Текст книги "Герои Аустерлица (СИ)"

Автор книги: Августин Ангелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9

Пригласив меня в гости и получив мое согласие, пани Иржина сразу же уехала, чтобы, как она сказала, подготовить благородному гостю достойную встречу. Мне же она через некоторое время прислала свой экипаж, запряженный двумя гнедыми, который и должен был отвезти меня и моего денщика в замок Гельф, как только мы соберемся. Впрочем, собрались мы быстро, поскольку никакого имущества у нас не имелось. Попрощавшись с мельником, я приказал выехать немедленно.

Повозка оказалась тряской, а каждая дорожная колдобина отзывалась болью в моей раненой голове, но я стойко переносил неудобства, с интересом разглядывая замок, который виднелся за полями на вершине невысокой горы. На пологом склоне паслись овцы под присмотром пастухов. Вроде бы, уже наступила зима, но стадо все еще доедало траву, оставшуюся с более теплого времени, хотя уже и пожухлую. Воздух казался достаточно холодным и парил на выдохе, но мороза все-таки не чувствовалось. Скорее, судя по моим ощущениям, температура держалась на уровне + 2–3 градуса Цельсия, не больше. Да еще и ветер налетал все сильнее, чем выше в гору мы поднимались. И потому приходилось кутаться в широкую доху из медвежьего меха, заботливо предоставленную гостеприимной баронессой вместе с экипажем.

Пока ехали, небо над нами очистилось от облаков. И зимнее солнце, уже клонившееся к закату, делало пейзаж вполне интересным, подсвечивая золотистыми предзакатными лучами массив серых высоких каменных стен крепости, оснащенных башнями различной формы: круглыми, полукруглыми, квадратными и прямоугольными в сечении, если смотреть сверху. На некоторых имелись шатровые крыши, другие же стояли с открытыми дозорными площадками наверху. Узкий деревянный мост пересекал ров перед самой мощной стеной.

Эта стена и первый двор замка, который она огораживала, располагались ниже других. Весь замок повышался от ворот в сторону вершины горы тремя большими уступами, на которых стояли три части замка, соединенные общими стенами, но весьма различающиеся архитектурным обликом. Явно построенные в разное время. Нижняя замковая территория имела приземистые башни, встроенные в толстые стены, которые определенно предназначались под размещение пушек, будучи пристроенными к замку в качестве артиллерийского форта. Средняя часть крепости с высокими башнями казалась более старой, а узкие бойницы в рост человека не оставляли сомнений, что строили их еще для лучников. Но самой древней и больше всего обветшалой выглядела верхняя часть крепости, где располагалась цитадель.

Мы въезжали в замок с дороги по мосту, направляясь снизу-вверх. Створки ворот оказались распахнуты, поскольку нас уже ждали. С высоких башен не составляло труда заметить приближение повозки издалека. Ведь с этой высоты хорошо просматривалась вся долина, в которой находились мельница и деревня, как и дорога, идущая к замку.

Крепость выглядела достаточно мощной для обороны. В таком укреплении можно довольно долго держаться даже с небольшим гарнизоном против превосходящих сил осаждающих. Я увидел на стенах и башнях замка нескольких солдат с ружьями. Но, подробности их формы издалека рассмотреть не удавалось. Хотя, почти наверняка, там стоят французы. Вряд ли Наполеон или его маршалы обошли своим вниманием такую внушительную крепость. Наверняка, в ней размещен гарнизон. И я спрашивал себя в этот момент: «Куда же я еду? Не в ловушку ли?», опасаясь, что бежать из плена, находясь за стенами подобной крепости, будет затруднительно. Но, эти мысли пришли с опозданием, поскольку бричка, управляемая кучером, уже вкатилась внутрь по брусчатке, которой был выложен замковый двор. А нас уже встречали несколько человек.

Стражами ворот оказались французские фузилеры из легкой пехоты, одетые в синие мундиры. Эти бойцы отличались от линейных пехотинцев меньшим ростом, и вообще, в эти части брали, в основном, новичков, призванных в армию по закону о конскрипции, приписывающим всем французским мужчинам от совершеннолетия до 25 лет отдавать 5 лет военной службе. Массовый призыв не затрагивал тех, кто имел совсем низкий рост. Изначально его установили в 160 см, но в 1804 году снизили еще на шесть сантиметров, что и дало дополнительный приток многих тысяч новобранцев в легкую пехоту. Их еще называли вольтижерами или попрыгунчиками за то, что каждый из легких французских пехотинцев должен был уметь, в случае необходимости, запрыгнуть на круп лошади кавалериста, чтобы вместе с ним быстро преодолеть то расстояние, которое прикажет начальство.

Солдаты оставались на своих местах возле ворот, и просто смотрели на нас, а офицер подошел к бричке и, когда мы выбрались из нее, коротко представился:

– Жак Годэн, капитан пехоты.

Его чисто выбритое лицо прорезал косой шрам на правой щеке, а нос с горбинкой и волевой подбородок с ямочкой дополняли мужественную внешность. Недобрый взгляд карих глаз был устремлен прямо мне в лицо. Не слишком приятный тип, нагловатый. Впрочем, чего-то иного от французского офицера я и не ожидал. Он здесь оккупант и хозяин положения, в отличие от нас, пленников. Тем не менее, я тоже представился:

– Андрей Волконский, князь.

Тут другие голоса заставили меня обернуться. Пани Иржина вышла из башни меня встречать, сопровождаемая двумя молодыми служанками и одним слугой мужского пола весьма почтенного возраста.

– Я так рада, что вы приехали, князь! – сходу проворковала хозяйка замка, хлопая глазками.

Впрочем, у меня уже не было уверенности, что хозяйка замка именно она, а не французский оккупант Годэн. И зачем только она позвала меня в гости? Да если бы я знал, что ее замок занят французами, то никогда не поехал бы! Вот только я не знал, а потому совершенно необдуманно принял предложение погостить. Но, теперь отступать уже некуда. Потому, я улыбнулся Иржине и проговорил, соблюдая вежливость:

– Благодарю за ваше гостеприимство, баронесса!

С трудом выбравшись из брички с помощью Степана, я старался внешне не показывать своей слабости, хотя после поездки в тряском экипаже голова разболелась с новой силой, а еще и закружилась, возможно, от горного воздуха, и я чувствовал себя совершенно разбитым, опасаясь сделать даже пару шагов, чтобы не упасть. Все, на что мне хватало сил, так это стоять и смотреть на встречающих. Баронесса для встречи переоделась в другой наряд, в темно-синее бархатное платье стиля ампир с глубоким квадратным вырезом от шеи и до верхней части грудей, с очень высокой талией, обозначенной под самой грудью.

Я обратил внимание, что грудь у нее была хороша. Не меньше четвертого размера и вызывающе устремленная вперед. К тому же, очень похоже, что это платье она носила без корсета, потому что под тканью явно проглядывали выпуклости сосков. Хочет меня соблазнить, понятное дело. Наверное, потому в гости и пригласила. Может, у нее нимфомания?

Заметив, что я по-прежнему стою неподвижно возле экипажа, она сама подошла ко мне, протянув вперед руку в бархатной перчатке того же цвета, как ее платье, для поцелуя. Таков обычай этого времени среди дворян: целовать женские перчатки при встрече. Ничего не поделаешь, пришлось целовать, отчего пани Иржина расплылась в улыбке, сказав:

– Во дворе сегодня ветрено. Проходите внутрь, там натоплено.

И тут же приказала слугам:

– Януш и Беата, возьмите вещи гостей. А ты, Маришка, покажешь князю его покои.

Вещей у нас с собой почти не имелось, если не считать небольшой узелок с нехитрым скарбом Степана, да той медвежьей дохи, которую прислала сама Иржина. Тем не менее, выполняя указания своей хозяйки, старик Януш взял у Степана дорожный узел, а Беата прихватила из повозки доху, после чего кучер направил бричку в сторону конюшни. Когда я, поддерживаемый денщиком, все-таки решился маленькими шагами последовать за служанкой по имени Маришка, сама Иржина осталась во дворе, сказав:

– Я должна сделать кое-какие распоряжения, увидимся за ужином, князь.

Служанка, молодая брюнетка, одетая в поношенное, но вполне приличное темно-зеленое платье, явно доставшееся с чужого плеча, скорее всего от самой хозяйки, стрельнув в мою сторону карими глазками и подобрав длинный подол широкой юбки, повела нас в нижний зал башни. Внутреннее убранство этого просторного помещения не блистало роскошью, скорее, интерьер напоминал какой-то охотничий клуб с головами убитых зверей, развешенными поверх каменных стен, начисто лишенных штукатурки. Еще стены украшали картины и старинное холодное оружие: скрещенные мечи и сабли на фоне разноцветных гербовых щитов. По углам стояли манекены, одетые в рыцарские доспехи. А на каменном полу вместо ковров лежали медвежьи и волчьи шкуры.

Посередине зала в огромном камине горели дрова, наполняя помещение теплом и запахом костра. Впрочем, тяга в дымоходе была достаточной для того, чтобы даже сильный ветер, разгулявшийся снаружи, не гнал много дыма в помещение на обратной тяге. На массивных деревянных балках потолка висели на цепях кованые свечные люстры. Но, пока их не зажигали, поскольку света, падающего внутрь из трех высоких стрельчатых витражных окон, хватало, чтобы в помещение проникал свет заката, освещая длинный дубовый стол, на котором еще две служанки расставляли посуду, готовя, по-видимому, сервировку к ужину. При взгляде на эти окна, пробитые в толстой стене, мне стало понятно, что боевая башня давно уже утратила свои фортификационные функции, превратившись в жилое помещение.

Впрочем, на первом этаже мы не стали задерживаться, поскольку служанка провела нас к винтовой лестнице, ведущей наверх. И я с ужасом подумал о том, что едва ли сумею в своем состоянии преодолеть подобную крутую преграду. Но, с помощью Степана, все-таки успешно преодолел свою немощь, поднявшись на второй этаж, где и находились покои, предназначенные для гостей.

Здесь также не наблюдалось вычурной роскоши. Я не заметил ни лепнины и позолоты, так характерных для стилей барокко и рококо, ни более строгой роскоши имперского ампира или даже классицизма. Второй этаж тоже оказался отделан и обставлен в стиле минимализма рыцарской эпохи, словно я переместился еще на несколько веков назад. За грубой массивной дверью меня встретила тяжелая мебель из дубового массива: огромная кровать, пара приземистых шкафов, комод-бюро слева от стрельчатого окна, явно переделанного из расширенной бойничной ниши, да камин средних размеров с кованой решеткой и двумя креслами перед ним. Только пол на втором этаже оказался деревянным, сделанным из обычных крашеных досок вместо паркета, который, как мне казалось, более подошел бы к статусу жилища баронессы.

– Покой служебника, – проговорила Маришка на чешском, показывая комнатку для денщика, открыв дверь в небольшое смежное помещение, оборудованное только кроватью и шкафом, но лишенное окна и потому больше похожее на келью монаха-затворника.

После чего служанка удалилась, а Януш с Беатой давно опередили нас. Взбежав наверх, еще когда я осматривал нижний зал, они оставили на креслах возле камина наш скромный дорожный узелок и доху. Оставшись наедине со Степаном, я сказал ему:

– Что-то не кажется мне, что хозяйка этого замка слишком богата, чтобы гостей зазывать от скуки. Она явно чего-то хочет от меня. Пока не знаю, чего именно. Да и то, что французы засели в крепости, мне не нравится. Так что будь бдителен на всякий случай и не вздумай напиваться за ужином.

– Как можно-с, ваша светлость! Буду бдеть! – отчеканил Коротаев.

– Только не перебди! Знай меру, – проговорил я и плюхнулся спиной на красное атласное покрывало, постеленное на кровати.

Денщик ловко стащил с меня ботфорты и с помощью огнива, которое оказалось у него в узелке, развел огонь в камине. Благо, кто-то из слуг баронессы заранее позаботился положить в гостевой камин сухие дровишки, а рядом в углу комнаты возвышалась еще и целая поленница про запас. Голова моя по-прежнему кружилась с дороги. И потому, едва почувствовав тепло, я задремал на какое-то время, а проснулся оттого, что нас звали к ужину.

Глава 10

Ужинать, вроде бы, позвали только князя, то есть, меня. Но, поскольку денщик прислуживал мне, в том числе и во время приемов пищи, то, значит, звали и его. Коротаев сделался моим помощником буквально во всем, что было большим подспорьем, учитывая мое немощное состояние после ранения, комы, да еще и переноса сознания в княжеское тело. Вот и теперь Степан помог мне спуститься по крутым узким ступенькам винтовой лестницы в зал первого этажа башни, где уже был накрыт длинный стол и откуда доносились вкуснейшие запахи.

Вдыхая аппетитные ароматы, я почему-то думал, что подадут знаменитую чешскую рульку, но там оказался и вовсе зажаренный целиком поросенок. К нему имелась и тушенная квашенная капуста в качестве гарнира, и какая-то подливка, вроде овощного рагу, и приятно-кисловатый пряный соус, использующийся здесь вместо кетчупа. Помимо главного угощения, слуги выставили на стол много чего: традиционные блюда чешской кухни из картофеля, свежевыпеченный хлеб, нарезанный и расставленный в корзинках, украшенных живыми цветами, несколько сортов сыра, да еще и вино в хрустальных графинах. Я, правда, немного разочаровался, ожидая увидеть вместо вина что-нибудь более крепкое, или, хотя бы, хорошее чешское пиво. Но, у аристократии здесь свои вкусы. Пиво чопорные дворяне не пьют, поскольку считают его напитком плебейским, недостойным господ, предпочитая дорогие французские вина или же, при их отсутствии, молодое виноградное вино.

За окнами уже стемнело, и зал с накрытым столом освещался многочисленными свечами, зажженными на люстрах, да пламенем, пляшущим в огромном камине, где одновременно горел, наверное, целый кубометр дров. Тем не менее, я не сказал бы, что в просторном помещении было слишком жарко, да и освещение все-таки не могло сравниться с ровным электрическим светом, к которому я привык в своей прошлой жизни до попадания в эту эпоху. Пламя свечей то и дело трепетало от сквозняков, создавая внезапные световые переливы и множество теней. Возле длинного и широкого стола были расставлены массивные стулья с резными спинками. А те два из них, которые располагались в торцах, и вовсе больше походили на троны средневековых королей. Неудобные, но огромные и вычурные, с вырезанными на их спинках гербами и вензелями. На одном из них в дальнем конце стола восседала баронесса.

В волосах Иржины я сразу заметил диадему, украшенную жемчугом, которая хорошо сочеталась с жемчужным ожерельем на ее груди. Платье она тоже переодела, выйдя к ужину в атласном наряде зеленого цвета. На руках у нее сидела собачка-левретка, которую хозяйка постоянно чем-то подкармливала с рук. Но, за столом, помимо баронессы, собрался и другой народ. Справа от нее, к моему удивлению, среди других мужчин восседал тот самый французский капитан Жак Годэн, который произвел на меня неприятное впечатление. По левую руку от хозяйки сидели несколько женщин, напротив которых рядом с Годэном расположились за столом какие-то незнакомые мужчины. Похоже, я сильно переоценил значение собственной персоны. Тут и без меня хватало гостей.

Впрочем, баронесса прояснила ситуацию, сказав по-французски, как только меня увидела:

– Присаживайтесь, дорогой князь! Ваше место по праву во главе стола. Мои гости и родственники собрались, чтобы приветствовать вас. Разрешите сначала представить моих родных: младшую сестру Эльшбету и ее дочерей, Брониславу и Иванку, а также мою тетю Радомилу. Еще позвольте представить друзей семьи. Рядом со мной вы видите полковника армии императора Наполеона Франсуа Ришара. С его подчиненным и начальником здешнего гарнизона месье Годэном вы уже познакомились, а дальше от меня напротив моих родственниц сидят наши соседи виконт Леопольд Моравский и баронет Влад Берковский. Так что занимайте место почетного гостя, и приступим же к трапезе!

Все собравшиеся, включая и слуг, которые прислуживали за столом, рассматривали меня очень внимательно. Потому я снова поблагодарил пани Иржину за гостеприимство, раскланялся со всеми остальными, даже выдавил из себя улыбку и уселся за стол, где передо мной стояли расписные фарфоровые тарелки с цветочками и ангелочками, бокалы из богемского хрусталя, а на салфетках лежали серебряные столовые приборы. Усевшись на громоздкое неудобное кресло, я тоже, в свою очередь, рассматривал присутствующих.

Тетя Радомила выглядела статной пожилой дамой, которая, несмотря на полностью седую голову, все еще умела держать спину ровной. Шатенка Эльшбета по сравнению с блондинкой Иржиной выглядела дурнушкой. Хотя она и была помладше, но внешность имела какую-то блеклую. И, если у ее старшей сестры читалось в лице что-то лисье, то у этой во внешности присутствовало нечто от мыши. Даже платье было серым, мышиного цвета, а кожа имела какой-то нездоровый сероватый оттенок.

Но, дочери Эльшбеты выглядели иначе. Старшая, Бронислава, больше походила на Иржину, чем на мать. Ее светло-русые волосы, волнистые и расчесанные на пробор, завиваясь на висках в локоны, вместе с большими серыми глазами, вздернутым маленьким носиком и губами сердечком, придавали ее лицу кокетливое выражение. Этакая молоденькая необъезженная кобылка, которая ищет себе жеребца. А младшая ее сестра Иванка выглядела и вовсе подростком лет пятнадцати. С короткой стрижкой и со смешной челкой эта девушка-шатенка, унаследовавшая цвет волос своей матери, почему-то представлялась мне немного похожей на пони.

Французский полковник, которого представила мне Иржина, был немолод, сухощав и лыс, как коленка. Но, он смотрел на меня спокойно, без вызова, в отличие от капитана Годэна, который, видимо, затаил обиду, что я не представился, как положено, не назвав своего воинского звания и не сказав, что пленник. И я чувствовал, что этот человек воспринимает меня, как врага. Возможно, кто-то из его друзей погиб от русской пули или штыка, или же он сам был ранен в сражении с нашими? Кстати, вполне возможно, поскольку в наполеоновской армии командовать тыловыми частями, обычно, назначали инвалидов и прочих подранков. Возможно, он еще и недоволен тем, что услали служить в эту отдаленную провинцию, подальше от его родного Парижа?

Баронет, судя по фамилии, имел польские корни. Это был молодой человек весьма субтильного типа, хрупкой комплекции с узкими плечами, носящий большие всклокоченные бакенбарды, видимо, не только, как дань моде, но и ради напускной солидности. Он все вертелся на своем месте, не спуская глаз с Брониславы. Не то являлся ее женихом, не то только собирался к ней подкатить. Статус их отношений мне еще предстояло выяснить, но между ними явно что-то было, поскольку и Бронислава время от времени постреливала глазками в его сторону.

Виконт Леопольд Моравский, сидевший ближе всех ко мне, имел надменный и напыщенный вид. Он выглядел этаким толстяком с красноватым лицом и выпирающим брюхом. А его маленькие глазки смотрели с хитрецой. Понятно, что такой поесть не дурак. Что он тут же и подтвердил: не дожидаясь, когда это сделают слуги, виконт сам отрезал от поросенка заднюю ногу и впился в нее зубами, даже прищурившись от наслаждения вкусом. Оголодал, однако, этот местный кот Леопольд, как я сразу же окрестил его про себя.

Впрочем, раз виконт начал есть, то что мешает начать есть и князю? Но, только я дотронулся до ножа и вилки, желая отхватить себе кусок поросенка, как баронесса встала и произнесла тост. До этого момента я считал, что произнесение тостов – это обязанность тамады. И никак не ожидал, что эту функцию возьмет на себя женщина. Но, она решительно подняла свой сверкающий бокал, наполненный белым вином, громко проговорив:

– Здоровья князю!

И все присутствующие тоже подняли бокалы, пожелав мне здоровья, а потом зазвенели хрусталем, чокаясь друг с другом. Я раньше почему-то считал, что это исключительно наша русская традиция. Но, память прежнего князя Андрея подсказывала мне, что обычай зародился еще в Древнем Риме и был возрожден во времена короля Карла Великого, который ввел в средневековой Европе такой ритуал, символизировавший единство и доверие между рыцарями. Потому я тоже чокнулся с ближайшими соседями и соседками по столу.

Я почему-то обратил внимание, что никто здесь перед трапезой даже не перекрестился, тем более не было благословляющей молитвы. А ведь я читал, что в эти времена традиция читать молитву перед едой была очень сильна по всей Европе. Неужели же тут собрались одни атеисты? Не рановато ли по историческому времени? Впрочем, французская революция уже состоялась, а Наполеон религиозностью не отличался, как и его маршалы. Правда, и сам князь Андрей тоже не сильно верил в Бога, в отличии от его младшей сестры, ну, то есть, от моей теперь сестры Маши.

Я же верил сам для себя только в некоего абстрактного Творца Вселенной, полагая, что именно он заложил взрывчатку и поджог фитиль Большого Взрыва, откуда вся Вселенная и произошла. Кто-то же должен был инициировать этот первоначальный взрыв, а потом структурировать его последствия? И кто это, если не сверхразум? Всех остальных, кого именовали богами разные религии, я считал просто очень мудрыми людьми, сумевшими привить древним народам моральные принципы и передать знания в виде текстов священных писаний, возможно, надиктованных им тем самым вселенским сверхразумом. И это, конечно, тоже было чрезвычайно важно, чтобы люди, например, перестали приносить человеческие жертвы, начав развиваться духовно. Потому я никогда не был воинствующим атеистом, признавая пользу религий на определенных исторических этапах развития человечества, а к нашему православному христианству относился, как к традиционной исторической ценности и моральной основе русского народа, уходящей корнями еще к Византии.

Степан Коротаев, стоящий за моим креслом по примеру других слуг, стоявших за спинками стульев своих хозяев и вовремя подливающих им вино из больших графинов, чтобы бокалы не пустели, смотрел на меня голодными глазами. И я слышал, как у него урчит в животе. По-человечески мне было жаль его, ведь парень тоже чертовски хотел есть. Но, дворянские обычаи не велели сажать рядом с собой за стол слугу, даже денщика. Степан, конечно, об этом знал, потому и терпел, предвкушая наесться остатками вместе с другими слугами, когда господа изволят закончить ужин, обязательно оставив много чего недоеденного и недопитого.

Тем временем я заметил, что баронесса смотрит на меня и улыбается ровненькими зубками удивительной для этого времени белизны. Даже странно, что у нее такие хорошие зубы без всяких чудодейственных паст и имплантов. Ослепительная улыбка этой красивой женщины казалась вполне искренней. Вот только, что же она нашла во мне, проявляя подобную благосклонность? Я не знал, как реагировать, впрочем, заметил, что подобным же образом Иржина улыбалась и всем остальным гостям. Видимо, используя свое природное обаяние, она строит из себя радушную хозяйку, как и полагается по этикету.

Следующий тост неожиданно провозгласил выскочка Годэн:

– Здоровья императору Наполеону Бонапарту!

Все снова начали чокаться, но я остался сидеть неподвижно, а когда Иржина спросила с укором:

– Что же вы, князь, не пьете?

Я ответил:

– Это не мой император. Потому и не имею права пить за его здоровье. У меня свой император есть. Александр. И мою присягу ему никто не отменял.

Повисло неловкое молчание. Все уставились на меня. И даже пани Иржина перестала улыбаться. Но обстановку разбавил полковник Ришар:

– О, да вы настоящий патриот своей страны, князь! И это достойное поведение для воина, попавшего в плен! Так выпьем же за патриотизм!

За это я, конечно, выпил, вот только, чокаясь своим бокалом с соседом Леопольдом, обратил внимание на этот раз, что на золотом перстне у него выгравирована козлиная голова. И я подумал: «Интересно, что это за знак? Уж не сатанист ли этот толстый виконт?»