Текст книги "Порочное искушение (ЛП)"

Автор книги: Айви Торн

Соавторы: М. Джеймс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

11

ГАБРИЭЛЬ

У меня голова идет кругом после того, как я чуть не поцеловал Беллу. Я опускаюсь на пятки и смотрю, как она извиняется и выбегает из комнаты, недолго думая, стоит ли мне идти за ней. В конце концов, ей не за что извиняться. Все, что она сделала, это споткнулась и что-то опрокинула. Это я едва не совершил нечто непростительное, просто потому что был так близко к ней.

В голове снова пронесся вопрос, который я, наверное, не должен был задавать, но в тот момент почувствовал, что, возможно, мог. Белла была спокойна, мы расслабленно беседовали за рюмкой, казалось, самое время выяснить, что меня мучило. Я полагал, что это простой случай, когда помолвка сорвалась, такое время от времени случается. Возможно, ее отец и потенциальный жених не смогли полностью договориться об условиях, или жених вернулся за стол переговоров с условиями, от которых Масео отказался. Но меня действительно интересовал вопрос, была ли причина в том, что Белла не дала о себе знать.

После нескольких недель знакомства с ней это кажется возможным. Она тихая и сдержанная, но я вижу в ней нить силы, которую не часто замечал в других. Она более вынослива, чем кажется на первый взгляд, и легко приспосабливается. И самое главное, она категорически против идеи выйти замуж. Я не могу винить ее за то, что она не хочет выходить замуж за незнакомца, но чутье подсказывает мне, что здесь есть что-то еще. Что в этой истории есть нечто большее, чем то, что я знаю.

Мне не следовало лезть на рожон, но вопрос показался мне вполне безобидным. И ее реакция лишь подтвердила, что до всего этого произошло нечто большее, чем обычные разногласия по поводу переговоров о помолвке. Не знаю, почему это так важно для меня. Это не должно иметь значения, это не имеет никакого отношения к ее работе здесь или к тому, что она делает в моем доме. Это часть ее прошлого, которая не влияет на будущее, которое у нее здесь. Но с того момента, как я столкнулся с ней в том коридоре, мне трудно не хотеть узнать о ней больше. Она не похожа на других женщин, которых я знал, запутанная и интригующая одновременно и при этом ослепительно великолепная.

Мое сердце все еще бьется о ребра, когда я наблюдаю за ее бегством, возбуждение сильнее, чем все, что я чувствовал за долгое время, течет по моим венам. Я почти забыл о пролитом вине, глядя ей вслед, пока не почувствовал, как оно начало стекать по моему колену, пропитывая ткань брюк, и это вернуло меня к реальности.

О чем я думал? Я внутренне ругаю себя, встаю и иду на кухню за салфетками, прихватив с собой разбитый бокал, чтобы выбросить его. Я всего лишь хотел помочь ей, но мне следовало знать, что лучше не находиться так близко к ней, стоя на коленях на полу в дюйме от нее, наши руки почти соприкасались. Я мог бы пойти и убрать за собой, забрать бокал с вином, что угодно, только не находиться с ней на одном уровне глаз, в слишком интимной позе для того, чем мы являемся друг для друга. Достаточно близко, чтобы поцеловать и я почти это сделал.

Мне следовало бы догадаться, что лучше вообще не просить ее выпить со мной, зная, что мне с трудом удается сдерживать свое влечение к ней. Зная, сколько раз я уже смотрел на нее и чувствовал прилив желания, которое заставляло меня стыдиться себя, как только я его подавлял. Оно всегда воюет с желанием узнать ее получше. Узнать больше о том, кто она такая. И сегодня это желание победило.

И снова это чуть не заставило меня совершить ошибку.

Ее идеальный рот был так близко к моему. Я чувствовал запах ее духов, а может, это была просто ее кожа, теплая и слабо пахнущая мылом. Я чувствовал, какая она теплая, представлял, как это будет протянуть руку и заключить ее в свои объятия, ощутить форму ее тела, прижимающегося к моему, шелковистость ее волос, проходящих сквозь мои пальцы, мягкость ее губ, прижимающихся к моим.

Мой член запульсировал, упираясь в ткань джоггеров, эрекция не желала утихать. Я стал твердым, как только взглянул на ее рот, до боли, и эта боль пульсирует в моей крови, мешая думать, сосредоточиться на чем-либо, кроме того, как сильно я нуждаюсь в облегчении.

Я сосредотачиваюсь на бокале с вином, стараясь не обращать внимания на свое возбуждение, стараясь думать о чем-нибудь другом, пока убираю разбитый бокал и пролитое вино, тщательно следя за тем, чтобы не осталось ни одного осколка стекла. Но это невозможно. Я не могу избавиться от ее сладкого запаха, не могу перестать думать о том, каково было бы прикоснуться к ней. Отсутствие физического удовольствия от прикосновений в течение стольких лет, за исключением нескольких случаев, дает о себе знать, и все мое тело пульсирует от потребности, которую невозможно игнорировать.

Я бездумно прижимаю руку к передней части своих джоггеров, проталкивая член вниз, пытаясь облегчить боль. Но даже сквозь слои ткани давление моей руки вызывает во мне жаркие ощущения, а крошечное трение почти заставляет меня стонать. Я слишком возбужден, слишком чувствителен, и мне отчаянно нужно кончить.

Только об этом я и могу думать, пока заканчиваю уборку и вслепую направляюсь к лестнице в свою комнату. Я закрываю за собой дверь и направляюсь прямо к кровати, одной рукой уже стягивая джоггеры вокруг бедер, а другой освобождая свой ноющий член.

Мне не нужно ничего доставать, чтобы подрочить. Мне это не нужно. С моего члена капает сперма, ствол уже блестит от нее, а кончик покраснел и набух. Я резко вдыхаю, обхватывая рукой свой твердый член, чувствуя, как вены пульсируют на моих пальцах, и от одного ощущения кожи на коже у меня чуть не закатываются глаза.

Это не займет много времени. Я начинаю поглаживать, скользя кулаком вниз к основанию члена, стискивая зубы, чтобы не застонать, когда рука касается моих тугих яиц, и мои бедра вздымаются, когда я начинаю трахать свой кулак. Мне нужно кончить… боже, мне нужно кончить, черт возьми, и я стараюсь не думать о Белле, пока несусь к неизбежному концу, но я не могу остановить себя. Мой член мокрый от моего собственного возбуждения, он скользкий, когда я качаю кулаком вверх и вниз по длине, потирая ладонью головку и издавая при этом низкий, беспомощный стон.

Я не могу остановить себя, представляя ее, эти полные губы вокруг моего члена, сосущие, и что влага, пропитывающая мой член, исходит из ее рта, ее киски, что тугая смертельная хватка моей руки – это она, а не я, погружающая меня в возбуждение, пока она скачет на мне. Я легко представляю ее обнаженной, каким идеальным было бы ее тело, гладкая кожа и упругие изгибы, ее бедра, обхватывающие мои бедра, ее груди, подпрыгивающие, соски, напряженные и умоляющие о моих руках, о моем рте, когда она откинула голову назад и закричала, сильно кончая на моем члене…

– Блядь! – Я ругаюсь вслух сквозь стиснутые зубы, когда мои яйца напрягаются, а член пульсирует, эйфорическое ощущение освобождения вспыхивает у основания позвоночника и пульсирует по всей длине моего члена, когда я начинаю кончать. Я обхватываю головку ладонью другой руки, поглаживая ее быстрее и сильнее, трахая руку в оргазме, потирая большим пальцем набухший кончик, и горячая сперма заполняет мою руку, а все мое тело содрогается от изысканного удовольствия. Мне так чертовски хорошо, что я не хочу, чтобы это прекращалось, это первый оргазм за последние месяцы, и я громко задыхаюсь, поглаживая себя, отчаянно пытаясь удержать это ощущение как можно дольше.

Я хочу ее так сильно, что мне больно. Я сажусь, джоггеры все еще обтягивают мои бедра, и иду в ванную, чтобы привести себя в порядок, вымыть руки, прежде чем раздеться и залезть в душ. Я все еще тяжело дышу, во мне все еще пульсируют отголоски сильного оргазма, а мой член все еще наполовину твердый. Все еще набухший и чувствительный, посылающий всплески удовольствия каждый раз, когда он касается моего бедра. Когда я захожу в душ и на меня льется теплая вода, я чувствую, как он снова начинает твердеть.

Черт. Я закрываю глаза, пытаясь прогнать мысли о Белле, но теперь, когда я их впустил, это кажется почти невозможным. Кажется, что оргазм едва снял напряжение, даже не ослабил ни малейшей боли, которая все еще пульсирует во мне, и я снова начинаю гладить, не задумываясь, отчаянно желая облегчения. Чтобы перестать чувствовать эту колотящуюся потребность, которая сведет меня с ума, если я позволю ей. Это испортит все, что я задумал.

Я пытаюсь думать о чем-нибудь другом. Об актрисе, которая кажется мне особенно привлекательной, о рекламе нижнего белья, которую я видел сегодня утром по дороге на работу, о безликой женщине, которую трахает безликий мужчина в порно, которое я смотрел несколько месяцев назад. Все это оттесняется фантазиями о Белле, стоящей на коленях в душе, повернутой лицом к стене и прижавшей руки к кафелю, ее полная задница выгнута дугой навстречу мне, когда я скольжу членом по ее мягким складкам, проталкиваюсь в нее, трахаю ее, пока она не кончит на мой член, а затем вставляю свой твердый член в ее тугую попку…

Боже, о чем я, блядь, думаю? Я перешел от нуля к сотне, от почти поцелуя до воображения, как трахаю ее в задницу в душе, но словно четыре года сдерживания моего либидо железным кулаком обрушиваются на меня, как лавина, одна маленькая трещинка в сберегательном канале позволяет приливу потребности вырваться на свободу. Я громко стону, шум душа перекрывает все звуки, мои бедра напрягаются, когда я представляю, как трахаю ее, моя другая рука сжата в кулак, представляя ощущение ее мягкой кожи под моей ладонью, захватывая ее бедро, когда я делаю толчок, как горячо и туго она будет ощущаться, как чертовски идеально.

Я не помню, когда в последний раз кончал дважды за ночь. Но слишком скоро я чувствую, как напрягаются мои яйца, как жар скользит по позвоночнику, как напрягается мой член, и я стону, сжимая кулак, когда горячая сперма выплескивается на кафель. Я не могу вспомнить, когда в последний раз кончал так сильно: струя за струей вырывается из моего члена, а я продолжаю поглаживать его, и волна за волной наслаждение накатывает на меня, заставляя почти кружиться голову от его силы, когда я представляю, что вместо этого наполняю им Беллу. Ввожу свой член в нее так глубоко, что ни одна капля не вытекает.

Я вздрагиваю, когда последняя капля вытекает из моего члена, и наконец отпускаю его, прислоняясь к стене душевой кабины закрывая глаза. Даже сейчас, после двух оргазмов, я чувствую, что до новой эрекции уже не далеко, и гул возбуждения все еще не утихает в моих венах. Я чувствую жажду, и я знаю, что это потому, что этого недостаточно.

Дрочить недостаточно. Это не то, чего я хочу.

Но я ничего не могу с этим поделать. Я пытаюсь придумать решение, пока стою здесь, а душ бьет мне в спину, но ничего не могу придумать. Есть эксклюзивные секс-клубы, в которые меня могут затащить мои связи, где за огромную плату женщина сделает все, что я попрошу. Это было бы профессионально и безличностно, несомненно, превосходно с точки зрения техники и удовольствия, но это не то, чего я хочу. Мне никогда не нравилось платить за секс, я чувствовал, что эта отстраненность что-то отнимает у меня. В тех немногих случаях, когда я делал это в молодости, развлекаясь с другими богатыми бизнесменами и мафиози, у которых были приглашения в эксклюзивные клубы с черными картами, я чувствовал странную пустоту после этого, несмотря на то, насколько изысканными были ощущения.

Секс всегда был для меня чем-то личным. Лучше, если тебе нравится человек, с которым ты занимаешься сексом. Для меня важны не столько навыки другого человека в постели, сколько связь, а это то, что нельзя получить, заплатив за это, как бы хорошо женщина ни симулировала. И по этой же причине я не хочу встречаться с женщиной, чтобы просто переспать. Я уверен, что было бы достаточно просто пойти и подцепить кого-нибудь, я не настолько скромен, чтобы не знать, как хорошо я выгляжу и способен легко очаровать кого-нибудь. Когда-то, еще до женитьбы, я умел ходить на свидания. Но секс на одну ночь кажется мне таким же пустым и безличным, как заплатить кому-то. А встречаться с кем-то, зная, что я не могу предложить ей ничего больше, чем беглые отношения, нечестно. Даже если бы я открыто заявил о своей эмоциональной недоступности, я знаю, как легко влюбиться в кого-то, даже не имея на то намерения. Я не хочу так поступать с кем-то.

Но ты также не можешь продолжать фантазировать о няне, твердо говорю я себе, выключая душ и доставая полотенце. Это единственное, чего я совершенно не могу делать. После того, что произошло сегодня вечером, мне нужно сделать большой шаг назад и поставить между нами значительную профессиональную дистанцию. Я надеялся, что достаточно будет просто поддаться этой потребности, чтобы удовлетворить ее самому. Но, как я и предполагал, этого не произошло. И теперь у меня еще больше проблем, чем раньше.

Я бросаю одежду в корзину для белья, переодеваюсь в свежее, чтобы спать, и забираюсь в кровать. Я упрямо игнорирую жар, все еще пылающий в моих венах, и то, что мой член все еще не полностью размягчился, и переворачиваюсь, позволяя себе заснуть.

Но даже сон не спасает. Мои сны полны воспоминаний о ней: о том, как красиво она спускалась по лестнице в тот вечер, когда я пригласил ее на ужин, сияя, даже закутанная в шаль, о ее ярком, смеющемся выражении лица, когда я открыл машину на той дороге, о счастье, которое я медленно видел в ней на протяжении последних недель. Ее лицо, так близко к моему сегодня вечером, как легко я мог бы наклониться и поцеловать ее, поднять ее на диван, медленно снять с нее одежду, пока под моими руками не оказалась бы вся ее мягкая кожа. В моих мечтах нет ничего, что могло бы удержать меня, не позволить мне двигаться между ее бедер, спустить штаны до бедер и скользить набухшей головкой члена по ее мягким складкам, проталкиваясь внутрь, пока она цепляется за мои плечи. Ничто не помешает мне почувствовать, как ее полный рот раскрывается под моим, как жар ее языка скользит по моему, как жар ее тела охватывает меня, обхватывает, втягивает в себя, как ее ногти впиваются в мою кожу, пока я показываю ей, как хорош мужской член, как хорошо я могу наполнить ее, как я могу заставить ее выкрикивать мое имя, пока я теряю контроль над своим собственным удовольствием и…

Я рывком проснулся, задыхаясь, пот собрался у меня на затылке. Мой член болезненно тверд, настолько, что выпирает из пояса брюк и лежит, прижавшись к прессу, а по коже растекается влажная слизь моей спермы. Сердце колотится, член пульсирует так, будто в нем застрял второй пульс, и мне требуется все, чтобы не потянуться вниз и не ослабить возбуждение, которое, кажется, вот-вот заблокирует все остальные мысли.

Нет. Я сжимаю руки в кулаки и стискиваю зубы. Прошлая ночь была ошибкой. Все в ней было ошибкой. Однажды я поддался слабости, и это не помогло. Если я продолжу это делать, если позволю себе погрузиться в фантазии о ней, зациклиться на них, это не закончится. Это перерастет в одержимость, которая все разрушит, и я потеряю то, что для меня важнее всего то, что дает стабильность моей семье, то, что заполняет пробелы, которые я не могу заполнить.

Вместо этого я поднимаюсь с кровати, хватаю свою тренировочную одежду и переодеваюсь в нее, не обращая внимания на свою упрямую эрекцию. В тишине и покое дома я спускаюсь вниз, в подвальный спортзал, прямо к боксерским мешкам, и вставляю наушники, устанавливая самую громкую, самую подавляющую музыку, которую только могу найти, и начинаю тренировку, игнорируя свой пульсирующий член все это время.

Где-то в середине тренировки мое возбуждение наконец-то начинает ослабевать, ноющее желание трансформируется в нечто другое, когда я перехожу от бокса к тяжестям, доводя свою выносливость до предела. Я тренируюсь сильнее, чем занимался годами, вытесняя все остальные мысли, все остальные потребности, пока не остается ничего, кроме повторяющихся движений, заставляющих мое тело поднимать тяжести, идти дальше. Пока я не выдохнусь и, спотыкаясь, не вернусь в душ, сдерживая свое либидо, по крайней мере пока.

До конца дня я делаю все возможное, чтобы не думать о Белле. Я не задерживаюсь на завтраке, ем так быстро, как могу, и говорю Агнес, что мне нужно успеть на встречу. На самом деле у меня есть несколько важных встреч этим утром, и я сосредоточен на этом, упрямо возвращая свои мысли к делу каждый раз, когда они грозят переключиться на великолепную женщину, которую я почему-то счел хорошей идеей нанять в качестве няни для своих детей.

Ты сделал это потому, что она добрая, способная, умная и нуждается в помощи, напоминаю я себе. Все мои намерения, когда я привел ее в свой дом, были добрыми и благородными. Пока я могу их придерживаться, ничего не случится.

Я старательно работаю до конца дня, выключаю ноутбук, собираю вещи и спускаюсь к машине, прокручивая в голове свои новые резолюции. Расстояние. Больше не приглашать ее выпить со мной. Больше никаких разговоров о ее личной жизни. Она – сотрудник, и, хотя мне хотелось быть ближе к ней, я явно не смогу управлять такими отношениями. Вместо этого нам больше подойдет более формальное общение. Кроме того, я могу управлять своим умом. Я делал это в прошлом, сделаю и сейчас.

С этими мыслями я отправляюсь домой и, передав ключи Альдо и подойдя к входной двери, выдыхаю. Все вернется на круги своя. Одной ночной промашки недостаточно, чтобы рухнул весь карточный домик.

Я вхожу и слышу незнакомый голос в гостиной. Сбитый с толку, я снимаю туфли, кладу сумку и направляюсь в ту сторону. Насколько я знал, здесь не должно быть никого, кроме Агнес, Беллы и детей. Я вхожу в гостиную и останавливаюсь на месте, потрясенный настолько, что застываю на мгновение.

Сесилия сидит на диване и читает. Дэнни лежит на полу с комиксом. А Белла сидит на диване, напротив нее незнакомая блондинка, которая оживленно разговаривает с улыбкой на лице.

Незнакомка. Кто-то, кого я не знаю. В моем доме.

Раздражение захлестывает меня, мое разочарование прошлой ночи и сегодняшнего утра подпитывает его, пока оно не превращается в иррациональный гнев. Гнев, который, как я знаю, непропорционален ситуации, но мой голос все равно звучит резко, разносясь по комнате, когда я складываю руки и смотрю на Беллу, которая только что заметила, что я вошел, и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

– Белла, что, черт возьми происходит?

12

БЕЛЛА

Проснувшись, я чувствую себя более вялой, чем обычно, и тащусь в душ, чтобы прийти в себя и забрать Сесилию и Дэнни, не выглядя при этом как пригрезившаяся смерть. Снов не было, благодаря снотворному, но как только я проснулась, мысли о том почти поцелуе снова нахлынули на меня. Одно дело, если бы какая-то часть меня не желала, чтобы это произошло. Тогда было бы легко отмахнуться от этого, предпринять шаги, чтобы убедиться, что мы больше не будем так близки друг к другу, и оставить все как есть. Я могла бы постараться избежать этого.

Но какая-то часть меня, та часть меня, которая пыталась прикоснуться к себе прошлой ночью, когда я уже несколько месяцев не хотела даже пробовать, хотела бы, чтобы он поцеловал меня. Чтобы он просто наклонился, прижался своими губами к моим и дал мне шанс понять, что, возможно, я не так уж и сломлена, как мне кажется. Может быть, мне нужен кто-то достаточно мягкий, чтобы позволить мне разобраться во всем постепенно.

Габриэль не станет таким человеком, твердо говорю я себе, забираясь в душ и подставляя голову под горячие струи, пытаясь проснуться. Правда в том, что даже если бы я захотела попробовать, у меня нет такой возможности. Брак по расчету – единственное, что ждет меня по ту сторону этой работы, и надеяться на что-то другое – верх глупости.

У меня уже есть больше, чем я надеялась. Я не должна позволять себе думать о том, что совершенно невозможно. Мне нужен кто-то, кто поможет мне отвлечься от всего этого. Я не видела Клару уже несколько недель, с тех пор как она помогла мне собрать вещи, чтобы переехать к Габриэлю, и я скучаю по ней. Мы, конечно, переписывались, но даже эти разговоры не были такими долгими, как мы привыкли. Я была измотана работой и сосредоточена на том, чтобы освоиться в новой обстановке.

Я вытираюсь насухо, натягиваю джинсы и легкую толстовку, обуваю ноги в кроссовки и достаю телефон. Поддавшись импульсу, я сразу же пишу ей то, что у меня на уме, не давая себе времени отговорить себя от этого.

Белла: Привет. У тебя сегодня выходной?

Клара: Нет, но у меня есть свободный день, который я могла бы взять. Как дела? Честно говоря, я бы не отказалась от такого дня.

Белла: Не хочешь зайти к Габриэлю и потусоваться? Я скучаю по тебе. Начинаю чувствовать себя немного изолированной здесь, в одиночестве.

Клара: Ты уверена, что я могу просто прийти?

Белла: Не вижу причин для отказа.

Клара: Хорошо. Скинь адрес, и я приеду к полудню.

Мысль о том, что я увижу Клару и проведу вместе полдня, сразу же поднимает мне настроение. Я убираю волосы в пучок, достаю завязку для волос, лежащую на тумбочке, и замечаю, что вчера вечером, когда ложилась спать, оставила бутылочку с таблетками без присмотра. Обычно я кладу ее обратно в ящик, не желая, чтобы кто-то ее увидел, но вчера вечером я была так занята, что, наверное, забыла.

Я собираюсь положить ее обратно, но, когда беру ее в руки, внутри ничего не дребезжит. Я подношу ее к свету и понимаю, что там ничего нет.

Черт. Моя первая мысль – что, возможно, что-то выпало, и я быстро провожу рукой по матрасу и смотрю на пол, чтобы проверить, не опрокинулось ли что-нибудь прошлой ночью. Но ничего нет, и когда я смотрю на дату последнего пополнения, то вижу, что прошло чуть больше месяца.

Я была так занята своей новой работой и всем, что здесь происходит, что забыла о пополнении рецепта.

Я делаю глубокий вдох и убираю телефон в карман. Все будет хорошо, говорю я себе. Я позвоню в аптеку после завтрака и либо попрошу Габриэля разрешить мне воспользоваться водителем, который, я надеюсь, у него есть, чтобы самой съездить за ними, либо попрошу Клару заехать и забрать их по пути сюда. Это небольшая оплошность, но к вечеру они будут у меня, и ничего страшного не случится.

Быстро собрав Сесилию и Дэнни, я убеждаюсь, что они одеты и выглядят презентабельно, и отправляю их вниз завтракать. Агнес уже приготовила для нас тарелку с яичницей, сосисками и нарезанными тостами с фруктовым салатом, а я, взглянув на все это, приготовила тарелки для детей.

– Не могла бы ты присмотреть за ними секундочку? – Спрашиваю я, чувствуя себя немного виноватой за это, но мне нужно все уладить. – Мне просто нужно быстро сделать один телефонный звонок.

– Конечно. – Агнес садится за стол, явно совершенно спокойно воспринимая мою просьбу. – Только поторопись, пока твой завтрак не остыл.

Я улыбаюсь ей и спешу в гостиную, набирая номер своей аптеки. На втором звонке трубку берет скучающая женщина, без запинки повторяя стандартное приветствие.

– Здравствуйте, мне нужно пополнить запасы? На имя Д'Амелио. Белла Д'Амелио. У меня рецепт на тразодон.

– Подождите. – Слышно, как женщина отстукивает на клавиатуре, и я пожевываю нижнюю губу, надеясь, что ничего страшного не произойдет, и ругая себя за то, что потеряла счет дням. Но раньше это никогда не было большой проблемой. Если мне приходилось обходиться без таблеток несколько дней, никого в моем доме не волновало, что я просыпаюсь от кошмаров. Это было для моего собственного спокойствия, а не для кого-то еще. И хотя кошмары – это ужасно, иногда я чувствовала, что мне все равно нужно немного отдохнуть от таблеток. Обычно я не принимала их дома, если чувствовала, что могу справиться сама. Но здесь я делала это каждый вечер, просто на всякий случай.

Через несколько минут женщина снова вышла на связь.

– Мне очень жаль. У вас закончился запас лекарств. Вам нужно записаться на прием к врачу, и тогда мы сможем пополнить рецепт.

Черт. Я резко выдохнула, чувствуя, как по коже пробегает колючая паника. Я никак не могу попасть на прием к своему врачу сегодня.

– Вы не можете просто выписать мне срочный препарат, пока я записываюсь на прием?

Теперь в голосе женщины звучит и раздражение, и скука.

– Нет. Вам нужно позвонить в офис вашего врача. Я не могу это контролировать.

– Я не знала…

– Количество оставшихся доз указано на этикетке. Извините, но вы просто должны позвонить своему врачу.

– Хорошо. Спасибо. – Я повесила трубку, оглянувшись в сторону кухни. Я не ожидала, что мне придется сделать больше одного телефонного звонка, но теперь это превращается в нечто гораздо большее. Я пытаюсь подавить растущее беспокойство, опускаюсь на диван и ищу в своих контактах номер кабинета психиатра.

Медсестра, которая отвечает, по крайней мере звучит дружелюбно.

– Привет, – решаюсь я. – Это Белла Д'Амелио. У меня закончился срок действия рецепта на тразодон. В аптеке сказали, что мне нужно записаться на прием, но есть ли шанс получить хотя бы частичное пополнение до тех пор? Они мне необходимы, чтобы засыпать.

– Мне очень жаль. Но нам нужно увидеть вас, прежде чем мы сможем пополнить рецепт. Доктор Ланган захочет поговорить с вами, узнать, как вы себя чувствуете, прежде чем выписывать новые лекарства. В любом случае, вам пора нанести визит.

– У меня новая работа. И это очень напрягает…

– Я понимаю, мисс Д'Амелио, но нам нужно увидеть вас, прежде чем мы пополним запасы ваших лекарств. Доктор Ланган, возможно, захочет внести коррективы. Но она сможет принять вас в конце следующей недели. Подойдет?

Мне кажется, что нет, но я также не чувствую, что у меня есть выбор.

– Вы больше ничего не можете сделать? – Полушепотом спрашиваю я, борясь со слезами, и медсестра издает сочувственный звук, который говорит мне, что ответ будет отрицательным еще до того, как она заговорит.

– Тогда до встречи, мисс Д'Амелио, – говорит она с окончательностью.

Я вешаю трубку, подтвердив встречу, и кладу телефон на колени, стараясь глубоко дышать, чтобы не расплакаться. Последнее, что мне нужно, это вернуться в столовую, где будут Агнес, Сесилия и Дэнни, с таким видом, будто я из-за чего-то плакала. Это вызовет множество вопросов, на которые я не хочу отвечать.

Мне остается только надеяться, что кошмары не станут беспокоить, пока я не смогу попасть на прием. Но меня радует, что сегодня я увижу Клару. Она всегда поднимает мне настроение, и мне станет легче, если моя подруга проведет здесь полдня.

Если кто-то и замечает перемену в моем настроении, когда я возвращаюсь к столу с завтраком, то ничего не говорит. Я ковыряюсь в еде, пока Сесилия и Дэнни не закончат, а затем мы помогаем Агнес убраться, после чего отправляемся за книгами, чтобы провести час чтения в гостиной.

Клара появляется в полдень, как и обещала. Она пишет мне сообщение как раз в тот момент, когда ее высаживает такси, и я велю Сесилии и Дэнни оставаться на месте и спешу к входной двери. Я хочу перехватить ее раньше Агнес, на случай если возникнут вопросы.

Я распахиваю входную дверь как раз вовремя, чтобы увидеть Клару, поднимающуюся по ступенькам. Она одета по-летнему – светлые джинсовые шорты, свободная футболка с выцветшим рисунком классического автомобиля спереди, завязанная узлом чуть выше пояса, сандалии и светлые волосы, собранные в высокий хвост. Я чувствую небольшой приступ зависти, не к ней, а к самой мысли о том, что я могу так одеваться. Я скучаю по летней одежде, по ощущению легкости, воздушности и свободы, по солнцу на своей коже. Я скучаю по тому, что не чувствую, будто должна носить одежду как броню, скрываться в ней, чтобы никто меня не заметил и не подверг опасности.

Раньше я могла расслабиться. Просто быть собой, не беспокоясь об окружающем мире. Такое ощущение, что тогда я была другим человеком, а перемены в одежде – лишь симптом гораздо больших изменений, которые я не знаю, как обратить вспять.

– Это место великолепно, – вздыхает Клара, на мгновение задерживая взгляд на георгианском стиле дома, прежде чем войти внутрь. – У этого Габриэля настоящий стиль. Хороший вкус.

– Ты бы видела его любимую машину. – Я закрываю дверь, и Клара поднимает бровь.

– Ты имеешь в виду Феррари, на которой, по твоим словам, он тебя возил? Это ведь что-то значит, что он пригласил тебя на ужин на своей любимой машине, не так ли? – Ее глаза озорно блестят, и я бросаю на нее взгляд, прижимая палец к губам.

– Это значит, что ему нужен был повод, чтобы сесть за руль. Сесилия и Дэнни находятся в другой комнате, так что, пожалуйста, не позволяй им услышать, как ты шутишь о том, что их отец флиртует со мной, – шепчу я, сохраняя низкий голос. – Дело не в этом, и это последнее, что мне нужно, чтобы до них дошло.

Как только я это произношу, в голове снова всплывает вчерашний почти поцелуй. Невозможно не вспомнить. Могу только представить, что скажет Клара, если я расскажу ей об этом, но у меня нет ни малейшего желания делать это. Меньше всего ей нужно знать, что между мной и Габриэлем есть хоть какая-то искра притяжения, я никогда не перестану об этом слушать, если она узнает.

Мгновение спустя я слышу щелчок ботинок по плитке, и из-за угла появляется Агнес, обе ее брови вскидываются, когда она видит стоящую здесь Клару.

– Кто это? – Спрашивает она тоном, который говорит о том, что она не уверена, стоит ли Кларе здесь находиться, и я вздрагиваю, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее.

– Это моя лучшая подруга, Клара. Я знаю ее уже много лет. Я упомянула о ней Габриэлю, когда мы встретились за ужином, чтобы поговорить о работе…

– И он сказал, что ей можно здесь находиться? Не сочтите за грубость, мисс Клара, – добавляет Агнес, одаривая Клару слабой улыбкой. – Габриэль просто тщательно следит за тем, кто к нему приходит, вот и все.

Это понятно. Габриэль вращается в тех же кругах, что и мой отец: кругах, занятых мафией, Братвой и Ирландскими королями, не говоря уже о карманах якудзы и других более мелких преступных организаций, которые скрываются в преступном мире, где они ведут свой бизнес. Я уверена, что у Габриэля есть враги, как и у моего отца, – опасные люди, вроде тех, что причинили мне боль. Логично, что он не хотел бы, чтобы кто-то приходил в его дом, где живут его дети.

Но Клара – не кто-нибудь, а моя лучшая подруга. С чувством вины я вспомнила, что сказала Кларе, что спрошу у Габриэля, не против ли он, чтобы она приехала в гости, и с тех пор просто забыла его спросить, не могу представить, чтобы это было так уж важно.

– Не думаю, что он будет против, – быстро говорю я. – У Клары нет никаких связей ни с кем из тех, на кого работает Габриэль или мой отец. Она вне всего этого.