Текст книги "Герои Аустерлица (СИ)"

Автор книги: Августин Ангелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Герои Аустерлица

Пролог

Голова ужасно болела и одновременно кружилась так, что я не мог не то, что встать, а даже и немного приподняться. Запомнил только вспышку. Ракета, должно быть. Чертов «Хаймерс» в командирский блиндаж неожиданно угодил, что ли? Вроде ничего не предвещало. Два разведывательных дрона с утра успешно сбили над позициями. Даже не знаю, что именно произошло. Не успел ничего понять, как после этой вспышки, когда глаза открыл, то оказался лежащим на спине на каком-то небольшом холмике в незнакомой местности.

Тело мое не слушалось, но глаза поворачивались. И, скашивая взгляд, я с изумлением наблюдал вокруг вместо позиций своего батальона нечто невообразимое. Вокруг вовсю свирепствовали люди в антикварной военной форме разных цветов с киверами и рейтузами, да со старинными армейскими ружьями с примкнутыми штыками, которыми они азартно друг друга кололи, бросаясь стенка на стенку после того, как делали залп по противнику. Еще и старинные пушки на больших колесах с деревянными спицами виднелись чуть поодаль.

По-прежнему лежа, я все гадал, что же такое происходит? Кто и зачем меня сюда перетащил? Ни то реконструкторы исторических битв здесь какие-то невменяемые слишком разыгрались, ни то кино тут снимают эпическое, но только очень уж все правдоподобно выглядит. Словно и вправду вокруг бой идет и кровь проливается настоящая. Да и лица такие у всех яростные, что сыграть так только талантливые актеры могут. А где же их столько взяли талантливых в такую большую массовку? Еще и резкие запахи пороха, крови и мочи я чувствовал отчетливо. Отметил машинально, что порохом стреляют тут исключительно дымным. И дыму уже сколько в воздухе, что в даль плохо видно. Будто бы дымовая завеса повисла…

Черт, в голове крутятся какие-то чужие воспоминания. Вот я хватаю знамя и бегу вперед к батарее старинных пушек, которую атакует неприятель. Вот какой-то рыжий артиллерист возле орудия пытается отбиваться от врагов длинным орудийным шомполом, который еще банником называют. Но того артиллериста на моих глазах закалывают штыком. Правда, тот, кто заколол его, тоже сразу падает, попав под пули. Вот кто-то из своих выхватывает у меня знамя. Кто-то падает справа и слева. По нам стреляют, но мои бойцы уже отбили наши пушки… А французы все напирают. Потом удар в голову…

Да что со мной творится такое? Какие французы? Чьи это воспоминания? Явно же не мои! Я же позиции своей роты инспектировал, проверял, насколько грамотно вырыты капониры и как техника замаскирована. А тут такое! Ничего не пойму. Наверное, от контузии просто сошел с ума. Говорят, что иногда и не такое мерещится. Подумав так, я почувствовал ужасную слабость, что даже косить глазами сил не осталось, потому просто уставился на небо. А там в вышине мирно ползли под легким ветерком облака…

Глава 1

Вдруг снова свет померк, и я отключился, а очнулся, когда вечерело. Боль же, которую я ощущал с самого начала, стала еще сильнее. Голова моя просто раскалывалась, словно готовая вот-вот взорваться изнутри. А я по-прежнему лежал на спине, настолько ослабев, видимо от потери крови, что и глаза уже в сторону скосить не мог, лишь бессильно смотрел на небо. А там закатное солнце золотило облачка в вышине лучами начинающегося заката.

Все звуки после контузии доносились до меня как-то приглушенно, словно через вату. Но, тем не менее, слух я не потерял. Как и обоняние, он подсказывал мне много чего интересного о том месте, куда меня, как я предполагал, зачем-то перенесли после ранения. Звуковой фон, пока я лежал без сознания, совершенно изменился. Вблизи больше не грохотали орудия, не стреляли ружья, и солдаты не выкрикивали ругательства. Канонада сместилась куда-то дальше. И там вдалеке по-прежнему грохотало, а здесь, вокруг меня, слышались лишь какие-то стоны. Похоже, что их издавали другие раненые.

В воспаленном моем мозгу по-прежнему крутилась мысль: «Черт возьми, куда же меня занесло все-таки? И, раз я контужен, то какого лешего мне не оказывают помощь? Или они ждут, когда совсем ласты склею, чтобы и возиться со мной не пришлось?» Вдруг я уловил французскую речь. Я в школе учил английский, а французским не владел никогда и даже не интересовался этим языком, но почему-то сейчас чужую речь понимал очень хорошо. Тут на меня внезапно нахлынули воспоминания. Вернее, их какие-то бессвязные обрывки. Но, они не были моими! Хотя я это все почему-то именно помнил сам!

Оказывается, я с самого детства французский учил! Вот только, это не мое детство было, а какого-то другого человека. Еще из памяти всплывали непонятные старинные пейзажи и интерьеры, похожие на дворцовые, обставленные антикварной мебелью. Только не музейные, а вполне жилые, населенные мужчинами и женщинами, с которыми я был, оказывается, знаком. И даже с некоторыми очень близко…

Что самое удивительное, я вроде бы точно знал, что и у меня, и у всей моей семьи и у друзей такие роскошные дома! То есть, самые настоящие дворцы в собственности. Бред какой-то! Да такие апартаменты стоят миллионы долларов! Даже сотни миллионов, наверное. Откуда у меня, у простого лейтенанта из обычной питерской семьи, недавно окончившего училище и сразу отправившегося на СВО, может взяться такая недвижимость? Что за дела?

Успокоил нервы только тем, что этот навязчивый бредовый мираж памяти, наверняка, является одним из последствий контузии. И, вроде бы, убедил себя. Сразу стало немного полегче, поток непонятных чужих воспоминаний, которые навязчиво маскировались под мои собственные, пока прекратился. И мое внимание переключилось на приближавшиеся звуки голосов, разговаривающих по-французски.

Они говорили друг другу о победе в сражении, что противника одолели, а еще о том, что пушки этой вот батареи им удалось у русских захватить. И это была новая странность моего положения: не только, оказывается, я контуженный лежу в неизвестном месте, похожем на какой-то грандиозный фестиваль клубов реконструкции исторических сражений, но и французы какие-то тут, при этом, шастают и глумятся, что уже нас они победили, оказывается! Вот сволочи! Ярость придала мне сил, и я хотел крикнуть им: «Врете вы все! Даже если и захватили батарею каких-то старинных пушек, то вам все-равно никогда не победить нас!», но из горла вырвался только стон.

Те люди, которые говорили между собой на французском, судя по звукам, ехали на лошадях. И, видимо, мой стон они услышали, поскольку спешились недалеко от меня, и вскоре надо мной наклонился человек, удивительно похожий на Наполеона. То есть, даже не только лицом похожий на портреты Бонапарта, а и одетый так же, как тот, настоящий, в непременной своей черной шляпе с углами по сторонам. Впрочем, какой же Наполеон без подобного головного убора? Но, у этого не только шапка на голове была наполеоновская, а и выражение лица какое-то такое надменное, словно он, действительно, император всех французов. Талантливый, конечно, артист, раз так здорово в образ вошел.

Тут почему-то вспомнился мне наш питерский знаменитый реконструктор наполеоновской эпохи доцент Соколов, который расчленил и выбросил в Мойку свою аспирантку. Тогда мы эту историю всем курсом, помнится, обсуждали. Тот тоже очень любил Наполеоном прикидываться. Только на лицо не слишком на него походил, а этот – прямо копия. Еще один знаменитый реконструктор какой-нибудь, что ли?

Возвышаясь надо мной и загородив мне вид на закатные облака, он пробормотал что-то о том, какой славный народ эти русские, но французы, конечно, покруче. Тут кто-то другой, кого я не видел, сообщил, что боеприпасы к орудиям закончились. На что человек, удивительно похожий на Наполеона, приказал немедленно доставить боепитание из резерва. Да он у них, похоже, за главного! Ну да, Наполеон все-таки. Это же главная роль во всей этой реконструкции, понятное дело. Вдруг, показав на меня пальцем, он что-то восторженно произнес на французском. И я отлично понял, что он считает меня мертвецом, и что мой труп выглядит прекрасно. Потому я снова сделал над собой усилие, пытаясь прокричать:

– Твою мать, реконструктор международный, да ты даже трехсотого от двухсотого отличить не можешь! Медпомощь срочно позови, клоун ряженый!

Вот только, у меня снова получился лишь какой-то нечленораздельный хрип. Впрочем, этого оказалось достаточно, чтобы человек, похожий на Наполеона, услышал и сказал кому-то:

– Эй, да парень живой! А ну-ка, тащите носилки сюда! Пусть его отнесут на перевязку!

После этих слов предводитель реконструкторов отошел от меня, а вместо него возникли рожи каких-то людей, изображающих, видимо, французских гренадеров. Они так встряхнули меня, когда поднимали, что я снова вырубился. А очнулся уже с перевязанной головой. Причем, так повязку криво наложили, что и глаза мне завязали. Потому я ничего не видел, но зато снова все слышал, еще раз порадовавшись тому, что слух от контузии я все-таки каким-то чудом не потерял. И сделался он на этот раз уже почти нормальным, без той «ваты», которая сначала была. Вот только в ушах звенело, да голова болела по-прежнему, а слабость в теле ощущалась в прежней поре. Но я прислушивался.

Кто-то рядом говорил, опять же, на французском языке:

– А давайте устроим смотр пленных русских! Тут знатные попались. Скоро мимо нашего госпиталя император проедет. И это должно ему понравиться! Может, он наградит и нас, простых лекарей?

Другой возразил:

– Так наши тут чуть ли не всю русскую армию в плен взяли. Потому, я думаю, что императору уже вряд ли эти пленные очень интересны. Их же не только лечить, но и кормить чем-то придется! Вот уж у монарха нашего забот прибавилось!

Из этого разговора я сделал вывод, что дела русской армии как-то слишком уж плохи для реконструкции какого-нибудь исторического сражения. Да и несло тут, в этом их госпитале, совсем по-настоящему. Похоже, что кто-то рядом сходил под себя. А еще и свежей кровищей пахло тоже, и этот запах спутать нельзя ни с чем. Да и какой-то мужик чуть подальше орал во всю глотку:

– А-а-а! Моя нога! Зачем вы мне ее отпилили, изверги?

Между тем, французские лекари продолжали общаться между собой:

– Русских, конечно, в плен взяли очень много, но такие, как у нас здесь, все-таки редкость. Например, вот этот, раненый в руку, командовал гвардией русского императора! А вот тот, с повязкой на голове, знаменосец самого Кутузова! Наши видели, как он возглавлял атаку, чтобы отбить батарею и храбро бежал впереди всех со знаменем в руках, пока пуля ему в голову не угодила.

– Хм, а кто же этого знаменосца так неумело перебинтовал? Жак наш криворукий, что ли? – спросил собеседник.

И в этот момент чьи-то пальцы дотронулись до меня, убрав белую ткань повязки с глаз. После чего я смог окинуть взглядом место, где находился, поскольку глаза мои вновь обрели способность скашивать взгляд до бокового зрения, хотя все остальное в моем теле по-прежнему не желало слушаться, а любая попытка пошевелиться отдавалась в голове жуткой болью. Оказалось, что весь госпиталь находился под открытым небом, а солнце уже совсем садилось, превратив свои золотистые лучи в красноватые. Повсюду прямо на земле лежали раненые. Рядом со мной стояли два усатых мужика в длинных кожаных фартуках, забрызганных кровью. Эти двое между собой и разговаривали. А один из них поправил мою повязку.

Чуть поодаль стоял видный рослый мужчина в архаичной белой военной форме. И память внезапно подсказала, что это же кавалергардский мундир: характерный колет из белого сукна с воротничком-стойкой, с обшлагами, с обкладками фалд и с красной отделкой пройм, сочетающийся с узкими лосинами из беленой кожи, заправленными в высокие черные сапоги с раструбами сверху, называемые ботфортами. Края воротника и края обшлагов были украшены узкими серебряными галунами, обозначающими звание. Такой же галун, нашитый вдоль погона на левом плече, являлся отличием должности. Все указывало на то, что мужчина имел звание полковника и должность командира эскадрона.

«Черт, откуда же я все это знаю, если никогда не интересовался этой их долбанной реконструкцией?» – пронзила мысль. И тут этот мужчина неожиданно улыбнулся и сказал мне по-русски:

– Слава Господу, вы пришли в себя, князь Андрей!

То, что я Андрей, так это понятно. Меня, действительно, так назвали родители. А вот то, что князь, сильно удивило. Хотя, если меня притащили сюда участвовать в этой их идиотской реконструкции, то ничего нет удивительного, что и князем назначили. Только нафига им здесь настоящие раненые? Для полноты антуража, что ли? Я хотел спросить об этом мужика в костюме полковника кавалергардов, но опять лишь нечленораздельно прохрипел. А он проговорил, по-прежнему улыбаясь мне:

– Отдыхайте, князь, набирайтесь сил. В плену все равно делать нечего. Врач сказал мне, что с вами все будет в порядке. Только полный покой нужен на пару недель.

И тут я, скосив глаза еще больше, разглядел, что в десятке метров за спиной кавалергарда двое других лекарей, забрызганных кровью и похожих на мясников, возятся с человеком, у которого только что отпилили ногу. И эта его нога валялась рядом с деревянным столом, на котором он лежал. А они старались сшить культю из ошметков мяса. И меня пронзила мысль, что просто не может быть настолько реалистичной реконструкции исторических событий! А что если, на самом деле, я каким-то чудом перенесся во времени назад после попадания вражеской ракеты?

Полковник кавалергардов тоже был ранен. Правый рукав его формы почти полностью отрезали, а перевязанная до локтя правая рука в окровавленных бинтах лежала в перевязи, надетой на шею. Должно быть, она сильно болела. И, тем не менее, человек в мундире полковника превозмогал боль и улыбался мне. Что все-таки вселяло в меня сомнения в реальности происходящего. А вдруг все это какие-то спецэффекты? Возможно, что здесь не просто исторические реконструкторы собрались, а фильм про старые времена с размахом снимают?

Тут послышался лошадиный топот. И лекари зашептали друг другу:

– Император едет!

Лошадь фыркнула, остановившись. И вскоре в поле моего зрения снова появился тот самый человек, удивительно похожий на Наполеона. Заметив знаки отличия полковника, он направился прямо к нему, сказав по-французски:

– Я полагаю, что вы здесь самый старший по званию среди пленных?

– Полковник кавалергардов Николай Репнин к вашим услугам, государь, – представился этот человек.

– Вы хорошо сражались, – заметил тот, который разыгрывал из себя Наполеона.

– Приятно услышать похвалу от такого великого военачальника, – проговорил Репнин, учтиво поклонившись.

А в моей голове заметались мысли: «Да у них тут все-таки настоящее представление! Ишь, какие манерные! Неужели же, если все это по-настоящему, то стал бы русский офицер так расшаркиваться перед вражеским полководцем? Или в эти времена так было принято?»

Глава 2

Но, больше всего меня смущала даже не обстановка вокруг, а эти чужие воспоминания, которые время от времени накатывали, захлестывая мой разум. И я лихорадочно рассуждал об этом явлении, пытаясь найти ответы: «Что же получается? Если это все просто бред и последствия контузии, то откуда же я тогда знаю французский, если я его никогда не учил в своей жизни до момента попадания ракеты? Стоп. Если ракета в меня попала, значит я умер, так получается? Но, я же жив, вроде бы, хоть и контужен? Или…» И тут мои рассуждения прервались, поскольку Наполеон снова навис надо мной, спросив, как я себя чувствую, на что я опять лишь слабо прохрипел. А он, распорядившись, чтобы пленникам вернули их личные вещи, оказали всю возможную помощь и накормили, снова вскочил на коня, немедленно ускакав по своим делам.

Я же в этот момент подумал: «Вдруг этот Наполеон все-таки настоящий? Тогда получается, что я во времени провалился на пару веков, что ли? Но, такого же не может быть! Впрочем, почему же не может, раз столько книжек про разных попаданцев написано? В интернете я очень много прочитал на эту тему. И все по-разному попадали. Большинство, кстати, после смерти проваливалось в другие времена или даже в иные миры, но кто-то из книжных героев и вовсе во плоти перемещался. А раз так много пишут писатели про попаданцев, то, наверное, причина какая-то есть в основе их выдумок. Ведь хорошо известно, что даже писатели-фантасты пользуются для своих сочинений какими-то фактами. Ну, как Жюль Верн, например, про свой 'Наутилус» писал, пользуясь материалами о разработках подводных лодок. Это же факт.

Значит, имеются, наверное, какие-то научные изыскания и на тему «попадания». Возможно, засекреченные, к которым далеко не у каждого допуск есть. Но, информация потихоньку просачивается к общественности. Пусть даже через дурацкие фантастические книжонки. Людей много каждый год пропадает на нашей планете в неизвестном направлении. Это тоже факт. Может, раньше просто не обращали ученые внимания на подобное явление, а теперь, с развитием технологий и озаботившись демографией, наконец-то обратили? Да и кто его знает, что там на самом деле происходит после смерти с человеческим сознанием? А вдруг оно, действительно, куда-нибудь переселяется? Ну, например, списывается куда-то в информационную систему космоса, как с флэшки в компьютер? И, если тело, допустим, флэшка, то почему же нельзя данные на другую подобную флэшку переписать, когда это нужно для чего-то космическому разуму?'

Тут, снова сбив мой поток сознания, ко мне подошел усатый французский лекарь и, приподняв своей рукой мою голову, влил мне в рот какую-то микстуру. Горьковатую, но с явным привкусом не только спирта, но и каких-то трав. Что-то вроде рижского бальзама. Горло приятно обожгло, а в голове немного даже прояснилось. Напоив меня, лекарь вынул из своего кармана золотую вещицу, подвешенную на золотой цепочке, и положил ее мне на грудь. Ни то прикарманить сначала решил, ни то просто сохранял. Теперь и не понять. Но, раз вернул, так и на том спасибо. Вещица же явно недешевая.

Взглянул на штуковину, и от этого снова нахлынули чужие воспоминания. Эту ладанку подарила мне моя сестра княжна Марья. Но, у меня же никакой сестры нету, и никогда не имелось! Тем более, княжны. И тут явно крылось такое глубокое противоречие, что впору было самому себе поставить диагноз о раздвоении личности. Либо я сошел с ума, либо, действительно, сделался попаданцем. Впрочем, фактов в пользу второго предположения накапливалось все больше.

Но, тогда сразу возникали вопросы о том, куда же я перенесся после взрыва ракеты? В своем ли я теле или в чужом? Что за место? Что за время? С последним, если принять версию с попаданием, кое-что прояснилось в силу того, что тут присутствовал Наполеон и его армия. И мы, русские, получается, бились с ними, только что проиграв какое-то сражение. Но вот какое? Сражений русской и французской армий в начале XIX века состоялось немало.

Я все это время еще и ужасно мерз, приписывая это последствиям кровопотери. Но, как выяснилось, остальным тоже было совсем не жарко. Адъютант накинул на полковника шубу. Я же лежал на носилках, укрытый теплым одеялом. А вокруг зажгли костры, которые согревали раненых и лекарей. Значит, точно не лето. Скорее, даже, зима. Но не русская с суровым морозом, а такая, как бывает в центре Европы. Довольно мягкая.

Что же получается? Неужели Аустерлиц? Да еще и я князь Андрей! Прямо «Война и мир» Льва Толстого разворачивается вокруг меня, не иначе! Правда, я книгу так и не прочитал, только, помнится, начал, а потом пролистывал объемные тома из книжного шкафа моего деда, да краткое содержание выудил из сети, чтобы написать сочинение на тему по-быстрому, когда в школе нам задавали. Но, тем не менее, про то, что князь Андрей лежал на земле после контузии, глядя на небо и рассуждая, я помнил.

И неужели же это теперь я сам сделался этим книжным князем Андреем? Но, если я очутился внутри сюжета книги Толстого, то это уже даже не совсем реальная история, а какое-то искаженное, частично выдуманное, переданное читателям автором «Войны и мира», отражение реальности. А это означало, что провалился я не только во времени, но и в параллельный мир попал. И тут возникал еще один вопрос. Получается, что граф Толстой миры создавать умел, раз все здесь существует, как самая настоящая отдельная реальность? Впрочем, с попаданцами и не такие приключения случаются, если судить по книжкам о них. Вот и меня угораздило.

Если я, на самом деле, сделался попаданцем, то мне придется навсегда забыть о прошлой своей жизни, обо всех родных людях, оставшихся в двадцать первом веке, и пытаться вжиться в этот чуждый мир ожившей истории Отечества. Я успокаивал себя: 'А если бы меня совсем убило, то есть, навсегда? Так, чтобы никуда моя душа, или как там называется уникальная информация, списанная с моей личности, уже бы не переписалась? Получается, мне еще очень повезло, что космический разум решил дать мне новый шанс пожить. Погиб я там без мучений, мгновенно. И не беда, что в незнакомом месте очутился. Продолжаю все-таки жить, пусть и в другом теле! И потому грустить не имеет смысла. Надо просто смириться со своим новым положением.

А еще сильно повезло, что не забросило меня куда-нибудь к первобытным людям, а оказался все-таки среди своих. Пусть и на два века раньше, пусть и пленником, но все-таки не холопом, а сразу российским князем! А в таком статусе выживать, конечно, будет гораздо проще и приятнее. Да и перспективы отличные имеются. Я же теперь целый князь, а не дворник какой-нибудь! А перед князем все пути открыты. В этом времени аристократия пока что вовсю рулит историей. И куда эта аристократическая элита, к которой я теперь принадлежу, повернет, туда и история пойдет.

Значит, я и саму историю смогу повернуть на иной путь, если очень этого захочу и приложу определенные усилия! Например, возьму и запущу в производство пулеметы для родной армии на десятки лет раньше! Или, хотя бы, винтовку-трехлинейку. Или изобрету динамит. Или придумаю танк с паровым двигателем! А, может, построю подводную лодку, или автомобиль, или даже самолет! Как интересно! Шансы сделаться знаменитым изобретателем и двигателем прогресса открываются впечатляющие.

Я воодушевился и обнаружил, что могу уже немного поворачивать голову. Потихоньку пока, но уже получается! То ли настойка на травах подействовала, то ли позитивный настрой влияние на мое состояние оказал, но только впервые после контузии я почувствовал свои пальцы. Правда, пока слушались они плохо, да и силы в них никакой не осталось. Но, они шевелились! Сгибались и разгибались по моему желанию. Причем, как на руках, так и на ногах. И я обнаружил, что вовсе не парализован, как думал сначала, предполагая худшее.

Тут снова в моей голове закружились обрывки воспоминаний. Но, теперь уже я четко понимал, что все эти фрагменты памяти, хоть и не мои, но и не совсем чужие, а того самого князя Андрея, который жил в этом теле до меня. Вот только, его самого точно больше в теле не было. Остались лишь воспоминания от него, да и то какие-то рваные и неполные. Погиб он, похоже, когда пуля в голову попала. Что ж, буду считать, что я тут вместо него. Как запасной игрок, которым подменили его сущность, чтобы все семейство княжеское не расстраивать, наверное, смертью наследника.

Или его сознание тоже куда-то еще переписали? Впрочем, неважно. Раз его здесь больше нет, то буду считать его двухсотым, оставившим мне свое тело в наследство, словно пустую флэшку по каким-то неведомым соображениям высших сил, желающих зачем-то переписать данные с одной флэшки на другую. Впрочем, к черту всю эту образность! Ни черта все равно не понятно в этом переселении душ! Ясно только, что теперь надо мне не пытаться отвергнуть остатки воспоминаний покойного, а, наоборот, постараться впитать их, поскольку тогда они помогут мне прижиться здесь побыстрее.

Решив так для себя, я с этого момента начал просматривать остатки памяти внимательно, словно нарезку кинохроники, пытаясь разобраться. И это у меня получилось: вот, например, моя младшая сестра Маша, которую окружающие сейчас чаще зовут княжной Марьей, поскольку она уже достаточно взрослая двадцатилетняя особа. Правда, не особенно красивая, темноволосая и кареглазая, с удлиненным лицом и впалыми щеками. К тому же, весьма набожная, но меня любит вполне искренне. Вот и ладанку золотую подарила, когда я на фронт решил пойти.

А вот мой отец, старый князь Николай Андреевич, ворчливый старик, но человек заслуженный, генерал в отставке, друг Кутузова. Не просто так, короче, я должность адъютанта при Кутузове получил, а в силу родственных связей. Я тут и женат, оказывается, на племяннице великого полководца!

Да уж, у меня есть, оказывается, жена Лиза, невысокая шатенка. Она, наверное, для кого-то довольно симпатичная, вот только такой типаж совсем не в моем вкусе. И как теперь я буду жить с этой женщиной? Я же ее себе в жены не выбирал, а это тот Андрей, ныне покойный, до меня ее себе в жены выбрал. Или и он не выбирал, а просто отец взял, да и заставил в приказном порядке жениться на племяшке своего друга?

Вообще-то эта семья, которая теперь моя, очень знатной считается. Идет их род, то есть, мой, от самого Рюрика! Правда, мы князья Волконские, а не Болконские. И в этом я тоже усматривал противоречие. Ведь если я определил этот мир, куда попал, как чисто книжный, созданный писателем Львом Толстым, то тогда просто не могло произойти с одним из главных героев романа подобных изменений.

В книге же «Война и мир» князь Андрей Болконский не умер после Аустерлица, да и никто его личность своей не подменял. А здесь я очутился на его месте. Он же, похоже, погиб. К тому же, заметна и разница в фамилиях. Да и моя здешняя жена Лиза не брюнетка, а шатенка! Значит, этот мир все-таки не совсем книжный, а просто напоминает его. Как-то непонятно все это. Хотя, что мы знаем о параллельной Вселенной? Даже в двадцать первом веке ничего толком не знаем!

А, может быть, граф Толстой и не придумывал своих персонажей, а просто списал их с натуры, каким-то образом заглянув в этот параллельный мир, существующий сам по себе? Вдруг талантливые писатели, когда пишут свои тексты, умеют перемещаться между мирами или, хотя бы, заглядывать в другие реальности, чтобы потом отразить их в своих книгах? Я-то не писатель, потому и не знаю, как творческий процесс происходит. Но и мне понятно, что хорошие писатели способны создавать целые миры с помощью текста. Ведь отдельная реальность разворачивается всякий раз перед твоим сознанием, когда читаешь интересную книгу. Причем, без всяких технических средств в мозг проецируется, наполняясь образами. Разве это не чудо?

На этом поток моих мыслей о всяких абстракциях снова был прерван самым наглым образом. Носилки со мной опять подхватили французские гренадеры и куда-то их потащили. А потом носильщики запихнули меня в какую-то телегу вместе с другими ранеными. Возница крикнул команду, взявшись за вожжи. Лошади зафыркали, тронув повозку с места, и мы медленно поехали в быстро густеющую темноту вечера.