Текст книги "Мифы и легенды народов мира. Том 9. Народы России"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанр:
Мифы. Легенды. Эпос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)
ЭВЕНКИЙСКИЕ ПРЕДАНИЯ[150]150
Эвенки (самоназв. – орочон, устар. назв. – тунгусы) – народность, расселенная на территории Эвенкийского авт. окр. (Красноярский край) и в других районах Сибири и Дальнего Востока. Всего в России по данным на 1995 г. проживает 30 тыс. ч. Небольшие группы эвенков живут в Китае и Монголии. Верующие – приверженцы традиционных верований; часть – православные. Эвенкийский (тунгусский) язык относится к тунгусо–маньчжурским языкам. Письменность на основе русского алфавита.
[Закрыть]
Тывгунай–молодец и Чолбон–Чокулдай. Рассказал в 1963 г. житель пос. Угоян Алданского р–на Якутии И. Марфусалов. Записала и перевела кандидат филологических наук, научный сотрудник Института языка, литературы и истории Якутского филиала Сибирского отделения АН фольклорист А. Мыреева.
[Закрыть]
Давным–давно, много лет тому назад, на устье пяти глубоководных рек с широкими долинами и горящими мысами, под деревом с густыми ветвями жил–был Тывгунай–молодец. Этот молодец не знал ни отца, ни матери, не знал – грозой ли, женщиной ли рожден или сам из колыбели вышел, – был сиротой. Перегрыз он зубами тальник и, свив тетиву, сделал себе маленький охотничий лук из лыка тальника. И жил, добывая им разную мелкую живность.
Живя так, однажды подумал: «Пойду–ка я вверх по реке, посмотрю – что там», – и отправился. В дороге устал. Вдруг смотрит – стойбище показалось. Подходит и видит, как вдоль берега плавают две утки. Подкравшись к ним, захотел стрелу пустить, а утки все продолжают нырять и плавать. Натянул он тетиву, но не выстрелил, опасаясь убить чью–нибудь птицу.
Тогда он спросил:
– Может быть, вы принадлежите кому–нибудь из местных? Давайте побеседуем, вы расскажите мне все и не говорите потом, что убил вас, не предупредив! – говорит Тывгунай–молодец.
Утки взлетели. Взлетая, запели:
– Вот, родившийся под развесистым деревом Тывгунай–молодец чуть не погубил нас. Наверно, он добрый человек, потому пожалел. Мы же, став утками, чуть не дали себя погубить. На кочке, где мы сидели перед купанием, остался наперсток. Возьми его и береги, он тебе добро сделает!
Тывгунай–молодец смотрит – лежит золотой наперсток, взял его и положил в карман. Потом пришел в стойбище. Там собралось очень много людей, и богатырей было немало. Среди них и богатый хозяин стойбища.
Этот хозяин сказал:
– Вот там видна дуга вонзившегося в землю лука. Богатырю, сумевшему вытащить этот лук, отдам свою дочь в жены.
Каждый день богатыри пытались вытащить этот лук, но никто не смог вытащить. Тывгунай–молодец походил–походил, посмотрел и отправился домой. Возвратившись, видит – под развесистым деревом сидит богатырь. Заметив его, Тывгунай испугался. А тот говорит ему:
– Ты не бойся меня, я – твой старший брат. С тех пор как ищу тебя, прошло много лет. Откуда ты пришел?
– Я ходил вверх по течению реки, там есть одно стойбище, где богатыри пытаются вытащить вонзившийся в землю лук, чтобы жениться на дочери богача, но никто не может его вытащить, я посмотрел на это и вернулся, – говорит Тывгунай.
– Вот мой конь, войди в его левое ухо – найдешь пищу, войди в его правое ухо – найдешь одежду, – говорит старший брат Чолбон–Чокулдай.
Тывгунай–молодец все сделал, как велел брат, и стал богатырем. Верхом на коне они поехали вверх по реке. Приехали, а лук торчит, как торчал, никто не смог его вытащить. Тогда Чолбон–Чокулдай спрыгнул с коня и потянул лук, дуга лука сломалась и отскочила вверх, немного погодя что–то сверкнуло, словно молния; когда же дуга достигла Верхнего мира, будто гром прогремел.
Потом Чолбон–Чокулдай с братом сели на коней и полетели в Верхний мир посмотреть, что случилось.
Добрались до Верхнего мира. Он оказался землей, людей там было так много, как комаров, а скота – как оводов. Когда шли по ней, увидели: из–под земли дымок пробивается. Наклонились к тому месту, где дымит, и видят – сидят полуобгоревшие старик со старухой.
– Старушка, у меня печень болит, дала бы кусочек печени, – говорит старик.
Старуха отвечает:
– Э–э, вот мои хозяйки дали мне кусочек печени, сказав: «Смажь печенью шкуру, чтобы мягкой стала». Если печень отдам, они опять будут долбить мою бедную голову своими серебряными щипцами.
– Старушка, у меня голова болит, нет ли у тебя немного головного мозга? – просит старик.
– О–о, ты ведь уже съел тот кусочек мозга, что дали вчера, опять будут долбить мою бедную голову. Ноет моя грудь, но в этом мире некому обо мне вспомнить. Вот когда ты был молод и бился с богатырями и когда они, победив тебя, полетели в этот мир, взяв нас с собой, я оставила под большой лиственницей, укрыв корьем, двухлетнего мальчика, сказав: «Если он останется жив, пусть называется Чолбон–Чокулдаем». Под ветвистым деревом оставила я шестимесячного мальчика, покрыла его старой оленьей дошкой, сказав: «Если останешься жив, будешь называться Тывгунаем–молодцем». Но они, наверное, не выжили. Как могут они попасть в этот мир? Ноет моя грудь, – говорит старуха.
Услышав эти слова, братья вошли в чум.
– Вы, ребята, откуда прибыли? – спрашивает старуха.
– Мы прибыли из Среднего мира, меня зовут Чолбон–Чокулдай, а это мой младший брат Тывгунай–молодец, – говорит старший.
– Мы в этот мир попали, когда богатыри нас одолели. Вас на родине оставили. Здесь есть богатыри, против которых никто устоять не может. Теперь они лежат: из Среднего мира пришла их смерть и оторвала от каждого по половине тела. Они нас на огне поджаривают, спрашивая: «Кто у вас на родине остался?» А шаманов своих колдовать заставляют: пусть, мол, узнают, откуда смерть к ним пришла. Если шаманы не могут узнать, отсекают им головы, – сказала мать.
Тогда братья вышли вон, забили несколько голов скота и дали родителям поесть. Потом отправились в большой дом богатырей. Дом был полон людей; парни спрятались, сели и стали наблюдать, как богатыри отсекают головы шаманам. Вот привели одну шаманку, она стала предсказывать:
– Люди, пославшие смерть из Среднего мира, пришли и сидят здесь, среди вас.
– Эй, отсеките ей голову, пусть не обманывает, как они могут быть среди нас! – приказал старший богатырь.
Тогда шаманка сказала:
– Добрые молодцы, не давайте отсечь мне голову, предстаньте перед нами. – И опустила вниз бубен.
Чолбон–Чокулдай и Тывгунай–молодец предстали перед богатырями. Оба раненых богатыря приподнялись, уставились на парней. Одного богатыря звали Сингколтукон–Эден, другого Бегалтукон–Эден.
– Мы были главами рода, лучшими из Эден, великими из великих, а теперь вот калеками стали, сидим тут. Вы победили, так вылечите нас!
Парни поплевали на свои ладони, натерли богатырей, и те, став такими, какими были прежде, встали на ноги. Встав, они пошли на площадку для поединков, отправились биться. Братья за ними. Сев на коней, стали биться старший со старшим, младший с младшим. Так бились они, взлетая на конях к самому краю Верхнего мира. Вдруг Чолбон–Чокулдай перестал видеть. А Сингколтукон, наскакивая то с одной, то с другой стороны, начал рубить его своей пальмой[152]152
Пальма – большой нож, насаженный на рукоятку, нечто наподобие копья.
[Закрыть]. В это время запел конь Чолбон–Чокулдая:
– Над левым моим ухом, под гривой, есть серебряный топорик, быстро возьми его и ударь поперек моей морды. После этого посмотри вниз! Когда наклонишься, увидишь маленький плот, привязанный с четырех углов к коню Сингколтукона. На нем одна старушка развела дымокур и окуривает нас дымом. Убей ее. Кровь, стекающая из моего носа, потушит ее дымокур. Когда потухнет дымокур, опять станешь хорошо видеть.
Чолбон–Чокулдай, как велел ему конь, схватил топорик, с размаху ударил коня по носу, кровь хлынула ручьем, и стало светло. Посмотрел вниз – оказалось, сидит старушка на плотике, привязанном к коню Сингколтукона, и окуривает его дымом. Чолбон–Чокулдай убил ее одним выстрелом.
Снова стали биться. Немного погодя Сингколтукон говорит:
– Ну, видно, никто из нас не сможет одолеть друг друга, перестанем биться и поедем к нам.
Поехали. Доехав, вошли в дом. Дом был очень хороший. Сингколтукон говорит:
– Ну, садись вот здесь!
Сиденье тоже было хорошее, крепкое с виду. Только сказал Чолбон–Чокулдай «присяду–ка!», как сиденье под ним прорвалось, и он полетел вниз. Летел он долгопредолго и вдруг слышит:
– Храброго человека я, Сингколтукон, в Нижний мир спустил.
– Если бы он впереди себя и позади себя гнал скот, мы бы подождали его есть, – снова слышит Чолбон–Чокулдай.
У нашего человека ничего нет, с досады набрал он в ладони глины и сказал: «Превратись, иди впереди меня», – и бросил глину вперед. Глина превратилась в скот. Схватил он другой рукой глину, говоря: «Превратившись в скот, следуй позади меня», – и бросил ее назад, та превратилась в скот.
Вот идет дальше. Снова слышит:
– Храбрый человек: впереди и сзади у него скот. Ну, введите его в дом, трое суток окуривайте, пусть привыкает к запаху этой страны.
Когда он вошел в дом, одна старушка, сидя у костра, опаливала человечью голову, бросая ее в огонь и вынимая оттуда. Там лежало множество человечьих костей. Старуха говорит:
– Человек, попавший в эту страну, на родину не возвращается, я тоже жила на Средней земле. Если ты человек, то трое суток не вдыхай носом воздуха этой страны, если вдохнешь – не уйдешь отсюда.
Трое суток палили в огне человеческие кости те людоеды. Наш человек сидел, не вдыхая воздуха этой страны, ждал, когда уснет главный людоед, следил за ним, но разве уснет он! Тридцать суток тот не смыкал глаз. Когда прошел месяц, закрыл один глаз, через трое суток закрыл второй. Вот и оба глаза закрыл.
Над тем местом, где сидел Чолбон–Чокулдай, висел огромный, как чум, колокол, у колокола был язык. Наш человек, превратившись в паука, протянул паутину к языку колокола. Паутина, дойдя до языка, сразу прилипла. Чолбон–Чокулдай пошел по ней. Подойдя, увидел: сквозь небо, с игольное ушко, едва виднеется отверстие Верхней земли.
Наш человек стал подниматься по языку колокола, а поднявшись, сразу полетел вверх, превращаясь то в овода, то в птичку. И вот стал он приближаться к отверстию. Когда до него осталось расстояние, равное длине большой лиственницы, превратился он в человека и прыгнул. Когда прыгнул, внизу прозвенел колокол и послышался крик людоеда:
– Ох! Убежал–таки Чолбон–Чокулдай!
И тут же послышался шум погони. Чолбон–Чокулдай едва убежал. В том месте, где он вышел, высунулся по грудь людоед. Чуть не схватил его, но не посмел идти дальше, вернулся, говоря:
– И впредь приезжайте, имея скот спереди и сзади, тогда только вернетесь обратно.
С тех пор, говорят, шаманы стали брать за камланье скот.
Вернулся Чолбон–Чокулдай и видит – Сингколтукон–Эден смотрит, как бьются кони. Чолбон–Чокулдай сказал тогда:
– Собака ты, пока еще раз не обманул меня, я с тобой посчитаюсь! Пойдем к скале, где сходится земля с небом, там рассудят, кто из нас прав, а кто виноват.
Тот согласился, пошел за Чолбон–Чокулдаем. Наконец пришли к тому месту. Чолбон–Чокулдай первым сел на коня и прыгнул в промежуток, когда отодвинулось небо. Лишь кончик конского хвоста срезало. Когда прыгнул на коне Сингколтукон – его рассекло надвое. Так и погиб он.
Чолбон–Чокулдай отправился искать своего брата. По следам битвы пошел. Наконец увидел коней, вцепившихся друг в друга зубами. Еще поискал, видит – его брат и брат Сингколтукона, впившись ногтями в лица друг друга, обессилев, лежат уже при смерти.
Чолбон–Чокулай поплевал на ладони, и как только погладил брата, тот сразу стал таким, как прежде.
– Ну а как ты? Можешь еще биться или нет?
И Тывгунай потянул за руку Бегалтукона–богатыря, помог ему сесть.
Тот сказал:
– Сейчас не могу, тебе брат помог, мне тоже помогите. Убив меня, обессиленного, не обретете славы.
Его тоже лечат, и он стал таким, каким был раньше. Теперь души друг друга поищем, приведем, – пусть договариваются.
Бегалтукон и говорит:
– Когда спустишься на Среднюю землю, на устье пяти глубоководных рек есть большой плес, спустись в самую середину его, в самую глубину, там плавает множество гальянов. Там есть самый маленький серебряный гальян, догони, поймай его и принеси.
Подумав пятеро суток, прицеливаясь десятеро суток, пустил стрелу, сказав:
– Вернись с вестью на тетиве, с гостинцем на кончике острия.
Когда выстрелил, внизу раздался плеск воды, зашумевшей, как сильный гром. Тывгунай потерял сознание. Та стрела быстро вернулась, неся душу Тывгунай. Тывгунай–молодец попытался ее отнять, но стрела разве уступит ему, отдала своему хозяину.
Потом запел Тывгунай:
– Когда поднимешься по течению трех глубоководных рек, пройдешь истоки и придвинутся к ним горы, на самой середине вершины найдешь огромную лиственницу с девяноста девятью отверстиями. Ее расщепи, как труху, из тех девяноста девяти отверстий вылетят девяносто девять ласточек, из них выше всех полетит маленькая ласточка, поймай и приведи ее.
Десять суток целился прочным луком, сделанным из сердцевины дерева, пять суток думал и, сказав: «С вестью на тетиве, с гостинцем на кончике острия вернись», пустил стрелу. Та сорвалась с шумом, словно сверкнула яркая молния. Спустя некоторое время стрела прогремела подобно сильному грому, попала в лиственницу с девяноста девятью отверстиями и пронзила ее, расщепив, как трухлявое дерево. Бегалтукон тоже несколько раз терял сознание.
Вдруг видят, как далеко–далеко, под самой нижней кромкой неба, летит ласточка, за ней прямо летит стрела. Уже приближаются к отверстию Верхней земли, вот–вот улетит ласточка. Тывгунай–молодец вспомнил о наперстке, бросил его в сторону отверстия, и отверстие плотно закрылось. Ласточка влетела в наперсток, стрела поймала ее и принесла.
Бегалтукон попытался отобрать свою душу, но стрела хозяину своему отдала.
– Ну, теперь никто из нас не победит, помиримся, не будем биться, поменяемся своими душами, вы езжайте домой, – говорит Бегалтукон.
Парни взяли с собой мать с отцом, вернулись на Среднюю землю, славно зажили, говорят. Тывгунай–молодец женился на девушке, отдавшей ему свой наперсток, а Чолбон–Чокулдай взял в жены дочь хозяина богатого стойбища, и они очень хорошо жили.
Торганай. Записала в 1936 г. от студента Института народов Севера И. Романова с р. Зеи, Читинской обл., перевела и опубликовала Г. Василевич – Торганай. Л.: Главсевморпуть, 1939.
[Закрыть]
Давным–давно, когда мать–земля с маленький коврик была, а небо – с глазок бурундука, чуть поблескивало, два паренька жили. Старшего звали Торганай, младший был Чаныкой. Так жили да жили, день с минуту, год с ночь казался. Так постепенно один из ребят подрастал. Игрушки себе делал, лучки делал. Лучком чип–чип делал – стрелу спускал, вскрикивая «кук–кук», не давал кукше пролететь мимо. Всех птиц убивал.
Младший же паренек совсем не оберегался, совсем не чистился. Всюду прилипал своей грязью – и к бревну и к жерди чума. Торганай стал промышлять. Промышлял да зверей убивал. Убьет зверя, привяжет на вязку кафтана и домой притащит. Однажды, придя домой, посмотрел на брата, а тот чистым–чист. Торганай Чаныкоя спросил:
– Как это ты гладким да белым стал?
Чаныкой сказал:
– О, я корой березовой да снегом выглажен, вычищен и побелен.
Торганай продолжал промышлять. Промышлял, зверей убивал да домой таскал. Чаныкой с чего–то уж очень гладок да бел! Торганай спросил:
– Что ты делаешь, что так побелел, вымылся да гладким стал, щепки и грязь с волос, с одежды снял? Расскажи хорошенько. Если не расскажешь, побью я тебя.
Чаныкой сказал:
– Братец, не бей, расскажу. Со стороны восхода солнца две лебедь–девицы придя меня причесали, меня намыли, поэтому я чистым стал.
Торганай сказал:
– Ну, ты одну из двух поймай!
Чаныкой сказал:
– Поймаю!
Торганай спрятался за чум. Когда спрятался и полдень настал, две лебедь–девицы прилетели. Там, на месте, где Чаныкой дрова рубил, спустились, вошли в чум. Войдя, причесали и намыли Чаныкоя. Когда мыли, Чаныкой, старшую поймав, закричал:
– Торганай! Скорее иди!
Торганай бегом прибежал, повесил на вершинку жерди оперение лебедь–девицы. Так Торганай получил жену. Женившись, Торганай три дня прожил с женой. Потом промышлять отправился. Пришел Торганай домой, а дома никого нет – ни брата, ни жены. Посмотрел на жердь–дерево – дерево упало, опрокинутый котел брата нашел заржавленным.
Ну и остался Торганай один. Оставшись, Торганай призадумался: «Что же я, одинокий, должен делать?» Пошел тогда Торганай на запад. В пути встретил трехголового орла, запел:
Генге! Генге! Генге–коен!
Орлище, здоров будь!
Я с горя–несчастья
Бродить пошел.
Трехголовый орел,
Что же ты знаешь?
Расскажи мне.
Трехголовый орел запел:
Дынгды! Дынгды! Дынгды–коен!
Таежному человеку здорово!
Две лебедь–девицы
На восток улетели,
Уже три дня прошло.
Торганай говорит:
– Ну, ты помог бы мне!
Трехголовый орел говорит:
– Я тебе расскажу. Вот ты иди на запад. В пути три реки будут. Если ты хитер, реки перейдешь. Потом за третьей рекой десять диких оленей встретишь. Из них десятый зверь половину рога сломал, он с серебряным седлом и с трехсаженной серебряной уздой. Если поймаешь его, станешь очень счастливым.
Торганай пошел на запад, дошел до реки. Посмотрел, а река широченная. Не на чем Торганаю переехать. Торганай вниз и вверх посмотрел, во все стороны тонким голосом прокричал. Побежал, взял кору березы, к подошвам прилепил и перебрел через реку. Так он перешел через все три реки. За третьей рекой увидал он следы зверей. Потихоньку подкрался Торганай к зверям. Звери его почуяли. Заметив его, звери побежали. Торганай погнался за ними. Гнался, гнался, зверя нагнал. Схватившись за рога, Торганай перевернулся. И показалась ему тогда равнина вместо гор и холмы вместо ям. Перевернулся. Три дня стоял вверх ногами, пять дней приходил в себя. Встав, сказал:
– С серебряной уздой зверь! Устали мои жилы, устали от бега мои легкие. Ты, однако, спасешь меня?
Так у Торганая появился верховой зверь. На звере этом гонялся за другими зверьми. Догнав зверей, убил теленка для еды в дороге. Поехал опять Торганай на запад. Доехал до серебряной горы. Доехав до горы, он своему верховому оленю сказал: «Стань ты колодиной!» Пнул его, и зверь превратился в колоду. Сам же он маленьким ребенком сделался и заплакал у подножия горы.
Когда он плакал, орел спустился на вершину горы, услышав плач, обрадовался. «Кто–то мне сына послал?!» – сказал и, подлетев, взял его в сыновья. Принес его домой. Дома оставил его, сам улетел на промысел. Оставшись один, Торганай иэ костей зверей сделал себе игрушки, бубен сделал. Устав от охоты, орел прилетел домой и лег отдыхать. Когда он спал, Торганай тихонько привязал себя к его ноге. Привязав, ударил в бубен. Орел взлетел вверх. Долетел он до вершины горы, а Торганай упал. Упав, Торганай спустился. Спускаясь, услышал плач. Пошел он на плач. Подойдя, посмотред а в высохшем озерке у Чиркумая новорожденный ребенок плачет. Чиркумай поет:
Чивер! Чивер! Чивер–коен!
Баю–баюшки–баю.
Ты не плачь, не плачь!
Торганай подошел к Чиркумаю, спросил:
– Это чей ребенок?
Чиркумай сказал:
– Это оставленного сына лебедь–девицы я нянчу.
Торганай опять спросил:
– А сами–то лебедь–девицы куда улетели?
Чиркумай сказал:
– Лебедь–девицы к себе ушли–улетели, в полдень вернутся.
Торганай подумал, сказал:
– Это мой сын. Ну–ка, заставь его плакать, чтобы лебедь–девицы скорее пришли.
Чиркумай заставил ребенка сильно заплакать. Торганай же сам в чаще запрятался. Заметив, как подходили лебедь–девицы, Торганай, подойдя к боковой стороне дома, спрятался. Спрятавшись, услышал пение лебедь–девицы.
У старшей было имя Гелтангачан–Кувульгат, старшая говорит:
– Скорее спустимся! Сын заплакал. Чиркумай, наверно, забыл покормить его.
Младшая девица, напевая, сказала:
Генге! Генге! Генге–коен!
Не будем спускаться,
Торганай подошел,
Где–то здесь находится!
Старшая лебедь–девица, Гелтангачан–Кувульгат, спустилась на сухое озерко. Бегом пришла к сыну. Взяв сына от Чиркумая, стала его кормить. Только начала кормить, Торганай, подбежав, оперение лебедь–девицы изрубил шестипудовым топором. Другая девица, Гелтангачан–Кувульгат сестра, запела:
Ну, теперь прощай!
Если ты не слушала меня и спустилась,
Оставайся с зятем!
Пропела и полетела на запад.
Ну, теперь Торганай, найдя свою жену, стал с ней жить. Сын–то их с каждой ночью подрастал. Отец делал ему игрушки, сделал и лучок. Ребенок, сделав лучком чип–чип, не давал пролететь над собой ни одной птичке. Так и промышленником стал. Промышлял, встречал разных птиц и зверей. Те спрашивали: «Как имя–то твое?»
Паренек же без имени. Нечего ответить, если имени нет. Пришел паренек домой, спросил у матери:
– Вот я промышляю, птиц встречаю, они меня о моем имени спрашивают, смеются, что у меня имени нет. Как же я так буду без имени? Дайте мне имя! – так сказав, стал он просить отца и мать.
Мать мужу сказала:
– Ну, муженек, давай дадим сыну имя! Дам–ка я ему имя: Хуругучон пусть будет его имя.
– Ну, хорошо! – сказал Торганай.
Паренек, получив имя, обрадовался, взял лук, пошел промышлять. Промышлял, опять встретил птиц. Птицы его спросили:
– Как тебя звать?
– Мое имя – Хуругучон.
Хуругучон на охоте бил зверей. Убьет десяток, десятого домой принесет. Однажды, промышляя, увидел бурундука. «Бурундучок – что это за зверь? С чего такой красивый? Ну–ка, я его живым поймаю», – сказал Хуругучон, погнался и поймал его. Поймав, обрадовался, побежал домой, расталкивая ельник, стряхивая почки ольхи. Через марник[154]154
Марник – кустарник, обычно непроходимый.
[Закрыть] пролетел, домой пришел, у отца спросил:
– Какой это зверь – съедобный или нет?
Отец сказал:
– Это работник бога. Его нельзя есть!
Пошел опять промышлять Хуругучон. Когда он шел, промышлял, вдруг поднялся сильный вихрь. И вихрь неожиданно заговорил:
– Ну, ты, сильный парень, чего ты ждешь? Где твоя мать? Расскажи! Если не расскажешь, я отниму от тебя добычу.
Хуругучон посмотрел – нет никого. Подумал: «Что же это говорило?» Подумав, опять кругом посмотрел – ничего нигде нет. Ничего не понимая, пошел он вперед – домой. Идучи, видит следы зверей, а звери–то еще перед ним были прогнаны. Так, ничего не убив, Хуругучон вернулся домой. Придя домой, спросил у матери:
– Когда я шел на промысел, сильный вихрь поднялся, потом кто–то заговорил: «Это ты чего, сильный парень, ждешь? Где твоя мать?» – спросил.
Мать сказала:
– А! Это дочь Солнца, сильная девица Секакчан–Кувульгат, вероятно.
Хуругучон спросил у матери:
– Где же эта дочь Солнца Секакчан–Кувульгат? Расскажи мне, я пойду к ней. Она мне сильно досадила и промыслу помешала: моих зверей передо мной разогнала.
Мать Хуругучона сказала:
– Ну, хорошо, я тебе расскажу. Иди ты на юг, там, когда пойдешь, будет серебряный дом со столбом, доходящим до неба. В этом доме живет дочь Солнца по имени Секакчан. Одноногий, однорукий Аваси–богатырь там будет. Еда его – пол–ягоды, а ложка – пол–ложки. Если победишь его, возьмешь девицу в жены.
Хуругучон в доме матери с двух сторон от входа поставил десятипудовые железные балки.
– Вот если эти балки заржавеют, ты считай меня мертвым, – сказал он.
Распрощался он с отцом–матерью и отправился. Шел, шел Хуругучон, и день и ночь шел. Идя, сам про себя думал: «Если я с Нижней земли пришел, на пятке у меня земля бы прилипла». Сказал так, посмотрел на свои пятки. Нет там земли. Потом сказал: «Если я со Средней земли пришел, кожаный кафтан мой сносился бы». Сказал так, посмотрел – кафтан его кожаный стерся. Так пройдя, подошел к серебряному дому. Пришел, попробовал открыть дверь, никак не открывается.
Хуругучон превратился в птичку, сел на дерево, стал рассматривать. Аваси–богатырь дрова несет, дрова в дом вносит. Аваси открыл дверь. Только он собрался открыть дверь, Хуругучон превратился в муху и в дом влетел. Войдя, в середине дома остался…
