Текст книги "В огне рождается сталь"

Автор книги: Ай У

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

На углу перед ним выросло высокое здание универсального магазина. Сейчас, после окончания рабочего дня, здесь было людно. Чжан Фу-цюань подошел к витрине и стал смотреть на цветастые ткани. «Я и не знаю, какие ткани она любит»… Он уже собирался сесть на велосипед, когда увидел Дин Чунь-сю с ребенком. Поздоровавшись, он спросил ребенка, что тот хочет, с таким видом, словно он был ближайшим другом этой семьи. Он оставил велосипед и вошел с ними в магазин. Здесь он купил конфет для малыша и помог Дин Чунь-сю сделать необходимые покупки. При выходе из магазина рассказал ей о своей встрече с Сунь Юй-фэнь, не упомянув, однако, о том, что пытался пригласить девушку в кино.

– Если она не поедет домой, ничего страшного не случится, – с улыбкой промолвила Дин Чунь-сю. – У меня еще и денег нет для покупок. Скажи, ты как думаешь, – неожиданно спросила она, – мой муж в этом месяце сумеет выдать двадцать скоростных плавок?

– Конечно, конечно, – с уверенным видом заявил Чжан Фу-цюань и немного нахмурил брови: – Есть, правда, одна помеха… Ты ведь знаешь, что натворил Цинь Дэ-гуй, и теперь нелегко быстро варить сталь.

– Сколько напортил нам этот Цинь Дэ-гуй! – печально вздохнула Дин Чунь-сю.

– Этот негодяй Цинь Дэ-гуй может вывести из себя кого угодно! – согласился с ней Чжан Фу-цюань. – По его милости мы все лишились премии за сохранность свода.

– Есть еще премия и за сохранность свода? Ее что, только в этом месяце установили?

– Да, в этом месяце. И мы с мастером Юанем изо всех сил следили за печью, сколько пота пролили!

– Ох, уж этот Цинь Дэ-гуй!

Чжан Фу-цюань помог Дин Чунь-сю донести покупки до дома, распрощался, сел на велосипед и поехал к себе в общежитие.

4

– Вставай скорее, вставай, звонили с завода, сказали, чтобы ты немедленно ехал туда, – трясла Юань Тин-фа жена.

Он встал и недовольно спросил:

– А что там стряслось?

– Я ничего не поняла, – растерянно ответила Дин Чунь-сю. – Только что позвонили в совет домохозяек и велели передать, что тебе ночью опять заступать на смену, – сердито закончила жена.

Юань Тин-фа быстро оделся, наспех поел, сел на велосипед и помчался на завод. Было немного больше десяти часов утра, и он не мог понять, зачем он понадобился. Но раз вызывает директор, значит дело не совсем обычное.

Он подошел к директорскому кабинету и толкнул дверь. Чжао Ли-мин и секретарь парткома листали какие-то бумаги, оживленно переговариваясь между собой. Юань Тин-фа нерешительно остановился в дверях.

– Входи, старина Юань, – приветствовал его директор. – Мы пригласили тебя вот зачем. Сейчас получено сообщение, что сегодня к нам на завод прибывают иностранные гости, они хотят поговорить с лучшими рабочими. Мы хотим, чтобы и ты принял участие в этой беседе.

– Беседовать с иностранными гостями? – изумленно спросил Юань Тин-фа и сокрушенно почесал затылок.

– Да здесь нет ничего страшного, иностранные гости из стран народной демократии, если ты что и скажешь не так, то они не обидятся, – начал успокаивать его директор. – Я думаю, что они будут интересоваться твоими успехами. Ну, ты и расскажи им все как есть о своей работе. – Директор взглянул на наручные часы и добавил: – У тебя еще есть полчаса времени, ты иди пока отдохни в клубе, а я пришлю за тобой, когда они приедут.

Юань Тин-фа вышел из кабинета директора. Он с волнением думал о предстоящей встрече. Ему впервые предстояла беседа с иностранными гостями и не хотелось ударить лицом в грязь. Его взволновало то обстоятельство, что директор попросил именно его рассказать гостям о своих успехах. Значит, директор по-настоящему ценит его.

В клуб Юань Тин-фа не пошел, а само собой получилось так, что он оказался в мартеновском цехе. Так уж повелось, что за каким бы делом он ни пришел на завод, он обязательно заходил в свой цех.

Вскоре его позвали в кабинет директора, предупредив, что там уже ждут гости из Румынии. Когда он вошел в кабинет, директор сразу же представил его гостям. Их было двое: один – полный, другой – худощавый, оба черноволосые. Они стали трясти руки Юань Тин-фа и что-то говорить на своем языке. Хотя Юань Тин-фа и не понимал ни одного слова, но по их радостным лицам, по сияющим глазам, по задушевному тону понял, что они выражают свое восхищение. И когда переводчик перевел их слова, оказалось, что они действительно говорили об этом. Он почувствовал, что эти два иностранца действительно прибыли из братской страны, и на душе у него полегчало.

В кабинете собрались лучшие рабочие завода. Гости слушали рассказ директора о заводе и быстро записывали все в свои блокноты. Затем они начали задавать вопросы, особенно интересовало их производство стали. После нескольких вопросов полный иностранец поинтересовался:

– Чему равен заводской рекорд по скоростной плавке?

– Семь часов пять минут, – спокойно ответил директор.

– А какова емкость печи?

– Двести пятьдесят тонн.

Гости оживленно заговорили между собой.

– Они считают, что это очень высокий показатель, – сказал переводчик.

В это время худощавый обратился с вопросом к Юань Тин-фа.

– Он спрашивает: этот рекорд установили вы? – перевел переводчик.

– Нет, не я, – поспешно ответил Юань Тин-фа и невольно покраснел.

– Это другой рабочий, – сказал директор, но сам начал рассказывать гостям об успехах Юань Тин-фа. После его рассказа один из гостей спросил:

– А можем мы встретиться с тем рабочим, который установил рекорд?

– Его сейчас нет, он придет заступать на смену только в четыре часа, – ответил директор и посмотрел на гостей, ожидая других вопросов.

– А как зовут этого рабочего? – снова спросил худощавый.

– Цинь Дэ-гуй.

Гости дважды переспросили у переводчика, прежде чем записать фамилию Цинь Дэ-гуя в свои блокноты.

Затем гости отправились в мартеновский цех.

Выйдя из кабинета директора, Юань Тин-фа поинтересовался:

– Кто они такие?

– Говорят, что корреспонденты, – ответили ему.

Юань Тин-фа только вздохнул, недовольно подумав про себя: «Чего доброго, пожалуй, об этом дутом рекорде напишут еще и в иностранных газетах!»

Время приближалось к двенадцати часам, и Юань Тин-фа поехал домой. Встретив его, жена спросила:

– Зачем тебя вызывали?

– Беседовал с двумя иностранными гостями, – ответил, немного помедлив, Юань Тин-фа.

– О-о! – радостно воскликнула Дин Чунь-сю. – Это просто замечательно, что тебя специально вызвали для встречи с иностранцами.

– Ничего интересного там не было, зря только оторвали от сна. – И Юань Тин-фа улегся на кане с явным намерением уснуть. Дин Чунь-сю тут же отправила ребенка гулять, чтобы не мешал отцу спать, а сама ушла на кухню.

Но Юань Тин-фа никак не мог уснуть, его мучило какое-то неосознанное беспокойство. Наконец он сел на кан и закурил. В глаза ему лезли нарисованные на двери белые кружочки. Юань Тин-фа вспомнил, что Цинь Дэ-гуй в этом месяце сварил только две скоростные плавки, то есть значительно меньше его, но одна из этих плавок Цинь Дэ-гуя была рекордной, и именно это привлекало всеобщее внимание. Об этом написали уже китайские газеты и, пожалуй, теперь напишут еще и в иностранных. Он вспомнил, что, несмотря на то, что директор пригласил не Цинь Дэ-гуя, а его на встречу с иностранцами, тем не менее именно рекорд Цинь Дэ-гуя был воспринят гостями как наиболее выдающееся достижение завода. От этих мыслей на душе у него стало еще тяжелее.

Сегодня Дин Чунь-сю приготовила на обед его самое любимое блюдо – мясо, поджаренное на сливочном масле. Она поставила перед мужем тарелку с едой и радостно сказала:

– Когда я узнала, что ты встречался с иностранцами, я очень обрадовалась. Ведь никогда раньше не бывало такого.

Но Юань Тин-фа ел без всякой охоты. Дин Чунь-сю рассчитывала, что настроение мужа во время обеда подымется и она сможет поговорить с ним о покупке шерстяного платья для матери. Но хмурое выражение его лица удержало ее от этого разговора. Однако через несколько минут, набравшись храбрости, она завела речь о том, что встретила на днях двоюродную сестру Сунь Юй-фэнь и узнала, что та собирается навестить своих родителей. Хорошо было бы с ней передать шерстяное платье для матери.

– Шерстяное платье, – без всякого энтузиазма протянул Юань Тин-фа. – Да разве в такую жару можно носить шерстяное платье!

– Я просто хотела воспользоваться ее поездкой, а то потом трудно будет отправить.

– А сама ты потом как, с пустыми руками поедешь? – насмешливо спросил Юань Тин-фа.

– Конечно, тебе говорить легко! – вспылила Дин Чунь-сю. – Когда-то я сама поеду! Может, и через полгода не выберусь. – Но, чувствуя недовольство мужа, она не стала продолжать этот разговор. Обед они кончили молча. Убирая посуду, она ласково сказала.

– Ты не выспался ведь, ложись еще поспи.

Но Юань Тин-фа посидел еще немного и отправился на завод. Увидев, что Цинь Дэ-гуй на этот раз потратил на плавку больше десяти часов, он немного успокоился: «А этот мальчишка совсем опростоволосился!»

Все же Юань Тин-фа решил даже в таких условиях попробовать сократить время плавки. Он постепенно стал увеличивать подачу газа в мартен и внимательно следил за состоянием свода: при малейшем изменении его цвета он приказывал уменьшать подачу газа. Такая напряженная работа изрядно выматывала силы.

Двое суток Юань Тин-фа недосыпал, к тому же сказывалось и тяжелое душевное состояние. Посреди смены он неожиданно задремал у мартена. Этот короткий сон освежил его. Когда он через несколько минут пришел в себя, то почувствовал прилив новых сил. Но за этот промежуток времени стряслась беда: еще два квадратных метра поверхности свода покрылись «сосульками». Он втихомолку зло обругал себя. Сжечь свод, да еще и плавку провести медленно значило окончательно опозориться. Что тут делать? Выход оставался один – варить быстрее. Он понимал, что сейчас весь завод живет только скоростными плавками. Он решительно приказал увеличить подачу газа и воздуха. Свод разрушался все больше, но это не волновало теперь мастера. Все его мысли были направлены на ускорение плавки. Он то и дело увеличивал подачу газа и воздуха. В конце плавки он снова посмотрел на разрушающийся свод, и из груди его вырвался тяжелый вздох. Однако рекорд Цинь Дэ-гуя был побит: он выдал плавку ровно за семь часов.

Пришедший на смену Чжан Фу-цюань, узнав, что Юань Тин-фа установил новый рекорд, радостно воскликнул:

– Мастер Юань, да вы прямо камень сняли с моей души! А то этот негодяй Цинь Дэ-гуй зазнавался бы неизвестно еще до каких пор!

Чжан Фу-цюань бросил небрежный взгляд на свод мартена, считая, что уж Юань Тин-фа следит за ним как следует. Не допуская даже мысли, что со сводом могло что-нибудь произойти, он назидательно сказал рабочим своей бригады:

– Только работая так, как мастер Юань, можно поставить настоящий рекорд.

Холодный ветер на улице отрезвляюще подействовал на возбужденного Юань Тин-фа, и ему стало стыдно. Ему и раньше случалось «сжигать» свод, но делал он это не нарочно, и повреждения всегда были невелики. При последующей работе он тратил, много сил, чтобы не допускать дальнейшего разрушения. Но сейчас все было не так. Получилось, что свод печи он испортил намеренно, да при этом еще и очень сильно. Это был первый случай после Освобождения, когда он сознательно нанес ущерб государственному имуществу. И он чувствовал, что сегодня совершил преступление.

Дин Чунь-сю, увидев печальное лицо мужа, настороженно спросила:

– Тебе нездоровится?

– Нет! – отрезал Юань Тин-фа и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, улегся спать.

– Я приготовила лапшу, ты будешь есть?

– Я не голоден.

– Тебе явно не по себе, ты сегодня, наверное, снова не выдал скоростную плавку? – в раздумье спросила Дин Чунь-сю.

– Почему ты решила, что не выдал? – неохотно откликнулся он.

– А-а, значит, все-таки выдал? – радостно воскликнула Дин Чунь-сю и взяла с подоконника мелок, намереваясь нарисовать на двери очередной кружочек.

– Не кричи, дай мне спокойно уснуть! – по-прежнему угрюмо проворчал Юань Тин-фа.

– Да ты скажи толком, чтобы я уж могла точно отметить.

– Да, да! – отмахнулся Юань Тин-фа.

Дин Чунь-сю удивилась, что сегодня и скоростная плавка не принесла радости ее мужу. Почему он такой недовольный? Она вспомнила, что и вчера за обедом он был хмурый, и, решив, что все это произошло из-за того, что он не выспался, вышла из комнаты. Однако ее продолжала тревожить мысль о том, что она не сумеет купить матери на платье до отъезда двоюродной сестры. Оставалась одна надежда, что настроение мужа после сна изменится к лучшему.

Днем Дин Чунь-сю вышла на улицу и в стенгазете, вывешенной около входа в совет домохозяек, прочла сообщение о новом рекорде Юань Тин-фа. Радостная, она вбежала в комнату и стала трясти за плечо спящего мужа.

– Ты почему же это не сказал о том, что установил новый рекорд? – Она помолчала и с сомнением спросила: – Уж не случилась ли с тобой такая же история, как с Цинь Дэ-гуем? – но, увидев его гневное лицо, не посмела продолжать, а стала накрывать на стол.

Только за ужином она снова завела разговор о покупке платья для матери и добилась на этот раз согласия мужа.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Когда Цинь Дэ-гуй пришел на вокзал, уже стемнело. Всюду зажглись фонари. По путям с грохотом проносились длинные составы. Железнодорожная станция была хорошо знакома Цинь Дэ-гую. Сегодня на душе его было особенно хорошо, мягкий свет ламп казался ему нежной улыбкой, а свистки паровозов – мелодичной песней. Радостно возбужденный, с улыбающимся лицом, он приветливо смотрел на пассажиров, и все они казались ему родными, с каждым хотелось поздороваться.

Вчера в это время он сидел на уроке в вечерней школе и, чуть склонив голову набок, записывал в тетрадь химические формулы. Мысли о том, что сегодня он пропускает уроки и что придется немало потрудиться, чтобы наверстать упущенное, ненадолго омрачили его радужное настроение – на его темном от загара лице вновь заиграла улыбка. Он нащупал в правом кармане куртки письмо и хотел было уже его вытащить, но подумал, что в таком людном месте этого делать не следует, и опустил руку. Это было письмо от сестры. Он все время мысленно упрекал ее за то, что она не сообщила имя выбранной для него невесты.

Всю неделю он проработал в вечернюю смену, а завтра был его выходной день. Вот он и решил воспользоваться им, чтобы съездить домой. Цинь Дэ-гуй уже полгода не был дома. В выходные дни он обычно вместе с другими рабочими катался на лодке на пруду в парке, играл в баскетбол на стадионе, ходил в кино. Поездка домой была довольно хлопотным делом: надо было несколько часов трястись ночным поездом, а затем десять ли[3]3
  Ли – мера длины, равная 0,576 километра


[Закрыть] идти пешком. Из-за этих неудобств он и не ездил домой. Но на этот раз не поехать было просто нельзя. Письмо было написано так тепло, что ему во что бы то ни стало захотелось побывать дома.

Он не мог долго усидеть в зале ожидания и отправился к билетной кассе посмотреть, не начали ли уже продавать билеты. Вернувшись, он увидел в зале ожидания секретаря заводского парткома Лян Цзин-чуня и, подойдя к нему, приветливо поздоровался.

Коренастый, с несколько полноватым лицом и веселыми глазами, Лян Цзин-чунь, несмотря на свои тридцать восемь лет, был полон юношеского задора. Он сразу располагал к себе, и с первых же его слов даже совсем незнакомым людям начинало казаться, что они его давно знают.

Лян Цзин-чунь уже более десяти дней работал на заводе, но только сегодня получил письмо от жены, в котором она сообщала, что уволилась с работы и с тремя детишками выезжает к нему. Он подсчитал время и решил, что они должны приехать сегодня вечером. До прихода поезда оставалось полчаса. Найдя в зале ожидания свободное место, он достал из кармана журнал «Учеба» и углубился в чтение. Надо сказать, что у него в карманах всегда лежала новая книга или свежий журнал, и, когда выдавалась свободная минута, он обязательно читал независимо от того, в какое время и в каком месте он выкраивал эту минуту.

– Зачем ты всегда набиваешь свои карманы книгами? – с удивлением спрашивали у него некоторые знакомые.

– Я настолько занятый человек, – отвечал он шутливо, – что мне некогда пойти в библиотеку, и не остается ничего другого, как носить «библиотеку» в кармане.

Но на этот раз долго почитать ему не удалось. Не успел он прочесть и страницы, как к нему подошел Цинь Дэ-гуй. Секретарь парткома очень обрадовался этому и подвинулся, пригласив Цинь Дэ-гуя сесть рядом, а журнал он снова спрятал в карман.

При взгляде на этого темнолицего, широкоплечего, крепкого молодого парня с большими руками и неизменной веселой улыбкой на лице Лян Цзин-чунь каждый раз испытывал какое-то приятное чувство. Заходя в мартеновский цех, он любил подойти к девятому мартену и полюбоваться работой Цинь Дэ-гуя. Каждое движение молодого сталевара было исполнено особой силы и красоты. А когда он с лопатой в руках бежал впереди своей бригады, чтобы загрузить в печь известь и руду, он напоминал знаменосца. И у рабочих его бригады работа всегда спорилась. Для Цинь Дэ-гуя не существовало таких слов, как «трудно», «сплоховали», «неудача». И Лян Цзин-чунь чувствовал, что каждая встреча с Цинь Дэ-гуем придает ему самому сил и бодрости.

– Ты уезжаешь или встречаешь? – спросил он Цинь Дэ-гуя.

– На прошлой неделе получил из дома письмо, просят приехать, завтра как раз мой выходной день – вот я и решил навестить своих, – ответил Цинь Дэ-гуй и слегка покраснел.

– Ты женат?

– Нет еще.

– Так надо поскорее найти девушку по сердцу, ты что ж это плохо стараешься?

– Да никто не идет за меня, – и оба громко рассмеялись.

Цинь Дэ-гую понравилось, что секретарь парткома человек мягкий и простой в обращении. Он хотел рассказать о полученном письме, о причине, по которой он едет домой, и заодно спросить, удобно ли брать в жены девушку, не состоящую ни в партии, ни в комсомоле. Однако у него не хватило храбрости начать такой разговор.

– Я все время ищу случая поговорить с тобой, но ты ведь очень занят, – начал разговор Лян Цзин-чунь. – Ты обожди здесь, а я пойду куплю сигарет.

Когда он вернулся, на их местах сидели две женщины с детьми, а Цинь Дэ-гуй стоял в сторонке.

Лян Цзин-чунь закурил сигарету и поинтересовался:

– Ты много скоростных плавок выдал?

– Немного. Обычно на плавку затрачивается девять часов, – смущенно ответил Цинь Дэ-гуй. – А иногда и все десять…

Лян Цзин-чунь затянулся, выпустил струйку дыма и задумчиво спросил:

– А можешь ты закрепить свой рекорд?

– Это очень трудно, товарищ секретарь, – покачал головой Цинь Дэ-гуй, – Сегодня я установил рекорд, а завтра потратил на плавку целых десять часов… – И брови его сошлись у переносицы.

– А ты понимаешь, почему так происходит? – взгляд секретаря парткома, казалось, хотел проникнуть в душу сталевара.

– Нет, – со стыдом признался Цинь Дэ-гуй. – Целый день я занят: если не на работе, то на собрании, а ведь еще и учиться надо. Приходится изучать не только технику… Я ведь не очень-то грамотный.

Лян Цзин-чунь снова затянулся и, понизив голос, задушевно сказал:

– А все-таки надо найти эту причину. У нас сейчас такая эпоха, что только успевай думать!

Цинь Дэ-гуй снова покраснел.

– Да я уже думал над этим, но боюсь, что слабая техническая подготовка не позволяет мне докопаться до сути. И я не вижу другого выхода, как изо всех сил приналечь на учебу.

– Приналечь на учебу – это правильное решение, но ты можешь к решению этого вопроса подойти и с другой стороны. Я понимаю, что варить сталь – дело нелегкое. Вот ты сейчас говоришь, что на плавку иногда уходит по десять-одиннадцать часов. Как же так? Разве у вас не восьмичасовые смены?

Цинь Дэ-гуй понял, что Лян Цзин-чунь еще хорошо не знает организации работы на мартенах, и начал охотно объяснять:

– На каждом мартене у нас работает три смены, сталь варится без перерыва и днем и ночью. Люди отдыхают, а мартен – нет. Если я говорю, что у меня на плавку ушло десять часов, то это значит, что два часа здесь работала другая смена.

Лян Цзин-чунь удивленно поднял брови и тихо спросил:

– А в тот раз, когда ты установил рекорд, вся плавка приходилась на твою смену?

– Вся плавка, – торопливо ответил Цинь Дэ-гуй. – От завалки мартена до выпуска стали все делала моя смена.

Лян Цзин-чунь хлопнул сталевара рукой по плечу.

– Вот тут-то, товарищ Цинь Дэ-гуй, и может быть загвоздка. Когда тебе сдают смену, а сталь продолжает вариться, тебе нравится все, что было сделано до твоей смены?

– Иногда я бываю очень недоволен, – почесав затылок, ответил Цинь Дэ-гуй.

– Значит, здесь кроется секрет!

Цинь Дэ-гуй горел от стыда за то, что до сих пор не разобрался в этом деле. Лян Цзин-чунь сделал глубокую затяжку и с ударением повторил:

– Именно в этом и кроется секрет! – он посмотрел на удрученное лицо Цинь Дэ-гуя и уже мягче продолжал. – Три ваши смены подписали новые обязательства, а могут они вызвать другие мартены на соревнование? – Он хотел получше выяснить отношения между тремя сменами.

– Да, мы можем вызвать на соревнование другие мартены.

– И вы гарантируете, что выполните ваши обязательства?

– Гарантируем!

Лян Цзин-чуню нравились простота и твердость ответов сталевара, и он не удержался от улыбки. Взяв Цинь Дэ-гуя за локоть, он спросил:

– Ты ведь знаешь, что, кроме твоей смены, на мартене работают еще две смены? Ты можешь поручиться за них?

– Мы ведь обсуждали это на совместном собрании, почему же мне не поручиться за них?

– А разве раньше вы не обсуждали совместно ваши обязательства? Почему вы раньше не всегда их выполняли? – Секретарь парткома внимательно посмотрел в глаза Цинь Дэ-гую.

– Это происходило потому, что между нами не было согласия, – огорченно ответил Цинь Дэ-гуй. – Да и работали не всегда отлично.

– Значит, Юань Тин-фа и Чжан Фу-цюань не стремятся к согласию? – Но тут Лян Цзин-чунь заметил, что все встали со своих мест и поспешили к окошкам касс. Он заботливо спросил: – Ты купил уже билет? А то еще опоздаешь из-за меня.

– Юань Тин-фа иногда бывает просто невыносим. В его смене есть два любителя скандалов, так недавно он решил «передать» их в мою бригаду, – ответил Цинь Дэ-гуй и, направляясь к кассам, спросил: – Товарищ секретарь, а вы куда едете? Я возьму вам билет.

– Я никуда не еду, я встречаю своих…

Цинь Дэ-гуй встал в хвост небольшой очереди и хотел было еще что-то добавить, но к нему вдруг подошла девушка.

– А-а, ты тоже едешь домой? Я возьму тебе билет, хорошо? – улыбнулся ей в ответ Цинь Дэ-гуй и снова обернулся к стоявшему рядом Лян Цзин-чуню:

– Юань Тин-фа очень любит, чтобы все к нему хорошо относились, а случится какая-нибудь неприятность – ворчит прямо до тошноты. – Он снова обратился к девушке: – Ты давно не была дома? Я, например, очень давно.

– Работы страшно много – разве найдешь время для поездки? Но сегодня получила письмо из дома, пишут, что мать заболела, – при этих словах девушка слегка нахмурилась.

Лян Цзин-чунь взглянул на нашитую над грудным карманчиком полоску белой материи, на которой было написано «Завод электрооборудования. Сунь Юй-фэнь». На вид девушке можно было дать лет двадцать. Она была чем-то возбуждена, и ее лучистые глаза сияли. На нее нельзя было не оглянуться, настолько она была привлекательна. Лян Цзин-чунь бросил взгляд на занятых беседой молодых людей и, спросив у Цинь Дэ-гуя фамилии двух рабочих, о которых он только что упоминал, распрощался и ушел.

2

Сунь Юй-фэнь родилась, когда в ее семье уже были один сын и три дочери. Узнав, что родилась еще одна дочь, отец ее, Сунь Да-фа, сказал: «Придется утопить», – и, взяв мотыгу, вышел из дома.

Мать вытерла слезы и попросила соседку, принимавшую ребенка:

– Тетушка Цинь, узнай, пожалуйста, может, кто-нибудь возьмет девочку? Пожалей меня и спаси ей жизнь.

Однако японские захватчики до того довели крестьян, что каждый лишний рот был тяжелым бременем для любой крестьянской семьи. И матери пришлось самой спасать свою дочь. Так и жила девочка никому не нужная, всегда голодная и холодная. Отец старался не замечать ее. Если она плакала, то он хмурил брови и выходил из комнаты.

Научившись ходить, Сунь Юй-фэнь целыми днями бродила подальше от дома. Ей доставляли радость и летящие в небе стаи уток и бредущие по склону гор буйволы. И только на суровое, неприветливое лицо отца она не любила смотреть. Иногда вместе с мальчишками она играла в войну. Она была очень упорной и в игре не успокаивалась до тех пор, пока «противник» не обращался в бегство. Раскрасневшаяся, вся перемазанная грязью, она налетела однажды во время игры на Цинь Дэ-гуя, который был старше ее на четыре года, и, свирепо размахивая кулачками, пыталась заставить его отступить. Но он не стал обороняться и даже выбросил из рук «оружие» – комки грязи, которые в этих играх заменяли враждующим сторонам пули и снаряды.

– Ты что не обороняешься? Боишься? – свирепо закричала на мальчика Сунь Юй-фэнь.

– Да ты совсем как одержимая, – рассудительно ответил Цинь Дэ-гуй. – Мы же понарошку, а ты набрасываешься так свирепо, как будто в самом деле убить меня хочешь.

Когда Цинь Дэ-гуй стал пасти помещичьих свиней, она вместе с ним часто уходила далеко в горы. Она очень хорошо относилась к Цинь Дэ-гую, потому что он никогда не обижал ее. Его мать ласково встречала девочку. Она обычно говорила: «Вот ты и выжила, маленький бесенок!» – или же просто молча гладила ее по головке. Если девочка не была в поле, то обязательно шла в дом к Цинь Дэ-гую.

Когда деревню покидал партизанский отряд, девочка страстно захотела уйти вместе с бойцами. Но ей было только двенадцать лет, и ее не взяли. Она со слезами на глазах шла вслед за отрядом, а потом долго смотрела им вслед до тех пор, пока партизаны не скрылись в дальнем лесу. Горько рыдая, она вернулась в деревню. Она не могла простить себе, что не родилась на несколько лет раньше.

Когда после Освобождения Сунь Юй-фэнь узнала, что в городе требуются работницы-женщины, она поехала туда и поступила ученицей в цех электроизмерительных приборов завода по ремонту электрооборудования. Здесь требовалось хорошее знание техники, но старый мастер Чжан Да-чунь не любил передавать свой опыт другим, особенно девушкам. «Это пустая трата времени, – говорил он обычно. – Ты ее обучаешь, а она выскочит замуж, и всему конец. Разве для ухода за детишками необходимо знание техники?»

Поэтому Сунь Юй-фэнь и другим ученицам мастер поручал самую несложную работу. Сунь Юй-фэнь пожаловалась на это начальству, да еще и на собрании выступила.

– Меня освободила коммунистическая партия, руководимая Председателем Мао, – говорила она с трибуны. – И сейчас я должна идти за партией, должна на всю жизнь стать рабочей и никогда не оставлять завод. Некоторые говорят, что стоит девушке завести семью, как все пропало. Но ведь это не так! – и она расплакалась.

Получив от начальства нахлобучку, мастер Чжан Да-чунь ничем не выказывал своего недоброжелательного отношения к женщинам, но учил их кое-как, не отвечая даже на задаваемые ему вопросы.

Сунь Юй-фэнь горячилась и ругала мастера за глаза «твердолобым». Мастер узнал об этом и еще больше невзлюбил строптивую ученицу. Стоило ему увидеть разбросанный инструмент, как он начинал сердито ворчать: «Ох, уж эти мне члены НДСМ!»[4]4
  НДСМ – Ново-Демократический Союз Молодежи – так до 1957 года назывался Комсомол Китая.


[Закрыть]

Под влиянием организации НДСМ Сунь Юй-фэнь и другие ученицы изменили свое отношение к мастеру и попытались перевоспитать его. Теперь они приглашали его на свои собрания. Вначале Чжан Да-чунь садился в самом дальнем углу и с недовольным видом слушал выступления девушек. Но однажды на собрании, посвященном самокритике, он услышал, как его ученицы критиковали свои недостатки. И здесь тон задавала Сунь Юй-фэнь. Заинтересовавшись, мастер подвинул свой стул поближе. В конце концов их самокритика так на него подействовала, что он сам выступил с критикой своих недостатков.

После этого собрания отношения между ученицами и старым мастером намного улучшились. Они часто приносили ему обеды из дальней столовой и относили туда порожнюю посуду. Мастер повеселел. С этих пор старый мастер начал обучать девушек тайнам их профессии и постепенно стал поручать им более ответственную работу.

Хотя Сунь Юй-фэнь и работала в одном городе с Цинь Дэ-гуем, но встречались они теперь очень редко. Девушка работала днем, а отдыхала по воскресеньям. А Цинь Дэ-гуй работал неделю в утреннюю, неделю в вечернюю, а неделю в ночную смены, и выходные дни его чаще всего приходились не на воскресенье. Работая в утреннюю смену, он несколько раз встречал Сунь Юй-фэнь по дороге на завод, но ее всегда окружали подруги, и он только здоровался с ней, а поговорить им так и не удавалось.

И вот, неожиданно встретившись, они вместе едут домой. Оба обрадовались такому стечению обстоятельств. В поезде было много людей, и они с трудом нашли одно место. Усадив Сунь Юй-фэнь, сталевар встал рядом. На станциях выходили пассажиры, освобождались места, но Цинь Дэ-гуй продолжал стоять около девушки. И только когда освободилось место рядом с ней, он сел. Однако тут же встал, уступив место пожилой женщине.

Сунь Юй-фэнь встала и хотела на свое место усадить Цинь Дэ-гуя, чтобы он немного отдохнул. Но Цинь Дэ-гуй отказался.

– Ты не думай… Мне совсем нетрудно стоять, ведь около мартена мы ни на минуту не присаживаемся.

– Но ведь нам еще надо будет пройти десять ли!

– Что такое десять ли? Мы в партизанском отряде за ночь проходили по сто!

Сунь Юй-фэнь посмотрела на его крепкую фигуру, на жизнерадостное лицо и ласково улыбнулась.

3

Когда они сошли с поезда, была уже ночь. Стояла прохладная безветренная погода.

…Года три назад Цинь Дэ-гуй приехал на эту станцию днем. Он неожиданно встретился здесь с Сунь Юй-фэнь и еще одной девушкой, и они вместе пошли в деревню. В то время Сунь Юй-фэнь еще не работала на заводе и проявила большой интерес к его заводской жизни. Она была очень обрадована встречей с Цинь Дэ-гуем и сразу же засыпала его вопросами.

Видя ее такой интерес, Цинь Дэ-гуй не удержался от того, чтобы не прихвастнуть:

– Ты должна знать, что мы, сталевары, даже обед варим на камнях.

– Ай-й-я! На камнях? – удивленно воскликнула девушка, но через минуту рассмеялась. – Ну и что, ну и что! Ты ведь имеешь в виду уголь?

– Стал бы я говорить об угле! Мы варим еду вот на таких камнях! – И Цинь Дэ-гуй показал на лежащие у обочины булыжники.

Говоря по правде, очень мало сталеваров не ходили обедать в столовую, а подкреплялись тем, что приносили из дому. Они-то и разогревали свою еду на раскаленных докрасна кирпичах около печи. Конечно, у них там были огнеупорные кирпичи, а не булыжник, как говорил Цинь Дэ-гуй.

– Вздор все это, вздор! Я не верю! Ты покажи нам, как они горят.

– Ай-й-я! До чего же ты непонятливая! Ведь там камни раскаляются газом. А если не веришь, сходи посмотри. Мы, сталевары, можем даже эти камни превратить в жидкость. Ты не думай, я не хвастаюсь!