Текст книги "Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций. Книга 1"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

В 1950 г. министр иностранных дел Франции Р. Шуман предлагает проект интеграции угольной и сталелитейной отраслей Франции и Германии, приглашая к сотрудничеству и других партнеров (его приняли Бельгия, Италия, Нидерланды, Люксембург). В 1951 г. был подписан договор о Европейском объединении угля и стали, предусматривавший отмену тарифов и квот во внутренней торговле между странами–участницами и общие тарифы на импорт из других стран, а также контроль над производством и продажами. После внедрения общих механизмов управления угольной и сталелитейной отраслями в 1957 г. появилось Европейское экономическое сообщество (ЕЭС), или Общий рынок, предусматривающий постепенную отмену импортных пошлин и квот на все виды торговли между странами–членами, а также замену национальных импортных тарифов общим внешним тарифом в ближайшие 15 лет. Экономическая мечта о «Соединенных Штатах Европы» начинала реализовываться. Пессимистические ожидания относительно будущего Общего рынка не оправдались, переходный период оказался короче ожидаемого, а новые экономические реалии превращали объединяющуюся Европу в важную силу мировой экономики. В 1960 г. европейские страны, оставшиеся за пределами Общего рынка, подписали соглашение о создании Европейской ассоциации свободной торговли (Австрия, Великобритания, Дания, Норвегия, Португалия, Швеция, Швейцария); соглашение имело ограниченное значение, потому что распространялось только на регулирование тарифов на промышленные товары. После нескольких неудачных попыток вступить в ЕЭС Великобритания присоединилась к этому проекту европейской интеграции в 1972 г. вместе с Ирландией, Данией и Норвегией. В 1991 г. было подписано соглашение между ЕЭС и Европейской ассоциацией свободной торговли о создании Европейского экономического пространства.

В 1992 г. все государства, входящие в Европейское сообщество, подписали договор о создании Европейского союза (ЕС). Так называемый Маастрихтский договор определяет три опоры ЕС: экономический и валютный союз, общую внешнюю политику и политику безопасности, общую политику в области внутренних дел и юстиции. Сегодня ЕС – это не только экономическое, но и политическое объединение 28 европейских государств, один из ярких примеров региональной интеграции. Доля ЕС в мировом валовом внутреннем продукте составляет порядка 23%.

Бесспорным экономическим прорывом стало создание общеевропейской валюты – евро. Евро был введен в наличное обращение в 1999 г., сменив европейскую валютную единицу (ЭКЮ), которая не использовалась в наличных расчетах. Евро стал одной из ведущих мировых валют (конкурируя на региональных рынках с долларом США).

Дискуссии о капитализме в XX в. Истоки современного капитализма видятся исследователям в XIX в. Интересно, что авторы «Кембриджской истории капитализма» появление современного капитализма датируют 1848 г., т. е. годом выхода в свет «Манифеста коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса. Действительно, стратегии и структуры накопления капитала, которые сформировали нашу эпоху, впервые появились в последней четверти XIX в. Они берут свой исток в новой интернализации (сокращении или устранении отрицательных внешних эффектов путем превращения их во внутренние) издержек в логике максимизации прибыли капиталистического предприятия. Точно так же как в мировых процессах голландский режим накопления капитала пошел дальше генуэзцев, интернализировав издержки защиты, а британский режим – дальше голландцев, интернализировав издержки производства, так и американский режим пошел дальше британцев, интернализировав операционные издержки (Д. Арриги). По этой причине идея интернализации операционных издержек все чаще рассматривается как отличительная особенность четвертого (американского) системного цикла накопления, произошедшего в XX в.

Как было доказано французским экономистом Т. Пикетти, фундаментальное неравенство, когда уровень доходности капитала существенно превосходит рост доходности труда, отражает общую логику развития экономики в XX в. Когда уровень доходности капитала значительно превышает показатели экономического роста, оказывается, что рекапитализация имущества, накопленного в прошлом, осуществляется быстрее, чем растет производство и доходы. А значит, наследникам достаточно сберегать часть доходов, полученных с капитала для того, чтобы он рос быстрее, чем вся экономика в целом. В этих условиях наследственное имущество почти неизбежно будет преобладать над имуществом, накопленным в течение трудовой жизни, а концентрация капитала будет достигать очень высокого уровня, который, вполне вероятно, не будет соответствовать меритократическим ценностям и принципам социальной справедливости.

Экономические институты: экстрактивные и инклюзивные

Почему одни страны богатые, а другие бедные? – такой вопрос задают авторы новой институциональной теории Д. Аджемоглу и Дж. Робинсон. В их книге «Почему нации терпят неудачу? Истоки могущества, процветания и бедности» (2012) обобщены современные представления об институциональных возможностях и ограничениях экономического развития. Институциональный подход к рассмотрению проблем экономической истории состоит в том, что существующие объяснения экономических успехов и неудач государств, основанные на географических, этнических, религиозных, культурных факторах, несостоятельны. Аджемоглу и Робинсон утверждают, что как процветание, так и упадок государств обусловлены в первую очередь природой их экономических и политических институтов, доказывая свой тезис на нескольких парных примерах обществ, развивающихся существенно разными путями при практически полном совпадении географических и национальных контекстов (в частности, сравнивая американский город Ногалес с мексиканским городом Ногалес, Северную и Южную Корею, Ботсвану и Зимбабве).

Традиционно под институтами, по определению Д. Норта, понимаются как формальные правила и неформальные ограничения, так и определенные возможности принуждения к выполнению этих правил и ограничений. Продолжая исследование экономических институтов в историко–сравнительном контексте, Аджемоглу и Робинсон дополняют классическое определение такими понятиями, как экстрактивные и инклюзивные институты. Так, экстрактивные экономические институты позволяют немногочисленной элите управлять экономикой государства для собственной выгоды (например, СССР или КНР). А инклюзивные экономические институты обычно открыты для участия, если не всех, то большинства, что позволяет вступать в экономические отношения с возможностью получения прибыли (например, Великобритания или США).

В случае с экстрактивными институтами обычно создаются препятствия для граждан извлекать для себя выгоду из участия в экономических отношениях. Часто экстрактивные институты допускают отчуждение собственности или доходов в пользу отдельных групп населения. Экстрактивные экономические институты обычно поддерживаются экстрактивными политическими институтами, которые охраняют контроль привилегированных групп над экономикой. Для функционирования инклюзивных институтов характерны гарантии неприкосновенности собственности, отчуждение собственности или доходов не допускаются. Инклюзивные экономические институты поддерживаются инклюзивными политическими институтами, которые не позволяют небольшим группам регулировать экономику государства в свою пользу.

Интересен вывод, что экономический рост и расцвет государств возможен в условиях как экстрактивных, так и инклюзивных институтов – разница таится в динамике роста. Экономический рост возможен для государств с экстрактивными институтами, но обычно такой рост недолговечен, а главное – он не ведет к существенному росту благосостояния большинства населения. Государства с инклюзивными институтами способны к стабильному росту, из которого извлекает выгоду большинство населения, следствием чего становятся рост уровня жизни и сокращение бедности. Кроме того, государства с инклюзивными институтами сравнительно легче и успешнее преодолевают внутренние и внешние кризисы, тогда как экстрактивные институты чаще усугубляют кризисы из–за соблазна получить абсолютную власть над экономическими ресурсами.

По сути современное представление о капитализме складывается из четырех главных свойств: право частной собственности, право договора с третьей стороной–бенефициаром, рынки с отзывчивыми ценами и поддерживающие экономический рост правительства. Причем правительственная поддержка капиталистического роста во многом уже свойство «смешанной экономики» государства благоденствия. Г. Ван дер Вее выделил три главные модели послевоенной смешанной экономики: неоэтатистская модель, основанная на создании обширного госсектора, национализации промышленности и централизации банковской сферы (Великобритания, Италия, Франция); неолиберальная модель, основанная на механизмах эффективного рынка с ориентацией на частный сектор (США, ФРГ); модель централизованного согласия, основанная прежде всего на социальном консенсусе в малых европейских странах (Австрия, Бельгия, Нидерланды, Швеция). Несмотря на существенные различия этих моделей, им свойственны некоторые общие черты: важная роль социальных трансферов (пенсий, пособий, социальных выплат), позволяющих обеспечить небогатых или нетрудоспособных граждан; фактическое решение продовольственной проблемы благодаря механизации и химизации сельского хозяйства, сопряженного с разнообразным импортом пищевых продуктов; высокопроизводительная промышленность, требующая образованных и высококвалифицированных людей, увеличивающих производство технически сложных товаров, способствуя диффузии инноваций и потребления; и наконец, превращение сектора услуг в главную сферу занятости. Таким образом, смешанный тип экономики способствует переходу развитых стран к обществу массового потребления, равно как и к постиндустриальной стадии развития, основанной на наукоемких технологиях, информации и знаниях как производственном ресурсе, творческой деятельности человека.

Несмотря на в целом оптимистические оценки развития мирового хозяйства в XX в. (и даже провозглашения лозунга «Прощай, нищета!»), современная экономика доказывает, что идеи справедливого распределения не согласуются с механизмами накопления и капиталистического роста. Вместе с тем относительный рост благосостояния – общемировая тенденция, хотя опять–таки неравенство распределения этого благосостояния становится все более важной проблемой экономического развития мира в ближайшем будущем. При этом современные азиатские вызовы экономическому миропорядку очевидны: если Китай сохранит в ближайшие десятилетия современные темпы роста, то страна превратится в крупнейшее в мире производящее государство, каким оно было в эпоху до Васко да Гамы. Экономическая история сделает полный круг в своем развитии, а грядущая конвергенция откроет новые пути для глобальной конкуренции и сотрудничества.

Экономическая наука в XX в. Экономическая наука – королева социальных наук XX в. Важно заметить, что и развитие экономики как науки как раз приходится именно на XX в. Хотя само понятие экономики, как считается, восходит к Ксенофонту, реальное влияние экономических идей на политику относится к периоду уже новейшей истории.

Доминирующей в западной экономической мысли в XX в. стала неоклассическая школа, ориентированная на изучение распределения ограниченных ресурсов между конкурирующими рациональными экономическими агентами. Основы неоклассического подхода были заложены еще в конце XIX в., когда в результате так называемой «маржиналистской революции» утвердился принцип снижающейся предельной полезности, ставший фундаментальным элементом при построении статической микроэкономики нового типа. Основателями этого направления считаются У. С. Джевонс (1835-1882), К. Менгер (1840-1921) и Л. Вальрас (1834-1910).

А. Маршалл (1842-1924) соединил теорию классической политической экономии (восходящую к А. Смиту) и маржинализм в «Принципах экономической науки» (1890-1891), ставшей главной книгой нового поколения экономистов, которая заменила «Принципы политической экономии» (1848) Дж. С. Милля. В «Принципах экономической науки» Маршалл анализировал главные факторы, влияющие на формирование цены – спрос, предложение, издержки производства. Он развивал теорию предельной ценности, ввел понятие «эластичности спроса» и «равновесия спроса и предложения». Маршалл подчеркивал роль условий спроса в краткосрочной перспективе, когда предложение на рынке нельзя изменить, в то время как фактор предложения играет роль в долгосрочной перспективе, когда возможно варьировать количество инвестиций в производство для получения большего или меньшего количества продукции. По сути в отличие от классической школы неоклассический подход сместил фокус внимания с производства, важного для периода индустриальной революции, на потребление и обмен, столь характерные для перехода к современному экономическому росту и для становления общества массового потребления. Человек, в логике неоклассического подхода, нацелен на максимизацию «удовольствия» и минимизацию «боли». Вслед за классическим взглядом на экономику, неоклассики разделяли точку зрения, что личные интересы, встречаясь в рамках конкуренции друг с другом, в итоге при условии отсутствия внешних влияний склонны приводить экономическую систему к равновесию.

Неоклассическая экономическая теория традиционно разделяет экономические явления на две сферы исследований: микроэкономику, исследующую поведение и взаимоотношения отдельных хозяйственных единиц (прежде всего индивидуумов, домохозяйств и фирм), и макроэкономику, анализирующую взаимозависимость между обобщенными экономическими показателями в масштабе государств, регионов, континентов (сам термин «макроэкономика» появился в 1934 г. в работах Р. Фриша).

Важным оппонентом неоклассического подхода в экономике стала так называемая австрийская экономическая школа, ярким представителями которой были Ф. Визер (1851-1926), О. фон Бём–Баверк (1851-1914), Л. фон Мизес (1881-1973), Ф. фон Хайек (1899-1992), М. Ротбард (1926-1995). Сложность человеческого поведения, рассматриваемая в контексте динамики рынков, усложняет моделирование экономических процессов. В экономической политике главенство признается за принципами свободной экономики. Представители австрийской школы выступают за защиту свободы заключаемых экономическими агентами договоров и государственного невмешательства в сделки. Однако планы субъектов экономической деятельности весьма разнообразны и, более того, изменчивы, поэтому их согласование возможно лишь благодаря спонтанности конкурентного рынка.

К австрийской школе иногда относят и Й. Шумпетера (1883-1950), изучавшего проблемы динамического развития рыночной системы и факторы, которые обеспечивают прогресс и экономический рост. Шумпетерианство тесно связано с идеей «бури созидательного разрушения». Шумпетер стал одним из первых изучать экономическую динамику, противопоставив ее статическому видению экономики современных ему исследований неоклассического направления. В таком объяснении экономическая динамика опирается на нововведения и технологические прорывы в различных отраслях хозяйства. Результатом любой инновации является изменение как экономических процессов, так и продукции, причем главнейшая роль здесь принадлежит предпринимателям. Именно такой подход добавил к классическим факторам производства – земле, труду, капиталу – новый фактор: предпринимательскую деятельность, которая требует сильной воли и развитой интуиции. Шумпетер разработал модель изменений (инноваций) в экономике, к которым относил: изготовление продукции с новыми свойствами; внедрение нового способа производства; освоение новых рынков сбыта; использование нового источника сырья; проведение соответствующей реорганизации производства.

Так или иначе, значение «невидимой руки» рынка в решении экономических задач признавалось все большим числом экономистов. Редким, но важным исключением в развитии экономической теории стали работы А. Пигу (1877-1959), в которых в 1920‑е годы рассматриваются проблемы развития рыночной экономики – так называемая теория «провала» рынка. Главными причинами несостоятельности рыночного механизма являются: монополия, внешние эффекты (так называемые экстерналии) и проблема распределения доходов. Максимизация прибыли в условиях монополии сопровождается искусственным ограничением производства и завышением цен на товары. При этом некоторые виды экономической деятельности не имеют рыночной цены и оказываются внешними факторами по отношению к развитию рыночной экономики (экстерналиями). Экстерналии могут быть положительными (например, исследовательские разработки, создаваемые в рамках выполнения коммерческих задач), а могут быть отрицательными (например, налог, обусловленный угрозой производства для экологии). Если производство или потребление товара основано на экономии, обусловленной внешними факторами, то в условиях нерегулируемого рынка может возникнуть недостаток этого товара; если же речь идет об отрицательных эффектах, то товар оказывается в излишнем количестве. Общественные блага в рыночной экономике производятся в недостаточном количестве, а рынок приведет к неприемлемому с социальной точки зрения распределению доходов. На первый взгляд, различные несовершенства рынка являются веским доводом в пользу государственного регулирования рынков некоторых товаров, производства некоторых других товаров в госсекторе и в пользу перераспределения доходов. Однако все эти меры также потенциально могут оказаться неэффективными, поэтому при принятии решений в условиях смешанной экономики необходимо использовать принцип второго лучшего, когда следует принимать решение, соблюдать или нет условия оптимального развития, если другие не могут быть выполнены.

Теоретическая экономика (или политическая экономия) оказывала все большее влияние на принятие решений. Главными действующими лицами здесь можно считать Дж. М. Кейнса (1883-1946) и С. Кузнеца (1901-1985). Оба ученых принимали активное участие в решении реальных хозяйственных проблем, при этом активно развивали макроэкономические теории, т. е. рассматривали функционирование экономики в целом как единую систему экономических явлений и процессов. «Общая теория занятости, процента и денег» (1936) Кейнса считается одним из фундаментов макроэкономического подхода. Хотя этот труд современники оценивали как противоречивый и сложный, именно в «Общей теории» Кейнс заложил фундамент современной макроэкономики, ввел в оборот такие понятия, как функция потребления, принцип эффективного спроса, предельная эффективность капитала. Этот поворот стали называть «кейнсианской революцией», указавшей на ошибки классической теории, которая утверждала, что рыночная экономика естественным образом возвращается к состоянию полной занятости ресурсов после временных шоков. Одной из самых влиятельных идей Кейнса стала концепция мультипликатора – коэффициента, характеризующего увеличение национального дохода вследствие первоначальных инвестиций. Логику мультипликатора легко понять на примере: если, заработав 10 долл., человек 8 из них потратил, а 2 положил в банк, то предельная склонность к сбережению составляет 2/10 = 1/5. Банки выдают кредиты в том числе и на сбереженные деньги, возвращая их в оборот, а это значит, что торговцы получают доход, равный сумме кредита, часть из которого могут потратить, а часть вложить в банк.

Под влиянием кейнсианства экономисты доказали пользу проведения макроэкономической политики для долгосрочного роста, избегая инфляции и рецессий. Однако в 1970‑е годы в США произошел структурный кризис, выразившийся в стагфляции, при которой высокая безработица соседствовала с высокой инфляцией. Господство кейнсианства было прервано появлением монетаризма, согласно которому количество денег в обращении является определяющим фактором развития экономики (хотя монетаризм использовал концепцию денежного регулирования, разработанную Кейнсом, включая идею Кейнса о создании Международного валютного фонда).

С. Кузнец в 1934 г. вводит в оборот понятие «национальных счетов», за которым стали развиваться представления о ВВП – валовом внутренним продукте, ставшие далеко не только научным наблюдением, но и политическим индикатором и зачастую даже целью экономической политики. Заметим, что сегодня многие исследователи оспаривают значимость такого показателя, как ВВП, самым известным примером является работа Комиссии по основным показателям экономической деятельности и социального прогресса (так называемая комиссии Дж. Стиглица, А. Сена и Ж.-П. Фитусси), отчет которой уже переведен на русский язык – «Неверно оценивая нашу жизнь. Почему ВВП не имеет смысла?».

Макроэкономический подход опирается на экономическую теорию или, вернее, даже – экономические теории, исследующие проблему выбора в условиях ограниченности ресурсов для максимального удовлетворения потребностей людей. Современная экономическая теория распадается на многочисленные направления, сформировавшиеся в XX в. Поскольку задачей экономических теорий является наиболее целостное объяснение происходящих в экономической жизни реальных событий, для этого разрабатываются хитроумные (в последние годы сильно математизированные) модели действительности.

Экономика настолько изменилась во второй половине XX в., прежде всего от того, что она быстро и успешно восприняла математический аппарат для нужд моделирования сложных экономических процессов. Сформировалась научная дисциплина – эконометрика, опирающаяся на измерение и математическое моделирование экономических процессов. Р. Фриш (1895-1973), основатель журнала «Эконометрика», и Я. Тинберген (1903-1994) стали первыми лауреатами Нобелевской премии по экономике в 1969 г. «за создание и применение динамических моделей к анализу экономических процессов». Обобщающим трудом, описавшим многообразие математических подходов к решению экономических проблем, стала фундаментальная книга «Основы экономического анализа» П. Самуэльсона (1915-2009), за которую он в 1947 г. был удостоен престижной награды Американской экономической ассоциации, а в 1970 г. стал первым американцем – лауреатом Нобелевской премии по экономике. Самуэльсон внес вклад в динамическую экономическую теорию своими исследованиями поведения экономики вне состояния равновесия и ее цикличности. Кроме того, он написал самый известный учебник по экономической теории – «Экономикс», выдержавший уже девятнадцать изданий, и сделавший экономические знания популярными во всем мире.

Если обратиться к динамике роста подушевого ВВП, то можно увидеть, что даже глубокие экономические кризисы не сказывались существенно на общей тенденции к росту (см. график 5). Однако вывод, что экономический рост мира решает проблему бедности, можно назвать поспешным, хотя и популярным сегодня (см. уже упомянутую работу Г. Кларка «Прощай, нищета! Краткая экономическая история мира»). При этом макроподход, конечно, сталкивается с весьма существенной для любой экономической системы проблемой распределения. Распределение оказывается неравномерным и часто наследуемым, что создает разную степень успешности в экономической перспективе не только для экономически развитых стран, но и для богатейших семей в этих странах в сравнении с остальными.

Мысль о том, что современный экономический рост в XX в. необходимо рассматривать как рост, превышающий темпы демографического прироста, потому что численность населения устойчиво растет, и, следовательно, эффект от увеличения населения должен сказываться и на производительности экономики, была высказана американским исследователем С. Кузнецом. Исследовав статистические показатели экономической динамики 14 государств Европы, США и Японии за 60-летний период, Кузнец сформулировал исторически обоснованную теорию экономического роста. Анализируя распределение доходов населения, он предположил, что в странах, стоящих на ранних ступенях экономического развития, неравенство доходов поначалу возрастает, а затем по мере роста экономики имеет тенденцию снижаться. Это допущение позже легло в основу гипотезы перевернутой С-образной кривой, названной «кривой Кузнеца». Т. Пикетти в книге «Капитал в XXI веке» (2013) на основе статистических данных выступил с критикой такой гипотезы, предположив, что сокращение неравенства, вероятно, носило временный характер и причиной тому было снижение эффективности финансовых инструментов в годы мировых войн.

График 5

Динамика роста мирового ВВП на душу населения в 1950-2010 годах, в долл. 1990 года [29]29
  Maddison Project Database. URL: http://www.ggdc.net/maddison/maddison–project/


[Закрыть]

Кривая Филлипса

Английский экономист У. Филлипс вывел эмпирическую зависимость между ежегодным процентным изменением денежной заработной платы и долей безработных в общей величине рабочей силы в Англии на протяжении 1861 – 1913 гг., изобразив ее в виде кривой. Она имела отрицательный наклон, показывая тем самым обратную связь между указанными двумя переменными. Зависимость первоначально указывала на то, что чем выше безработица, тем меньше увеличиваются зарплаты в денежном выражении, а значит, – ниже рост цен, и наоборот, чем ниже безработица и выше занятость, тем больше прирост зарплат и тем выше темп роста цен. Главное новшество наблюдения Филлипса заключалось в том, что рост зарплаты в денежном эквиваленте может сосуществовать с весьма значительной безработицей.

Первоначальная связь безработицы с изменениями зарплаты постепенно трансформировалась в соотношение между ценами и безработицей, чего легко добиться путем вычитания из показателей темпов изменений денежной зарплаты показателей темпа роста производительности труда. Новая кривая Филлипса по–прежнему имела отрицательный наклон, причем она пересекала горизонтальную линию, характеризующую нулевой темп роста цен – нулевую инфляцию, при норме безработицы для Англии равной 2,5%, а для США – 4%. Это открытие полностью противоречило кейнсианскому идеалу полной занятости без инфляции в качестве цели экономической политики. Стабильность цен и безработица оказались не просто несовместимыми, а конфликтующими целями экономической политики: уменьшение безработицы оказывалось достижимо только ценой ускоренной инфляции, а уменьшение инфляции обычно предполагает увеличение безработных.

Экономическая теория стала напрямую связываться с экономической политикой: в 1960‑е годы кривую Филлипса стали трактовать как график возможных комбинаций темпов инфляции и уровня безработицы, согласно которому политики, вооружившись представлениями об общественном благосостоянии, могут выбирать, что более допустимо – инфляция или безработица. Однако к концу 1960‑х годов накапливалось все больше сомнений в стабильности зависимости Филлипса: обнаруживались значительные фактические различия в соотношении инфляции и безработицы. В конце 1960‑х годов во многих странах инфляция наблюдалась без сокращения безработицы, а в начале 1970‑х годов распространилась стагфляция, когда стагнация экономики и рост безработицы сочетаются с инфляцией. Стало ясно, что нет единой закономерности, а значит, не может быть и общего политического решения, так как не существует одной кривой Филлипса, и правильнее говорить о целой плеяде краткосрочных кривых Филлипса. Главным ответом на эмпирически установленные противоречия стала работа М. Фридмена «Роль денежной политики» (1968).

Теория экономического роста сыграла ключевую роль в осмыслении тенденций развития экономики в XX в. Одним из важных этапов стала теория стадий экономического роста У. Ростоу (1916-2003). Ученый выделил шесть стадий экономического роста (первоначально он писал о пяти, к которым позже добавил шестую). Первая стадия – это «традиционное общество», под которым понимались все без исключения «докапиталистические» общества: главными характеристиками здесь были низкий уровень производительности труда и господство сельского хозяйства с применением ручной техники и властью землевладельцев, иерархической социальной структурой и низким уровнем науки и техники. Следующей стадией Ростоу называл «переходное общество», когда стали возникать предпосылки для резкого ускорения темпов экономического роста (в частности, увеличиваются капиталовложения в производство, появляются новые технологические открытия, «новый тип предприимчивых людей» и централизованное государство). Третья стадия – это «взлет» (take–off) – период промышленной революции, связанный с повышением доли накопления капитала (с 5 до 10% национального дохода) и ведущий к резкому экономическому росту (особенно быстро в промышленности), радикальному изменению методов производства. Важно учесть, что, как показывает исторический опыт, далеко не все страны способны на удачный «взлет» в экономике, особенно в рамках так называемого «догоняющего развития». Вслед за относительно скоротечным взлетом следует четвертая стадия – «период зрелости», которой свойственны бурное развитие промышленности, дальнейшее повышение уровня капиталовложений (до 20% национального дохода), широкое внедрение достижений науки и техники, рост городского населения, увеличение доли квалифицированного труда. Вслед за зрелостью наступает «эра высокого уровня массового потребления» – важной переменой этого этапа развития становится то, что акцент переносится с массового производства на массовое потребление, что приводит к возникновению «среднего класса» и «государства всеобщего благосостояния». Позднее Ростоу описал и шестую стадию экономического роста – стадию «поиска качества жизни», когда на передний план выдвигается духовное развитие человека. Главным ограничением данной модели оказалась линейность: Ростоу настаивал, что все общества должны пройти описанные стадии, хотя сам процесс прохождения может быть разным. С началом применения количественных методов в исторических исследованиях стали появляться опровержения этой теории (в частности, констатация отсутствия фазы «взлета», как ее описывал Ростоу, в экономической истории развитых стран). Теория стадий экономического роста стала важным этапом в осмыслении исторических тенденций экономического развития, но сегодня она уже не является ориентиром и уходит в прошлое вместе с идеей общей для всех стран мира теории модернизации.

Помимо стадиальности в объяснении экономического роста крайне важную роль играет причинность. Сегодня принято выделять два главных подхода к объяснению экономического роста: теория экзогенного роста (Р. Солоу) и теория эндогенного роста (П. Ромер). Существенная разница состоит в том, где искать причины экономического роста (и, в особенности, тех различий, которые наблюдаются в разных странах) – за пределами самой экономической системы или, напротив, внутри нее. В контексте таких размышлений исторический опыт и его понимание приобретают очень важное значение, потому что история становится интересным и полезным экзогенным фактором, который на протяжении долгих лет воздействует на экономическую систему, формируя основания для столь значительных различий, которые нам хорошо известны в современном мире.