Текст книги "В огне рождается сталь"

Автор книги: Ай У

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Юань Тин-фа вскочил с кана, поспешно оделся и громко сказал:

– Ну, этого они не дождутся!

Дин Чунь-сю поставила на кан столик с едой.

– Садись кушать, а потом поедешь на завод.

Но Юань Тин-фа не стал есть, взял свой велосипед и заторопился к выходу.

– Рано еще, успеешь поесть! – попыталась задержать мужа Дин Чунь-сю. Но он уехал. На сердце его по-прежнему было тяжело. «Черт бы их побрал! Ни за что больше не допущу этой «критики»! – сердито думал он. Больше всего его обидело то, что тяжелую, но и почетную работу по наварке подины четвертого мартена, работу, которой до этого обычно руководил только Юань Тин-фа, на этот раз доверили Цинь Дэ-гую. Значит, начальство не только не уважает его, но и умышленно обижает. «Но уж если теперь случится что-нибудь – не допроситесь!» – твердо решил Юань Тин-фа.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

1

В восемь часов «вечера из Пекина возвратился директор завода Чжао Ли-мин. Из ярко освещенных окон небольшого директорского домика свет падал на окружавшие его сосны, тополя, абрикосы. Слышался громкий детский смех. Подошедший к домику Лян Цзин-чунь невольно улыбнулся и постучал в дверь. Чжао Ли-мин показывал детям привезенные игрушки. Он завел металлическую лягушку и пустил ее по полу. Обрадованные ребятишки залились веселым смехом.

– Садись есть, пусть они сами играют, – позвала мужа Чжоу Юэ-вэнь.

В это время вошел Лян Цзин-чунь. Чжоу Юэ-вэнь приветливо поздоровалась с ним и пошла за сигаретами и чаем.

– Закончили наварку подины на четвертом мартене? – первым делом спросил Чжао Ли-мин.

– Закончили!

– Много возились?

– Все прошло хорошо.

– Сколько дней потратили?

– Не так много – шесть суток.

– Почти столько же, сколько на Аньшаньском металлургическом комбинате, – улыбнулся довольный Чжао Ли-мин. – Я в этот раз ехал вместе с директором комбината.

– Дай мне, не трогай! – неожиданно закричал сын. Дочь подбежала с лягушкой к отцу. Сынишка разревелся.

– Папа, заведи еще раз! – попросила дочка.

Чжао Ли-мин встал и подал лягушку младшему:

– Не плачь, Сяо-ху, сейчас ты сам дашь ее мне!

Когда отец отошел, малыш пополз к нему, протягивая ему игрушку. Отец завел ее и снова отдал мальчику, а дочери сказал:

– Сяо-чжу, больше не отбирай у него игрушки.

– Ты разве не голоден? Все уже остыло! – недовольно сказала Чжоу Юэ-вэнь и повернулась к секретарю парткома. – Ведь он ничего еще не ел!

– Ребята очень соскучились по нему, – оправдывал его Лян Цзин-чунь.

Но Чжао Ли-мин достал серебристый самолетик и запустил его по полу. Восторгу детей не было конца. Чжоу Юэ-вэнь пришлось силой тащить его к столу.

– Как только он вошел, так сразу же все перевернул в доме, – с улыбкой пожаловалась она Лян Цзин-чуню.

– Металлургический завод Аньшаньского комбината работает очень неплохо, – рассказывал за ужином директор, – металла они производят много, нам надо стараться изо всех сил, чтобы не отстать. Со скоростными плавками у нас дело обстоит несколько лучше, чем у них, но и здесь надо нажимать, а то того и гляди они нас догонят.

– Да ешь ты сначала, поговоришь потом! – прервала его жена.

Чжао Ли-мин некоторое время ел молча, но потом снова не удержался:

– В будущем…

– Я хочу, чтобы папа завел, а не ты! – заявил сестре Сяо-ху и подбежал к отцу.

– Сяо-ху, не беспокой отца – он кушает, – остановила сына Чжоу Юэ-вэнь. – А ты не потакай ему! – погрозила она мужу и повернулась к Лян Цзин-чуню. – Он их так балует!

Чжао Ли-мин завел сыну игрушку и продолжал рассказывать Лян Цзин-чуню:

– А вот в деле подготовки кадров мы от них сильно отстаем. Они готовят рабочих-специалистов для строек всей страны.

Лян Цзин-чунь радовался тому, что поездка директора в Пекин оказалась удачной.

– Старина Лян, – продолжал директор, – я думаю, что мы сегодня же вечером должны хорошенько подумать о кадрах.

– Ай-й-я, лучше отдохни сегодня. Это дело и завтра от тебя никуда не уйдет, – недовольно проговорила Чжоу Юэ-вэнь. – Секретарь, скажи, права я или нет?

– Правильно, завтра на совещании обсудим, а сегодня можно отдохнуть, – поддержал ее Лян Цзин-чунь и, немного помолчав, сказал: – Видишь ли, и у нас есть рабочие, которые хорошо справятся с любым делом, только доверь им. Например, наварку подины четвертого мартена прекрасно провел Цинь Дэ-гуй.

– Цинь Дэ-гуй? – удивленно воскликнул директор. – А почему не Юань Тин-фа?

– Я думал, что Цинь Дэ-гуя надо поддержать, – спокойно ответил Лян Цзин-чунь. – И то, как он выполнил это задание, доказало, что он настоящий работник.

– Но все равно раньше следовало поговорить с Юань Тин-фа. Ты с ним беседовал? – с беспокойством спросил Чжао Ли-мин и отложил в сторону палочки для еды.

– Я попросил это сделать Хэ Цзы-сюе, но Юань Тин-фа отказался, – все так же спокойно ответил Лян Цзин-чунь.

– Раз Хэ Цзы-сюе не сумел договориться, то тебе все равно нужно было попытаться убедить его!

– Я после этого разговаривал с ним, даже ходил к нему домой.

– И он все же не дал согласия? Если Юань Тин-фа отказал даже секретарю парткома, то это уж из рук вон плохо!

– Да ешь ты, ведь все стынет! – сердилась на мужа Чжоу Юэ-вэнь.

– Юань Тин-фа такой человек – нужно знать его характер: он любит, чтобы его гладили по шерсти. – Директор в душе считал, что Лян Цзин-чунь не смог уговорить мастера потому, что не сумел разгадать его психологию.

– А я и не просил его принять участие в ремонте четвертого мартена, – сказал Лян Цзин-чунь, стряхивая пепел с сигареты. – Я считаю, что он зазнался, и его зазнайство легко может перейти в самоуправство. Ну я и подверг его критике.

– Критиковал его? – брови директора изумленно поднялись, но он ничего больше не сказал и уткнулся в тарелку.

– Да. Я сделал это для того, чтобы он научился безоговорочно выполнять указания начальства, – стал объяснять Лян Цзин-чунь, – чтобы он улучшил свои отношения с рабочими, передавал бы им свой опыт.

Чжао Ли-мин понимал, что секретарь парткома прав, только считал, что он несколько поспешил в своих действиях. Такого хорошего рабочего, как Юань Тин-фа, нельзя было критиковать так вот сразу, без предварительного разговора. И слова надо было говорить ему приятные, чтобы с самого начала не восстановить его против себя. А Лян Цзин-чунь, конечно, еще как следует не изучил Юань Тин-фа и сразу начал его критиковать. Какие это может принести результаты? На Юань Тин-фа критика, безусловно, подействовала, хотя он и не признался в этом.

На совещании в Пекине обсуждались два основных вопроса: как увеличить выпуск металла и как подготовить опытные кадры. Затем он побывал на заводах Аньшаньского металлургического комбината и ясно увидел, по какому пути надо развивать свой завод. Ему стали виднее и недостатки своего предприятия. Он считал, что первый воспитанный им специалист Юань Тин-фа – его достижение, и, конечно, директор любил его и гордился им. А если и Юань Тин-фа нельзя записать ему в актив, то получится, что он вообще не обращал никакого внимания на подготовку кадров. К тому же он был уверен, что метод, которым он воспитывал Юань Тин-фа, – все время стимулируя его, непрерывно развивая его активность, – глубоко правильный метод. Поэтому неудивительно, что сообщение парторга ему очень не понравилось. К тому же он не считал, что Юань Тин-фа не подчиняется приказам начальства. Юань Тин-фа никогда не возражал против поручений, которые ему давали, и всегда охотно выполнял их. А если он не захотел слушать Хэ Цзы-сюе, то это только доказывает, что такие, как Хэ Цзы-сюе, просто не умеют работать.

2

Лян Цзин-чунь вынул изо рта окурок, погасил его о пепельницу и поднялся.

– Ну, ты отдыхай, а я пойду! – и стал прощаться.

Закрыв за ним дверь, Чжоу Юэ-вэнь тихо сказала:

– Я все время боялась, что ваш разговор затянется до глубокой ночи.

– Когда этот человек только приехал, – нахмурив брови, невесело сказал Чжао Ли-мин, – мы еще могли сговориться, чувствовалось, что он стремится учиться, а сейчас, как видно, он уже все познал и прислушивается только к голосу собственного разума.

– Это почему же? – не удержалась от вопроса Чжоу Юэ-вэнь, хотя она уже кое-что поняла из их разговора.

– Разве ты сама не слышала? Прежде всего потому, что хочет показать себя, – в тоне Чжао Ли-мина проскользнули нотки пренебрежения. – После моего отъезда он все перевернул на заводе.

Чжоу Юэ-вэнь понимала, что в словах секретаря парткома не было ничего неправильного. Конечно, не совсем хорошо, что он изменил решение директора. Она задумчиво посоветовала мужу:

– Мне кажется, что во избежание путаницы вам следует твердо определить границы деятельности каждого. Не знаю, как у вас на заводе, а у нас на курсах (она вела партийную работу на курсах по повышению технических знаний рабочих) мы с директором четко разделили свои обязанности.

– Я утверждаю, что он не станет заниматься тем, чем должен заниматься, – недовольным тоном проговорил Чжао Ли-мин. – Я просил его заняться соревнованием, но уверен, что и здесь ничего не сделано.

– Я думаю, что тебе надо вопрос о соревновании поставить на широком совещании! – Чжоу Юэ-вэнь хотелось еще сказать, что за спиной высказывать свое недовольство нет никакого смысла, но она сдержалась. Она знала, что, когда муж сердит, никакие разумные доводы на него не действуют, и поэтому перевела разговор на другую тему.

– Я хотела у тебя спросить, – начала она с улыбкой. – Ты видел Председателя Мао?

– Видел, – радостно ответил Чжао Ли-мин, – на одном вечернем заседании я сидел всего в рядах десяти от него, выглядит он очень хорошо. – И он стал подробно рассказывать обо всем, что было на совещании в тот вечер, и кто из известных артистов выступал на концерте после его закрытия.

Но когда часы пробили десять раз, Чжоу Юэ-вэнь перебила рассказ мужа, решительно заявив:

– Сегодня ты устал, нужно пораньше лечь и отдохнуть как следует!

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

1

В свободное время Цинь Дэ-гуй усиленно занимался теперь разработкой рационализаторских предложений. Он всячески старался избежать мыслей о Сунь Юй-фэнь. Поэтому он подолгу простаивал около стенной газеты, в которой был опубликован список тем, которыми могли заняться рационализаторы. Дирекция завода призывала всех рабочих принять активное участие в новом движении.

В это время поставили на ремонт третий мартен, и Цинь Дэ-гуй внес предложение об очистке его шлаковиков от застывшего шлака путем взрыва, что давало бы значительную экономию во времени. Предложение Цинь Дэ-гуя нашло горячую поддержку секретаря парткома, по настоянию которого у директора было созвано совещание с участием инженеров.

– Это рационализаторское предложение, конечно, сэкономит много времени, только оно неразумно, – начал иронически директор. – Это утопия, не учитывающая реальных фактов. К сожалению, этот эксперимент должен происходить в цехе, и взрыв может повредить другие печи. По-моему, тут и обсуждать нечего!

Директор твердо был убежден, что предложение Цинь Дэ-гуя чистейший вздор. Огорчала его и позиция, занятая в этом вопросе Лян Цзин-чунем. Не разобравшись в обстановке, он поставил на обсуждение вздорное, нереальное предложение да еще и поддерживает его. Конечно, все это он делает только для того, чтобы показать себя.

Лян Цзин-чунь окинул взглядом сидевших за столом инженеров, надеясь, что кто-нибудь из них выскажется. Один молча курил, и по его задумчивому лицу невозможно было определить, согласен он с мнением директора или нет. Другой чувствовал себя очень неспокойно, и похоже было, что он вовсе не собирается высказывать свое мнение. Техник Чэнь Лян-хан что-то поспешно записывал себе в тетрадь, словно он находился на занятиях. В кабинете на какое-то время наступила гнетущая тишина. Заводской шум, врывающийся в распахнутые окна, казался громче обычного.

– Давайте высказывайтесь. Реально это предложение или нет? – первым нарушил тишину секретарь парткома.

– Пусть выскажется инженер Лу! – предложил Чэнь Лян-хан, подняв голову от тетради.

Инженер Лу Цзинь-чэн вынул изо рта сигарету, осторожно стряхнул в пепельницу пепел и с глубокомысленным видом медленно проговорил:

– Все здесь очень ненадежно, раньше так никогда не делали…

– Правильно, раньше такой метод не применялся, – поддержал его другой инженер, Чжан Цзи-линь.

Чэнь Лян-хан продолжал что-то записывать.

– Когда я работал на руднике, то видел, как в самом забое взрывали пласты железной руды. Там делалось это на пространстве не большем, чем наш шлаковик, и никаких повреждений не было, – сказал с легкой улыбкой секретарь парткома.

– Так это же не рудник! А стенки шлаковика не толще одного чи[12]12
  Чи – мера длины, равная 32 сантиметрам.


[Закрыть], разве они выдержат силу взрыва? Вырвет кирпичи и может даже людей покалечить, – возразил ему директор и снова иронически улыбнулся, подумав, что Лян Цзин-чунь ничего не смыслит в производстве.

Видя, что никто не поддерживает предложение Цинь Дэ-гуя, секретарь парткома поднялся со своего места.

– В таком случае я думаю посоветоваться с советским специалистом. Посмотрим, что он скажет.

Директора так и подмывало сказать: «Вопрос решен, и нечего ходить к советскому специалисту, он ведь в душе посмеется, что у тебя нет даже элементарных знаний!» – но это было неудобно, и он скрепя сердце согласился:

– Хорошо! Сходи поговори с ним!

2

Советский специалист Сатпаев стоял у изложниц. Переводчик Ли Цзы-кан переводил на китайский язык его предложения по улучшению разливки стали в изложницы. Сатпаев – невысокий седоватый крепыш лет сорока – сделал шаг навстречу вошедшему секретарю парткома и весело сказал по-китайски:

– Ни хао![13]13
  Ни хао! (кит.) – Здравствуйте!


[Закрыть]

Лян Цзин-чунь передал переводчику изложенное в письменной форме предложение Цинь Дэ-гуя и попросил перевести его Сатпаеву. Тот с интересом стал слушать, время от времени бросая на Лян Цзин-чуня спокойный взгляд своих проницательных глаз.

– Спроси товарища специалиста, осуществимо ли это предложение, – попросил переводчика не выдержавший затянувшегося молчания Лян Цзин-чунь.

Сатпаев выслушал вопрос и что-то ответил с невозмутимым видом. Секретарю парткома показалось по его тону, что он не высказывается ни за, ни против; совсем как Лу Цзинь-чэн на совещании у директора.

– Он говорит, – перевел Ли Цзы-кан, – что сейчас не может сказать ничего определенного. Ему надо самому осмотреть шлаковик, и только после этого он сможет высказать свое мнение.

– Спросите, когда он осмотрит шлаковик, – попросил Лян Цзин-чунь.

Ли Цзы-кан перевел вопрос Сатпаеву. Тот кивнул головой и что-то торопливо ответил.

– Он сейчас хочет посмотреть, – сказал переводчик. Парторг обрадовался, и они с Сатпаевым отправились к третьему мартену.

Там шла напряженная работа. Сталевары и каменщики разбирали стены мартена. От неостывших еще огнеупорных кирпичей шел нестерпимый жар, и с раскрасневшихся лиц рабочих градом катился пот. Сатпаев, переводчик и секретарь парткома по железной лестнице начали спускаться вниз. Неподалеку от ковша разливали по изложницам металл, и во все стороны разлетались огненные искры. Левый шлаковик уже давно был раскрыт, однако изнутри так и дышало жаром. Сатпаев смело полез внутрь шлаковика и стал осматривать его. За ним – Лян Цзин-чунь. Парторг поминутно вытирал рукой градом ливший с него пот. «Пожалуй, со взрывом действительно ничего не выйдет, – сокрушенно подумал он. – Ведь не успеешь внести сюда взрывчатку, как от высокой температуры все взлетит на воздух. Разве человек сумеет выскочить отсюда? В самом деле, здесь обстановка значительно отличается от той, что была на руднике».

Лян Цзин-чунь не вынес жары и вылез наружу, к стоявшему у двери переводчику. Наконец вышел и Сатпаев и сразу же направился к правому шлаковику. Лян Цзин-чунь посмотрел на его пропитавшуюся потом белую рубашку и сказал переводчику:

– Предложите ему немного отдохнуть.

– Не станет он отдыхать, – ответил Ли Цзы-кан. – Он всегда так работает.

Секретарь парткома на этот раз не пошел внутрь шлаковика. Он смотрел на потемневшую от пота рубашку Сатпаева и думал, что уже и так совершенно ясна невыполнимость этого предложения – чего уж тут осматривать?

Наконец Сатпаев вышел наружу и вытер лицо носовым платком.

– Давайте уйдем отсюда – передохнем! – снова предложил Лян Цзин-чунь. Он был полностью уверен в отрицательном ответе советского специалиста.

Но вот Сатпаев что-то возбужденно сказал Ли Цзы-кану, и тот перевел:

– Советский специалист говорит, что это предложение вполне осуществимо.

– Вот это здорово! – радостно вскрикнул изумленный Лян Цзин-чунь, но тут же спросил с сомнением: – Но ведь внутри шлаковиков очень высокая температура, как можно внести туда взрывчатку?

– Может быть, мы поговорим у нас в кабинете? – предложил Ли Цзы-кан.

– Правильно! – согласился Лян Цзин-чунь, и они начали по лестнице подыматься вверх.

– У нашего советского товарища такой характер, – объяснял секретарю парткома Ли Цзы-кан, – пока он не даст ответа на поставленный перед ним вопрос, он не успокоится.

В кабинете Сатпаев сразу же взял карандаш и начал чертить схему. Он через переводчика объяснил, какой глубины должно быть отверстие для заряда и сколько следует положить взрывчатки.

Но Лян Цзин-чуня все время мучил вопрос о высокой температуре в шлаковиках, и он снова задал его.

– В отверстие для заряда надо будет налить немного холодной воды, как только она испарится, надо закладывать заряд, тогда останется достаточно времени для того, чтобы подрывник успел выскочить из шлаковика, – ответил Сатпаев.

Этот ответ словно снял с сердца парторга камень. Он поблагодарил Сатпаева, взял нарисованную им схему и пошел докладывать директору.

Чжао Ли-мин с непроницаемым лицом слушал Лян Цзин-чуня и внимательно рассматривал схему. Секретарь парткома, стараясь скрыть довольную улыбку на своем лице, рассказывал, как он уже было простился с надеждой осуществить это предложение. Директор улыбнулся и с оттенком иронии сказал:

– Конечно, советский инженер знает больше нашего, а иначе что бы ему было бы здесь делать? – и уже серьезным тоном добавил: – Можно очень легко ошибиться, поэтому для выполнения этого задания надо подобрать смелых и сообразительных людей.

– Кого, по-твоему?

Чжао Ли-мин немного подумал и ответил:

– Я думаю, что надо привлечь Цинь Дэ-гуя, он воевал, да и предложение это его. Правда, знаний у него маловато, и я боюсь, как бы он чего не натворил, – закончил он, нахмурив брови.

Лян Цзин-чунь в душе был уверен, что Цинь Дэ-гуй прекрасно справится с этим заданием. Если бы Цинь Дэ-гуй сомневался в своих силах, разве стал бы он вносить предложение? Но можно ли привлекать его к выполнению нового трудного задания после того, как он несколько суток потратил на наварку подины четвертого мартена? Лян Цзин-чунь никак не мог забыть случая с выпускным отверстием седьмого мартена и чем дальше, тем больше убеждался, что Цинь Дэ-гуя следует всячески поддерживать и поощрять. Но сейчас ему не хотелось тревожить молодого сталевара, и он сказал, как бы соглашаясь с сомнениями директора:

– Я думаю сначала посоветоваться с каменщиками и рабочими третьего мартена. Пусть подумают, кому доверить это дело.

– Можно и так, поручи Хэ Цзы-сюе провести совещание, – согласился директор. – Лучше всего сделать это перед началом вечерней смены. Если подберете кандидатуру быстро, то уже сегодня вечером можно будет приступить к работе. За взрывчаткой пошлем сейчас же. Схему ты оставь мне, я передам ее дневной смене и прикажу сделать по ней отверстия для зарядов, – и Чжао Ли-мин взял трубку зазвонившего телефона.

– Я пошел к Хэ Цзы-сюе, – уже на ходу бросил Лян Цзин-чунь и поспешно вышел из кабинета.

3

К двум часам в цехе собрались вызванные Хэ Цзы-сюе каменщики и сталевары вечерней смены третьего мартена. Не успели прийти только несколько человек, которые жили очень далеко. Когда рабочие собрались, Хэ Цзы-сюе рассказал о предложении взорвать шлак и тем самым сэкономить два дня работы мартена. Затем он сообщил об указаниях советского специалиста и подчеркнул, что вызываются на эту работу только добровольцы. Все должны трезво обдумать свои возможности и, не горячась, дать ответ.

Предложение понравилось. Еще бы, два дня экономии! Но когда дело дошло до выбора добровольцев, рабочие нахмурили брови: ни у кого не было опыта взрывных работ, а без этого браться за такое задание было опасно.

– Если бы я воевал когда-нибудь, то, конечно, с охотой пошел бы на это дело, а так… – разводили руками многие.

Хэ Цзы-сюе еще раз посоветовал собравшимся получше обдумать это предложение, а сам пошел докладывать Лян Цзин-чуню. В душе он побаивался, что секретарь парткома станет критиковать его за то, что он не сумел убедить рабочих. Ведь Лян Цзин-чунь предупреждал его: «Это должно быть сделано при строгом соблюдении принципа добровольности, поэтому нужно рабочим объяснить все подробно!»

Однако Лян Цзин-чунь не стал укорять его, а только сказал:

– Я сам входил в этот шлаковик, дело действительно очень трудное. Найти бы человека, который знаком со взрывными работами!

– Это под силу, пожалуй, только Цинь Дэ-гую, он ведь воевал! – радостно воскликнул Хэ Цзы-сюе.

– Но он очень устал после ремонта четвертого мартена, мало бы дать ему отдохнуть.

– Есть еще двое демобилизованных военных в ремонтном цехе, но они очень плохо знают технику. Может, попросить секретаря партбюро ремонтного цеха поговорить с ними? – предложил Хэ Цзы-сюе.

– Не успеем, – взглянул на свои ручные часы Лян Цзин-чунь. – Сейчас уже три часа, до начала смены остался только час. Надо искать Цинь Дэ-гуя. Ты съезди к нему, посмотри, как он себя чувствует.

– Тогда я сейчас же еду в общежитие, – обрадовался Хэ Цзы-сюе. – Он должен заступать на смену в полночь, но мы попросим его выйти раньше и подготовить все для взрыва, – и он вышел из кабинета секретаря парткома, довольный тем, что его предложение одобрено Лян Цзин-чунем. Взяв в профкоме велосипед, Хэ Цзы-сюе, не мешкая, поехал в мужское общежитие.

4

Хотя работа на четвертом мартене изрядно вымотала Цинь Дэ-гуя – у него временами даже мутилось в глазах, – в душе он был очень доволен ею. Во-первых, ему не приходилось встречаться при приеме смены с Чжан Фу-цюанем. Во-вторых, такая напряженная работа помогла ему на время забыть о Сунь Юй-фэнь. И вот сегодня в двенадцать часов ночи ему снова придется идти на девятый мартен и принимать смену у Чжан Фу-цюаня. Было от чего огорчаться! И перед глазами Цинь Дэ-гуя снова и снова вставала картина, которую он видел в парке, а в ушах его снова и снова звучал ехидный смешок Ли Цзи-мина. От злости он даже выругался.

Но тут, к счастью, приехал Хэ Цзы-сюе. Выслушав его, Цинь Дэ-гуй обрадовался:

– Вот хорошо! Я сейчас же еду!

Хотя Хэ Цзы-сюе ни на минуту не сомневался в том, что Цинь Дэ-гуй охотно примет новое поручение, но он все же сказал:

– Взрывные работы очень опасны, ты не боишься?

– Я ведь воевал, чего мне бояться? – улыбнулся в ответ Цинь Дэ-гуй.

По дороге на завод Хэ Цзы-сюе рассказал сталевару об указаниях советского специалиста.

Дневная смена не успела закончить пробивку отверстий для взрывчатки, и вечерняя продолжала эту работу. Шлака накопилось более чем за полгода, и сейчас он был тверже камня. Пробить в нем отверстие было делом нелегким. К тому же рядом находились регенераторы, что еще более повышало жару внутри шлаковиков. Здесь у рабочих от нестерпимой жары кружилась голова, никто не мог пробыть внутри больше десяти минут. Рабочие выходили из шлаковика и сразу набрасывались на холодную воду.

Цинь Дэ-гуй обязан был только произвести взрыв, но ему не сиделось на месте, и он вместе со всеми стал пробивать отверстие для заряда.

Директор понимал всю сложность предстоящего дела и после окончания рабочего дня пошел в цех посмотреть, как идет работа. Увидев, что рабочие беспрерывно пьют воду, он распорядился достать им газированную воду и лед. Ушел он из цеха, только когда стемнело. У мартена остался Лян Цзин-чунь, который никак не мог успокоиться. Он опасался, что может случиться какое-нибудь несчастье, особенно ночью, когда рабочие устанут и легко могут допустить оплошность. Увидев раскрасневшегося и потного Цинь Дэ-гуя, он строго сказал ему:

– Ты должен отдохнуть, нельзя так сильно переутомляться.

Рабочие также настаивали, чтобы Цинь Дэ-гуй отдохнул перед опасным заданием. Но Цинь Дэ-гуй вытер с лица пот и весело ответил:

– Я не привык бездельничать!

– Все равно, перед этим заданием ты должен отдохнуть! – приказал Лян Цзин-чунь.

Цинь Дэ-гую ничего не оставалось, как подчиниться. Однако долго отдыхать ему не пришлось: отверстие для заряда вскоре было готово. Все работы около мартена временно приостановили, и рабочие отошли подальше. Сняли и электропроводку, чтобы ее не повредило при взрыве.

– Будь осторожнее, не торопись! – напутствовал Цинь Дэ-гуя секретарь парткома.

Ничего не ответив, Цинь Дэ-гуй взял ведро с водой, пакеты со взрывчаткой, шнур и направился к шлаковику. У входа один рабочий подсвечивал ему электрическим фонарем.

Цинь Дэ-гуй вспомнил, как в годы партизанской борьбы однажды ночью он минировал мост. С обоих концов его высились вражеские доты, и достаточно было одного неосторожного движения, чтобы по нему открыли огонь. Тогда действительно дело было опасным. А теперь, казалось ему, все гораздо проще.

Цинь Дэ-гуй вошел в шлаковик, освещавшийся только слабым светом карманного фонаря. От сильной жары у него слегка закружилась голова. Он вылил в подготовленное отверстие воду и стал ждать, пока она испарится. Время, казалось, остановилось. Секунды тянулись как часы. У сталевара все больше кружилась голова, перед глазами поплыли круги, он с трудом держался на месте. Наконец, убедившись в том, что вода испарилась, он опустил в отверстие заряд, поджег шнур и опрометью выскочил из шлаковика. Далеко отбежать он не успел. Раздался взрыв, и Цинь Дэ-гуй камнем упал на пол, опасаясь, как бы его не покалечили летящие кирпичи. Однако все кирпичи были на месте – шлаковик ничуть не пострадал от взрыва. Когда рассеялся дым, Цинь Дэ-гуй первым бросился к месту взрыва: затвердевшая гора шлака превратилась в мелкие куски, которые можно было легко убрать за час-другой. На душе у сталевара стало легко.

– Так, теперь можно продолжать! – заявил он радостным голосом и направился к другому шлаковику.

Многие рабочие подходили взглянуть на результаты взрыва. То и дело раздавались одобрительные возгласы:

– Здорово сработано! От какой мороки мы избавились!

– Хороший способ, иначе дня два-три провозились бы!

Это одобрение особенно радовало Лян Цзин-чуня: ведь за эти два-три дня можно будет выплавить больше тысячи тонн стали! И он стал горячо благодарить Цинь Дэ-гуя и всех остальных рабочих, которые принимали участие в пробивке отверстия для заряда.

Лян Цзин-чунь остался ждать, пока произойдет взрыв во втором шлаковике. Он очень боялся, как бы Цинь Дэ-гуй, утомившись, не допустил какой-нибудь оплошности, и категорически запретил ему на этот раз принимать участие в пробивке отверстия для заряда. Но и здесь все обошлось благополучно. Успокоившийся Лян Цзин-чунь вызвал машину и уехал домой. Было около двенадцати часов ночи.