Текст книги "Я наблюдаю за тобой (СИ)"

Автор книги: Айше Лилуай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 8

 Облака скоро перестали плакать. Келда даже не успела толком намокнуть.

 Чуть позади нее шли Андор и Фолки, и последний объяснял первому, как лучше ориентироваться по скалам и очертаниям берега, чтобы не заблудиться во фьордах, и как определить, когда приближается буря. Голос отца действовал успокаивающе и ободрял, но Келда его не слушала.

 Она давно знала все эти детали.

 Сейчас голова ее была забита тем, как побыстрее отыскать Болдра, который мог быть где угодно. Благо, Кэйа была почему-то уверена, что ее сынишке вздумалось прибежать именно сюда, к заливу, а иначе…

 А иначе поднимали бы всю деревню.

 Вот был бы переполох.

 – А что если Болдр убежал в лес? – предположил вдруг Андор, пристально вглядываясь в еще темную чащу, окружавшую скалистый берег почти сплошной стеной.

 Фолки хмыкнул.

 – Нет, не думаю… Это ему не тот лесок, по которому он с Кэйей гулять привык. Тут заблудиться – что раз плюнуть! И малыш это понимает. Все-таки он не совсем у нас безрассудный. Разумненький мальчик!

 «Да уж, разумненькому мальчику вдруг взбрело в голову пойти и ночью на фьорд посмотреть», – подумала Келда довольно мрачно.

 – По мне, так лучше бы он по лесу бродил кругами, чем лазил по этим опасным скалам, – заметил Андор, и его сестра, обернувшись, заметила, что он завороженно смотрит вниз, туда, где расплескалась прозрачная синь.

 Эта синь отражалась в его затуманенных глазах.

 – Не смотри вниз, Андор! – резко сказала Келда.

 Ее брат вздрогнул и отвел взгляд.

 – Слушай, дикарка, я, наверное, к воде спущусь, – заявил Фолки. – Вдруг и Болдр наш там. Андор, пошли-ка и ты со мной, я знаю, где спуститься будет легче… – Он нахмурился и взял сына за локоть. – Не нравится мне, как ты туда, вниз смотришь. С низкого берега в воду смотреть безопаснее будет. Идем.

 – А я пока дальше пройду, – согласилась Келда и указала на одну из самых высоких вершин. – Вон туда заберусь, может, и увижу мальчика.

 Фолки кивнул и увел Андора, а Келда, оставшись одна, заспешила к Посту Смотрящего.

 Так они с отцом называли ту самую скалу, откуда открывался вид почти на всю округу, так что даже деревню было видно.

 Пост Смотрящего стоял чуть особняком от других скал. Те, сливаясь друг с другом в результате многолетнего тектонического смятия, образовывали почти сплошной хребет, тянущийся вдоль берега, по которому и пробиралась сейчас Келда и с которого начали спускаться Фолки и Андор. А Пост Смотрящего был отделен от них двумя довольно широкими впадинами, заросшими густым лесом, и чтобы взобраться на его вершину (кстати говоря, острую по сравнению с остальными), необходимо было проделать долгий и нелегкий путь сквозь чащу.

 Но Келда как будто не знала усталости. Сперва она с ловкостью кошки и легкостью бабочки пробежала по хитрому сплетению неглубоких впадин, то и дело карабкаясь на плоские вершины, хватаясь руками за прохладные камни. Ей нравилось чувствовать себя диким зверьком, прыгающим по скалам…

 Скалы ближе к облакам.

 Иногда, оказываясь на очередной возвышенности, девушка оглядывалась, обхватывая широким взглядом ту часть фьорда, которую можно было увидеть из данной точки берега. Один раз ей показалось, будто…

 Нет, наверное, просто показалось, не более.

 И все-таки, когда Келда в следующий раз взобралась чуть повыше, она снова огляделась, надеясь увидеть больше…

 Отсюда можно было хорошо видеть узкий пролив, отделяющий фьорд от открытого океана. Там, за двумя скалами, которых Келда сравнивала с каменными стражами, поверхность воды была почти ровной: погода в тот день была на редкость спокойна.

 И все же, все же…

 Что-то там темнело на фоне голубой воды, неподалеку от берега…

 Прищурившись и напрягая зрение изо всех сил, Келда вдруг поняла, что это были останки какого-то судна.

 Корабля.

 Да-да, можно было даже различить торчащие из воды поломанные мачты и порванные паруса, которые колыхались на морском ветру…

 Даже дураку было ясно, что накануне вечером (как раз был довольно сильный шторм) какой-то небольшой корабль потерпел крушение у этих берегов.

 Потому что там, под обманчиво ровной гладью прятались готовые любого насадить на свои громадные клыки каменные рифы.

 Наверное, скоро самые ранние и трудолюбивые рыбаки уже обнаружат корабль, а вернее, то, что от него осталось, и разнесут слух по всей деревне. А наиболее благородные и добродетельные примутся разыскивать уцелевших.

 А пока…

 Пока у Келды есть проблема поважнее.

 Через час она уже спустилась в долину, и ее слух тут же успокоило тихое журчание горного ручья, который, прячась под сенью соснового бора, огибал Пост Смотрящего с одной стороны, чтобы слиться с рекой, впадающей в залив. Келда знала, что сама река, бурная, пенящаяся, но довольно мелкая, протекала чуть западнее, по узкому ущелью, которое напоминало огромную вертикальную трещину в многовековой скале.

 Холодная и чистая вода в ручье даровала новую легкость слегка подуставшим ногам девушки, и Келда вновь устремилась вперед, без труда маневрируя между плотно растущими здесь деревьями, то нагибаясь, чтобы пройти под самыми нижними ветвями, то перепрыгивая через сильно выпирающие кое-где мощные корни зеленых гигантов. Она как будто танцевала.

 В скором времени она и в самом деле начала пританцовывать, не замедляя хода, и при этом тихонько напевала себе под нос старинные скандинавские песенки.

 Так Келда начала подъем. Сперва склон был пологим, и можно было без труда шагать в вертикальном положении, однако чем дальше пробиралась девушка, тем сильнее приходилось сгибать колени при каждом шаге и пригибаться к земле. В конце концов, она снова подключила к делу свои намозоленные руки и стала карабкаться, словно обезьяна, не заботясь о чистоте своего платья, когда приходилось вставать на колени.

 Это приводило ее в необыкновенно восторженное состояние.

 Она знала, что уже приближается к широкому плоскому выступу в склоне скалы, вроде отрога. Там можно было перевести дыхание и оглядеться, не видно ли Болдра…

 Ближе к этому самому месту лес совсем поредел, а склон вновь стал более пологим, и Келда выпрямилась, убирая в лица непослушные пряди светлых волос, которые лезли в глаза во время подъема. И тут она увидела на плоской площадке отрога знакомую фигурку.

 – Болдр!

 Мальчик тут же обернулся на голос, и она увидела на его лице счастливую улыбку. С ним все было хорошо, и сердце Келды замерло от радости и облегчения. Опомнившись от этих внезапно нахлынувших положительных эмоций, она сорвалась с места и вскоре уже крепко держала племянника за руку.

 – Господи, Болдр! Слава небесам, с тобой все в порядке! Мы так переживали! И как тебе удалось забраться так высоко? – тут она нахмурилась и погрозила мальчику пальцем. – Больше никогда так не делай, ясно? Нельзя убегать из дома, не предупредив родителей, это очень нехорошо. Тем более здесь очень опасно. Твоя мама чуть не сошла с ума от страха!

 Болдр посмотрел ей в глаза извиняющимся взглядом, однако глаза его продолжали сверкать от возбуждения и триумфа. От восторга. И – боже мой! – как же Келда его понимала!

 Любой бы пришел в неописуемый восторг, если бы увидел, как из глубины залива на него смотрит само небо… Чистое, необъятное. Голубое-голубое… И яркое полуденное солнце пролило на ровную гладь ослепительно белый свет, будто нынче ночью звезда утонула в бездонной синеватой глубине.

 Честно говоря, Келда в возрасте Болдра частенько убегала к заливу без разрешения родителей. Фолки смеялся. Эидис ворчала… Но только ворчала – не более.

 А вот Кэйа… Кэйа – совсем другое дело. Она от фьорда не то что подальше держится – она его ненавидит! И боится. Очень.

 – Пойдем, Болдр, – сказала Келда спокойно. – Пойдем, успокоим маму, да?

 – А я еще приду сюда, Келда?

 – Ну, конечно, маленький!

 Мальчик вдруг нахмурился и попытался вырвать руку.

 – Нет! Мама теперь ни за что меня сюда не отпустит! Она будет очень раздосадована, а папа… – он немного подумал. – А папа тем более!

 – Послушай, я уговорю твоих родителей, если ты будешь хорошо себя вести и сейчас же  пойдешь со мной, идет?

 Он глубоко задумался, но, видно, не нашел никакого другого выхода, потому что просто сказал:

 – Да, наверное, надо поскорее успокоить маму. И все-таки… – он посмотрел на нее чуть ли не со слезами на глазах. – Я боюсь, что они будут злиться и не разрешат мне сюда приходить. Никогда… И даже ты не сможешь их уговорить.

 Келда никак не могла подобрать подходящих слов, чтобы утешить мальчика, но тут внезапно откуда-то сверху спрыгнул запыхавшийся Торстеин, который, видимо, поднялся по противоположному склону, постоял на вершине и, заметив их, решил спуститься сюда. Девушка увидела, что и на его лице загорелась светлая радость при виде племянника, и справедливо отметила про себя, что за это надо отдать ему должное: Болдра он искренне обожал.

 – Дядя Стеин! – Мальчик подбежал к Норсенгу, и тот, смеясь, взлохматил его волосы.

 – Ну и напугал ты нас, парень! – воскликнул Стеин и вдруг осекся, увидев, как подозрительно блестят глаза мальчика. – Эй! Что такое? Ты как будто вот-вот расплачешься! Эээ… Так нельзя, парень, нельзя. Так никуда не годится. – И он покачал головой.

 – Просто жалко, что приходится уходить, – ответил на это Болдр, мужественно борясь со слезами.

 – Ах вот оно что… – Норсенг почесал затылок, и в это время Келда вмешалась в разговор, наконец подобрав слова:

 – Я думаю, что твои родители вполне могут согласиться на то, чтобы я брала тебя с собой на прогулки по фьорду.

 При этих словах Норсенг удосужился наконец поднять на девушку взгляд, и в этом взгляде проскользнуло презрение. Впрочем, так же презрительно скривились и его тонкие губы.

 – Ты? Нет уж, спасибо, я сам буду сопровождать своего племянника.

 Келда уже хотела наорать на Торстеина, как довольно часто делала, но, вспомнив про Болдра, передумала и спокойно сказала:

 – Вообще-то он и мой племянник тоже.

 – Да, но ты еще девочка, и сомневаюсь, чтобы ты могла постоять за саму себя.

 Это было уже чересчур, и Стеин слишком  поздно понял, что перегнул палку. Девушка посмотрела на него так, словно хотела задушить его голыми руками. И сердце из груди вырвать. А потом зажарить и съесть.

 Интересно, она смогла бы?

 Тем не менее, ее голос оставался таким же негромким, хотя теперь в нем легко было различить стальные убийственные нотки.

 – Я знаю здесь каждый камень. Это, – Келда развела руками, показывая на весь фьорд, – мой второй дом.

 Торстеин, видимо, хотел что-то возразить, но тут вмешался Болдр.

 – Вы так и будете стоять и спорить – или пойдем и поищем маму?

 Келда вдруг покраснела от стыда перед мальчиком и решительно взяла его за руку, уводя от Стеина вниз по склону.

 – Конечно, идем.

 Нахмурившись, Стеин побрел следом за ними. Нет, племянника он не собирается отдавать под опеку этой нахалки. Еще чего. Не дождется.

 Вместе с тем он был удивлен. Можно сказать, приятно удивлен.

 И даже решился примирительно буркнуть грубоватым голосом:

 – Не знал, что ты тоже его любишь.

 Келда, не оборачиваясь, вскинула брови. Интересно: его – это кого? Болдра? Или фьорд?

 Наверное, Норсенг имел в виду и то, и другое.

 – А как же! – так же грубовато отозвалась она, тоже подразумевая непонятно что.

 Через несколько минут Келда чуть развернула голову и бросила через плечо:

 – Видел корабль?

 Стеин нахмурился.

 – Видел, – сказал он. – Не понравился он мне.

 Келда издала невеселый смешок и с легкой тенью издевки заметила:

 – Ну еще бы! Кому ж такой понравится? Вид у него… эээ… «немного» плачевный.

 Однако Норсенг и не думал шутить, он только еще сильнее сдвинул брови к переносице.

 – Не понравился он мне. А почему…

 Он не договорил. Закончил про себя:

 Не знаю почему… Просто не понравился…

 В доме Халворсенов воцарилась тишина, и атмосфера была какая-то… сонная. Хозяин дома и его дочь убежали очень рано, после того, как в двери постучался чем-то очень обеспокоенный Андор. Потом оказалось, что они отправились к заливу на поиски мальчика, Болдра. Фру Халворсен пошла на рынок, хоть и была очень бледна и встревожена. Фрекен Брок уехала куда-то вместе с отцом, должно быть, к тому самому герру Нансену, а молодые люди – Хэвард и этой шумный и всеми любимый Ойвинд Хёугли – умчались куда-то, пребывая в твердой решимости расследовать тайну исчезнувшей Вигдис. Роальд упросил госпожу Эидис взять с собой и Ребекку, которая соскучилась по родным местам.

 Впрочем, уговорить хозяйку дома было проще простого. Гораздо сложнее было убедить заботливую сиделку покинуть «раненого», который, к слову, давно уже не был раненым.

 – Ты выглядишь нездоровой, няня, – говорил Ребекке Роальд. – Тебе нужно пройтись, чтобы прийти в себя, я уверен. Пожалуйста, ради моего спокойствия, пойди и прогуляйся. Ты ведь не хочешь, чтобы я за тебя переживал?

 При подобных фразах он обычно улыбался своей няне, и она уже не могла ничего поделать, кроме как согласиться.

 Около часа Роальд бродил по гостиной, сцепив руки за спиной, потом наконец не выдержал и вышел во внутренний дворик через заднюю дверь, которую ему показала Эидис этим утром, перед тем, как уходить.

 Эх, была б его воля…

 Перепрыгнул бы через невысокий деревянный забор и пошел бы к фьорду. Эта нестерпимая жажда увидеть ЕГО опять, как в детстве, сжигала сердце Роальда вот уже много недель подряд и обострилась, когда он услышал слово «фьорд» из уст Хэварда, пересказавшего ему историю с Болдром.

 Все же он позволил самому себе небольшую вольность и, опершись одной рукой об ограду, с легкостью перескочил через нее. И отошел в сторону метров на десять, ступив на тропу, которая, петляя между маленьких домиков, вела одним своим концом вглубь деревни, а другим – к свободе. По тропе изредка проходили люди, и некоторые даже приветливо здоровались с приятным молодым человеком, которого раньше никогда не видели в своем тесном деревенском мирке. Стоя так и не смея ступить и шага ни в ту, ни в другую сторону, Роальд с наслаждением вдыхал холодный воздух и оглядывался по сторонам, намереваясь почти сразу же вернуться к дому…

 Вот только еще пару минут на воле…

 Он ведь провел в заточении четыре дня.

 Целых четыре дня. Так долго…

 Ведь если учесть, что в последние несколько лет они с няней почти все время путешествовали под открытым небом, эти девяносто шесть с лишним часов казались длиною с целый год.

 Нет, четыре года.

 И все-таки, будучи честным с самим собой, Роальд добросовестно направился обратно к заборчику Халворсенов, когда понял, что пришло время и было бы неправильно надолго оставлять без присмотра дом, где тебе спасли жизнь и где тебя приютили. Но тут внимание его привлекла невысокая тоненькая фигурка, приближавшаяся к нему по дороге со стороны самого бедного уголка деревни – района самых старых рыбаков и мелких ремесленников.

 Фигурка показалась ему знакомой.

 И неспроста.

 Кай весело посвистывал, засунув руки в карманы потертых брюк. Он отправлялся к доброй милой женщине, которая когда-то была подругой его матери. Женщина – тетя Грезэ – часто пекла пироги, чтобы потом продавать, но бедного старика Отто по старой памяти угощала задаром, и бывший рыбак по установившейся лет пять назад традиции примерно раз в месяц отправлял к щедрой Грезэ своего шустрого внучка, который по дороге успевал нарвать для «маминой подруги» целый букет диких цветов (конечно, если дело было не зимой).

 Неудобно было, разумеется…

 Но это ведь была идея Грезэ.

 И вот Кай, который пребывал в прекрасном расположении духа, задумавшись, шел по дороге, как вдруг какой-то молодой господин, стоящий на его пути, оглядевшись по сторонам, жестом поманил его к себе.

 Удивленный, мальчик подошел и остановился.

 – Здравствуй, – сказал мужчина и по-дружески потрепал его по волосам. – Как там твой дедушка? В порядке?

 Этот голос…

 Кай узнал его.

 И, не сдержавшись, ахнул.

 – Так вы тот самый…

 Роальд Абель быстро наклонился и приложил палец к губам мальчика.

 –  Шшш… Тише, дружок. Ты ведь обещал не выдавать меня.

 Кай только кивнул, и молодой человек убрал палец и выпрямился.

 – Я вас не выдам, – прошептал мальчик. – Не бойтесь.

 Роальд тепло ему улыбнулся.

 – Я не боюсь тюрьмы, и мне плевать, что меня, скорее всего, казнят, – сказал он вполголоса, но его глаза вдруг загорелись огнем. – Я просто хочу САМ сказать, что это Я убил Инглинга Сорбо, в лицо одному человеку. И боюсь, что у меня могут отнять такую возможность.

 Каю вдруг стало страшно: этот безумец, оказывается, намерен раскрыть самого себя, но ведь… И тут он вспомнил, что должен сказать еще кое о чем.

 – Тело… – едва слышно произнес мальчик. – Труп… Его нашли и опознали сегодня утром.

Глава 9

 Было около трех часов дня, когда Келда, Болдр и Торстеин заметили впереди себя Фолки и Андора, которые как раз заканчивали подниматься на обрывистый берег. Трудно описать, как счастлив был Андор, которому, мягко говоря, было не по себе в этих местах, увидеть своего сына целым и невредимым. Радость его была настолько велика, что он даже пожал руку Стеину и горячо поблагодарил его за помощь. Норсенг в ответ на это коротко кивнул ему, продолжая оставаться все таким же хмурым, и отошел в сторону.

 – Ну, и где же вы нашли нашего маленького путешественника? – поинтересовался Фолки у дочери.

 Келда усмехнулась.

 – Ты не поверишь, но он взобрался почти на самую вершину Поста Смотрящего. Видно, решил передохнуть на отроге. Тут-то я его и обнаружила.

 – Пост Смотрящего? – Глаза Фолки округлились, а ведь старого Ворчуна не так легко было чем-либо удивить. Рассмеявшись (чего с ним почти никогда не случалось), рыбак произнес: – Нечего сказать: шустрый внук у Фолки Халворсена! Он еще всех нас переплюнет!

 – Не то слово, папа, – отозвалась Келда, тоже улыбаясь.

 Хотя краем глаза заметила, как Андор возмущенно вскинул брови при словах своего отца.

 Переплюнет? Нет уж, спасибо! Больше Болдр здесь не появится.

 Он, Андор, такого больше не допустит. Да и что будет с Кэйей?

 Кэйа…

 – Нужно найти Кэйю, – сказал Андор. – Болдр с нами, и мы должны поскорее сообщить ей об этом, чтобы она перестала переживать.

 – Оставьте ее, – внезапно вмешался Стеин, и показалось, что в голосе его прозвенела несгибаемая стальная воля.

 – Не следует ей лишнее время находиться в этом опасном месте, – не сдавался Андор. – Я лично очень переживаю за нее, и я вообще-то думал, что ты тоже…

 Стеин медленно сжал кулаки. Желваки заходили у него на побледневших скулах.

 – Ей здесь ничего не угрожает, – негромко сказал он. – И не нужно намекать на то, что я недостаточно забочусь о своей сестре.

 – А я ни на что и не намекал, – так же тихо ответил Андор. – Но я точно знаю, что Кэйа… Кэйа не любит фьорд. Она говорила, что по собственной воле никогда…

 – Ты ничего о ней не знаешь, – процедил Норсенг сквозь крепко стиснутые зубы. Его белые щеки местами покрылись бесформенными красноватыми пятнами. – Ничего! Ты не знаешь, что она может, что она иногда чувствует, чем дорожит… Чем дышит. Ты прожил с ней вместе десять лет и до сих пор не узнал ее. Ты хоть когда-нибудь принимал во внимание ее собственную жизнь, которая была у нее до того, как она вышла за тебя? Ты хоть позволял ей жить своей жизнью?

 Его голос дрогнул, однако на губах выступила едва заметная победоносная улыбка, когда он увидел, как сильно взбесили Андора последние слова. Халворсен подался вперед всем телом, словно хотел уже наброситься на того, кто посмел оскорбить его подобным образом, но Келда легким, но решительным движением, придержала брата за плечо.

 – Андор, – предостерегающе окликнула она.

 – Все эти годы я делил с ней свою жизнь, – спокойно произнес Андор, при этом тяжело дыша. – Одну, единую жизнь. На двоих. Все, что мог, я отдал ей. Ей и Болдру! А ты еще смеешь утверждать, что… Я никогда не вынуждал ее отказаться от своего прошлого – она решила так сама. Она сама сделала выбор! И когда она по своей воле ступала в новую жизнь, я знал, что должен поддержать ее в этом решении, и я поклялся себе и ей, что всегда буду рядом, чтобы помочь. В новой жизни. И я так и делал, Торстеин. За все эти десять лет я не отступал от своего слова, но если кто-то думает, что может доказать обратное, я с интересом его выслушаю!

 Торстеин прищурился.

 – Это что, вызов? – спросил он негромко, и на этот раз в его голосе был яд.

 – Если хочешь, можешь так это понимать.

 Тут не вытерпел Фолки. Он встал между Стеином и Андором и с суровым и строгим видом погрозил им обоим двумя разными кулаками.

 – Ну, все! Хватит препираться, молодые люди! Довольно я уже от вас наслушался! Слышите? Все, я сказал! Идем и быстро находим Кэйю, а потом возвращаемся в деревню, всем ясно?

 Он уже хотел было отправиться на поиски, чтобы подать пример остальным своим спутникам, однако Норсенг решительно заявил ему:

 – Вы все равно не сможете так быстро ее отыскать. Ни за что на свете. Потому что она прекрасно знает здесь такие места, о существовании которых вы и не догадываетесь! С детства знает и все еще помнит, уж можете мне поверить! Если Кэйа и впрямь так ненавидит фьорд, как вы говорите, она скоро вернется домой. Она и сама в состоянии найти дорогу. Во всяком случае, у нее больше шансов, чем у некоторых из вас, побывавших здесь впервые в жизни.

 И Торстеин презрительно скривился, глядя в глаза Андора. Тот ответил лишь спокойным, но ледяным взглядом.

 Тем временем Фолки переглянулся с Келдой. Девушка грустно улыбнулась отцу и вполголоса сказала:

 – Я не думаю, что искать сейчас Кэйю будет разумно. Что бы ни говорил Стеин, в этом он прав: она сама способна вернуться домой и ни за что не будет задерживаться. Ведь она допускает мысль о том, что мы могли уже найти Болдра. И мы ведь на самом деле его нашли. Кэйа разумная женщина и понимает, что какими бы важными ни были для нее поиски, к ночи нужно возвращаться домой. Я думаю, что с ней все будет хорошо.

 С этими словами Келда ласково погладила Андора по плечу, продолжая смотреть на Фолки.

 И старый рыбак решился, хлопнув себя по бедру.

 – Черт возьми, ты, кажется, права, дикарка. Ну, ладно, пойдем домой… Но если Кэйа не объявится к ночи, придется возвращаться.

 Андор хотел было что-то возразить, но почувствовал, как рука сестренки сильнее сжала его плечо, и передумал. Обменявшись со Стеином мрачными и почти ненавидящими взглядами, он прошел мимо Норсенга и первым зашагал в сторону деревни. За ним поспешил Фолки.

 – Заметь, упрямец, я поддержала тебя, – чуть ли не с обвинением сказала Келда Торстеину. – Теперь ты у меня в долгу, понял?

 Болдр, во время всей этой весьма неприятной сцены державшийся поодаль от взрослых, подбежал к своей тете и схватил ее за руку. Стеин, который тоже протягивал к племяннику руки, был жестоко уязвлен.

 А как же я, малыш?

 Ему хотелось бы задать мальчику этот вопрос.

 Но он промолчал.

 Зато Болдр, словно угадав его мысли, сказал дяде, оглядываясь через плечо:

 – Я с Келдой пойду. Келда не ругается. В отличие от вас с папой.

 Добраться до дома Томаса Сорбо для Нанны не составило большого труда. Находчивая девушка сразу же сообразила, что о местоположении сего здания знают практически все жители деревни, и после того, как двое случайных прохожих подробно ответили на ее расспросы, уже уверенным и бодрым шагом направлялась, куда было указано.

 Очередной поворот – и в глаза тут же бросился большой для такой крохотной деревеньки деревянный дом в два этажа с мансардой. Крыша его, как и у большинства здешних зданий, была выкрашена в спокойный зеленый цвет, напоминавший свежую траву, и такого же цвета были резные деревянные ставни на окнах и причудливая резьба вокруг крытого крыльца. Зодчий потрудился на славу.

 Да и вообще, весь дом являл собой образец благополучия, уюта и теплого семейного очага, и трудно было поверить, что в нем, не считая одной пожилой служанки, живут всего трое мужчин.

 Вернее, нет. Уже двое.

 Весть об убийстве Инглинга Сорбо за несколько часов разнеслась по округе почти так же быстро, как быстро несется ветер.

 Нанна долго стояла в нескольких метрах от первой ступеньки крыльца, внимательно рассматривая жилище Сорбо, и все не могла принять и пропустить через себя мысль о том, что здесь когда-то давно жила ее мать.

 И все же стоять так и глазеть попусту на большой и красивый дом было чрезвычайно глупо, и, должно быть, девушка довольно странно смотрелась со стороны. Поэтому, чтобы не вызывать излишних подозрительных взглядов, Нанна собралась духом и, взойдя на крыльцо, позвонила в дверной колокольчик.

 Открыла служанка, женщина лет пятидесяти пяти, невысокая, чуть сгорбленная, в простом потертом платье из грубой ткани и кухонном фартуке.

 Лицо морщинистое и уже пожелтевшее, как это бывает, обычно, в более позднем возрасте.

 Заплаканное лицо.

 Нанне вдруг стало отчего-то неловко перед ней.

 – Вы хотите видеть герра Сорбо? – негромко спросила женщина, прежде чем девушка успела открыть рот, чтобы что-то сказать.

 Хотя тон и манера держать себя у служанки были почтительными и подчеркнуто вежливыми, было видно, что непрошенной гостье она не рада и сочла бы за счастье, если бы та немедленно убралась с порога куда подальше. Особенно, когда в доме такое горе…

 – Эээ… – Нанна, немного растерявшись, даже не нашлась сперва, что ответить.

 – Вы, видимо, желаете засвидетельствовать господину свои глубочайшие соболезнования?

 На этот раз своих подлинных чувств служанке скрыть не удалось. Во всем ее дрогнувшем голосе слышалось: знаем, знаем мы таких, как вы. Приходите, носом шмыгаете и сухие глаза платком вытираете. Сочувствуете вы, видите ли… чужому горю. А самим вам дела никакого до бедного герра Инглинга нет и не было. Лицемерите вы все! Притворяетесь, играете на чужом несчастье! Аж противно!

 Обветренные посеревшие губы слегка подрагивали. И почему-то это едва заметное движение придало Нанне уверенности в себе. Не обращая внимания на вопрос женщины, преисполненный горькой насмешки, она вежливо, но все же с легкой тенью осознания своего превосходства над служанкой, поинтересовалась:

 – Так я могу увидеть доктора Сорбо?

 Женщина нахмурилась.

 – Разумеется, – буркнула она себе под нос и посторонилась, пропуская посетительницу в дом.

 Девушка оказалась в маленьком коридоре, который вел непосредственно в гостиную. Справа от нее, возле лестницы, ведущей, по-видимому, на второй этаж, стоял небольшой старинный комод, на который она положила свою сумочку, в то время как служанка, поднявшись на несколько ступенек по лестнице и задрав голову, крикнула:

 – Господин, к вам пришла какая-то юная леди!

 Сверху раздался тихий скрип открывающейся двери, и надтреснутый мужской голос будто нехотя произнес:

 – Вот как… Юная леди. Что ей нужно? Какое-то важное дело?

 – Я не знаю, сэр, я не спросила… Но если вы хотите, я могу сказать ей, чтобы…

 – Скажите ей подождать в гостиной, фру Ибсен, – перебил доктор. – Я сейчас спущусь.

 Госпожа Ибсен передала девушке слова своего хозяина, хоть в этом и не было никакой необходимости, и проводила Нанну в гостиную, где почти насильно посадила в какое-то старое кресло, а затем удалилась.

 Ждать девушке пришлось недолго: хозяин дома спустился через пару минут. Заранее услышав его тяжелые шаги (будто подошедший сильно шаркал ногами по полу), она вскочила со своего места, почтительно поклонилась и, выпрямившись, посмотрела доктору в лицо.

 И мысленно возблагодарила господа, что надела в тот день темное платье.

 Она еще никогда не видела на человеческом лице столько темной скорби, столько отчаяния и вместе с тем столько неколебимого спокойствия и мужества. Томас Сорбо стоял перед ней, высокий, широкоплечий, крепкий для своего возраста (ему ведь было никак не меньше шестидесяти лет), с седыми кудрявыми волосами почти до середины шеи, бледный, будто мертвец, мрачный, с большими серыми кругами вокруг запавших глаз…

 Эти глаза не блестели.

 Совсем не блестели.

 Они были настолько тусклыми, что темные глазницы казались пустыми…

 Этот человек никого не хотел видеть.

 Никого.

 Однако Нанна не могла молчать. И как бы это ни было неприятно для фру Ибсен, она с осторожностью выразила хозяину дома свои соболезнования по поводу смерти его совсем еще юного внука. На это Томас ничего не ответил, только мотнул головой в сторону кресла и пробурчал:

 – Садитесь, фрекен Брок.

 Она довольно неуклюже опустилась на свое прежнее место. Сорбо сел в другое кресло напротив и первые полминуты молча смотрел ей в глаза, словно пытаясь что-то в ней разгадать.

 – Вы пришли по какому-то делу? – еле слышно спросил он наконец, держась твердо и прямо.

 Девушка вздрогнула и растерялась: ей казалось очень невежливым и непочтительным навязывать свою тему человеку, только что узнавшему об убийстве внука, последнего своего родственника, и уж тем более, если тема эта касается довольно неприятных моментов прошлого. Копаться в чьей-то жизни после такого… Это было низко.

 Тем не менее, возможно, то, о чем она собиралась говорить, было как-то связано со смертью Инглинга Сорбо. Возможно, они смогут помочь друг другу, возможно…

 Возможно.

 – Я… – неуверенно начала Нанна.

 Взгляд Томаса стал еще более пристальным, но она не сдалась.

 – Я прошу прощения, что пришла в такое неподходящее время…

 – Время уже ничего не значит, – мягко перебил Сорбо. – Говорите.

 Нанна прокашлялась, хотя сама не понимала, зачем ей это понадобилось, и продолжила:

 – Я хотела бы спросить вас: вы помните… помните Ари Сорбо, который раньше жил в этом доме?

 Она успела испугаться раньше, чем закончила свой вопрос: на ее глазах бледный доктор Сорбо вдруг схватился за сердце и откинулся на спинку своего кресла, тяжело дыша. Нанна вскочила на ноги и тронула старика за плечо, с тревогой спросив:

 – Господи, доктор, вам плохо?

 – Нет, все в порядке, сядьте, – силясь отдышаться, ответил Томас. – Сядьте, прошу вас, и продолжайте.

 – Но… герр Томас, я боюсь, что это на вас плохо скажется, ведь…

 – Что бы ни случилось, я хочу услышать все, что вы намеревались мне сказать, – твердо заявил Сорбо. – Все. После смерти Инглинга… Мне уже все равно, что будет. Но я хочу знать…

 Он оторвал руку девушки от своего плеча, и Нанна послушно села, продолжая опасливо посматривать на своего собеседника, боясь еще одного приступа…

 В том, чтобы повторять свой вопрос, она смысла не видела. Да к тому же, это, кажется, было опасно для здоровья и спокойствия бедного доктора.

 – Поймите, пожалуйста, мой интерес, – робко произнесла Нанна. – Это не просто пустое любопытство: вчера я узнала, что Ари Сорбо был моим дедом, отцом моей матери Вигдис.