Текст книги "Я не сдамся! (СИ)"
Автор книги: Аврора Добрых
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Глава 22
Пришло время прощаться с семьей Саломатхон. Точнее, это не было прощанием, всего лишь переезд, но все сидели на кухне с такими лицами, будто Маша не просто переезжает в соседний район, а исчезает навеки. Особенно сильно расстроились дети. Девушка поспешила их успокоить:
– Я никуда не денусь, обещаю. Обязательно буду забегать в гости, а вы – ко мне. У вас есть мой номер телефона, так что звоните, если понадобится помощь или просто захочется поболтать.
– Кто теперь будет читать нам сказки? – плакал шестилетний Санжарбек. – Мне нравятся русские сказки! Про серого волка и царевича, про лисицу-сестрицу, про медведей...
– Давай сделаем так: я буду приходить по вечерам после работы и читать вам сказки. Ну что, договорились?
– Договорились, – улыбнулся мальчик. – А ты будешь приходить каждый день?
– Санжик, не наглей, – шикнула на него Асмира, которая одна из всех говорила на чистом русском. – Маша будет работать допоздна, а иногда по ночам! Что ей, теперь вовсе не спать? Тебе до школы осталось всего полторы недели. Скоро сам научишься читать и будешь у нас главным сказочником. А до этого времени читать вам буду я.
Санжирбек снова начал было плакать, но Маша принесла из коридора большую клетчатую сумку, в которой лежали подарки, и мальчик вместе с остальными детьми радостно принялся вытаскивать оттуда пакеты. Среди прочих подарков была и большая книга русских народных сказок с красочными картинками.
Под конец девушка обнялась с каждым, с кем все это время делила кров, немного поплакала, посмеялась, а напоследок послала всем воздушный поцелуй и зашагала к своему новому дому. Все, как и в прошлый раз: небольшой чемодан, сумка через плечо и переноска с изрядно располневшим Маркизом.
– Ничего, заяц, – слегка наклоняясь к переноске, зашептала девушка, – в новом доме тебя тоже все полюбят. Там все хорошие: Наташа, дядя Юра, дедушка Пантелеймон, тетя Лизок. Есть ещё и другие, но я их пока не знаю. Кстати, Лизок привезла нам с тобой отличную кровать. А еще у нас будет своя комната. Она небольшая, но светлая. Скоро мы наведем уют, и в ней станет очень-очень здорово.
Маркиз издал что-то на подобие «мурк», сменил местоположение и, кажется, улегся спать. Маша переместила взгляд на светофор – нужно было перейти дорогу. И тут ее глаза увидели их.
Дима и его новоиспеченная жена Надя стояли на противоположной стороне переходного перехода. Оба были загорелые, счастливые и держались за руки. Вероятно, только-только вернулись из Греции. Несмотря на то, что Маша уже смогла подавить в себе прошлые чувства, при виде Димы в ней что-то екнуло. Она искренне любила его, а он просто выкинул ее чувства на помойку. Было одновременно больно и мерзко. Он не просто полюбил другую. Он спал с ней, еще будучи в отношениях. Врал обеим. А потом приходил домой как ни в чем ни бывало. Точно так же он может поступить и с Надей, а ведь она ждет от него ребенка.
Переходя дорогу, Маша пронзила его испепеляющим взглядом. Они не смогли нормально расстаться, у нее не было даже шанса выговориться. В этот свой взгляд она вложила все, что не смогла сказать словами. Ее глаза пылали праведным огнем. Дима запнулся на ровном месте и едва удержался от падения. Ухмыльнувшись на прощание, девушка оставила его позади.
В комнате по-прежнему оставался странный запах, но Маше удалось обнаружить его источник: в углу возле двери старые паркетные доски неплотно прилетали друг к другу, и через щели туда просочилось то, что обычно смывают в туалете. Было доподлинно не известно, что именно пролил покойный Петрович, но пол определенно следовало снять и хорошенько промыть до самого основания. Но пока что в углу она поставила деревянный ящик с краской и всеми принадлежностями, а рядом разложила ароматические саше, которые ей дала тетя Фатима. Помогало слабо, но так запах чувствовался куда меньше.
Стены и окна уже были покрашены, кровать застелена, а старый шифоньер и прочее нехитрое убранство вымыто в семи водах. Кроме того, вчера дядя Юра врезал прочный замок, и можно было почувствовать спокойное уединение. Маша выпустила кота из переноски, и тот, недовольно фыркая, принялся осматривать новое жилище.
– Когда заработаю денег, куплю тебе высокий кошачий домик с когтеточкой, гамаком и кучей лежанок. А пока обойдемся кроватью. Вместе теплее и уютнее.
– Машка! – раздался голос Натальи. Одновременно с ним пришел запах табака, а вскоре на пороге возникла и сама хозяйка. На ней был знакомый застиранный халат и тапки-вьетнамки, надетые на носки, а во рту – неизменная сигарета. – Машка, ты чай будешь? У меня что-то аж трубы горят, так чайку захотелось. – Ее взгляд переметнулся к коту. – О, кошак! Кыс-кыс-кыс, иди к тете Наташе… Серега, мой покойный муж, царствие ему небесное, души не чаял в этих наглых тварях. То колбаски им отрежет и вынесет во двор на блюдечке, то молочка нальет, то за ушком почешет. Правда, молоко им нельзя, помню, в 93 году все крыльцо нам обдрестали…
Маркиз прыгнул на кровать и позволил Наталье себя погладить. Та громко расхохоталась, дескать, вот хитрец; и позвала Машу пить чай.
Около десяти вечера девушка приняла душ и начала готовиться ко сну. Завтра ей предстоял первый полноценный рабочий день. Она уже неплохо освоилась в палатке, знала кассу, специфику работы подобных заведений и филигранно крутила шаурму. Новую информацию Маша с детства схватывала налету, по-другому в детдоме было нельзя. Если ты медлительный, неуверенный и не с первого раза запоминаешь правила, тебе приходилось очень туго. С тех пор девушка привыкла во всем полагаться на себя и действовать предельно быстро и точно.
Завтра она должна встать в 6 утра и помыть подъезды соседнего дома. Затем переодеться и бежать в шаурмечную, чтобы заступить на смену в 9 утра, а закончить в 9 вечера, передав полномочия Ахмеду. За ночные смены платили больше, и Маша сказала, что, если нужно, тоже вполне способна работать по ночам. Но Сурен был против: слишком опасно – ночью много пьяных и неадекватных, да и тяжело это. Однако Маша была уверена, что как только она зарекомендует себя как стойкого и надежного сотрудника, ей начнут выдавать ночные смены. А за безопасность она не переживала: школа детдома и здесь не прошла даром. Девушка вполне могла за себя постоять. Ей было все равно: мужчины или женщины. Она знала, как дать отпор любому, кто захочет принести ей вред.
С Маркизом они в ту ночь уснули в обнимку. Казалось, слаще этого сна ничего не может быть, но тут Маша резко вскочила с кровати. Что-то было не так. Спросонья она сначала не поняла, что именно ее разбудило, но тут услышала бешеный мужской полурев-полукрик:
– Петрович, гнида, хрена ты там заперся?! Открывай, крыса помойная!! Я знаю, что это ты вылакал поллитровку! Ты, подлый скот!! Думаешь, заперся, и теперь в безопасности? Хрен тебе, вымя ты козлиное!
Мужчина по ту сторону яростно пинал дверь и извергал проклятья. Хорошо хоть, надежный замок держал крепко.
– Я не Петрович! – крикнула она. – Он умер, теперь тут живу я. Прекратите дубасить в дверь, пожалуйста!
– А, думаешь, замаскировался, выхухоль?? Бабой прикинулся и все – избежал правосудия? Не-е-т, не выйдет! Открывай, гнилье!! Ты должен мне двести рублей!
– Юра, твою мать, – послышался хриплый голос Натальи, – спился Петрович, а твою водку взяла я. На компрессы, я ж тебе говорила! Иди спи, не трогай девчонку!
– Какую девчонку?? – заголосил Юрий. – А кто тебе, стерва, позволял брать мою поллитровку??
– Да ты и позволил! Маша там живет, девчонка молодая, моя квартирантка. Раздуплись, идиотина, ты ее чаем давече поил. Нахрена опять наклюкался, а?? Держался же огурцом, рубашку носил! А щас что? Погляди на себя! У тебя яйцо из трусов торчит! Фу, ну только ведь в человеческий вид пришел… Лизка!! Лизка, вставай, слышь! – Наталья принялась дубасить в соседнюю дверь. – Его снова прокапывать нужно!
– Не нужно меня прокапывать! – запротестовал мужчина, но Наталья стояла на своем.
Когда голоса удалились в сторону кухни, Маша осторожно выглянула из комнаты. Судя по всему, дядя Юра был алкоголиком, который пару дней держался, а теперь снова взялся за старое. Что ж, ей было не привыкать. В ее родном городе не пили только маленькие дети и те, кому не позволяло здоровье. Убедившись, что все более-менее спокойно, она снова заперла дверь, успокоила Маркиза и уснула.
Глава 23
Маше нравилось работать в палатке. Да, там всегда было жарко, душно, а проходимость до того большая, что за всю смену едва получалось глотнуть воды. Речи о том, чтобы присесть и перевести дух, вообще не шло. Однако и платили здесь неплохо. Кроме того, Сурен, владелец заведения, был хорошим человеком, а работать на хороших людей всегда приятно.
Когда девушка только приступила к своим обязанностям, владелец сразу сказал, что она может завтракать, обедать и ужинать за счет заведения. Однажды Маша все же решила положить деньги в кассу свой обед, но уже на следующий день Сурен вернул их ей на карту, попросив больше так не делать. Но девушка все равно старалась не злоупотреблять его добротой и всегда ела понемногу – в основном, остатки куриных грудок и салат, который в конце дня все равно подлежал списанию.
Несмотря на то, что она уже стала полноценным сотрудником палатки, Маша не собиралась отказываться от уборки в подъездах. Какие-никакие, но тоже были деньги, плюс ко всему, она уже привыкла вставать раньше всех и в тишине города брести в соседние двухэтажки. А по четвергам ей и вовсе не приходилось никуда идти, ведь то был день смены в том же подъезде, где она теперь снимала комнату.
Первое время девушка немного переживала за Маркиза, но ее соседи оказались добрыми людьми. Очень быстро стало очевидно, но никто из них никогда не обидит кота. Наталья, так и вовсе заявила, что его следует почаще выпускать из комнаты.
– Чего ты его запираешь-то как царевну в темнице? – сетовала женщина. – Пускай шляется по своим кошачьим делам, хоть лапы разомнет. Да и пожрать ему перепадет, если не будет щелкать клювом.
Жильцы действительно начали подкармливать кота. Люди они были небогатые, но охотно делились курицей, свининой, а иногда даже покупали Маркизу специальный кошачий паштет.
Пока Маша была на работе, кота она все же запирала в комнате. Все-таки коммуналка была большая, и мало ли что может случиться. Вдруг кто-то опять забудет до конца захлопнуть входную дверь – а такое бывало нередко, – и Маркиз выбежит наружу? Где его потом искать? Нет, так рисковать девушка не могла. А чтобы коту не было скучно сидеть в комнате, повесила ему полки по всему периметру, по которым тот мог скакать от пола до потолка. Зарплату в палатке платили каждую неделю, поэтому с первой получки она приобрела коту башенку-когтеточку с уютным домиком сверху. В общем, в комнате у Маркиза имелось все необходимое, чтобы он не чувствовал потребности проситься в общий коридор. Он мог часами лежать на широком подоконнике и смотреть в окно. Или носиться по комнате, притворяясь диким тигром, прыгающим по скалам. А, если устанет, мирно засыпать в мягком домике до прихода хозяйки.
Маша работала много, но усталости не чувствовала, хотя у нее был один выходной день, воскресенье. Но даже и этого дня ей не требовалось. Сначала она вовсе отказалась от выходных, но Сурен настоял:
– Маша, вы девушка, а не ломовая лошадь. По-хорошему, вы вообще должны работать 2 через 2. Но с вами очень сложно спорить, поэтому давайте остановимся хотя бы на 1 дне, раз вы ни в какую не соглашаетесь на 2.
– Но если вам вдруг понадобится подкрепление в мой выходной, то…
– Я уже запомнил: в таком случае сразу позвоню вам. Но такого не будет, Маша. Это уже слишком. Вы должны отдыхать.
Тем временем жильцы коммунальной квартиры не уставали удивлять и каждый день открывались с неожиданной стороны. Оказалось, что дядя Юра не просто алкоголик, который иногда может перепить. Выяснилось, что буянил он всегда, стоило ему едва пригубить алкоголь. После того ночного происшествия, когда он ломился к Маше в комнату, мужчина ушел в длительный запой. Ночью он шатался по коридору как медведь шатун, поднимая с ног на голову не только квартиру, но и весь подъезд. А под утро обычно засыпал либо на лестнице, либо, что было еще хуже, в единственной на всю коммуналку ванной. Там он курил и орал песни, а из щелей внизу шел сигаретный дым. Когда утром Маше нужно было помыться или хотя бы умыться, приходилось стучать в дверь до победного.
– Дядя Юра, пожалуйста, впустите! Имейте совесть, уже утро! Людям нужно на работу!
В это время просыпалась и Наталья, она, казалось, была единственным человеком, которого опасался дядя Юра. Правда, только когда был трезвый.
– А ну выходи, алкаш!! Я тебя из квартиры выселю! Соберу коллективную жалобу, слышишь??
Но Юрий явно не слышал, поэтому женщина переходила к более прямым угрозам, которые менялись с каждой новой фразой:
– Открывай давай дверь, иначе я ее щас вынесу к чертовой собаке! Ты меня знаешь, я это сделаю!! Позвоню щас Лизку, она приведет санитаров, те тебя скрутят и положат прокапывать с психами! Будешь овощем лежать 3 дня и 3 ночи, скотобаза! Я тебе хрен сейчас оторву, если через секунду не откроешь мне дверь!!!
После этого, кряхтя и бранясь, дядя Юра наконец просыпался, вылазил из ванной и освобождал помещение. Потом нужно было еще минут десять проветривать помещение и прочищать раковину от сигаретных бычков.
Что касается ее единственного выходного, то в этом день Маша обычно шла на прогулку, а затем заходила в продуктовый магазин. По возвращении домой готовила, кормила кота, а потом либо читала у себя в комнате, либо вместо с остальными жильцами коммуналки смотрела на кухне телевизор. В один из таких дней Маша заварила себе чаю и решила посмотреть новости, которые как раз включила Наталья. В этот раз снова показывали местные вести. Почему-то вся квартира предпочитала быть в курсе именно локальных, а не федеральных происшествий.
Ведущий голосом робота начал вещать о напряженной криминальной обстановке в Чертановском районе Москвы. Которая, по его словам, может лишь усугубиться по причине недавней перестрелки. Пальба случилась прямо средь бела дна и унесла жизни по меньшей мере двух человек, а троих оставила ранеными. Далее ведущий связал это событие с произошедшей ранее аварией, в которой погиб сын местного криминального авторитета.
– Вот тебе на! – Наталья стукнула кулаком по столешнице. – Ну все, щас начнется!
– Что начнется? – спросила Маша, которая не особо понимала, что такого особенного в этих новостях. – Подумаешь, перестрелка…
– Да к черту перестрелку, ты слыхала, кто в аварии разбился? Это тебе не какой-то там Петя Иванов, это сын Дьякона!
– А это кто? – не унималась Маша.
– Страшный это человек! – покачал головой Пантелеймон, который сидел рядом.
Хорошо, что на этот раз на нем была длинная льняная рубаха в пол. Маша уже успела заметить закономерность: такую рубаху он надевал только в пасмурные дни.
– В девяностые Дьякон поднялся на продаже паленой водки, – пояснила Наталья. – Подгреб под себя все Чертаново и соседние районы. Рэкет, контрабанда, паленый алкоголь, подпольные казино и, скорее всего, публичные дома. Дьякона много раз пытались сместить, но ни у кого не вышло. В те времена страшно было даже на улицу выйти, вот так запросто могли средь бела дня затеять перестрелку. А страдал кто? Люди обычные, пешеходы, простые работяги. Вон была Маринка с первого этажа, царствие ей небесное, пошла ночью куда-то, расфуфырилась, вот тут шальная пуля ее и зацепила. Где ж это видано, чтоб в приличных людей стреляли? Маринка в той квартире единственным приличным человеком была, умела звуки разных зверей изображать – обхохочешься с нее! Помню, то как чайка заорет, то как касатка, то медведя изобразит. А ее взяли и пристрелили, как будто так и нужно. Беда это, Маша, горе!
– Беда, беда! – поддакнула Лизок, подливая себе молока в кружку. – Сколько мужиков заглубили! Что не день, то похороны! А теперь говорят… да, говорят, что Дьякон старый стал, что-то, мол, с сердцем, инфаркт вроде того, ага. А сын у него один был… ох что будет, что будет! – Женщина отпила молока, а затем принялась раскачиваться из стороны в сторону и грызть ноготь на большом пальце левой руки.
Вдруг Наталья зарыдала.
– Господи, вы чего? – испугалась Маша.
– Да Генку моего, как сейчас помню, хоронили всем двором! Прямо перед глазами щас эта картина встала… будто вчера все было!
У Маши сжалось сердце:
– Сын ваш?
– Муж. Родная душа! – Наталья зарыдала еще пуще. – Какие фигурки из дерева вырезал! Помню, принес мне тетерева резного как-то, а потом пришла Маринка и принялась его изображать. Тетерева, в смысле. «Курлык, – говорит, – курлык!» Я чуть тогда со смеху не умерла! Ох, Генка, Генка…
Маша не нашлась с ответом, поскольку по ее подсчетам это был уже третий муж, которого упоминала Наталья. Плюс ко всему, курлыкали вроде как не тетеревы, а журавли.
Ведущий новостей тем временем принялся строить гипотезы о том, кто же теперь унаследует криминальную империю Чертановского района, и стоит ли мирным жителям опасаться возвращения девяностых. Маша же про себя решила, что ей пора сходить проветриться, иначе она рискует перенять это общее настроение жителей квартиры, и тогда тоже немного тронется рассудком. А такого допустить никак нельзя, ведь завтра ей на работу.
Глава 24
Поздно ночью дядя Юра снова разбушевался. Лизок вызвала бригаду, и мужчину куда-то увезли.
– В психиатричку, – пояснила Наталья, закуривая сигарету. – Щас его там прокапают, наутро будет как новенький. Эх, жаль вытрезвители все позакрывали... Это ж как тихая гавань была, как оазис в пустыне. Даже от одной мысли, что на районе есть вытрезвитель, становилось теплее. А щас что? Тьфу! Приходится здоровых людей наравне с психами прокапывать... Помню, Валерка, муж мой покойный, царствие ему небесное, однажды перед Новым годом учудил. Идем мы, значит, из гастронома и видим...
Но тут у Маши зазвонил телефон. На часах было почти 11 ночи, значит, что-то явно пошло не так.
– Что случилось, Сурен?
– Мария, простите, что беспокою так поздно и в ваш выходной, но у нас ЧП – Ахмеду плохо, он не может работать. Ему было плохо еще с утра, но он терпел боль, а сейчас бедняга совсем никакой. Скорую вызывать не хочет. Позвонил мне, только чтобы сказать, что пришлось закрыть палатку и что надо найти сменщика. Сегодня он не должен был работать один, но второй сотрудник просто не пришел и не берет трубку. Его я уволю, но сейчас нужно срочно решить вопрос с палаткой...
– Я поняла, – перебила Маша, чтобы не терять время, – сейчас вызову такси и примчусь.
– Спасибо вам огромное! Утром, к восьми, приедет сменщик. Сейчас, увы, никого найти не удалось, а мы с Адалханом в отъезде на пару дней, иначе либо он бы вышел, либо я. Мне не привыкать, но именно сегодня случился такой форс-мажор. Вы уж простите меня, просить девушку выйти в ночь мне хотелось в последнюю очередь. Не женская это работа...
– Сурен, все в порядке. – Придерживая телефон правым плечом, девушка быстро переодевалась и одновременно расчесывала непослушные вьющиеся волосы. – Мне несложно выйти в ночь, я даже рада, что такой случай представился. Может, после этого вы позволите часть моих смен заменить на ночные.
Сурен по ту сторону вздохнул. Ему явно не нравилась эта идея, но ответить отказом он уже не мог. Тут Маша применила запрещенный прием, небольшую манипуляцию, что, конечно, было не совсем красиво, но уж очень ей хотелось работать по ночам. В темное время прохладнее, народу меньше, а оплата за смену больше. Так что эта безобидная манипуляция была вполне оправдана.
Пока Маша мчалась на такси, Сурен позвонил еще раз. Сказал, что обязательно включит в оплату этой экстренной смены стоимость такси туда и обратно, стандартную сумму, которую работники получают за выход в ночь, а также 50 процентов от ночной ставки сверху. Девушка согласилась бы поработать и без привилегий, но перечить не стала. Также Сурен попросил уговорить Ахмеда на скорую, что Маша и так намеревалась сделать, ведь судя по симптомам, у бедняги вполне мог быть аппендицит.
Ворвавшись в подсобное помещение, где в дневные смены обычно работала Надира, Маша увидела своего напарника. Он, согнувшись в три погибели, сидел на маленьком складном стуле и морщился от боли. Лицо его было зеленовато-землянистого оттенка.
– Если тебе сейчас не оказать помощь, ты умрешь, – рявкнула Маша с порога. – Я уже вызвала скорую, соврала диспетчеру, что ты уже почти преставился, поэтому приедут быстро, с минуты на минуту. И только попробуй отказаться от госпитализации. Тебе все ясно? Кивни, если да.
Это было чересчур жестко, но зато эффективно. Ахмед сразу кивнул. Его глаза даже слегка округлились от такого напора.
Когда медики уже заносили его на носилках в карету скорой помощи, Ахмед вдруг поменялся в лице, глядя куда-то за спину Маше.
– Касса... – прошептал он. – Касса сегодня немного, не хватит. Звони Сурену.
Маша обернулась и увидела возле палатки двоих мужчин. Они курили, облокотившись о стойку выдачи, и разглядывали девушку недвусмысленными взглядами. Одному на вид было лет 35, второму – за 40. Оба одеты в кожаные куртки и черные джинсы. У того, что помладше, на шее висела внушительная витая цепь. В целом, вполне интеллигентные мужчины, но жизнь в провинции научила Машу сходу определять, опасны люди или нет. Эти не были отморозками или супер-серьезными криминальными элементами, но явно занимались нелегальными делами. Особой опасности не представляли, но принести неудобства и мелкие неприятности определенно могли. Было только непонятно, что им понадобилось от скромной палатки с шаурмой.
Маша наскоро записала фельдшеру свой номер телефона, чтобы ей позвонили, когда Ахмеду поставят диагноз и окажут помощь. Затем помахала рукой своему напарнику и крикнула:
– Эй, ты сильный, слышишь? Настоящий горец! Уже к утру будешь как новенький.
Скорая, сверкая мигалками, уехала, а Маша вернулась к палатке, зашла внутрь и, улыбаясь во все 32 зуба, обратилась к мужчинам в черном:
– Чего желаете, джентльмены?
– Новенькая что ли? – поинтересовался молодой, швырнув сигаретный бычок в сторону.
– Ага.
– Класс. Киса, сделай нам 2 шаурмы XXL и принеси 50 рублей из кассы.
– 50 рублей? – Маша вскинула бровь. Решила притвориться идиоткой. Иногда это срабатывает. – Какие 50 рублей?
– 50 тысяч рублей. И давай немного поживее, лады?
«Рэкет? – подумала Маша. – Серьезно? Вот уж не предполагала, что в столице до сих пор крышуют малый бизнес. Ну ла-а-дно, придется выкручиваться...»
– Ребята, мне никто не давал таких распоряжений, поэтому извините, но сегодня обойдемся шаурмой. Лады?
– А тебя кто так научил со взрослыми разговаривать, а? – прищурился тот, что помладше и, звякнул цепью о металлическую стойку. – Распоряжения здесь даем мы. Твое дело – выполнять. У тебя 60 секунд.
– Я бы рада, да касса пустая, – развела руками Маша. – Вы же видели, моего коллегу увезла скорая.
Младший усмехнулся и обратился к старшему:
– Слышал, Илюх? У них касса пустая.
Второй подал голос:
– Да нам по хрену.
– Слышала? – первый обратился к Маше. – Нам неинтересно, что там с кассой. Звони начальнику и решай вопрос. Или можем взять часть суммы натурой, но тогда ты останешься должна еще сорок тысяч.
Оба расхохотались, затем Илюха постучал костяшками по стеклу:
– Давай, шевелись. У дядь сегодня, конечно, хорошее настроение, но терпение уже на исходе.
Чего Маша никогда не выносила, так это пренебрежительного отношения к женщинам, мерзкие сексисткие шутки и, в целом, унижения по половому признаку. Она точно не знала, сколько денег в кассе, но не собиралась давать этим двум козлам ни копейки.
Девушка включила фритюр на максимальную мощность и опустила туда металлическую корзину. Затем, улыбаясь самой сладкой из своих улыбок, проворковала:
– Мальчики, сейчас народу все равно нет, может, зайдете внутрь? Решим все вопросы в подсобке, а?
– Вот это поворот!
Старший и младший переглянусь.
– Глеб, что скажешь?
Глеб пожал плечами:
– Минут на десять задержаться можем.
Когда Маша открыла дверь, и оба зашли в палатку, масло во фритюре уже начало шкварчать.
– Сначала касса, киса, – сказал Глеб. – Потом все остальное.
Он оглядел ее сальным взглядом. Маша никак не ожидала, что после этого он хлопнет ладонью по ее промежности. Она была в джинсах, но суть от этого не менялась. Он действительно это сделал!
В ее глазах вспыхнуло ревущее пламя праведного гнева, а сама она почувствовала такую ярость, что, недолго думая, потянулась рукой к фритюру. Схватила корзину и плеснула раскаленным маслом прямо ублюдку в рожу. К его удаче, большая часть раскаленной жижи попала ему на куртку и джинсы, но немного все же попало в лицо.
«Эх, если бы не злость, я бы прицелилась получше...»
Глеб заорал матом от боли и, ощупывая пятерней лицо, второй рукой заехал девушке кулаком по щеке. Удар вышел слабый, потому что она успела попятиться, но синяка на скуле точно не избежать.
– Ну все, – крикнула она, – сейчас я вас тут поджарю к чертям, отморозки!
Она взяла ковш, стоящий сзади на столе, зачерпнула кипящее масло из фритюра и двинулась на нежданных гостей. Те с матами выбежали наружу. После этого Маша сразу же заперла дверь.
Глеб саданул кулаком в стекло витрины, но, к счастью, не разбил.
– Сука, я вернусь и пущу тебя по кругу. Передвигаться месяц не сможешь. И не забудь передать привет Сурену. Теперь он торчит втрое больше. Скоро увидимся.
– Ага, всегда милости просим. Маслица еще много. – Маша помахала рукой и выдала широкую улыбку.
Тот, которого звали Илюхой, на прощание обозвал ее очень грязным словом, после чего оба перешли дорогу, сели в черный BMW и дали по газам.
Трясущимися руками девушка поставила ковш на металлическую рабочую поверхность и с ужасом оглядела помещение. Все было в масляных подтеках. Что теперь делать со всеми этими угрозами, она решит потом. Звонок Сурену тоже подождет до завтра. А сейчас в приоритете – уборка.
