Текст книги "Сборник.Том 8"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 48 страниц)

11. ВНИЗ МИМО СПУТНИКОВ

– Кто? – сразу спросил Верзила.

Ответил Счастливчик:

– Очевидно, он считает, что один из нас.

– Спасибо! – сказал Пеннер. – Как вы объясните это? Вы говорили о зайцах – людях, тайно проникших на борт «Спутника Юпитера». Говорили о нервах! Но разве нет двух человек, которые силой проникли на борт? Разве я сам не был свидетелем этого? Вы двое!

– Совершенно верно, – заметил Старр.

– И вы привели меня вниз, чтобы иметь возможность осмотреть весь корабль. Вы занимали меня разговорами о роботах, надеясь, что я не замечу, как вы изучаете корабль, как под микроскопом.

Верзила сказал:

– У нас есть на это право. Это Дэвид Старр!

– Он говорит, что он Дэвид Старр. Если он член Совета, то может это доказать и знает как. Если бы я вовремя подумал, то потребовал бы доказательств до того, как вести вас сюда.

– Ещё не поздно, – спокойно сказал Старр. – Вы хорошо видите на расстоянии? – Он поднял руку ладонью вперёд и закатал рукав.

– Я ближе не подойду, – гневно ответил Пеннер.

Старр на это ничего не сказал. Он дал возможность говорить своему запястью. На внутренней стороне запястья, казалось, у него была обычная кожа, но её обработали гормональными препаратами очень сложным способом. И теперь, отвечая на приказ его определённым образом выраженной воли, на коже появилось тёмное овальное пятно, постепенно ставшее чёрным. В нём маленькие желтые искорки образовали знакомый рисунок Большой Медведицы и Ориона.

Пеннер выдохнул, как будто кто-то выдавил силой воздух из его лёгких. Мало кто видел знак Совета, но с самого детства все знали о его существовании – это окончательное и неоспоримое подтверждение личности члена Совета Науки.

У Пеннера не оставалось выбора. Молча, неохотно он отключил силовое поле и отступил.

Верзила в гневе устремился к нему.

– Мне следовало бы разбить тебе голову, ты, кривой…

Счастливчик оттащил его.

– Забудь об этом, Верзила. У него такое же право подозревать нас, как у нас – его. Успокойся.

Пеннер пожал плечами.

– Мне казался логичным мой вывод.

– Согласен с вами. Думаю, теперь мы можем доверять друг другу.

– Может быть, – язвительно ответил главный инженер. – Вы установили свою личность. А как насчёт этого малыша с Громким голосом? Кто установит его личность?

Верзила нечленораздельно зафыркал, и Дэвид встал между ними.

– Я ручаюсь за него и принимаю на себя всю ответственность. А теперь предлагаю вернуться в каюту, прежде чем нас не начали искать. Всё происшедшее, разумеется, строго конфиденциально.

И как будто ничего не случилось, они снова стали подниматься.

Им отвели каюту с двухъярусной кроватью и умывальником, из которого вода текла тонкой струйкой. В каюте больше ничего не было. Даже тесные спартанские помещения «Метеора» казались роскошью по сравнению с этим.

Верзила сидел на верхней постели, скрестив ноги, а Дэвид влажной губкой протирал шею и плечи. Разговаривали они шёпотом, сознавая, что по другую сторону стены могут оказаться чьи-нибудь уши.

Верзила сказал:

– Послушай, Счастливчик, допустим, я займусь по очереди каждым на корабле. Ну, теми десятью, в ком мы не уверены. Буду задираться, обзову как-нибудь, всё такое. Разве не ясно, что тот, кто меня не ударит, робот?

– Вовсе нет. Он может не захотеть нарушать дисциплину на корабле, или не захочет связываться с Советом Науки, или просто не такой человек, чтобы драться с тем, кто его меньше.

– Ну, Счастливчик? – Верзила немного помолчал, потом осторожно сказал: – Я вот всё думаю: почему ты так уверен, что робот на корабле? Может, он остался на Юпитере-9? Это возможно.

– Да, знаю, и всё же я уверен, что робот на борту. Вот и всё. Уверен и не знаю почему, – задумчиво сказал Старр. Он лег и постучал по зубам ногтем. – В первый же день, как мы высадились на Юпитер-9, что-то произошло.

– Что?

– Если бы я знал! У меня было озарение; я знал или подумал, что знаю, как раз перед сном, но потом исчезло. И я не смог его вернуть. На Земле я бы попросил сделать психопробу. Великая Галактика, клянусь, попросил бы! Я испробовал всё, что мог. Напряженно думал, пытался избавиться от всех других мыслей. Когда мы были внизу с Пеннером, я попробовал выговориться. Думал, что, если буду обсуждать все стороны проблемы, мысль внезапно снова возникнет в голове. Не вышло. Но всё равно. Именно из-за этой мысли я уверен, что робот – один из людей на корабле. Я сделал подсознательное заключение. Если бы только я мог его выразить, мы получили бы ответы на все вопросы.

В голосе его звучало почти отчаяние.

Верзила никогда не видел друга таким расстроенным. Он обеспокоенно сказал:

– Эй, давай лучше поспим.

– Да, ты прав.

Несколько минут спустя в темноте Верзила прошептал:

– Эй, Счастливчик, а почему ты так уверен, что я не робот?

Тот ответил тоже шёпотом:

– Потому что сирианцы не смогли бы создать робота с такой уродливой физиономией, – и увернулся от брошенной в него подушки.

Проходили дни. На полпути к Юпитеру они миновали внутренний, редко населенный пояс малых спутников, из которых только Шестой, Седьмой и Девятый были пронумерованы Юпитер-7 казался яркой звездой, остальные находились далеко и сливались с созвездиями.

Сам Юпитер вырос до размеров Луны, видимой с Земли. И так как корабль приближался к нему со стороны Солнца, Юпитер всегда находился в полной фазе. Вся его видимая поверхность освещалась Солнцем. Ночной тени нигде не было видно.

Но хотя Юпитер сравнялся по видимому размеру с Луной, её яркости он не достиг. Его затянутая облаками поверхность отражает в восемь раз больше доходящего до неё солнца, чем голые запыленные лунные скалы. Но беда в том, что Юпитер получает только одну двадцать седьмую того количества света, что Луна, на квадратную милю. В результате Юпитер кажется в три раза менее ярким, чем Луна с Земли.

Зато это было гораздо более интересное зрелище, чем Луна. Пояса стали отчетливо видны – коричневатые полосы с расплывчатыми краями на кремово-желтом фоне. Легко было разглядеть, как расплющенный соломенного цвета овал – Большое Красное Пятно – появился на краю, пересек поверхность планеты и исчез на другом краю.

Верзила сказал:

– Эй, Счастливчик, Юпитер кажется совсем не круглым. Это оптический обман?

– Нет, – ответил Дэвид. – Юпитер действительно не круглый. Он приплюснут у полюсов. Ты ведь знаешь, что Земля сплюснута у полюсов?

– Конечно. Но это незаметно.

– Да. Экватор Земли – двадцать пять тысяч миль, он поворачивается за двадцать четыре часа, значит, каждая точка на экваторе проходит за час около тысячи миль. В результате действия центробежной силы Земля на экваторе выпячивается, так что диаметр Земли по экватору на двадцать семь миль больше, чем диаметр от Северного полюса до Южного. Разница в длине диаметров составляет только одну треть процента, так что из космоса Земля кажется идеальным шаром.

– Ага!

– Теперь возьмем Юпитер. Длина экватора у него 276 000 миль, в одиннадцать раз больше окружности Земли, а оборачивается он вокруг оси за десять часов, точнее, на пять минут меньше. Точка на экваторе движется со скоростью почти двадцать восемь тысяч миль в час, в двадцать восемь раз быстрее, чем на Земле. Тут центробежная сила гораздо больше и соответственно на экваторе планета больше выпячивается, тем более что вещество Юпитера легче земной коры. Диаметр Юпитера по экватору почти на шесть тысяч миль больше, чем от полюса к полюсу. Разница в диаметрах составляет пятнадцать процентов, а это легко заметить на глаз.

Верзила посмотрел на сплющенный круг света – Юпитер и сказал: «Пески Марса!»

Солнце оставалось за ними, они приближались к Юпитеру. Пересекли орбиту Каллисто, Юпитера-4, внешнего из крупных спутников Юпитера, но не увидели его. Этот спутник расположен в полутора миллионах миль от Юпитера и размером с Меркурий, но он находился по другую сторону своей орбиты – маленькая горошина, близкая к Юпитеру и скрывающаяся в его тени.

Ганимед, Юпитер-3, прошёл достаточно близко, чтобы казаться диском размером в треть Луны. Часть его скрывалась в ночной тени, видны были три четверти поверхности, светлобелые, бесцветные.

Счастливчик и Верзила обнаружили, что остальные члены экипажа их игнорируют. Командующий никогда с ними не разговаривал, даже не смотрел на них, проходил мимо, глядя в пустоту. Норрич, проходя со своим Мэттом, приветливо кивал, как всегда, когда чувствовал присутствие человека. Но когда Верзила ответил на приветствие, дружелюбное выражение исчезло с лица слепого. Он слегка потянул Мэтта за поводок и пошёл дальше.

Они чувствовали себя лучше всего в своей каюте.

Верзила проворчал:

– Что они о себе думают? Даже этот парень Пеннер становится занятым, когда я оказываюсь рядом.

Старр ответил:

– Прежде всего, Верзила, когда капитан показывает своё нерасположение к кому-то, подчиненные редко бывают к тому человеку дружески настроены. Во-вторых, наши встречи с некоторыми из них не были приятными.

Верзила задумчиво сказал:

– Я встретил сегодня этого подонка Реда Саммерса. Он выходил из машинного помещения, а я ему навстречу.

– Ну и что? Ты ведь не…

– Я ничего не сделал. Просто стоял и ждал, пока он начнет что-нибудь, надеялся, что он что-нибудь начнет. Но он только улыбнулся и прошёл мимо.

Все на борту «Спутника Юпитера» ждали дня, когда Ганимед закроет Юпитер. Это не полное затмение. Ганимед покрывает лишь ничтожную часть Юпитера. Он находился в 600 000 миль и казался вдвое меньше Луны. Юпитер находился вдвое дальше, но был распухшим шаром, в четырнадцать раз больше Ганнмеда, грозным и пугающим.

Ганимед встретился с Юпитером чуть ниже экватора гигантской планеты, два шара, казалось, медленно сплавляются воедино. Врезавшись, Ганимед образовал круг более тусклого цвета, потому что у Ганимеда атмосфера гораздо более разрежена и соответственно отражает меньше солнечного света. Но даже если бы не это, Ганимед всё равно выделялся бы, разрезая пояса Юпитера.

Когда Ганимед полностью показался на фоне Юпитера, за ним стал виден чёрный полумесяц. Люди шёпотом объясняли друг другу, что это на Юпитер падает тень Ганимеда.

Тень двигалась вместе с Ганимедом, но медленно опережала его. Чёрная полоска становилась всё тоньше и тоньше, пока в центре Юпитера, когда сам Юпитер, Ганимед и «Спутник Юпитера» образовали с Солнцем прямую линию, тень совершенно не исчезла, закрытая отбрасывавшим её спутником.

Ганимед продолжал двигаться, и тень снова появилась, на этот раз перед ним, вначале как нить, потом полумесяц, а потом она покинула поверхность Юпитера.

Всё затмение продолжалось три часа.

«Спутник Юпитера» пересек орбиту Ганимеда, когда тот находился по другую сторону своей семидесятидневной орбиты вокруг Юпитера.

Это событие отметили специальным праздником. Люди на обычных кораблях (не часто, конечно) добирались до Ганимеда, но никто, ни один человек не оказывался к Юпитеру ближе. Теперь это сделал «Спутник Юпитера».

Корабль прошёл в ста тысячах миль от Европы, Юпитера-2.

Это самый маленький из крупных спутников Юпитера, всего 19 сотен миль в диаметре. Он меньше Луны, но близость делала его вдвое больше видимой с Земли Луны. Можно было разглядеть горные вершины и хребты. Корабельные телескопы показали, что это именно так. Горы напоминали горы Меркурия, не было и следа лунных кратеров. Виднелись яркие полосы, похожие на ледяные поля.

Корабль продолжал спускаться и оставил Европу за собой.

Ио – самый внутренний из крупных спутников Юпитера, размером он почти с земную Луну. И расстояние от Юпитера у него 285 000 миль, то есть чуть больше, чем от Луны до Земли.

На этом сходство, однако, кончается. Относительно слабое земное поле тяготения оборачивает Луну за четыре недели. Ио, захваченная тяготением Юпитера, по своей чуть большей орбите пролетает за сорок два часа. Луна вокруг Земли движется со скоростью чуть больше тысячи миль в час, а Ио движется вокруг Юпитера со скоростью в двадцать две тысячи миль в час, и посадка на Ио гораздо труднее.

Корабль, однако, совершил манёвр идеально. Он обогнал Ио и в нужный момент отключил аграв.

Мгновенно вернулся гул гиператомных двигателей, заполнив корабль шумом после недель тишины.

«Спутник Юпитера» повернул, подчиняясь полю тяготения Ио. Он находился на орбите на расстоянии в десять тысяч миль от спутника, и Ио заполнила небо.

Они перешли от дневной на ночную сторону, спускаясь всё ниже. Крылья аграв-корабля втянулись, чтобы их не оторвала разреженная атмосфера.

Послышался тонкий свист от трения корабля о верхние слои атмосферы.

Скорость падала, высота тоже. Боковые двигатели корабля развернулись и направились назад, ожили гиператомные двигатели, смягчая падение. И вот с лёгким толчком корабль застыл на поверхности Ио.

На борту «Спутника Юпитера» началась настоящая истерия. Даже Дэвида и Верзилу хлопали по спинам люди, которые на протяжении всего пути старательно их избегали.

Шестнадцать человек. Первые люди, высадившиеся на Ио.

Поправка, подумал Старр. Пятнадцать человек.

И один робот!

12. НЕБЕСА И СНЕГА ДЕСЯТОГО

Они остановились взглянуть на Юпитер. Он заставил их заедать. Все молчали. Говорить об этом невозможно.

Гигантский шар Юпитера протянулся на восьмую часть видимого неба. В полнолуние он светил бы в две тысячи раз ярче земной Луны, но теперь треть его поверхности покрывала ночная тень.

Яркие зоны и более тёмные пояса, пересекавшие их, казались теперь не только коричневыми. Они теперь находились достаточно близко, чтобы различались отдельные цвета: розовый, зеленый, синий и пурпурный, поразительно яркий. Края поясов оставались неровными и на глазах меняли форму, будто в атмосфере бушевали гигантские бурные ветры; впрочем, так оно, вероятно, и было. Чистая редкая атмосфера Ио не закрывала ни малейшей подробности разноцветной меняющейся поверхности.

Показалось грандиозное Большое Красное Пятно. Оно производило впечатление газовой воронки, неторопливо вращавшейся.

Люди смотрели долго, но Юпитер не менял положения. Звёзды двигались мимо него, а он оставался на месте, низко висел в западной части неба. Он и не мог двигаться: Ио при вращении всегда обращена к Юпитеру одной стороной. Примерно с половины поверхности Ио Юпитер никогда нельзя увидеть, на другой половине он никогда не заходит. А в пограничном районе, занимающем примерно пятую часть поверхности спутника, Юпитер всегда на горизонте, часть его видна, часть скрыта.

– Какое место для телескопа! – произнес Верзила на волне, отведенной для Старра перед посадкой.

Дэвид ответил:

– Скоро тут будет и телескоп, и многое другое.

Верзила коснулся лицевой пластины Счастливчика, чтобы привлечь внимание, и быстро указал:

– Посмотри на Норрича. Бедняга, он не может это увидеть!

Старр сказал:

– Я его заметил. С ним Мэтт.

– Да. Пески Марса, на многое идут ради Норрича! Особый костюм для собаки. Я смотрел, как его надевали на Мэтта, когда ты наблюдал за посадкой. Пришлось проверять, слышит ли он приказы в костюме и будет ли повиноваться им, когда Норрич тоже наденет костюм. Очевидно, всё в порядке.

Счастливчик кивнул. Повинуясь порыву, он зашагал к Норричу. Сила тяжести Ио чуть выше лунной, и они с Верзилой легко к ней приспособились.

Двигался Старр длинными пологими прыжками.

– Норрич, – сказал он, переходя на волну инженера.

Конечно, невозможно определить направление, откуда приходит звук радио, поэтому слепые глаза Норрича смотрели беспомощно.

– Кто это?

– Старр. – Он смотрел на лицо Норрича и видел на нём радостное выражение. – Вы счастливы, что находитесь здесь?

– Счастлив? Можно сказать и так. Красив ли Юпитер?

– Очень. Хотите, я опишу его вам?

– Нет. Не нужно. Я смотрел в телескоп, когда… когда у меня были глаза, и в памяти всё ещё его вижу. Просто… Не знаю, поймете ли вы. Очень мало кто из людей первый стоял на новом мире. Вы понимаете, какие мы теперь особые?

Он протянул руку, чтобы погладить по голове Мэтта, но рука его коснулась только металла шлема. Через изогнутую лицевую пластину Дэвид видел свесившийся язык и беспокойные глаза собаки; она явно встревожилась из-за того, что знакомый голос хозяина не сопровождается присутствием его тела.

Норрич негромко сказал:

– Бедный Мэтт! Низкая сила тяжести смущает его. Не буду его долго держать здесь.

И снова заговорил со страстью:

– Подумайте о триллионах людей в Галактике. Подумайте, сколь немногие из них имели счастье первыми ступить на новый мир. Вы сможете почти всех их назвать по именам. Яновский и Стерлинг – первые люди на Луне, Чинг – первый человек на Марсе, Лабелл и Смит – на Венере. Сосчитайте. Даже если учесть астероиды и планеты других систем. Сосчитайте и увидите, как их мало. И мы теперь среди этих немногих. И я среди них.

Он развел руки, будто готов был обнять весь спутник.

– Я обязан этим Саммерсу. За то, что он разработал новую технику изготовления свинцовых контактов – всего лишь изогнутый ротор, но это сберегает ежегодно два миллиона долларов. а ведь он даже не механик по образованию, – ему в качестве награды предложили участие в первом полёте. Знаете, что он ответил? Что я больше этого заслуживаю. Конечно, сказали ему но ведь он слепой. Тогда он напомнил им, почему я ослеп, и сказал, что без меня не полетит. И взяли нас обоих. Я знаю, вам не очень нравится Саммерс, но когда я о нём думаю, то всегда вспоминаю это.

В шлемах прозвучал голос командующего:

– За работу, парни. Юпитер никуда не денется. Посмотрим на него позже.

Много часов разгружали корабль, размещали оборудование, устанавливали палатки. Временные герметически изолированные палатки наполнили воздухом, теперь стало возможно долго находиться за пределами корабля.

Но удержать людей от взглядов на небо было невозможно. В это время видны были все три крупных спутника Юпитера.

Ближе всех Европа, казавшаяся чуть меньше земной Луны. Это был полумесяц вблизи восточного горизонта. Ганимед, казавшийся меньше, находился в зените и был полным. Каллисто, вчетверо меньше Луны, висела вблизи Юпитера и, как и Юпитер, видна была на две трети. Все три спутника вместе давали примерно четверть света, который Земля получает в полнолуние, и были совершенно неприметны в присутствии Юпитера.

Верзила возбуждённо сказал об этом.

Счастливчик посмотрел на своего маленького марсианского друга. Перед этим он задумчиво рассматривал восточный горизонт.

– Ты считаешь, ничто не может побить Юпитер?

– Не здесь, – упрямо ответил Верзила.

– Продолжай смотреть.

В разреженной атмосфере Ио нет никаких сумерек, следовательно, не было и предупреждения. На замерзших вершинах невысоких холмов сверкнула алмазно-яркая искра, и семь секунд спустя над горизонтом появилось Солнце.

Маленькая горошина, небольшой ослепительно белый кружок, и несмотря на гигантский размер Юпитера, Солнце светило гораздо-гораздо ярче.

Телескоп установили вовремя, чтобы взглянуть на уходящую за Юпитер Каллисто. Один за другим то же проделают все три спутника. Ио, хотя она постоянно повернута одной стороной к Юпитеру, обращается за сорок два часа. Это означает, что Солнце и все звёзды кажутся обходящими небо Ио за те же сорок два часа.

Ио движется быстрее всех остальных спутников и постоянно обгоняет их в гонке вокруг Юпитера. Быстрее всего она обгоняет самый далекий и медленный спутник – Каллисто; поэтому Каллисто обходит небо Ио за два дня. Ганимед – за четыре, Европа – за семь. Каждый спутник движется с востока на запад, и все по очереди удаляются за Юпитер.

Первым предстояло наблюдать затмение Каллисто. Людей охватило крайнее возбуждение. Даже Мэтт, казалось, заразился им. Он всё больше привыкал к низкой силе тяжести, и Норрич иногда отпускал его на свободу. Пес гротескно кувыркался и тщетно пытался с помощью носа обследовать многочисленные незнакомые предметы. Когда Каллисто достигла Юпитера и медленно зашла за него, все притихли, и Мэтт тоже; он сел на задние лапы и, высунув язык, смотрел на небо.

Но на самом деле все ждали Солнца. Оно движется по небу быстрее всех спутников. Оно догнало Европу (чей полумесяц постепенно утончался, превращаясь в нить) и прошло за ней, оставаясь в затмении чуть меньше тридцати секунд. Потом оно появилось, и Европа снова стала полумесяцем, но его рога теперь были обращены в противоположную сторону.

Ганимед зашёл за Юпитер, прежде чем Солнце догнало его, а Каллисто находилась ниже горизонта.

Солнце приближалось к Юпитеру.

Все напряженно смотрели на огненную горошину, всё выше поднимавшуюся в небе. При этом Юпитер стал уже, потому что его освещенная поверхность, конечно, всегда обращена к Солнцу. Юпитер стал «полумесяцем», который становился всё тоньше.

Освещенное Солнцем небо Ио стало тёмно-пурпурным, на нём теперь виднелись только самые яркие звёзды. Горел гигантский полумесяц Юпитера, и к нему безжалостно приближалось Солнце.

Как камень Давида, выпущенный из космической пращи, устремился ко лбу Голиафа.

Освещенная поверхность Юпитера всё уменьшалась, затем превратилась в изогнутую нить. Солнце почти касалось планеты.

Они соприкоснулись, и все закричали. Людям пришлось затемнить свои лицевые пластины, но теперь в этом не было необходимости, потому что свет резко сократился.

Но Солнце полностью не исчезло. Оно зашло за край Юпитера, но продолжало туманно светить сквозь толстую густую водородно-гелиевую атмосферу гигантской планеты.

Юпитер теперь весь потемнел, но зато ожила его атмосфера, изгибая и отражая солнечные лучи. Солнце всё дальше заходило за Юпитер, и светлая полоска атмосферы становилась шире, два светлых рога встретились на противоположной стороне Юпитера. Исчезнувшее тело Юпитера было окружено светлой, с одной стороны выпяченной полосой. В небе повисло, алмазное кольцо, достаточно большое, чтобы вместить две тысячи таких дисков, как видимая с Земли Луна.

Солнце продолжало заходить за Юпитер, и свет тускнел, пока наконец не исчез совсем; небо, за исключением тонкого полумесяца Европы, потемнело и теперь принадлежало только звёздам.

– Так будет пять часов, – сказал Дэвид Верзиле. – А потом всё повторится в обратном порядке, когда Солнце будет выходить с противоположной стороны.

– И так бывает каждые сорок два часа? – с благоговением спросил Верзила.

– Да, – ответил Счастливчик.

На следующий день к ним подошёл Пеннер.

– Здравствуйте. Мы почти закончили. – Он широко развел руки, указывая на долину Ио, заполненную различным оборудованием. – Скоро улетим и большую часть этого оставим.

– Неужели? – удивился Верзила.

– Конечно. На спутнике ничто не может его повредить, стихий здесь нет. Всё покрыто защитной оболочкой от аммиака в атмосфере и сохранится до появления второй экспедиции. – Неожиданно он понизил голос: – Есть ли кто-нибудь ещё на вашей частной волне, джентльмены?

– Как будто нет.

– Не хотите ли пройтись? – Он пошёл по долине к невысоким холмам поблизости, Старр и Верзила за ним.

Пеннер сказал:

– Должен просить у вас прошения за недружеское отношение на корабле.

– Мы не обижаемся, – заверил его Дэвид.

– Понимаете, я хотел сам провести расследование и подумал, что лучше мне не считаться вашим другом. Я был уверен, что, если присмотрюсь внимательно, обязательно кто-то себя выдаст, поведет себя не по-человечески. Понимаете, о чём я? Боюсь, я потерпел неудачу.

Они достигли вершины первого холма, и Пеннер оглянулся. Он с интересом сказал:

– Посмотрите на собаку. Она привыкла к слабому тяготению.

Мэтт многому научился за прошедшие дни. Тело его выгибалось и распрямлялось, когда он передвигался низкими двадцатифутовыми прыжками. Казалось, он прыгает из чистого удовольствия.

Пеннер переключил радио на волну Норрича и позвал:

– Эй, Мэтт, парень, сюда, Мэтт.

И свистнул.

Собака, конечно, услышала и высоко подпрыгнула. Счастливчик тоже переключил волну и услышал возбуждённый лай.

Пеннер помахал руками, и собака побежала к ним, потом остановилась и оглянулась на хозяина. Тот двигался медленнее.

Пошли дальше. Старр сказал:

– Сирианский робот, внешне похожий на человека, очень тонкой работы. Поверхностные наблюдения ничего не дадут.

– Мои наблюдения не были поверхностными, – возразил Пеннер.

В голосе Дэвида звучала горечь:

– Мне начинает казаться, что наблюдения любого человека, кроме опытного роботехника, будут поверхностными.

Они миновали сугроб снегообразного материала, блестевшего в свете Юпитера, и Верзила с удивлением посмотрел на него.

– Тает при взгляде, – сказал он. Взял немного в перчатку, и снег растаял, как масло на печи.

Верзила оглянулся и увидел глубокие следы.

Дэвид сказал:

– Это не снег, а замерзший аммиак. Он тает при температуре на восемьдесят градусов ниже, чем лёд, и на него действует тепло костюмов.

Верзила прыгнул в сугроб, проделывая большие отверстия, и закричал:

– Это забавно!

Старр окликнул:

– Проверь нагреватель, пока играешь в снегу.

– Он включен, – отозвался Верзила и длинными прыжками побежал по склону, а потом прыгнул прямо в сугроб. Он двигался, как ныряльщик в замедленной съёмке, коснулся замерзшего аммиака и исчез на мгновение. Потом вскочил.

– Будто ныряешь в облако, Счастливчик. Ты слышишь меня? Попробуй. Лучше, чем на лыжах по песку Луны.

– Позже, Верзила, – ответил Дэвид. И повернулся к Пеннеру: – Например, пытались ли вы как-то проверить всех людей?

Краем глаза он видел, как Верзила снова прыгнул в сугроб. Когда он спустя несколько секунд не появился, Старр повернулся туда. Ещё мгновение, и он беспокойно позвал:

– Верзила!

Потом ещё громче и беспокойней:

– Верзила!

И побежал.

Послышался слабый прерывающийся голос Верзилы:

– Дыхание… перехватило… ударился о скалу… тут внизу река…

– Держись. Я иду к тебе. – Старр и Пеннер длинными прыжками пожирали пространство.

Счастливчик, конечно, понял, что случилось. Поверхностная температура Ио близка к точке замерзания аммиака. Под аммиачными сугробами существуют целые реки из аммиака, этого дурно пахнущего удушливого газа, которого много в атмосферах внешних планет и их спутников.

Верзила закашлялся.

– Разорвал шланг… подачи воздуха… попал аммиак… задыхаюсь…

Старр добрался до отверстия, оставленного телом Верзилы, и посмотрел вниз. Хорошо видна была аммиачная река, она медленно текла по острым камням. Должно быть, один из этих острых краев и повредил шланг Верзилы.

– Где ты, Верзила?

И хоть Верзила слабо ответил: «Здесь», – его нигде не было видно.