Текст книги "Дикий принц (ЛП)"

Автор книги: Айви Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

3

КЕЙД

Когда я просыпаюсь на следующее утро, мне кажется, что я вообще ни хрена не спал. И это дерьмово, потому что у меня сегодня тренировка, и тренер заметит, если я буду не в форме.

Афина сейчас занимает мои мысли даже чаще, чем обычно. Она все портит, не только то, что я удерживаю город ради своей семьи, но и то, что теперь действительно важно для меня. Мне нравится моё место в команде. Моё место непобеждённого чемпиона. Если мы проиграем игру, это звание исчезнет.

Что мне нужно сделать, так это просто смириться с тем, что я проиграл. Смириться с тем, что мой отец будет видеть во мне разочарование до конца моей гребаной жизни, но на самом деле, когда он этого не делал? Я никогда не был бы Даниэлем. Я всегда был лишь слабой попыткой подражать сыну, который должен был все это делать. Смириться с тем, что Дин будет главным, а я буду его помощником. Это не самая плохая работа. Это будет сопряжено с меньшей ответственностью, и, возможно, все эти тренировки и протеиновые коктейли пойдут на пользу не только на поле для регби.

Мне просто нужно забыть, что это означает, что я никогда не смогу трахнуть Афину. Что она всегда будет рядом, на периферии моего внимания, но будет принимать член Дина, пока он от неё не устанет. Может, мне повезёт, и он отдаст её нам, как только закончит, но я в этом сомневаюсь. Ему нравится знать, что её киска предназначена только для него, даже если он этого не хочет.

Жаль, что такую девушку, как она, никто больше не трахнет. Но скоро она ему надоест, потому что она не в его вкусе. Она в моём и Джексона. Пылкая, опасная, с острыми чертами лица и притягательным ртом, дерзкая, с полными губами, так и просящая, чтобы в неё всунули член. Девушки такого типа, которые сражаются с тобой до конца, никогда не дают тебе понять наверняка, победил ли ты.

Дину бы понравилась такая девушка, как Уинтер. Элегантная, хорошо воспитанная, немного распутная в нужное время и стремящаяся понравиться. Черт, может, он уже рассматривает её кандидатуру.

Афина была создана, чтобы быть моей. Но теперь, когда Дин получила приз, эта одержимость ею вполне может разрушить мою жизнь. Мне нужно как-то обуздать это. Что должно быть достаточно просто, учитывая, что она меня терпеть не может. Она будет рада найти повод послать меня на хуй, чтобы я больше не мог прикасаться к ней, дразнить её, заставлять её что-то делать со мной.

Самое трудное, что я могу контролировать, – это свою ярость по поводу всей этой ситуации.

Я всегда знал, что так и будет. Джексон, Дин и я были как братья, лучшие друзья. Они были моими закадычными друзьями, но только одному из нас суждено было в конце концов взять верх. Я просто не знал, что именно киска будет использована для того, чтобы вбить клин, между нами.

Другая половина меня, та, что не столь рассудительна, хочет ударить Дина по лицу за каждый раз, когда он входил в киску Афины. Сломать кость за каждый раз, когда он погружал свой член в то, что должно было принадлежать мне. Я должен был просто трахнуть её в старшей школе. Я должен был перегнуть её через парту в той библиотеке, когда она на меня наблевала, и взять её сзади. Я должен был сорвать эту вишенку и отбросить её в сторону, как байкерскую шлюху, которой она была и остаётся.

Если бы я сделал это, я бы до сих пор не был одержим ею. Она не была бы выбрана в качестве жертвы. Это был бы кто-то другой, кто-то простой, податливый, кто-то, кто умолял бы меня трахнуть её в обмен на то, что я прекращу её мучения. Кто-то, от кого я не получил бы и близко такого удовольствия, но кто был бы сейчас в моей постели и неторопливо сосал бы мой член, чтобы разбудить меня, а не в постели Дина, пока я с пеной у рта обдумываю всю ситуацию.

Мой отец будет чертовски зол. Я слишком силен, чтобы он мог меня победить, но он всё равно может попытаться. Или, что ещё хуже, он будет угрожать чем-то ещё. Моими деньгами. Моим трастовым фондом. Любое будущее, которое у меня может быть, связано со всем этим.

Вся наша жизнь вот-вот перевернётся с ног на голову из-за одной глупой девчонки. Я буду закадычным другом Дина, а не наоборот.

Я не знаю, как не быть тем, перед кем все преклоняются.

Я стискиваю зубы, встаю с кровати и снимаю боксеры, чтобы отправиться в душ. Мой член твёрд, как скала, утренний стояк в полном разгаре, не говоря уже о том, что я думаю об Афине и о том, как бы я хотел, чтобы она отсосала мне прямо сейчас. Мне требуется всё моё самообладание, чтобы не дрочить, когда я иду в душ, не представить ещё раз её полные губы и дерзкий взгляд. Выражение её лица прошлой ночью, когда я кончил на её джинсы. Я хочу погрузиться в каждую частичку её тела, заполнить каждую дырочку…

Блядь!

Я должен как-то остановиться. Я сойду с ума, если не сделаю этого. Все кончено, Кейд, говорю я себе, изо всех сил игнорируя пульсирующую эрекцию и протягивая руку за шампунем. Всё кончено. Найди какую-нибудь новую киску, на которой можно было бы зациклиться, которую ты действительно мог бы заполучить. Не губи свою жизнь из-за какой-то чёртовой цыпочки.

Это легче сказать, чем сделать. Но я могу это сделать. Я знаю, что могу. В своей жизни я делал вещи и посложнее. Я видел, как умирал человек, убил человека собственными руками, сносил побои своего отца, даже не всхлипнув. Я могу забыть об одной глупой девчонке.

Даже о той, которая бросила мне вызов так, как это сделала она, и которой это, черт возьми, сошло с рук. Я просто буду игнорировать её, насколько смогу. Буду стараться не попадаться ей на глаза. Я…

Дверь в душевую распахивается, и я подпрыгиваю, чуть не поскальзываясь и не падая, когда поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто, черт возьми, находится в моей ванной.

– Что за чёрт...

Слова замирают у меня на губах, когда я вижу, кто стоит там, окидывая взглядом мою обнажённую, намыленную грудь.

Моя маленькая Святая.

4

АФИНА

Пришло время привести мой план в действие. И это начинается с того, что мы меняемся ролями с Кейдом. С тех пор, как я столкнулась с ним на ступеньках в тот первый день в Академии Блэкмур, он стал моим ночным кошмаром. Он мучил меня, издевался надо мной, изводил меня. Он требовал, чтобы я давала ему то, что я не хотела давать никому. Он отнял у меня то, от чего я никогда бы по доброй воле не отказалась.

Во всяком случае, я так себе говорю. Я не обращаю внимания на те части себя, которые трепетали от того, как он проникал в мой рот, от того, какой влажной я становилась, ощущая его вкус на своём языке, зная, что он наблюдает, трогает себя, доставляет себе удовольствие, в то время как меня унижают снова и снова. Я цепляюсь за это воспоминание о библиотеке, когда я сказала ему «нет», и использую его как доказательство того, что я никогда не хотела бы сказать ему «да».

Всегда есть шанс, что он планировал просто позволить Дину забрать свой приз. Что он будет считать игру выигранной и займёт своё новое место в качестве лакея Дина, а не наоборот.

Но я не позволю этому случиться.

Всё это время разворачивался целый заговор, в центре которого была я, а я и понятия не имела. Будущее всего этого города зависело от выбора моего первого любовника, и никто, блядь, не удосужился сказать мне об этом. Что, на мой взгляд, означает, что я на самом деле не выбирала. Как определить победителя в игре, о которой вы даже не подозревали?

Так что я собираюсь убедиться, что они продолжат играть. Я не позволю Кейду отказаться от меня. Я собираюсь убедиться, что он продолжит делать то, что несколько дней назад я больше всего на свете желала, чтобы он прекратил.

Пытался трахнуть меня.

Прямо сейчас он в шоке смотрит на меня из-за двери душа, и вид у него почти комичный: плечи и волосы песочного цвета, намокшие от воды, облепили его лицо. Но в остальном он далёк от чувства юмора.

Кейд Сент-Винсент самый крупный из трёх парней, может быть, не по размеру члена, но по всему остальному. Он сложен как культурист, как гребаный танк, но в нем нет ни грамма жира. Он весь из себя мускулы, от выпуклых рук до точёной груди и рельефного пресса, вплоть до глубоких морщин, сбегающих к его упругому шестидюймовому члену. Бёдра, обрамляющие этот конкретный инструмент, толстые, как стволы деревьев, спускаются к икрам, которые выглядят как грёбаная скульптура греческого атлета.

Короче говоря, Кейд выглядит так, будто он только и делает, что глотает протеин и ходит в спортзал.

Я думаю, именно поэтому он так хорош в регби, он несётся по полю, как чёртов Джаггернаут, сметая все на своём пути. Я понятия не имею, какие у него оценки, но, если кто и силен в этом заведении, так это Кейд.

Честно говоря, я не знаю, что я чувствую по этому поводу. Лично мне всегда больше нравились мужчины, сложенные как Дин или Джексон. Теперь я хорошо знаю тело Дина, он тоже мускулистый, с рельефным прессом и этими восхитительными линиями, спускающимися к его не менее великолепному члену. У него изящная мускулатура, длинная и стройная, как у олимпийского бегуна или пловца. Его тело излучает благородство и утончённость.

В теле Кейда нет ничего благородного или утончённого. Это тело создано для того, чтобы ломать вещи, наводить страх, сокрушать и ужасать всё на своём пути. Но в глубине души я чувствую, как что-то во мне вспыхивает желанием при виде этого, своего рода похоть, смешанная со здоровым страхом, который кажется сладко запретным, как если бы я съела что-то, что, как ты знаешь, может тебя убить.

Прежде чем он успевает оправиться от шока, я стягиваю через голову майку и, пока его взгляд всё ещё прикован к моим сиськам, снимаю трусики и захожу в душ, закрывая за собой дверь.

Кейд мгновенно приходит в себя.

– Какого хрена ты здесь делаешь? – Огрызается он, его лоб сильно хмурится, а зелёные глаза темнеют от гнева. – Какого черта, по-твоему, ты делаешь, Афина?

Сейчас или никогда. Я нагло протягиваю руку и хватаю его прямо между ног. Он уже наполовину возбуждён, его член набух от горячей воды и вида того, как я раздеваюсь, и в тот момент, когда я прикасаюсь к нему, он становится твёрдым, как скала, а его обхват увеличивается настолько, что мои пальцы не могут обхватить его.

– На что это похоже, что я делаю? – Спрашиваю я, и хитрая усмешка изгибает уголки моего рта, когда я медленно поглаживаю его, проводя рукой вниз до основания, а затем обратно вверх, поглаживая большим пальцем гладкую, бархатистую головку.

Его челюсть сильно сжимается, стон срывается с его полных губ, он сильно сжимается от желания, которое, как я вижу, нарастает в нем. Его пресс напрягается, мощные бедра изгибаются. Я знаю, что он хочет вцепиться в мою руку, заставить меня опуститься на колени, согнуть меня так, чтобы он мог, наконец, войти в меня и взять то, чего всегда хотел. Я знаю, какой пыткой для него, должно быть, является видеть меня здесь, перед собой, мокрую и обнажённую, которую легко взять, и зная, что он не должен прикасаться ко мне.

Это моя сладкая месть, и я собираюсь насладиться каждой её секундой.

Тем, что, должно быть, требует огромного самообладания, на самом деле большего, чем я думала, он обладает, он хватает меня за руку и отдёргивает её.

– Ты не можешь этого делать, – сухо говорит он. – Теперь ты принадлежишь Дину. Убирайся.

О, так вот как он собирается действовать. Так будет ещё веселее.

– Дин, возможно, лишил меня девственности, – медленно произношу я низким и страстным голосом. – И, возможно, мне даже не положено ни с кем спать. Возможно, моя сладкая, влажная, использованная киска предназначена только для Дина…

Я вижу, как Кейд сжимает челюсти, как напрягаются мышцы, когда он стискивает зубы. О да, думаю я, заставляя себя не ухмыляться, когда снова беру его член и провожу рукой по всей его пульсирующей длине. Это будет чертовски весело.

– Но, может быть, – добавляю я, как будто только что подумала об этом, – всё остальное нам не запрещено. Никто ничего об этом не говорил. В конце концов, только моя киска решает, кто победит, верно?

Я чувствую себя лучше, чем могла себе представить, говоря ему такие вещи, позволяя этим грязным словам слетать с моих губ. Они говорили мне это, как мне кажется, целую вечность, пока я не начала чувствовать, что весь мой день был просто чередой оскорблений, что я шлюха, членов, секса, игрушек, ротиков, дырочек, спермы на мне, в меня и повсюду. Мне это чертовски надоело, надоело быть подавленной их постоянным желанием.

Но теперь это я использую это против него. Позволяю ему слышать мои непристойности, пока держу его в своих ладонях, охотно поглаживаю его, прикасаюсь к нему, заставляя его чувствовать, что я хочу его. Мучая его тем, чего у него не должно быть после того, как он так долго пытался навязать это мне.

– Ты хочешь мой рот? – Спрашиваю я, наклоняясь к нему, касаясь губами его уха и ускоряя движения. – Я знаю, как сильно тебе нравится, когда я отсасываю тебе...

Он двигается так быстро, что я не успеваю этого заметить. В одну секунду я прислоняюсь к его твёрдой, влажной груди, мои груди прижимаются к его крепким мышцам, а в следующую он прижимает меня к стенке душа, его рука прижимается к моему горлу, а его зелёные глаза мрачно сверлят мои.

Он выглядит почти обезумевшим, его бедра прижимаются ко мне, а член прижимается к моему животу, моя рука зажата между нами, я не могу пошевелиться. Я не отпускаю его, но он прижимает меня к стене слишком крепко, чтобы я могла его погладить, из-за его мускулистой массы мне трудно дышать.

– Ты, маленькая шлюшка, – бормочет он, его губы всего в дюйме от моих. – Маленькая... чёртова... шлюшка. – Его другая рука скользит вниз по моему бедру, скользит по бедру между ног, лаская внешние складки моей мягкой, обнажённой киски. – Что я здесь найду, а? Моей малышке Сейнт понравилось, когда к ней прикасались? Возбуждаю ли я её теперь?

Я сдерживаю стон, когда его пальцы проникают внутрь меня, нежно касаясь моего влажного входа и пульсирующего клитора. Да, это заводит меня. Я чувствую себя невероятно возбуждённой, адреналин переполняет меня от осознания того, что я снова вовлекаю Кейда в игру. Часть меня шепчет, что, возможно, именно это он и чувствовал всё это время, и что я ничем не лучше его, если получаю удовольствие, принимая брошенную им перчатку.

– Ты такая мокрая, – шепчет он, его глаза блестят от возбуждения. – Что за чёртова шлюха. Ты вся мокрая, и от чего? От того, что видишь меня голым? От того, что прикасаешься к моему члену? Я думал, ты не хочешь меня, маленькая Святая. Но ты не святая. У маленьких святых не становятся мокрыми киски от прикосновений к членам, которые, по их словам, им не нравятся.

Его пальцы грубо проникают в меня, резко двигаясь внутрь, раз, другой, третий. Он прижимает свой член к моему животу, вдавливая его в меня.

– Это то, чего ты хочешь? Чтобы я был внутри тебя? Ты могла бы получить это, моя маленькая Сейнт. Ты могла бы принять весь этот член целиком. Я столько раз пытался дать тебе это, но ты не хотела. Тебе нравилось изображать застенчивую маленькую девственницу. И что теперь? Теперь, когда твоя вишенка на торте лопнула, ты собираешься вести себя как шлюха перед всеми нами?

Я не могу контролировать свои чувства. Его большой палец скользит по моему клитору, а широкие пальцы проникают в мою мокрую киску. Я издаю стон, выгибая бедра навстречу его руке. Я чувствую приближение оргазма, моё тело жаждет большего, умоляя об этом. И каким-то образом давление его руки на моё горло, угрожающее перекрыть мне доступ воздуха, только усиливает удовольствие от этого.

– Боже, ты действительно шлюха, – выдохнул Кейд. – Посмотри на себя, извиваешься, пока я ласкаю тебя пальцами. Бьюсь об заклад, ты бы умоляла о большем, если бы могла говорить.

Он вытащил из меня свои пальцы, и я протестующе вскрикнула. Однако какая-то часть моего сознания предупредила меня, что, даже когда я это делаю, я теряю контроль над ситуацией.

– Ты хочешь моей спермы? Я, черт возьми, дам тебе её. – Кейд опустился между нами, отвёл мои бедра и прижал меня к стене своей сильной мускулистой рукой. Он начал сжимать свой член в кулак, и его головка коснулась моего живота, когда он резко и быстро задвигался.

Я услышала влажный шлепок, почувствовала, как напряглось его тело, и моё тело тоже сжалось от предвкушения, хотя я и пыталась это отрицать. Я ощущала, как внутри меня всё ноет, как я хочу, чтобы он вернулся ко мне и дал мне освобождение, которого я так жажду.

Но вместо этого он просто удерживает меня, крепко зажмурив глаза и стиснув зубы. Его движения становятся всё более интенсивными, и я чувствую, как первая горячая струя его семени попадает мне на живот, растекаясь по коже. Его бёдра дёргаются, а тело изгибается навстречу оргазму, и я осознаю, как сжимаюсь в ответ, желая получить собственное освобождение, в котором он мне отказал.

Я ощущаю, как он вытирает головку своего члена о мой живот, а затем Кейд хватает меня за руку, распахивает дверь душа и буквально выбрасывает меня наружу с такой силой, что я падаю на четвереньки на кафельный пол.

– Ползи к чёртовой двери, шлюха, – рычит он. – Собирай свои вещи и ползи отсюда.

Я издаю тихий всхлип, потянувшись за своей майкой и трусиками. Когда я отворачиваюсь от него, не могу сдержать улыбку. Я ощущаю его ярость, словно она давит на меня, как нечто осязаемое. Я повинуюсь ему и начинаю ползти к двери ванной комнаты на своих коленях, которые уже покрыты синяками. Но я больше не боюсь.

Я буду давить на него, пока он не сломается, пока ему не станет не в силах терпеть. Я уже на пути к этому. Он пытался остановить себя от того, чтобы использовать меня для своего удовольствия, но не смог. Он не может контролировать себя рядом со мной. И я собираюсь использовать это, чтобы вернуть себе свою силу вместе с его яростью.

Гнев Кейда – это всего лишь оружие, которое я могу использовать против него, как и его похоть.

Оружие, которое, если я смогу взять под свой контроль, я смогу направить на других людей.

Пока они все не уничтожат друг друга.

5

КЕЙД

К тому времени, как я выхожу из душа, настойчивая, сердитая пульсация в моем теле утихает, и я немного более способен ясно мыслить. Но я всё ещё чертовски возбуждён.

Даже мой оргазм не уменьшил моего желания к ней. Она почти как ведьма в своей способности заставлять меня желать её несмотря на то, что Дин уже взял то, чего я хотел больше всего. Быстрой дрочки в душе, когда я пачкал её кожу своей спермой, уже недостаточно. Я делал это уже столько раз. Это потеряло свою остроту, и, что ещё хуже, она, похоже, сама этого хотела. Как будто она дразнила меня, чтобы я кончил на неё, пытаясь довести моё желание до такой степени, что я уже не мог сопротивляться.

И теперь я просто хочу большего.

Блядь.

Мой план игнорировать её и сосредоточиться на будущем мужчины, состоящего на службе у Блэкмуров, а не наследника, явно не сработает. Как будто она знала, чего я пытаюсь достичь, и намеренно саботировала меня. Как будто она учится играть в ту же игру, в которую мы все играли с ней.

Трудно поверить, что моя малышка Сейнт, испуганная дерзкая девочка, которую втянули во всё это, достаточно хитра, чтобы научиться менять ситуацию к лучшему. Одурачить нас. Наследников Блэкмура. Её хозяев.

Я стискиваю зубы, натягивая черные спортивные штаны и белую футболку, чувствуя, как возвращается знакомый, едва сдерживаемый гнев. В этот момент это почти успокаивает. Ей нужно напомнить, где её место здесь. Она должна помнить, кто здесь главный. Она не может просто так врываться ко мне в душ и оставаться безнаказанной. Если Дин не хочет держать свою питомицу в узде, то, возможно, он её не заслуживает. А если он не может, что ж, тогда, возможно, ему вообще не стоит заводить её.

Я шагаю по коридору к комнате Афины, всё ещё кипя от злости, намереваясь схватить её и утащить вниз для какого-нибудь наказания. Я пока не уверен, какого именно, но подумаю об этом по пути или, может быть, выбор должен быть за Дином… Да, это звучит примерно так. В конце концов, он ее хозяин.

Когда я спускаюсь в комнату Афины, я вижу, что её дверь приоткрыта, и это заставляет меня рассмеяться про себя. Она явно сошла с ума, если даже больше не закрывает за собой дверь. Кем она себя возомнила, киплю я, распахивая дверь до конца, как раз в тот момент, когда слышу тихий стон, и…

Я останавливаюсь как вкопанный, разинув рот от шока при виде того, что вижу на кровати.

Афина лежит там с голой задницей поверх пухового одеяла, ей рука зажата между ног, пальцы яростно теребят клитор, одна рука играет соском, и она снова тихо стонет, её красивые, полные губы приоткрыты, когда она задыхается от удовольствия.

Этого достаточно, чтобы даже мой недавно опустошённый член снова встал во весь рост.

Я стону, поправляя свой уже ноющий член в спортивных штанах, и Афина снова вздыхает, её бедра приподнимаются над кроватью, когда она быстрее трёт свой клитор. Это напомнило мне о более насущной проблеме: во-первых, я пришёл сюда, чтобы схватить её и наказать, а во-вторых, ей ни хрена не позволено кончать самой.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – Рычу я, осознавая, что задаю ей этот вопрос уже второй раз менее чем за час, и она замирает, всё ещё держа руку между бёдер.

Это что, чёртова улыбка, которую я вижу на её губах? Конечно же, я почти уверен, что вижу, как слегка подёргиваются уголки её рта, как будто она сделала это нарочно. И, думая об этом сейчас, я вижу признаки, указывающие на это: дверь оставлена открытой, она обнажена на кровати, играет сама с собой, просто ждёт, когда кто-нибудь из нас подойдёт и застанет её за бунтом.

– Что? – Спрашивает она почти невинно, её глаза широко раскрыты и всё ещё слегка затуманены желанием.

– В контракте сказано, что тебе не разрешается этого делать, – резко говорю я ей. – Я знаю, ты читала это, Афина, не прикидывайся дурочкой.

Она смеётся. Она на самом деле чёрт возьми смеётся.

– Контракта больше нет, – говорит она, лениво водя пальцем по своему клитору. – Дин выиграл, помнишь? А если он выиграл, то нет ни контракта, ни игры. И он лично не говорил мне, что я не могу мастурбировать, так что... – она пожимает плечами. – Я возбуждена. И я хочу кончить?

Я смотрю на неё, не веря своим ушам.

– Что, черт возьми, на тебя нашло? – Требую я. Я думал, что потеря её девственности, особенно с Дином или со мной, сломает её. Сделает её более кроткой, более послушной, как только одному из нас удастся вставить в неё свой член, потому что нам удалось забрать последнее, что принадлежало ей.

Но теперь я вижу изъян в игре. Мы её не взяли. Она сама выбрала, кому её отдать, и это дало ей завышенное представление о своей власти в этом доме.

– Точно не ты, – говорит она, и теперь даже не пытается скрыть улыбку. Она скользит пальцами по бокам своей киски, раздвигая складочки. – Но тебе бы этого хотелось, не так ли, Кейд? Ты бы хотел быть внутри меня прямо сейчас. Я вижу, какой ты возбуждённый, хотя ты кончил на меня всего пятнадцать минут назад. Должна ли я сказать об этом Дину? Должна ли я рассказать ему, как ты дрочил на его маленького питомца?

Её рука замирает, и она снова смеётся.

– Если ты хочешь сохранить тот старый контракт, Кейд, то это, должно быть, означает, что ты не принимаешь победу Дина. Это, должно быть, означает, что ты хочешь продолжать играть в эту игру.

Я так зол, что всё, что я вижу, – это красный цвет.

– Убери свои грёбаные руки от себя, малышка, – рычу я. – Тебе запрещено получать удовольствие, которое мы не хотим тебе доставлять.

К моему удивлению, она подчиняется. Но она всё ещё чертовски улыбается.

– Это, должно быть, означает, что игра всё ещё продолжается, – говорит она, пожимая плечами. – Если ты думаешь, что можешь мной командовать, значит, я не принадлежу Дину.

Я в два прыжка пересекаю комнату, перегибаюсь через кровать и хватаю ее за плечи. Афина издаёт тихий, удовлетворённый вскрик, когда я тащу её обнажённую по кровати, заламываю ей запястья за спину, и в том одеянии, как в тот день, когда она родилась, направляюсь к лестнице таща её. Джексон выходит из своей комнаты как раз вовремя, чтобы посмотреть шоу, и замирает, уставившись широко раскрытыми глазами на нас с Афиной.

– Кейди, какого хрена...

– Позови Дина, и встретимся в кабинете, – рычу я. – Сейчас же!

– Ладно, ладно. – Джексон поднимает руки вверх. – Чёрт возьми, у всех сегодня грёбаное плохое настроение.

Афина не издаёт ни звука протеста, пока я тащу её вниз по лестнице, распахиваю двери кабинета и втаскиваю её внутрь. Она приземляется на четвереньки во второй раз за это утро. У меня перед глазами внезапно возникла картина, как я стою на коленях позади неё, опускаю её на дорогой ковёр и вгоняю свой член в её раскрасневшуюся, набухшую киску. Я вижу, как её губы выглядывают между бёдер, розовые и влажные от возбуждения, и у меня так болезненно встаёт, что я едва могу ясно мыслить.

Мне нужно, черт возьми, потрахаться. Но после той маленькой стычки с Уинтер, когда я даже не смог удержать член в её гребаной заднице, я не знал, что делать. Уинтер следовало бы держать язык за зубами, но не каждая девушка в этом кампусе так хорошо знакома с могуществом древних семей Блэкмура, как она. Её семья была одной из первых, кто поселился здесь после основания города. Они хорошо осведомлены об иерархии и о том, как следует обращаться с сыновьями-потомками основателей.

Позади меня открывается дверь, и я слышу, как входят Дин и Джексон. Джексон сразу же направляется к дивану и плюхается на него с чертовски скучающим видом, но Дин останавливается рядом со мной, глядя на Афину, стоящую на коленях на полу.

– Я полагаю, есть какая-то причина, по которой ты притащил сюда моего питомца? – Его голос холоден, властен, и если у меня когда-либо и была причина сопротивляться, утверждать, что его победа была незаконной, то он дал её мне.

Потому что я, чёрт возьми, не хочу всю оставшуюся жизнь слушать, как Дин Блэкмур разговаривает со мной в таком тоне.

– До сих пор не ясно, твоя она на самом деле или нет, – спокойно говорю я. – Но она здесь, потому что я застукал её, когда она играла сама с собой в своей спальне.

– О? – Голос Дина звучит почти скучающе. – Это нарушение её контракта.

– Да. И она хотела, чтобы её поймали. – Я толкаю Афину вперёд ногой, чтобы она снова встала на четвереньки, вместо того чтобы опуститься на пятки. – Посмотри на эту мокрую киску. Маленькая шлюшка этого хочет.

– Может, тогда нам не стоит давать ей это? – Дин обошёл вокруг неё, присел на корточки, взял за подбородок и приподнял её лицо так, чтобы они встретились взглядами. – Хочешь, чтобы я тебя выпорол, Афина? Хочешь, чтобы я отхлестал тебя ремнём по заднице? Поэтому ты позволила Кейду застукать тебя за игрой с тем, что тебе не принадлежит?

Она облизывает губы, и я вижу, как по её телу пробегает дрожь, когда она жалобно шепчет:

– Нет.

Дин хватает её за волосы и запрокидывает голову назад.

– Нет, что, Афина?

– Нет, господин, – шепчет она.

Мой член такой твёрдый, что им, блядь, можно резать стекло. Эта дрочка в душе ничего мне не дала, мои яйца напряжены и болят, и я отчаянно хочу кончить. И всё, что мне нужно сделать, это чтобы Афина не покинула эту комнату без моего семени где-то или в её теле. Чёртова шлюха должна знать своё место, и мы как раз те парни, которые могут научить её этому. Но я всё больше и больше убеждаюсь, что она не должна принадлежать только Дину.

– Я позабочусь об этом, – говорит Дин, отпуская её волосы и вставая. – Двадцати ударов моим ремнём должно хватить. Вставай, Афина.

Она не двигается, и я снова пихаю её ногой в зад, опрокидывая на ковёр.

– Твой хозяин сказал вставай!

Она медленно поднимается на ноги. Её щёки пылают, то ли от стыда, то ли от вызова. Я не могу сказать, от чего именно.

– Перегнись через край дивана, – твёрдо говорит ей Дин, его голос такой же властный и высокомерный, как и всегда. – Джексон, держи её за запястья.

Афина выпрямляется, вздёргивает подбородок и откидывает волосы назад, и я вижу, как взгляд Дина скользит по её телу. Даже обнажённая и раскрасневшаяся от смущения, она выглядит как всегда великолепно, и мне приходится наклониться, чтобы поправить свою эрекцию. Это всё, что я могу сделать, чтобы убрать от этого свою руку.

На секунду мне кажется, что она собирается возразить, попытается бросить ему вызов. Вместо этого она просто подходит к кожаному дивану и наклоняется над ним, вытягивая руки перед собой, так что её соски соприкасаются с холодной кожей, а зад приподнимается над подлокотником.

Это самая горячая штучка, которую я когда-либо видел.

Старые шрамы от моих собственных побоев словно пульсируют, когда я смотрю, как Дин расстёгивает ремень, и мой член пульсирует в такт этому, а сердцебиение разносится по моим венам. Ничто не возбуждает меня так сильно, как наблюдение за тем, как Афину шлёпают тростью, ремнём, рукой или хлыстом. Это не имеет значения. Звук удара плетью по чужой плоти возбуждает меня больше, чем что-либо другое.

– Считай, – мрачно говорит Дин.

На этот раз её голос не дрожит, как в тот раз, когда Джексон ударил её тростью. Дин не сдерживается и с силой опускает сложенный кожаный ремень на её задницу, но она лишь слегка вздрагивает каждый раз, её голос отчётливо выкрикивает счёт.

Руки Джексона обхватывают её запястья, его лицо старательно ничего не выражает, но я вижу, что он тоже возбуждён. И я знаю, что Афина влажная. Я мельком вижу внутреннюю сторону её бедра, когда Дин снова приподнимается, и вижу, как блестит кожа. Просто осознание того, что её сладкие соки стекают по этой нежной плоти, почти заставляет меня кончить в штаны, и я стискиваю зубы, отчаянно пытаясь удержать свой груз, пока не смогу снова разрисовать им её кожу или вогнать его в её напряженное горло.

Она вздрагивает, когда Дин наносит десятый удар, и вскрикивает, а я сжимаю руки в кулаки, жалея, что на его месте не могу быть я. Жаль, что я не могу смотреть на её сладкую попку и набухшую киску, пока не заставлю её подчиниться.

Я не могу отдать её Дину.

Я просто, чёрт возьми, не могу!