Текст книги "Порочное искушение (ЛП)"
Автор книги: Айви Торн
Соавторы: М. Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
13
ГАБРИЭЛЬ
Я видел, как она сидит в постели, темная фигурка в слабом свете, проникающем снаружи, руки прижаты к лицу, плечи трясутся, и раздаются тихие стоны.
Я чувствовал себя ужасно из-за того, что так сильно расстроил Беллу раньше. Прошло всего несколько минут после ее ухода из комнаты, прежде чем я успокоился и понял, что, возможно, был слишком строг с ней. Я не думал, что был настолько жесток, но она выглядела так, будто я дал ей пощечину. Или как будто она подумала, что я собираюсь это сделать.
Я позволил своему разочарованию из-за того, что чуть не поцеловал ее накануне вечером, взять верх, и это стало частью причины, по которой я был так расстроен, войдя в дом и увидев ее подругу, сидящую на диване в гостиной и общающуюся с моими детьми. Но я также чувствовал себя крайне удивленным и неловко от присутствия незнакомого мне человека без каких-либо предварительных сведений.
Хуже всего то, что, если бы Белла просто попросила меня, я был бы не против. Я бы предпочел сначала встретиться с Кларой, но я бы понял, что она хочет, чтобы подруга пришла в гости. Не похоже, что подруга, болтающаяся поблизости, пока Белла занимается своими обычными делами с Сесилией и Дэнни, так уж сильно отвлекает ее, и что она не может за ними присматривать… Я не верю, что Белла позволила бы ей мешать выполнять свою работу.
Но больше всего меня смутило то, насколько сильно Белла отреагировала на всю эту ситуацию. И как сильно она, похоже, реагирует на нее сейчас – если все дело именно в этом. При мысли об этом меня пронзило чувство вины, но это было похоже на чрезмерную реакцию. Я немного повысил голос, сделал ей замечание, возможно, немного смутил ее перед ее подругой, признаю. Но я не кричал, не орал и не угрожал, а она вела себя так, будто я сделал все это. Как будто она думала, что я собираюсь ударить ее или выгнать из дома.
Она выглядела испуганной.
Защитный инстинкт, который я испытывал к ней с момента нашего знакомства, берет верх, и я иду к кровати, прежде чем успеваю подумать об этом, опускаюсь на край и обнимаю ее. Я притягиваю ее к своей груди, одной рукой глажу ее волосы, но чувствую, как она мгновенно напрягается, и все ее тело начинает дрожать, когда она отстраняется от меня. В лунном свете я вижу ее лицо: глаза расширены и испуганы, по щекам текут слезы, и она испускает еще один задыхающийся всхлип.
– Белла. – Я хмурюсь, совершенно не понимая, что происходит. – Что случилось? Конечно, это не может быть связано с сегодняшним днем…
Единственное объяснение, которое я могу придумать, это то, что она боится, что я отправлю ее домой. Но все равно ее реакция кажется такой непропорциональной нашей ссоре. Я даже не знаю, почему она так подумала, я ведь даже не намекал на это.
– Мне жаль, – задыхается она. – Прости, я не хотела, чтобы ты узнал…
– Что узнал? – Маленький дротик беспокойства пронзает меня. – Белла, что происходит?
– Я… – Она тяжело сглатывает. – Мне снятся кошмары. Я должна была тебе сказать, но я не хотела тебя пугать. Обычно я принимаю снотворное, чтобы избежать их. Но у меня случайно закончился рецепт, и я позвонила сегодня утром, чтобы получить пополнение, а мне сказали, что сначала нужно записаться на прием к врачу. Так что теперь мне придется подождать, и это первая ночь, когда у меня их нет с тех пор, как я здесь, так что…
Ее голос прерывается, и я чувствую, как у меня защемило в груди. Внезапно стало немного понятнее, почему она так хотела, чтобы Клара приехала. Если бы она знала, что у нее не будет снотворного, она бы беспокоилась, что произойдет именно это, и, вероятно, хотела, чтобы кто-то знакомый облегчил ее тревогу. Я чувствую укол вины за то, что так расстроил ее, но я не мог этого знать. Она ничего мне об этом не рассказывала.
– Неважно, – быстро говорит она, и я вижу, как она напряжена, как она обхватывает себя руками. – Они у меня уже давно. Я просто беспокоилась о том, что ты подумаешь, если узнаешь. Когда у меня будут таблетки, они не будут меня беспокоить. – Она прикусила губу, опустив подбородок, и я медленно выдохнул.
– Мне нужно знать такие вещи, Белла, – говорю я как можно тише, сопротивляясь желанию прикоснуться к ней. Инстинкт подсказывает мне, что нужно коснуться ее подбородка, наклонить ее лицо вверх, чтобы я мог его увидеть, но каждый раз, когда я пытался прикоснуться к ней, она отшатывалась от меня. Единственный момент, когда я подумал, что она может этого не сделать, был…
Я решительно вытесняю из головы мысли о том близком поцелуе. Сейчас далеко не время думать об этом.
– Я не могу, – шепчет она, сворачиваясь калачиком, и беспокойство вступает в борьбу с озабоченностью, а мои мысли путаются. Я беспокоюсь за нее, но также и о том, в какую неизвестную ситуацию я мог попасть, не зная ее специфики. Я откровенно рассказал ей обо всем, что ей нужно было знать, прежде чем занять эту должность, и я чувствую небольшую обиду на то, что она не сделала того же.
Но что бы это ни было, очевидно, что это ужасно на нее повлияло. И то, как она себя ведет…
У меня было четыре года, чтобы забыть о том, что случилось с моей женой. Но это выглядит так, будто произошло совсем недавно. Как будто у Беллы не было возможности исцелиться от этого.
Может быть, отчасти поэтому она так боялась, что ее так скоро отправят в брак по расчету…
Другой брак, сказала она. Вчера вечером она уклонилась от ответа на мой вопрос об этом. И я не могу отделаться от ощущения, что это как-то связано.
– Что бы это ни было, я сделаю все возможное, чтобы понять, – мягко обещаю я ей. Я загибаю пальцы на ладони, сопротивляясь желанию протянуть руку и коснуться ее руки. – Мне тоже снились кошмары, – признаюсь я после минутного молчания. – После смерти моей жены. Я не мог спать неделями. В итоге мне выписали аналогичный рецепт, потому что я не мог быть ходячим зомби и заботиться о своих детях и бизнесе. Кошмары были ужасными. Я не люблю о них вспоминать. Но… – Я колеблюсь, потирая рукой бок ноги. – Прошло много времени – уже несколько лет, но они стали лучше. Я могу спать самостоятельно, и они у меня редко бывают. Это бывает время от времени, если вообще бывает. Все становится лучше, – повторяю я, желая, чтобы она почувствовала, что это правда. Что так будет не всегда. – Скажи мне, кто причинил тебе боль, Белла, – мягко призываю я. – Я не смогу помочь, если не буду знать.
Белла тяжело сглатывает. Я вижу движение ее горла, то, как ее пальцы впиваются в простыни, ее тело напряжено и дрожит, как будто она все еще борется со страхами, которые преследуют ее во сне. Она делает медленный, глубокий вдох и не смотрит на меня, когда начинает говорить.
– Ты спросил меня вчера вечером, что я имела в виду, когда сказала, что мой отец готовит для меня другой брак. А я не хотела об этом говорить. – Ее плечи вздымаются и опускаются во время коротких, быстрых вдохов, ее пальцы ковыряют и дергают простыни, каждая частичка ее тела напряжена. – Шесть месяцев назад я была помолвлена с наследником Братвы. С человеком по имени Петр Ласилов. До этого он был помолвлен с моей кузиной, дочерью покойного дона Д'Амелио…
– Энцо. Я вел с ним дела время от времени, – тихо говорю я. – Он был хорошим человеком.
– Ну, он пообещал свою дочь чудовищу, – отрезает Белла. – Но, возможно, он не знал. Я хочу думать, что мой отец не знал. Но крестный отец Джии остановил ее свадьбу с Петром в последнюю секунду. Об этом сплетничали несколько недель. Он думал, что Петр причинит ей вред, он был ее опекуном и не хотел отдавать ее в руки Братвы. Несколько недель царило напряжение, я помню, как отец беспокоился о безопасности, о том, что неизвестно, что сделает Братва, или за кем они пойдут, но я почти не обращала на это внимания. – Она издала небольшой горький смешок. – Я не думала, что это имеет для меня значение.
– А имело?
– Сальваторе убедил Братву заключить мир, если им дадут другую невесту. Он и мой отец устроили брак между мной и Петром. Он заплатил моему отцу много денег и обещал мне охрану во время и после свадьбы, пока они не убедятся, что Петр будет хорошо относиться ко мне. Все обещали, что я буду в безопасности. – Ее голос начинает дрожать и срывается на последнем слове. – Они обещали…
Все во мне хочет протянуть руку и обнять ее. Я слышу страх в ее голосе и хочу сказать ей, чтобы она остановилась, что все в порядке, что она не должна продолжать объяснять. Но какая-то часть меня знает, что я должен это знать.
Особенно если ее прошлое связано с Братвой, это то, что я должен знать.
– Петр уже мертв, – спокойно говорю я. – Я помню, что слышал об этом. Попытка какого-то переворота на свадьбе. В то время я не обращал внимания на мелкие детали, единственное, что имело для меня значение, это передача власти. Но… – Я сужаю глаза, некоторые детали начинают вставать на свои места. – Это была твоя свадьба.
Белла кивает, ее голос все еще трещит, когда она говорит, ее руки вцепились в одеяло перед ней.
– Это была ловушка. Братва устроила засаду. Они собрали всех гостей в церкви, заперли двери и обратились против них. Это была кровавая баня. Я понятия не имею, сколько людей выжило. Я была в панике, боялась, на мне была кровь… – Она снова начинает всхлипывать, дрожа так сильно, что кажется, будто она вот-вот забьется в конвульсиях. – Они затащили меня в машину, – шепчет она между мелкими всхлипами. – Они сказали, что Петр не женится на мне, но он собирается… – Она тяжело сглатывает. – В любом случае, он хотел бы меня иметь. А его люди делали ставки, доберутся ли они до меня потом. Они хватали меня руками, разрывая платье, и…
На этом она растворяется, и я стискиваю зубы, ужас охватывает меня.
– Я понимаю, – быстро говорю я ей, сдерживая гнев, чтобы сосредоточиться на том, что важно сейчас, в этот момент. – Тебе не нужно больше ничего мне говорить, Белла. Я все понимаю. Я понимаю, почему после этого тебя мучают кошмары.
– Три месяца я едва могла встать с постели, – сокрушенно шепчет она. – Я наконец-то начала снова быть в состоянии функционировать, когда отец сказал, что все это время искал для меня другого мужа. Он думал, что я просто выйду замуж за другого, вот так просто. Я сказала, что не могу, но… – Еще один всхлип вырвался из ее груди. – А потом я встретила тебя…
Так много всего прояснилось. Почему она так панически боялась мысли о замужестве – не только потому, что возражала против брака с незнакомцем, но и из-за того, что с ней недавно произошло. Почему она вздрагивает от любого прикосновения. Почему у нее случился приступ паники, когда я едва повысил на нее голос.
Злость разливается по мне, горячая и густая, при мысли о том, что с ней сделали. На Братву за то, что причинили ей вред, на ее отца за то, что согласился на брак, на все это. Я чувствую, как во мне закипает ярость, жаждущая выхода, и мне приходится бороться с желанием выйти на улицу прямо сейчас, найти кого-нибудь из виновных и заставить их заплатить.
– Я знаю, что после этого ты не захочешь, чтобы я продолжала здесь работать, – шепчет она. – Ты не захочешь, чтобы я продолжала заботиться о Сесилии и Дэнни в таком нестабильном состоянии, как сейчас…
Она снова начинает плакать, и мне снова приходится бороться с желанием обнять ее. Желанием защитить ее, позаботиться о ней, утешить ее… Оно ощущается как физическое, как нечто, что я должен сдерживать, потому что знаю, что это не то, чего она хочет или в чем нуждается. Это ей не поможет. Это только усугубит ситуацию.
Но это, по крайней мере, я могу исправить. В этом я могу ее успокоить.
– Нет, Белла, – говорю я ей мягко. – Ты никуда не уйдешь, если сама не захочешь. Я понимаю. Честно говоря, я не могу представить, чтобы у тебя не было такой реакции. И это не настолько плохо, чтобы я не чувствовал, что все еще могу доверять тебе их.
Она поднимает глаза, заметно испугавшись.
– Ты не выгонишь меня?
Я качаю головой.
– Нет. Конечно, нет. Скажите мне, когда у тебя прием у врача, и я позабочусь о том, чтобы водитель был готов отвезти тебя. – Я делаю паузу, переводя дыхание. – Могу ли я еще чем-то помочь?
В данный момент я не могу отделаться от ощущения, что готов на все. Все, что в моих силах, чтобы убрать этот взгляд из ее глаз, чтобы помочь ей не чувствовать себя так. Это похоже на внутреннюю потребность, что-то более сильное, чем все, что я чувствовал в течение долгого времени, и мне приходится сдерживать себя, напоминать себе, что я понятия не имею, что ей действительно нужно. И не узнаю, пока она сама мне не скажет.
На лице Беллы появляется удивление, но очень ненадолго. Кажется, она удивлена тем, что мне не все равно, что я хочу сделать так, чтобы ей было лучше. И я в очередной раз убеждаюсь, что пересмотрел свое мнение о Масео за все то время, что я с ним работал. Ее отец должен был быть рядом с ней, заботиться о ней во время всего этого, тем более что он отчасти архитектор всего этого. Но, похоже, она осталась совсем одна.
– Нет, – тихо говорит Белла, сдерживая слезы и качая головой. Она вытирает лицо и слабо улыбается мне. – Спасибо. Попасть на прием мне очень поможет. И возможность остаться здесь, – добавляет она через мгновение. – Я действительно счастлива здесь. Это не значит, что я не была счастлива…
– Я знаю, – заверяю я ее. И я знаю. Я вижу это с тех пор, как она здесь. Я вижу, как она постепенно расслабляется, и на ее лице больше счастья, чем было, когда мы только познакомились. Она стала менее нервной. И теперь, когда все это произошло, я не хочу, чтобы она потеряла тот прогресс, которого добилась благодаря сегодняшнему вечеру.
– Если тебе что-то понадобится, – добавляю я, – скажи мне. Если я могу что-то сделать, я сделаю это для тебя. Обещаю.
Она дарит мне еще одну из тех маленьких, грустных улыбок.
– Я не думаю, что что-то есть, – мягко говорит она. – Но я буду иметь это в виду.
– Это все, о чем я прошу. – Я чувствую желание протянуть руку и снова прикоснуться к ней, чтобы утешить, но останавливаю себя. Вместо этого я встаю, борясь с инстинктом остаться с ней. Не оставлять ее одну, когда очевидно, что ей так много приходится преодолевать.
И снова она задерживается в моих мыслях, когда я наконец ухожу, пытаясь избавиться от образа ее, сидящей посреди своей кровати, простыни вокруг нее, волосы распущены по лицу. Но на этот раз все по-другому. Я скольжу обратно в свою постель и ощущаю тот самый приступ желания, ту реакцию, которую мне так трудно подавить, когда она рядом. Но это еще не все.
Это похоже на невозможный клубок эмоций – вожделение, сдобренное заботой, беспокойством, и кипящий ад ярости, бурлящий прямо под поверхностью, неоспоримое желание пойти и найти тех, кто причинил ей боль, чтобы заставить их заплатить за это. Я знаю, что Петр Ласилов мертв, а вместе с ним и многие его люди. Я уже слышал эту новость несколько месяцев назад. Но я уверен, что некоторые из его людей выжили. Уверен, что есть и те, кто участвовал в этом, но не заплатил никакой цены. И от этой мысли мои руки сжимаются в кулаки, а челюсть стискивается, когда я думаю о том, что бы я хотел сделать с теми, кто посмел совершить такие ужасные вещи с невинной девушкой. Кто превратил Беллу в то, что я видел сегодня вечером, – испуганную и сломленную.
Одно я знаю точно. Мне нужно снова поговорить с Масео, и как можно скорее.
14
БЕЛЛА
Остаток ночи проходит в обрывочных снах, ни один из которых не был хорошим, но и ни один из них не был настолько плохим, чтобы снова разбудить меня. Я просыпаюсь с ощущением, что спала хуже, чем за последнее время, и это правда, а еще мне становится неловко, когда в памяти всплывают события прошедшей ночи.
Габриэль зашел в мою комнату, очевидно, разбуженный моим криком. Сердце подпрыгивает в горле, когда я вспоминаю, как он обнял меня в тот момент, когда увидел, что я плачу, как прижал меня к своей груди на тот короткий миг, пока я не запаниковала и не отпрянула. Прошлой ночью, все еще находясь наполовину в тисках кошмара, он напугал меня. Но сейчас, в утреннем свете, я чувствую трепет в груди, что-то иное, чем страх.
Он отпустил меня. Я помню и это, и то, как он сразу же перестал прикасаться ко мне, как только понял, что от этого становится только хуже. Как он слушал. Как он пытался помочь. То, как он позволил мне остаться, хотя я бы не стала его винить, если бы он хотел, чтобы я ушла.
Утром я как обычно принимаю душ, одеваюсь, а затем иду поднимать Сесилию и Дэнни и готовить их к работе. К моему удивлению, когда мы заходим в столовую, Габриэль еще сидит за столом. Сердце мгновенно заколотилось в груди, меня охватило беспокойство. Неужели он передумал? Я оцепенело смотрю, как дети бегут к столу и садятся рядом с ним, явно радуясь тому, что он еще дома в будний день. Скажет ли он мне, что все обдумал и считает, что будет лучше, если я уйду?
Габриэль смотрит на меня с улыбкой, но я вижу беспокойство в уголках его глаз. Мне от этого не легче. Если уж на то пошло, это беспокойство еще больше усиливает мою тревогу, а возможность того, что он скажет мне, что будет лучше, если я уйду, заставляет меня чувствовать, что я могу потерять сознание, прежде чем у меня появится возможность сесть.
Похоже, он видит беспокойство на моем лице, как бы я ни старалась его скрыть, потому что он встает, что-то бормочет Сесилии, а затем обходит стол и подходит к тому месту, где стою я. Он жестом приглашает меня следовать за ним, когда он выходит из столовой, и я чувствую всплеск паники, а затем жжение угрожающих слез на глазах.
Вот оно. Он собирается сказать мне, чтобы я ушла. Он собирается…
– Мне жаль, – пролепетала я, с трудом сглотнув. – За прошлую ночь. За то, что разбудила тебя и…
– Белла. – Его тон добрый, но твердый, и все, что я собиралась сказать, замирает на моих губах. – Все в порядке. Все, что я сказал прошлой ночью, остается в силе. Я не переосмыслил все это утром, если ты об этом беспокоишься.
Это еще больше выбивает меня из колеи.
– Так и есть, – тихо признаю я, прикусив губу. И тут я вижу, как его глаза опускаются вниз, на мгновение задерживаясь на моем рте, после чего он быстро поднимает взгляд и снова встречается с моими глазами.
В воздухе внезапно возникает заряд, та искра, которую я уже чувствовала между нами, которую я почувствовала той ночью в гостиной, когда он пытался помочь мне убрать пролитое вино. Мое сердце трепещет, дыхание перехватывает, но в этот короткий миг ничего из этого не кажется плохим.
Как и в тот вечер, мне кажется, что я хочу, чтобы это произошло. Как будто, если бы он протянул руку и коснулся меня прямо сейчас, я бы не смогла отстраниться.
Я не знаю.
Я не знаю, что бы я почувствовала, и какая-то часть меня хочет это выяснить. Другая часть меня боится попробовать. А остальная часть помнит, что из всех мужчин в мире Габриэль Эспозито – один из самых недоступных.
Из столовой доносится внезапный громкий звон, звук упавшего на что-то столового серебра, и мы с Габриэлем одновременно вздрагиваем, момент между нами разрушается. Он резко улыбается, и глубокий смех заполняет то место, где мгновение назад была искра.
– Нам, наверное, стоит вернуться в столовую, – говорит он почти заговорщицки. – Думаю, Агнес уже начала привыкать к тому, что за ними не нужно присматривать.
Смех, вырвавшийся у меня, поражает. Я давно не смеялась по-настоящему, и на мгновение его искренний звук заставляет меня искать, кто еще находится с нами в комнате, потому что он не может исходить от меня. Но это так, и тепло наполняет мою грудь при мысли о том, что, возможно, Габриэль был прав прошлой ночью. Может, со временем все наладится.
Может, и у меня все наладится.
Может быть, я никогда не буду чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы прикоснуться к кому-то, может быть, романтика и любовь для меня, это предрешенные выводы, но, может быть, я смогу стать лучше в других отношениях. Может, я даже найду в себе силы последовать совету Клары и со временем поговорить с Габриэлем о том, как мне освободиться от власти отца. Как я могу использовать свою работу здесь, чтобы стать независимой, чтобы жить своей собственной жизнью и исцелиться без призрака принудительного брака, висящего надо мной.
Мы снова усаживаемся за стол, сегодня утром на завтрак лимонно-рикотовые блинчики с апельсиновым сиропом, и я откусываю от своего, когда Сесилия откладывает вилку и поворачивается к Габриэлю.
– Папа, мы можем поехать в город в ближайшее время? Все вместе?
Габриэль поднимает бровь.
– Возможно, – говорит он. – А что? Есть какая-то особая причина?
– Вышла новая кукла Американская девочка. – Лицо Сесилии светлеет, когда она начинает объяснять. – У нее розовый наряд и лошадь, которую тоже можно купить! Лошадь зовут Холлихок, в гриве у нее искры, седло голубое и розовое, и… – Она делает паузу, глубоко вздохнув. – Моя школьная подруга Марианна рассказала мне, что в центре города есть целый магазин. Там есть все куклы и куча аксессуаров, и ты можешь купить практически все, что захочешь. И я очень хочу там побывать. Мы можем посетить его в ближайшее время? Пожалуйста?
– Да! Пойдем! – Подхватывает Дэнни. – Я хочу в магазин Лего.
Габриэль улыбается, и я снова поражаюсь тому, с какой искренней привязанностью и любовью он относится к своим детям. Когда я была маленькой, мой отец счел бы подобные просьбы раздражающими, он бы ни в чем мне не отказал, но и не стал бы организовывать поездку в город. Он просто послал бы помощника купить то, что я хотела, и отдал бы это мне, и хотя тогда мне казалось бы, что говорить об этом вслух – баловство, это не то же самое.
Но сейчас, глядя на восторг Сесилии и снисходительную улыбку Габриэля, я понимаю, что это вовсе не было избалованностью. Ведь я так хотела не игрушку, а время, проведенное с единственным родителем, и почувствовать себя любимой. Мы могли бы отправиться в путешествие по любому поводу, и я была бы в восторге.
– Мы абсолютно точно можем это сделать, – говорит Габриэль. – Но у меня есть другая идея, если она тебе понравится. – Он смотрит на меня. – Что, если Белла отвезет вас сегодня? Я вижу, что ты очень взволнована. Я отправлю с вами Джио, и он сможет присматривать за вами и Беллой, чтобы убедиться, что вы в безопасности в большом городе. Как вам это?
Глаза Сесилии становятся круглыми.
– Да, – вздыхает она. – Мы можем поехать сегодня? – Ее голова тут же поворачивается ко мне, в глазах мольба, как будто я действительно имею право голоса в этом решении. – Скажи да, Белла! – Восклицает она, и я смеюсь.
– Если папа разрешает, то, конечно, да, – говорю я ей, и она испускает маленький взволнованный визг, хлопая в ладоши, пока Дэнни нетерпеливо переминается с ноги на ногу на стуле. Комната наполняется явным волнением, и я прикусываю губу, стараясь не показывать свою неуверенность, пока мы не закончим завтрак.
Но когда Габриэль встает, чтобы уйти, я быстро оправдываюсь, говорю Сесилии и Дэнни помочь Агнес убраться, а сама выхожу за ним из комнаты. Услышав мои шаги, он приостанавливается и оборачивается, чтобы посмотреть на меня.
– Все в порядке?
– Ты уверен, что доверяешь мне отвезти их в центр? – Я прикусила губу, чувствуя, что нервничаю.
– Конечно. Ты же сказала, что ездишь в город навестить Клару, верно? Ты много раз бывала на Манхэттене.
– Да, но… – Я колеблюсь. – Сама по себе, на встрече с Кларой. Не отвечая за чужих детей. Я просто хотела убедиться…
– Ты показала, что умеешь с ними обращаться, – успокаивает меня Габриэль. – И ты уже взрослая. Ты прекрасно справишься с пребыванием в городе, как ты уже сказала, ты бывала там много раз. Я нисколько не волнуюсь по этому поводу.
Я все еще удивлена, что он так мне доверяет, особенно после того, как увидел меня такой расстроенной прошлой ночью. Но мне также приятно, что он так со мной обращается, как будто я способная и независимая, в то время как всю свою жизнь до этого ко мне относились как к чему-то, что можно выторговать. Кое-что, что давало мне достаточно независимости, чтобы держать меня в повиновении, чтобы я не поднимала слишком много шума, когда придет время продавать меня.
Габриэль лезет в карман, достает тонкий кожаный бумажник и протягивает мне увесистую черную кредитную карту.
– Здесь нет лимита, о котором стоит беспокоиться, – непринужденно говорит он, когда я беру карту. – Покупай Кларе и Дэнни все, что они захотят, в тех магазинах, куда они захотят пойти, приглашай их на обед. И трать все, что хочешь – добавляет он. – Купи себе что-нибудь приятное. Я напишу своему водителю, Джейсону, и скажу Джио, чтобы он встретил вас через час у входа. Наслаждайтесь, – добавляет он, а затем поворачивается, чтобы уйти, как будто он только что не дал мне карт-бланш на свои деньги и не сказал, что ему все равно, что я с ними сделаю.
Я выросла с деньгами. Тратить их для меня не в диковинку, даже если мой отец выкраивает для меня лишь самые маленькие пособия по сравнению с тем, что есть в его распоряжении. Пусть наша семья и не сравнится с богатством некоторых представителей мафиозной элиты, но мы все равно находимся в верхнем проценте богатства. Мой отец – тот, кто никогда не бывает доволен, а я всегда чувствовала, что мне всего хватает. Но когда мне вручают кредитную карту с безграничным лимитом и многословно говорят, чтобы я сходила с ума, это что-то новое для меня. Мой отец всегда ограничивал мои личные расходы, и он определенно никогда не позволял мне баловать себя. Если я просила о чем-то, он мне это давал, но я никогда не была такой богатой папиной дочкой, которая может тратить отцовские деньги, как ей заблагорассудится.
Так что это новое чувство. И я твердо решила им не пользоваться.
Я кладу карточку в карман и иду за Сесилией и Дэнни, чтобы подготовить нас всех.
***
Час спустя мы ждем у входа, пока Джейсон, водитель Габриэля, подгоняет машину. На Дэнни его любимая футболка с изображением Бэтмена, а на Сесилии многоярусный кружевной розовый сарафан – несомненно, что-то связанное с куклой, которой она так увлечена. Я надела джинсы и тонкий серый свитер из итальянской шерсти, обула свои «Доки», и надела украшения из розового золота. Несмотря на мои переживания по поводу того, что мне придется отвечать за двух буйных детей в центре Манхэттена, я тоже чувствую волнение. Я не выезжала из дома Габриэля с тех пор, как начала работать здесь почти месяц назад, и мне не терпится выйти в город.
Джио, наш телохранитель на этот день, сидит на пассажирском сиденье, когда подъезжает Джейсон. Джейсон выглядит молодо, может быть, ровесником Габриэля или чуть старше, но Джио определенно намного старше, возможно, ему около сорока. Он строен, как кирпичная стена, с коротко стриженными волосами и серьезным выражением лица, которое заставляет меня думать, что он, должно быть, когда-то служил в армии. Я знаю, что его присутствие должно заставить меня чувствовать себя спокойнее, но это не так.
Какая-то часть меня постоянно боится, что Братва снова придет за мной. Что в их сознании я каким-то образом виновата во всем случившемся, хотя бы частично, и они придут за мной, чтобы отомстить за смерть Петра. В сознании я чувствую, что это маловероятно, я не имела никакой власти над всем этим. Я была лишь картой, которую разыгрывали люди, более могущественные и хорошо связанные, чем я когда-либо буду. Но в глубине души всегда остается этот страх. Он подкрадывается, когда я меньше всего этого ожидаю, преследует меня, заставляя чувствовать, что я никогда не смогу освободиться от того, что произошло. Неважно, сколько времени пройдет.
И сколько бы времени ни прошло, станет лучше. Я повторяю слова Габриэля, сказанные прошлой ночью, как мантру, за которую я могу ухватиться. То, что случилось с ним, не то же самое, и я не знаю всех подробностей, но это тоже ужасно, но по-другому. Так что если он чувствует, что все становится лучше, то, возможно, и я смогу.
Мы втроем садимся в машину, и Джейсон поворачивается, чтобы посмотреть на нас.
– Мисс Д'Амелио? – Спрашивает он, кивая на меня, и я немного смеюсь. Это напоминает мне о доме, и я качаю головой.
– Пожалуйста, зовите меня просто Белла.
Он бросает на меня сомнительный взгляд, но кивает, и я это ценю.
– Хорошо, Белла, – легко соглашается он. – Куда мы направляемся?
Я даю ему адрес магазина American Girl в центре Манхэттена, и мы отправляемся. У Габриэля есть правила относительно того, сколько экранного времени разрешено Сесилии и Дэнни, но у каждого из них есть свой планшет, и на время поездки в машине туда и обратно у них свобода действий. Дэнни с удовольствием читает свои комиксы через приложение, а Сесилия играет в игру, и бодрая фоновая музыка наполняет салон машины, пока мы едем.
Когда мы проезжаем через туннель Линкольна, я ощущаю еще один небольшой прилив нервного возбуждения: знакомая городская суета заставляет меня одновременно радоваться тому, что я нахожусь в знакомом месте, и нервничать из-за того, что я все испорчу. Джейсон подъезжает к обочине, ставит машину на парковку и снова поворачивается ко мне лицом, когда Джио выходит из машины.
– Вот мой номер, – говорит он, протягивая его, пока я достаю свой телефон. – Я припаркуюсь в гараже и побуду там, пока ты не будешь готова ехать. Просто предупреди меня за десять или пятнадцать минут, и я заеду за тобой, куда скажешь.
– Спасибо. – Я быстро улыбаюсь ему, когда Джио открывает дверь, а затем выскальзываю в пекло летнего центра Манхэттена, с сожалением ощущая, что не могу больше заставить себя надеть обычную летнюю одежду. В этом свитере я зажарюсь заживо.
По крайней мере, везде кондиционер работает на смешном уровне, думаю я, когда Сесилия и Дэнни выскальзывают из машины, а я выпроваживаю их на тротуар. Джио следит за нами, пока мы идем к магазину, и я вижу, что Сесилии трудно не спешить вперед.
– Держись рядом, – предупреждаю я. – Я не хочу потерять тебя в толпе.
– Я не первый раз в городе, – говорит она мне чопорно, с малейшим намеком на презрение, что почти заставляет меня рассмеяться, но я сдерживаюсь, чтобы она не подумала, что я смеюсь над ней. – Я знаю, что нельзя убегать.
– Просто проверяю, – говорю я ей, крепко сжимая руку Дэнни, чтобы не потерять и его. Я открываю перед Сесилией дверь, когда мы подходим к магазину «Американская девочка», и как только она оказывается внутри, то сразу же убегает. Дэнни морщит нос, глядя на меня.
– Я хочу пойти в магазин Лего, – бормочет он, и я смеюсь, сжимая его руку.
– Мы пойдем туда после, – обещаю я ему. – Как только твоя сестра получит то, что хочет.
Кажется, его это успокаивает. Мы идем за Сесилией по магазину, пока она охает и ахает над куклами, их аксессуарами и одеждой, и я не могу не впечатлиться. Я тоже любила этих кукол, когда была младше, и с удовольствием побывала бы в таком магазине. Для одиннадцатилетней девочки это просто рай, и лицо Сесилии светится от восторга. Она сразу же выбирает нужную ей куклу, собирает ее, а затем с куклой в руках ищет предметы, которые она хотела бы взять с собой.
