Текст книги " Сказки народов Азии. Том 3"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 41 страниц)

Обезьяна и краб
Японская сказка
Перевод А. Садоковой

тправились как-то обезьяна и краб вместе гулять. Нашла обезьяна по дороге косточку персика, а краб – рисовый колобок. Очень захотелось обезьяне съесть рисовый колобок, вот и стала она упрашивать краба поменяться. Уж и так и сяк она краба уговаривала, пока тот наконец не согласился. Схватила обезьяна рисовый колобок, мигом проглотила. А краб персиковую косточку сохранил, домой принес, весной в землю посадил. Проросла косточка, появилось деревце. Росло, росло и скоро дало плоды – сочные, сладкие.

Очень хотелось крабу попробовать персик, но как его с ветки снимешь? Вот и попросил он обезьяну помочь.

Прибежала обезьяна, взобралась на дерево – от сочных плодов оторваться не может, а про краба и думать забыла.

Ждет краб под деревом, когда обезьяна ему персик кинет. А обезьяна тем временем наелась, вниз посмотрела – тут только про краба и вспомнила. Засмеялась и кинула крабу персик – неспелый, зеленый да жесткий.

Обиделся краб и решил проучить обезьяну. Призвал краб на помощь своих друзей – ступку, пчелу и каштан. Думали они, думали, как наказать обезьяну, и наконец придумали.

Вот вечером зазвал краб обезьяну к себе в дом. Пришла обезьяна, у жаровни важно развалилась. А каштан незаметно подкатился и шмыг в огонь. Лежит, поджаривается.

Только обезьяна разморилась, выскочил каштан из огня и прыг ей на ноги. Закричала обезьяна, вскочила, а тут пчела давай жалить обидчицу.

Бросилась обезьяна вон из жилища краба, да о ступку споткнулась – растянулась посреди хижины. Поняла тогда обезьяна, что наказал ее краб за обиду. Повинилась она перед ним и его друзьями.

Простил ее краб. А обезьяна хорошо запомнила этот урок и никого больше не обижала.

Как заяц море переплыл
Японская сказка
Перевод А. Садоковой

ил на свете заяц, и было у него заветное желание – море переплыть, на далеком морском острове побывать. Но плавать зайчишка не умел, и лодки у него не было.

Думал-думал заяц и придумал. Гулял он как-то раз по берегу моря, увидел акулу и спрашивает:

– Как думаешь, акула, у кого больше друзей – у тебя или у меня?

– Тут и думать нечего, у меня, конечно, – сказала акула. – Все акулы в морях и океанах – мои друзья.

– И сколько же у тебя друзей?

– Не знаю, – задумалась акула, – много, очень много, но сколько именно – откуда мне знать! Я их не считала.

– А давай посчитаем, – предложил заяц.

– Да как же мы их посчитаем? – удивилась акула.

– А ты подзови акул к нашему берегу, – предложил заяц. – Раз они твои друзья, обязательно приплыть должны. Лягут акулы на волны бок о бок друг к другу, как раз до того вон острова вытянутся. Вот я их и пересчитаю.

«Ай да заяц!» – удивилась акула.

Позвала она на следующее утро всех своих друзей, легли акулы бок о бок в одну линию от берега до самого острова.

– Ну, начинай! Попробуй-ка сосчитать моих подруг! – крикнула зайцу акула.

Взобрался заяц на спину акуле, постоял, подумал, а потом с одной акульей спины на другую стал перескакивать и громко считать:

– Одна, две, три, четыре…

Так и считал, пока не добрался до заветного острова. А там спрыгнул на землю да как закричит:

– Здорово я вас одурачил, глупые акулы! Очень мне нужно знать, сколько у акулы друзей! Я на остров попасть хотел! А вы-то и поверили!

Рассердились акулы, ринулись к острову, да заяц давно уж на земле стоит, попробуй достань его. Правда, одной акуле все же удалось схватить зайца за хвост и вырвать клок шерсти.

Уплыли акулы. Сидит заяц на камне, лапой оборванный хвост поглаживает. «Вот так дела! – думает. – Как же я теперь домой попаду? Как через море переберусь?»

А уж темнеет, страшно зайцу на незнакомом острове.

Услышал дух, хозяин острова, как горько плачет заяц, и подошел к нему:

– Что ты, заяц, слезы льешь? Акул обмануть надумал? А что же вышло? Разве можно так! Попросил бы акулу, она бы тебя и так по морю покатала! Ложись-ка спать, завтра утром что-нибудь придумаем.

Наутро дух и говорит:

– Обещаешь мне никого больше не обманывать? А перед акулой повинишься?

– Да, – молвил заяц.

– Бери мою лодку, – сказал дух, хозяин острова, – и возвращайся домой.

Вернулся заяц домой, перед акулой повинился и с тех пор никого больше не обманывал.

Барсук и волшебный веер
Японская сказка
Перевод А. Садоковой

давние времена жили в Японии демоны с длинными носами. Называли их тэнгу. Были у тэнгу волшебные веера: шлепнешь по носу одной стороной – начинает нос расти, шлепнешь другой – нос снова коротким становится.

Как-то раз три маленьких тэнгу играли в лесу с таким волшебным веером. Шлепали друг друга по носу то одной, то другой стороной.

Увидел барсук волшебный веер и подумал: «Вот бы мне такой! Уж я бы времени на глупости тратить не стал! Уж я-то нашел бы, что с этим веером делать!»

У нас-то, в Японии, даже малые дети знают, что барсуки мастера выделывать всякие трюки и умеют превращаться в кого угодно. Вот барсук и решил обмануть тэнгу. Превратился он в маленькую девочку, положил на тарелочку четыре булочки с бобовой начинкой и пошел к тэнгу.

– Здравствуйте, маленькие миленькие тэнгу, – сказал барсук голосом девочки, – я принесла вам булочки с бобовой начинкой. Попробуйте, они очень-очень вкусные.

Маленькие тэнгу страсть как любили булочки с бобовой начинкой. Съели они по одной и видят – на тарелке еще одна булочка осталась! Кому же она достанется? Спорили-спорили, да так ничего и не решили. Тогда девочка и говорит:

– Я знаю, что надо делать. Закройте глаза. Кто дольше простоит с закрытыми глазами, тот и съест последнюю булочку.

Маленькие тэнгу согласились, зажмурились, застыли на месте – ждут. А барсук схватил веер и был таков. Маленькие тэнгу так и остались стоять с закрытыми глазами.

– Ха-ха-ха! – смеялся барсук. – Ловко я обманул этих глупых тэнгу!

Думал-думал барсук, куда же пойти с удивительным веером, где испробовать его волшебную силу, и решил отправиться в город.

Пришел, видит у храма красивую девушку, вокруг нее слуги толпятся. «Не иначе, дочь богача», – подумал барсук. Подкрался к девушке и тихонько шлепнул ее по носу веером. Тут и вырос у красавицы длинный-предлинный нос. Испугалась девушка, закричала, слуги врассыпную бросились! Шум, гам поднялся. А барсук сидит себе на камешке, усмехается!

Созвал богач лекарей, да не знают те, как такую хворь излечить. Все средства испробовали, ничто не помогает. Тогда разнеслась по городу весть: отдаст богач свою дочь в жены тому, кто дочь его исцелит! И половины своих богатств богач тому не пожалеет!

Много охотников нашлось получить в жены красавицу, да еще и половину сокровищ в придачу. Только никто из них вылечить бедную девушку не смог.

Пришел тогда барсук к богачу и говорит:

– Отведи меня к твоей дочери. Яее мигом от недуга излечу!

Обрадовался богач, повел барсука к дочери. Шлепнул легонько барсук девушку по носу волшебным веером, и нос на глазах уменьшился.

Заплакал отец от радости, слугам к свадьбе готовиться велел. Все в делах да хлопотах, только барсук день-деньской бездельничает – пьет да ест, ест да пьет, да на солнышке греется. «Чем бы заняться?» – все думает.

Достал раз волшебный веер, хлоп себя по носу – нос вверх стал расти. Смотрел-смотрел барсук да и уснул. А нос все растет! Одно облачко проткнул, другое, третье. До самого неба вырос нос у барсука.

А на небе тем временем небесные строители мост строили. Видят, с земли шест какой-то тянется.

– Вот и шест для перил, – обрадовались и изо всей силы потянули барсука за нос.

Проснулся барсук – ничего понять не может. Огляделся – испугался. Земля далеко внизу осталась, над головой пушистые облака плывут. Кричал-кричал барсук, на помощь звал, да никто не откликнулся.

Что стало с тем барсуком – неизвестно. Только никто его с тех пор больше не видел.

Шишка справа и шишка слева
Японская сказка
Пересказ Н. Фельдман

авным-давно жил в деревне Асано старик. Звали его Гоэмон. Это был необыкновенный старик: на правой щеке у него торчала шишка. Большая круглая шишка, похожая на хорошее яблоко.

Когда Гоэмон смотрел налево, он все видел. А когда смотрел направо, то видел только свою шишку. Это ему очень не нравилось. А вдобавок от тяжелой шишки голова у него свешивалась набок. Это тоже было неудобно.

Старик только и думал, как бы ему избавиться от шишки.

Вот раз пошел он в лес на гору нарубить себе дров. Вдруг началась гроза. Ударила молния, загремел гром, полил дождь.

«Куда бы мне спрятаться?» – подумал старик и стал смотреть по сторонам. Неподалеку он увидел большое дуплистое дерево. Обрадовался старик, побежал к дереву и забрался в дупло.

А уже стемнело. В горах не стучали больше топоры дровосеков. Было совсем тихо. Только ветер с воем проносился мимо дерева. Гоэмону стало страшно. Со страху он съежился на самом дне дупла, крепко зажмурился и стал бормотать про себя: «Кувабара! Кувабара! Чур меня! Чур меня!»

В полночь, когда ветер утих и капли дождя стали падать все реже и реже, с горы раздался какой-то шум – громкий топот и голоса.

Сидеть в дупле старику было так скучно, что он очень обрадовался голосам. Открыл глаза, поднялся во весь рост и осторожно высунул голову из дупла.

Что же он увидел?

С горы к дереву шли не люди, а горные чудища. Красные, синие, зеленые. У кого было три глаза, у кого два носа, у кого рог на лбу, у кого рот до ушей. А только такой шишки, как у Гоэмона, не было ни у одного чудища.

Гоэмон еще больше испугался, присел в дупле и так съежился, что стал чуть ли не меньше своей собственной шишки.

Тем временем чудища с воем и ревом подошли к самому дереву и стали рассаживаться на траве. Главное чудище село посредине, а по бокам полукругом уселись чудища поменьше. Потом все они достали из карманов фарфоровые чашечки и стали угощать друг друга чаем, совсем как люди. Сначала пили молча, потом хором запели песню, а потом вдруг одно маленькое чудище вскочило, выбежало на середину круга и пустилось плясать. За ним пошли в пляс и остальные. Одни плясали получше, другие похуже. Когда пляска кончилась, главное чудище одобрительно кивнуло головой и сказало:

– Хорошо, очень хорошо! У нас сегодня весело. Но только вы все пляшете одинаково. Вот если бы хоть кто-нибудь сплясал по-другому, по-новому!

Старик все это слышал. Он сначала сидел в дупле и боялся открыть глаза. Но потом понемногу его стало разбирать любопытство. Он осторожно приподнялся и чуть-чуть высунул голову наружу, так, что только его левый глаз был над дуплом, а правый глаз, нос и шишка оставались в дупле. А когда Гоэмон увидел, как весело чудища пляшут, он совсем забыл про страх. Ноги у него так и заерзали. Но в дупле было тесно – там не то что плясать, а и пошевелиться нельзя было.

И вдруг Гоэмон услышал, как главное чудище проговорило:

– Вот если бы хоть кто-нибудь сплясал по-другому, по-новому!

Тут старику до смерти захотелось выскочить из дупла и поплясать на свободе. Нет, страшно! А вдруг съедят?

Пока он так раздумывал, чудища принялись все разом хлопать в ладоши, да так дружно и весело, что Гоэмон больше не мог утерпеть.

– Эх, чего бояться! Попляшу в последний раз, а там пускай едят!

Он оперся рукой на край дупла, перекинул ногу и выскочил прямо на середину круга.

Чудища даже перепугались. Повскакали с мест, всполошились:

– Что такое?

– Что случилось?

– Человек!

А старик, не слушая ничего, давай плясать. То подскочит, то пригнется, то сожмется, то вытянется, то направо забежит, то налево отойдет, то волчком завертится.

Пляшет и покрякивает:

– Э-э, коря, э, коря…

Чудища засмотрелись на него, стали притоптывать ногами, прищелкивать языком, бить в ладоши.

– Ярэ! Зд орово!

Когда Гоэмон наконец выбился из сил и остановился, главное чудище сказало:

– Вот спасибо, старик! Мы сами любим поплясать, а такой пляски еще никогда не видели. Приходи завтра вечером, спляши нам еще раз.

Гоэмон только улыбнулся:

– Ладно! Я и без вашего зову приду. Сегодня, по правде говоря, я не собирался плясать, не приготовился. А уж к завтрашнему вечеру я припомню все, что плясал в молодости.

Тут одно чудище, которое сидело справа от главного, сказало:

– А может, старик задумал нас обмануть и не придет? Надо взять у него что-нибудь в залог.

Главное чудище кивнуло головой:

– В самом деле надо.

– Но что же у него взять?

Чудища зашумели. Одни кричали: «Шляпу!», другие: «Топор!» Но главное чудище подняло руку и, когда все замолкли, сказало:

– Лучше всего взять у него шишку со щеки. Я видал людей и знаю, что такой шишки ни у кого нет. Наверно, это очень драгоценная вещь.

У Гоэмона от радости задрожали руки и ноги. Но он притворился, что ему очень жаль своей шишки.

– Лучше вырвите у меня глаз! – закричал он. – Лучше выдерните язык, оторвите нос, уши, но только, пожалуйста, не трогайте шишку! Я столько лет ношу ее, я так берегу ее! Что я стану делать без шишки?

Главное чудище, услыхав это, сказало:

– Поглядите, как он дорожит своей шишкой! Ну, если так, взять ее!

Сейчас же самое маленькое чудище подскочило к старику и мигом открутило шишку с его щеки. Гоэмон даже ничего не почувствовал.

В это время стало светать. Закаркали вороны.

Чудища засуетились.

– Ну, старик, приходи завтра! Получишь назад шишку.

И вдруг все исчезли.

Гоэмон оглянулся – никого нет. Потрогал щеку – гладко. Скосил глаза вправо – и сосну видит, и ветки, а шишку не видит. Нет больше шишки! Вот счастье! Ну и чудеса бывают на свете! И старик побежал домой, чтобы поскорей обрадовать свою старуху.

Когда старуха увидала его без шишки, она всплеснула руками:

– Куда же ты девал свою шишку?

– У меня ее черти взяли.

– Ну-ну! – только и сказала старуха, и глаза у нее стали круглые.

А в той же самой деревне жил другой старик. Звали его Буэмон. Он так был похож на Гоэмона, как будто один из них был настоящий, а другой вышел из зеркала. У Буэмона тоже была на щеке большая шишка, только не на правой, а на левой.

Поэтому, когда он смотрел направо, то видел все, что хотел видеть, а когда смотрел налево, то видел не то, что хотел, а только свою шишку.

И голова у него тоже свешивалась, только не направо, а налево.

Шишка Буэмону давно надоела. Ему очень хотелось, чтобы у него не было шишки.

Вот идет он по деревне и встречает своего соседа, Гоэмона. Смотрит, а у Гоэмона правая щека стала такая же гладкая, как и левая. Будто и не было у него шишки.

– Слушай, – спросил он, – куда же девалась твоя шишка? Может, ее срезал какой-нибудь искусный лекарь? Скажи мне, пожалуйста, где он живет, и я сейчас же пойду к нему. Пусть он срежет и мою шишку.

А Гоэмон отвечает:

– Нет, это не лекарь снял мою шишку.

– Не лекарь? А кто же?

Тут Гоэмон рассказал Буэмону все, что с ним случилось в прошлую ночь.

– Вот оно что! – сказал Буэмон. – Ну, плясать-то и я умею! Сегодня же пойду к чертям и спляшу. Скажи только, где это место, куда они приходят ночью.

Гоэмон рассказал подробно, как найти дерево с дуплом, в котором он просидел ночь.

Буэмон, конечно, обрадовался и сейчас же побежал в лес, нашел дерево, залез в дупло и стал ждать чудищ.

Ровно в полночь сверху, с горы, послышался шум – громкий топот и голоса. К дереву с воем и ревом бежали красные, синие, зеленые чудища. Как и накануне, они расселись на траве перед деревом и начали пировать, потом запели хором песню.

А старик, как только увидел чудищ, забился в дупло и зажмурил глаза. Со страху он даже забыл, зачем пришел. И вдруг он услышал, как главное чудище проревело:

– Ну что, нет еще старика?

Маленькие чудища запищали в ответ:

– Где старик? Что же нет старика?

Тут Буэмон вспомнил про свою шишку и подумал: «Ну, уж если пришел, надо вылезать. Так и быть, спляшу им!»

И он кое-как выкарабкался из дупла.

Самое маленькое чудище увидело его и завизжало во весь голос:

– Пришел! Пришел! Вот он!

Главное чудище обрадовалось:

– А, пришел? Ну, молодец, старик! Ступай-ка сюда, попляши.

Чудища захлопали в ладоши. А старик от страха чуть жив: поднял он правую ногу – левая подогнулась, чуть не упал. Поднял левую – правая подогнулась, опять чуть не свалился.

Главное чудище смотрело-смотрело и вдруг рассердилось:

– Это что за пляска! Ты сегодня так скверно пляшешь, что смотреть противно! Довольно! Убирайся! Эй, отдать ему залог!

Сейчас же самое маленькое чудище подбежало к старику:

– На, получай обратно!

И шлеп! – прилепило ему шишку на правую щеку.

Теперь у старика две шишки: справа шишка и слева шишка. Зато хоть голова не свешивается ни направо, ни налево, а держится прямо.

Земляника под снегом
Японская сказка
Пересказ В. Марковой

авно-давно это случилось.

Жила в одной деревне вдова. И было у нее две дочери: старшая, о-Тиё, – неродная дочь, а младшая, о-Хана, – родная.

Родная дочь в нарядных платьях ходила, а падчерица – в лохмотьях. На долю родной дочери доставались ласка да баловство, а на долю падчерицы колотушки да черная работа. Падчерица и воду носила, и стирала, и обед варила, и ткала, и пряла, и весь дом обшивала.

А родная дочка была ленивица. Не любила она ткать и прясть, а любила лакомиться всласть.

Вот как-то раз поссорилась мачеха с соседкой.

Стала соседка кричать:

– Не указывай мне, учи лучше свою родную дочь! Вон она как ленива и привередлива! Придет время – к падчерице твоей любой жених посватается, а дочку твою никто не возьмет. Твоя дочка, раньше чем пальцем шевельнет, три раза подумает, а потом все равно раздумает.

Никогда не любила мачеха свою падчерицу, а после этих слов так ее возненавидела, что решила со свету сжить.

Вот пришла холодная зима. Падчерица во дворе работает, а мачеха и о-Хана у очага греются.

Однажды разморилась о-Хана от жары и говорит:

– Ох, как мне жарко стало! Сейчас бы съела чего-нибудь холодненького.

– Хочешь немного снежку?

– Снег ведь невкусный, а я хочу чего-нибудь холодного да вкусного.

Задумалась о-Хана и вдруг как хлопнет в ладоши:

– Земляники, хочу земляники! Красных, спелых ягод хочу!

О-Хана была упряма. Уж если чего ей захочется, так подай. Подняла она громкий плач:

– Мама, дай земляники! Мама, дай земляники!

– О-Тиё, о-Тиё, поди-ка сюда! – позвала мачеха падчерицу.

А она как раз стирала белье на дворе. Бежит на зов мачехи, на ходу мокрые руки передником вытирает.

Приказала ей мачеха:

– Эй ты, лентяйка, живо иди в лес и набери в эту корзинку спелой земляники. А не наберешь полной корзинки, домой и не возвращайся. Поняла?

– Но, матушка, разве растет земляника в середине зимы?

– Растет не растет, а ты одно помни: придешь с пустыми руками – в дом не пущу.

Вытолкнула мачеха девочку за порог и дверь за ней крепко-накрепко заперла. Постояла-постояла о-Тиё на дворе, взяла корзинку и пошла в горы. Зимой земляника не растет. Да делать нечего, боится о-Тиё ослушаться мачеху.

В горах тихо-тихо. Снег валит хлопьями. Кругом сосны, словно белые великаны, стоят.

Ищет о-Тиё землянику в глубоком снегу, а сама думает: «Верно, мачеха послала меня сюда на погибель. Никогда не найду я в снегу земляники. Тут и замерзну». Заплакала девочка, бредет, не разбирая дороги. То взберется, спотыкаясь и падая, на гору, то в ложбинку скатится. Наконец от усталости и холода упала она в сугроб. А снег валил все гуще и гуще и скоро намел над ней белый холмик.

Вдруг кто-то окликнул о-Тиё по имени. Подняла она голову. Приоткрыла глаза. Видит: наклонился над ней старый дед с белой бородой.

– Скажи, о-Тиё, зачем ты пришла сюда в такой холод?

– Матушка послала меня, велела набрать спелой земляники, – ответила девочка, еле шевеля губами.

– Да разве не знает она, что зимой земляника не растет? Но не печалься, я тебе помогу. Идем со мной.

Поднялась о-Тиё с земли. Стало ей вдруг тепло и радостно.

Шагает старик по снегу легко-легко. О-Тиё за ним бежит. И вот диво: только что она в рыхлый сугроб по пояс проваливалась, а теперь стелется перед ней крепкая, хорошая дорога.

– Вон там на поляне спелая земляника, – говорит старик. – Собери, сколько надо, и ступай домой.

Поглядела о-Тиё и глазам своим не верит. Растет в снегу крупная красная земляника. Вся поляна ягодами усыпана.

– Ой, земляника! – закричала о-Тиё.

Вдруг смотрит: старик куда-то пропал, одни сосны кругом стоят.

«Видно, не человек это был, а дух – хранитель наших гор, – подумала о-Тиё. – Вот кто спас меня!»

– Спасибо тебе, дедушка! – крикнула она и низко-низко поклонилась.

Набрала о-Тиё полную корзинку земляники и побежала домой.

– Как, ты нашла землянику?! – изумилась мачеха.

Думала она, что ненавистной падчерицы уже и в живых нет. Покривилась-покосилась мачеха от досады и дала своей родной дочке корзинку с ягодами.

Обрадовалась о-Хана, села у самого очага и давай совать в рот землянику пригоршнями:

– Хороши ягоды! Слаще меда!

– Ну-ка, ну-ка, и мне дай! – потребовала мачеха, а падчерице ни одной ягодки так и не дали.

Прикорнула усталая о-Тиё у очага и дремлет. Только не долго ей отдыхать пришлось.

Слышит, кто-то за плечо трясет.

– О-Тиё, о-Тиё! – кричит ей мачеха в самое ухо. – Эй ты, слушай, о-Хана не хочет больше красных ягод, хочет синих. Ступай живо в горы, собери синей земляники.

– Но, матушка, ведь уже вечер на дворе, а синей земляники, поди, на свете нет. Не гони меня в горы, матушка.

– Как тебе не стыдно! Ты ведь старшая, должна заботиться о своей младшей сестренке. Нашла же ты красные ягоды, найдешь и синие!

Вытолкала она падчерицу на мороз без всякой жалости и дверь за ней со стуком захлопнула.

Побрела о-Тиё в горы. А в горах еще больше снегу намело. Сделает один шаг о-Тиё – провалится по колени, сделает другой – провалится по пояс и заплачет, заплачет. Да полно, уж не во сне ли собирала она здесь свежую землянику?

Совсем темно стало в лесу. Где-то волки завыли. Обняла о-Тиё руками дерево, прижалась к нему.

– О-Тиё! – послышался вдруг тихий зов, и, откуда ни возьмись, появился перед ней знакомый дед с белой бородой. Словно темное дерево вдруг ожило.

– Ну что, о-Тиё, понравилась твоей матушке красная земляника? – ласково спросил ее старик.

Полились у о-Тиё слезы ручьем.

– Матушка опять меня в горы послала. Велит принести синей земляники, а не то и домой меня не пустит.

Тут засверкали глаза у старика недобрым блеском.

– Пожалел я тебя, оттого и послал твоей мачехе красных ягод, а эта злодейка вон что придумала! Ну хорошо же, я проучу ее! Ступай за мной!

Старик пошел вперед большими шагами. Идет – словно по воздуху летит. Девочка за ним еле поспевает.

– Смотри, о-Тиё, вот синяя земляника.

И правда, весь снег вокруг светится синими огоньками. Повсюду рассыпана крупная, красивая синяя земляника.

Боязливо сорвала о-Тиё первую ягоду. Даже на дне корзинки сияла она синим блеском.

Набрала о-Тиё полную корзину и побежала со всех ног домой. Тут горы сами собой раздвинулись и в одно мгновение оказались далеко позади, а перед девочкой, словно из-под земли, родной дом вырос.

Постучала в дверь о-Тиё:

– Отвори, матушка, я нашла синюю землянику.

– Как? Синюю землянику?! – ахнула мачеха. – Быть того не может!

Думала она, падчерицу волки съели. И что же! О-Тиё не только вернулась живая-здоровая, но и земляники принесла, какой на свете не бывает. Неохотно отперла мачеха дверь и глазам своим не поверила:

– Синяя земляника!

О-Хана выхватила корзину из рук сестры и давай скорей ягоды есть.

– Ах, вкусно! Язык можно проглотить! Синяя земляника еще слаще красной. Попробуй и ты, мама.

О-Тиё начала было отговаривать сестру с мачехой:

– Матушка, сестрица, уж слишком эти ягоды красивы. Так и сверкают, словно огоньки. Не ешьте их…

Но о-Хана злобно крикнула:

– Наелась, верно, в лесу до отвала, да мало тебе, хочешь, чтоб тебе одной все досталось. Нашла дурочек!

И вдруг как залает, залает. Видит о-Тиё: выросли у мачехи и о-Ханы острые уши и длинные хвосты. Обратились они в рыжих лисиц да так с лаем и убежали в горы.

Осталась о-Тиё одна. Со временем вышла она замуж и жила счастливо. Родились у нее дети. Много собирали они в лесу красных, спелых ягод, но в зимнюю пору земляники под снегом никто больше не находил, ни красной, ни синей.