Текст книги "Дикий принц (ЛП)"

Автор книги: Айви Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

21

АФИНА

Вечеринка, как обычно, проходит на ура.

Отлично, думаю я, спускаясь по лестнице, одетая в элегантную кожаную мини-юбку для скейтбординга, черный хлопковый топ в рубчик и голографическую жилетку поверх него, а мои густые черные волосы, завитые в беспорядке, обрамляют лицо. На мне те чулки до бедра, которые, кажется, сводят с ума всех парней, а также моя фирменная густая черная подводка для глаз и красная помада. Я одета соответственно случаю и готова к выходу. Я планирую устроить сцену, и на мне одежда, соответствующая случаю.

Впрочем, я не единственная такая. Я мельком вижу Уинтер, облачённую в бледно-розовое мини-платье из латекса, которое, похоже, больше подходит для фетиш-клуба, чем для студенческой вечеринки, хотя, наверное, мне трудно говорить, поскольку я выгляжу так, будто я из готического аниме, а не из студенческого братства. Она тоже выделяется своими огненно-рыжими волосами, обрамляющими лицо. В сочетании с розовым платьем она выглядит как распутная русалочка в свой первый день во дворце.

Если бы Ариэль надела это, она бы сразу завоевала принца, сухо думаю я. Не нужно слов, когда твои сиськи и задница говорят сами за себя. По тому, как она оглядывает толпу, я могу сказать, что Уинтер высматривает парней возможно Дина, в частности. Она ловит мой взгляд, и я вижу, как её блестящие губы изгибаются в язвительной усмешке, брошенной в мою сторону.

Я просто пожимаю плечами и продолжаю идти на кухню, где стоит спиртное. Я не планирую напиваться, даже близко не собираюсь, но рюмочка-другая не повредила бы, просто для храбрости. И я не собираюсь позволять Уинтер, кому бы то ни было, влиять на меня сегодня вечером. Я с удовольствием посмотрю на выражение её лица, когда она увидит шоу.

Однако нервы начинают сводить меня с ума. Как только я оказываюсь на кухне, я наливаю немного неразбавленного бурбона в ближайший стакан и опрокидываю его, наслаждаясь вкусом, который помогает мне отвлечься от всего, что сейчас произойдёт. Я могу быть смелой, жёсткой, шумной и импульсивной большую часть времени, но то, что я запланировала, так далеко выходит за рамки моей обычной жизни – за много лиг от той девушки, которой я была, когда приехала сюда.

Но эти мальчики многому научили меня, и пришло время вернуть им их уроки.

Я опрокидываю в себя ещё одну порцию бурбона, втягивая воздух сквозь зубы, а затем поворачиваюсь обратно к двери, оглядывая толпу людей, пытаясь увидеть, появились ли уже Кейд, Дин и Джексон, а также убедиться, что Мия послушала, и не появись. Не то чтобы я, вероятно, когда-нибудь найду её в таком беспорядке.

От меня не ускользает ирония того, что я на этой кухне пью виски перед тем, как отправиться на поиски Кейда. В конце концов, это было нечто очень похожее, что привело всё это в движение ещё в старших классах, когда я залпом выпила бутылку «Лафройга», а потом случайно забрела в библиотеку, где был он только для того, чтобы он попытался засунуть свой член мне в рот, и в итоге меня стошнило. Катализатор всего этого дерьма. А теперь я опрокидываю в себя бурбон и готовлюсь трахнуть самого мужчину.

Боже, как изменились времена. Как изменилась я.

Я не хотела этого. Я хотела совершенно другой жизни, отличной от этой. Ни одно из решений, которые я принимала с тех пор, не казался мне по-настоящему моим собственным, но это – подходит. Каким бы неловким и безумным это ни было, я чувствую, что возвращаю себе силу, по-настоящему, впервые с тех пор, как проснулась в той странной постели наверху.

Я не могу не вспоминать ту девушку, которой я была, когда столкнулась с тремя парнями на ступенях Академии Блэкмур. Тогда я думала, что моя жизнь была тяжёлой, так оно и было, но я понятия не имела, что меня ждёт. Понятия не имела, что моя заляпанная рвотой рубашка, прикреплённая скотчем к шкафчику, и то, что Кейд Сент-Винсент отчитывал меня на глазах у большинства студентов, было далеко не худшим, что мне придётся пережить.

Жаль, что я не могу вспомнить больше о том, что произошло со мной в ночь перед тем, как я оказалась здесь, больше о ритуале, который, по их словам, произошёл, больше буквально обо всем, что произошло до того, как я проснулась в той кровати наверху. Всё, что я могу уловить, это туманные обрывки воспоминаний, как будто пытаешься вспомнить сон, который твой разум хочет забыть, и правда в том, что, если бы я чувствовала, что могу позволить себе забыть это, я бы это сделала. Я бы просто позволила всему этому отойти на задний план, ускользнуть со временем, став с течением лет заметкой в моей жизни, как и многим другим плохим вещам.

Но я не могу. Потому что это не просто дурной сон, это происходит сейчас. Я всё ещё переживаю последствия этого, всё ещё пытаюсь избавиться от всего, что из-за этого произошло. Я не могу отделаться от чувства, что, может быть, только может быть, если бы я могла вспомнить это ясно, я смогла бы понять, как выбраться из этой гребаной передряги, в которой я оказалась.

Я опрокидываю ещё одну рюмку, чувствуя, как приятное тепло разливается по моим венам, притупляя нервозность при мысли о том, что будет дальше.

– Запиваешь свои печали?

Я оборачиваюсь и вижу, что Уинтер стоит передо мной, бледная и совершенная, облачённая в розовое платье из латекса, словно воплощённая в жизнь чья-то эротическая мечта. Её рыжие волосы блестят в свете кухонных ламп, а губы накрашены в идеальный розовый цвет Барби, в тон платью. Я сдерживаюсь, чтобы не возразить, просто глядя на неё. Вблизи она действительно похожа на ожившую распутную диснеевскую принцессу.

– Я не могу винить тебя, правда, – продолжает она с ухмылкой. – Посмотри на себя. Я полагаю, ты действительно выросла из дочери байкерского отребья в личную питомицу одного из наследников Блэкмуров. Тебе не стоит так сильно ругаться с Дином, правда. Это лучшее, что ты можешь получить в жизни. Тебе повезло, что он вообще хочет тебя. Он бы никогда не прикоснулся к кому-то вроде тебя, если бы ты не была его ключом к королевству. – Она мило улыбается мне, но это не отражается на её глазах, которые прищурены и сердиты. Они чем-то напоминают мне глаза Кейда, такие же зелёные, как берега моря, и такие же бурлящие. – Но подожди, Афина, пока я не стану его женой. Я превращу твою жизнь в сущий ад, если ты не будешь оставаться на своём месте. Только дай ему дотронуться до тебя пальцем, и ты пожалеешь, что не сгорела в этом чёртовом пожаре, где вы с матерью должны были сдохнуть.

Я слышу, как моё сердцебиение отдаётся у меня в ушах. Я собирался сказать что-нибудь остроумное о том, что она не хочет выходить замуж за Дина, о том, что, если бы она знала, что ему нравится, каких грязных вещей он от неё хочет, она бы убежала так далеко и быстро в другом направлении, что сломала бы свои тысячедолларовые каблуки. Но я не могу выдавить из себя ни слова, потому что, во-первых, кто знает? Может быть, Уинтер в глубине души испытывает те же тёмные желания, что и я. Возможно, она тоже стала бы влажной, почувствовав руку Дина на своём горле, его сперму на своих губах. Может быть, она жаждет того же самого, но просто не может это признать, также как я никогда не думала, что меня может так возбуждать унижение и использование моего тела, что я становлюсь мокрой от одной мысли об этом, что я ненавижу и жду этого в равной мере.

А во-вторых, потому что комментарий о байкерском мусоре был достаточно неприятным, но я ничего нового не услышала. Но когда я слышу, как она говорит, что моя мать должна была сгореть в том пожаре, во мне что-то ослабевает, какая-то нить гнева, которая тлела всё это время, и когда я вижу, как она ухмыляется мне, с её идеальным макияжем, идеальным лицом и идеальным, блядь, телом, мне хочется разбить ближайшую бутылку, и провести им по её тонкой бледной шее. При мысли о красной струйке крови, стекающей вниз, о цвете её крови, портящих этот розовый латекс, у меня пересыхает во рту.

Боже, эти парни сделали из меня просто сумасшедшую. Раньше я никогда не была такой жестокой. Но сейчас я чувствую, что вот-вот сорвусь. Поэтому вместо этого я просто бросаюсь к ней, не заботясь о том, что все собрались на кухне, готовят напитки и наблюдают за нашей перепалкой выпученными глазами, вместо этого я обхватываю её рукой за горло, прижимаю спиной к ближайшей стене и сжимаю. Глаза Уинтер округляются, она поднимает руки, чтобы схватить меня за запястье, но она чертовски хрупкая, типичная принцесса пилатеса, и ей не сравниться с теми тренировками, которые я проводила с Джексоном.

– Тебе это нравится? – Шиплю я. – Это то, что тебя ждёт с Дином. Ты хочешь почувствовать, как он душит тебя, пока засовывает в тебя свой член? Потому что ему это нравится. Ему нравится быть таким грубым, что он, наверное, сломал бы тебя. Но это не сломило меня. Мне это чертовски нравится. Он заставляет меня кончать так чертовски сильно и много.

Уинтер задыхается, извиваясь в моих объятиях, в её глазах ужас, когда я придвигаюсь к ней ближе, прижимая её к стене.

– Значит, ты думаешь об этом, когда мечтаешь о кольцах с бриллиантами, свадебных платьях и о том, чтобы стать хозяйкой поместья. Думаешь о его сперме на твоём лице и о его пальце в твоей заднице, когда он входит в тебя? Подумай обо всех унизительных вещах, которые он заставляет меня делать, и подумай, хочешь ли ты занять моё место.

Затем я отпускаю её, и Уинтер, кашляя, приваливается к стене. У неё на горле следы пальцев, и я уверена, что позже мне за это придётся заплатить. Я слышу, как кто-то в толпе позади меня говорит, что кто-то должен найти Кейда или Дина, и раздаются шаги, но мне всё равно. Я всё ещё смотрю на Уинтер, наслаждаясь страхом, волнами исходящим от неё, и тем, как она смотрит на меня, словно никогда раньше не видела.

– Может, подумаешь о том, что я только что сделала, прежде чем угрожать мне адом. – Я ухмыляюсь ей, зная, что выгляжу ненормальной, но меня это ни капельки не волнует. – Сука, я уже туда затянута.

– Ты ничего этого не хочешь, – задыхается Уинтер. – Ты не хочешь Дина. Ты не хочешь быть его питомцем, когда по всему кампусу полно девушек, которые убили бы за то, чтобы занять твоё место. Возможно, в буквальном смысле. Все об этом говорят. Так почему же ты так упорно борешься за то, чтобы сохранить то, что тебе даже не нужно?

– Включая тебя? – Я игнорирую её вопрос. – Ты бы убила, чтобы стать его питомцем, Уинтер?

Она насмехается надо мной.

– Я не собираюсь быть его питомцем. Я собираюсь стать его женой. Хозяйкой поместья, как ты и говорила. И как только я стану ею, ты, блядь, не сможешь меня тронуть, Афина. Я смогу делать с тобой всё, что захочу, и кто меня остановит? Дин? Ему на тебя насрать.

– Возможно, ты ошибаешься на этот счёт. – Ухмылка всё ещё не сошла с моего лица. – Не волнуйся, Уинтер, он мне на хрен не нужен, как ты и сказала. Я просто хочу, чтобы ты знала, во что ввязываешься. О том, чего он будет требовать от тебя. Он не будет просить. Он просто будет отдавать приказы, а ты будешь открывать рот и раздвигать ноги, или он пойдёт куда-нибудь ещё. Ко мне. А если ты попытаешься остановить его? – Я смеюсь, и этот звук напоминает хихиканье. – Ты не захочешь знать, какую боль он может заставить тебя испытать. – Я наклоняюсь к ней ближе, и она отшатывается, когда моя рука снова обхватывает её горло, на этот раз просто удерживая её на месте, а не сдавливая. – Боль и удовольствие одновременно. Удовольствие, за которое ты возненавидишь себя. Ты думаешь, что сможешь справиться с этим, когда не можешь справиться даже со мной?

Уинтер извивается в моих объятиях, открывает рот, чтобы ответить, но затем её глаза расширяются в ту же секунду, когда я чувствую, как пара жёстких рук оттаскивает меня от неё. Торжествующая улыбка на её лице подсказывает мне, кто это, ещё до того, как я слышу голос Дина.

Блядь. Вот и сработал мой тщательно продуманный план. И всё потому, что я позволила этой избалованной сучке взять надо мной верх. Я ругаю себя, когда глубокий, хорошо поставленный голос Дина наполняет комнату, и я чувствую, как все замирают, включая Уинтер, которая как раз приводила себя в порядок и отряхивалась.

– Все, идите в главную комнату, – говорит Дин. – Афина, ты идёшь со мной.

Он не отпускает моих запястий. Уинтер улыбается мне, смеясь и тыча пальцами в мою сторону.

– Прощай, сучка, – говорит она, и я бросаюсь в объятия Дина, меня снова захлёстывает горячая волна гнева. Я хочу стереть это выражение с её лица, выцарапать ей глаза прямо на месте.

Но именно из-за этого у меня и возникли проблемы.

Дин разворачивает меня, как только я оказываюсь в коридоре, хватает за подбородок и поднимает моё лицо кверху. Он наклоняется, чтобы понюхать моё дыхание, и моё лицо вспыхивает от смущения, потому что все, кто проходит мимо нас, чтобы направиться в главную комнату, могут это увидеть.

– Слишком много выпила? – Спрашивает он низким и угрожающим голосом. – Неужели ты думала, что тебе сойдёт с рук то, что ты ставишь меня в неловкое положение, Афина? Причинив боль женщине, которая, в конечном счёте, станет моей женой?

– Я выпила две рюмки, – выдавливаю я несмотря на то, что он крепко сжимает моё лицо. – И Уинтер сама во всём виновата. Если бы она не была такой чёртовой сучкой...

Другой кулак Дина вцепляется мне в волосы, и он резко разворачивает меня, прижимая к стене.

– Ты так ничему и не научилась, не так ли, малышка? Что ж, теперь ты научишься. Ты будешь наказана на глазах у всех присутствующих, и они увидят тебя также или даже больше, чем те новички видели той ночью в подвале. Ты, блядь, научишься подчиняться, или тебя посадят на цепь в том же подвале, как собаку, а не как избалованного домашнего питомца. Ты понимаешь меня, Афина?

На глаза наворачиваются слёзы, но это слёзы разочарования, злости, а не грусти.

– Делай со мной, что хочешь, – выплёвываю я. – Я не позволю тебе выиграть эту игру, Дин. Не важно, как сильно ты заставляешь меня кончать, не важно, насколько хорошо ты умеешь делать то, что делаешь со мной в постели, я ничего тебе не дам.

Дин жестоко улыбается мне.

– О, не волнуйся, малышка. Сегодня ты не кончишь.

Вот тут ты ошибаешься. Я пытаюсь придумать, как спасти свой план, когда он хватает меня за запястье, отрывает от стены и, спотыкаясь, тащит за собой в главную комнату. Кто-то уже убрал стол, который использовался для игры в пин-понг, думаю, даже на самых элитных вечеринках братства не обходится без этого, и я вижу брызги по бокам, когда Дин подводит меня к краю стола. Но это не складной стол, а тяжёлый деревянный обеденный стол, от которого мне хочется смеяться. Конечно, никто из присутствующих здесь не опустится до игры за грёбаным десятидолларовым карточным столом, вместо этого они готовы забрызгать пивом всю мебель, которая, вероятно, стоит тысячи долларов.

Комната забита до отказа. Здесь собрались все, кто хоть что-то собой представляет, каждый новичок, все члены студенческого братства и женского клуба, так много людей, что некоторые выбегают из дверей, все борются за место, пьяны и жаждут увидеть, как накажут питомца Блэкмурского дома.

На самом деле, давайте будем честны. Им просто не терпится увидеть полуголую девушку и то, что с ней собираются сделать, как в прямом эфире на порно-шоу.

Кейд стоит сбоку от стола с мрачным выражением лица и бросает на меня взгляд, который ясно говорит, что это не твой гребаный план. Ясно, что он взбешён, и на этот раз я не могу его винить, я заставила его поверить, что сегодня вечером он сможет заявить на меня свои права. Вместо этого Дин собирается закрепить это, наказав меня на глазах у всех. Если я не придумаю способ быстро осуществить свой план, это будет невозможно исправить. Если кто-нибудь из ребят не бросит вызов сегодня вечером, то завтра по всему кампусу будет известно, что девяносто процентов студентов стали свидетелями того, как Дин Блэкмур получил свой приз. После этого окровавленная простыня на ритуале в честь Хэллоуина станет просто формальностью, чем-то, что он должен сделать, чтобы соблюсти традицию. Все узнают.

Я думаю о том, что будет для меня, если я проиграю сегодня вечером. Если я не смогу осуществить свой план. Жизнь в качестве любовницы Дина или слуги в Блэкмуре – вот мои единственные два варианта, навсегда запертая в поместье, возможно, даже со следопытом внутри, как у настоящей домашней кошки. Теперь я знаю, что угрозы Дина игнорировать нельзя. Конечно, жизнь в относительном комфорте, жизнь, где мне не нужно беспокоиться о таких вещах, как счета и арендная плата, и я знаю, что многие люди променяли бы свободу на это.

Но не я. Я не собираюсь добровольно отдавать свою жизнь в руки этого высокомерного мудака только потому, что он думает, что заслуживает этого, что он может завоевать человека вместе со всем этим грёбаным городом.

Я пытаюсь думать о своей тёзке, о том, что сделала бы богиня Афина, если бы знала, что вот-вот проиграет не только битву, но и всю эту гребаную войну.

Проблема в том, что у меня почти не осталось времени.

Когда Дин велит мне снять трусики, в комнате становится тихо.

Я знаю, что время вышло.

22

АФИНА

– Снимай трусики.

Голос Дина звучит громко и повелительно, и в комнате становится тихо, все взгляды устремлены на меня. Они все с нетерпением ждут, что я буду делать, подчинюсь ли я, и я знаю, что должна, но я застыла на месте.

Черт, черт, черт. Я так облажалась.

Я не могу сказать «нет». Я знаю, что не могу.

– Если ты их не снимешь, – говорит Дин, его голос понижается на октаву и снова приобретает угрожающие нотки, – я попрошу кого-нибудь снять их с тебя. Тебе бы этого хотелось, малышка? Чтобы какой-нибудь незнакомец снял с тебя трусики? Хочешь от этого намочить их?

Я слышу, как по толпе прокатывается смешок, и моё лицо вспыхивает от смущения, жар проникает в грудь.

– Я сделаю это! – Кричит какой-то парень неподалёку, поднимая руку, как грёбаный идиот, и Дин резко поворачивает голову, замораживая его взглядом.

– Заткнись на хрен, – огрызается он. – Если мне понадобится помощь, я сам кого-нибудь выберу. – Взгляд Дина возвращается ко мне. – Выбор за тобой, Афина. Снимай их, или это сделает кто-нибудь другой.

Облизывая пересохшие губы, я опускаю руки, и они скользят под юбку к черным стрингам, которые были на мне. Я планировала, что Кейд снимет их позже, и когда мой взгляд скользит в его сторону, я вижу мрачное, сердитое выражение его лица. Моё сердце бешено колотится в груди по нескольким причинам: если я всё же смогу осуществить свой план, Кейд будет далеко не нежен со мной. Я никогда не думала, что он будет таким, а теперь… Теперь он сделает всё, что в его силах, чтобы причинить мне боль за то, что я заставила его пройти через это.

Так почему же эта мысль так сильно волнует меня?

Я чувствую вспышку жара между бёдер, мои складочки внезапно становятся влажными при мысли о том, как Кейд грубо наклоняет меня над столом, и его рука сжимает мою шею сзади, когда он вонзает в меня свой толстый член. Я сжимаю бедра вместе при этой мысли, заставляя себя больше не возбуждаться. Я не хочу, чтобы Дин объявил всем присутствующим, что я насквозь мокрая в начале моего наказания, а я знаю, что он так и сделает.

Когда я подцепляю большими пальцами стринги по бокам и начинаю стягивать их с бёдер, я вижу девушку, имени которой я не знаю, которая раздаёт толпе листочки бумаги.

– Все, запишите свои имена! – Кричит Дин. – Если Афина не пройдёт свой тест, я назову несколько имён, которым будет позволено делать с ней на этом столе всё, что захотите, кроме как трахнуть её в киску или задницу. Подарок от меня, в качестве урока моей питомице, если она не будет вести себя прилично во время этого наказания.

Раздаются восторженные вздохи, и, когда я снимаю трусики, я вижу, что в основном мужчины записывают свои имена. Несколько девушек с таким же энтузиазмом записывают свои имена, но большинство выглядят расстроенными, поглядывают на своих парней и надувают губы. Я даже вижу, как вспыхивает несколько пьяных ссор, и Дин ухмыляется.

– Успокойтесь все. Это шоу, так что наслаждайтесь ребята, и не нарывайтесь на неприятности из-за моей маленькой питомицы. Не волнуйтесь, самое большее, что вы можете сделать, это заставить её отсосать у вас или вылизать её. Всё остальное запрещено. Остальные дырочки мои. – Он ухмыляется и поворачивается ко мне. – Сними эти чёртовы трусики, Афина.

Я вижу, как один парень колеблется, стоит ли записывать своё имя, а его девушка, ухмыляясь, опирается на его руку.

– Напиши своё имя, – шипит она. – Я буду дрочить тебе, пока ты будешь кончать на лицо этой маленькой шлюшке.

Господи, что, чёрт возьми, не так с людьми? Мне было известно, как люди в средние века прибегали к таким вещам, как публичные наказания и экзекуции, но я вижу, что мало что изменилось. Все здесь буквально пускают слюни, ожидая увидеть, что Дин собирается со мной сделать, и не только мужчины. Девчонки тоже горят желанием, и я точно знаю, что это потому, что они чертовски ревнуют. Это чертовски глупо, но они все хотели бы быть там, где я сейчас.

От этой мысли я чувствую себя чуть-чуть сильнее. Но не настолько, чтобы, возможно, помочь мне справиться с тем, что запланировал Дин.

Дин приближается ко мне, протягивая руку.

– Твои трусики.

Я протягиваю их ему, и на меня накатывает воспоминание о том, как мы были на кухне, о джеме, липком на моей коже, и о том, как его язык скользил по моей самой чувствительной плоти. Это вызывает во мне трепет, и я с трудом сглатываю, чувствуя, как краска возбуждения заливает мою кожу.

Дин, ухмыляясь, поднимает стринги.

– Один из вас, счастливчиков, также выиграет это! – Он подносит их к носу и глубоко вдыхает. – Они пахнут, как её киска, это точно. И они влажные.

О Боже. Я чувствую, как горят мои щёки. Дин широко улыбается и кивает головой. – Наклоните её над столом, мальчики.

Джексон и Кейд надвигаются на меня. Первое, что я замечаю, это то, как сильно отличаются выражения их лиц – Кейд выглядит чертовски разъярённым. Джексон выглядит несчастным, на его лице застыли жёсткие, мрачные черты. Они оба хватают меня, и я не пытаюсь сопротивляться. Вместо этого я просто обмякаю, когда они разворачивают меня, Джексон толкает меня лицом на стол, а Кейд хватает меня за плечи и сдёргивает с меня жилет. Сквозь слёзы я вижу, как блестит голографическая ткань, когда он бросает её на пол. Затем Кейд срывает с меня топ, стягивает его через голову так грубо, что я слышу, как лопается одно из плечиков.

– Расстегни ей лифчик, Джексон, – рявкает Кейд, и я слышу гнев в его голосе. Я знаю почему – это их с Джексоном будущее в качестве лакеев Дина, которое разыгрывается прямо здесь, вынуждая подчиняться его приказам, несмотря ни на что. Кейд привык командовать, и я знаю, что сейчас ему больно осознавать, что он выполняет чьи-то приказы, особенно того, кто раньше подчинялся ему.

Я хочу сказать ему, что разберусь с этим, что это ещё не конец, что, когда Дин закончит своё наказание, я продолжу бороться, но я этого не делаю, потому что, честно говоря, не знаю как. Я не знаю, смогу ли я это исправить, и это чертовски пугает меня.

– Держите её крепче, – приказывает Дин, когда Джексон снимает с меня лифчик, оставляя меня лежать на столе лицом вниз с обнажённой грудью, а мои соски ощущают холод дерева. Я слышу, как по толпе проносятся в основном мужские возгласы одобрения, когда мой лифчик отбрасывается в сторону, и поворачиваю голову, пытаясь хоть мельком увидеть лицо Джексона, но выражение его лица невозможно прочесть. Я не могу сказать, хочет ли он этого, получает ли он какое-то нездоровое удовольствие, мстя мне за то, что я вынудила его отвергнуть меня, или же он ненавидит каждую секунду этого.

Я слышу звук кожи, скользящей по ткани, и знаю, что будет дальше. Я смутно слышу, как Дин приказывает Джексону задрать мне юбку, в то время как Кейд держит мои запястья над головой. Я слышу, как они встают так, чтобы толпа всё ещё могла хорошо видеть меня, топлесс, а теперь и с обнажённой задницей, когда Дин раздвигает мне ноги.

– Считай вслух, Афина, – предупреждает он, когда я слышу, как щёлкает его ремень, и треск кожи разносится по комнате. Что-то в этом заставляет мои бедра дрожать от возбуждения, и я крепко зажмуриваю глаза, моя кожа горит от унижения. Что, чёрт возьми, со мной не так? Я думаю о том, как я отреагировала на Уинтер, как я реагирую на это, о том, как моё тело, кажется, жаждет чего-то тёмного, вкусного, жестокого. Я хочу обвинить парней, сказать, что они заставили меня хотеть всего этого, что они каким-то образом сломали меня, но я знаю, что правда в том, что это, вероятно, всегда было внутри меня, в глубине души, и только ждало, когда меня разбудят. Ждало, когда кто-нибудь протянет мне твёрдую руку, которая откроет хранилище моих самых сокровенных, тёмных желаний.

Когда кожа опускается на мою задницу, я выдыхаю:

– Раз! – Мои глаза всё ещё плотно закрыты, но я слышу, как кто-то кричит:

– Посмотри, какая у неё чертовски влажная киска! – И я понимаю, что Дин, должно быть, отошёл в сторону, чтобы кто-то мог взглянуть, увидеть мои набухшие розовые складочки и понять, что даже это первое прикосновение кожи к моей коже было достаточно, чтобы с меня капало и всё болело.

Я чувствую, как руки Джексона сжимаются вокруг моих запястий, и открываю глаза, чтобы увидеть, как он смотрит на меня, и понимаю, что ему это не доставляет удовольствия. Я считаю второй и третий удары, когда мой взгляд встречается с его. Внезапно его лицо открывается передо мной, и я вижу всё в его глазах – страдание, желание и боль. Я знаю, что сейчас у него, наверное, стоит, как в тот день в кабинете, и он не хочет этого и готов на всё, чтобы не трахнуть меня прямо сейчас.

Всё, что угодно, только не делать этого со мной.

Вот почему именно Кейд, а не он, является частью моего плана на сегодняшний вечер. Если бы я думала, что смогу убедить Джексона согласиться, я бы раздвинула для него ноги перед всеми присутствующими в ту же секунду. В конце концов, я выбрала его первым. Но он не собирается этого делать, и я не могу рисковать, что он струсит в последнюю секунду, даже если он изначально каким-то образом согласился бы. Я знаю, что Кейд не отступит.

Это заставляет меня желать и ненавидеть его в равной мере, и какая-то больная часть меня рада, что он увидит, что я собираюсь сделать сегодня вечером, потому что, в некотором смысле, это будет моей местью. Местью за то, что он изначально отверг меня.

– Пять! – Крикнула я, а затем свирепо посмотрела на Джексона. – Я здесь из-за тебя, – шиплю я сквозь стиснутые зубы. – Пошёл ты. Если бы ты только...

– Тихо! – Орёт Дин, приостанавливая удары. – Ты можешь говорить только для того, чтобы объявить о своём счёте, малышка. За это я три раза ударю тебя по киске.

Низкий мужской стон предвкушения пронёсся по толпе, но, когда я снова посмотрела на Джексона, на его лице было написано страдание. Я отворачиваю голову в сторону, не в силах больше встречаться с ним взглядом, и считаю следующие удары. Я вижу парней, окруживших стол, их возбуждённые лица, их стояки в джинсах, некоторые из них уже потирают штаны спереди, наблюдая за моим наказанием и подбадривая его.

Я даже не знаю, сколько ударов запланировал Дин. Я вскрикиваю один за другим, моя задница горит, бедра мокрые и жгучие, мне одновременно больно и возбуждающе, Джексон крепко сжимает мои запястья, а Кейд крепко держит меня за спину, придерживая юбку.

Когда Дин наносит пятнадцатый удар, я чувствую прилив удовольствия, который подсказывает мне, что я перехожу грань, за которой боль переходит в чистое желание, и когда мои бедра прижимаются к столу, Дин начинает смеяться.

– Какая возбуждённая малышка. – Его рука опускается вниз, ложась на мою пылающую задницу, и я беспомощно стону. – Это следующая часть твоего наказания, Афина. Что бы я ни сказал, что бы ни случилось с тобой дальше, тебе нельзя кончать ни на секунду, пока твоё наказание не закончится. Если ты это сделаешь, я выберу имена, и к концу ночи ты будешь так покрыта спермой незнакомцев, что неделю не сможешь ни видеть, ни пробовать что-либо ещё. Ты отсосёшь у половины, а если кончишь больше одного раза, я заставлю тебя отсосать у остальных. Это понятно?

Я слабо киваю, не в силах вымолвить ни слова. Кожаный ремень давит на мою задницу сильнее, чем когда-либо прежде, так сильно, что я кричу от боли и жгучего желания, и голос Дина гремит в комнате.

– Ответь мне!

– Да, сэр, – выдавливаю я, раздвигая бёдра в знак капитуляции. Я слышу стоны, смех, одобрительные возгласы всех вокруг, кто наблюдает за моим унижением, которое только усугубляется тем фактом, что какой-то маленькой извращённой части меня это тоже нравится, нравится, что я на виду, что все это видят, что все эти парни будут неделями дрочить при виде моей полосатой красной задницы и мокрой киски, что, когда они будут трахать своих подружек, они будут наклонять их и притворяться, что трахают меня.

Когда количество ударов достигает двадцати, я перестаю сопротивляться, и Кейд грубо поднимает меня из-за стола, разворачивая так, что я оказываюсь лицом к другой стороне толпы. Он и Джексон поднимают меня так, что я оказываюсь сидящей на столе. Затем Кейд хватает меня за запястья и тянет назад, так что я лежу плашмя, задрав юбку до талии, а Кейд сжимает мои запястья над головой с такой силой, что я чувствую, как у меня прекращается кровообращение. Холодное дерево касается моей пылающей задницы, моя грудь теперь открыта для всеобщего обозрения, и я смутно слышу, как Дин велит мне раздвинуть ноги, а сам опускает ремень на мою киску.

– Запомни, Афина, – мрачно произносит он. – Если ты кончишь, то пожалеешь об этом.