Текст книги "Я не сдамся! (СИ)"
Автор книги: Аврора Добрых
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Глава 13
Разговор с Диминой матерью никак не шел у Маши из головы. Она постоянно прокручивала в уме колкие фразы женщины и пыталась понять, как далеко та готова зайти ради своих безумных теорий.
Девушка злилась на себя, что не смогла поставить Любовь Геннадьевну на место. Она умела это делать, но после детдома боялась применять в жизни. Детдом – очень специфическое место, где каждый подстраивается под других и одновременно отстаивает свою собственную позицию. В реальной жизни люди вели себя иначе, поэтому первые полгода после «выпуска» Маше было крайне сложно адаптироваться в социуме и соответствовать негласным устоям приличного общества.
Однако школа детдома иногда все же бывала полезна. К примеру, когда кто-то переходил всякие границы, Маша прекрасно умела с этим справляться. Но вот с Любовью Геннадьевной и Надей ничего не вышло – просто не хватило духу грубить взрослой женщине и беременной девушке. Поэтому теперь Маша злилась на свою уступчивость.
«Но, с другой стороны, что она может мне сделать? Ударить, оскорбить? – думала Маша, вытирая прикассовую зону от пыли. – Оскорбления стерплю, уже привыкла, а ударить себя просто не позволю. Получается, и опасаться мне нечего? Или у этой женщины есть какой-то особый план? Но что такого она могла придумать?»
Было неприятное ощущение, что Любовь Геннадьевна сможет крупно насолить, но вот как именно, Маша понятия не имела. Забавлял тот факт, что Диме уже скоро тридцать лет, а его мать все возится с ним как с пятилетним. Он взрослый мужчина и в состоянии сам во всем разобраться в конце-то концов! Правда, и разбираться было особо не с чем. Маша действительно больше знать его не хотела и не планировала его возвращать. Пускай катится куда подальше.
Теперь она даже радовалась, что все так некрасиво получилось. Ее чувства испарились, словно их никогда и не было. Осталась лишь тупая боль, но это уже не любовь. Что же касается несостоявшейся свекрови, то Маше даже было немного жаль Надю. Сейчас Димина мать наверняка сдувает с нее пылинки, но, как только невестка родит, сожрет ту живьем. Будет каждый божий день наведываться в квартиру, дабы проверить, насколько чисто Надежда помыла посуду и прибралась, вкусно ли приготовила, хорошо ли ухаживает за ребенком и мужем.
«Ой, что тогда начнется… Беги от них, Надя, беги…»
В этот момент Маджид суетливо помчался в подсобное помещение. Видно, пришло время намаза. Это немного отвлекло Машу от навязчивого и крайне странного беспокойства за девушку, которая по факту разрушила ее любовь. Маджид напомнил тот день, когда ей впервые удалось увидеть намаз. Теперь это приятное воспоминание всегда вызывало у Маши улыбку.
То был ее второй день в новом жилище. Вечер, конец первого рабочего дня в магазине. Она помогала на кухне. Все было тихо и спокойно, женщины переговаривались на своем родном языке, а сама Маша промывала рис у раковины. Неожиданно она услышала звучный голос муэдзина, который доносился из телефона. Это был призыв к молитве – практически у всех жильцов квартиры стояло специальное приложение для намаза. Молитва проходила пять раз в день и всегда зависела от времени восхода и заката солнца. Если кто-то много работал, то было не обязательно делать все пять молитв, но утреннюю и вечернюю не пропускал никто. В тот вечер Маша не ожидала, что при звуке призыва все люди в квартире достанут маленькие коврики и упадут на колени там, где и стояли, причем в одном направлении. Девушка была озадачена: как быть? Выйти из кухни ей все равно не удастся, не переступать же через людей… Поэтому, прибившись в угол, она просто наблюдала за происходящим с широко распахнутыми глазами. Когда Саломатхон поднялась с колен и увидела Машу, то рассмеялась.
– Намаз. Скоро привыкнешь!
После этого дня она по просьбе девушки часто рассказывала о культуре и обычаях ее народа – та слушала как зачарованная. Вскоре Маша действительно привыкла к расписанию намаза и всегда знала, когда лучше выйти из квартиры или же просто тихонько сидеть на своем матрасе, гладя кота. Эти минуты тишины стали необходимы девушке. Она и сама погружалась в какое-то расслабление, произнося молитвы, которым ее учили в детдоме, или же просто сидела, закрыв глаза и слушая свое дыхание. Намаз стал для нее чем-то сродни медитации. Мысли после него приводились в порядок, дыхание становилось ровным, а помыслы чистыми.
Жаль, когда Маджид убежал в подсобку, она бы при всем желании не смогла покинуть кассу, чтобы послушать его молитву и успокоиться. Помимо беспокойства за постороннюю ей беременную девушку, Маша испытывала странную тревогу по поводу своего будущего в этом магазине. А вдруг Любовь Геннадьевна и вправду сможет добиться ее увольнения?..
Следующим утром, перед работой, Саломатхон постаралась успокоить Машу. Она заверила, что увольнять такую ценную сотрудницу никто не станет.
– Такие, как ты, на вес золота. Ты у нас единственная, кто не жалуется на неоплачиваемые переработки. Есть еще я и Маджид, но мы не в счет. Мы из Узбекистана, а наш народ не привык жаловаться, мы не от хорошей жизни сюда работать едем. А вот местные молодые девчонки твоего возраста – все как одна плачутся, как им тяжело работать. Их можно понять, но ты сильно от них отличаешься. Наша Лариса не допустит твоего увольнения.
– Надеюсь, что вы правы, – девушка улыбнулась, но на душе у нее по-прежнему было неспокойно.
Однако прошло три дня, и за это время действительно ничего не произошло. Любовь Геннадьевна больше не приходила в магазин и никак себя не проявляла. Тревога стала уходить. Маша уже уверенно сидела на кассе и легко находила общий язык с даже самыми непростыми покупателями. Управляющая магазином Лариса Евгеньевна не могла нарадоваться и все хвалила Саломатхон, что та привела такую хорошую сотрудницу.
Гром, как всегда, грянул среди самого что ни на есть ясного неба.
Началась новая неделя, и концу очередного удачного рабочего дня управляющая вызвала Машу к себе в кабинет.
– Повышение! – подмигнув, сказала Саломатхон, после чего села подменить девушку на кассе.
Маша постучалась в маленькое помещение, где сидела управляющая, вошла и тут же поняла, что позвали ее точно не из-за повышения. Лариса Евгеньевна глядела на нее с очень озадаченным видом.
– Присаживайся, Маш, – женщина указала карандашом на стул. Затем она вздохнула, сложила ладони замком и проговорила: – Сегодня на тебя пожаловалось четыре человека. За плохое обслуживание.
Девушка опешила, ни сегодня, ни в другие дни у нее не было конфликтов с покупателями.
– Не может такого быть…
– Знаю, что не может. И тем не менее мне сегодня звонили из офиса по этому поводу. Последние дни на тебя регулярно поступают звонки с жалобами. Может, все-таки попадался кто конфликтный? Постарайся вспомнить.
– Я всех помню. Даже тот пожилой дядечка, который раньше постоянно оставлял жалобы в книге, и тот теперь уходит довольным. Вы же сами видели. Он написал в книгу пару раз, но там были очень приятные слова. Я не понимаю, кто еще мог на меня пожаловаться.
Маша все прекрасно понимала, но говорить об этом начальнице не стала.
Управляющая медленно кивнула и постучала обратной стороной карандаша по столу:
– Хорошо. Но желательно, чтобы жалобы прекратились. Я каждую из них обязана фиксировать и в конце дня докладывать, какие меры были предприняты. А у меня и без того дел выше крыши.
Маша покинула кабинет на ватных ногах. Димина мать все же решила претворить свои угрозы в жизнь и не остановится, пока не добьется желаемого.
Глава 14
Зайдя в подъезд, Маша ужаснулась. Она даже не смогла сдержать удивленный «ох», когда увидела, что творится при входе и на лестнице. Повсюду пятна крови, ошметки то ли шерсти, то ли человеческих волос, битое стекло, какие-то деревяшки, запах горелого и нечистот. Уборки было невпроворот, поэтому девушка решила не тратить драгоценные минуты на стадию принятия и начала уборку, все еще пребывая в состоянии отрицания. Стартовать она решила со второго этажа, иначе был риск, что вся грязь со второго пойдет обратно вниз, а это уже Сизифов труд.
Воду приходилось менять раз восемнадцать, не меньше. Маша уже сбилась со счета, сколько раз бегала в полуподвальное помещение, где хранился весь технический инвентарь и был кран для смены воды. Когда она таки добралась до второго этажа, дверь одной из квартир приоткрылась, и наружу высунулась слегка опухшая физиономия Натальи. На ней был застиранный халат некогда белого, а сейчас серого цвета.
– Что у вас тут такое случилось? – спросила Маша. – Как будто Мамай прошел, не меньше.
– Скажи спасибо, что хоть не насрано, – буркнула женщина, прикуривая неизменную сигарету во рту. – Ладно, обожди. Щас выйду помогу.
Через некоторое время Наталья вышла на лестничную клетку в широких шортах из парусины и кофте-матроске. В руках она держала черное пластиковое ведро и некое подобие швабры, на которую была намотана ткань грязно-коричневого цвета.
– Война у нас с соседями, – пояснила она. – С этими вон, которые снизу. Таких тварей еще поди найди. Нигде не встретишь даже похожих паскуд, а я многое повидала, поверь. Мой муж, царствие ему небесное, – женщина наскоро перекрестилась, – знаешь, как говорил про таких? А, ладно, я уже не помню, как он там говорил. Умел на словах вывернуть так, что потом хрен повторишь. Колей звали. Любила гада, спасу нет, а он возьми да и помри. А жаль. Щас бы живо на этих тварей снизу управу нашел. Сжег бы их всех к чертям, и дело с концом.
Наталья больше курила, чем помогала, а пепел стряхивала в свое ведро.
– А почему вы воюете? Что-то случилось?
– Да много чего случилось. Если начну рассказывать, ты до вечера здесь проторчишь, поэтому скажу вкратце: твари, паскуды, свиньи, алкаши подзаборные и проститутки. Вот весь контингент, который живет там у них. А мы люди приличные и с такими якшаться не привыкли. У нас в квартире интеллигенты, люди культуры и искусства. – Наталья выкинула бычок в ведро и тут же сунула в рот следующую сигарету. – Наши, когда тут с ними бились, почти не сорили, не мусорили. Я всем сразу сказала, мол, не сорим, а то Машка потом заманается мыть. Наши сразу все поняли – от них ни пылинки. Но разве ж эти, с первого этажа, слушают, что им говорят? Куда там. Где живем, там и срем, как говорится. Весь подъезд угандошили.
Та же дверь, откуда недавно вышла Наталья, внезапно распахнулась настежь, и на лестничную клетку выплыл тот самый старец с длинной седой бородой. Про себя Маша уже окрестила его Гендальфом. Он снова был полностью голым.
– Пантелеймон, ну ты девку-то зачем пугаешь? – расхохоталась Наталья. – Она ж не привыкшая к твоим солнечным практикам.
Гендальф спустился на пол-этажа, встал перед окном, возвел руки к потолку и принялся что-то мычать себе под нос.
– Ярило, о мудрейший из мудрейших, ниспошли мне силу светила небесного…
– Машка, да не шугайся ты его, это же Пантелеймон. Он мирный. Между-прочим профессор в прошлом, доктор наук, уважаемый человек.
Слушая истории Натальи, Маша сама не заметила, как пролетело время. Уходя, она оставила пускай не идеально чистый, но все же вполне приличный подъезд. Оставалось надеяться, что в ближайшие дни между соседями не разгорится новый конфликт, и удастся спокойно привести лестницы и площадки в полностью надлежащий вид.
Звонки на горячую линию не прекращались. Как только Маша пошла в подсобное помещение, об этом сразу же сообщила Лариса Евгеньевна.
– Звонят с разных номеров и постоянно жалуются именно на тебя. Все эти жалобы фиксируются в базе и потом доходят до начальства.
– Лариса Евгеньевна, но мне-то что делать? Я уже поняла, кто совершает эти звонки, но никак не могу на это повлиять. – Маша вздохнула и решила все же признаться: – Бывшая свекровь хочет, чтобы я уволилась и ушла в другой магазин, подальше от нашего района. Мне теперь что, пойти у нее на поводу?
– А, свекровь, – задумчиво кивнула управляющая. – Знакомо. Такая же, наверное, как моя. Если вдруг сцепится с коброй, то не оставит от нее живого места. Сожрет вместе со шкурой. На поводу у свекрови идти не надо. Еще чего. У нас тоже не идиоты работают, и все уже давно поняли, что жалобы не имеют ничего общего с реальностью. Просто мне супер уже на мозги капает, потому что ему эти жалобы – лишний геморрой.
– Супер?
– Маш, ну супервайзер.
– А, точно.
– Ладно, ты иди работай, сейчас поток попрет. А я придумаю, что можно сделать. Из-за какой-то тетки в разгаре климакса я ценного сотрудника терять точно не буду.
Весь день Маше было неспокойно. Жалобы, пускай и необоснованные, это очень плохо. Решение о смене кадров в магазине всегда остается за супервайзером. А если он уже успел устать от сотрудницы Марии Ермоловой, даже ни разу не видя ее, то вряд ли останется в восторге от ее кандидатуры на роль заместителя магазина. Он точно откажет. Не исключено также, что так устанет от жалоб, что даже уволит с позиции кассира. И что тогда делать? Идти в другой магазин и начинать все с нуля? Не факт, что там предложат такое же скорое повышение, а ждать у Маши времени не было. Она и так уже прочно угнездилась на шее сердобольной узбекской семьи.
К концу рабочего дня настроение девушки совсем скатилось до нуля. Лариса Евгеньевна больше не сказала ей ни слова, а значит, вряд ли придумала, как избавиться от звонков настырной Любови Геннадьевны.
Но за десять минут до закрытия кассы, Маше вдруг улыбнулась удача. Управляющая подошла сзади и тихонько шепнула:
– Закончишь – зайди ко мне. Новости для тебя хорошие.
Едва дождавшись, когда часы пробьют 22:00, девушка рванула в подсобное помещение. Лариса Евгеньевна сидела за маленьким компьютерным столом и вбивала какие-то данные в таблицу.
– А, Маша. Садись сюда. В общем, сначала мне позвонил супер и сказал, чтоб я уволила тебя, потому что нового кассира найти гораздо проще, чем каждый день писать объяснительные по магазину. Но потом он ошалел, услышал, как яростно я тебя отстаиваю.
– Спасибо вам, Лариса Евгеньевна! – горячо проговорила Маша.
– Да тихо ты, слушай дальше. В общем, я ему говорю, что без нормального зама тут зашьюсь, и тогда придется искать нового управляющего, а это не так просто. Платят же мало, а работать за семерых, ну, сама понимаешь. Вот и супер это понимает. Он мне, значит, говорит: иди прямо сейчас на кассу, вставай за спиной и снимай видео. Посмотрю, как работает твоя Ермолова. Ну я снимала ему в реальном времени минуты три. Он все видел: и как ты приветлива, и как тебя все любят, и как ты быстро со всем управляешься. Но, думаю, решающим фактором стало даже не это, а то, как ловко ты продаешь акционку. Каждый покупатель брал минимум по одному товару из недельной акции, а тот мужик в оранжевой кепке взял все пять. Вот тогда наш супер и поплыл. Это ж ему все потом в премию идет, если акционка расходится. И тут он выдает мне мгновенное решение проблемы…
Маша шла домой с упаковкой пряников и улыбалась. Когда Любовь Геннадьевна звонила с жалобами, оператор каждый раз спрашивал у нее, в какое время кассир вел себя неподобающе. И женщина была вынуждена называть хотя бы примерный диапазон. Супервайзер попросил управляющую отправить ему записи с камер и затем дал кому-то задание проверить десять последних жалоб по временным диапазонам. Разумеется, выявилось, что все эти десять эпизодов оказались ложными, ведь в указанное в жалобах время, Маша прекрасно выполняла свои обязанности, и клиенты, все как один, уходили довольными. Узнав о результатах проверки, супервайзер распорядился, чтобы все повторные жалобы на кассира Марию Ермолову расценивались операторами горячей линии как спам. Теперь свекровь могла звонить хоть по тысяче раз в день – жалобы просто перестанут передаваться в обработку и не пойдут дальше операторов.
«Один ноль, Любовь Геннадьевна», – улыбка не спадала с Машиного лица.
Глава 15
Звонки с жалобами прекратились так же внезапно, как и начались. Маша уже мысленно готовилась к обучению на помощника управляющего. Пожалуй, Саломатхон радовалась этому даже больше нее самой.
– Я в тебе не сомневалась, девочка! Вот есть на свете люди, которые боятся трудиться, а есть и те, кого боится сам труд. И ты тому пример. Как в России говорят? Дело мастера боится? Это как раз про тебя.
– И про вас. Должность зама должна была быть вашей, а не моей.
Маше по-прежнему было неловко из-за этого повышения, и она ничего не могла с этим поделать.
– Опять ты за свое. – Саломатхон покачала головой. – Мне уже полтора года предлагают повышение, но я не могу согласиться. В Самарканде остались мои родители, младшие сыновья, сестры, братья, бабушки и дедушки. Пока не построю дом, буду приезжать туда каждые 4 месяца. Это же моя семья. Помощник управляющего не может ходить в отпуск, когда ему вздумается, а кассиру это позволено. Я бы все равно не стала замом, Маша, поэтому ты не отнимаешь у меня должность. Запрети себе даже думать об этом.
Позицию Саломатхон можно было понять. Заместитель получал немногим больше кассира, а работы прибавлялось втрое. Плюс всякие штрафы, удержания, лишения премии за любой проступок или невыполнение плана. При этом ответственность на заме была ох какая большая, поэтому отпуск был строго два раза в год по 14 дней. Касса в этом плане выигрывала по всем статьям.
Что касается Маши, то она не могла отказаться от такого пускай даже невыгодного повышения, ведь в дальнейшем оно давало ей шанс стать полноценным управляющим. Разумеется, у нее и в мыслях не было подсиживать Ларису Евгеньевну, просто со временем она планировала перейти в другой магазин. Если все получится, то денег вполне хватит и на аренду жилья, и на кое-какие накопления, чтобы потом восстановиться в университете. Мысли об этом придавали ей сил и энергии. Иногда казалось, что ей под силу преодолеть любые трудности на пути к цели, какими бы тяжелыми они ни были.
В один из дней, убирая в подъезде, Маша решила узнать у Натальи, возможно ли снять комнату в их коммуналке или в какой-нибудь другой. Денег на аренду у нее пока не было, но она чувствовала, что пришло время хотя бы навести справки. Наталья всегда была в курсе всех дел, поэтому точно обладала информацией, есть ли где вакантное жилище.
– Не, – ответила женщина, закуривая сигарету, – ты, Мах, не в том месте ищешь. Коммуналка – это же как община, как большая семья. Найти комнату на съем практически невозможно. Здесь люди живут десятилетиями и, когда приходит время, просто отдают концы. Так что съезжают отсюда чаще всего вперед ногами, а не по своему хотению. Вдобавок ко всему, жильцы сами решают, хотят они сдать тебе комнату или нет. Ну, конкретно тебе, конечно, сдали бы без вопросов, ты девушка приличная, интеллигентная. Считай, комната уже твоя, но загвоздка в том, что ты ее хрен найдешь! Такие вот дела, Маха!
Женщина зашлась сиплым смехом, а потом закашлялась и сплюнула на площадку, где Маша только что прошлась тряпкой.
Ответ Натальи немного сбил Машин позитивный настрой. Все-таки она до последнего надеялась, что хотя бы одна комната да пустует. Иногда у девушки возникало тревожное ощущение, что из-за статуса сироты и воспитанницы детского дома теперь вся ее жизнь обречена на бескровную и бессемейную жизнь. Но она быстро брала себя в руки и настраивалась на положительный лад. Иначе просто не сдюжить.
Очередное утро в магазине начиналось, как обычно, спокойно и размеренно. Заместитель управляющей Валера курил возле разгрузочной площадки, Саломатхон и Маджид работали в зале, выставляя или сортируя продукты, Маша протирала кассы и ленту, а также чистила заляпанные двери магазина. Когда двери открылись для первых покупателей, работа сразу закипела, и время полетело быстро-быстро. Не успели сотрудники оглянуться, как день уже начал близиться к вечеру. Краем глаза Маша заметила, что к кассе Саломатхон, размахивая руками и что-то объясняя на своем, подбежал Маджид. Через мгновение оба рванули в сторону подсобки. Девушка долго не могла узнать, что стряслось, потому что возле ее ленты тут же выстроилась очередь из посетителей. Где-то минут через 20 она увидела, как Саломатхон стремительно выбегает из магазина со своей сумкой-торбой.
Тревожное чувство прошлось неприятным холодком по спине: «Господи, да что же там такое…»
Рассчитав последнего покупателя, Маша наконец смогла временно закрыть кассу и найти Маджида. Тот был в зоне приемки, где с совершенно растерянным видом распаковывал коробки канцелярским ножом.
– Маджид, что случилось?
На глаза парня навернулись слезы:
– Баба падал крыша, – проговорил он с сильным акцентом. Он всегда начинал говорить гораздо хуже обычного, если сильно торопился или нервничал. В обычное время его русский язык звучал весьма неплохо – Маджид быстро всему учился. – Очень плохо, беда. Мама покупает билеты на Самарканд.
Маша уже кое-что смыслила по-узбекски, поэтому сразу поняла, что речь идет об отце Саломатхон. Слово «баба» означало дедушку, коим тот приходился Маджиду.
– Извини, что спрашиваю напрямую, но дедушка жив?
– Да, он больница. Но очень-очень плохо. – Маджид беспрестанно потирал лоб, а его лицо выражало страдание.
– Ты, пожалуйста, не волнуйся раньше времени, хорошо? Знаю, это нелегко, но самое главное, что дедушка жив. Я сейчас все объясню Ларисе Евгеньевне, чтобы она отпустила тебя домой. Подожди немного, я скоро!
Девушка рванула в кабинет управляющей и обнаружила там Саломатхон. К счастью, Лариса Евгеньевна сразу вошла в положение, поэтому вскоре мать с сыном отправились домой. По пути к выходу из магазина Саломатхон ввела Машу в курс дела. Оказалось, что отец чинил крышу, а затем потерял равновесие и упал с высоты около шести метров. Его обнаружили не сразу, какое-то время он пролежал под солнцепеком на земле. Предварительно, у дедушки обнаружили перелом ребер и позвоночника.
– Деньги нужны, операцию делать будут. Мы с Маджидом вылетаем завтра утром.
– Саломатхон, я там скопила кое-чего. Не очень много, но поможет собрать на операцию. С вашим папой все обязательно будет хорошо, я такие вещи чувствую.
Разумеется, сколько Маша бы ни просила, ни умоляла, но ее деньги так никто и не взял. Саломатхон заверила, что у них с мужем хватит и на перелет, и на саму операцию. И хотя Маша не была в этом уверена, переубедить женщину у нее так и не вышло. После этого и без того напряженный день совсем скатился в пропасть.
– Не знаю, сколько мы пробудем в Узбекистане, но мы точно вернемся обратно. Поэтому живи здесь как жила раньше и ни о чем не волнуйся. Поняла меня?
Маша, едва не плача, кивнула. Саломатхон словно прочитала ее мысли, но в тот момент девушка просто не могла пойти наперекор и сказать правду о своем решении.
Вскоре на кухне собралась вся большая узбекская семья. Им было что обсудить, поэтому Маша вышла в коридор, чтобы никому не мешать. Она сидела на своем матрасе и читала книгу, чтобы хоть как-то отвлечься. Спустя около получаса она увидела, как Маджид покинул кухню и направился в дальнюю комнату. На полпути он вдруг передумал и остановился возле нее.
– Почитай, пожалуйста, – попросил он. – Сказка про лису.
Маша сбегала на балкон за книгой сказок, и они с Маджидом уселись друг напротив друга. Затем к ним присоединились зареванные дети – так они все вместе и провели остаток вечера, слушая добрые слова русских народных сказок и понемногу приходя в себя.
