крайне редко, – он занимался в конторе делами своих лавок в Пешаваре, Амритсаре и Дели. Но от дел его все время отрывали посетители.

В то утро его ждал плотный сикх – полицейский офицер. По-женски длинные волосы сикха были спрятаны под аккуратно повязанным форменным тюрбаном защитного цвета. Черная, расчесанная на две стороны борода лежала веером, придавая свирепость смуглому лицу. При виде Фредди сикх вскочил на ноги и отдал ему честь.

– Как жизнь, дорогой друг? – вопросил Фредди.

Взяв обеими руками руку сикха, он поднес ее ко лбу. Полицейский распространял слабый запах кислого молока, которым он мыл волосы.

– Чаю для господина Сундар Сингха, – распорядился Фредди.

Старший приказчик, маленький и тощенький Харилал, встал из-за стола в углу конторы, снял очечки, убрал их в нагрудный карман и поспешил за чаем с гостеприимным видом хозяйки дома, приученной принимать нежданных гостей.

Полицейский уселся, робко поправляя патронташ, наискось перерезавший его грудь. Фредди все понял и приготовился выслушать просьбу.

Сикх произнес несколько ничего не значащих фраз, уставил локти на стол, отхлебнул чаю из блюдечка и перешел к делу:

– Тут у меня дельце небольшое, сэр… Не знаю, могу ли рассчитывать на вашу помощь…

– Я слушаю, – любезно отозвался Фредди.

– Сына бы я хотел устроить в школу Святого Антония. А эти падре, вы же знаете, что за люди, зачем им сын бедного полицейского…

– Все будет сделано. Святые отцы – мои добрые друзья, я им всегда посылаю подарки к рождеству. Что-нибудь еще?

– Я вам буду очень благодарен, сэр! Так хочется, чтобы сын закончил хорошую английскую школу!..

В контору вошел Харилал.

– Сахиб, вас хочет видеть сын господина Пеймастера.

– Скажи бездельнику – пусть ждет! – велел Фредди.

Сикх поднялся на ноги, обдавая Фредди запахом кислого молока.

– Не буду больше отнимать у вас время!

Фредди обошел стол и приобнял офицера за плечи. Провожая его к двери, он негромко рассказывал:

– Там за дверью ждет этот щенок. Совершенно про него забыл… Неплохой, в общем, мальчишка, но, сами знаете, молодость, кровь кипит. Попал в неприятность. Позапрошлой ночью – или за ночь до этого – попался, когда полиция устроила налет на бардак. Нет чтобы вести себя смирно, так дурачок стукнул полицейского какого-то. Мальчишка мне приходится родней, семья умоляет помочь… Может быть, вы что-нибудь придумаете…

– Почему же нет? Пусть завтра утром явится ко мне в участок.

– Спасибо, ваша честь. Я пришлю мальчишку. Но вы, пожалуйста, его так сразу не отпускайте – юный Пеймастер должен получить урок.

Фредди проводил сикха до выхода из лавки. Харилал шел следом с большим свертком в руках.

Когда полицейский наклонился, снимая замок с велосипеда, Фредди пристроил сверток на багажник.

– Стоило ли беспокоиться? Вы никогда меня без подарка не отпустите!

– Никакого беспокойства! Маленький подарок для детей, – улыбнулся Фредди.

После того как ушел и Джимми Пеймастер, Фредди сел писать заказ в Англию на партию бижутерии для своей пешаварской лавки.

Но не успел сделать и половины работы, как в конторе появился Чарлз П. Аллен, блистая розовыми ляжками.

– Хэлло, старина! – приятельски возгласил англичанин.

– Милорд! Милорд!

Фредди сорвался с места и танцующим шагом кинулся к гостю. Его действительно обрадовало появление мистера Аллена – огромного, как медведь, краснорожего, выбритого с большой тщательностью. Одет мистер Аллен был в костюм, который неизменно надевал каждое лето вот уже пятнадцатый год: серая рубашка с открытым воротом и короткими рукавами, просторные белые шорты на подтяжках и, как вызов сорока градусам в тени, серые гольфы из чистой шерсти, закатанные под коленями в толстый рулон. Между гольфами и шортами виднелись волосатые, опутанные жилками розовые ляжки.

Аллен вначале попытался сдержать лавину пышных титулов, которую Фредди обрушил на него, но потом покорился настойчивости приятеля, напомнив себе, что за всем этим стоит лишь желание сделать ему приятное. А вообще Аллен так и не сумел привыкнуть к тому, что простой чиновник колониальной администрации – это лицо, облеченное огромной властью, перед которым лебезят туземцы.

Аллен снял тропический шлем, открыв взгляду пропотевшую, коротко остриженную белобрысую голову, и опустился на стул, услужливо подставленный Фредди. Фредди подтащил поближе собственный стул и спросил:

– Что привело вашу светлость в Лахор? Какой счастливой случайности я обязан столь восхитительным сюрпризом?

– Провожаю супругу. Она уже в Карачи, ее корабль отплывает во вторник. Я решил остановиться на денек в Лахоре, с вами повидаться. Завтра рано утром сяду на поезд – и к жене.

– Столько лет не были в Лахоре и приехали на один день? Как я могу это допустить! Сейчас же позвоню президенту железнодорожной компании, чтоб задержал поезд до вечера. Он мой друг.

– И вполне может пойти вам навстречу – я же вас знаю! – Англичанин улыбался, блестя маленькими голубыми глазками. – Но мне необходимо уехать завтра утром. Не то моя мэм-сахиб явится за мной с метлой.

– Раз так, ничего не поделаешь. Но вечером мы должны отметить ваш приезд в Лахор. И как следует отметить! – объявил Фредди. – Вы занимаете особое место в моем сердце.

Место это было отведено англичанину с той поры, как Фредди оригинальным способом вылечил его от импотенции, за что был вознагражден откупом на торговлю с Афганистаном.

Фредди поманил Харилала, с сияющей улыбкой услужливо крутившегося поблизости:

– Сбегай отыщи Алла Дитту. Он должен быть или около табачной лавки, или на базаре. Приведи его сюда.

Харилал выскочил за дверь.

– Где вы теперь работаете? – спросил Фредди.

– В Бихаре. Чертовски скучное место.

– А как там мой принц?

– Питер? Питер в Англии. Стал настоящим сахибом.

– А моя маленькая златокудрая принцесса?

– Уезжает с матерью. Вы бы не узнали сейчас Барбару… Хуже мальчишки! Ей уже тринадцать. Вечно изводит старого садовника-индуса – делает вид, будто хочет сорвать с него набедренную повязку. Надо видеть, что со стариком творится – хватается за свою тряпку, будто это у него пояс девственности или что-то в этом духе! Супруга надеется, что в английской школе Барбаре хоть приличные манеры привьют.

Харилал впустил в контору Алла Дитту. Алла Дитта, сутенер и извозчик одновременно, соединил ладони передо лбом и склонился в поклоне. В комнате остро запахло потом, чесноком и заношенной одеждой. Роста Алла Дитта был среднего, но очень широк в груди. Огромный плотный живот Алла Дитты выпирал, как будто у него под рубахой была спрятана бомба. Нижняя часть его тела была обмотана давно не стиранным лунги, но грубая сила так перла из Алла Дитты, что он казался непристойно обнаженным. Бритая голова была разукрашена шрамами – следами многочисленных драк. Алла Дитта вошел, горделиво расправил плечи, как равный среди равных.

– Ну что, старый хрен? – по-приятельски сказал Фредди. – Давно не виделись. Где ты прячешь хорошеньких девочек?

– Они к вашим услугам, господин! – откликнулся сутенер.

– Мой дорогой друг Аллен-сахиб проведет всего одну ночь в Лахоре. Я хочу, чтоб для него ты устроил хороший вечер на Алмаз-базаре. Смотри, чтоб девочки были красивые… Виски я привезу… А девочки чтобы петь и танцевать умели… Не как та уродина, помнишь – скрипела не хуже твоей тонги.

– Самые лучшие девочки будут! – пообещал Алла Дитта с уверенностью, напомнившей Фредди их первое знакомство, когда он подрядил этого парня возить товар по ночам перед пожаром. Фредди сразу подкупила уверенность Алла Дитты, а теперь, спустя годы, он знал, что не ошибся в нем.

Договорились о времени. Алла Дитта опять поклонился и, развернув плечи, вышел из конторы.

Мистер Аллен и Фредди поболтали еще с часок, потом англичанин встал, опять показывая мускулистые ляжки. Фредди проводил его к экипажу, арендованному на сутки, и мистер Аллен приказал везти себя в отель «Недоуз».

Глава 22

Фредди велел Харилалу больше никого не пускать к нему и сосредоточился на заказах и счетах.

Около пяти часов Харилал пропустил к Фаредуну Язди.

– Да, Язди? – спросил Фредди, не отрывая глаз от письма, которое читал. – Садись. Что случилось?

Язди присел на краешек стула. Фредди поднял голову. Язди был напряжен до предела, и его огромные мечтательные глаза были непривычно яркими.

– Я хочу жениться, папа, – сказал он, глядя прямо в глаза отцу.

– Как я не догадался! – хлопнул себя Фредди по лбу.

Язди вспыхнул – сколько раз пытался он поговорить с отцом один на один, а Фаредун все время уединялся с Соли!

– Тебе не кажется, что ты еще молод для женитьбы? Тебе всего пятнадцать лет. На какие средства ты думаешь кормить семью?

Язди молчал.

– А кто же эта счастливица? – спросил Фредди, рассчитывая завоевать сердце сына интересом к его любовным переживаниям. Он понимал, что в пятнадцать лет надолго не влюбляются. Ну, а если эти полудетские страсти выдержат проверку временем, пускай женится. Годика так через четыре в самый раз будет.

– Так кто она? – опять спросил Фредди. Он облокотился о стол и всем телом подался к сыну, весело посматривая на Язди из-под слегка нависающих век. – Мы ее знаем?

– Не знаете. Это девочка из нашей школы. Ее зовут Рози Уотсон.

Вот этого Фредди никак не ожидал. Он заметно изменился в лице.

– Странное имя. Я не встречал парсов по фамилии Уотсон.

– Она не из парсов. Из англо-индийцев.

И отец, и сын побелели как мел.

– Подойди ко мне, – сказал Фредди странным полузадушенным голосом. Лицо его подергивалось.

Язди обошел вокруг стола и встал перед отцом. Фредди поднялся с кресла, посмотрел в упор на сына. Язди дрогнул всем своим длинным, худущим телом, но мгновенно взял себя в руки. Неожиданно Фредди хлестнул сына по лицу тыльной стороной ладони. Язди отпрянул.

– Ты посмел сказать, что хочешь жениться на полукровке? Вон с глаз моих! Вон отсюда!

Язди выбежал из конторы, насилу удерживая обжигающие слезы.

Фредди обессиленно рухнул в кресло. У него дрожали руки.

Впервые в жизни Фредди поднял руку на своего ребенка.

Путли налила Фредди чай. К столу были поданы соленое печенье, пирожки с чечевичной начинкой, хлеб, масло. В доме теперь трудилось целое семейство прислуги: муж с женой, их сын и невестка, – но Путли упрямо мужчин своей семьи обслуживала сама. Путли вставала с зарей и, как подобает хорошей жене, наполняла дом пением. Путли пела с настойчивой жизнерадостностью, зазывая в дом духов процветания. Потом рисовала знак рыбы у порога и украшала свежими цветами дверь – на счастье.

Путли не выносила лености в прислуге, потому все время находила работу для всех. Дом каждый день чистили, мыли, скребли. Выколачивали ковры, обметали стены, сдвигая мебель, терли с мылом полы, пока они не начинали светиться, как дрезденский фарфор. Кирпичные полы уже давно выложили глазурованной плиткой в цветочный рисунок. Путли прилежно занималась домом, а когда заканчивалась ежедневная оргия генеральной уборки, переходила на кухню и готовила что-нибудь вкусное. Слуги нарезали лук, чистили овощи, мололи пряности, месили тесто. Но дальше Путли все делала своими руками, прислуге разрешалось только подносить и помешивать в кастрюлях. Невзирая ни на что, Путли упорствовала в том, что картофель и помидоры нужно мыть с мылом, – и мыла.

В оставшееся время она изготовляла пояса – кусти. Пряла белоснежную шерсть в семьдесят две нити, ткала из них узкую длинную полоску, которая потом сшивалась по краю, выворачивалась налицо, стиралась – и не просто, а с молитвой. Кусти, тщательно сделанные руками Путли, славились не только по всему Лахору, но и в Карачи тоже.

Это были счастливейшие минуты в жизни Путли – когда одного за другим ее детей посвящали в зороастризм на ритуальной церемонии навджате. После обряда, облаченные в одежды настоящих парсов – безрукавку-судре, подпоясанную кусти, – они были готовы приступить к служению богу Жизни и Мудрости.

Свобода выбора веры есть основа учения Зороастра. Дитя, рожденное в зороастрийском браке, не считается зороастрийцем до совершения обряда навджате. В Гатах сказано:

«Склони ухо свое к Великим Истинам. Пусть всякий человек сам за себя, просветившимся разумом изберет себе веру».

Свобода зороастрийца касается и различия между добром и злом, ибо оба есть качества бога. Зло необходимо существует, чтобы могло торжествовать добро. Однако понимание зла относительно, оно зависит от степени отдаленности человеческого разума от бога, от того, насколько продвинулся человек на пути Аши – Вечного Знания, великого вселенского закона.

Путли села за стол напротив Фредди и, дождавшись, когда он допьет первую чашку чая, задала вопрос:

– Что происходит с Язди? По-моему, он был сегодня у тебя в конторе, а вернулся весь красный, возбужденный. Заперся в своей комнате и никому не открывает. Не могу понять, что с ним, – ты не накричал на него?

– Я его ударил.

– Ох! – выдохнула Путли.

– Идиот желает жениться на англо-индийке.

Лицо Путли приняло пепельный оттенок. Больше она ничего не спрашивала. Зная, что Фредди вечером не будет дома, она велела принести ему свежего чая, рассказала о домашних делах, выложила очередную порцию жалоб на прислугу. Когда Путли решила, что Фредди достаточно отвлекся, она осторожно заметила:

– Правильно сделал, что ударил Язди, хотя едва ли так можно наставить его на путь истинный. Лучше бы вы с ним как следует поговорили.

– Это я и собираюсь сделать, – согласился Фредди, деликатно окуная краешек печенья в чай. – Дай только поесть спокойно.

– Это я! – объявил Фредди, постучавшись в дверь комнаты Язди.

Дети были приучены слушаться родителей – больше из любви и уважения к ним, чем из страха. Так их воспитали. Правда, с матерью дети иной раз спорили, но с отцом – никогда.

Язди немедленно отпер дверь. Его подвижное лицо было угрюмо, веки и губы распухли. Он явно плакал.

Фредди испытал острую жалость к сыну. Он обнял его за узкие плечи, поцеловал припухшие глаза и почти отнес на кровать. Севши рядом и не отпуская сына, Фредди осторожно начал разговор. Очень скоро он узнал все.

Язди был единственным в семье, кто учился в школе, куда брали и девочек тоже. Путли опасалась, что Язди, с детства болезненный и впечатлительный, не сможет найти общий язык с мальчишечьей ордой в школе Святого Антония. Она сначала собиралась перевести Язди в мужскую школу, когда тот подрастет, но потом убедила Фредди оставить его в смешанной.

Мягкость Язди и безупречность манер сделали его любимцем учителей. В классе он охотней дружил с девочками, чем с мальчиками.

Рози Уотсон училась вместе с Язди с подготовительного класса. Рози росла ужасающе тощей, необщительной, сумрачной, и только год назад Язди немного сблизился с ней. Была в ней загадочная, трагическая замкнутость, которая взывала к добросердечию Язди. Друзей у Рози не было. Иногда на переменах с ней заговаривали старшеклассники. Рози вела себя с ними независимо, держалась гордо в отличие от хихикающих девчонок из их класса. Поведение Рози заинтересовало Язди: Рози казалась посвященной в какие-то невеселые взрослые дела, и эта взрослость придавала женственности ее хрупкой фигурке, а красивое личико превращала в неулыбчивую маску.

Язди добивался расположения Рози всевозможными мелкими знаками внимания и дружбы. Он отошел от прежней компании, стараясь проникнуть в замкнутый мир ее одиночества.

В классе он пересел к Рози и даже выражением лица старался соответствовать ее холодноватой безучастности. На переменах он прохаживался с ней, угощал ее своими бутербродами. И понемногу Рози начала оттаивать, отзываться на дружелюбие Язди, посвящать его в свои горькие, злые секреты. Рози рассказала о своей гнусной мачехе, о сварливых братьях и сестрах. Каждый день он выслушивал новую историю о ее домашних мучениях, и ему казалось, что он впервые соприкасается со скорбностью жизни. Душа Язди исполнилась сострадания – Рози жила в мире нужды и лишений, о котором он прежде и не подозревал.

Однако месяц назад их отношения существенно переменились. Рози четыре дня не ходила в школу, а потом появилась с черными кругами под глазами, припухшим лицом, смертельную бледность которого оттеняли тяжелые длинные пряди прямых волос.

На большой перемене Язди и Рози поговорили в своем излюбленном убежище, в тенистом уголке за школьной часовней, укрытом от глаз живой изгородью. Рози со слезами исповедалась ему. Теперь над ней издевалась не только мачеха, но и родной отец. Они привязали ее к кровати, не давали ни есть, ни пить и приводили в комнату разных мужчин. Язди решил, что мужчин приводили, чтоб еще сильней унизить Рози. В суть ее проступка, повлекшего за собой такое наказание, он не вникал: ревнивая ненависть и злобность мачехи делали любую провинность Рози мелкой и незначительной.

У Язди сердце защемило от жалости. Он сморщился, стараясь удержать слезы.

– Не плачь, ты только не плачь, – еле слышно умолял Язди, гладя рыдающую девушку по шелковистым каштановым волосам. – Я не могу, когда ты плачешь… и незачем тебе так жить… я женюсь на тебе и заберу из этого жуткого дома. Да, я на тебе женюсь, – повторил он с крепнущей уверенностью, от которой Рози вскинула голову и посмотрела ему в глаза.

Рози взяла в ладони бледное, отчаянно уверенное лицо Язди и поцеловала в губы. Это был первый поцелуй Язди – а девушка была красива.

Фредди терпеливо слушал сына, постепенно наливаясь кровью. Он извлек из безыскусного рассказа больше, чем сын вложил в него. Фредди понял и нищету семьи Рози, и привычную нечистоплотность существования этой семьи. Но больше всего Фредди поразила детскость, с которой Язди повествовал о страданиях своей любимой.

– …привязали ее к кровати, приводили в комнату мужчин, – простодушно объяснял сын, умирая от сострадания, прижимаясь к отцу, чтобы вызвать и его сочувствие. Только уяснив себе, что сын не понимает смысла того, о чем говорит с такой непреднамеренной убедительностью – приписывая тем мужчинам собственную чистоту, воображая их смущение, их нежелание быть свидетелями позора Рози, – Фредди догадался, почему Язди говорит об этом не стыдясь. «Да он еще совсем ребенок!» – подумал Фредди.

– Папа, она так несчастна! Я должен жениться на ней, я же обещал… и я люблю ее, – убеждал Язди отца.

– Любишь? Нет, мой мальчик, ты хочешь жениться, потому что тебе ее жалко. Но нельзя жениться на всех, кого жалко. Я вот и бродячих собак на улицах жалею, и нищих, и этого безносого прокаженного, который приходит по пятницам, – что же мне теперь, взять всех их в дом? У тебя слишком доброе сердечко. Нельзя жениться на каждой собачонке, которую пожалеешь!

– Рози не собачонка!

– Все равно беспородная… полукровка она.

Язди мгновенно подобрался и отодвинулся от отца.

– Ну и что, если она не из парсов? – вспыхнул он. – Какое имеет значение, кто ее родители? Она же человек, так или нет? И прекрасный человек! Лучше всех зороастрийцев, которых я знаю!

Разъяренный узостью отцовского подхода, Язди сорвался с кровати, заметался по комнате.

Фредди спокойно перегнул пополам подушку, подложил себе под спину и откинулся к стене.

– Садись, садись, не из-за чего так волноваться! – утихомиривал он сына.

Язди присел на край кровати.

– Ты еще очень молод и не все понимаешь… а может, я уже стар и не понимаю тебя. Но вот что я хочу тебе объяснить… И заметь себе, не я один в это верю: так думали наши предки и на том будут стоять наши единоверцы до скончания времен. Может быть, тебе сейчас это чепухой покажется, но с годами ты начнешь сознавать и истину, и мудрость завещанного предками. Вот увидишь. Так хочешь выслушать, во что я верю?

Уловив просительность в голосе отца, Язди кивнул. Вопреки почтительному движению сыновней головы, Фредди видел по глазам Язди, что сын ему противится, осуждает точку зрения отца и только ждет, чтобы тот изложил свои предрассудки.

– Я верю, что из поколения в поколение, от родителей к детям передается крохотная искорка… наследственная память мудрости и праведности, загоревшаяся еще во времена Зороастра, волхвов, маздианцев… Вечное знание, которое постепенно совершенствует себя. Я не говорю, что только мы, парсы, обладаем им, другие тоже – христиане, мусульмане, индусы, буддисты… и они тоже из поколения в поколение хранят в чистоте божественный огонь. Ну, а что получается, когда чистая кровь смешивается с чужой? Бережно хранимая искорка попадает в совершенно чуждую и не подходящую ей среду. Разрушается тончайшая гармония, искра гаснет, разум возвращается к примитивному состоянию. Тебе самому это уже не страшно, ты уже унаследовал множество добрых качеств – сострадательность, честность, трудолюбие, – но подумал ли ты, какими будут твои дети? Ты хочешь жениться на девушке смешанной крови. В ней и так уже погашена божественная искра. А что же унаследуют твои дети? Они могут вырасти красивыми, но эта оболочка окажется пустой, и потом пойдут поколения, лишенные божественного огня. В этих людях будет проявляться надменность – без гордости, обидчивость – без самоуважения и сочувствия, амбиция – без чести… А виноват будешь ты.

Язди с горечью думал о том, с чего он взял, будто отец сумеет повести себя по-другому. Именно отца он почему-то представлял себе свободным от этих пережитков.

– Ты проявляешь такое же невежество и предубежденность, как все, – разочарованно заявил Язди. Он был напряжен и полон презрения. – А я с этой чушью никогда не примирюсь.

– Я не могу тебя заставить. Но хотя бы из уважения к отцу ты должен обещать мне подумать над моими словами. Можешь не соглашаться – это твое право. Но по крайней мере постарайся понять, почему я никогда не дам разрешения жениться на этой девушке.

– Мне стыдно даже думать об этой чуши!

Лицо Фредди отвердело, замкнулось в выражении боли и непрощения. Не говоря ни слова, он оттолкнулся от стены, сунул ноги в шлепанцы и вышел из комнаты.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю