Текст книги "Я наблюдаю за тобой (СИ)"

Автор книги: Айше Лилуай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

 – Каких это подробностей?

 – Когда я видел ее в последний раз, она уезжала из нашего домика в Мехамне именно сюда, в эту самую деревню, навестить своего отца… Моя жена Вигдис родилась здесь, – пояснил он всем собравшимся. – Она не должна была оставаться здесь слишком долго, ведь Нанна была совсем крошкой. Но прошел месяц, а ее все не было… Она не вернулась и через два месяца. – Гутфрит вздохнул. – Она совсем не вернулась. И поиски, занявшие целый год, не дали никаких результатов.

 – А ее отец не сказал вам, что произошло? Куда пропала ваша жена? – удивилась Эидис.

 – В том то все и дело, сударыня. Ее отец тоже куда-то исчез. Поговаривали, что он переехал куда-то вместе с сыном, но куда – никто не знает. Даже Томас Сорбо не понимает, куда они делись.

 – Томас Сорбо? – изумленно переспросил Хэвард. – Но… почему «даже» Томас Сорбо? Он… разве он как-то связан с вашим исчезнувшим тестем?

 – Я думаю, да, раз он носит одну с ним фамилию и живет в его доме. Ари Сорбо – так звали отца Вигдис.

 – Сорбо? – воскликнула Эидис, хватаясь обеими руками за щеки. – Так это что же получается? У бедного герра Томаса не только жена с сыном умерли, так еще и… Ах, несчастный!

 – Выходит, доктор Сорбо – мой родственник? – недоуменно спросила Нанна, глядя то на отца, то на жениха.

 – Получается, что так, – кивнул Хэвард.

 – Я ведь говорил: дело чрезвычайно важное и не терпит отлагательств! – вскричал Ойвинд, важно скрещивая руки на груди. – Как это я могу не помочь моим друзьям? И как это юрист – а я юрист! – может спокойно пройти мимо загадочного происшествия, в котором, очень даже возможно, замешано преступление против закона?

 – Конечно-конечно, ты правильно поступил, – поспешил заверить друга Хэвард.

 – Господи, столько всего вдруг навалилось, нужно попытаться привести мысли в порядок, – сказала Эидис с глубоким вздохом и внезапно спохватилась. – Ах, да что же это я вас голодом морю! Посидите тут, родимые, а я сейчас быстренько накрою на стол.

 И она заторопилась на кухню, но ее взгляд случайно упал на Ребекку, которая все еще стояла возле лестницы.

 – Что с вами, фрекен Абель? Вы не здоровы? – с тревогой спросила Эидис.

 Ее гостья вздрогнула и выдавила улыбку.

 – Не здорова? – переспросила она еще в полузабытье. – Почему вы так решили?

 – Вы бледны, как полотно, моя бедная. Только посмотрите на себя!

 – Просто голова вдруг закружилась, вот и все. Вы ведь знаете: в нашем возрасте это бывает… Сейчас пройдет.

 – Посидите в кресле, милая, пока я приготовлю вам и нашим гостям обед. А Хэвард… Хэвард! Слышишь меня? Иди-ка и посмотри, как себя чувствует герр Роальд.

Глава 7

«Я так страдаю! Уйдите!» – высокомерно.

Все это не про меня. Я вижу рассвет во фьордах.

Фрекен Снорк, «Рассвет во фьордах».

  Ветер едва слышно свистел в щели между неплотно закрытыми створками окна, и Кэйа, лежа в кровати, помимо воли прислушивалась к этому звуку, стараясь успокоиться и уснуть. Мысли о Стеине никак не давали ей покоя, она безумно переживала за брата и за то, как ему, должно быть, больно. А ведь в таком подавленном состоянии он иногда может совершать ужасные глупости!

 Кэйа не видела Торстеина с того самого вечера у Фолки и Эидис, когда те отмечали помолвку Хэварда и Нанны. Когда ее брат так демонстративно покинул дом ее свекра, хлопнув дверью… Да, Келда, наверное, тогда правильно сделала, что вынудила его уйти, Кэйа благодаря ей испытала огромное облегчение, но…

 Но не должна ли была она тогда побежать за ним, поговорить? Хоть на пять минут покинуть Халворсенов, чтобы проводить брата, которому так не хватает заботы, семьи…

 Может быть, и должна была.

 Да только Кэйа знала: в таком настроении Торстеин Норсенг даже ее слушать не стал бы.

 Тем временем со стороны окна донесся еще более громкий скрип.

 И ей вдруг стало страшно. Она сама не знала почему – просто стало страшно.

 Очень страшно.

 Кэйа протянула руку и нащупала под одеялом широкую ладонь мужа, чувствуя, как сильно и часто бьется сердце у нее в груди.

 – Андор, – шепотом позвала она. – Ты спишь?

 Он не ответил, только слышалось его ровное дыхание, и Кэйа еще отчетливей ощутила свой страх. Не желая будить мужа, она просто придвинулась к нему, повернулась на бок и осторожно прижалась лбом к его плечу, закрыв глаза и обняв его за руку.

 Ветер продолжал отвратительно свистеть, а Кэйа никак не могла заставить себя заснуть.

 Ее очень редко преследовали ночные кошмары, и вообще она никогда не была трусихой, но теперь со всех сторон ей слышались едва различимые, странные звуки: то шорохи, то шелест листвы за окном, то поскрипывание досок, то легкие шаги… Словно кто-то крадется… Мягко ступает. Как котенок.

 Кэйа съежилась, распахнула глаза и, подняв голову, оглядела всю комнату, словно боясь увидеть в темном углу какое-нибудь чудовище или, может, злоумышленника. Однако в спальне было пусто, и вскоре она, укоряя саму себя за слабость, уронила голову на грудь Андора.

 И прижалась к нему покрепче, потому что было как-то холодно. Ее сорочка была с короткими рукавами, и слабое дуновение ветерка, как на лесной поляне в погожий денек, скользило по ее коже, покрывая руки мелкими мурашками…

 Сквозило.

 И тут она вдруг поняла, что…

 – Дверь… Дверь не заперта, и… БОЛДР!

 Андор, мигом проснувшись, резко вскочил с кровати одновременно со своей женой. Он сразу же понял, что открытая входная дверь болталась из стороны в сторону от ветра, а значит, кто-то либо вышел из дома, либо зашел внутрь, либо сначала зашел, а потом вышел…

 – Болдр! – повторил он, надевая рубашку, и со всех ног кинулся в комнату сына.

 И…

 В комнате Болдра никого не было. Кэйа за его спиной издала дикий и отчаянный вопль. Она кричала до тех пор, пока Андор не развернулся и не встряхнул ее, с силой стиснув ее плечи.

 – Успокойся, Кэйа, – как можно тверже сказал он. – Мы его обязательно найдем, слышишь? Ушел он по своей воле или нет, это ничего не меняет. Мы найдем его во что бы то ни стало! Успокойся… Скорее одевайся, мы прямо сейчас отправляемся на поиски. Ну же!

 – Кто это так обнаглел, что долбится в дверь посреди ночи? – возмущался Стеин, спеша отпереть и наорать на непрошенных гостей.

 Дверной глазок его, мягко говоря, удивил: на пороге стоял Андор Халворсен, а за его плечом виднелась голова Кэйи. Выругавшись про себя, Стеин открыл дверь и резким движением распахнул ее. Кричать на них он вдруг передумал, и дело было не в том, что он боялся разбудить Томаса, а в том, какое бледное лицо было у его сестры.

 – Признавайся сразу, Норсенг: это ты? – сурово спросил Андор, да так, что даже Стеину под его ледяным взором стало жутковато.

 – Понятия не имею, о чем ты говоришь, – хмуро ответил Торстеин. – Если позволишь, я лучше сперва послушаю объяснения, но не от тебя, а от Кэйи.

 Она выступила вперед, и ее глаза были заплаканными и отекшими.

 – Болдр пропал… Ты… ты знаешь, что могло с ним случиться?

 Стеин посмотрел на сестру с удивлением и непониманием, в то время, как в душе у него внезапно похолодело от страха. Запинаясь, он ответил:

 – Нет… Откуда ж мне знать, ведь…

 – НЕ ЛГИ МНЕ!!! – закричала вдруг Кэйа, и слезы брызнули у нее из глаз. – Не смей мне лгать! Это все из-за тебя! Он пришел вчера после встречи с тобой и был… так задумчив… И все говорил что-то о фьордах и о тебе! ТЫ повлиял на него! ТЫ! Или будешь это отрицать, брат?

 – Откуда такая уверенность в том, что Болдр убежал именно туда? – с вызовом и в то же время со страхом бросил Стеин.

 – Молчи! Не смей спрашивать об этом! – Кэйа толкнула брата в грудь, продолжая плакать. – Я мать, и я чувствую! Тебе никогда этого не понять! Никогда!

 Андор молча придерживал жену за локти, чтобы она не набросилась на Стеина с кулаками, что могло очень плохо сказаться на ее эмоциональном здоровье. Он только мрачно и все так же грозно поглядывал на Норсенга из-под густых бровей, а Кэйа тем временем не унималась, силы ее как будто удвоились, а глаза сверкали.

 – Ты не имел права! Ты не имел никакого права, Стеин! Я ведь говорила тебе: оставь себе свой мир! Но ты продолжал мучить меня, а теперь решил переключиться на Болдра! Ты сволочь, сволочь! Если с моим сыном хоть что-нибудь случится там, я… я…

 У нее уже понемногу начиналась истерика. Андор схватил жену и вынудил ее снова спрятаться за его спину. Потом подошел к Норсенгу и ткнул пальцем ему в грудь, как раз туда, куда до этого толкнула его Кэйа.

 – Слушай ты, – негромко начал он. – Меня сейчас не волнует то, что ты вчера наговорил моему сыну, ясно? Но если в тебе есть хоть капля любви к племяннику, ты обязан помочь нам отыскать его, потому что ты лучше меня знаешь фьорд. Что ты так смотришь на меня, словно волк? Хочешь растерзать меня – сделаешь это потом, а сейчас я не намерен с тобой разбираться, ты меня понял?

 И Андор собрал в горсть ткань на рубахе Стеина. Тот схватил его за запястье и оттолкнул, угрожающе сверкнув глазами.

 – Убери подальше свои руки, Халворсен, и я найду Болдра! – прошептал он при этом.

 С первыми отблесками утра (началось как раз воскресение) Андор поднял на ноги всех Халворсенов и приобщил Фолки и Келду к поискам Болдра. Впереди был фьорд, были скалы, поросшие лесом… Там уже скрылись Кэйа и ее брат.

 Кэйа! Которая сама говорила мужу, что больше никогда в жизни не пойдет туда. Теперь обстоятельства вынудили ее забыть о том обещании. Впрочем, они, помимо этого, заставили Андора ступить в тот край, где он никогда не был. В отличие от отца и сестренки.

 Вот они его и повели. И Андор смело пошел за ними.

 Деревня была еще окутана сизым туманом, который рваными ошметками струился меж зеленых холмиков и кое-где ложился на крыши домов. Ветер, усилившись, гонял по земле светлые клочья, и они отчего-то становились похожими на бесплотных призраков, которые мечутся без цели и ищут новый путь в старом мире бренных тел, который сперва хотели покинуть, но не смогли.

 Когда трое Халворсенов оказались под сенью стройных сосен, Андор почему-то почувствовал себя маленьким. То есть не мальчиком, а маленьким в буквальном смысле этого слова – крошечным, ничтожным, словно одна единственная капля воды в огромном океане.

 И на плечи давит. Но не воздух же! Воздуха здесь как раз как будто не хватает, несмотря на обилие деревьев и прочей растительности. Нет-нет, воздух был чистым, такому воздуху любой санаторий позавидует, но дышалось почему-то тяжело. Наверное, с непривычки.

 Вон, отец и Келда – как две рыбы в озере.

 А для него, Андора Халворсена, все вокруг было новым и чужим. Все. Целый новый мир – крохотный по размерам, но необъяснимо огромный и необъятный по сути своей, по наполненности и растворившемуся в воздухе духу, прекрасный и величественный, гордый и никем еще не покоренный – целый мир открылся перед ним. И все эти годы этот мир был совсем рядом, рукой подать, два шага сделать… И Андор всегда это знал.

 И все равно никогда не делал тех самых двух шагов. И руку не протягивал.

 Да, красиво. Удивительно красиво, изумительно…

 И все же…

 Здесь могила Фреи.

 Кэйа быстрым шагом шла по узкой тропинке вдоль обрыва. Она была одна: просто не хотела видеть Стеина и снова, снова слушать его пустые слова о прошлом, о маме… Не хотела, не могла больше. И брату не удалось уговорить ее не разделяться: она была тверда в своем решении, как никогда.

 Хотя нет… Почему же никогда? Кэйа с детства умела отстаивать свое мнение перед старшим братом, с самых первых их совместных игр, с самых первых шагов во взрослую жизнь… И тем более, когда стала девушкой и решила выйти замуж за человека, который Стеину сразу же не понравился, с первых мгновений знакомства.

 Но Кэйа тогда не стала слушать ни брата, ни Томаса. И теперь она не сожалела, что вышла за Андора. Ни капельки не сожалела. Она была очень счастлива, ведь у нее был дом, была семья, большая семья, любящая, теплая, дружная. Хотя… как все же жаль, что в этой семье не оказалось места для ее единственного брата, последнего оставшегося осколка из далекого, вдребезги разбитого прошлого…

 Но все-таки брат у нее был, есть и будет. А еще у нее есть теперь сын.

 Внезапно Кэйа ощутила боль, сдавившую грудную клетку, словно кто-то хотел раздавить кости и вырвать сердце. Горькое отчаяние затопило ее душу…

 – Болдр! – со слезами на глазах закричала она. – Болдр, где же ты, сынок?

 Никто не отозвался. Разве что горное эхо… Только Кэйа не стала его слушать – и правильно сделала.

 «Бесполезно, – подумала она с неожиданным для себя спокойствием. – Фьорд – не маленькая лужица, так просто я на Болдра не наткнусь, если буду просто так ходить вдоль берега… Господи, помоги мне!»

 Тогда она засунула руку в карман своего старенького пальто и нащупала там свое ожерелье, которое на всякий случай захватила с собой, собираясь к Стеину. Оно всегда лежало на трюмо в спальне – приносило удачу.

 По крайней мере, Кэйа в это искренне верила и теперь цеплялась за эту мысль.

 Подарок брата на девять лет.

 Подумав, она сжала пальцы и вытащила ожерелье из кармана. Оно было собрано из множества мелких ракушек и камушков, нанизанных на тонкую леску. Стеин сам нашел все эти ракушки у ворот фьорда и сам довел дело до конца, поэтому Кэйа всегда ценила этот его подарок больше всех остальных. Ожерелье напоминало ей о матери.

 Еще немного подумав, Кэйа наклонила голову и быстро надела его себе на шею. Оно было довольно тяжелым, и в том месте, где касалось кожи, почему-то ощущалось тепло. А может, так ей просто казалось…

 Она шла так уже более трех часов подряд, и ноги ее, обутые в легкие туфли, ныли и неприятно болели, особенно когда тонкая подошва натыкалась на крупные острые камни и толстые корни деревьев, кое-где торчащие из-под земли. Было ветрено, у Кэйи околели пальцы, уши и кончик носа стали холодными, а она все шла и шла. И думала о боли, потому что больше ни о чем не хотела думать. И не могла.

 Боялась.

 Но когда поверхности воды в заливе коснулись первые лучи рассвета, молодая мать на пару мгновений позволила себе забыть обо всем на свете: давно уже не видела она подобной красоты… И слезы – то ли радости, то ли сожаления, то ли еще чего-то – затмили ее взор. И помимо собственной воли она улыбнулась.

 Но тут же пресекла саму себя.

 «Нет, – подумала она. – Нет, больше не сможет очаровать меня обманчивая прелесть фьорда и его скалистых берегов, как и далекая синь океана. Ведь я знаю, слишком хорошо знаю, в какое чудовище могут они превратиться, собравшись вместе, когда хлещет дождь и ветер воет, как целая стая голодных волков. Здесь погибла моя мать. Стихия убила ее и похоронила вдали от семьи, даже не дав ни с кем проститься… Здесь я чуть было не рассталась с жизнью… Нет. Красота эта обманчива. Как красота нежной розы с острыми шипами. Нет. Я не буду поддаваться ей. Больше не буду. Надо просто поскорее нейти Болдра – и уходить отсюда. Скорее уходить».

 В этот момент тропинка, по которой она шла, вильнула в сторону обрыва, огибая кривую сосну, чьи колючие ветви наклонились вниз, будто любуясь своей дикой красотой в зеркально гладкой воде. С другой стороны сосны была гладкая скала, поэтому, осторожно держась за одну из нижних веток, Кэйа попыталась пройти по тропе под зеленой кроной, ступая всего в нескольких сантиметрах от края пропасти. Это было довольно неудобно, так как ствол накренился уж совсем сильно, и под ним мог бы свободно пройти разве что ребенок. И все же она попыталась.

 И вскрикнула, когда ее нога соскользнула с края и потянула ее за собой вниз. Из-под стопы тут же посыпались мелкие камни, смешанные с коричневой землей. Сердце замерло, и словно миллиарды мельчайших иголочек вонзились в тело, проникая в кровь… Но в последний миг Кэйа сумела протянуть руку и обнять ею шершавый ствол. Сердце тут же отпустило, и оно заколотилось как бешенное. Его гулкие удары отдавались даже в ушах…

 И тут она услышала голос.

 Тихий голос. Шепчущий…

 Словно этим резким движением Кэйа разбудила кого-то, кто спал… здесь. Или там…

 Внизу, у самого берега, в замке без крыши и со скалистыми стенами. Словно кого-то там потревожили падающие камни…

 Кэйа стояла, обхватив обеими руками кривую сосну и глядя прямо в расстелившуюся под ней синеву залива, стояла и прислушивалась, а голос все говорил и говорил, и вскоре ей показалось, что она слышит слова…

 – Здравствуй… Добро пожаловать…

 И – Господи! – даже эхо вторило этому голосу. А еще… Кэйа похолодела.

 Она знала этот голос.

 Голос ее матери.

 Значит, Стеин… Стеин… Ее мысли перемешались и отказывались подчиняться разуму. Стеин… Он все-таки был прав. А она ему не верила.

 Нет, это было неестественно, неправильно, ненормально. Такого быть не может. В реальной жизни не может. Никогда. Кэйа закрыла глаза и, оторвав одну ладонь от дерева, сжала в пальцах самую большую, центральную ракушку в своем ожерелье. Ее губы шептали слова старой молитвы, которой ее научил Томас Сорбо, когда-то очень давно.

 Она боялась поверить… Но чем больше вслушивалась, чем больше слышала, тем сильнее погружалась в черную пучину необъяснимого и загадочного, и словно клешни гигантского подводного чудища стискивали ее, выжимая последние капли радости, выжимая всю душу… Чем больше она понимала, тем больше верила… Но она не хотела верить.

 И она молилась.

 – Пожалуйста, замолчи, замолчи… – шептала Кэйа, прижимаясь к сосне.

 Она на самом деле не могла сделать и шага.

 Налетел ветер. Он носился вокруг нее, как развеселившийся пес, и насмехался над ней. Он теребил ее растрепанную от быстрой и долгой ходьбы косу и все нашептывал в ухо непонятные, но тем более страшные слова.

 – Замолчи, – одними губами проговорила Кэйа, и по ее щеке поползла слеза.

 Горячая. Только она почему-то казалась ледяной.

 А голос, голос Бергдис Норсенг не замолчал. Лишь на пару мгновений он стал тише, чтобы потом…

 Чтобы потом разразиться, будто раскат грома после минутного затишья, еще более мощный, еще более страшный и гневный, последняя, самая яркая вспышка молнии, последняя и самая смертоносная стрела в руке у разъяренного Тора.

 Сначала это был хохот. А после…

 – Так ты думала, что я умерла? Ты думала, что я лежу здесь, погребенная под многометровой толщей ледяной воды… О, нет! Клянусь небесами, нет! Я не умерла здесь. Я здесь ЖИВУ! Здесь! И здесь! И здесь тоже! Оглянись, вот же я! Да нет же! Здесь! Смотри сюда! Нет, теперь сюда! Я здесь, видишь? Здесь! И здесь! Я везде, дочь моя! Я везде!

 Кэйа еще сильнее зажмурилась. Нет, ни за что на свете она не откроет глаза…

 – Долго же тебя не было, Кэйа! Очень долго! Я уж думала, что ты забыла свою собственную мать. Хотя, наверное, так оно и есть, ведь я права? И вот, спустя почти двадцать лет ты пришла сюда… ты вспомнила обо мне! Нет, я теперь не позволю тебе убежать от меня, дочка! Я не могу позволить тебе прятаться, не могу, не могу!

 Голос кричал, надрываясь, и в нем ужасным, жутким образом соединялись воедино гнев и слезы…

 – Нет, я не могу допустить, чтобы ты закрывала глаза и уши! Я слишком долго ждала, когда ты придешь ко мне! Я слишком долго ждала тебя здесь! Слишком долго! Ты не можешь меня бросить! Ты не можешь закрывать глаза!

 Порыв ветра стих. И голос матери вдруг потерял свою милу и неизмеримую мощь. Кэйа силилась отдышаться, в глубине души умоляя небо, чтобы это был конец.

 Но это был не конец.

 Еще не конец.

 ОНА снова заговорила, однако теперь ее голос дрожал, словно хрупкая веточка ивы на ветру, и в нем чувствовалась горечь. Горечь и бездонная, холодная, соленая, одинокая, ничем не измеримая тоска…

 Как океан.

 И мольба.

 И слезы.

 – Ты не можешь закрывать глаза… Ты не можешь… Я слишком долго тебя ждала. Разве… скажи: разве я не заслужила того, чтобы увидеть твои глаза и услышать твой голос? Разве я не заслужила? Ответь, Кэйа. Ответь… Скажи хоть что-нибудь… Не уходи. Я слишком сильно страдала, слишком много слез пролила, слишком много слез…

 Несколько холодных капель упали на напряженное лицо Кэйи.

 – Слишком много слез… – снова прошептал голос.

 И она открыла глаза, хотя ее веки и мокрые ресницы сильно дрожали.

 Шел мелкий дождь.

 Она протянула руку ладонью вверх, ловя пальцами прозрачные хрустальные слезы неба.

 И прошептала:

 – Не плачь, мама…

 Ветер тронул ее за плечо. Ласково, будто в знак примирения, будто укрывая от опасностей и боли, будто приободряя, обнимая, прощая… И вдруг…

 – УХОДИ!!!

 Эхо подхватило голос Бергдис, прогоняя Кэйю прочь.

 Прочь, прочь, прочь.

 Мама больше ничего не сказала, а Кэйа в растерянности стояла на краю обрыва, держась за ствол кривой раскидистой сосны, и оглядывалась по сторонам. Прислушиваясь к последним отголоскам далекого эха, которое пока еще не успело умереть и затихнуть среди шепота дождя…

 Оно все еще звенело у нее в ушах. Значит, это был не сон.

 «Но лучше бы это было сном», – подумалось Кэйе.

 Она не хотела верить.

 Но в такое не верить нельзя.