Текст книги "Порочное искушение (ЛП)"

Автор книги: Айви Торн

Соавторы: М. Джеймс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Его замечание о холоде поражает меня, потому что он не говорит это так, будто осуждает меня или даже интересуется причинами. Он просто соглашается с тем, что я делаю что-то необычное, и, похоже, это его не беспокоит.

А тебе не кажется, что его бы беспокоило, если бы он знал, почему? Коварный голосок в моей голове шепчет, но я его игнорирую. Я не хочу, чтобы что-то испортило день.

– Если больше ничего нет… – Габриэль переминается с ноги на ногу, и я внезапно возвращаюсь в тот момент, прекрасно осознавая, что он стоит здесь, наедине со мной, в моей спальне. По позвоночнику снова пробегает тревожное чувство, кожу покалывает от осознания того, что я не хочу этого и чувствую себя неловко. Мне не по себе, потому что он ничего не сделал, чтобы вызвать у меня такие чувства… он ни в чем не виноват. Но я все равно панически боюсь оставаться с ним наедине.

Когда я ничего не отвечаю, Габриэль продолжает.

– Я дам тебе возможность устроиться. Обычно мы ужинаем около семи, и ты не обязана к нам присоединяться, но я буду рад, если ты это сделаешь. Агнес и Альдо едят вместе со мной и детьми несколько раз в неделю, и, если ты сможешь присутствовать на ужине, я думаю, это пойдет им на пользу. – Он делает паузу. – Мне бы очень хотелось, чтобы ты чувствовала себя частью семьи.

У меня что-то щемит в груди, и я киваю. Его зеленые глаза встречаются с моими, и это осознание растет, осознание того, что он стоит в моей комнате, что кровать находится в нескольких футах от нас, что он находится здесь, в моем пространстве. Думаю, он тоже это понимает, потому что отступает на шаг назад, еще больше увеличивая физическое расстояние между нами, когда идет открывать дверь.

– Я спущусь к ужину, – быстро говорю я ему. – Я немного распакую вещи, а потом переоденусь и спущусь.

– Звучит неплохо. – Он еще раз улыбается мне, а затем выскальзывает из комнаты.

Следующие несколько часов я провожу, распаковывая вещи, расставляя книги по полкам и развешивая одежду. Ближе к семи я переодеваюсь в джинсы и длинный вязаный свитер темно-синего цвета в стиле туники, надевая к нему украшения из розового золота. Не знаю, насколько Габриэль любит, чтобы все наряжались на ужин, но до сих пор дом выглядел довольно непринужденно, так что, надеюсь, все будет в порядке.

Мне не нужно было волноваться. Когда я спускаюсь, за столом сидят только Габриэль, Дэнни и Сесилия, а на Габриэле темные джинсы и рубашка с короткими рукавами в стиле хенли. Он поднимает взгляд, когда я вхожу, и благодарно улыбается.

– Я рад, что ты пришла. – Он жестом показывает на одну сторону стола, напротив детей. – Проходи, садись. Мы уже все накрыли.

Кто-то приготовил для меня место, и я опускаюсь в кресло, глядя на тарелки с едой в центре стола. Большая миска с кремовой пастой, увенчанной креветками, помидорами и сыром фета, и еще одна деревянная миска с зеленым салатом, рядом с которой стоит небольшой стеклянный кувшин с каким-то винегретом. Сесилия смотрит на меня с другого конца стола и переводит взгляд на отца.

– Она будет есть с нами каждый вечер?

– Сесилия. – Тон Габриэля не резкий, но в нем есть намек на порицание. – Ты не должна говорить о Белле так, как будто она не сидит здесь. И да. Она будет ухаживать за вами обоими, так что большинство ваших трапез будет разделено с ней. Я попросил ее ужинать с нами так часто, как она захочет.

Сесилия прикусила губу, но больше ничего не сказала. Она просто сидит, сложив руки на коленях, и смотрит на обеденный стол своими ореховыми глазами в ожидании. Габриэль смотрит на меня, выражение его лица разглаживается.

– Можешь передать мне салат, Белла?

Я нервно сглатываю и киваю. Это всего лишь салат, но у меня дрожат руки, этот первый ужин за столом с семьей, в которой я теперь работаю, заставляет меня волноваться. Кажется, что от этого зависит очень многое, если Габриэль будет доволен мной, я останусь. Я буду продолжать заботиться об этих детях, жить в этом доме и, что самое важное, останусь незамужней. Моя дальнейшая свобода полностью зависит от того, как долго продлится эта работа и как долго моего отца можно будет убеждать в том, что это хорошая идея. Габриэль – его деловой партнер, так что, если Габриэль будет доволен моей работой, это будет просто еще один вид бизнеса, удерживающий меня здесь. Но если нет…

Я понимаю, что слишком долго сижу с чашей в руках. Сесилия недоуменно наблюдает за мной из-за стола, и я быстро беру щипцами часть салата и перекладываю его на свою тарелку, а затем передаю ее Габриэлю. Он накладывает себе и детям, а я забираю тарелку обратно, проделывая то же самое с пастой, а затем с заправкой для салата, пока мы все не оказываемся перед ужином. Только тогда Габриэль берет свою вилку, и я вижу, что дети воспринимают это как знак начать есть.

Я откусываю маленький кусочек пасты, зная, что не смогу съесть много, но не желая быть грубой. Она совершенно потрясающая: сливочная и ароматная, с лимонными креветками и привкусом сыра фета, смешанными с шелковистостью макарон и соуса.

– Это восхитительно, – говорю я Габриэлю, глядя на него. – Агнес потрясающе готовит.

– Мы помогали, – с укором сообщает мне Сесилия. – Агнес показала мне, как приготовить пасту с нуля. А Дэнни помешивал. – Она бросает взгляд на брата, который выглядит очень гордым за свой вклад в приготовление ужина.

– Паста с нуля – это впечатляет. Не знаю, смогу ли я так сделать. Ты любишь готовить? – Я не могу представить, чтобы в их возрасте я когда-нибудь научилась готовить. Я и сейчас не умею. Мой отец пришел бы в ужас, если бы Глэдис разрешила мне заходить на кухню не только для того, чтобы быстро перекусить. Нормальность этого в семье, которая по богатству и статусу стоит выше моей, одновременно удивляет меня и вызывает чувство легкой зависти. Сесилия и Дэнни вырастут с совершенно иным отношением к миру, чем у меня, и к своему месту в нем. А учитывая реакцию Габриэля на мою предстоящую помолвку, мне трудно поверить, что Сесилия вырастет, чтобы ее подтолкнули к чему-то подобному.

– Люблю. – Сесилия кивает, накручивая часть пасты на вилку. – Агнес говорит, что будет продолжать учить меня. – Она бросает взгляд на Габриэля, и на ее лице внезапно появляется озабоченное выражение. – Я могу продолжать учиться у Агнес, верно? Это не изменится теперь, когда она… – Сесилия посмотрела на меня, а затем снова на отца. – Это не изменится, верно?

– Нет, конечно, нет, – мягко говорит Габриэль. – Мало что изменится, Сесилия, кроме того факта, что Белла здесь, чтобы помочь Агнес. Кулинария – это не то, для чего ее наняли, так что, конечно, Агнес по-прежнему будет учить тебя всему этому, пока тебе это нравится. Белла здесь, чтобы следить за тем, чтобы Агнес не перетруждалась.

Я слушаю все это молча, откусывая маленькие кусочки пасты и салата, впитывая информацию. Мне стало ясно, как из первой встречи с ней, так и из этого разговора, что Агнес очень важна для Габриэля и его детей. Член семьи, а не сотрудник. Я знаю, что мне нужно быть осторожной, чтобы не наступать ей на пятки, следить за тем, чтобы поддерживать ритм дома, а не нарушать его.

Остаток ужина проходит в тихой беседе, которая настолько невероятно обычна, что застает меня врасплох. Габриэль спрашивает Сесилию о списке литературы на лето, полученном в школе, и обсуждает с Дэнни возможность записаться в летнюю молодежную бейсбольную лигу. Я никогда не представляла себе, чтобы человек, имеющий столь тесные связи с мафией, обсуждал их со своими детьми, не говоря уже о том, чтобы проявлять активный интерес к тому, чем они занимаются. Мой отец никогда не обсуждал со мной многого, когда я была младше, разве что изредка уточнял расписание моих занятий балетом и фортепиано. Ужины всегда были молчаливыми, формальными и холодными, а уютное тепло этого обеденного стола, это то, что я даже не представляла себе раньше, не говоря уже о том, чтобы испытать.

Еще одна удивительная вещь то, что происходит после ужина. Агнес нигде не видно, и я предположила, что она на кухне, ждет, когда принесут другие блюда. Но вместо этого Габриэль встает, когда мы уже закончили есть, и жестом просит детей помочь ему убрать тарелки. Я сижу в замешательстве, не решаясь помочь, ошеломленная тем, что этот человек хоть что-то делает для себя. Когда он возвращается с десертом – маленькой миской заварного крема со свежими ягодами для каждого, я не могу вымолвить ничего, кроме неловкой благодарности.

– Агнес и ее муж ужинают с нами несколько раз в неделю, – объясняет Габриэль, садясь за десерт, и я краснею, понимая, как явно проявилось мое замешательство. – В остальное время они возвращаются домой в конце дня. Агнес может быть немного упрямой, когда дело доходит до этого, но я считаю правильным, что все мои сотрудники уходят в конце обычного рабочего дня. Это касается и тебя, Белла: кроме того, что ты готовишь Дэнни и Сесилию ко сну в конце вечера и присматриваешь за всем, что им нужно, ты фактически уходишь, как только я возвращаюсь домой. Я был бы рад, если бы ты участвовала в ужине или проводила с нами вечера, но ты, конечно, не обязана.

Его тон формален, но в нем есть теплота, которая дает мне понять, что он искренен.

– Мне нравится, когда Дэнни и Сесилия помогают по мере возможности, – добавляет он. – Им полезно чувствовать себя способными и независимыми.

Подспудный тон под этими словами понятен – Габриэль любит своих детей, но не хочет их опекать. Как человек, которого всю жизнь опекали, но который никогда не чувствовал себя по-настоящему любимым, я могу это оценить. Я чувствую, что они будут счастливее, когда станут взрослыми, зная, что отец очень заботится о них, но хочет, чтобы они могли стоять на своих собственных ногах.

Мне нравится, что он применяет это и к Сесилии. Он хочет, чтобы не только Дэнни вырос самостоятельным, но и его дочь. Это только подчеркивает мою мысль о том, что Сесилию не будут толкать на брак по расчету, девушка, выросшая с таким воспитанием, не станет тихо уходить в подобную ситуацию. И Габриэль, я думаю, достаточно умен, чтобы это понять.

За ужином я съела не так много, как следовало бы, но половину десерта осилила, откусывая маленькими кусочками и пытаясь унять нервную тошноту в желудке. Если Габриэль и замечает это, то ничего не говорит, убирая десерт, а затем возвращается в столовую, где я все еще сижу, сложив руки на коленях.

– Я займусь уборкой и уложу детей спать сегодня вечером, – говорит он, бросая на меня взгляд, который заставляет меня думать, что он знает, что мне нужна минута, чтобы адаптироваться. – Проведи вечер так, как тебе нравится, Белла. К своим официальным обязанностям ты сможешь приступить утром.

Я благодарно киваю, вставая из-за стола.

– Спасибо, – говорю я. – Думаю, я просто рано лягу. Постараюсь отдохнуть перед завтрашним днем.

– Это хорошая идея. Сейчас, летом, дети ложатся спать немного позже, чем обычно, но ты все равно можешь ожидать, что они встанут около восьми или восьми тридцати. Агнес занимается приготовлением завтрака, но ты можешь помочь ей подать его и проследить за трапезой. – Габриэль сделал паузу, медленно вздохнув. – Уверен, что все это ошеломляет, – добавляет он. – Но ты быстро освоишься. Я знаю, что потребуется время, чтобы привыкнуть к распорядку, так что не волнуйтесь, если поначалу будешь делать ошибки. Агнес с радостью поможет, и со временем ты расслабишься, и все это будет казаться второй натурой.

Я удивляюсь, чувствуя, как под веками наворачиваются слезы от его терпения. В конце концов, он нанял меня для выполнения работы, и у него есть достаточно времени, чтобы помочь приспособиться мне к этой новой работе. Не могу представить, чтобы все работодатели были такими.

Габриэль оставляет меня на кухне, а я отправляюсь наверх. Это моя первая ночь вдали от дома, и я встаю у окна, любуясь видом на передний двор. Полумесячная подъездная дорожка перед домом сейчас пуста, гравий ровный. Дорожка ведет к кустам деревьев, отгораживая дом от дороги, от всех, кто может проехать мимо. Я чувствую умиротворение от того, что дом спрятан, и опускаю занавеску. У меня нет причин думать, что кто-то войдет в мою комнату, но я все равно иду и запираю дверь, прежде чем начать раздеваться и складывать одежду перед тем, как забрести в ванную.

Увидев ее, я еще больше поблагодарила Габриэля за то, что он выделил мне именно эту комнату. Здесь есть большой душ и ванна на когтистых ножках, и я иду к шкафу, где ранее распаковывала свои туалетные принадлежности, и нахожу флакон жасминового масла для ванны. Я включаю горячую воду, наливаю в нее щедрое количество масла и вздыхаю, когда ароматный запах начинает заполнять ванную, а воздух становится теплым от воды.

Я запираю дверь и опускаюсь в ванную. Я знаю, что поступаю глупо, Габриэль вряд ли войдет в мою комнату без приглашения, тем более в ванную, и никто другой тоже не заглянет сюда случайно, тем более что дети скоро лягут спать. Но запертые двери между мной и остальным домом наконец-то позволяют напряжению вытечь из моих мышц, только так я могу чувствовать себя комфортно, находясь обнаженной и открытой в доме, где живут почти незнакомые люди. Несмотря на это, мне приходится активно отгонять мысли, которые пытаются нахлынуть: ощущение нежеланных рук на моей коже, горячего дыхания и грубой щетины на лице, прикосновения пальцев там, где их не ждали. Воспоминания нахлынули, угрожая задушить меня, заставить бежать из ванной и свернуться в клубок на кровати, но я делаю медленный, глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Я сосредотачиваюсь на шелковистом тепле воды на моей коже, запахе жасмина, приятном тепле вокруг меня, укутывающем меня, как одеяло. Я откидываю голову назад, прижимаясь затылком к прохладному фарфору, ощущая его твердую форму, и перебираю все эти ощущения до тех пор, пока плохие воспоминания не уходят обратно в непроглядную тьму, где они всегда поджидают меня, и я чувствую, что снова могу наслаждаться ванной.

Когда я наконец выхожу, я чувствую себя спокойнее. Я надеваю мягкие пижамные штаны и рубашку с длинными рукавами, отпираю дверь и скольжу в кровать. Рядом со мной в ящике тумбочки лежит маленький оранжевый флакончик с рецептом. Я достаю его и смотрю на крошечные белые таблетки внутри.

Мне не очень нравится принимать снотворное, которое мне прописали. Сон, в который они меня погружают, очень странный: я совершенно бесчувственна, пока не просыпаюсь, без всяких снов, не только плохих. Когда я просыпаюсь, я всегда чувствую себя немного вялой, как будто выхожу из наркозного сна. Но я не хочу, чтобы мне снились кошмары. Я уже просыпалась от них с плачем и даже криком, и могу только представить, что подумает Габриэль, если это случится. Скорее всего, он отправит меня обратно домой, и все шансы на то, что эта работа сработает, закончатся. Он будет в ярости, что я не предупредила его, и на этом все закончится.

От одной этой мысли у меня защемило в груди. Мысль о том, что я уже вернусь домой и буду вынуждена подчиниться любому решению отца, вызывает панику в моей крови. Поэтому я наливаю стакан воды из крытого кувшина, стоящего рядом с кроватью, и вытряхиваю одну из крошечных таблеток на ладонь, быстро проглатывая ее.

Действие препарата длится всего несколько мгновений. Я скольжу под одеяло, погружаясь в мягкую подушку под головой, и погружаюсь в темный сон без сновидений.

8

БЕЛЛА

Когда звонит будильник, я просыпаюсь так резко, что мне требуется минута, чтобы вспомнить, где я и почему я здесь. Я смотрю на будильник, понимая, что уже несколько раз нажимала на кнопку "отбой", и вспоминаю, что поставила его на шесть тридцать, а сейчас уже десять минут восьмого. Габриэль сказал, что Дэнни и Сесилия просыпаются около восьми или чуть позже, и я откидываю одеяло, и вся сонливость от снотворного мгновенно исчезает, когда я вскакиваю, паникуя, что опоздаю к началу своего первого дня.

Я надеваю джинсы и свободную рубашку с длинными рукавами, закручиваю волосы в пучок на макушке, а затем иду в ванную, чтобы умыть лицо, почистить зубы и быстро нанести увлажняющий крем. Это самый быстрый из возможных вариантов моей утренней рутины, и я выбегаю из своей комнаты, как только все закончено, и спешу в комнаты Сесилии и Дэнни. Сначала я стучу в дверь Сесилии, и через секунду она открывает ее, уже одетая, с розовым цветом лица и заплетенными волосами. Она смотрит на меня пристально, с выражением, слишком резким для девочки ее возраста.

– Ты ведь выспалась, да? – Спрашивает она, быстро окидывая взглядом мою одежду и волосы.

Совершенно ясно, что я не собираюсь ничего с ней делать, и у меня такое чувство, что она будет уважать меня еще больше, если я не буду пытаться.

– Возможно, – признаю я, и на лице Сесилии появляется самая маленькая из улыбок.

– Ты ведь не привыкла рано вставать, правда? – Она скрещивает руки на своей бледно-розовой рубашке, как будто проводит собеседование на должность, которую я уже получила. Но я подыгрываю ей, потому что есть часть должности няни, которой у меня еще нет, – часть, где дети, о которых мне поручено заботиться, действительно любят меня и рады моему присутствию.

– Я нет. – Я прислоняюсь к двери и слегка улыбаюсь ей. – Обычно я встаю довольно поздно. Но теперь, когда я здесь, чтобы заботиться о вас двоих, мне просто нужно привыкнуть к этому.

Сесилия слегка кивает, как бы принимая мои объяснения.

– Я не люблю спать. Я люблю утро, – твердо заявляет она. – А вот Дэнни – нет. Он каждый день жалуется, когда встает в школу.

– А сейчас он спит? – Спрашиваю я, и Сесилия пожимает плечами.

– Возможно. Но мы должны спуститься к завтраку. Агнес начинает ворчать, если мы оставляем еду холодной.

Она протискивается мимо меня из комнаты, и я следую за ней в комнату Дэнни, где она стучит в дверь.

– Дэнни! Поторопись! – Настаивает она, и через несколько ударов дверь распахивается, и Дэнни высовывает голову. В одной руке у него игрушечная машинка, волосы дико торчат вверх, и он все еще в пижаме.

По правде говоря, я не знаю, как заботиться о детях. Все это для меня в новинку. Поэтому я просто следую инстинкту.

– Завтрак уже почти готов, – говорю я Дэнни, чуть шире распахивая дверь. – Почему бы нам не выбрать что-нибудь для тебя, а потом мы пойдем узнаем, что Агнес приготовила для нас сегодня утром?

Он на мгновение задумывается, а потом кивает.

– Хорошо, – радостно говорит он, позволяя двери распахнуться. – Посмотри на мой Бэтмобиль!

Дэнни поднимает машину, машет ею мне, и я беру ее, чтобы осмотреть, пока он идет к комоду в поисках одежды. Его первая попытка была дико неудачной, но через пятнадцать минут нам удается спуститься вниз, где он прилично одет в джинсы и футболку с Бэтменом. Сесилия ведет нас в столовую, где я чувствую запах блинов.

Когда мы входим, у меня перехватывает дыхание. В центре стола стоит тарелка с блинами, рядом – миска с фруктовым салатом, три разных вида сиропа и блюдо со взбитым маслом. Агнес ставит масло, когда мы входим, и выпрямляется, глядя на меня.

– Ты любишь кофе, Белла? Я могу сделать тебе немного. И сливки тоже есть, кажется, у нас есть лесной орех, который я покупала в прошлый раз.

– Кофе было бы хорошо, – говорю я с благодарностью и тянусь за тарелкой, чтобы начать накладывать для Дэнни. Сесилия уже накладывает себе, а я помогаю Дэнни намазать маслом и добавить сироп в блинчики, после чего кладу себе на тарелку один и ложечку фруктового салата и опускаюсь в кресло напротив них. Сесилия наливает себе и Дэнни стаканы апельсинового сока из большого кувшина, он выглядит свежевыжатым, более темного оранжевого цвета, чем все, что я видела раньше, с мякотью, плавающей сверху, а через минуту Агнес приносит мне кофе.

– Спасибо, – говорю я ей с благодарностью. – Ты собираешься сесть и поесть? Габриэль еще здесь?

Агнес моргает на меня, делая паузу, и у меня на мгновение возникает паника, что я переступила черту, назвав его Габриэлем, а не мистером Эспозито. Но он не говорил мне называть его так или иначе, и трудно думать о человеке, который после ужина прокатил меня на машине по заброшенной дороге, иначе, чем по имени. Наше знакомство как работодателя и работника началось не самым традиционным образом.

– Габриэль уезжает рано утром, – говорит Агнес, и знакомое имя так легко ложится ей на язык, как будто они действительно семья. – Он здесь только на завтрак по выходным. А я уже поела. Думаю, мне пора заняться домашними делами. Раз уж ты теперь здесь, я могу это сделать. – Она улыбается, и на ее лице появляются морщинки. – Теперь у меня будет немного больше времени, я думаю.

Она уходит, а я ковыряюсь в своем завтраке, пока Дэнни и Сесилия едят, стараясь съесть как можно больше с нервами, будоражащими мой желудок. Странно, что у меня впервые в жизни есть работа, но это и хорошо, мои часы стали более целенаправленными. Долгое время я чувствовала себя так, будто я просто слоняюсь по дому, и у меня так много пустого, бессмысленного времени. Я могла заполнить столько часов только фотографией или чтением, и мне хотелось чего-то, что дало бы мне цель. Мой отец думал, что это будет брак, но я хотела чего-то другого. Для меня не было ничего более неприятного в том, чтобы превратиться из дочери в жену. Все, что изменилось бы, это то, что у меня появилось бы хозяйство, персонал, за которым нужно было бы следить, вечеринки, которые нужно было бы устраивать, но ничего, что действительно имело бы значение. Ничего, что заставило бы меня почувствовать, что мне есть смысл продолжать жить.

Теперь же я чувствую, что у меня есть причина вставать, а не спать до тех пор, пока я наконец не поднимусь с постели, что мне есть к чему стремиться. День все такой же длинный и нуждается в том, чтобы заполнить его, как и раньше, но теперь я могу делать это с двумя детьми, за которых отвечаю.

После того как мы закончили есть, я попросила их помочь мне убрать со стола и отнести посуду на кухню, вспомнив, что Габриэль сказал мне вчера вечером. У меня такое чувство, что Агнес обычно сама убирает посуду, но я предлагаю, чтобы у нее было на одно дело меньше, и Сесилия соглашается. Мы споласкиваем посуду и кладем ее в посудомоечную машину, а затем я обращаюсь к ним двоим.

– Есть ли что-то, что вы должны делать специально в течение дня? – Габриэль дал мне некоторое представление о том, как должны выглядеть их дни, но я хочу дать им обоим возможность рассказать мне об этом самим.

– Просто кое-что из чтения, – говорит Сесилия. – Дэнни нечем заняться до бейсбольных соревнований, но мы можем потренироваться с ним, если хочешь.

– Хорошо. Давай свернемся калачиком в гостиной и почитаем часок, а потом пойдем побросаем бейсбольный мяч. – Я не особо спортивный человек, бегаю, но в частной школе, где я училась, я никогда не занималась спортом, не поднимала тяжести и тому подобное, но, думаю, я справлюсь с перебрасыванием бейсбольного мяча туда-сюда с двумя детьми.

Сесилия идет за книгой для летнего чтения, а я достаю из своей комнаты роман-триллер, который начала читать. Через несколько минут по коридору прибегает Дэнни со своей книгой, которую он взял в библиотеке, он не хотел оставаться в стороне, и мы втроем отправляемся в гостиную. Я ставлю будильник на телефоне, и мы сидим там в расслабляющей тишине целый час. Единственные звуки, это птицы за окном и хруст перелистываемых страниц.

Это удивительно один из лучших послеобеденных дней за последнее время. Я чувствую себя умиротворенно, сидя на мягком диване и читая книгу, которую купила пару месяцев назад, темные, извилистые дороги в книге резко контрастируют с уютным, теплым пространством, в котором я сижу. Проходит час, и я не успеваю оглянуться, как срабатывает будильник.

Сесилия встает и закрывает книгу.

– Я пойду переоденусь, – объявляет она. – Мы можем пойти в бассейн после того, как поиграем в мяч с Дэнни?

– Конечно, – говорю я ей, хотя мысль о том, чтобы надеть купальник, заставляет меня снова и снова испытывать дрожь и тревогу. Но мне не придется залезать в бассейн, чтобы проследить за их купанием.

Мы выходим на задний двор, где образуем что-то вроде треугольника. Дэнни берет с собой бейсбольный мяч, и мы по очереди подбрасываем и ловим его на солнечном свете. С другой стороны дома я вижу пару парней, которые работают над ландшафтным дизайном, и это заставляет меня снова влезть в легкую толстовку, в которую я одета, натянув рукава на руки, когда я снова ловлю мяч и бросаю его обратно Дэнни.

– Ты странно одеваешься, – замечает Дэнни, перебрасывая мяч Сесилии, которая слегка задыхается.

– Дэнни. Ты не можешь так говорить! – Восклицает она, бросая мяч ему обратно.

– Почему нет? Это правда. – Он бросает его обратно мне. – На улице жарко.

– Я легко замерзаю. – Я бросаю мяч Сесилии, чувствуя себя виноватой за то, что, по сути, солгала им. Но, похоже, мне действительно холодно, хотя это не совсем тот вид холода, который может быть понятен им.

Дэнни бросает на меня взгляд, который говорит, что он не совсем мне верит, но ему девять лет, поэтому он позволяет себе это. Мы перебрасываемся мячом туда-сюда еще некоторое время, прежде чем Дэнни бросает его мне, а затем подпрыгивает на носках и умоляюще смотрит на меня.

– Можно мы пойдем в бассейн?

Уже за полдень, и с каждой минутой становится все жарче – идеальное время, чтобы пойти и поплавать. Я киваю, и они оба рвутся к домику у бассейна, забегая внутрь, чтобы взять и переодеться в купальники. Мне удается загнать их в угол, чтобы убедиться, что они нанесли солнцезащитный крем, прежде чем они оба пулей полетят в воду. Я отхожу к одному из шезлонгов, сижу под зонтиком в джинсах и рубашке с длинными рукавами и смотрю, как они плавают.

Я бы тоже хотела оказаться в воде. На улице жарко, и прозрачная голубая вода переливается, как хрусталь, в лучах солнца. В воздухе пахнет хлоркой, и я знаю, что вода была бы приятной, прохладной и освежающей. Но ландшафтные дизайнеры переместились к задней части дома, и я натягиваю край толстовки поближе к шее, чувствуя беспокойство. Никто из них не обернулся и не посмотрел на меня, но мне все равно хочется еще больше скрыться из виду, чтобы убедиться, что они этого не сделают. Чтобы ни у кого из этих мужчин не было причин смотреть.

В последний раз, когда такие мужчины смотрели на меня – большие, мускулистые, с темными волосами и щетиной, с широкими мозолистыми руками, – они провели этими руками по мне. Они рвали на мне свадебное платье и смеялись, говоря, что оно мне больше не пригодится, когда впихивали меня в комнату. Они делали ставки на то, будет ли Петр по-прежнему трахать меня, хотя к тому моменту уже было ясно, что он не собирается на мне жениться. Потом они делали ставки на то, даст ли он им трахнуть меня, когда закончит со мной.

В горле поднимается тошнота, горячая и густая, и я сжимаю руки в кулаки, позволяя ногтям впиваться в ладони, возвращаясь в настоящее. В настоящее, где мужчины, подстригающие живую изгородь вокруг дома, – обычные, безобидные люди, которым я не интересна, и я должна обратить внимание на двух детей, которые гоняются друг за другом по мелководью бассейна и брызгаются.

Несколько глубоких вдохов, и мне удается отогнать воспоминания, а паника утихает. Я подтягиваю ноги под себя и откидываюсь на спинку шезлонга, наслаждаясь солнцем, несмотря на то что перегрелась, наблюдая за тем, как Дэнни и Сесилия играют в воде.

Через некоторое время выходит Агнес и сообщает, что обед готов. Я заставляю их обсохнуть и переодеться в обычную одежду, а затем мы отправляемся внутрь, где Агнес ждет с тунцом и картофельными чипсами с луковым соусом и лимонадом. Мы все четверо садимся обедать, дружно молчим, пока не закончим, и я помогаю Агнес убраться.

Я знаю, что после этого они должны вздремнуть, так что я отправляю их обоих наверх и укладываю спать на час. Некоторое время мне нечего делать, поэтому я пользуюсь возможностью побродить по дому и иду в библиотеку, чтобы просмотреть книжные полки.

Выбор бесконечен, и мне хватит на то, чтобы провести следующий год или больше, прорабатывая их, и никогда не покупать ничего другого. Мне приходит в голову вопрос, перечисляет ли отец мое пособие на карточку, которая у меня есть, Габриэль ничего не говорил о том, что я получаю деньги непосредственно за эту работу. Я предполагаю, что деньги идут отцу, чтобы он вложил их в трастовый фонд для меня. Я чувствую небольшое беспокойство, думая, не решит ли отец, что мне больше не нужно пособие, раз уж здесь меня всем обеспечивают. Но я все еще хочу иметь возможность встречаться с Кларой, ходить по магазинам, обедать или делать все то, что я делала раньше. Мне пришло в голову, что я не уверена, есть ли у меня теперь водитель, да и сама я не могу водить машину.

Не волнуйся об этом сейчас, говорю я себе, делая глубокий вдох. Побеспокоюсь об этом, когда придет время. А пока просто проведу этот час, расслабившись.

Я еще не закончила триллер, который выбрала, поэтому иду за ним и возвращаюсь в библиотеку, чтобы еще немного почитать в одиночестве. Я чувствую, как начинаю понемногу расслабляться, привыкая к тому, что теперь это действительно мой новый дом.

По крайней мере, на какое-то время. Сегодняшний день прошел хорошо, пока что. Это дает мне надежду, что, возможно, это место и дальше будет моим домом, что Габриэль будет настолько доволен работой, которую я выполняю, что захочет, чтобы я осталась, и я понравлюсь Дэнни и Сесилии, и они тоже захотят, чтобы я осталась.

Я опускаюсь в одно из удобных кресел в библиотеке, достаточно большое, чтобы я могла погрузиться в него и подтянуть под себя ноги, и ненадолго погружаюсь в книгу. Книга жутковатая и напряженная, что может быть удивительным выбором, учитывая тот факт, что не так давно я была в ужасной, пугающей ситуации. Но это ощущение другое, отстраненное от того, что случилось со мной, чужой страх и паника, и отчетливое впечатление, что в конце концов последняя девочка победит. Она спасется, и со временем с ней все будет в порядке.

Когда пробил час, в библиотеку заходит Сесилия, ее волосы выбились из косы, которую она заплела после бассейна.

– Дэнни все еще спит, – говорит она с видом старшей сестры, получающей удовольствие от доноса на младшего брата, и я смеюсь, кладя книгу на стол рядом с креслом.

– Ладно. Тогда пойдем разбудим его, – говорю я ей, и мы дружно выходим из библиотеки, она уже немного более спокойная, чем была со мной прошлой ночью.

Сесилия будит Дэнни, подпрыгивая на его кровати, что я не уверена, что должна разрешать, но это кажется достаточно безобидным, и затем мы идем в кинозал посмотреть что-нибудь образовательное. Дэнни играет в аркадную игру Pac-Man, а я просматриваю канал National Geographic, и в конце концов останавливаюсь на документальном фильме о природе Галапагосских островов, а они вдвоем едят попкорн и усаживаются на длинный удобный диван рядом со мной. Время летит незаметно, и я так расслабилась, что чуть не выпрыгнула из кожи, когда Сесилия внезапно вскочила и посмотрела на часы.