Текст книги "Дикий принц (ЛП)"

Автор книги: Айви Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

15

АФИНА

Все трое поднимают головы, когда я вхожу.

– Афина? – Дин смотрит на меня недоверчиво. – Какого чёрта ты здесь делаешь?

С таким же успехом можно просто встретиться с этим лицом к лицу. Я надеялась, что не увижу их здесь, чтобы единственное, что я могла сделать, чтобы позаботиться о себе, не превратилось для них в ссору или ещё одну возможность наказать меня. Но теперь я здесь, и они тоже, и мне действительно ничего не остаётся, кроме как постоять за себя и объяснить, почему я здесь.

– Зачем кто-то ходит в спортзал? – Я сбрасываю рюкзак и расстёгиваю толстовку, снимаю её и бросаю поверх сумки. – Я здесь, чтобы позаниматься спортом.

– Нет. – Дин качает головой. – Иди займись пилатесом или чем-то ещё дома, Афина. Это наше место.

Я стискиваю зубы, заставляя себя сохранять спокойствие.

– У тебя нет тренажёрного зала. Я могу позаниматься здесь, если захочу.

– Здесь нет учителя йоги, – ухмыляется Кейд. – Так что я не думаю, что ты сможешь здесь чем-то заняться.

Я свирепо смотрю на него.

– До того, как вы трое меня практически похитили, я не занималась йогой.

– И чем же ты занималась? – Дин скрещивает руки на груди.

Я замечаю, что Джексон не присоединяется к разговору. Он просто стоит и наблюдает, как и за многими другими разговорами, которые происходят в последнее время. Я не могу смотреть прямо на него, не уставившись на синяки на его лице, не понимая, откуда они взялись, поэтому вместо этого я отвожу взгляд и смотрю на Дина и Кейда.

– Вероятно, многим, – вызывающе говорю я, скрещивая руки на груди в отражении Дина. – Я поднимала тяжести, занималась боевыми искусствами, ходила на занятия по боксу. Тренировалась на тренажёре для кардио.

– Ага, блядь. – Кейд ухмыляется. – Ни за что на свете не поверю. Ты ни хрена подобного не делала.

– Хочешь, я покажу? – Вызывающе смотрю на него в ответ. – Я ничего не выдумываю.

– Нет, я хочу, чтобы ты убралась нахуй из нашего спортзала, – огрызается он.

– Позвольте ей остаться, – перебивает Джексон, и я поворачиваю голову в его сторону, удивляясь, что он вообще ввязался в спор.

– Что? – Дин поднимает бровь. – Ты хочешь, чтобы она была здесь, отнимала у нас время, нарушала нашу атмосферу?

Джексон пожимает плечами.

– Я не вижу в этом ничего плохого, правда. Она просто потерпит неудачу. И на это будет забавно посмотреть, верно? Она не собирается поднимать больше, чем сколько? В лучшем случае, десятифунтовые гири?

Кейд ухмыляется.

– Тогда ладно. Давай посмотрим, что у тебя есть, маленькая Сейнт. Детские утяжелители там, на конце.

Это заставляет меня пожалеть, что я позволяла себе расслабляться, потому что когда-то давно я, вероятно, действительно впечатлила бы их тем, что умею делать. Но я не настолько не в форме, чтобы не поднимать приличный вес.

Я более чем раздосадована, тем, что меня, по сути, заставляют проходить прослушивание, чтобы получить место в тренажёрном зале, когда всё, чего я действительно хотела, – это прийти, позаниматься и прочистить мозги. Но если это то, что я должна сделать, то так тому и быть.

– Она просто собирается сесть на штангу, – бормочет Дин себе под нос, когда я направляюсь к тренажёрам. Я не обращаю на него внимания, укладываю тарелки на штангу для жима лёжа, располагаю руки и делаю глубокий вдох.

Честно говоря, мне всё равно, впечатлятся ли они тем, сколько я могу поднять. Я просто не хочу, чтобы они меня выгнали. Впервые с тех пор, как я проснулась в своей постели в доме Блэкмур, я чувствую, что, возможно, у меня есть способ вернуть себе свободу воли. Поэтому вместо того, чтобы выпендриваться перед ними, я просто сосредотачиваюсь на своей тренировке, как если бы я была одна. Я делаю несколько повторений для жима лёжа, перехожу к тренажёру для приседаний и жима ногами, а затем перехожу к упражнениям со свободными весами, делая несколько махов и сгибаний. Когда я чувствую, что мои мышцы горят, я переключаюсь на мешки, ускоряя сердцебиение и нанося серию ударов руками и ногами, напрягая память в поисках подходящих комбинаций.

Когда я делаю шаг назад и смотрю на них троих, это, пожалуй, самое приятное, что случилось со мной с тех пор, как я попала сюда, – видеть удивление на лицах всех троих. Может быть, даже лучше, чем оргазм, если быть честной.

– Кто из вас выйдет со мной на ринг? – Я бросаю вызов, уперев руки в бока и смахивая прядь волос с лица

– О, нет. Нет. – Говорит Кейд, качая головой. – Ты не будешь драться.

– Чёрта с два, это не так. – Я свирепо смотрю на него. – Это одна из причин, по которой я пришла сюда. Я хочу быть в состоянии защитить себя. И раньше я так и делала. Как я уже сказала, я занималась боевыми искусствами и боксом. Не то чтобы я была новичком в этом деле. – Я скрещиваю руки на груди, полностью готовая к тому, что это будет холм, на которой я умру. – Кроме того, в контракте нет ничего, что запрещало бы мне тренироваться или драться.

– Этого нет в контракте, – соглашается Кейд. – Но я вношу поправку. Я не думаю, что тебе следует делать что-либо, что может привести к удару или травме. У тебя симпатичное личико, и я хочу, чтобы так оно и оставалось. И в остальном ты тоже не так уж плоха, – добавляет он с ухмылкой. – Так что, я не думаю, что у тебя есть какие-то причины подвергать себя опасности. Верно, ребята? – Он смотрит на двух других, ожидая, что они его поддержат.

– Согласен, – говорит Дин, пристально глядя на меня. – Абсолютно нет причины.

Они оба смотрят на Джексона, который, что характерно, пожимает плечами.

– Я думаю, это здорово, что она хочет драться, на самом деле. – Он бросает взгляд на меня. – Я думаю, мы должны позволить ей потренироваться. Чёрт возьми, пусть тренируется, если хочет. Чему, чёрт возьми, это может навредить?

– Ей, – недоверчиво говорит Дин. – Это может причинить ей боль. Ты что, совсем спятил? Посмотри на себя!

– Я чертовски хороший боец, – небрежно говорит Джексон. – Так что я буду тренироваться с ней. Я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось, чтобы она не пострадала или, по крайней мере, не получила серьёзных повреждений. – Он улыбается мне. – Нет ничего плохого в девушке, которая знает, как нанести пару ударов.

– Если только эти удары не направлены на нас, – бормочет Кейд.

Конечно. Не имеет значения, насколько я хороша, у меня нет ни единого шанса победить Кейда в бою. Он, наверное, весит вдвое больше меня, я в лучшем случае легковес, но я ценю комплимент.

– Да или нет, – говорит Джексон, потянувшись к подолу своей футболки и снимая её. – Но я выйду с тобой на ринг, Афина.

Я смотрю на него, но не из-за его обнажённой груди, хотя это впечатляет. Он худощавый, но в то же время очень подтянутый, на груди и животе сплошные мышцы, а не жир, руки крепкие и жилистые. Он выглядит опасным, с зачёсанными назад волосами и двумя пирсингами в нижней губе, его тёмные глаза устремлены на меня, когда он кивает головой в сторону ринга. – Сначала дамы.

Я смотрю на его синяк на боку, который расползается по нижним рёбрам, весь черно-фиолетовый. В остальном он весь в ссадинах, но это конкретное место выглядит ужасно.

– Ты уверен, что тебе стоит делать это сегодня, после... – Я беспомощно указываю в его сторону, не зная, что сказать, что он сделал на самом деле. – Ты выглядишь так, будто тебе нужно сходить к врачу, а не тренироваться со мной.

– Я в порядке, – резко отвечает Джексон. – И не будь со мной так снисходительна, Афина, я буду знать. И я не собираюсь уступать.

– Хорошо. – Я делаю глубокий вдох. Я не хочу причинять ему ещё больше боли, но, если он и дальше будет продолжать вести себя глупо, я не смогу его остановить. – У нас будут зрители?

– Черт возьми, нет. – Дин закатывает глаза. – У меня есть дела поважнее, чем смотреть, как Джексон наносит удары, а ты пытаешься от них увернуться. Увидимся дома, ребята.

Кейд колеблется, его глаза устремлены на Джексона с какой-то жгучей ревностью, как будто он жалеет, что не вызвался добровольцем.

– Я тоже ухожу, – наконец говорит он. – Не причиняй себе вреда, Афина. Я накажу вас обоих, ублюдки, если что-нибудь случится с её лицом.

Я смеюсь.

– Это моё лицо, Кейд. Я решаю, что с ним делать.

Его взгляд темнеет.

– Чёрта с два.

Я не думала о том, каково это остаться наедине с Джексоном на ринге. В зале становится пугающе тихо, когда он бинтует руки, протягивая мне рулон бинтов.

– Есть перчатки, – добавляет он. – Тебе, наверное, стоит тренироваться не только с бинтами.

– Ты дерёшься в перчатках? – Я киваю на костяшки его пальцев, когда он начинает наматывать боксёрские повязки на руки. – Мне так не кажется.

– Не имеет значения, что я делаю. Используй перчатки, Афина. – Голос Джексона твёрд. – По крайней мере, пока ты не попрактикуешься.

Это справедливо. Как бы сильно я ни хотела быть жёсткой, я также не хочу сильно спорить с тем, что он не хочет тренироваться со мной. Тренировка на мешке – это одно, но есть большая разница между этим и спаррингом с реальным человеком. Так что я иду за перчатками.

– Ты подрался? – Спрашиваю я, надевая их на руку. – Или ты пошёл и специально подрался? Есть разница.

– Я знаю разницу, – коротко говорит Джексон. – А почему я должен тебе это говорить? – Он хватает пару перчаток и садится в центре, наблюдая за мной. – Это не твоё дело.

Я пожимаю плечами.

– Я не знаю. Просто веду светскую беседу, я полагаю.

– Ты же знаешь, я не люблю светские беседы.

– Отлично. Не говори мне. – Я следую за ним к центру ринга, принимая боксёрскую стойку. – Ты прав, это не имеет значения.

– Я подрался, – наконец уступает Джексон. – Специально. – Он поднимает перчатки. – Давай, начинай тренироваться. Ты знаешь, что ты должна делать.

Я делаю это и почти сразу же чувствую, что возвращаюсь к привычке, что старая мышечная память берёт верх. Я даже не могу сосчитать, сколько часов я проводила за тренировками с моим тренером, старым седым боксёром, который был одним из охранников у «Сынов дьявола» и другом моего отца.

Больше он ему не друг. Ни один мужчина не поддержал моего отца после того, что он сделал. Это сделала только моя мама, и мы с ней всё равно что в бегах от своих бывших «братьев».

Приятно размять эти мышцы, снова войти в ритм, все мои мысли сосредоточены на центрах этих перчаток, на том, чтобы предугадать, какой удар Джексон нанесёт следующим: левой, правой, левой, апперкот, выпад, снова левой, теперь перчатка движется вниз, затем снова вверх, и я чувствую, как моё тело кружится в этом старом знакомом танце, как мои мышцы с радостью откликаются на команды, которые отдаёт им мой мозг.

Это даёт мне ощущение, что, возможно, я смогу постоять за себя, если что-то случится, что, если на меня нападут, я не буду просто сбита с толку. По крайней мере, я смогу дать отпор.

– Готова к настоящему спаррингу? – Спрашивает Джексон, снимая перчатки, когда я, наконец, начинаю задыхаться, а мои руки ноют от постоянных тычков, апперкотов и выпадов.

– Конечно, – отвечаю я ему, хотя в глубине души мне хотелось бы присесть, хотя бы на секунду. Вместо этого я довольствуюсь глотком воды, не желая показывать ему свою слабость. Если он может провести спарринг с разбитыми костяшками пальцев и ушибленным ребром или с чем-то похуже, и я смогу не отставать, когда устану.

Я возвращаюсь в центр ринга, вытираю пот с лица и одариваю его дерзкой улыбкой, под стать любой из его ухмылок.

– Начинаем, чёрт возьми.

16

ДЖЕКСОН

У меня чертовски большие неприятности. Мне не следовало соглашаться на это добровольно. Не знаю, о чём я думал. Зрелище того, как Афина поднимает тяжести, не говоря уже о том, что тренируется на мешке, было достаточно возбуждающим. Быть с ней на ринге, наблюдать, как она сосредоточенно работает перчатками, как напрягаются мышцы её плеч, рук и пресса, когда она танцует взад-вперёд и наносит практически каждый удар?

Господи, всё, чего я хочу, – это трахнуть её прямо здесь и сейчас.

Я не должен был с ней драться. Ничего хорошего из этого не выйдет. В какой-то момент она завязала свою майку узлом прямо под грудью, так что я могу видеть бледную поверхность её пресса, как и пот, блестящий на её коже и стекающий на пояс её штанов для йоги. Её задница в них выглядит так чертовски привлекательно, когда она подходит, чтобы взять свою бутылку с водой, и мне хочется сказать ей, чтобы она взялась за верёвки, наклонилась, а я тем временем сдёрну их и погружусь в неё по самую рукоятку.

Я мог бы сказать ей сделать это. И я уверен, что она бы так и сделала.

Я выкидываю эту мысль из головы. Я здесь не для того, чтобы трахать её. Я здесь для того, чтобы научить её драться, чтобы другие парни заткнулись. Нет абсолютно никаких причин не пускать Афину в спортзал, кроме как просто перечить ей, что, как я знаю, ребята и делают.

– Какими боевыми искусствами ты занималась? – Спрашиваю я, наблюдая, как она снова подходит ко мне в центре ринга. Этот дерзкий блеск в её глазах, усмешка, когда она говорит: «Давай, черт возьми, начнём», – всё это сводит меня с ума. Афина – это всё, что я мог бы пожелать в девушке, за исключением того, что обладать ею, значит обладать и городом тоже.

– Крав, немного муай-тай, немного БЖЖ. – На последних словах она улыбается, и я знаю, что она ждёт от меня какой-нибудь остроты по поводу БЖЖ, но это ещё не всё, так что я оставляю эту тему. Я не собираюсь ввязываться во что-то настолько лёгкое.

– Хорошо. Мы разучим несколько приёмов Крава. – Я сожалею об этом, как только это слетает с моих губ. В Краве много борьбы. В любом виде боя всегда присутствует элемент полного контакта, и я быстро добавляю: – Мы начнём с ударов. – Это, по крайней мере, касания на расстоянии.

Я выбрасываю руку, и Афина блокирует её без каких-либо проблем. То же самое слева, то же самое, когда я наношу удар левой ногой по её ноге. Мы занимаемся этим некоторое время, перемешивая, я переключаюсь слева направо и обратно, иногда дважды в одном направлении, и Афина каждый раз это улавливает. Она блокирует плавно и легко, и я могу сказать, что она не лгала, когда говорила, что раньше тренировалась в этом и у неё хорошо получалось.

Она могла бы стать отличным бойцом, и это интригует меня не только в сексуальном плане. Это заставляет меня задуматься, какой бы она была в реальном бою, в паре с какой-нибудь другой задиристой девчонкой, чьё имя значилось бы на карточке для участия в подпольных боях. От одной этой мысли у меня по спине пробегает дрожь возбуждения.

– Ты готова к большему? – Спрашиваю я её, и она с энтузиазмом кивает.

– Конечно. Давай. – Она одаривает меня ещё одной из своих улыбок, поднимает кулаки, и я вижу, что ей весело. Такой расслабленной я Афину никогда не видел, и такой счастливой, за исключением, может быть, тех случаев, когда я отвозил её на занятия на своём мотоцикле или когда мы вместе отправлялись в долгую поездку. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз подвозил её, и я с острой болью понимаю, что скучаю по этому.

Хорошо, что я держался на расстоянии, напоминаю я себе. Так будет лучше и для неё, и для меня, и для всех остальных.

Я мгновенно подхожу к ней, обвиваю рукой её шею и разворачиваю к себе, прежде чем она успевает среагировать, так что Афина оказывается спиной ко мне, а я притягиваю её к себе, хватаю за руку и выворачиваю её за спину.

Блядь. Так близко от меня она кажется слишком приятной. Мягкая и тёплая, её упругая попка прижимается к моему паху, и я чувствую запах её шампуня, аромат тёплой мыльной кожи, смешанный с солью её пота. Её тело такое же податливое, как моё твёрдое, даже когда она напряжена и изгибается вот так. На краткий, безумный миг всё, чего я хочу, – это схватить её за бёдра и вжаться в неё, повалить на пол и делать с ней все, что захочу.

Но тут Афина изворачивается, уворачиваясь от моей руки и разрывая хватку. В мгновение ока она хватает меня за запястье, заламывает руку за спину и пытается обхватить мои ноги. Я обхожу её, и вот мы уже в деле, исполняем слишком знакомый танец схватки, уворачиваясь и перехватывая, крутясь и пинаясь. На мгновение я перехватываю Афину за голову, но она извивается, скользкая, как угорь. Я думаю, что она никак не сможет победить меня – тренированная или нет, у неё нет практики, но она также достаточно отвлекает, чтобы использовать это в своих интересах. Она кружит вокруг меня, и когда я пытаюсь схватить и закружить её снова, ей вместо этого удаётся проскользнуть мимо меня, и на этот раз, когда она замахивается на мои ноги, она застаёт меня врасплох.

Удар о маты с треснувшим ребром причиняет чертовски сильную боль. В обычной ситуации из меня вышибло бы весь воздух. И всё же, пронзающей меня боли достаточно, чтобы на секунду перехватило дыхание, а потом и ещё немного. Прежде чем я успеваю опомниться, Афина внезапно оказывается надо мной, прижимает меня к мату, оседлав мои бедра, хватает за запястья и прижимает их к мату над моей головой.

От этого у меня перехватывает дыхание совсем по другой причине.

– Я выиграла? – Спрашивает она с ухмылкой, сжимая меня бёдрами, но я замечаю, что она старается не давить на меня.

– Пока нет. Ты же знаешь, я смогу выпутаться из этого. Я смотрю на неё снизу вверх, и меня снова поражает, насколько она красива. Пряди её волос распущены, они падают на потное лицо, и несмотря на то, что она раскраснелась, я думаю, что она самая великолепная девушка, которую я когда-либо видел.

Может быть, даже особенная.

– Давай, попробуй, – легко говорит Афина, и, клянусь грёбаным богом, она покачивает бёдрами на мне, насаживаясь на мой наполовину твёрдый член, как будто нарочно дразнит меня.

Что-то вспыхивает у меня в мозгу, может быть, короткое замыкание, потому что мне чертовски трудно вспомнить, почему я не должен этого делать. Её бедра снова покачиваются, её руки сжимают мои запястья, когда она прижимает их к полу, а я никогда не был в рабстве. На какую-то жаркую секунду мне показалось, что я мог бы позволить Афине прижать меня к себе в любое время или даже связать, если бы это означало, что она продолжала бы также раскачиваться на моём члене.

– По-моему, тебе это слишком нравится, – говорит Афина с ухмылкой, и теперь я знаю, что она делает это намеренно. Теперь я твёрд, как скала, мой толстый член заполняет мои тренировочные шорты и прижимается к теплу между её бёдер, тонкий материал её штанов для йоги не мешает мне чувствовать жар её киски напротив моего члена.

– Может быть. – Я смотрю на неё с вызовом в глазах. – Ты собираешься что-то с этим делать?

Афина не отводит от меня взгляда.

– А ты?

– Можешь не сомневаться, что да.

Мне не требуется много усилий, чтобы перевернуть её. В этот момент она отвлекается, и я легко приподнимаюсь, несмотря на её хватку на моих запястьях, мой пресс напрягается, когда я переношу вес своего тела в сторону и переворачиваю её на спину. Через полсекунды я склоняюсь над ней, становясь на колени между её ног. Затем я высвобождаю свои запястья, мои руки внезапно обхватывают её голову, и я смотрю на её широко раскрытые глаза и приоткрытый, тяжело дышащий рот.

– Я мог бы трахнуть тебя прямо сейчас, – бормочу я, и мой голос превращается в низкое рычание. Мои бёдра подаются вперёд, проталкивая мой твёрдый член между её ног, и я чувствую, как она задыхается. Я слегка опускаюсь, ровно настолько, чтобы она почувствовала мою твёрдость у своего клитора, как хорошо было бы, если бы мы были обнажены, кожа к коже. – Я мог бы стянуть эти штаны для йоги и войти прямо в тебя. Как бы тебе это понравилось, Афина? Ты бы попыталась остановить меня? Я гарантирую, что это единственный бой, который ты бы не выиграла.

Это всё бахвальство, и у меня такое чувство, что она это знает, я бы никогда не стал принуждать её так, как это делают другие, и, думаю, Афина это понимает. Она смотрит на меня снизу вверх, вздёргивая изящный подбородок.

– Что, теперь, когда я уже не девственница, ты бы предпочёл заполучить меня? – Саркастически спрашивает она. – Если ты не собирался трахнуть меня той ночью, когда я просила, Джексон, я не думаю, что ты сделаешь это сейчас.

– Возможно, я потерял самоконтроль. – Это опасно близко к истине. Она выглядит чертовски привлекательно, её полные груди прижимаются к обтягивающей майке, губы приоткрыты, глаза широко раскрыты, грудь вздымается, когда она пытается отдышаться. – Может быть, я так отчаялся, что мне уже всё равно.

– Не думаю, что это правда, – шепчет Афина. – Почему сейчас? Почему не тогда, когда я просила? Почему не тогда, когда Дин и Кейд распластали меня на столе? Ты даже не подрочил, наблюдая, как они меня используют. Что происходит, Джексон? У тебя есть кто-то ещё?

Я смеюсь над этим, и резкий лай пугает её, когда я вспоминаю Пикси, её рот, обхватывающий мой член, её язык, играющий с моим пирсингом, то, как она целовала меня за кольцо. Я буквально вытащил свой член изо рта другой девушки, потому что мне невыносима мысль о том, чтобы ублажать себя с кем-то, кто не Афина, но я не могу сказать ей об этом. Я не могу дать ей понять, что не могу перестать думать о ней, что я одновременно сожалею о каждой секунде, проведённой ею в чьих-то объятиях, кроме моих, и понимаю, что сразу же поступил правильно. Это слишком большая власть, чтобы давать ей власть надо мной, но я начинаю задаваться вопросом, а может, она просто знает, в любом случае.

– Так ты позволишь мне трахнуть тебя? – Шепчу я, снова прижимаясь к ней бёдрами. – Ты позволишь мне отведать то, что получил Дин? Попросишь меня об этом? Будешь умолять меня об этом?

– Не думаю, что мне пришлось бы умолять, – шепчет Афина, и что-то в этих словах, в том, как она их произносит с придыханием, в том, как слегка выгибается её тело, сводит меня с ума.

Я не буду её трахать. Я не могу. Но я могу попробовать. Что-нибудь, что поможет мне. Я не могу уйти отсюда ни с чем. Это разорвёт меня на части.

Она целует меня в ответ, когда я завладеваю её ртом. Мои губы приникают к её губам, горячие и голодные, и на вкус она как соль и мёд. Я просовываю свой язык ей в рот, облизываю её губы, моё тело прижимается к ней, когда я целую её так, словно, возможно, никогда больше не поцелую её и, возможно, я этого не сделаю. Я не могу знать, учитывая, как обстоят дела сейчас. Возможно, мне больше никогда не доведётся поцеловать её, и я хочу запомнить каждый поцелуй, который получу.

Она так чертовски хороша на вкус, так чертовски приятна на ощупь, так чертовски приятно звучит, когда она издаёт этот тихий стон с придыханием, который говорит мне, что она этого хочет. В сто раз лучше, когда она этого хочет, в тысячу, когда я знаю, что ни к чему её не принуждаю. Её глаза, великолепные тёмно-синие, которые напоминают мне о воде на скалистых берегах, распахиваются всего на секунду. К моему величайшему изумлению, я чувствую, как она обхватывает ногами мои бёдра, руками мою шею и отвечает на страстный поцелуй.

Я не знаю, что, чёрт возьми, с ней не так. Она должна ненавидеть меня, она должна ненавидеть всех нас, и всё же она обвивается вокруг меня, как виноградная лоза, её язык переплетается с моим, её сладкий вкус и запах обволакивают меня, жар её тела, обжигает мой член… и это всё, что я могу сделать, чтобы остановить себя от того, чтобы трахнуть её, от того, чтобы сделать то, чего я поклялся не делать. Но этого почти достаточно, чтобы просто поцеловать её. На ощупь она такая мягкая, такая приятная, и я стону, когда вжимаюсь в неё, прижимаясь к ней на коврике, как будто мы пара грёбаных старшеклассников, а не взрослые, которые могут делать всё, что захотят.

За исключением того, что ты никогда не мог делать то, что, чёрт возьми, хотел. В этом-то и проблема, вся эта чёртова проблема. Если бы я мог делать всё, что захочу, мы с Афиной сейчас были бы на полпути к Калифорнии на моём мотоцикле.

– Я хочу тебя, – шепчет она. – Я всё ещё хочу тебя, Джексон. Ты единственный, кого я действительно хочу. Имеет ли это значение сейчас, после Дина? Мы могли бы просто заняться сексом. Это не обязательно должно что-то значить...

Этого достаточно, чтобы разрушить чары и почти свести меня с ума от желания, и всё это одновременно.

– Так и есть, – говорю я ей, отстраняясь и садясь на корточки. – Не имеет значения, была ли ты с Дином. В доме идёт спор о том, законно ли это, и ты это знаешь. Ты пыталась выбрать меня. Если мы займёмся сексом, это будет более законно, чем всё, что ты делала с Дином. А что касается твоего желания... – Я качаю головой. – Не имеет значения, чего мы хотим, Афина. Я думал, ты уже должна была это понять.

Она тянется ко мне, слегка приподнимаясь, и обхватывает ладонью мой член, её рука скользит по моим шортам.

– Мы могли бы заняться чем-нибудь другим, кроме секса. – Её щёки пылают, грудь вздымается. – Это считается?

Я стискиваю зубы, сдерживая стон, когда её ладонь гладит головку моего члена. Боже, я чертовски хочу её.

– Я не уверен, что смогу остановиться, Афина, – говорю я ей категорично, и это правда. – Мне не следовало даже делать этого с тобой. Мне не следовало оставаться, чтобы тренировать тебя. Я...

– Все так плохо, да? – Афина пристально смотрит на меня. – Знаешь, ты единственный, кого я просила об этом. Единственный, кого я просто хочу, без каких-либо оговорок или смешанных чувств.

– Потому что ты проецируешь на меня дерьмо, которым я не являюсь. – Я с некоторым трудом встаю, протягивая ей руку, чтобы помочь подняться, но она игнорирует это и просто поднимается на ноги самостоятельно. – Я не твоё безопасное место, Афина. Я не твой герой, не спаситель и не защитник. Только потому, что я езжу на мотоцикле и выгляжу в твоём вкусе, это не значит, что ты должна возлагать на меня какие-то надежды.

Она сердито смотрит на меня.

– Может, это просто потому, что я, блядь, считаю тебя сексуальным. Ты когда-нибудь задумывался об этом? Или у тебя всегда должно быть что-то важное? Какая-то проекция?

Я скептически смотрю на неё.

– Ты не похожа на человека, который выбирает парня для того, чтобы отдать ему свою девственность, основываясь на чем-то таком поверхностном, как сексуальность.

Афина пожимает плечами.

– Ты не настолько хорошо меня знаешь.

– Конечно, знаю. – Я делаю шаг вперёд, не в силах сопротивляться желанию снова вдохнуть её аромат, почувствовать её ближе к себе, даже если я не прикасаюсь к ней. – Я знаю, ты любишь добавлять в кофе овсяное молоко, а не сливки, хотя и жалеешь, что не можешь пить его черным. Я знаю, ты ненавидишь обувь с открытым носком. Я знаю, что без плотной подводки ты чувствуешь себя обнажённой, и с сегодняшнего дня я знаю, что ты можешь уложить взрослого мужчину одним точным ударом. Возможно, есть и ещё кое-что, если подумать.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, и я провожу пальцем по её подбородку. Мне нравится, как она вздрагивает, когда я прикасаюсь к ней, нравится и в то же время ненавистно, потому что я хочу её так сильно, что это причиняет боль.

Я чуть не сказал ей, что прошлой ночью был близок к тому, чтобы уехать из города, что единственная причина, по которой я этого не сделал, заключалась в том, что я не мог оставить её здесь, что я чувствую, что должен присматривать за ней. Но я не могу сказать этого также, как не могу сказать ей, что прошлой ночью помешал девушке отсосать мне. Кроме того, что-то подсказывает мне, что она была бы не в восторге от того, что за ней присматривают, даже если бы она в этом нуждалась.

– Джексон... – Афина начинает что-то говорить, но затем качает головой. – Не бери в голову.

– Что? – Я всё ещё прикасаюсь к ней, касаюсь пальцами её подбородка, но она только прикусывает нижнюю губу и снова качает головой.

– Ничего.

Значит, наша маленькая Афина тоже хранит секреты.

– Ладно, – говорю я, пожимая плечами. – Ты хочешь повторить это? Я имею в виду, завтра.

– Спарринг или поцелуи?

И то, и другое, хочу сказать я, но просто ухмыляюсь ей.

– Спарринг, – отвечаю я ей небрежно, как будто для меня это не имеет ни малейшего значения. – Ты ведь хочешь стать лучше, верно?

– Конечно.

– Тогда до завтра. – Я отстраняюсь от неё, быстро выскальзывая из-под канатов вокруг ринга.

Афина не смотрит на меня, когда идёт собирать свои вещи. Я уже видел это у неё раньше, когда она замыкалась в себе после того, как занималась чем-то сексуальным с кем-то из нас, как будто стыдилась своего собственного желания. Это одна из тех вещей, которые бесят меня в двух других, они поощряют это, потому что им нравится её смущение, её стыд. Мне нет. Я не хочу, чтобы она стыдилась того, кто она есть. Я хочу, чтобы она приняла это. Была дикой, красивой, опасной, сексуальной женщиной, в которую она могла бы превратиться.

Я хочу, чтобы она была такой со мной. Но это невозможно.

Сегодня я не в первый раз целовался с девушкой на коврах боксёрского ринга. Однажды я уговорил свою бывшую, Натали, выйти со мной на ринг. Она не была бойцом, она была как раз из тех девушек, которые занимаются пилатесом и йогой, над которыми ранее смеялся Кейд, так что я был с ней помягче. Дело было не в тренировке, а в сексе, в том, чтобы прижать её к себе, дать ей почувствовать, как напрягаются мои мышцы, твёрдые и потные. Мы занимались чем-то большим, чем просто целовались на матах. Мы трахались, я прижимал её к полу, держа её запястья над головой, и входил в неё снова и снова, а её ноги были сомкнуты вокруг меня. Она наслаждалась каждой секундой, тем, как всё было быстро и спонтанно, сексуально, потно и необузданно. Но мы занимались этим только один раз.

Всё началось не с секса с Афиной. Это была настоящая тренировка, настоящий спарринг. Афина – грозный противник, и это было чертовски весело. Но именно из-за этого с ней было так жарко. С Натали это была просто сексуальная игра, и это было совсем по-другому. С Афиной всё было по-другому. Мы бы всё равно спорили, даже когда трахались.

Я знаю, что именно это притягивает её и Кейда друг к другу, или, скорее, притягивает их друг к другу, как два магнита. Они оба борцы и, вероятно, убили бы друг друга, если бы когда-нибудь уступили. Но я знаю, что такое этот огонь в ней – вот почему Кейд так сильно хочет сломить её и почему Афина никогда не будет сломлена по-настоящему.

Афина – это вызов, равный нам по силе. Она не боится нас, на самом деле. И это могло бы иметь большое значение, если бы другие парни перестали видеть в ней домашнюю зверюшку и начали видеть в ней женщину. Но всё это не моё дело. Я слишком увлекаюсь ею, слишком привязан к ней, несмотря на все мои усилия быть другим. Мне было больно прекращать прикасаться к ней сегодня, точно также, как больно вспоминать, как мы обнимались с Натали на полу старого школьного спортзала. Дело не в том, что я хочу заменить Натали Афиной, а в том, что я наконец-то нашёл кого-то, ради кого стоило бы снова открыться такой боли.