Текст книги "Мифы и легенды народов мира. Том 9. Народы России"

Автор книги: авторов Коллектив

Много дней и ночей шел Чалджи по сухой степи. Ни одного озера, ни одного ручейка не встретил он. Солнце и горячий ветер раскалили землю.

Чалджи упал на желтую траву и прошептал:

– Ни березки, ни ручейка не вижу я. Кто же даст прохладу мне? – И закрыл глаза.

Вдруг с неба опустился над ним белый лебедь, начал бесшумно махать крыльями, и прохлада освежила лицо Чалджи. Он уснул самым легким и самым сладким сном. А когда проснулся и поднял голову, увидел: рядом сидит девушка – спину закрыли шестьдесят кос, грудь прикрыли пятьдесят кос.

 
Чалджи удивленно глядит на нее,
Ясного взгляда не сводит с нее,
Слово боится одно проронить…
Наконец решился ее спросить:
– На какой земле тебя мать родила?
Из какой реки ты воду пила?
Кто были твои отец и мать?
Как повелели тебя называть?
Кем ты на родине милой была?
Зачем же взяла себе два крыла?
Белые перья надела зачем?
Птицей крылатой летела зачем?
 

И так ему девушка отвечает:

 
– С надеждой летела я в эти края.
Молодца увижу, – думала я. —
В отцовской солнечной стороне
Тоскуют родимые обо мне.
Ирек – мой отец, Арыг – моя мать
Чибек повелели меня называть.
Далеко отсюда моя сторона,
Под солнцем легла широко она.
В привольной степи мы пасли стада,
Была в Тибек–суге светла вода,
Но враг чистоту воды замутил,
Сжег юрты и кровью траву оросил…
 

Девушка заплакала, и там, куда упали ее крупные блестящие слезы, зазвенел ручей.

Они напились и умылись из ручья, а потом Чибек рассказала, что живет она в краю, где мучит людей страшный Хозяин Черной горы. Чибек не выдержала тиранства злодея.

 
Вскинула руки, как крылья, она,
Белым лебедем стала она,
И полетела в небо она,
Туда, где бледнела вдали луна…
 

– И куда ты спешишь сейчас? – спросил Чалджи.

– Мне некуда больше спешить, – отвечала Чибек. – Хозяин Черной горы сжег мой родной край. Теперь я нашла тебя и хочу одного – возьми меня с собой!

«Так вот он какой, Хозяин Харатаг?! – подумал Чалджи. – Как мне осилить его?»

И, не сказав ни слова, он взял Чибек за руку и они пошли.

 
…Зори на небе огни свои жгут.
Чалджи и Чибек молча идут.
При звездном сиянье ночью идут.
Тропинками волчьими тихо бредут,
Идут через синий степной простор,
Ползут по отрогам невиданных гор…
 

– Ой, Чалджи! – остановилась Чибек. – Много дней и ночей мы идем с тобой. А родимого края все не видать. Не могу я идти. Не потому, что ноги устали, а потому, что душа у меня болит.

– Ничего, Чибек! – воскликнул Чалджи. – Мы отомстим Хозяину Харатаг.

– У нас даже нет меча, – грустно проговорила Чибек. – Вот почему глаза мои слезами обливаются, руки мои сами опускаются. Тяжело мне…

– Я вижу впереди отару бая Мултыгана, – с надеждой проговорил Чалджи, – я заработаю у него денег, куплю богатырского коня, золотой меч и убью проклятого Хозяина Черной горы.

А в улусе бая Мултыгана был в это время большой той[142]142
  Той – пир.


[Закрыть].

Со всех концов степи сюда собрались знатные гости. Они пили арагу[143]143
  Арага – напиток.


[Закрыть], заедая ее бараниной, пели песни и громко смеялись.

Чалджи узнал у народа, что бай Мултыган – жадный, злой старик.

– Не дело ты надумал, парень, – говорили люди. – Наш бай охотно дает работу, да не любит платить за нее.

Но Чалджи не послушал этих советов и нанялся к баю в чабаны. Прошло несколько дней. Как–то раз к отаре подошел седой старик.

– Э–э, сколько у бая жирных баранов, – сказал он, мигая слезящимися глазами, – один бай и столько баранов! А у нас столько бедных людей и ни одного барана.

– Откуда ты, дедушка? – спросила Чибек.

– Я бежал из родного края, от Хозяина Черной горы.

И старик горько заплакал.

– Чалджи! – вскрикнула Чибек. – Дай ему одного барана. Ведь он пришел оттуда, где стояла юрта моего отца!

Чалджи выбрал самого жирного барана и отдал старику. А вечером приехал бай. Он слез с коня и долго считал своих овец.

Чалджи и Чибек стояли в стороне.

– Ах вы, не имеющие крова! – закричал бай, подбегая к ним. – Знал я, что вам нельзя доверять отару! Где мой самый жирный баран? Вы съели его?!

Чалджи и Чибек молчали.

– Я повешу вас! – кричал бай, топая ногами.

Чалджи оттолкнул его и сказал:

– Пошли, Чибек. Безрогий баран на овцу похож, а жадный Мултыган на волка похож. У него, кроме петли, ничего не заслужишь.

– Я же говорила тебе, что не здесь наше счастье, – отвечала Чибек, – у меня душа болит, а сердце мое окаменело.

– Окаменело?! – воскликнул Мултыган, услыхавший последние слова.

И он долго смотрел им вслед, хитро прищурив глаза.

В степи за могильным курганом повстречались им люди из улуса Мултыгана.

– Э–к–кей! Добрый Чалджи, – говорили они, – помоги нам. Бай Майдох – продавец товара обокрал нас.

И бедняки, перебивая друг друга, рассказали о том, что друг Мултыгана бай Майдох отобрал у них последние деньги, а товару не дал.

– А где он сейчас? – спросил Чалджи.

– Вон он едет, – показали люди туда, где на дороге клубилась пыль.

– Чибек, подожди меня здесь, а вы, – обратился Чалджи к беднякам, – идите в улус. Сейчас у вас будет товар.

Сказал, а сам подумал: «Как же заставить бая расплатиться с бедняками?»

Догнав едущего в телеге Майдоха, пастух заговорил:

– Ты, Майдох, все ездишь по жаре, а вот Мултыган…

– Что Мултыган? – живо перебил его бай. – Он опять что–нибудь придумал? Почему я три раза был в улусе и ни разу не застал его? Где он?

– Он у себя в отаре.

– А что он там делает?

– Считает баранов.

– Ха! – презрительно воскликнул Майдох. – Это и я делать умею.

– Нет, Майдох, – возразил Чалджи, – так, как он считает, не всякий сумеет. Он пересчитывает отару каждый час.

– Гм… – хмыкнул Майдох. – Каждый час, говоришь? А зачем?

Некоторое время бай сосредоточенно думал. Потом пухлое лицо его просияло. Он стукнул себя кулаком по узкому лбу и воскликнул:

– Ай–яй–яй! Как же мне раньше не пришла в голову эта пословица: «Больше считаешь – скорее богатеешь!»

Бай спрыгнул с телеги и начал, тяжело отдуваясь, быстро распрягать коня.

– Что ты делаешь? – спросил Чалджи.

– Не–ет! – шептал Майдох. – Ты, Мултыган, не обскачешь меня. Теперь я знаю, почему твоя отара растет не по дням, а по часам. Я тоже каждый час буду пересчитывать свой товар. И тогда посмотрим, кто будет богаче.

Взбираясь на лошадь, он сказал:

– Товар, что в телеге, я оставляю тебе. Сейчас мне некогда с ним возиться! Стереги его. Через час я приеду за ним.

И, уже удаляясь, бай кричал:

– Я буду пересчитывать свой товар чаще, чем Мултыган отару, через каждые полчаса! У меня будет много парчи и шелка.

Посмеявшись над завистливым Майдохом, Чалджи впрягся в телегу и с песней покатил ее в улус.

На песню сбежался народ.

– Чалджи раздает товар беднякам, – говорили люди, – спасибо ему!

Бай Мултыган, расталкивая толпу, подошел к телеге, и глаза у него заблестели от жадности.

– Что у тебя в телеге ?

– Товар, – сказал Чалджи. – Смотри, какие шелка, какая парча!

– А где ты все это взял? Где Чибек? Она окаменела? Так?

Чалджи с недоумением смотрел на бая.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – сказал он.

– Врешь! – зашипел бай. – Я слышал, как Чибек сказала, что она окаменеет. За ее каменное тело ты и получил все это богатство. Кто послал тебя сюда?

– Меня послал Алыгбай, – отвечал Чалджи.

– Как?! – воскликнул бай. – Так это грозный Алыгбай скупает каменных женщин?

– Ну да, о нем я и говорю, – улыбаясь, отвечал Чалджи.

– Где же мне взять каменную женщину? – кусая ногти, шептал Мултыган. – Где?

– Как где? – смеясь, говорили люди. – Ведь у тебя есть жена Тыртыс–хат[144]144
  Тыршыс–хат – вредная женщина.


[Закрыть], а у нее каменное сердце…

– Верно! – закричал Мултыган, схватил нож и, ни слова не говоря, скрылся в своей юрте.

И те, кому удалось заглянуть вовнутрь, закричали так, чтобы слышали все:

– Бай убил свою жену – зловредную Тыртыс–хат. Теперь нашим женам легче будет дышать, она больше не будет щипать их и таскать за волосы.

Мултыган взвалил тело Тыртыс–хат на телегу и ускакал, нещадно погоняя лошадь. Приехав к Алыгбаю, он закричал:

– Грозный Алыгбай, выходи смотреть покупку! Я привез тебе мертвую женщину с каменным сердцем. Сколько за нее дашь?

Алыгбай вышел, посмотрел на Мултыгана и ответил:

– За такие шутки я тебе дам сто плетей!

Тут же Мултыгана схватили, повалили на землю и стали избивать плетьми. Он визжал и кусался, как пес, а про себя думал: «Если не выбьют из меня душу, отомщу же я тебе, коварный Чалджи!»

…Чадджи, раздав весь товар бедному народу, опять взял Чибек за руку, и они пошли дальше по пыльной дороге.

– Скоро ли увижу я родимый край?.. – с тоской спрашивала Чибек.

А Чадджи, задумчиво глядя вдаль, проговорил:

– Тяжелая у меня судьба! С детства нет у меня ни имени, ни лошади, ни юрты. Где отец и мать мои? Где мой родной улус? На каких лугах пасется мой быстроногий богатырский конь? Чадджи, батрак, вышедший из бочонка, – вот кличка, которой наградил меня злой хан… – И он печально склонил голову.

Вдруг сзади послышался такой топот, что земля мелко задрожала. Чадджи оглянулся и увидел пыльный вихрь, приближающийся к ним.

– Стой! Стой! – послышались грозные голоса.

Всадники на разгоряченных потных конях окружили Чадджи и Чибек.

– А–а, проклятый пастух! – кричал Мултыган, размахивая хамчой[145]145
  Хамча – плеть.


[Закрыть]. – Наконец–то я догнал тебя. Теперь ты мне ответишь за каменную бабу!

– Где моя тележка с товарами? – вопил Майдох. – Разве твоя батрацкая шкура заменит мне парчу?

Чадджи повалили на землю, скрутили веревками и посадили в мешок.

– А эту, – закричал Мултыган, указывая крючковатым пальцем на Чибек, – я возьму себе в жены вместо убитой Тыртыс–хат.

Но гордая Чибек ответила старику:

 
Пока голова у меня на плечах,
Пока не померкло солнце в глазах,
Я одолею любую беду
И за тебя никогда не пойду!
 

– Связать ее! Приторочить к седлу! – завизжал Мултыган.

Чадджи рвал веревки, силился сбросить мешок, но все было напрасно. А Чибек кричала ему:

– Брат мой! Слышишь ли ты меня? Я – Чибек, сестра твоя. Это Хозяин Черной горы бросил тебя в бочонок. Слышишь ли ты меня?!

Чалджи рванулся, но голос дорогой сестры замер в отдалении, заглушенный топотом коней.

– Что мы будем делать с ним? – спросил Майдох у Мултыгана и изо всех сил начал колотить кулаками по мешку. – Пустая кишка! Куда ты запрятал мои товары?!

– Надо утопить его! – решил Мултыган.

Они подъехали к реке, сбросили мешок на берег и начали совещаться: как лучше утопить Чалджи.

– Надо найти такой камень, – сказал Мултыган, – чтобы он был тяжелее каменной бабы.

– Нет, нет, – кричал Майдох, – мы найдем такой камень, чтобы он был тяжелее воза с товаром.

И они разъехались в разные стороны, и каждый искал камень побольше.

Только они отъехали, как до Чалджи донесся приближающийся цокот копыт.

– Э–к–кей! – услышал он вдруг знакомый голос. – Кажется, я вижу мешок?

– Нет, – отвечал Чалджи. – Ты видишь меня.

– Почему ты залез в мешок? Кто ты?

– А кто ты? – переспросил Чалджи.

– Я – бай Мирочах. Разве ты не слыхал обо мне? Это ведь я засадил в темницу пастуха Чалджи. Сейчас я еду к шаману лечить глаза, которые мне закрывает злая болезнь.

– А я только что излечился от этой болезни, – проговорил Чалджи, изменив голос.

– Так вылечи меня! – закричал бай.

– Если будешь слушать – вылечу.

– Почему не буду слушать? Вылечи.

– Тогда слезай с коня, развяжи мне руки и ноги, надень мою одежду. Только не смотри мне в лицо. Иначе ты совсем ослепнешь.

– Нет, нет, я не буду смотреть, – взмолился Мирочах. – Я и так боюсь проклятой болезни. Лучше я завяжу глаза платком. Но что потом со мной будет?

– Я тебя свяжу и положу в мешок. Ты недолго полежишь, придут два человека, окунут твою голову в воду, и глаза твои прозреют.

– А ты?

– А я сяду на твоего коня и уеду, чтобы мои друзья не отказались тебя лечить.

Мирочах согласился. Сначала он завязал себе глаза платком, затем ощупью освободил Чалджи, а сам залез в мешок. Нарядившись в одежду бая и садясь на его лошадь, Чалджи сказал:

– Только молчи. А то тебя узнают по голосу.

– Ладно, – отвечал Мирочах из мешка.

Чалджи, довольный тем, что Мирочах не узнал его, тронул повод и ускакал.

Вскоре подъехали Мултыган и Майдох с огромным камнем. Они привязали его к мешку и подтащили мешок к обрыву.

– Вот сейчас я оженю тебя на каменной бабе! – злорадствовал Мултыган.

– А калымом тебе будет мой шелк и парча, ненавистный Чалджи! – шипел Майдох.

Мирочах, услышав последние слова, начал кричать:

– Я не Чалджи! Я не Чалджи! Я лечиться хочу!

– Сейчас вылечим! – отвечал Мултыган.

– Теперь тебе не удастся нас провести, – добавил Майдох.

Баи столкнули мешок с привязанным к нему камнем в реку и, сев на лошадей, направились к улусу. Не успели они отъехать далеко, как услышали сзади топот. Их нагонял Чалджи – на хорошем коне, в богатой одежде, он ехал и улыбался.

– Как! – вскричал Мултыган. – Ведь мы только что утопили тебя!

– Откуда ты взялся? – прошептал ошеломленный Майдох.

– Оказывается, на дне реки можно жить так же, как и здесь, – отвечал Чалджи. – Только вначале немного захлебываешься.

– Где ты взял эту одежду и такого хорошего коня? – в один голос спросили баи.

– Я познакомился с хозяином воды Суг–таем. Он мне подарил эту лошадь с серебряной уздечкой и всю одежду. На дне реки все дешево. Только Суг–тай скучает там один – ему нужен умный человек, с которым можно было бы разговаривать. Он оставлял меня, да я не согласился. Мне, батраку, нечем его угощать, если он вдруг приедет ко мне в гости.

У баев загорелись глаза.

– А если я пойду к Суг–таю, что мне ему говорить? – спросил Мултыган. – Научи меня!

– Нет, нет, – закричал Майдох. – Лучше меня научи. Ведь ты у меня увез товар!

– Ладно, – сказал Чалджи, – я вас обоих научу. Вы оба богачи, вам есть чем отпотчевать Суг–тая. Когда я опущу вас в воду, кричите: «Хозяин воды, дедушка Суг–тай, возьми нас!» Он развяжет вам руки и ноги, даст коней, хорошую одежду, а там уж познакомитесь, поговорите. А сейчас раздевайтесь.

Чалджи связал раздетым баям руки и ноги, привязал к ним тяжелые камни и сбросил обоих в воду – только пузыри пошли.

Потом он взял коней и одежду баев и поскакал догонять всадников, которые увезли Чибек. За курганом он догнал их.

– Чибек! – позвал Чалджи. – Сестра моя, я освобожу тебя!

Всадники в страхе глядели в небо.

– Сестра твоя, – сказали они, – стала лебедем и улетела.

Чалджи бросил байскую одежду, повернул лошадь, стегнул ее хамчой и, рыдая, поскакал прочь.

…Плачет, рыдает несчастный Чалджи:

 
Где ты, родная моя сестра?
В какие отправилась ты места?
Разлука написана нам на роду.
Где я тебя, моя радость, найду?
 

И плачет опять безутешный Чалджи:

 
Ты жизнь мне вернула в диком краю,
Крылом разогнала усталость мою,
Из ручья напоила холодной водой.
Зачем же, сестра, мы расстались с тобой?!
 

Долго ехал Чалджи по степи. Уже село солнце за далекими бархатными тасхылами. Уже загорелась вечерняя заря. А он, бросив поводья, медленно покачивался в седле.

– Остановись, Чалджи! – послышался вдруг голос за его спиной.

Чалджи поднял голову и увидел того старика, которому он, по совету Чибек, дал барана. В руках у старика был хомс[146]146
  Хомс – музыкальный инструмент.


[Закрыть].

– Слезы твои услышало мое сердце… – сказал старик, – твою грустную песню услышал мой хомс. Сердце мое и хомс мой откликнулись, как эхо в горах.

Чалджи молчал, глядя на старика грустными глазами.

– Ты дал мне барана, – продолжал старик. – Ты помог мне высушить слезы. А чем я помогу тебе?

– Я сестру свою потерял, – прошептал Чалджи, – как мне найти ее?

– Долог и труден будет твой путь, – проговорил старик. – Ничего у меня нет, чем бы я мог помочь тебе. Вот только этот хомс… Возьми его. С песнею легче жить, легче переносить невзгоды.

Чалджи взял хомс и тронул струны. Они запели:

 
Много на свете бедных живет.
Злые болезни косят народ,
Холод покою ему не дает.
Горе за бедными следом идет.
Если ты честен и смел душой,
За счастье народа иди на бой!
 

Так пел хомс, а Чалджи и старик слушали его, затаив дыхание. Потом, когда песня замолкла, Чалджи сказал:

– Правду говорит хомс. Я видел и знаю людское горе, я видел и знаю тех, кто горе приносит. И всю жизнь я буду бороться за счастье бедных людей.

Он снова тронул струны, и теперь хомс зазвенел с новой силой, а слова загремели как поток, падающий с тасхыла:

 
…Я вижу: Чалджи, Алыгбаем гонимый,
Что люди простые тобою любимы.
Я вижу: ты хочешь помочь им в беде,
Да будет с тобою удача везде!
И я обещаю помочь тебе в том,
Чтоб жеребенка ты вырастил скакуном,
Пешему – лошадь лихую дал,
Раздетому – кров и одежду дал…
 

– Спасибо тебе, волшебный хомс, – сказал Чалджи, просветлев лицом, – теперь у меня есть верный друг! Спасибо тебе, добрый старик! Знай, что твой хомс попал в надежные руки.

…Старик долго смотрел вслед удаляющемуся Чалджи. И на глазах у него блестели слезы, но это были слезы радости.

…В тайге, через которую лежал путь Чалджи, жила в одном улусе, в богатой юрте красавица Тарынчах[147]147
  Тарынчах – злая, сердитая.


[Закрыть]. Была она так красива, что даже таежная весна завидовала ей. У нее были такие длинные косички, как степные тропинки. У нее было так много нарядов, что в них можно было нарядить девушек семи улусов. И все же никто не завидовал ее красоте. Никто не называл ее цветком потому, что цветок не только поражает красотой, но и дает пчелам мед. Никто не называл ее кудрявой березкой потому, что березкой не только можно любоваться, но и строить из нее юрты. Тарынчах же была красива, но красота ее не радовала людей.

Тарынчах всегда жила одна и никого не любила. По утрам никого не приветствовала добрым словом, а по вечерам никому не желала спокойного сна.

В грозу, когда в небе грохотали громы, сверкали стрелы молний, когда люди прятались в юртах, Тарынчах одна уходила в лес. Страшно стонала тайга, могучие кедры, раскачиваясь по ветру, прижимались друг к другу. Вершины тасхылов закрывались тучами. Звери и птицы прятались в своих норах и гнездах. И в это время слышался звонкий смех. Это был смех Тарынчах.

А Чалджи ехал через тайгу на коне бая и пел:

 
Где нет, скажите мне, тайги,
Чтоб не замучила коня?!
И где нет баев–богачей
И батраков таких, как я?!
Кто видел, чтобы, расступись,
Тайга открыла светлый путь?!
Кто видел, чтоб богач–хитрец
Дал вольной грудью мне вздохнуть?!
 

Вдруг конь его, измученный длинным переходом, зашатался и повалился на бок. Чалджи едва успел спрыгнуть с него.

– Прости, друг! – сказал Чалджи. – Не рожден ты богатырским конем, не суждено тебе скакать без устали с тасхыла на тасхыл.

– Устал твой конь… – сказал подошедший бедняк. – Что будешь делать?

– Я отдам тебе коня, – проговорил Чалджи, – а сам пойду пешком.

Обрадованный бедняк не знал, чем отблагодарить Чалджи.

– Ничего у меня нет, – говорил он. – Только одним я могу помочь тебе – в нашем улусе живет красавица Тарынчах. Не ходи к ней! Она спаивает своих гостей шаманским зельем, и, выпив его, они становятся волками. У Тарынчах каменное сердце. Даже богатырского коня Хара–Курена вот уже несколько лет она держит на цепи, как бешеного пса.

– Спасибо за добрый совет, – сказал Чалджи. – Но теперь я непременно пойду к Тарынчах. Мне нужен богатырский конь.

Тарынчах приветливо встретила нежданного гостя. Чалджи был поражен ее богатым нарядом, ее красотой, ее черными косичками, закрывавшими спину и грудь. Но в голосе и во взгляде хозяйки он почувствовал холод и затаенную злобу.

Когда они сели за богато убранный стол, Чалджи сказал:

– Глаза видят столько еды, а желудок не хочет кушать… Почему так?

Тарынчах ответила:

– Выпей араги, и желудок запросит пищи.

Тогда Чалджи сказал:

– У тебя много араги и мало гостей… Почему так?

– Гости – это люди с улыбками на лицах. А я не люблю улыбок, – проговорила Тарынчах и засмеялась так, что у Чалджи по спине забегали мурашки.

Он видел, как Тарынчах налила в серебряную чашу густую арагу и поставила перед собой. Его чашу она наполнила из другой посуды.

– Улыбка на лице человека – это то же, что зорька на небе, – сказал Чалджи.

– Если много будет улыбок, – ответила Тарынчах, – то, значит, много будет и зорек. Что же тогда делать настоящей заре? Пей, мой гость. После этой араги ты совсем будешь мне по душе.

– Я выпью, – сказал Чалджи, – только сначала отгадай загадку: «Сын огня, а не красный, скакун, а не быстрый, но как ни лови – не поймаешь».

Тарынчах не могла отгадать загадку. Тогда Чалджи сказал:

– Посмотри на тунюк[148]148
  Тунюк – отверстие в крыше юрты для дыма.


[Закрыть].

Тарынчах обернулась, а Чалджи быстро переставил чаши.

– Видишь, дым идет из юрты. Вот это и есть отгадка. А теперь выпьем! – И Чалджи поднес чашу к губам…

Ничего не подозревающая Тарынчах начала пить из своей чаши медленными глотками.

Тогда Чалджи встал и проговорил:

– Людей ненавидящая, зло людям приносящая, становись волчицей.

Тарынчах выронила чашу, но было уже поздно. Серой волчицей выскочила она из юрты. А Чалджи кричал ей вслед:

– Броди по чащобам, злая волчица! Теперь ты стала тем, кем тебе надо было родиться.

Потом он пошел туда, где стоял Хара–Курен, и увидел:

 
Конь быстроногий Хара–Курен
Стоит в грязи до самых колен.
Цепями опутан со всех сторон,
Не может с места сдвинуться он.
Тяжкие цепи Чалджи разбил
И, радуясь другу, проговорил:
– Отныне мне ты будешь служить,
Со мною и горе и счастье делить!
 

Несколько дней кормил и холил Чалджи своего нового друга, и когда тот окреп, он оседлал его.

– Теперь у меня есть волшебный хомс и богатырский конь Хара–Курен. Нет у меня меча и щита. Но я добуду их. И тогда берегись Хозяин Черной горы!