Текст книги "Порочное искушение (ЛП)"
Автор книги: Айви Торн
Соавторы: М. Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
20
ГАБРИЭЛЬ
Без Беллы кровать кажется пустой. Я думал, что буду засыпать быстро и легко, не беспокоясь о том, насколько близко я к ней нахожусь, чтобы вдруг не перевернуться, коснувшись ее посреди ночи и случайно напугать. Я думал, что одного факта, что вся моя кровать снова будет моей, будет достаточно, чтобы погрузиться в глубокий, спокойный сон, упасть посередине, раскинуться и снова радоваться собственному пространству.
Вместо этого я долго лежу без сна, скучая по ней.
Агнес сегодня постирала и поменяла постельное белье, и простыни пахнут порошком и крахмалом, а не теплым, мягким запахом кожи Беллы. Я не понимал, что вообще замечал в ней это все ночью, хотя так старался не замечать, но теперь понял, что бесполезно. Я замечал все: как она всегда быстро забиралась под одеяло, как немного извивалась, прежде чем устроиться поудобнее, как тихонько мурлыкала под своим дыханием, прежде чем заснуть.
Замечал вещи, которые я не должен был замечать. На которые я не имею права. То, о чем я вообще не должен думать, потому что это было лишь временным решением. Я не должен хотеть, чтобы Белла вернулась в мою постель, потому что это означает, что ей снова снятся кошмары. Ее безопасное пребывание в собственной комнате означает, что с ней все в порядке.
Все так, как должно быть.
Но я все еще не могу заснуть. Я беспокойный, возбужденный, полутвердый, и я лениво тянусь вниз и снова настраиваю себя, стараясь не думать о Белле в спортзале. Я мог бы подрочить и надеяться, что это расслабит меня настолько, что я смогу уснуть, но все, что я сделаю, это буду представлять ее, пока кончаю.
А это совсем не поможет.
Разочарованный, я резко выдыхаю, откидываю одеяло и встаю. Я натягиваю пару тренировочных штанов поверх трусов-боксеров и провожу рукой по волосам. Тихо выхожу в коридор, стараясь не шуметь, когда спускаюсь вниз.
Я даже не знаю, куда иду. У меня уже давно не было такой бессонницы, которая заставляет меня бродить по дому по ночам, но я обнаруживаю, что направляюсь на кухню. Стакан воды и поздний ночной перекус звучат неплохо. У Агнес обычно есть фрукты, сыр и тому подобные вещи в холодильнике, и я открываю его, заглядывая в поисках чего-нибудь съестного. Думая, чем вообще заняться.
Снаружи загорается свет – один из световых индикаторов движения, и я замираю, наполовину высунувшись из холодильника с куском сыра в руке. Медленно закрываю дверь и иду к большому окну в дальнем конце кухни, пульс бьется в горле.
Снаружи кто-то есть?
Я не ставлю в доме ночную охрану. И никогда не ставил. У меня отличная сигнализация, и мне никогда не угрожали так, чтобы я почувствовал необходимость в охране. Джио бывает рядом днем, но я, конечно, не жду, что он будет работать двадцать четыре часа.
И тут я вижу фигуру, движущуюся по лужайке.
Я мгновенно напрягаюсь, думая о Братве, о возможной угрозе для Беллы, о той угрозе, которую я, возможно, позволил приблизить к своей семье, привезя ее сюда. Я прокручивал это в голове десятки раз, каждый раз приходя к выводу, что все не так страшно, что я все равно был прав, наняв ее, что она должна остаться, и я не могу с чистой совестью отправить ее домой. Но каждый мой нерв находится в состоянии повышенной готовности, до того момента, когда я вижу, как к ограде вокруг бассейна приближается фигура, и там загорается свет.
Это женская фигура. Я очень хорошо ее знаю, потому что думал о ней чаще, чем хотел бы признаться.
Белла по какой-то причине гуляет у бассейна в полночь.
Глубоко вздохнув, я иду к задней двери. Я говорю себе, что иду проведать ее, потому что беспокоюсь о ее безопасности. Потому что она призналась, что ходит к психиатру и что у нее посттравматическое стрессовое расстройство и панические атаки. Я не знаю, как прошел ее сегодняшний прием. Я не знаю, может, она достигла какого-то предела, о котором мне не сказала.
Я говорю себе, что это не имеет никакого отношения к возможности того, что на самом деле все в порядке и что Белла может быть в бассейне ночью, в купальнике.
Но мой пульс снова учащается, сильно бьется в горле при одной только мысли об этом.
Я тихо пересекаю двор и подхожу к внешней ограде вокруг бассейна. Мне требуется мгновение, чтобы увидеть, где она стоит, вокруг бассейна горит всего несколько фонарей, но, когда я это делаю, мне кажется, что на мгновение у меня перехватывает дыхание.
Белла стягивает через голову толстовку и бросает ее на шезлонг, и мой член мгновенно твердеет при виде ее в одних джинсах и бикини. Черная ткань облегает ее полные груди, приподнимая их, ее грудь, руки и плоский, подтянутый живот обнажены, и я вижу, как напрягаются мышцы на ее животе, когда она снимает футболку.
Когда я шел сюда, у меня не было ни малейшей эрекции, но мой член вдруг стал болезненно твердым, натягивая переднюю часть треников.
Ее рука тянется к пуговице джинсов, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы подавить стон.
Она чертовски великолепна. Такая же красивая, как я себе представлял, и даже лучше. Ее густые каштановые волосы собраны на голове, оставляя изгиб гладкой шеи обнаженным, вплоть до острой линии ключиц. Когда она спускает джинсы с бедер, обнажая под ними лишь нижнюю часть бикини, мой член опасно пульсирует.
Ее ноги длинные и мускулистые от бега, и, когда она изящно выходит из груды джинсов, моя рука сгибается рядом с боком, так и норовя обхватить мой ноющий член. Я не успею подняться наверх, как мне придется снять с себя одежду. Возможно, я даже не успею вернуться в дом. Я не испытывал такого болезненного возбуждения, боже, я не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь был таким твердым. У меня кружится голова от желания, и я хочу ее так сильно, что это причиняет боль.
Ни одна из моих фантазий о том, как она может выглядеть в столь скудной одежде, не могла и близко подойти к реальности того, насколько она великолепна.
Только когда она отходит от шезлонга в сторону воды, я вспоминаю, что делаю. Мне нужно вернуться в этот чертов дом.
Меня захлестывает чувство вины, потому что я делаю именно то, чего боится Белла. Стою и смотрю на нее, наблюдаю за ней, когда она беззащитна и уязвима. Я понятия не имею, что она делает здесь ночью в купальнике у бассейна, но у меня есть слабая догадка, и если в ней что-то есть, то самое дерьмовое, что я могу делать, это стоять здесь и глазеть на нее, фантазируя о ней.
Вожделеть ее.
Моя грудь болит, боль в ней воюет с пульсирующей болью в моем члене, и все, о чем я могу думать, это о том, что мне нужно уйти. Мне нужно вернуться в дом. Но я не могу перестать смотреть на нее. Она самая великолепная из всех, кого я когда-либо видел. Какая-то часть меня думает, что я сплю, что все это не реально. Что я не могу видеть то, что столько раз с чувством вины представлял себе, и что это превосходит все мои фантазии.
Сжав челюсти, я делаю шаг назад. Моя нога поскальзывается на гравии, и я вздрагиваю, надеясь, что Белла не услышала этого. Но я вижу, как она вздрагивает, застывает на месте у края бассейна и медленно поворачивается. Ее глаза расширяются, когда она видит меня, ее губы слегка раздвигаются, и я знаю, что она будет в ярости. Обижена. Испугана.
Она имеет на это полное право.
– Прости, – быстро говорю я. – Я заметил движение внутри дома и забеспокоился. Я вышел проверить и убедиться, что на территории нет никого, кого не должно быть. Я возвращаюсь в дом. – Слова вылетают быстро, тесня друг друга, и я надеюсь, что она не заметит моего возбуждения, и я достаточно далеко в тени, чтобы она не смогла этого заметить.
Белла похожа на оленя, попавшего в свет фар. Ее руки обхватывают себя, и я вижу, как она снова вздрагивает, словно осознает, что на ней только купальник.
– Я пойду обратно, – быстро повторяю я, начиная поворачиваться, и тут слышу ее голос позади себя.
– Подожди!
Ее голос звучит немного дрожаще, неуверенно. Я слышу колебания в каждом слове, когда она снова начинает говорить.
– Я просто хотела искупаться. Когда была уверена, что меня никто не увидит…
И ты увидел. Ты испортил то, что она пыталась сделать для себя. Отличная работа.
– Но… ты не хочешь присоединиться ко мне? – Ее голос прорывается сквозь мою мысленную канитель, и я приостанавливаюсь, размышляя, правильно ли я ее услышал. – Это довольно весело, быть здесь ночью.
Я знаю, что принять ее предложение – плохая идея. Худшая из идей. Мне и так тяжело напоминать себе о профессиональной дистанции, которую я должен соблюдать, о том, как я должен поддерживать границы, которые я для себя установил, когда мы находимся в доме и рядом есть другие люди. Когда я делаю самые простые вещи рядом с ней. Когда мы в спортзале. Когда она спит в моей кровати. Все случаи, когда другие люди находятся на расстоянии этажа или двух, когда мы одни, но не совсем одни.
Это самое изолированное время, когда мы вдвоем. И я знаю, что идти с ней купаться в темноте, когда между нами так мало одежды в тихой интимной обстановке ночи, – это рецепт катастрофы.
И все же я заставил себя повернуть обратно к воротам.
– У меня есть пара шорт в домике у бассейна, – говорю я, закрывая за собой ворота и защелкивая их. – Я просто пойду и переоденусь.
Белла кивает, покусывая нижнюю губу, когда опускается на край бассейна, свесив ноги в воду, а затем полностью отталкивается от нее.
Мой пульс учащается еще больше и бьется в горле. Я должен вернуться в дом. Я должен сказать ей…
Я понятия не имею, что я должен ей сказать. Но сейчас все, о чем я могу думать, это то, что она в бассейне, полуголая и мокрая, и я хочу знать, каково ей под моими руками. Подо мной.
Мой член снова запульсировал, и я стиснул зубы, шагая к домику у бассейна. Я знаю, что должен уйти, и одновременно хочу сделать это. Это то же самое, что гонять на Феррари по задворкам, или тот импровизированный ужин, тот мужчина, которым я был раньше, с радостью бы согласился на поздний ночной заплыв с великолепной женщиной. Именно такие вещи я любил когда-то.
Я снова ощущаю эту тягу, потребность вспомнить, как это было, когда захожу в домик у бассейна, сбрасываю одежду в кучу и тянусь к ящику за шортами. Мой член все еще упрямо твердый, и я тянусь вниз, сжимая пальцами его основание, призывая его размягчиться. Я не могу выйти и присоединиться к ней в бассейне в таком виде, это точно.
Этой мысли, мысли о том, что я могу упустить возможность провести с ней время из-за своего упрямого возбуждения, достаточно, чтобы немного успокоить меня. Достаточно, чтобы я взял себя в руки, по крайней мере, образно говоря, чтобы я мог надеть шорты и пойти в бассейн.
Белла стоит в воде по плечи, ее каштановые волосы темными волнами рассыпаются по воде.
– Тепло, – говорит она, проводя руками по поверхности. – Очень приятно. Как в ванной.
Мысль о Белле в ванне, как провод под напряжением, и мне приходится сделать глубокий вдох, успокаивая себя. Напоминая себе, что мне нужно сдерживать свое желание. Она не моя. И никогда не будет, ни в каком смысле. И она заслуживает гораздо большего, чем то, что я могу ей предложить.
Я опускаюсь в воду и сразу понимаю, что она права. Она теплая, почти успокаивающая, и я выдыхаю.
– Честно говоря, не помню, когда я в последний раз приходил сюда и плавал, – признаюсь я, и Белла смеется.
– Правда? В собственном бассейне?
Я пожимаю плечами.
– Наверное, я просто не находил времени. Я всегда планирую, что делать с детьми по выходным, ты же знаешь. Я стараюсь их развлекать, чтобы они чувствовали себя особенными, как будто я всегда думаю о том, что мы можем сделать все вместе. Но, возможно, мне стоит больше думать о том, чем мы можем заняться здесь. Например, просто посидеть у бассейна.
Белла улыбается.
– Наверное, им это понравится. Кстати, это одна из тех вещей, которые мне в тебе больше всего нравятся, – добавляет она. – То, как сильно ты о них заботишься.
Я задерживаю дыхание, когда ее взгляд ловит мой, и признание погружается глубже, чем она думает. Я говорю себе, что это всего лишь случайное замечание, фигура речи, но то, как она это сказала, остается со мной, отдаваясь эхом в моих ушах. Одна из тех вещей, которые мне больше всего в тебе нравятся.
Я хочу спросить ее, что еще ей нравится во мне. Что еще есть в этом списке. Но вместо этого я слышу, как спрашиваю что-то другое.
– Я бы подумал, что ты захочешь, чтобы я ушел. Застать тебя здесь в таком виде… – Я делаю движение в ее сторону, не зная, как описать ее в этот момент. – В купальнике, – неловко заканчиваю я. Между нами как минимум два расстояния, и я считаю каждый сантиметр, потому что мне так хочется быть ближе к ней. Я с болью осознаю, что если один из нас хоть немного придвинется к другому, то я смогу наконец дотронуться до нее. – Я не хотел на тебя пялиться, – добавляю я, чувствуя необходимость как-то извиниться. Чтобы она знала, что я не хотел на нее глазеть, и что я понимаю, как она себя чувствует из-за этого.
– Я знаю. – Белла сглатывает, и я вижу движение в ее длинном, изящном горле.
– Почему ты пришла сюда? – Это вопрос, который я не уверен, что имею право задавать. Я знаю, что она не решалась рассказать мне вообще ничего, больше, чем мне было необходимо знать, имея ее под своей крышей. Но в то же время она рассказала мне часть того, что произошло. Она видела, как я заступаюсь за нее перед ее отцом. Она спала в моей постели.
И я хочу знать о ней больше. Я хочу знать, о чем она думает, что чувствует, чтобы я мог помочь ей, в какой бы форме это ни происходило.
Белла закусывает губу и снова проводит руками по воде.
– Мой психиатр посоветовала мне это, – наконец говорит она. – Она думает, что я должна попробовать что-то подобное, когда останусь одна. Она предположила, что, возможно, это подтолкнет меня к большему прогрессу.
Я поморщился.
– А потом я все испортил, застав тебя здесь.
Она смеется, и это меня удивляет. Это последняя реакция, которую я мог ожидать на такое заявление.
– Нет, если что, я думаю, это уже прогресс, верно? Впервые я выхожу из своей спальни в таком маленьком количестве одежды с тех пор, как… с тех пор как… и в итоге разделяю ночное купание с таким же плохо одетым мужчиной. – Она снова смеется. – Он не проявляет ко мне никакого интереса, но, возможно, именно поэтому это срабатывает.
Кровь шумит в ушах, и мне приходится заставлять себя думать здраво, стараться реагировать бесстрастно. Так, как я должен реагировать, учитывая тот факт, что Белла почему-то считает, что она мне совершенно неинтересна. Но я явно задерживаюсь на секунду, чтобы сгладить свое выражение и скрыть, о чем я думаю, потому что вижу, как меняется выражение ее лица.
Между ее бровями появляется небольшая линия.
– Ты не хочешь, да? – Тихо спрашивает она, ее голос внезапно становится хриплым, густым. – Ты сказал, что тебя не интересует ничего романтического, ни с кем.
– Нет. – Это достаточно легко сказать, потому что это правда. Я уже дюжину раз прокручивал в голове, по крайней мере, то, что касается ее, и почему она заслуживает лучшего, чем я. Я не могу дать ни одной женщине настоящих отношений, больше – особенно Белле. Не те отношения, которые должны быть у нее.
Она быстро кивает, на ее губах появляется улыбка.
– Хорошо, – говорит она с легким смешком. – Не думаю, что я смогла бы это сделать, если бы ты пытался меня соблазнить.
Я моргаю, на мгновение смущаясь, и тут Белла проводит рукой по воде, обдавая меня брызгами.
Она отпрыгивает назад, смеясь, и я знаю, что лучше не поощрять это. Я знаю, что сейчас мне следует объяснить, что я чувствую, извиниться за неоднозначные сигналы, извиниться за то, что я вообще ее хочу. Но Белла смеется, улыбка на ее лице, легкомысленная и игривая, впервые за все время, что я ее знаю, как будто уединение этой ночи открыло в ней что-то и дало ей разрешение быть самой собой. Как будто она ненадолго потеряла свой страх и вспомнила, как быть счастливой.
Желание горячо бурлит у меня в животе, когда я брызгаю ей в спину, двигаясь по бассейну к ней. Она отвечает мне еще одним, пригибаясь и смеясь, уворачиваясь от меня, хотя между нами остается достаточно пространства, чтобы я не рисковал случайно коснуться ее. Она снова брызгает на меня, обливаясь, а затем плывет к стене, ступая по воде, пока я снова брызгаю на нее, следуя за ней.
В нескольких дюймах от нее я останавливаюсь, и вода оседает между нами. Ее волосы намокли и откинуты назад с лица, голубые глаза огромны. Она держится за бортики уступа, сидя на нем спиной к краю бассейна, а у меня пульс бьется в горле.
– Ты снова смотришь на меня так, – шепчет она, ее голос настолько тихий, что я почти не понимаю, что она говорит. Но не совсем.
– Как? – Это прозвучало с хрипотцой, и я не знаю, как она могла подумать, что я не хочу ее. Ее относительная невинность, когда дело касается мужчин, единственный ответ, потому что я слышу, как похоть густо скатывается с моего языка.
– Как ты делал это в гостиной той ночью. Когда я разбила бокал с вином. – Ее голос такой мягкий, почти робкий, слабый трепет на краях слов. – Как…
Она тяжело сглатывает, и я придвигаюсь ближе. Я ничего не могу с собой поделать, это инстинктивно, то, как она притягивает меня к себе. Ее рот мягкий и полный, приоткрытый, и я хочу поцеловать ее так сильно, что мне становится больно. Я хочу знать, как ее рот ощущается на моем. Такие ли мягкие у нее губы, какими они кажутся.
– Вот так, – шепчет Белла, ее глаза расширяются, и я наклоняюсь вперед, мои руки хватаются за край бассейна, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее.
И только когда я вижу, как она вздрагивает, я останавливаюсь на расстоянии вдоха от ее рта и отстраняюсь.
– Прости, – быстро извиняюсь я. – Я не знаю, почему я подумал… я не должен был…
Но это только половина правды, потому что очевидно, почему я решил, что это был подходящий момент. Или, по крайней мере, почему я больше не мог себя остановить. Ее глаза сияют желанием, губы приоткрыты, горло покраснело, а грудь вздымается от учащенного дыхания. Она хочет меня, и я вижу, что это написано на каждом дюйме ее тела. Впервые за долгое время она возбуждена, и это из-за меня.
Одной этой мысли достаточно, чтобы мой член едва не прорвал дыру в шортах.
Я должен извиниться и уйти. Я знаю это. Но все, о чем я могу думать, это то, как она смотрит на меня, как будто хочет меня и доверяет мне одновременно, как будто она так же запуталась и сбита с толку, как и я. В моей голове начинает формироваться решение, даже когда я думаю, что должен положить этому конец, пока все не зашло слишком далеко и ей не стало больно.
– Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе, – мягко говорю я.
– Я… – Рот Беллы дрожит. – Я не знаю, чего я хочу.
– Как минимум, ты боишься, что я прикоснусь к тебе. Но если ты мне доверяешь… – Я колеблюсь. – Могу я попробовать?
Белла облизывает губы, колеблясь мгновение, но потом ее глаза встречаются с моими, и, к моему изумлению, она кивает.
– Да, – шепчет она, и все мое тело напрягается. Я знаю, что позволяю этому зайти слишком далеко. Я знаю, что то, что я собираюсь сделать, раздвинет границы до предела.
Но я не могу заставить себя остановиться.
21
БЕЛЛА
ЧТО ОН СОБИРАЕТСЯ ДЕЛАТЬ?
Внутри меня все перепуталось – нервозность, возбуждение, неуверенность. Сердце бешено колотится в груди, кожа горячая, в животе нарастает боль, сравнимая с той, что заставил меня почувствовать Габриэль в то первое утро, когда мы вместе занимались спортом. Я хотела, чтобы он поцеловал меня, хотела, чтобы он наклонился, чтобы я узнала, каково это – быть наконец поцелованной, и тут я вздрогнула. Реакция моего тела взяла верх, несмотря на то что я хотела, и к этому добавилось разочарование, разочарование от того, что даже когда я хочу попробовать, у меня ничего не получается.
Не знаю, о чем я думала, приглашая его присоединиться ко мне. Я не знаю, что, по моему мнению, может из этого получиться, или что я намеренно дразнила его, когда говорила, что я его не привлекаю. Я не знаю, о чем думает Габриэль сейчас, когда говорит, что хочет попробовать.
Все, что я знаю, это то, что я верю ему, что он не причинит мне боли. Поэтому я шепчу «да» и смотрю, как он вылезает из бассейна, жестом приглашая меня следовать за ним.
При взгляде на него у меня пересыхает во рту от нервного желания. Он чертовски великолепен, еще более великолепен в таком виде, когда вода прилипает к его загорелой коже, стекает по ребрам пресса, а темные волосы зализаны назад. Я впервые вижу мужчину, на котором так мало одежды, и не знаю, куда смотреть в первую очередь – на его широкую, мускулистую грудь, на накачанные плечи и толстые бицепсы, на борозды мышц на животе, ведущие к глубокому вырезу по обе стороны от пупка, ведущему к краю его черных шорт. Его грудь слегка покрыта темными волосами, редеющими до полоски, проходящей по прямой линии между этими бороздками, и у меня возникает внезапное, безумное желание слизать воду с этой упругой, гладкой кожи, вплоть до того места, где я вижу толстый гребень в его облегающих шортах. Он возбужден, и ему никак не удается это скрыть.
Я тяжело сглатываю и выталкиваю себя из бассейна, как раз вовремя, чтобы уловить, как он смотрит на меня.
Впервые он не пытается скрыть свое желание. Его взгляд скользит по мне от лица до пальцев ног, останавливаясь на моей груди, плоском животе, бедрах, икрах. Он делает именно то, чего я избегала месяцами, – оценивает мой внешний вид одним затаенным взглядом, и я вижу в нем вожделение. Я вижу, как сильно он хочет меня: его челюсть сжимается, мускулы подергиваются. Я опускаю взгляд и вижу, как гребень на его шортах еще больше утолщается, достигая угрожающих размеров.
Но впервые я не чувствую ужаса. Страх – да, но я уже не уверена, что это именно паника. Думаю, это может быть страх другого рода – страх перед чем-то неизвестным, но не совсем нежеланным.
– Я не знаю… – Я тяжело сглатываю, сжимаю пальцы в ладонях, пытаясь набраться храбрости. – Меня даже никогда не целовали, Габриэль. Я не знаю, как далеко я могу зайти, прежде чем я… прежде чем я запаникую.
– Я не собираюсь прикасаться к тебе, – обещает он. Его глаза снова поднимаются к моим, удерживая мой взгляд. – Что бы ты сейчас ни думала, Белла, я не думаю, что то, что я имею в виду, это то, что ты себе представляешь. И если в какой-то момент ты захочешь остановиться, все, что тебе нужно сделать, это сказать, и я немедленно остановлюсь. Здесь нет никаких игр, никаких сложных защитных слов, ничего подобного, ничего даже отдаленно похожего на это, и я немедленно остановлюсь. Обещаю.
Я медленно киваю, смущенная, облегченная и слегка разочарованная одновременно. Не потому, что он готов остановиться в одно мгновение, это единственная причина, по которой я не убежала, потому что я доверяю ему в этом, а потому, что он не собирается целовать меня. Или пытаться сделать что-то большее, очевидно.
– Что ты собираешься делать? – Пискнула я, и Габриэль улыбнулся. Медленная, многообещающая улыбка, которая разжигает жар в глубине моего живота и посылает его по мне, когда он указывает на один из самых больших шезлонгов, рассчитанный на двух человек.
– Ложись туда, Белла, – мягко говорит он, его голос приобретает грубые нотки, несмотря на его попытки быть нежным, и это тепло распространяется.
Я доверяю ему. Это единственное объяснение, почему мои ноги послушно движутся, неся меня к шезлонгу. Я опускаюсь на него и ложусь на спину. Он не до конца плоский, так что я все еще немного поддерживаю его, но все равно чувствую себя уязвимой. Габриэль может видеть меня так много. Столько открытой кожи, лишь слегка прикрытой облегающим черным бикини. И каждый раз, когда он смотрит на меня, я понимаю, что он представляет, каково это, провести пальцами по каждому сантиметру. Всякая возможность того, что я ошибалась в том, что он хотел меня, исчезла.
Но он не прикоснулся ко мне. И именно поэтому я лежу, наблюдая, как он идет ко мне, приковав свой взгляд к моему.
Осторожно опустив одно колено, а затем другое на стул, он опирается на мои ноги, расставив их достаточно широко, чтобы не задевать меня. Он наклоняется вперед, его руки лежат по обе стороны верхней части кресла, и он смотрит на меня сверху вниз.
– Я не прикоснусь к тебе, пока ты не разрешишь, – повторяет он. – Я обещаю. – Он нависает надо мной, делает паузу, позволяя мне принять его. Как он близок, как совершенно великолепен. Его теплый мужской запах пробивается сквозь запах хлорки, прилипшей к нему, и я чувствую ноющую пульсацию между бедер. Его волосы вьются по краям, прямо под ушами, и мне приходится сопротивляться желанию протянуть руку и коснуться его.
– Я собираюсь сказать тебе, где нужно прикасаться к себе, – продолжает он, его голос становится глубже, этот шелест становится почти осязаемым, как будто я чувствую его на своей коже. – Ты будешь следовать моим указаниям, Белла. Ты сможешь это сделать?
Я слышу невысказанный вопрос в его голосе, скрытый под тем, который он задает вслух.
Хочешь ли ты этого?
Ответ – да. Я чувствую, как пульс пульсирует в горле, дыхание сбивается, и мне страшно, но я хочу этого. Этот мужчина делает все возможное, чтобы дать мне то, чего мы оба хотим, не переступая моих границ, и в этот момент, кажется, я немного влюбляюсь в него.
Это невозможно. Чего бы он еще ни хотел, он ясно дал это понять. Но это не значит, что я не могу получить это. Что у нас не может быть этого.
Я тяжело сглатываю.
– Да, – шепчу я. – Скажи мне, что делать.
На его щеке снова дергается мышца, когда он приподнимается надо мной.
– Прикоснись пальцем к нижней губке, – пробормотал он. – Проведи им по ней. Нежно.
Я поднимаю руку, стараясь не задеть его, и прижимаю кончик пальца к нижней губе. Я не могу представить, что вообще что-то почувствую, но потом, следуя его указаниям, встречаюсь с его потемневшими глазами. Мой рот теплеет под моим прикосновениями, по коже пробегают мурашки.
– Это я тебя целую, – дышит он. – Мой палец обводит твой рот, как раз перед тем, как мои губы оказываются на твоих. Нажми чуть сильнее. Боже, разве ты не чувствуешь этого? Целовать тебя очень приятно.
Его голос становится глубже, гуще, и я понимаю, что это его тоже заводит. Это, как ничто другое, заставляет вспышку жара снова танцевать во мне, заставляя мои бедра сжиматься вместе, пока я обвожу пальцем форму своего рта.
– Теперь тем же пальцем – вдоль края челюсти. Ниже, по горлу, понемногу. У тебя такой сладкий вкус. Тебе это нравится? Мой рот на твоей коже, пробующий тебя на вкус? Поцелуи до самых ключиц?
Я киваю, внезапно задыхаясь. Это всего лишь кончик моего пальца, но каким-то образом, слушая глубокий хрип его голоса, я могу представить, что это его губы. Легкие, как перышко, поцелуи по моей шее, обещающие большее.
– Вот здесь. Прямо в ложбинке твоего горла. Мой язык высунулся, пробуя тебя на вкус. И ниже, между грудей… – Он задыхается, опускает глаза, чтобы посмотреть, как мои пальцы спускаются в долину декольте. – Ты можешь снять свой топ?
Это не требование, а вопрос. Я хочу ответить «да». Я хочу угодить ему, этому человеку, который идет дальше, чем я могла себе представить, пытаясь сделать так, чтобы я чувствовала себя в безопасности. Но мысль о том, что я могу быть настолько открытой перед ним, перед кем угодно, заставляет дрожь пробегать по позвоночнику и гасит мое возбуждение.
– Если я скажу нет, нам придется остановиться? – Шепчу я, и Габриэль быстро качает головой.
– Нет. Мы продолжим, Белла. И ты не должна делать ничего, чего не хочешь.
Я киваю, чувствуя, как между бедер нарастает боль. Моя кожа напряжена и горяча, потребность в облегчении растет, и я задаюсь вопросом, смогу ли я как-то кончить к концу этого. Если это к чему-то приведет, то в какой-то момент…
Боже, я хочу кончить.
Я не могу представить, как возбужден сейчас Габриэль, как трудно ему не прикасаться к себе. Но он, кажется, совсем не замечает своего тела, только мое, когда смотрит вниз, туда, где мои пальцы все еще лежат между грудей.
– Проведи пальцами по соскам, – пробормотал он, его голос хриплый. – Это мои руки на тебе, Белла. Мой рот. Я играю с твоими красивыми сосками, пока они не станут твердыми и жесткими для меня. Пока ты не почувствуешь каждое прикосновение, каждое лизание между этими идеальными бедрами.
Мои пальцы обводят соски, чувствуя, как они напрягаются под моими прикосновениями через тонкий материал купальника, и эта боль нарастает, каждое прикосновение заставляет мой клитор пульсировать, как и обещал Габриэль. Мои губы раздвигаются в быстром, задыхающемся вдохе, и я слышу свой стон. Низкий, мягкий, рваный звук, и мои бедра выгибаются дугой, когда я играю сосками и затаив дыхание жду его следующих указаний.
Он напрягается при этом звуке, его руки сгибаются по обе стороны от меня, и я улавливаю, как напрягается его пресс, как дергается его член в шортах. Я никогда не представляла себе ничего настолько возбуждающего, как наблюдать за тем, что я делаю с ним прямо сейчас, как растет его желание, пока он уговаривает меня прикоснуться к себе, и я не могу представить, что может быть что-то более эротичное. Даже секс не может быть более горячим, чем это.
Я никогда, никогда не представляла себе ничего подобного.
– Держи одну руку на груди, Белла, – хрипло говорит Габриэль. – Другой – правой – проведите по животу. Медленно… – Его руки упираются в шезлонг, а тело напрягается, когда я издаю еще один тихий стон. – Медленно, прямо там, где я тебя целую, вниз, до самого края ткани. Проведи им туда-сюда, как я провожу языком по твоей коже. Дразня тебя. Еще не касаясь. Просто дразню.
Я сжимаю свои бедра вместе, двигаюсь в шезлонге, затаив дыхание. Я никогда так сильно не нуждалась в прикосновениях, никогда так сильно не жаждала этого. Все мое тело словно пульсирует, мое возбуждение почти невыносимо, и если он чувствует что-то подобное…
– Поиграй со своим соском, Белла, – хрипло пробормотал он. – Возьмись за грудь, сожми ее – вот так. Да. Хорошая девочка. Ты так возбуждена для меня сейчас, не так ли? Тебе нужны мои пальцы на твоем клиторе, не так ли? Тебе это нужно.
Я беззвучно киваю, веря, что он все еще не собирается прикасаться ко мне. Что все это – часть игры. И так оно и есть.
– Запусти пальцы под бикини, Белла, – хрипит Габриэль. – До самого клитора. Раздвинь себя. Ты мокрая?
Мой палец проникает между складок, и боже. Я вся мокрая. Между моих бедер растекается озеро возбуждения, горячее и скользкое, и я стону, когда мой палец едва касается моего клитора, и электрическое удовольствие пляшет по моей коже.
– Да, – удается мне. – Я очень мокрая.
Стон, вырвавшийся изо рта Габриэля, звучит почти болезненно. Его тело на мгновение напрягается, раскачиваясь надо мной, и я слышу, как он втягивает воздух, словно пытаясь взять себя в руки.
