Текст книги "Я наблюдаю за тобой (СИ)"

Автор книги: Айше Лилуай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

  Глава 5

 Было утро, еще более чудесное, чем вчера, и Кэйа с Болдром гуляли по лесу. Подобные прогулки у них были довольно часты, особенно в теплое время года, когда так и тянет убежать куда-нибудь подальше от четырех каменных стен, куда-нибудь туда, где дышится легко, а думается – о другом. Куда-нибудь, где можно почувствовать себя не человеком, обреченным носить тяжелые доспехи образования и общественности с прозрачным налетом всеобщего прогресса, а диким существом, свободным, точно птица. Ну, разве что без крыльев.

 Когда Кэйа была маленькой, такой вот, как Болдр сейчас, даже меньше, для нее таким местом был фьорд. И даже теперь, после того как прошло почти двадцать лет со дня ее последнего «побега» к заливу, она очень хорошо помнила, как хмурилось седое небо, как ветер пах морем, как раскачивались макушки деревьев и откуда-то издалека доносились пронзительные крики чаек, дерущихся из-за рыбы. В тот день и закончилась ее прежняя, дикая жизнь, и не стало больше маленькой ловкой обезьянки, которая прежде лазила по зеленым горам, любуясь красотой залива.

 После таинственного исчезновения своей супруги Айдж Норсенг строго-настрого запретил дочурке ходить к фьорду. Почему этот запрет не распространялся на Стеина, маленькая Кэйа не могла понять, а потому решение любимого папеньки показалось девочке совсем несправедливым. В результате она продолжила свое любимое занятие, а именно, лазание по скалистым берегам фьорда, только уже тайком от всех.

 И вот однажды…

 Кэйа спустилась к кромке воды, сопровождаемая шорохом гальки, скатывающейся под ее ботинками вниз по склону. Звук был неприятный, но восьмилетней девочке очень нравился, и, спустившись, она начала подбирать самые крупные камешки, потом подолгу крутила их в своих чумазых пальцах и наконец бросала в воду, пуская по поверхности расплывающиеся «блинчики». Это приводило ее в неописуемый восторг.

 Когда галька и «блинчики» надоели, Кэйа пошла вдоль берега и добралась-таки до места, которое они со Стеином называли воротами фьорда. Два серых каменных гиганта стояли напротив друг друга, а между ними был проход шириной около десяти метров, через который вода в заливе сообщалась с открытым океаном. Добравшись до одной из этих двух скал, Кэйа подобрала подол своего платья и с легкостью запрыгнула на гладкий и скользкий камень, который торчал из воды. Здесь таких камней была целая вереница.

 Как будто дорога. Тропинка в океан…

 С блаженной улыбкой на пухлых губках девочка прыгала с камня на камень, пока не очутилась на самом крайнем, где по понятным причинам остановилась и подставила лицо под свирепый ветер, который безжалостно хлестал по щекам. Ее тоненькая и хрупкая фигурка, подрагивая от холода, слегка раскачивалась от каждого порыва, а руки были отведены за спину. Она словно просила у ветра: ну, дай мне свои крылья, разве тебе жалко?

 Сколько она так стояла, Кэйа и сама не могла потом вспомнить. Да она и не следила за временем, не находя это нужным. Однако ветер все усиливался, небо потемнело и затянулось грозовыми тучами. Пошел дождь. Волны, набегающие на скалистый берег, становились все выше и мощнее. Не сразу Кэйа поняла, что надвигается шторм и надо возвращаться обратно.

 Теперь она ступала осторожно: разъярившиеся волны порой полностью закрывали верхушки камней, по которым пролегал путь девочки, и приходилось подолгу ждать, когда они отступят. Камни сделались еще более скользкими и опасными.

 И тут раздался оглушительный треск, и в следующее мгновение ворота фьорда озарило вспышкой молнии. От неожиданности девочка громко вскрикнула, потеряла равновесие и упала. О торчащий из воды камень она, слава богу, не разбилась, зато внезапно нахлынувшая волна подхватила Кэйю на свой гребень и понесла куда-то в открытое море. Кэйа закричала от страха и тут же наглоталась воды, в ее голове уже пронеслась мысль о том, что пришел конец, но тело не собиралось смиряться с подобной мыслью, и детские руки отчаянно рассекали волны, чтобы выбраться на берег.

 Но шторм набрал уже почти полную свою мощь, и было бы чудом, если бы Кэйе удалось выплыть.

 На счастье ее внезапно схватила чья-то сильная рука, и девочка почувствовала, как ее тянут вверх. Спустя пару мгновений она поняла, что сидит и плюется водой на дно чьей-то деревянной шлюпки. Хлипкое суденышко бросало из стороны в сторону, оно то поднималось, то опускалось на волнах и почти наполовину было заполнено водой, но все же это было гораздо лучше, чем барахтаться в ледяной воде.

 Напротив девочки сидел мужчина, по-видимому, рыбак, мокрый с головы до пят. Он сидел спиной к воротам фьорда, и его руки совершали решительные и сильные движения, мертвой хваткой сжимая длинные весла, направляя шлюпку к суше.

 – С ума сошла, девчушка? – прокричал он. – Ты что тут забыла?

 Кэйа не ответила. Она до сих пор не могла поверить, что сумела выжить, и из ее сердца еще не ушел пережитый ужас.

 Подобное потрясение так просто не забывается, поэтому, оказавшись на твердой земле, которую прикрывали от бури каменные стражи, Кэйа дала себе слово: больше никогда она не пойдет к фьорду. Папа был прав.

 Да, и еще, разумеется, она, как воспитанная девочка, не забыла поблагодарить своего спасителя.

 – Не за что, маленькая, – уже смеясь, ответил мужчина. – Как тебя зовут?

 – Кэйа Норсенг. А вас как?

 – А меня – Фолки Халворсен.

 – Помогите! – раздался громкий, но жалобный крик, и Кэйа – взрослая Кэйа, фру Халворсен – вздрогнула и прогнала прочь детские воспоминания.

 Голос был женский.

 – Что это было, мама? – испуганно спросил Болдр, хватая мать за руку.

 – Не знаю, – тихо ответила Кэйа. – Но мы, как христиане, должны откликнуться на зов и попытаться помочь несчастной, что бы с ней ни случилось.

 Крепко сжав руку сына, молодая женщина еще раз повнимательнее прислушалась к крикам и решительно пошла на голос. Болдр не такой уж и маленький, пусть учится быть храбрым и отзывчивым!

 – Помогите! – снова раздалось откуда-то из зарослей.

 – Это уже совсем близко, – прошептала сама себе Кэйа.

 – Мама, мне страшно, – жалобно пробормотал Болдр, хватаясь за юбку ее платья.

 Кэйа погладила сына по голове, обняла одной рукой за плечи и прижала к себе.

 – Не бойся, мой хороший, – ласково утешала она. – Все будет хорошо, ведь мама с тобой.

 – Помогите… – совсем слабо и безнадежно произнес все тот же голос, и в следующее мгновение Кэйа с Болдром завернули за заросли колючего кустарника и увидели бедно одетую женщину средних лет, которая, ссутулившись, сидела на земле и беззвучно плакала, наклонившись к молодому человеку, чья голова покоилась у нее на коленях. На вид ему было лет двадцать пять или чуть больше, лицо покрывала мертвенная бледность; он лежал неподвижно, с закрытыми глазами, и его торс обхватывала повязка, сделанная, судя по всему из разорванной рубашки. С правой стороны повязка была пропитана кровью.

 – Господи, сударыня, что случилось? – воскликнула Кэйа, в то время как Болдр с криком спрятался за ее юбкой.

 Женщина подняла на нее глаза, и в этом взгляде промелькнула надежда.

 – Ах, слава небесам, госпожа! Я уже думала, что никто не найдет нас и не поможет моему дорогому мальчику! О, Боже! Посмотрите, как он бледен…

 – Но что все-таки здесь произошло, скажите мне! – повторила Кэйа.

 Женщина вытерла слезы со щек, но тут же снова расплакалась. Вид у нее был совершенно несчастный и растерянный.

 – Ах, если бы я только знала! Мы с ним путешествуем… мы как раз намеревались к утру выйти из леса и попасть в деревню, где оба родились… мы остановились в лесу на ночлег… О, мы уже давно не боимся густых чащ и зверей, мы привыкли к подобным путешествиям… Но ночью мой мальчик куда-то исчез, а я проснулась, когда его уже не было и все ждала его возвращения… И… Вы только представьте мой ужас, госпожа: он вернулся бледный, измученный, взволнованный… И он потерял столько крови! Только увидев меня, он слабо улыбнулся, словно пытаясь меня успокоить, и рухнул на землю без чувств. Я наложила ему повязку, но боюсь, что это не сильно помогло. А я такая слабачка, даже не могу дотащить его до деревни… Господи, я думала, что умру здесь вместе с ним!

 Кэйа присела на корточки рядом с несчастной матерью и погладила ее по плечу.

 – Не волнуйтесь, теперь опасность миновала, – ласково сказала она. – Мы доставим его в деревню и вызовем к нему лучшего врача. Все будет хорошо, я вам обещаю. Болдр!

 Мальчик вздрогнул и поднял глаза.

 – Беги-ка в деревню, позови кого-нибудь из мужчин, приведи сюда. Пусть помогут нам донести раненого человека до нашего дома.

 – Да, мама, – кивнул Болдр и стремительно сорвался с места.

 Вскоре мальчик уже исчез среди тесно сгрудившихся деревьев.

 – Он быстро бегает, – заверила Кэйа. – И хорошо знает этот лес. Так что не волнуйтесь, лучше выпейте пока воды, а то на вас лица нет!

 И она подала женщине флягу с водой из своей корзины, которую всегда брала с собой, отправляясь с Болдром на прогулку по лесу.

 – Спасибо вам, госпожа. Вы так добры… – голос женщины стал спокоен. – Как вас зовут?

 – Кэйа Халворсен. А вас?

 – Я Ребекка Абель. А это, – она с нежностью посмотрела на раненого молодого человека. – Роальд. Роальд Абель. – Помолчав немного, Ребекка добавила: – У вас очень славный малыш, Кэйа. Ведь можно мне называть вас по имени?

 – Конечно, сударыня.

 – Уж больно вы молодая и красивая, – улыбнулась Ребекка Абель. – Сколько лет вашему сыночку?

 – Уже девять.

 – Вы счастливица, что имеете такого милого мальчика.

 Кэйа улыбнулась и приложила горлышко фляги, которую ей вернула Ребекка, ко рту Роальда Абеля. Тонкая струйка воды просочилась между плотно сжатых губ, однако молодой человек не пришел в себя, и остальные капли воды побежали по подбородку. Ребекка тяжело вздохнула.

 – Ничего, ничего, – ободряла ее Кэйа. – Мы позовем нашего знакомого доктора, и он обязательно поможет вашему сыну.

 Ребекка снова посмотрела на свою молодую собеседницу и тепло улыбнулась.

 – Вы сказали «сыну»? Ох, нет-нет, я не его мать.

 – Вы не его мать? – эхом повторила Кэйа, удивленно подняв брови.

 – О, конечно, нет! В его жилах течет благородная кровь, а я… я всего лишь его няня, которая помнит его еще крохотным младенцем. Он носит мою фамилию только потому, что я вырастила его, можно сказать, одна, а у него такое благодарное сердце!

 У Кэйи даже защемило в груди, пока она слушала с какой любовью и с каким восхищением говорит Ребекка о своем воспитаннике.

 Прошло около получаса, прежде чем вернулся Болдр. За ним спешили Альвисс – коллега Андора – да веселый парень Коли, который с недавнего времени ходил на рыбалку вместе с Петтером Буллем и всей бывшей командой Фолки и которого частенько можно было увидеть неподалеку от дома Халворсенов (бедняга все пытался ухаживать за Келдой, но это у него совсем не получалось).

 – Так-с, – растирая руки проговорил Альвисс. – Здравствуйте, дамы. Давайте сюда вашего раненого. А ну-ка, Коли, хватайся!

 – Да ты поосторожней, Альвисс! – воскликнул Коли, видя как лихо его «напарник» подхватил Роальда под руки, и сам взялся за ноги. – Подними-ка повыше, я его ноги на плечи закину, чтобы он сильно не раскачивался.

 – Прошу вас, аккуратней, мои дорогие, – попросила Ребекка. – Как бы рана сильнее не открылась.

 – Не бойтесь, сударыня, – заверил ее Альвисс. – Мы его в самой лучшей сохранности до деревни доставим.

 – Куда, Кэйа? – спросил Коли. – Куда несем?

 – Доктор Томас будет дома у бабушки с дедушкой, – подал голос Болдр. – Потому что я видел Келду, и она побежала за ним. Она сказала, что приведет его к ним домой.

 – Спасибо, сынок. – Кэйа погладила мальчика по голове. – Тогда, господа спасатели, прошу вас, к Фолки.

 – Отлично, – улыбнулся Альвисс. – Вперед!

 И они все разом двинулись прочь из леса. Впереди шагал Болдр, за ним аккуратно ступали Альвисс и Коли, а позади них шли Кэйа и Ребекка.

 – Хорошие у вас в деревне ребята, – сказала последняя.

 – Почему же у нас? Ведь вы сказали, что это и ваша деревня тоже.

 – Была когда-то. Но это было очень давно, когда Роальд был совсем маленьким. И я… я мало тогда общалась с людьми и не часто встречала таких простых и добрых. У меня было много обязанностей, я выходила из господского дома только по нужным делам и не могла останавливаться, чтобы поболтать с другими жителями деревни. Я здесь почти никого не знала. И потому деревня казалась мне какой-то далекой… И все было по-другому.

 Келде пришлось довольно долго ждать, прежде чем ей открыли дверь.

 Открыл Торстеин.

 – А ты что здесь забыла? – очень недоброжелательно спросил он, грозно нахмурившись. Он все еще помнил, как позавчера вечером дочка Фолки, можно сказать, выгнала его из их дома, а теперь ей, бессовестной, хватило дерзости явиться сюда! – А ну проваливай!

 – Не смей говорить со мной, как с нищенкой, которая просит о подаянии! – гневно сверкнула глазами девушка. – Я пришла к доктору Томасу и не намерена тебя слушать.

 – Ему сейчас не до тебя! – раздраженно ответил Стеин.

 – Он с больным?

 – Нет, но у него…

 – Он врач и обязан оказать помощь раненому человеку, которому грозит смерть! Если твой благодетель и впрямь так благороден, как ты говоришь, он должен понимать, что любые проблемы ничто, когда на кону стоит человеческая жизнь!

 Стеин уже открыл рот, хотя не придумал, что бы такого ответить, и собирался только в очередной раз сказать что-нибудь грубое, как вдруг за его спиной встал Томас.

 – Хватит спорить, молодые люди! – сказал он. – Добрый день, фрекен Келда. Я правильно, услышал, что у вас кто-то ранен?

 – Добрый день, доктор Сорбо. – Келда почтительно присела в легком реверансе, чего от нее почти никто не дожидался. – Кэйа и Болдр встретили в лесу какого-то несчастного господина, истекающего кровью. Альвисс и Коли перенесут его к нам домой. Вы не могли бы…

 – Идемте скорее, девочка моя, – сказал этот замечательный человек. – О своих заботах я потом подумаю.

 Томас прошел мимо Стеина и поспешил следом за Келдой, которая напоследок бросила на Торстеина победоносный взгляд.

 – А у вас что-то случилось, доктор? – осторожно поинтересовалась девушка на полпути до дома Халворсенов.

 – Да, к сожалению, – вздохнул Томас. – Просто Инглинг… запутался в своей жизни, скажем так.

 – А, ясно… – протянула Келда и решила, что тактичнее будет не лезть дальше с расспросами.

 Томас мысленно поблагодарил ее за молчание, а перед глазами его все еще стояла записка внука.

 Не ищите меня. Инглинг.

 «Что могло заставить его поверить в весь этот бред, который мне пересказал Стеин? Что могло заставить его сорваться с места и просто так сбежать, даже не посоветовавшись со мной, как он с детства привык? – думал доктор. – Как он мог меня бросить здесь? Ведь он знает, что я буду переживать за него и не найду себе места!»

 Переживать?

 Нет, Томас не просто переживал за Инглинга. Его сердце судорожно сжималось от ничем не объяснимого и жуткого страха.

 Рана молодого герра Абеля не представляла большой опасности для жизни – это Томас понял почти сразу же, как только изучил поврежденный бок. Да, он потерял много крови и сил, но, слава богу, все ребра были целы и в рану, благодаря заботам Ребекки, не попало инородных тел, которые могли бы вызвать заражение.

 – Ну, вот, – улыбнулся Сорбо, поднимаясь с постели раненого и глядя в обеспокоенное лицо фрекен Абель, после того, как обработал рану и заново наложил бинты. – Теперь ему нужен покой, и через недельку-другую молодой человек уже будет совершенно здоров. Я приду к вам через пару дней, чтобы проверить его состояние, а пока – до скорой встречи.

 – Благодарю вас, доктор. – Ребекка наклонила голову в подтверждение своих слов. – Вы меня успокоили.

 Томас попрощался со всеми Халворсенами, находившимися в комнате, и вышел, сопровождаемый Хэвардом.

 – Ах, боже мой, бедный юноша, – вздохнула впечатлительная Эидис уже в который раз с той минуты, когда в дом ввалились Альвисс и Коли со своей «ношей». – Как же все это страшно… Пожалуй, я пойду и принесу вам чаю, сударыня.

 Женщина поднялась со стула у двери и исчезла так же бесшумно, как и двое до нее.

 В этот момент бледная рука в руке у Ребекки едва заметно дрогнула, и еще через секунду фрекен Абель услышала слабый голос, зовущий ее:

 – Няня…

 В одно мгновение Ребекка проворно поднялась с коленей и присела на край кровати, все еще крепко сжимая холодные пальцы. Взгляд, который она устремила на покрытое кое-где мелкими каплями пота лицо, светился от заботы и преданности больше, чем солнечные лучи, пробивающиеся в комнату сквозь тонкие шторы, закрывающие окно. Сперва показалось, что этот тихий оклик ей послышался, однако вот ресницы лежащего на кровати человека дрогнули, и веки медленно приоткрылись.

 – Няня. – Теперь это был уже не зов, но обращение, потому что Ребекка могла увидеть еще немного мутные глаза, и эти глаза смотрели прямо на нее. – Что произошло? Где мы?

 – Мы у добрых людей, которые хотят нам помочь, – улыбнулась Ребекка. – Ты был ранен в лесу, но теперь все хорошо. Не беспокойся, милый. Отдыхай.

 – Так мы уже в деревне, верно? – негромко спросил Роальд Абель.

 – Да, – кивнула его няня. – Скажи мне: что произошло в лесу?

 Ей тут же пришлось пожалеть о своем поспешно заданном вопросе: Роальд сильно вздрогнул и приподнял голову с подушки, его губы, и без того, обескровленные, побелели еще сильнее, зато глаза блестели, как у больного лихорадкой, когда наступает последний приступ, призванный унести вместе с собою жизнь.

 Он словно вспомнил о чем-то очень важном.

 – О том, что именно произошло в лесу, я расскажу тебе позже, – прошептал молодой человек. – А пока… Я кое-что узнал ночью… Няня, он все еще здесь.

 Роальд уже хотел было подняться, опершись на локти, но Ребекка поспешно уложила его обратно на подушку. Взгляд ее при этом был потухшим и жутко уставшим. Она тяжело вздохнула и два раза медленно кивнула, словно ее голова вдруг стала невыносимо тяжелой.

 – Да, мой дорогой, теперь я и сама знаю, что он все еще здесь. И очень скоро ты увидишь его, как и хотел.

Глава 6

 Вскоре после обеда Кэйа с Болдром ушли к себе домой, а Эидис и Фолки в один голос принялись убеждать их гостью покинуть на время свой пост у кровати раненого и немного отдохнуть. На эти уговоры (хотя Ребекка Абель и не привыкла, чтобы ее когда-либо упрашивали) пришлось потратить по меньшей мере час, в продолжение которого то хозяин дома, то хозяйка стучались в дверь и осторожным шепотом повторяли примерно одну и ту же фразу:

 – Фрекен Абель, я все-таки настаиваю, чтобы вы пошли в соседнюю комнату и немного поспали. – Иногда к этому еще и добавлялось: – Вы бледны, словно лист бумаги! – Или: – С молодым человеком все будет хорошо. – Или: – Я вас пока заменю.

 В конце концов Ребекка вняла уговорам, превратившимся чуть ли не в мольбы, и с глубокой благодарностью отправилась в приготовленную для нее комнату, ранее принадлежавшую Андору.

 – Спасибо, что вы так заботитесь о нас, – сказала фрекен Абель Эидис, которая ее привела.

 – Да стоит ли благодарить? – отмахнулась хозяйка. – Спите.

 К Роальду отправили Хэварда (в чьей комнате его и уложили Альвисс и Коли), а остальные собрались в гостиной.

 – Бедные люди, – продолжала вздыхать Эидис. – Мне кажется, у них обоих такая непростая жизнь… И даже нет настоящего дома, раз они постоянно путешествуют.

 Фолки хмурился.

 – Интересно, кто же это мог сотворить такое с нашим герром Абелем? – вслух рассуждал он, откинувшись в своем любимом кресле и теребя свой шершавый подбородок.

 – Не знаю. – Его жена развела руками.

 – Может быть, в ваших лесах появились какие-нибудь… ну… разбойники? – неуверенно предположила Нанна, которая, несмотря на свой блистательный ум и свое место в университете в Мехамне, оставалась совершенно наивной и незнающей во всяких грязных делах.

 – О нет, это невозможно, моя хорошая, – ответила Эидис. – У нас тут тихое и спокойное местечко. И никаких разбойников, грабителей и прочих преступников отродясь не было.

 – Да если б они и были, – добавил Фолки, – совсем не поздоровилось бы нашему гостю. И напали бы, скорее, не на него одного, а на маленький лагерь из двух человек, один из которых – беззащитная женщина. Лагерь хоть и совсем крохотный, но поживиться там для разбойников есть чем. Если бы так было, я понимаю. А тут такое дело… Как будто кто-то именно на герра Абеля и охотился, да только тому удалось спастись. Или… Или, может быть, какая-нибудь непредвиденная и неприятная встреча, драка… Не знаю, короче говоря! И чего это мы головы ломаем? Нашему раненому, поди, все известно, как будет в состоянии, все, что посчитает нужным, предпримет.

 – А ты чего же там стоишь у открытого окна, Келда, и все молчишь? – окликнула дочь Эидис.

 Не оборачиваясь девушка ответила негромким, глухим и каким-то отдаленным голосом:

 – Гроза скоро будет…

 И она глубоко вдохнула врывающийся в дом воздух.

 Фолки тоже взглянул на улицу, пригляделся к чистому небу…

 – Да нет, дикарка, не похоже. Погода просто отличная!

 – А мне так кажется… Просто кажется – и все. Гроза скоро будет… Вот небо ясное, а мне… не знаю, но мне темно. И холодно. Скоро будет гроза.

 Уже ближе к вечеру пошел дождь, и где-то над облаками опять пробудилось все то же чудище, рычащее и изрыгающее молнии.

 За несколько дней Ребекка и Роальд Абели успели сильно привязаться ко всем Халворсенам. Томас за это время приходил дважды и оба раза оставался абсолютно доволен состоянием своего пациента, так что больше визитов врача пока не предвиделось.

 По утрам Фолки уходил на рыбалку, а Келда – в школу, к своим ученикам. И пока Эидис хлопотала на кухне, которая по праву, причем совершенно неоспоримому, считалась ее законным владением, Нанна и Хэвард помогали Ребекке ухаживать за ее воспитанником. Пару раз к ним забегал Болдр, сияющий и довольный после прогулок с дядей Стеином (Андор сдержал свое слово, хотя его сыну приходилось встречаться с дядей далеко от дома, но это было уже по воле самого Норсенга).

 На четвертый день после той самой ночи в лесу Роальд Абель уже мог свободно, не шатаясь, подниматься с постели и ходить по комнате, разминая ноющие без дела мышцы. Подолгу он сидел у окна, с жадностью глотая прохладный свежий воздух с легким запахом ночной грозы, хвои, мокрого дерева и еще более отдаленным оттенком моря. Глаза его при этом смотрели вдаль с какой-то тоской, однако за этой сероватой пеленой угадывалось иное чувство – то ли твердая решимость перешагнуть через некий незримый порог, то ли едва заметное торжество.

 Окно в комнате Хэварда выходило как раз на парадную сторону, где за день проходило большое количество самых разных людей: от почитаемых и хорошо одетых господ, вроде герра Сорбо, до нищих рыбаков, вид которых не мог не вызывать если не слезы, то по крайней мере жалость. Иногда, правда очень редко, мимо проезжали и запряженные лошадьми повозки, тоже весьма разнообразные. Бывали совсем старенькие телеги с дряхленькими кобылками, по одной на каждую. Бывали такие экипажи, по которым сразу видно: едут не местные, а из города. А откуда ж еще подобным взяться в такой маленькой деревне, где почти все друг с другом знакомы? Да и то, едут, должно быть, мимо. Бывали коляски и поскромнее. Но все равно – из города.

 Вот эта самая была как раз из последних, и сидели в ней два на вид совершенно средних господина, одетых просто и скромно, но по-городскому. Как ни странно, остановилась повозка как раз под окном, из которого за ней наблюдал Роальд. Молодой человек сообщил об этом находящейся в комнате Нанне. Когда девушка подошла к окну и выглянула на улицу, ее лицо осветила теплая улыбка, которая, однако, тут же превратилась в панику.

 – О, Господи! – воскликнула Нанна, отпрянув от подоконника. – Как неудобно! Фру Эидис еще подумает, что я злоупотребляю их гостеприимством!

 – О чем это вы? – не понимая, спросил Роальд.

 – Это приехал мой отец, видите? – девушка указала на старшего из двух мужчин, и тот тут же поднял голову. – Привет, папочка! – Мужчина помахал дочери рукой и вместе со своим спутником направился к дверям. – Мне так неудобно, ведь это дом родителей Хэварда, а моего отца сюда вообще-то не приглашали… С другой стороны, если он остановится у своего старого друга, герра Нансена… Боже мой, надеюсь, что папа догадается. Ох, Ойвинд! Это все он, бессовестный!

 Роальд улыбнулся.

 – По-моему, вам стоит спуститься вниз, – сказал он. – Надо ведь представить отца вашей будущей свекрови.

 – Да, конечно. – Нанна выглядела очень взволнованной, но тут же пресекла себя. – А вы? Вас можно оставлять в одиночестве?

 – Со мной же ничего не случится. Видите, я встаю и иду к кровати. Я лягу, и ничего со мной не будет.

 Роальд присел на кровать, всем своим видом показывая глубочайшее смирение. Мол, обещаю вести себя хорошо, так что вам не стоит беспокоиться, что мое самочувствие может ухудшиться за время отсутствия сиделки. Нанна благодарно улыбнулась и, очень счастливая, выпорхнула из комнаты.

 Как только дверь за ней закрылась, Роальд тут же встал с постели и снова сел у окна. Свежий воздух и легкий теплый ветерок были для него сейчас лучшим лекарством. И хотя правый бок все еще болел и рана до конца не зарубцевалась, все же общее состояние раненого было превосходным, по крайней мере, исчезла слабость и с лица ушла мертвенная бледность, которая прежде заставляла ахать и охать Ребекку и фру Халворсен.

 Не было необходимости о чем-либо переживать. Ведь доктор Сорбо был очень доволен состоянием Роальда и все приговаривал: «У вас просто отменное здоровье, друг мой. Вы сильны, словно бык!» Дело тут было не только в здоровье пациента, но и в блестящем мастерстве врача. В те дни, когда приходил Томас, Эидис тратила по нескольку часов на то, чтобы как следует воздать его достоинствам не только как доктора, но и как человека.

 Действительно, прекрасный это был человек, Томас Сорбо. Недаром даже угрюмый Торстеин Норсенг, брат Кэйи – а благодаря Эидис, Абели знали уже и о нем – да, недаром этот самый Торстеин обожал своего покровителя. Какое великодушие, какая щедрость, высоконравственность, какое благородство!

 И ведь такая несчастная судьба…

 «Да, – говорил сам себе Роальд. – Такая судьба…»

 Любезные приветствия Эидис и Гутфрита Брока, сопровождаемые столь же любезными репликами Нанны, перебивали громкие крики Хэварда и Ойвинда Хёугли.

 – Право слово, молодые люди, да вы будто не виделись вечность! – выкрикнула хозяйка дома, впервые нарушив гармонию их негромкого разговора с герром Броком.

 Ее слова остались без внимания.

 – Ах ты, старый плут, даже не предупредил, что уезжаешь в Швецию! – голосил Хэвард, одним локтем обхватывая Ойвинда, невероятно крепко сложенного молодого человека с непослушной копной русых волос, за шею.

 – Ну ты даешь, проказник маленький! – не слушая его пробасил Хёугли, снимая с себя друга и тыча кулаком ему сначала в одно плечо, а затем в другое. – Как не стыдно тебе так хитрить!

 Рядом с Ойвиндом Хэвард и впрямь выглядел маленьким. Однако сдаваться был не намерен.

 – И как тебе удалось от меня сбежать, мамонт ты мой деревянный, медведь косолапый? А?

 Ойвинд продолжал гнуть свое:

 – В ловушку меня загнать надумал, что ли, кикимора костлявая?

 – Нет, подумать только! В Швецию!

 – Вы только гляньте на него! Письмо он, видите ли, написал!

 – В Стокгольм, оставив лучшего друга…

 – Знал, лисенок, что я потом не отверчусь из уважения к фру Халворсен! – Ойвинд вежливо поклонился хозяйке дома, которая вместе со своими собеседниками стояла и в шоке созерцала бурную сцену встречи двух сумасшедших, и понемногу начал успокаиваться, речь стала менее громкой и более понятной. – Написал, значит, что Ойвинд приедет погостить, когда Ойвинд в Стокгольме пашет, как лошадка. Это ничего, герр Хёугли, что я вас не спросил, вы же все равно приедете, никуда не денетесь! Вот действительно, хитер, как лис! Но тебе не удалось загнать меня в свой капкан! – Ойвинд торжественно воздел к потолку свой длинный палец. – Ибо я приехал сюда из Стокгольма по очень важному делу. Да-да! И не надо так невинно улыбаться, герр Хэвард! Именно дело привело меня сюда. Вы уж, простите меня, фру Эидис, разумеется, я приехал к вам с превеликим удовольствием, – сладким голосом сказал молодой юрист, снова наклоняясь перед хозяйкой. – Но по делу! – он грозно зыркнул глазами на смеющегося Хэварда. – И чего это ты хохочешь, бессовестный?

 – Ты неисправим, Ойвинд, – примирительно заключил Хэвард. – Дай-ка обниму тебя, что ли.

 Нанна, ее отец и Эидис едва удержались от смеха, глядя, как на пару мгновений потеплело грозное лицо могучего Ойвинда, когда молодые люди по-братски обнялись, и как в следующую секунду он снова напустил на себя угрюмый и недовольный вид. Нахмурив брови, Хёугли стал походить на типичного викинга, разве что в деловом костюме, который смотрелся на нем немного комично. Огромный шлем с длинными рогами пошел бы Ойвинду больше. Это точно.

 – А что за дело, мой дорогой? – полюбопытствовала Эидис, после того как «викинг» побывал в нежных объятиях у нее и у Нанны.

 – Так вот ведь герр Брок, который решил прибегнуть к моей ничтожной помощи. Он вам все и объяснит.

 Нанна удивленно вскинула брови, взглянув на отца. Что-то случилось, папа? – спрашивал ее взгляд. А почему ты мне ничего не говорил?

 Эидис повторила свой вопрос для Гутфрита Брока.

 – Да, я решил все-таки взяться за расследование одного запутанного и печального случая в моей – нашей с Нанной – жизни, которое пытался разгадать в прошлом. Тогда мои поиски не увенчались успехом, и я поклялся, что не буду больше терзать напрасными разочарованиями ни себя, ни дочку. Но недавно я сболтнул лишнего при нашем Ойвинде, пришлось рассказывать ему все как есть. Ну, он и убедил меня, что нужно продолжить поиски, чем бы они ни закончились.

 – Поиски кого или чего? – спросила Нанна.

 Гутфрит посмотрел дочери в глаза.

 – Поиски твоей матери, милая.

 Все присутствующие в комнате, включая и Ребекку, которая в это время как раз собиралась подняться к Роальду, но после последней реплики Брока решила остаться на минутку и скромно стояла в стороне, перевели взгляды на девушку. Лицо ее было бледным.

 – Моей мамы? – тихо переспросила Нанна.

 – Да. Помнишь, я говорил тебе, что она давно исчезла, когда тебе не было и двух лет? Я никогда не сообщал тебе подробностей, которые, по правде говоря, немногочисленны.

 Нанна выглядела и испуганной, и заинтригованной. Видно было: до сих пор она была уверена, что у отца нет от нее никаких секретов. Девушка подошла ближе к Гутфриту и взяла его за локоть.