Текст книги "Мифы и легенды народов мира. Том 9. Народы России"

Автор книги: авторов Коллектив

Все люди улуса видели, как от юрты Тарынчах бежала к тайге матерая волчица. Она делала огромные прыжки, и при этом ее оскаленные зубы глухо лязгали. За рвом, у перелеска волчица остановилась и, подняв свою рыжую морду к небу, страшно завыла.

Заслышав ее протяжный, тоскливый вой, люди умолкали, матери прижимали к себе детей, лошади сбивались в кучу, испуганно прядая ушами, овцы шарахались из стороны в сторону.

Когда люди узнали, что это воет Тарынчах, ставшая волчицей, они пришли к Чалджи узнать, как это ему удалось перехитрить коварную красавицу.

– Спасибо тебе, добрый человек, – говорил они. – Много зла нам принесла Тарынчах, когда была человеком. Теперь, когда она стала волчицей, с ней справиться легче. У нас немало хороших охотников, которые сумеют угостить ее меткой стрелой.

– У нас есть более страшный враг – Хозяин Черной горы, – сказал Чалджи. – Для битвы с ним мне нужен меч и щит. Скажите, где достать мне их?

Долго думали люди. Потом самый старый из рода – дедушка Постой сказал:

– Давно, давно у Хозяина Черной горы был недруг – богатырь Ах–молат. Хозяин Черной горы одолел его в бою, отрубил богатырскую голову, а меч его спрятал в кремневом тасхыле и охранять его поставил двуликого шамана. Этот двуликий и давал Тарынчах зелье, от которого люди становились волками.

– Расскажите мне, где кремневый тасхыл, – попросил Чалджи.

– Рассказать–то нетрудно, – отвечал старик. – Только вот беда: меч Ах–молата никто поднять не может. Был, говорят, один мальчик, который смог бы поднять этот меч, да Хозяин Черной горы посадил младенца в бочонок, а бочонок бросил в Кимсуг.

– Я подниму этот меч! – сказал Чалджи.

– Что же, попробуй, – отвечал старик, – если у тебя душа чиста, как горный ручей, – поднимешь. Но если есть в ней хоть единое пятнышко, то даже не оторвешь меч от земли.

– И все же я попробую! – снова повторил Чалджи.

– Раз решил – поступай, как велит сердце, – проговорил старик. – Мы всем народом будем делать тебе шлем и грудной панцирь. Если вернешься с мечом – мы дадим тебе свою верность и защиту.

 
И пусть дорога Чалджи далека,
У Хара–Курена поступь легка.
Всадник доволен крылатым конем:
Скачет без отдыха ночью и днем.
Ступит конь на тасхыла гранит —
Искры сыплются из–под копыт.
Прыгнет через зубцы хребтов —
Грива взвихрится до облаков.
 

В горах, гд нет ни леса, ни трав. ни звонких ручьев, ни птичьих песен, Чалджи остановил богатырского коня.

– Э–к–кей, – крикнул он, и эхо трижды ответило ему, а с самого крутого тасхыла посыпались гремя камни. Вдруг скалы повернулись, как огромные жернова, а в просвете между ними сверкнул огонь, и клубы дыма поднялись к небу.

– Кто нарушил тишину кремневых скал? – раздался сердитый голос, и Чалджи увидел в расщелине страшного шамана:

 
Правый бок белой шерстью украшен,
Левый бок – черный, как сажа.
Одна половина лица светла,
Другая – с ночью сравниться могла.
На правой руке – золотые ногти,
На левой руке звериные когти.
 

Чалджи, разглядев шамана, не испугался.

– Это я крикнул, – сказал он.

– А кто ты? – спросил шаман.

– Я Чалджи, бедный пастух. Приехал к кремневому тасхылу за мечом Ах–молата.

– Ха–ха–ха–ха! – раскатисто засмеялся шаман. – Пастух приехал за мечом! Да знаешь ли ты, что вот уже много лет я сторожу этот меч дни и ночи?! И никому до сих пор не удавалось оторвать его от земли.

– Неужели и ты не мог поднять его? – удивился Чалджи. – Ведь ты такой сильный!

– Я могу поднять любой тасхыл, – самодовольно произнес шаман, – а вот меч не пробовал.

– А где он лежит?

– Он запрятан вот в этих скалах, – отвечал шаман.

– А ну, дай, я попробую поднять его!

Шаман снова захохотал.

– Сначала тебе придется померяться силой со мной, – проревел он.

– Ну, что ж, давай, – согласился Чалджи и соскочил с коня. – Можешь ли ты кулаком выбить вот из этого камня огонь?

Шаман покосился на камень и, прищурив правый глаз, сказал:

– Могу!

Он подошел к камню и начал яростно колотить его когтистыми кулаками. Камень крошился, но огня не было.

– Отойди, я попробую, – сказал Чалджи и, зажав между пальцами кресало, ударил по камню. Искры брызнули во все стороны.

Шаман удивленно вытаращил глаза и молчал.

– А теперь, – сказал Чалджи, – можешь ли ты разбросать эти камни? – И он показал на скалу, где был запрятан меч.

– Ну, это–то я сразу сделаю! – пробормотал шаман. – Тут ты меня не осилишь!

И он начал швырять в разные стороны огромные камни. А Чалджи подзадоривал его. Вдруг из–за спины шамана блеснул меч. Двуликий отпрянул назад, закрыв лицо руками.

– Ладно! – проговорил Чалджи. – Вижу, что ты силен. Теперь давай попробуем, кто из нас поднимет меч.

– Его блеск мне режет глаза, – ответил шаман. – Начинай ты.

Чалджи нагнулся, протянул руку к резной рукоятке и легко поднял меч. Шаман в испуге присел.

– А остроту меча, – сказал Чалджи, – я попробую на твоей шее.

И, широко размахнувшись, он отрубил золотым мечом голову шамана. Черная кровь широким ручьем потекла по камням.

С радостью встречал народ возвращавшегося Чалджи. Старые и малые, женщины и девушки – все приходили посмотреть на меч, ярко горящий на солнце.

– Слава Чалджи, поднявшему меч Ах–молата! – восклицали люди.

Толпа расступилась, и к Чалджи подошел дедушка Постой.

– Я узнал этот золотой меч, – сказал он. – Ты поднял его, значит, душа твоя чиста, как у погибшего Ах–молата. Только не повторяй ошибки, стоившей ему жизни. Он надеялся только на свою силу и не взял с собой щита, который ему давал народ.

Старик вручил Чалджи щит, шлем и панцирь.

– Вот тебе наша верность и защита. Надевай шлем и панцирь, бери щит и помни, что они сделаны нашими руками, руками твоего народа. Они не подведут тебя в бою.

И Чалджи счастливыми глазами смотрел на людей, а сердце в его груди билось гулко и радостно.

 
…А в это время народа враг,
Страшный Хозяин горы Харатаг,
Который не сделал добра за свой век,
Который ни зверь и ни человек,
Глаза, как у жабы, косые имеет,
Над ними косы вьются, как змеи,
И дикой злобой сверкает взгляд,
А вместо ушей камни висят.
Когтистую руку опутав бичом,
Он сладко дремал на ложе своем.
 

Вдруг к нему вбежал перепуганный хранитель Лунного камня.

– Хозяин Черной горы! Проснись! – почтительно прошептал он.

Но раскосый даже не пошевельнул пальцем.

– Проснись, Хозяин! – уже громче закричал хранитель.

Змеинокосый не поднял головы. Тогда хранитель взял бубен и начал колотить по нему. Каменные уши Хозяина Черной горы не слышали ни звона бубна, ни крика.

Хранитель схватил огромную суковатую дубину и, размахнувшись, ударил Хозяина Черной горы по лбу. Только тогда раскосые глаза открылись.

– Крепко же я спал, – сказал Хозяин.

Хранитель, пряча за спиной дубину, подошел к самому его уху и закричал:

– Могучий Хозяин Харатаг! Беда!

– Что–о? – спросил тот.

– Беда, говорю. Лунный камень почернел.

Хозяин повернул головой так, что ухом чуть не свалил с ног хранителя.

– Как он мог почернеть?!

– Могучий Хозяин! – опять закричал хранитель. – Сквозь камни просочилась черная кровь.

– А что это значит?

– Это значит, что хранитель меча Ах–молата двуликий шаман убит.

– Да как он мог дать себя убить?!

Рассвирепевший Хозяин Харатаг долго метался, потрясая кулаками. Потом он сел и начал ковырять пальцами в ушах.

– Сейчас я прочищу уши, и ты мне скажешь, что надо делать. Ну, говори! – приказал наконец он. – Теперь я кое–что слышу.

– Надо позвать шаманов. Они тебе все расскажут.

Вскоре пришли шаманы.

– Великий Хозяин Черной горы! – сказали они. – Лунный камень почернел потому, что над тобой нависла грозная опасность. Двуликий шаман лежит с отрубленной головой. Он потерял голову потому, что не сумел уберечь меча Ах–молата.

– Кто мог поднять этот проклятый меч? – заревел Хозяин. – Ведь вы говорили, что, кроме младенца, которого я заколотил в бочонок и бросил в Кимсуг, никто не может этого сделать?!

– Да, великий Хозяин. Никто! – отвечали шаманы. – Но младенца в бочонке поймал рыбак. Мальчик вырос, получил имя Чалджи и теперь с мечом Ах–молата идет на тебя.

Хозяин от страха не мог вымолвить ни слова. Он схватился за голову и сидел, вытаращив жабьи глаза.

– Зачем я прочищал уши? – вдруг закричал он. – Если бы я этого не сделал, я бы не слышал ваших речей. Что мне делать? Что мне делать?

Вперед выдвинулся самый старый и хитрый шаман.

– Я знаю, в чем сила Чалджи, – сказал он. – У него есть хомс.

– Хомс? – переспросил Хозяин. – Это тот, на котором играют? Ну, он мне не страшен – я могу заткнуть уши.

– Этот хомс не простой, – сказал шаман. – Он умеет созывать народ, он умеет говорить правду. А правда – страшнее меча.

– Так что же делать?

– Надо лишить Чалджи хомса.

– Но как?

…Долго думали шаманы. Потом старый засмеялся:

– Я придумал!

– Говори! – приказал Хозяин и притянул его к себе.

Шаман начал, захлебываясь, что–то шептать ему. Хозяин Черной горы слушал, переспрашивал и опять слушал, а потом вдруг приподнялся и захохотал.

А Чалджи с песней ехал, думая о битве с Хозяином Черной горы. Небо было безоблачно. Травы в степях ложились под ноги Хара–Курену зеленым ковром, а в тайге могучие деревья расступались, открывая дорогу.

Вдруг земля покачнулась, а по небу прокатился гром. Это был хохот Хозяина Харатаг.

И Чалджи увидел:

 
Тасхылы дрожат, деревья сплелись,
Полноводные реки в степях разлились,
На небе туча, как ночь, темна,
Гибель живому сулит она.
Ярые громы вокруг гремят.
Падает наземь каменный град.
 

– Вперед, Хара–Курен, – крикнул Чалджи, дергая поводья.

 
Хара–Курен мой, лети скорей!
Глумится над нами враг–лиходей,
Но знаю я: время расплаты придет.
Вперед, мой товарищ, быстрее вперед!
 

По шлему, по панцирю гулко стучал каменный град. Но хомс был цел, пастух прижал его к груди и прикрыл щитом.

У огромной скалы Хара–Курен остановился и так надавил на гранитную стену, что она подалась, образуя выемку. Как раз в это время с неба полетели камни величиной с баранью голову.

Наконец страшный грохот утих, только мелкие камешки долго еще стучали о шлем Чалджи. С трудом выскочил Хара–Курен из засыпавшей его груды камней. И тут Чалджи увидел страшную картину: где шумел лес – торчали расщепленные пни, где зеленела трава – лежали мертвые камни, а где была долина – возвышались горы.

Хара–Курен заржал, и его тоскливое ржанье подхватило и понесло по камням гулкое эхо.

– Проклятый Хозяин Черной горы! – проговорил Чалджи. – Твоих злодеяний не перечесть. Ты рвешь у рыбаков сети, ты насылаешь суховеи на степи, где пасется скот, ты поднимаешь землю в небо и несешь ее пылью, ты каменным градом хотел преградить мне дорогу, но я уничтожу тебя и вместе с тобой умрут суховеи, сгинет град и не страшны станут людям громы.

Он поправил хомс, крепко зажал щит в руке и тронул коня.

– Безумный старый шаман! – закричал Хозяин Черной горы, когда ему рассказали, что каменный град не убил пастуха. – Чем набита твоя голова? Твои глупые выдумки не приносят мне никакой пользы!

Шаманы стояли перед каменноухим и тряслись от страха.

– Думайте! – кричал он. – А то разорву вас в клочья.

И опять долго думали шаманы. Теперь вперед выдвинулся шаман, стоявший в средине.

– Каменный град не убил пастуха потому, что тот ездит на быстроногом Хара–Курене, – проговорил он вкрадчивым голосом.

– А кто такой Хара–Курен? – спросил Хозяин.

– Это конь. Богатырский конь с крылатыми ногами, но… – и тут шаман хитро сверкнул глазами, – но с обыкновенным желудком…

– Что ты придумал? – закричал Хозяин, – Говори скорее, я уже устал слушать твой змеиный голос.

Шаман быстро сунул руку за пазуху и приблизил к лицу Хозяина сжатый кулак.

– Вот где смерть пастуха, – прошептал он, дико оскалившись.

На ладони лежали черные зерна.

Хозяин схватил зерна, долго их рассматривал на свету и засмеялся.

А Чалджи в это время ехал по каменной долине. Гулко цокали копыта Хара–Курена. Нигде не было видно живой травы, кругом только огромные камни, обросшие сухим, как лишаи, мхом.

Хара–Курен остановился, низко склонил голову, и грива его волной скатилась на камни.

Чалджи повел коня в поводу, а сам глазами искал ручей или зеленый лужок, чтобы напоить и накормить друга. Но старания его были напрасны. Он прилег у ног коня и в забытьи закрыл глаза.

И в это время Хара–Курен радостно заржал: между камней из сухой земли поднимались зеленые стебли сочной травы. В одно мгновение вся долина покрылась травяным ковром, затрещали кузнечики, запели шмели, запорхали бабочки. Конь принялся жадно щипать траву.

…Когда Чалджи очнулся, он не поверил своим глазам – вместо мертвых камней было зеленое раздолье нетрону–того пастбища. чалджи радостно вскочил на ноги и… замер от ужаса. Он увидел, что Хара–Курен лежит в траве с распухшим животом и закрытыми глазами.

В тоске и печали сидел Чалджи над Хара–Куреном.

 
Вдруг засияла вдали заря,
Вершины тасхылов ярко горят.
Кто–то негромко зовет Чалджи:
– Брат мой любимый, не плачь, не тужи!..
Поднялся Чалджи, в небеса глядит.
Лебедь – вещая птица летит,
Воду живую с собою несет.
К коню опустилась она и вот:
Уснуть скакуну вечным сном не дает,
Крыльями машет над головой,
Брызжет в морду коня водой.
 

Оживший Хара–Курен легко поднялся на ноги, высоко вскинул голову и призывно заржал, неторопливо переступая копытами. А лебедь встряхнулась и превратилась в девушку.

– Сестра моя! – закричал Чалджи, бросаясь навстречу Чибек.

 
Как овцы, что ходят в отаре одной,
Как речки, сливающиеся весной,
Встретились радостно брат с сестрой.
 

Но не долгой была эта встреча.

– Брат мой! – сказала Чибек. – Не теряй ни минуты. Скорее скачи навстречу Хозяину Черной горы. Он новые беды готовит на твоем пути. Страшен Хозяин Харатаг! Он сеет на нашей земле черные зерна несчастий, горя и болезней. Не слышит он каменными ушами слезы и стон народа. Убей его! Помни, что в трудную минуту я всегда буду рядом с тобой.

Чалджи крепко обнял сестру и вскочил в седло. Чибек долго махала ему рукой.

– Откуда взялась эта Чибек? – твердил Хозяин Черной горы, свирепо вращая жабьими глазами. – Я устал слушать и думать, я устал смотреть на ваши гнусные рожи!

Шаманы, как и прежде, стояли перед ним, низко опустив головы. На этот раз никто из них не мог произнести ни слова. Но вот вперед вышел самый молодой и самый злой шаман.

– Черные зерна, – сказал он, – бессильны в борьбе с пастухом. Они дают свои ядовитые ростки только в земле. А я зароню злое семя в душу пастуха. И тогда меч сам упадет из его рук.

И вот Чалджи увидел на пути своем груды золота, алмазов, драгоценных камней. В расщелинах текли реки густой араги. На таганах повсюду висели котлы с жареной бараниной. То и дело на дороге попадались кованые сундуки, набитые шелками и парчой. Но Чалджи не замечал всех этих сладостей и богатств. Он рукой отгонял манящий дух баранины и аромат араги.

– Ничего, – шипел самый злой шаман, – ты не хочешь золота и араги. Тогда я куплю твою молодую душу другим…

…Когда Хара–Курен поднялся на вершину тасхыла, Чалджи радостно вскрикнул: навстречу ему, вытянув вперед руки, бежала Чибек. Она была одета в такой богатый наряд, какого Чалджи никогда не видел.

– Брат мой! – крикнула она каким–то странным, своим и не своим голосом. – Смотри, какая я нарядная! Наконец–то я высушила слезы. Теперь я стала самой красивой и самой богатой на земле! Ты не завидуешь мне?

– Что сталось с тобой, сестра моя? – спросил удивленный Чалджи.

– Я нашла то, что искала всю жизнь. Я нашла золото.

– А мать и отец, которых угнал Хозяин Черной горы?

– Зачем мне они – теперь мне ничего не надо. У меня есть все: почет, слава и доброе имя. У меня теперь столько нарядов и столько женихов, что даже туч в небе меньше в ненастную погоду! Пойдем со мной, – говорила она, нежно обнимая Чалджи. – Зачем тебе рисковать в битве с Хозяином Черной горы! Я приведу тебя в мой улус, ты привяжешь Хара–Курена у золотого столба и будешь жить в золотой юрте. Я позову много красивых, самых красивых девушек. Они будут петь тебе тахпахи, и любая из них станет твоей женой.

– Прочь, гадина, взявшая образ Чибек! – закричал Чалджи, поднимая меч. – Я не верю тебе, твоим подлым словам, твоим ласкам и твоему наряду. Если бы ты была моей настоящей сестрой, ты не забыла бы матери и отца, ты не сменяла оы людей на золото, я отсеку твою голову, змея!

С этими словами он замахнулся мечом, и та, что стояла перед ним в образе Чибек, вдруг стала сама собой – пестрой гадюкой. Она зашипела и, извиваясь, уползла под камень.

Так был посрамлен самый злой шаман.

Издалека увидел Чалджи высокую гору Харатаг. В лицо ему пахнуло болотным туманом, могильной сыростью и ядовитым смрадом.

Хара–Курен, предчувствуя битву, нетерпеливо кусал удила и прядал ушами. Чалджи тронул его хамчой, и конь единым махом выскочил на вершину Харатаг и начал бить копытами так, что из–под них полетели искры. А Чалджи, подняв щит, ударил по нему кулаком и закричал:

– Выходи, Хозяин Черной горы! Я приехал к тебе за медвежьими шкурами, которые ты взял у Алыгбая!

Так он долго кричал и бил в щит, и гулкие звуки плыли над землей. Птицы стаями поднялись в небо и кружились в вышине, не смея спуститься на скалы. В чащобах завыли волки, а на могильных курганах тревожно заклекотали орлы.

Хозяин метался в глубине горы, сжимая свои каменные уши.

– Где мой змеиный бич? – кричал он. – Я сам сломаю кости этому проклятому пастуху! Я убью его так же, как убил когда–то Ах–молата!

Схватив бич, он широко размахнулся и щелкнул им. Скалы раздвинулись. Хозяин размахнулся второй раз, и бич, засвистев, трижды опоясал грудь Чалджи.

– Ха–ха–ха–ха, – заревел Хозяин. – Теперь ты не уйдешь от меня, пастух!

Он с силой дернул бич, но Хара–Курен уперся упругими ногами и даже не покачнулся.

– Ого–го! – кричал Хозяин. – Твой конь крепко стоит на земле. Но это тебя не спасет! Мой бич раздавит твою костлявую грудь!

– Нет, – отвечал Чалджи, – моя грудь прикрыта панцирем, который мне дал народ: твой бич для меня не страшнее паутины.

С этими словами он разрубил натянутый, как струна, змеиный бич. Хозяин упал, задрав кверху короткие ноги. Хара–Курен рванулся вниз на Хозяина Харатаг. Чалджи уже занес меч, чтобы отрубить голову с раскосыми глазами. И вдруг Хозяин подпрыгнул и… там, где он стоял, взвилось облако сажи. Чалджи не удержал руку с мечом и рубанул по черному облаку. Оно рассеялось, только два огромных каменных уха упали на землю и гремя покатились в ущелье.

Чалджи растерянно смотрел, как таяло облако сажи в голубом небе. Вдруг Хара–Курен тревожно заржал и начал пятиться, осторожно перебирая ногами.

Чалджи взглянул вниз и увидел, как огромный вал мутной воды, нарастая, катится из ущелья. Волна с шумом подкатилась к ногам коня. В лицо ударили холодные брызги.

Конь вздыбился и, поворачиваясь, хотел сделать прыжок, но вторая волна ударила с новой силой и вышибла Чалджи из седла.

Он глотнул соленой воды, захлебнулся. Силился устоять на ногах, но волны одна за другой били его в грудь…

…Очнулся Чалджи ночью. Сначала он увидел звезды, потом яркое пламя костра. Невдалеке слышалось фырканье пасущегося Хара–Курена. Трава, камни и земля были мокрыми, как после длительного ливня.

Чалджи повернул голову и увидел: у костра сидит незнакомый голубоглазый человек с русыми волосами.

– Кто ты? – спросил Чалджи, с трудом разжав запекшиеся губы.

– Я – Орыс Кизи[149]149
  Орыс Кизи – русский человек.


[Закрыть], – ответил человек, протягивая руку. – Я – твой друг.

– Это ты спас меня? – снова спросил пастух.

– Я вытащил тебя на камни. А когда поток схлынул, я разжег костер.

– Откуда взялась эта вода?

– Это слезы и пот, которые выжал Хозяин Черной горы из народа.

– Ты знаешь Хозяина Черной горы? – с удивлением воскликнул Чалджи.

– О–о! Его–то я очень хорошо знаю, – отвечал Орыс Кизи. – Я пришел помочь тебе. Двоим нам легче справиться с ним.

Чалджи встал и протянул новому другу руку. Так они долго стояли – один черноголовый, другой светлоголовый – рука одного крепко пожимала руку другого.

На заре, когда из–за гор сверкнули первые золотые стрелы солнца, Чалджи с тоской оглянулся вокруг и проговорил:

– Как же нам найти проклятого Хозяина?

– Не унывай, друг! – сказал Орыс Кизи. – Черной горы недалеко – вон ты видишь снежные тасхылы. Там последнее пристанище врага.

Они сели вдвоем на Хара–Курена и помчались быстрее ветра. На вершину снежных тасхылов вела узкая извилистая тропинка. Она петляла среди ущелий.

Когда Хара–Курен мчался между двух скал, раздался страшный грохот. Это обвалилась, преградив дорогу, огромная гора.

Чалджи спрыгнул с коня и горестно покачал головой. Орыс Кизи сказал:

– Нас всего двое… Если бы у нас была тысяча рук, мы бы по камешку быстро раскидали гору.

Глаза Чалджи загорелись радостным огнем.

– У меня есть хомс, – сказал он. – Волшебный хомс!

Он сел на камень и тронул струны. Хомс запел звучным, ясным голосом:

 
Я знаю, Чалджи и Орыс Кизи,
Какой бы вам лютый враг ни грозил,
Как труден бы ни был невзгоды час,
Народ в беде не оставит вас!
 

Так пел хомс, и тысячи людей шли на его призыв. Вскоре ущелье огласилось говором, смехом, громкими возгласами. Едва солнце глянуло из–за горы, дорога была расчищена.

– Спасибо, друзья! – говорили людям Чалджи и Орыс Кизи. – Теперь до вершины тасхыла рукой подать.

И снова мчался Хара–Курен, неся на себе двух друзей. А хозяин Харатаг в это время, наточив длинные стрелы, натягивал тетиву лука. Прицелившись, он пустил первую стрелу в Хара–Курена. Но Чалджи подставил щит, и стрела отскочила, как от скалы. Вторую стрелу Хозяин пустил в Орыс Кизи. Но и тут Чалджи успел прикрыть друга щитом. Третья стрела, направленная прямо в сердце Чалджи, ударилась о панцирь и переломилась.

– Стой, друг! – сказал Орыс Кизи, вглядываясь в вершину. – Чтобы Хозяин опять не превратился в облако сажи, мы должны взять его хитростью. Видишь два выступа – поезжай между ними.

Чалджи направил Хара–Курена туда, куда показывал друг. Просвистела четвертая стрела, и Орыс Кизи, притворившись раненным, громко застонал и упал с коня на камни.

Хозяин Харатаг от радости захохотал, притопывая кривыми ногами.

– Проклятый пастух! – кричал он. – Я убил твоего друга, а ты удираешь от меня за каменный выступ. Но и там моя стрела найдет тебя.

Чалджи, скрывшись за выступом, сразу же повернул коня назад. Хозяин Черной горы спускался к Орыс Кизи и хрипел:

– Давно я не пил теплой человеческой крови. Сейчас я утолю свою жажду, еще больше окрепну и тогда – берегись, дерзкий пастух!

Он протянул руку, чтобы схватить Орыс Кизи, и в это мгновение Чалджи гикнул, Хара–Курен рванулся вперед. Молнией сверкнул меч Ах–молата в руке Чалджи. Свистнул воздух, и голова Хозяина Черной горы покатилась на камни, из перерубленной шеи хлынула кровь, похожая на густую липкую грязь.

– Мы победили! – вскричал Чалджи, подавая руку поднявшемуся другу.

– Теперь надо освободить плененный народ! – сказал Орыс Кизи.

Друзья подошли к огромной медной скале и начали расшатывать ее.

Скала не двигалась с места. Тогда Чалджи подсунул под нее меч, друзья налегли на рукоятку, Хара–Курен нажал могучей грудью, и скала начала медленно опрокидываться.

 
– Наша победа! – воскликнул Чалджи. —
Да будет отныне радостной жизнь
Для бедных, иссохших в неволе людей,
Которых держал под скалой лиходей!
Выходите, друзья, из проклятой тюрьмы —
Чудовище в битве сразили мы.
Идите в просторы степи родной,
Живите счастливой и дружной семьей!
– И люди сырой покидали провал…
И каждый спасибо героям сказал.
 

Из толпы вперед протиснулись старик со старухой.

– Пропустите Арыг, пропустите Ирека, – кричал народ, – они спешат обнять своего сына.

Чалджи от неожиданности не мог произнести ни слова. Он впервые увидел родного отца, он впервые припал головой к материнской груди…

На медной скале написал Чалджи:

 
Кто хочет идти к нам, как хищник и вор,
Пусть знает, что меч наш всегда остер.
Того, кто придет к нам с открытой душой,
Как первого гостя, зовем мы на той.
 

– Теперь можно и отдохнуть, – сказал Чалджи, радостным взглядом окинув просторы родной земли.

– Нет, друг, – возразил Орыс Кизи, – пока жив Алыгбай, простому народу нет на земле счастья.

– Ты прав! – ответил Чалджи. – Это он засадил меня в темницу за то, что я сказал правду. Это он послал меня за семью медвежьими шкурами.

– Алыгбай наш заклятый враг! – подхватил народ.

И друзья снова сели на коня и отправились в путь. Издалека услышал Алыгбай страшный топот копыт и звон богатырского щита. Блеск меча резал ему глаза, как вспышки коротких молний.

– Эгей! Алыгбай! – закричал Чалджи. – Я привез медвежьи шкуры. Только на них тебе не придется спать.

Чувствуя свою гибель, Алыгбай спрятался в золотой юрте, а охранять ее заставил казначеев, прислужников и баев, которые так тряслись от страха, что никак не могли натянуть тетиву упругих луков.

Со всех сторон на подмогу Чалджи и Орыс Кизи бежал народ. Ханские прислужники и баи были перебиты, а жирную тушу Алыгбая разрубил своим мечом сам Чалджи.

Грозный хан Алыгбай наградил богатыря презрительной кличкой Чалджи – батрак. Когда не стало Алыгбая, народ решил, что негоже по–прежнему именовать героя кличкой, и назвал его Победитель. Он заслужил это звание.

И с тех пор не стало Чалджи, теперь живет в народе Чинисчи, что означает Победитель.