Текст книги "О медицине (ЛП)"

Автор книги: Авл Цельс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 36 страниц)

О медицине

АВЛ КОРНЕЛИЙ ЦЕЛЬС

Годы рождения и смерти Авла Корнелия Цельса, римского ученого-энциклопедиста и врача, точно не установлены. Сопоставляя однако упоминания о нем многих римских писателей, приходят к выводу, что Цельс жил в конце I века до н. э. и в первой половине I века н. э. Общепризнанным является мнение, что время жизни Цельса следует отнести к правлению императоров Августа (27 г. до н. э. – 14 г. н. э.) и Тиберия (14-37 гг. н. э.). Называют (также предположительно) и более точные даты: 25-30 гг. до н. э. – 45-50 гг. н. э. Возможно, что Цельс дожил до времени правления Нерона (54-68 гг. н. э.). Местом рождения Цельса предположительно считают города Верону или Рим.

Разносторонне образованный человек, Цельс писал о сельском хозяйстве, риторике, философии, праве, военном деле и медицине. Его капитальный труд "De medicina" ("О медицине") в восьми книгах, единственный из его трудов дошедший до нас, составляет VI-XIII книги огромной энциклопедии "Artes" – "Искусства", написанной Цельсом.

Сочинение "О медицине" создано им, вероятно, около 25-30 гг. н. э.

Русский врач Александр Бернард, посвятивший Цельсу свою диссертацию на степень доктора медицины[1]1
  «Значение Цельса в медицине и в частности в хирургии». СПБ. 1907 г. Стр. 48.


[Закрыть], высказал предположение, что учителями Цельса были его старшие современники[2]2
  Время их жизни предположительно относят к концу I века до н. э.


[Закрыть], выдающиеся греческие врачи, практиковавшие в Риме, Мегет, Трифон и Евельпист. Вполне допустимо, что Цельс пополнил свои медицинские знания в основанной Августом schola medicorum (Медицинской школе)[3]3
  По мнению С. Ковнера «История древней медицины», Выпуск 3, Киев, 183, Стр. 994 «… первая медицинская школа, по всей вероятности, была основана Асклепиадом, а первое здание для нее воздвигнуто на Эквилине при Августе или Тиберии и получило название schola medicorum».


[Закрыть].

Упоминания римских писателей о Цельсе весьма многочисленны. Луций Юний Модерат Колумелла (конец I века до н. э. – 65 г. н. э.) пишет:[4]4
  «О сельском хозяйстве» (1, 1, 14).


[Закрыть] «В наше время Корнелий Цельс в пяти книгах изложил весь свод знаний»[5]5
  Перевод всех отрывков принадлежит Ю. Шульцу.


[Закрыть]. Он же называет Цельса «Весьма прославленным писателем нашего времени»[6]6
  «О сельском хозяйстве» (М, 17, 4).


[Закрыть].

Известный оратор и теоретик ораторского искусства Марк Фабий Квинтилиан (около 30-96 гг. н. э.) также неоднократно упоминает о Цельсе в своем сочинении "обучение оратора"[7]7
  (книга X, глава 1, § 124).


[Закрыть] и, между прочим, характеризует его писательскую манеру, отмечает, что Цельс писал «не без изящества и блеска».

Упоминает о Цельсе и Плиний Старшии[8]8
  «Естественная история» (XIV, 4).


[Закрыть] (23/24-79 гг. и. э.). Сочинение «О медицине» написано ясным, и простым языком. Тот же Квинтилиан, оценивая ораторские способности Цельса, отмечал:[9]9
  (книга VII, глава 1, § 10).


[Закрыть] «... что касается оратора, то, конечно, нет разногласий в отношение Цельса, который несомненно следовал за Цицероном».

Язык Цельса близок к языку классического периода, к так называемой "золотой латыни".

Цельса называли "Medicorum Cicero" (медицинским Цицероном) и "Latinus Hippocrates" (латинским Гиппократом), а это – высокое признание разнообразных достоинств его обширного труда.

Цельс написал своего рода практическое руководство по медицине, которое он смог создать, занимаясь лечением больных в своем "валетудинариуме"[10]10
  «Валетудинариум». буквально означает: «здравница». Первоначально так назывались военные госпитали, а затем просто больницы, в том числе и больницы для рабов.


[Закрыть] для рабов.

Вслед за поэтом и философом – материалистом Лукрецием (99-55 гг. до н. э.) Цельс продолжает разработку научной латинской терминологии. В ряде случаев он вводит новые медицинские термины на латинском языке, заменяя ими традиционные греческие названия, которые зачастую приводятся им параллельно.

О том, что Цельс был горячим поборником латинского языка, на своем личном примере показавшим его плодотворность как языка науки, свидетельствует также эпиграмма, дошедшая до нас под именем Корнелия Цельса[11]11
  Е. Bährens “Poëtae Latini minores”. Том 5, № 94. 1883 г.


[Закрыть]. В ней звучит определенная гордость за латинский язык, на котором написано еще не много трудов, но и «per pauca volumina» («благодаря немногим творениям») римляне прославились не меньше греков (намек на греков можно усмотреть в последнем стихе эпиграммы). Вот она:

 
"Dictantes Medici quandoque et Apollinis artes
Musas Romano iussimus ora loqui.
Nec minus est nobis per pauca volumina famae,
Quam quos nulla satis bibliotheca capit."
 

 
"Наше веление Музам – всегда говорить по-латыни,
Коль Аполлона-Врача станут они излагать.
И при немногих твореньях стяжали мы славы не меньше
Тех, кто дивиться отвык даже несчетным трудам".
 

(Перевел Ю. Шульц)

Так как в эпоху Цельса латинская медицинская терминология находилась еще в периоде становления, то у него нередко одно и то же слово выражает различные понятия. Так слово vulnus означает и рану и язву, a cancer – и раковые образования и омертвение. Ienis sacer в понимании Цельса трактуется объединение, то как опоясывающий лишай, то как острое воспалительное заболевание типа гангрены (в народной медицине – «Антонов огонь»). При описании некоторых заболеваний кожи, например в VI книге, дается слишком общее описание признаков.

В своем трактате Цельс резюмирует достижения древне-римской медицины по диэтетике. патологии, терапии, хирургии. В этот труд Цельс внес данные и из собственного богатого опыта.

В диссертации А. Бернарда, например, приведены многочисленные и интересные высказывания ученых и врачей XIX в., которые единодушно отмечали большую ценность (и не только историческую) седьмой, хирургической книги Цельса: техника некоторых операций со времен Цельса до их времени не претерпела, или почти не претерпела каких-либо существенных изменений. Разделы трактата, посвященные оперативной хирургии, особенно созвучны современному материалистическому пониманию нашей науки.

Сочинение Цельса "О медицине" было найдено в середине XV века (около 1443 г) Фомой Перетончелли де Сарцана, а первое его издание (editio princeps) вышло в свет во Флоренции в 1478 году. За ним последовало Миланское издание 1481 года и три Венецианских (1493, 1496, 1497 гг.). Таким образом, только до конца ΧV века в Италии вышло пять изданий Цельса.

В XVI столетии труд Цельса издавался около 25 раз (в Лейдене, Венеции, Париже, Антверпене, Базеле и других крупных университетских городах).

XVII век прибавил к ним еще десять изданий, XVIII – около пятнадцати, а всего с 1478 года сочинение Цельса издавалось более семидесяти раз.

Следует отметить, что в ряде старых изданий, начиная с Венецианского (1518 г.), напечатанного в типографии Альда Мануция, за Цельсом помещалась медицинская дидактическая поэма Квинта Серена Самоннка (нач. III в. н. э.) "Liber medicinalis" (смотри приложение). Вместе с Цельсом Серен Самоник находится кроме того в изданиях 1528 и 1566 гг., а также в Падуанском издании 1722 года.

Среди изданий прошлого столетия следует отметить несколько изданий Тарга: 1801 г. (Цвейбрюккен), 1806 г. (Страсбург), 1810 г. (Верона) и 1828 г. (Москва), издание Риттера и Альберса 1835 г. (Кельн), издание Ведрена 1876 г. (Париж), и особенно издание Даремберга 1859 г. (Лейпциг), с которого и сделан настоящий перевод Цельса.

Новейшее полное издание Цельса вышло в 1915 году[12]12
  С. Cornelii Celsi quae supersunt rec. F. Marx.


[Закрыть].

В Германской Демократической республике в 1955 г.'[13]13
  Celsus. «Ein lateinisches Lescheft». Rusgewählt unq herausgegepen von W. KrenKel. Leipzig Teubner 1955 r.


[Закрыть], для студентов-медиков были изданы в оригинале фрагменты труда Цельса вместе с клятвой Гигапократа и отрывком из агрономического трактата «О сельском хозяйстве» Марка Теренция Варрона (30-е годы 1 в. до н. э.).

Труд Цельса еще с XVI века неоднократно переводился на западно-европейские языки. Первый немецкий перевод был издан в г. Майнце еще в 1531 году. Лучший немецкий перевод – Шеллера, вышедший вторым изданием в 1906 году (Брауншвейг). Первый французский перевод вышел в 1753 году (Париж), первый английский – в 1756 году (Лондон), а итальянский – в 1828 году (Милан).

На русский язык (в 1907 году) была переведена только седьмая книга его труда, посвященная вопросам хирургии[14]14
  А. Бернардом (в приложении к упомянутой диссертации).


[Закрыть]. Настоящий перевод является первым полным переводом сочинения Цельса на русский язык.

Был или не был Цельс врачом? На этот счет существуют два противоположных мнения. Одни ученые Гиршберг, Гезер, Даремберг, Мейер-Штейнег и другие, отдавая известную дань распространенному тогда гиперкритицизму, не считают его врачом. К ним примыкает, хотя и с некоторыми оговорками, С. Ковнер [15]15
  «История древней медицины». Выпуск 3, стр. 763.


[Закрыть]. Эта же точка зрения на Цельса принята и во многих учебных пособиях по истории медицины.

И. Л. Гейберг, не считая Цельса специалистом, и отмечая в частности его заслуги в изложении высоких достижений хирургии Александрийского периода, следующим образом характеризует весь труд Цельса: "Медицина дала в I в. н. э. отрадно поражающее произведение, – небольшой справочник Корнелия Цельса, самое лучшее, что внесли римляне во всю научную литературу"[16]16
  «Естествознание и математика в классической древности» перевод с немецкого. М—Л. 1936. Стр. 84—85.


[Закрыть].

Другие ученые, в том числе и А. Бернард в своей диссертации, напротив придерживаются противоположного мнения, полагая, что Цельс несомненно был врачом. А. Бернард довольно обстоятельно разбирает этот вопрос и приходит к выводу, что в труде Цельса "всюду виден практический врач". Мы также присоединяемся к его выводу.

Действительно, Цельс использовал всю многочисленную научную литературу по медицине от Гиппократа и до Асклепиада. Сушествует мнение[17]17
  Ф. Р. Бородулин «Лекции по истории медицины». Лекция 3 и 6. Медгиз. Москва 1955 г.


[Закрыть], что Цельс в своем сочинении использовал даже труды древнеиндийской медицины, и в частности Аюр-Веду Сушруты,[18]18
  Интересно, что исследователи расходятся в определении времени жизни Сушруты. Это время определяется ими в диапазоне от VI века до н. э. и до VIII века н. э., когда Аюр–Веда была переведена на арабский язык. Дж. Неру в своей книге «Открытие Индии» (Москва, 1955 г., стр. 118) относит время жизни Сушруты к «первым векам христианской эры».


[Закрыть] одного из первых индийских врачей. Однако А. Бернард доказывает обратное,[19]19
  Указанное сочинение, стр. 53—56.


[Закрыть] а именно то, что не Цельс заимствовал из индийской медицины, но у самого Цельса был заимствован целый ряд положений и описаний. Эти заимствования попали затем в книгу Сушруты, которая, как известно, пополнялась столетия спустя после смерти ее первоначального автора.[20]20
  По мнению Н. А. Богоявленского, («Индийская медицина в древнерусском врачевании». Медгиз. Москва. 1956 г. стр. 7) Сушрута лишь объединил высказывания «Вед», касающиеся хирургии и комментировал их.


[Закрыть] По мнению А. Бернарда это могло произойти начиная с эпохи Августа, когда римляне впервые завязали отношения с Индией. Однако этот интересный вопрос до сих пор остается открытым и нуждается в специальном исследовании.

В издании Цельса, вышедшем в Цвейбрюккене в 1786 году, помещена посвященная Цельсу латинская эпиграмма одного из ученых нового времени, И. Дузы:

 
"Ты городские дела описал и хозяйство деревни,
И медицина твоя также достойна хвалы.
После, как ритор, коснулся достоинств военного дела;
Именно это, о Цельс, Марса сближает и Муз".
 

(Перевел Ю. Шульц)

Медицина – лишь одна из сторон многообразной деятельности римского ученого – энциклопедиста, но и сама по себе эта сторона имеет для нас большое познавательное значение. Сочинение Авла Корнелия Цельса «О медицине» – обширный и интересный труд, в котором изложены основные принципы и теории медицинской науки до-галеновского Рима.

Действ, член Академии Медицинских Наук СССР

В. Н. ТЕРНОВСКИЙ

Зав. Курсом Латинского языка 2-го МГМИ им. Н. И. Пирогова

Ю. Ф. ШУЛЬЦ

ВСТУПЛЕНИЕ

ОБЗОР ИСТОРИИ МЕДИЦИНЫ. КАКИЕ ПРИЕМЫ МЕДИЦИНЫ ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЫ

Подобно тому как земледелие обещает средства питания здоровому телу, так медицина обещает здоровье больному. Нет места, где бы не существовало врачебного искусства. Даже самые необразованные народы изучали травы и другие лечебные средства, помогающие при болезнях и ранениях. Но у греков медицина была разработана значительно больше, чем у других народов, причем и у них она была усовершенствована не с первых дней их истории, а за несколько столетий до нашего времени; ведь Эскулап славится у них как древнейший основатель медицины, и за то, что он несколько более точно усовершенствовал эту науку, находившуюся до того времени в несработанном виде и на положении народной медицины, он был причислен к сонму богов.

Затем оба его сына Подалирий и Махаон, последовав во время Троянской войны за вождем Агамемноном, оказали немалую помощь своим сотоварищам по оружию.

Впрочем, по описанию Гомера (Илиада)[21]21
  В скобках помещены латинские слова (оригинала) или русские слова, добавленные переводчиками и редакцией.


[Закрыть] они оказывали известную помощь не во время морового поветрия и не при различных болезнях, но обычно лечили только ранения – как хирургическим путем, так и с помощью лекарств. Из этого очевидно, что они работали только в этой области медицины, и эта часть медицинской науки – самая древняя. От того же самого автора можно узнать, что в то время, происхождение болезней приписывали гневу бессмертных богов и к ним же обращались обычно за помощью. Вполне правдоподобно, что при отсутствии лечебных средств против болезней люди все же, большей частью, обладали хорошим здоровьем, благодаря добрым нравам, не нарушавшимся ни праздностью, ни неумеренным образом жизни. Эти два порока способствовали ослаблению физического здоровья сначала в Греции, а затем и у нас.

Подобное врачебное искусство, применявшееся разными способами и не бывшее необходимостью ни в давние времена (у греков), ни в настоящее время у различных народов, едва ли может довести до старости кого-либо из нас.

И вот после тех врачей, о которых я упомянул выше, никто даже из известных медиков не занимался медициной до той поры, когда ученые начали вдохновляться в большей степени изучением науки[22]22
  Философско–теоретической.


[Закрыть], необходимой всем главным образом для ума, но бесполезной для тела[23]23
  Т. е. не связанной непосредственно с врачебной практикой.


[Закрыть]. Ведь первоначально медицинская наука считалась частью философии, так что и лечение болезней и изучение явлений природы возникло благодаря трудам одних и тех же творцов. Разумеется, исследованиями в области медицины занимались больше всего те, которые ослабили свои физические силы пытливым размышлением и ночным бодрствованием.

Известно, что многие из учителей философии были сведующими во врачебном деле: из них самыми известными были Пифагор, Эмпедокл и Демокрит. Ученик последнего, в чем некоторые твердо уверены, Гиппократ Косский, первым из всех, достойных упоминания, отделил врачебную науку от изучения философии; этот человек славился своим врачебным искусством и красноречием. После него Диокл из Каристы, затем Праксагор и Хрисипп, далее Герофил и Эразистрат так развили эту науку, что им удалось создать различные методы лечения. В эти же времена медицина разделилась на три части: одна лечит образом жизни, другая лекарствами, третья хирургическим путем. Первую часть греки называли диэтической, вторую фармацевтической, третью хирургической.

Наиболее прославленные создатели медицинской науки, пытавшиеся глубже развить ту часть медицины, которая лечит болезни образом жизни также поставили себе задачей познание явлений природы, как будто без этого медицина является неполноценной и бессильной наукой.

После них Серапион первым из всех стал учить, что эта, построенная на отвлеченных началах наука, не имеет никакого отношения к медицине и обосновал последнюю только на практике и опытах. Последователями его были Аполлоний, Главк и несколько позже Гераклид из Тарента и другие выдающиеся люди; согласно самому характеру своего учения они назвали себя эмпириками.

Таким образом, та часть медицины, которая лечит определенным образом жизни, разделилась на два направления, причем одни остались сторонниками отвлеченного направления, другие сторонниками построения науки только на опыте.

Никто после вышепоименованных лиц не продвинул науку дальше того, что узнал от предшественников, и это длилось до тех пор, пока Асклепиад не внес больших изменений в метод лечения. Из его приемников сам Темизон в недавнее время, под старость внес некоторые изменения. Итак, благодаря, главным образом, вышеупомянутым лицам, получила развитие эта полезная для нас отрасль знания.

Поскольку из трех частей медицины наиболее трудная и, вместе с тем, самая известная та, которая занимается лечением болезней (образом жизни), то о ней и надо сказать прежде всего.

И, так как первый разгоревшийся спор заключается в том, что одни утверждают необходимость одних только опытов, а другие выдвигают мысль, что опыт недостаточно эффективен, если нет знания законов устройства тела и явлений природы, то надо установить, что именно в споре, главным образом, выдвигают обе стороны, чтобы тем легче можно было противопоставить им наше мнение.

Итак, те (врачи), которые представляют медицину, построенную на отвлеченных началах, выдвигают необходимость знания нижеследующих данных: скрытых причин, обусловливающих болезни, затем (причин явных, после того также естественных функций (организма), и, наконец, знание внутренних органов. Скрытыми причинами они называют такие, с помощью которых познается, из каких элементов состоят наши тела, что способствует здоровью и нездоровью. И они убеждены, что тот, кто не знает происхождения болезней, не может знать как их лечить. По их словам, нет сомнения, что методы лечения разные. Одно лечение, если нездоровье происходит от избытка или недостачи одного из четырех элементов, как утверждали некоторые из учителей философии;[24]24
  Элементами основной материи Эмпедокл из Агригента (485—425 до н. э.), знаменитый греческий врач, ритор и поэт считал: огонь, воздух, воду и землю, или начала: горячее, холодное, влажное и сухое.


[Закрыть] другое лечение, если всякое заболевание связано с состоянием соков, как думал Герофил, иное – если нездоровье связано с воздухом, как учил Гиппократ[25]25
  Смотри книгу «О воздухе».


[Закрыть], опять таки другое, если кровь проникает в те сосуды (артерии) которые приспособлены для воздуха и возбуждает воспаление, называемое греками флегмоной, причем это воспаление, производит такое действие, какое бывает при лихорадке. Таково мнение Эразистрата; наконец, иное лечение должно быть если маленькие тельца, проникающие через невидимые для глаз отверстия, застревая, замыкают пути, как утверждает Асклепиад.

По их мнению тот действительно будет правильно лечить, кто не ошибся в первопричине болезни. Они, впрочем, не отрицают, что опыты также необходимы, но утверждают, что к опытам можно подойти, только исходя из общей мысли, основанной на разуме.

Ведь врачи прежних времен не пичкали больных чем попало, но обдумывали, что больше всего подходит (к данному случаю), и исследовали на опыте то, к чему раньше приходили путем некоторых общих соображений; и не имеет значения, исследована ли уже большая часть наших знаний в настоящее время на опыте, раз они возникли на почве общих соображений.

И так обстоит дело относительно многих вопросов. Ведь часто также появляются новые виды болезней, относительно которых опыт еще ничего не показал, так что необходимо произвести наблюдение, откуда они явились, без чего никто не может знать, почему надо применять то или иное средство; вот почему они стремятся изучить причины, остающиеся темными. Явными же причинами они называют такие, которыми определяется происхождение болезни от жары или от холода, от голода или от излишеств в пище и от других подобных причин. Ведь они утверждают, что заболевшему сможет оказать помощь только тот, кому известно происхождение болезни.

Естественными функциями тела они называют такие, как вдыхание и выдыхание, поглощение пищи и питья и переваривание, а равно и действия, посредством которых те же самые пища и питье распространяются по всем частям тела. Затем они также исследуют, почему наши кровеносные сосуды то суживаются, то расширяются (т. е. пульсируют), каково значение сна и бодрствования. Без знания этих явлений, как они полагают, никто не может ни помочь, ни вылечить болезней, возникающих в связи с этими явлениями.

Так как среди указанных функций, пищеварение, по-видимому, имеет наибольшее значение для здоровья, то они преимущественно останавливаются на этом вопросе, причем одни, руководствуясь учением Эразистрата, утверждают, что пища перетирается в желудке, другие, согласно мнению Плистоника, ученика Праксагора, что она перегнивает; иные верят Гиппократу, что пища переваривается благодаря теплу.

Наконец, присоединяют свой голос и ревнители учения Асклепиада, заявляя, что все эти толкования пустое и бесполезное дело. По их мнению, ничто не переваривается, но сырое вещество как было поглощено, так и распределяется по всему телу. По этому вопросу у них очень мало согласованности. Только в том есть согласие, что пищу больным приходится давать разную, в зависимости от того, правильно ли последнее предположение или первое.

Ведь если пища перетирается внутри, то надо подыскивать такую, которая легче всего может быть растерта. Если пища перегнивает, то надо предпочесть такую, которая легче всего подвергается этому процессу. Если переваривание совершается с помощью тепла, то следует (дать) такую пищу, которая больше всего возбуждает тепло. А если никакого переваривания не совершается, то ничего не надо искать из подобных видов пищи, а принимать такую, которая преимущественно сохраняется в том виде, как она была употреблена. Исходя из тех же оснований, они полагают, что если дыхание тяжелое, если одолевают сон или мучает бессонница, то лечить может тот, кто понял прежде происхождение этих явлений. Кроме того, когда во внутренних органах появляются боли и возникают различные виды болезней, то, по их мнению, не может применять лечебных средств тот, что не знает устройства самих этих органов. В силу этого, необходимо вскрывать тела умерших и исследовать их внутренние органы и кишечник. И весьма правильно по их мнению, поступали Герофил и Эразистрат, которые производили вскрытие живых людей, преступников, полученных из тюрем от царской власти, и пока еще оставалось дыхание, рассматривали то, что природа раньше скрывала от глаз: положение внутренних органов, их цвет, внешний вид, величину, порядок размещения, твердость, мягкость, гладкость, взаимосвязь; далее выступы и впадины отдельных органов, входящих в другие органы, и в свою очередь, принимающих другие части. Ведь тот, кто не изучил места расположения внутренних органов и кишечника, не будет знать, что болит, когда придется иметь дело с внутренним заболеванием.

И не может лечить заболевшей части тела тот, кто не знает, что она собою представляет. Когда же, благодаря ранению, открыты внутренности какого либо больного, то тот, кто не знает цвета каждой части тела в здоровом состоянии, не будет знать, что не повреждено и что повреждено и, таким образом, он не сможет даже помочь поврежденным органам; и лекарства снаружи удобнее наложить, если известны расположение и внешние контуры внутренних, органов и их размеры; ведь все внутренние части имеют сходное устройство.

Также нельзя назвать жестокостью, как это утверждают многие, когда ценой мучений преступников, и притом немногих, открываются лечебные средства для множества незапятнанных преступлениями людей всех веков.

Напротив, те, которые называют себя эмпириками, исходя из опыта, указывают на явные причины, как на необходимые, исследование же скрытых причин и естественных функций считают излишним, так как природа, по их мнению, непостижима. Это ясно из тех споров, которые они вели, поскольку по этому вопросу нет согласия ни между философами, ни между самими врачами.

В самом деле, почему верить больше Гиппократу, чем Герофилу, почему скорее последнему, чем Асклепиаду. Ведь если дело идет об общих принципах, то мнения всех спорящих сторон могли бы показаться приемлемыми; если же коснуться лечения, то у всех этих врачей больные достигали выздоровления. Таким образом, нельзя было отказать в доверии кому либо из них ни со стороны общих их рассуждений, ни со стороны их врачебного авторитета. Также и занимающиеся философией были бы великими врачами, если бы таковыми могло их сделать теоретическое рассуждение: в настоящее же время от них остались лишь слова, но нет знания лечебного дела. Виды лечения различаются также в зависимости от природы местности: в Риме надо лечить одним способом, в Египте другим, в Галлии третьим. Если бы болезни возникали везде от одних и тех же причин, лекарства также должны были бы быть везде одинаковыми. Часто также причины бывают ясны, как например, причины нагноения глаз, ранения, но от знания причин не открывается лечение. Если очевидная причина не дает такого знания, то тем меньше может его дать сомнение. А, следовательно, когда причина неясна и непонятна, то помощь против болезни следует искать скорее в известных и испытанных средствах, т. е. таких, которым научил опыт при самом лечении болезней, как это практикуется во всех прочих отраслях знаний. Ведь ни земледельцем, ни рулевым нельзя сделаться путем рассуждений, но только путем; опыта. Эти теоретические рассуждения не имеют никакого отношения к лечебному делу, но дают понять, что люди различных взглядов достигали в лечении одинаковых результатов выздоровления больных. Ведь этого они достигали, исходя не из скрытых причин и не от естественных отправлений, которые ими толковались различно, но намечали пути лечения, исходя из опытов, в соответствии с тем, что отвечало каждому из них.

Вначале, по крайней мере, медицина получила развитие не от этих теоретических изысканий, но от опытов. Так, среди больных, при которых не было врачей, одни в первые дни болезни из жадности поглощали пищу, другие из отвращения к еде, воздерживались, и в результате большее облегчение получали те, которые воздерживались от пищи. Равным образом, во время приступа лихорадки некоторые больные что-нибудь ели, другие принимали пищу незадолго до приступа, иные после приступа; наилучшие же результаты получались у тех, которые принимали пищу после конца лихорадки.

Подобным же образом одни, с самого начала болезни, употребляли более обильную пищу, другие более скудную; и те, которые себя перенасыщали, оказывались в более тяжелом состоянии.

Поскольку эти явления и им подобные случались ежедневно, внимательные люди отмечали, что именно приводило в большинстве случаев к лучшему результату, а затем стали давать больным соответствующие предписания.

Таким образом, медицина возникла из наблюдений за выздоровлением одних и гибелью других, наука различающая вредное и полезное для здоровья. Затем, когда уже были найдены средства лечения, люди принялись рассуждать о теоретических основах лечебных средств, и медицина возникла не после теоретического обоснования, но теория была найдена после возникновения практической медицины. Спрашивается, теория учит тому же самому, что и опыт, или иному? Если тому же самому, то в ней нет надобности, если иному, то она даже противоречит опыту. Первоначально лечебные средства необходимо было испытывать с величайшей тщательностью, в настоящее же время они уже изучены: либо не находят новых видов болезней, либо нет необходимости в новых лечебных средствах.

Ведь если случится какой-либо неизвестный вид болезни, врачу нет необходимости погружаться в размышления о скрытых явлениях, но ему, прежде всего, надо обратить внимание на то, к какой болезни ближе всего эта новая болезнь и ему следует пробовать лечебные средства, близкие к тем, которые часто помогали при болезни сходного типа и надо искать лечебное средство исходя из мысли о сходстве явлений. Эмпирики не говорят что врач не нуждается в разумном объяснении, и что неразумное животное обладает преимуществом в этом искусстве, но они убеждены, что гипотезы, объясняющие скрытые явления, не имеют отношения к делу, так как не то важно, что порождает болезнь, а то, что ее уничтожает; и не то, каким образом усваивается пища, но важно, что усваивается лучше всего. Важно знать, происходит ли пищеварение от той или иной причины, является ли этот процесс перевариванием пищи, или только распределением.

Исследовать надо не то, каким образом мы дышим, но что излечивает тяжелое и затрудненное дыхание, а также изучать не то, что заставляет биться кровеносные сосуды, но что означают разновидности пульсации. Это познается только путем опыта и во всех подобных рассуждениях можно защищать и ту и другую точки зрения; таким образом побеждают ум и красноречие; но ведь болезни. лечатся не красноречием, а лекарствами. Если какой-нибудь человек, не обладающий даром речи, хорошо изучит отдельные вопросы на практике, то он будет значительно лучшим врачом, чем тот, кто, не имея опыта, лишь совершенствовался бы в словопрениях. Впрочем то, о чем была речь, может лишь показаться ненужным, но то, о чем остается сказать, свидетельствует о жесткости: в самом деле вскрывается живот и полость груди у живых людей, и наука, призванная охранять здоровье людей, приносит человеку не просто гибель, но самую ужасную.

Это не может быть оправдано, в особенности когда из тех явлений, которые стремятся распознать с помощью такого насилия, одни вовсе не могут быть познаны, а другие могут быть изучены, даже не прибегая к преступлению. В самом деле, если вскрыть тело, то цвет, гладкость, мягкость, твердость и все подобные свойства оказываются после вскрытия не таковыми, какими были в неповрежденном состоянии. В то время, как даже в неповрежденном теле эти свойства часто меняются под влиянием страха, боли, голода, пресыщения, утомления и тысячи других незначительных болезненных ощущений. Гораздо вероятнее, что при тяжелых ранах и самом акте умерщвления меняется состояние внутренностей, которые притом обладают большей чувствительностью, впервые обнажаясь. Нет ничего глупее предположения, что состояние органов умирающего человека и даже умершего, таково же, как у живого. Правда, нижнюю часть брюшной полости, имеющую меньшее значение в данном случае, можно вскрыть и человек еще сохраняет жизнь, но лишь только нож подойдет к полости груди и будет разрезана грудобрюшная преграда, т. е. перепонка, отделяющая верхние части туловища от нижних, – греки называют ее диафрагмой, – человек тотчас же умирает. И только таким способом врач, производящий вскрытие, может видеть область груди и все внутренние части в том виде, в каком они находятся у мертвого, а не в таком, в каком они были у живого. Таким образом, врач получает только возможность умертвить человека самым жестоким образом, но не узнает, в каком виде у нас внутренние органы при жизни. Но, впрочем, нередко лечащим врачам представляются случаи осмотреть внутренности человека, пока последний еще сохраняет жизнь. Иной раз случается, что ранят гладиатора на арене, или воина в бою или путника, застигнутого разбойниками, так что открывается некоторая часть внутренностей, причем у разных лиц по-разному, так проницательный врач знакомится с местом, расположением, порядком размещения, внешним видом и тому подобными свойствами внутренних органов, не прибегая к убийству, а способствуя здоровью, причем проявляя милосердие, он изучает то, что другие узнавали путем ужасной жестокости.

В силу этих соображений, вскрытие умерших, хотя в данном случае и нет жестокости, но лишь акт, внушающий отвращение, не является необходимостью, так как у умерших большая часть органов имеет иной вид, чем при жизни, притом и само лечение должно показать, насколько можно изучить явления на живых людях.

Поскольку эти вопросы часто обсуждались врачами во многих книгах и были предметом споров, которые велись с большой страстностью и продолжают обсуждаться, считаю необходимым изложить то, что представляется наиболее близким к истине, не подчиняясь целиком взглядам той или другой стороны, по и не отклоняясь чересчур от обеих сторон, а идя средним путем между противоположными мнениями.

Такого метода надо держаться преимущественно, когда истину исследуют беспристрастно, как в данном случае.

В самом деле, что касается причин, содействующих здоровью или нездоровью, способов ввода и усвоения воздуха и пищи, то такие вопросы даже учителя философии объясняют не на основе точного знания, а на основе предположений.