Текст книги "Я наблюдаю за тобой (СИ)"

Автор книги: Айше Лилуай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

 – Нет, от меня. Пусть не полностью, но от меня. И я должна была… А если не смогла… Если не смогла – значит, я плохая жена, плохая мать и плохая сестра. Не надо говорить, что это не так, Стеин. Лучше помоги мне найти ответ: кто я тогда?

 – Все, что я знаю, так это то, что ты человек, который имеет право жить так, как требует того его сердце. И если сердце стремится взлететь, надо лететь. И после каждого падения, сколько бы боли и унижения оно ни принесло, нужно подниматься – и снова лететь. Просто расправлять крылья и лететь.

 – Скажи мне, Стеин, только скажи правду, глядя мне в глаза: ты сам веришь в то, что говоришь? Веришь в то, что в жизни можно поступать так, как хочется, не причиняя при этом боли другим? Веришь?

 Он пожал плечами.

 – Не знаю. У меня у самого так не получается. Никогда не получалось. Но мне кажется, это правильно. По крайней мере, разве Андор и Болдр не будут счастливы, если будешь счастлива ты? И наоборот: если ты зачахнешь в этой клетке, в которую ты сама, САМА себя загнала и из которой САМА не хотела выбираться, разве твоя семья не будет страдать вместе с тобой?

 Она долго молчала…

 – Может быть, ты и прав… Я много думала об этом. И насчет клетки ты тоже прав. Я сама себя туда посадила, сама, сама… И хочу выбраться, и сомневаюсь, и боюсь… Теперь уже боюсь…

 Она закрыла лицо руками и положила голову на плечо брата.

 Она плакала.

 – Тише, сестренка… Тише… Все хорошо, не надо бояться. Зачем? Неужели ты думаешь, что в ТОЙ НАШЕЙ ЖИЗНИ тебя все забыли? Тебя помнят. Хотя бы потому, что я никогда не позволял себе забыть о том, как мы с тобой, еще будучи детьми, убегали ТУДА. Помнишь?

 – Помню. Но теперь я не могу бросить Андора и Болдра. Они ведь часть меня. И разорваться я не могу. А воля… воля так и влечет! Твоя маленькая сестренка, с которой ты бегал к заливу – это я. Да, я. Но и любящая жена и мать – тоже я. И этого уже не изменить, не оторвать от меня, как не оторвать от любого живого человека одну его часть тела, не поранив и не причинив боль. Это я, разная я, но все-таки… Все-таки один человек. Я совсем запуталась, Стеин. Как можно делить одну себя на две жизни? Как? Я не понимаю. И я боюсь… Фьорд гневается на меня. Понимаешь, Стеин? Он как живой! Совсем как живой… Я чувствую. Это из-за того, что я его предала. И мама тоже гневается. Вчера она разозлилась и прогнала меня.

 Стеин взял ее за плечи и заставил посмотреть себе в глаза.

 – Так ты ее слышала?

 – Слышала. Ты был прав, она ОСТАЛАСЬ С НАМИ. А я слишком рано перестала верить и ждать. Слишком рано… Ты молодец. Ты сильнее меня, и я горжусь тем, что ты мой брат. Только… только, пожалуйста, прости меня за все. И не говори, что тебе не за что меня прощать, я все равно не поверю! Лучше просто прости. Простишь?

 – Конечно. Мы ведь одна семья, как и раньше. И когда-нибудь мы… мы дождемся… Не знаю, чего именно, но это и не так важно. Главное, что мы будем ждать. Всегда. Правда? И будем вознаграждены за терпение  и преданность.

 – И снова я хочу спросить тебя, Стеин: ты веришь в то, что говоришь?

 – Верю. Ты слышишь меня, Кэйа? Я верю! А ТЫ ВЕРИШЬ МНЕ?

 – ДА.

Глава 13

 Уже перевалило за полдень, когда пришла Нанна и сообщила Роальду, что, к сожалению, не смогла в то утро поговорить с Томасом Сорбо. Нет-нет, фру Ибсен, поворчав в своем репертуаре, пропустила назойливую девушку, однако после того, как служанка поднялась на второй этаж, а затем вновь спустилась, стало ясно, что хозяин дома не объявится.

 – Он заболел, фрекен, не тревожьте его, – сказала фру Ибсен и благополучно проводила гостью за дверь.

 – В общем, с вашим заданием я не справилась, – подытожила Нанна, садясь рядом с Ребеккой и вместе с ней принимаясь за вязание.

 – Ничего страшного, – спокойно ответил Роальд.

 «Когда-нибудь я все равно встречусь с ним, – твердо сказал он себе. – Когда-нибудь… Очень скоро. Если он любил Инглинга и хочет покарать убийцу, он сам пойдет навстречу ко мне…»

 Тем временем в коридоре послышались шаги, а затем восклицание Эидис из кухни:

 – Ну слава богу! Хоть один день выдался, когда она после уроков сразу же вернулась домой!

 – Привет, мамочка! – как ни в чем не бывало ответил хозяйке звонкий голос из прихожей.

 Спустя мгновение Келда, как всегда излучающая энергию, вошла в гостиную.

 – Всем добрый день! Хэвард с Ойвиндом уже ушли?

 – Примерно час назад, фрекен Келда, – ответила Ребекка, улыбаясь.

 – Все с ними ясно, – сказала девушка. – Как ваше самочувствие, герр Абель?

 – Я чувствую себя превосходно, спасибо. Думаю даже, что завтра мы с Ребеккой уже сможем покинуть ваш гостеприимный дом и больше не будем вас обременять.

 Келда вкинула брови, переводя взгляд с Роальда на Ребекку.

 – Так скоро?

 – Мы итак провели здесь почти неделю, – ответила фрекен Абель. – И нам, правда, неудобно.

 В проеме от двери, ведущей на кухню, появилась Эидис.

 – Ничего в этом нет! Подумаешь, неделя? А как насчет того, что у вас здесь не осталось жилья и знакомых? Нет-нет, мои милые, я вас никуда не пущу! Тем более Роальду все еще нужен покой.

 Ребекка промолчала, так как у нее уже давно кончились все аргументы в пользу их ухода, и ни один из них не произвел ни малейшего впечатления на Халворсенов. Поэтому фрекен Абель просто снова принялась быстро перебирать спицами. Она поставила перед собой задачу научить юную фрекен Брок этому ремеслу.

 Роальд же в ответ на слова Эидис лишь улыбнулся.

 – Вы слишком сильно за меня переживаете. Я вполне в состоянии…

 – Нет-нет-нет! Не спорьте со мной, молодой человек! Спросите у вашей няни: это бесполезно!

 Взгляд Ребекки лишь подтвердил заявление Эидис. Пожав плечами, Роальд отошел вглубь комнаты, где была настежь раскрыта дверь на задний дворик, и присел на пороге. Келда отправилась на кухню, помогать матери. Ей в голову пришла мысль накрыть обеденный стол прямо во дворе, на свежем воздухе, правда, пришлось очень долго уговаривать Эидис осуществить этот маленький замысел. В конце концов хозяйка дома сдалась и, к огромному удивлению Келды, погладила дочь по голове и с нежностью произнесла:

 – Эх, ты моя любительница свободы… Вся в отца!

 Глаза Эидис были печальны.

 Наверное, она думала о Фрее.

 И Келда думала о своей старшей сестре. С того самого вечера, за все эти пятнадцать лет, не проходило ни дня, чтобы она не вспоминала ее крик…

 – Келда!

 Она вздрогнула. Оказывается, она стояла посреди кухни с бледным лицом и невидящими глазами пялилась в окно. Эидис стояла прямо перед ней и щелкала пальцами у ее носа.

 – Ты, верно, сильно устала за последние дни, – сказала мать. – Все время носишься. С утра до вечера. Иди-ка, присядь, я справлюсь и сама.

 Келда вернулась в гостиную и опустилась на мягкую софу рядом с Нанной и Ребеккой, которые продолжали вязать, тихо разговаривая о всяких мелочах, как это часто делают женщины.

 Келда таких разговоров не понимала.

 Она вообще часто думала, что предпочла бы родиться парнем. Фолки эта идея нравилась, а вот Эидис и братья уверяли Келду, что пол вообще не имеет никакого значения.

 – Если бы ты была парнем, то была бы самым обыкновенным парнем, – говорил Хэвард. – А так ты у нас самая необыкновенная, загадочная и, добавлю от себя, самая ненормальная девушка на свете!

 Келда при этом весело смеялась.

 На маленький деревянный стол, который стоял в углу двора под небольшим козырьком, накрывали все вместе. Во время этого процесса Нанна краем глаза наблюдала за Келдой и наконец, не выдержав, сказала подруге вполголоса:

 – Ты какая-то напряженная и задумчивая, начиная с воскресения. Тебя как будто что-то терзает… Я вижу. Келда, что-то случилось?

 – Да нет… Ничего, – соврала Келда беззаботно: ей не очень-то хотелось разговаривать о своих думах при Абелях и уж тем более при матери. – Ничего.

 Однако после обеда Эидис и Ребекка ушли обратно в дом, а Роальд, который, очевидно, услышал короткий разговор девушек, вдруг принял сторону Нанны и поинтересовался у Келды, все ли с ней в порядке.

 Они втроем сидели прямо на траве, и Келда смотрела вдаль, на раскинувшийся у горизонта лес, и думала: сказать им или не говорить…

 Но она, вообще-то, никогда не была особо скрытной.

 – Не могу понять, что вокруг нас творится, – тихо произнесла она наконец, продолжая смотреть в сторону леса. – Все так странно… Так странно, что порой кажется даже невозможным. Кэйа и Торстеин – разве они кажутся сумасшедшими?

 После почти минутного молчания девушка поняла, что задавать такой вопрос было бессмысленно: Кэйа в этом доме появлялась не каждый день, а Стеин… Нанна видела Стеина всего один раз, а Роальд его вообще никогда не встречал.

 Ну, да ладно.

 – В общем, получается, что они оба слышат голос своей матери во фьорде. И не просто слышат. Она разговаривает с ними! И они слушают ее и верят, что это дух матери, которая вот-вот к ним вернется! Верят от всего сердца. Но ведь это, посудите сами, никак не может быть правдой! Никак! Это просто бред какой-то…

 Ее опять никто не перебивал. Оба слушателя ждали продолжения, прекрасно понимая, что это еще не все из того, что мучает Келду.

 – Я сегодня утром разговаривала с Кэйей, когда она приходила послушать, как поет Болдр. И она снова твердила мне про свою мать! И про то, что Стеин всегда был прав и теперь они вдвоем будут ждать… А мне так хотелось сказать ей то, что она сама только недавно говорила брату: это просто мираж, это невозможно, тебе это просто кажется, она не вернется… Вчера Кэйа встречалась с Торстеином, и он рассказал ей про Инглинга, про то, как разговаривал с несчастным в последний раз. Инглинг тоже слышал голос! Я чуть не взвыла, когда об этом услышала. Этот голос якобы явился к Инглингу, чтобы поведать о каком-то проклятии его рода. Глупый юноша был зол на неизвестного бедного старика, и в тот же вечер исчез из дома, чтобы больше туда не вернуться. Все это слишком сильно похоже на бред, я знаю… НО ПОЧЕМУ ТОГДА ВСЕ ТАК СКЛАДЫВАЕТСЯ? Я не могу понять. ПОЧЕМУ? Почему тогда они сразу втроем? Почему в одном и том же месте? И почему, если все эти голоса – всего лишь галлюцинации, почему тогда Инглинг не вернулся, не найдя никаких доказательств, домой, почему он был убит именно в ту ночь? Почему странная девушка, которая называет себя Валькири, является то Стеину, то Кэйе, говоря им при этом примерно одинаковые слова? И существует ли она вообще? И если да, то кто она такая? Почему она все знает? Почему сразу так много совпадений? Почему именно рядом с нашей деревней потонул тот самый корабль, на котором много лет плавала женщина, похожая на пропавшую мать Торстеина и Кэйи, и почему именно я – человек, имеющий к ним отношение – обнаружила чудом спасшегося юнгу с этого корабля. И откуда этот чертов Стеин узнал, что мальчишка плавал на нем? Нутром почуял? Почему оказалось так, что ты, Нанна, невеста моего брата ИЗ МЕХАМНА, оказалась родственницей Томаса Сорбо, который живет рядом с нами ЗДЕСЬ, в деревне, и который поставил на ноги Кэйю – невестку Хэварда? И почему, интересно знать, твоя мать бесследно пропала примерно в одно время с Бергдис Норсенг? Вчера вечером, возвращаясь домой, я слышала новый слух: Вигдис Сорбо – вторая ведьма в деревне! Бергдис была первой… ПОЧЕМУ ВСЕ ЭТО ПРОИСХОДИТ? Объясните мне хоть кто-нибудь!

 Келда в отчаянье уронила тяжелую голову на руки.

 – Я никогда не копала так глубоко, как ты, – сказала Нанна. – И никогда не задумывалась над тем, как все… странно совпало. Теперь ты меня совсем запутала.

 – Отлично, – с сарказмом усмехнулась Келда и повернулась к Роальду. – А вы? Скажите мне хотя бы: вы думаете, что голоса, которые слышат Торстеин и Кэйа действительно что-то значат или…?

 Она не смогла договорить: комок в горле застрял. Роальд Абель был бледен, тяжело дышал и вообще выглядел так, словно только что получил страшный шок или… или понял нечто важное.

 – Я думаю, что они значат очень многое, фрекен Келда. И не просто думаю. Я уверен в этом.

 Помолчав, он почему-то спросил:

 – Скажите, Келда: кем был отец Кэйи и Торстеина по профессии?

 – Зачем вам это знать? – удивилась девушка.

 – Пока я не могу сказать зачем… Но доверьтесь мне, прошу вас. Со временем я, если смогу, все вам объясню, но пока просто скажите мне, кем он был.

 – Он был учителем в нашей школе, – негромко ответила Келда.

 Ей показалось, что Абель сжал челюсти и затаил дыхание.

 Ну и что такого-то, Келда? Почему ты теперь каждую мелочь воспринимаешь, как… как…

 Скоро у тебя разовьется паранойя. Если уже не развилась.

 «Кошмар, у меня голова идет кругом. Я, похоже, схожу с ума оттого, что не могу понять связи… И всюду мне теперь мерещится неладное, всюду я стараюсь увидеть какое-то совпадение… Надо бы уже успокоиться!»

 И что, интересно знать, могло насторожить ее в Роальде Абеле? Это ведь всего лишь молодой человек, которого Кэйа нашла тяжело раненым в лесу и которого вылечил доктор Томас. Он и его няня поживут у них еще с недельку, а потом отправятся дальше по своим делам. Только и всего… Что, неужели, если они вдруг появились в доме Халворсенов, значит, и это неспроста? Им что, уже и просто существовать нельзя?

 Ну, нет, дикарка, это уже слишком…

 Успокоив саму себя, Келда поняла, что сидит уже одна: Нанна вернулась в дом, к Ребекке и спицам, а Роальд стоял у забора и смотрел куда-то в сторону.

 Это был первый день за всю неделю, когда Келда сидела дома, так что сегодня выдался, по правде говоря, единственный раз, когда ей довелось лично поговорить с их неожиданным гостем. Доселе она целыми днями пропадала то в школе, то на дикой природе и приходила домой уже поздней ночью, когда почти все уже спали.

 Поднявшись на ноги и сделав несколько широких шагов, девушка встала рядом с Абелем и облокотилась руками о деревянную изгородь. В поле гулял ветер, младший брат того, что воет среди скал и бегает по играющим волнам. Он звал ее с собой…

 Но нет, друг. Прости. Сегодня Келда решила остаться дома.

 Надо тщательно все обдумать, прежде чем пытаться предпринимать новые шаги в поисках ответа. К тому же и здесь, в стенах дома Халворсенов, есть то, о чем еще следует разузнать…

 – Роальд…

 Она решила обратиться к нему по имени.

 Молодой человек обернулся с доброжелательным и открытым выражением лица, словно показывая свою готовность внимательно выслушать ее.

 – Вы помните своих родителей?

 Он определенно не ожидал подобного вопроса. Однако ответил:

 – Только отца. Моя мать умерла, когда я был младенцем.

 – И тогда вас передали в руки вашей няни?

 – Да. У отца было много важных дел и без меня, и я ему только мешал. К сожалению, обстоятельства сложились так, что мы не имели возможности проводить друг с другом много времени. – Роальд помолчал. – Но я его хорошо помню. До сих пор. Хотя он давно уже умер.

 – Вы были к нему привязаны? – спросила Келда.

 – Привязан? – удивленно переспросил Роальд. – Я боготворил его! Он для меня был центром моей маленькой Вселенной. И после его смерти…

 Он не договорил. Опустил голову и сильнее стиснул руками верхнее бревно изгороди, а Келда почувствовала, что краснеет от стыда. Вот надо же было быть такой дурой! Не подумав, взяла и ляпнула подобную глупость…

 – Простите, – выдавила она наконец.

 – Ерунда, – ответил Роальд Абель, но все-таки отвернулся в противоположную от нее сторону.

 Однако, несмотря на смущение, Келда понимала, что раз начала, надо доводить дело до конца. А она узнала далеко не все из того, что могла бы, если бы проявила больше деликатности и хитрости.

 Что ж, что сказано, того не вернешь, и теперь остается лишь дальше идти напрямую.

 – Мне говорили, что вы происходите из благородной семьи, – продолжала девушка осторожным тоном. – Но позвольте спросить: почему тогда вы путешествуете чуть ли не по всей стране с фрекен Абель и почему у вас нет даже постоянного крова? Неужели ваш отец ничего вам не завещал? Ведь вы, как его сын, должны иметь право на то, что принадлежало ему, разве нет?

 Роальд повернулся к ней лицом, и на его губах играла горькая усмешка, а глаза горели, как у человека, решившегося на отчаянный шаг. Он посмотрел прямо в глаза Келде и сказал:

 – Вы чрезвычайно любопытная девушка, фрекен Халворсен, и умеете добиваться своего… Что ж, я скажу вам, как это ни унизительно для меня… – Он снова опустил голову с обреченным видом. – Как бы мне ни было стыдно…

 Последние слова он уже почти прошептал, и Келде отчего-то стало его жаль.

 – Я уверена, что вам нечего стыдиться, что бы вы ни совершили, – твердо заявила она, но Роальд Абель остановил ее движением руки и сдавленным голосом произнес:

 – У меня нет никаких прав, о которых вы говорите, Келда. Никаких. Я не имею даже права называться ЕГО сыном, потому что я родился вне брака. И даже самый низкий преступник больше является человеком, чем я. Он хотя бы может носить свое настоящее имя.

 И, не дав Келде сказать еще что-либо, Роальд развернулся и быстрым шагом направился к дому, глядя в землю. А Келда в очередной раз обозвала себя дурой.

 Так она и стояла, обдумывая все, что узнала и услышала, пока не поняла, что никакого смысла не было в том, чтобы вот так подробно выпытывать у Роальда Абеля детали его прошлого и его происхождения. Только человека поставила в унизительное положение и, можно сказать, заставила себя самого в грязь затоптать…

 Молодец, ничего не скажешь…

 Тем временем из дома послышались громкие голоса вернувшихся с очередной своей вылазки Хэварда и Ойвинда, и Келда, в надежде услышать о том, что они нашли что-то стоящее, направилась в гостиную.

 Увы, эти двое так и не смогли узнать ничего нового, кроме того, что итак было известно: лучшими друзьями молодого Томаса Сорбо были Густав Бергер и Петтер Бунневик, но оба они уже мертвы.

 – И что теперь? – спросила Нанна.

 – А что теперь? – Хэвард устало опустился на стул. – Не знаю, что теперь…

 – Теперь нужно разложить по полочкам все то, что мы имеем, – твердо сказала Келда, присаживаясь рядом с братом.

 – О! – воскликнул Ойвинд, совершая жест, перенятый от Фробениуса. – Точно сказано! У тебя, как говорится, есть все задатки для…

 – Спасибо, Ойвинд, – мягко перебила молодого юриста девушка. – Так что нам известно?

 Она переводила вопросительные взгляды с Ойвинда на Хэварда, и наоборот, пару раз глянув и на Нанну. Остальные не участвовали в их собрании: Эидис вышла во двор, чтобы развесить постиранное белье, Ребекка поднялась к себе в комнату, а Роальд, как всегда в последнее время, молча стоял в другом конце гостиной, плохо освещенной лампой, скрестив руки на груди. О чем он думал, никто не мог знать.

 – В общем, так, – начал Хэвард с основательным и серьезным видом. – Мы с Ойвиндом порасспросили местных жителей, Нанна ходила к доктору Томасу… Итого: Ари и Холдор постоянно куда-то пропадали, и даже Вигдис не знала, куда, потому что к тому времени вышла замуж и уехала в Мехамн. Но однажды ее отец и брат взяли да и уехали в Осло, а когда Вигдис приехала их навестить…

 – Нет, постой, – перебила Нанна, хмурясь. – С чего ты взял, что они уехали в Осло?

 – Так ведь Томас сам рассказывал об этом своим бедным друзьям-рыбакам в трактире! – невозмутимо пробасил Ойвинд.

 – Не может быть, – заявила Нанна. – Я слышала собственными ушами, как доктор Сорбо сказал мне, что понятия не имеет, куда исчезли Ари и Холдор.

 Хэвард и Ойвинд переглянулись.

 – Быть может, этот ваш рыбак Йохан половину сочинил, – предположила Келда. – Тем более он ведь был немного пьян, не так ли?

 – Возможно, – задумчиво протянул Хэвард, потерев подбородок. – Все может быть. Ладно, продолжим. Что еще?

 – А ничего, – ответил Ойвинд, разводя руками. – Ну, разве что то, что обоих Сорбо – и отца, и сына – в деревне терпеть не могли. А вот Томаса любили. Как и сейчас любят.

 – А еще, что у них откуда-то взялось богатство неопределенных размеров, – добавил Хэвард.

 Хёугли кивнул.

 – Угу.

 – Что еще? – потребовала Келда, оглядывая своих собеседников.

 – Ничего, – за всех ответила Нанна и вздохнула. – Ничего…

 За окном полил дождь.

 – Ты очень бледен, мой мальчик. Я боюсь, что…

 – Со мной все в порядке, няня.

 – Но…

 – Со мной все в порядке.

 Она долго думала, что сказать.

 – Почему, Роальд? Почему ты молчишь?

 По стеклу стучали капли дождя…

 – В который раз за последние десять лет ты задаешь мне этот вопрос?

 – Не знаю. Наверное, в сотый. Или в тысячный. Ты всегда молчал. И даже сейчас, когда мы снова здесь, ты снова не хочешь говорить ОБ ЭТОМ. Почему? Ты ведь мог бы помочь многим докопаться до истины…

 – Я жду подходящего момента, няня. А сейчас… Сейчас я отвечу тебе так же, как и всегда: кто в настоящий момент поверит мне на слово? Кто меня услышит и поймет? Я незаконнорожденный, забыла? Меня все равно что нет.

 Он подумал и добавил:

 – Меня и не должно быть.