Текст книги "Герои Аустерлица (СИ)"

Автор книги: Августин Ангелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5

Пока любовался тем, как Степан с аппетитом поглощает пищу, раскопал в воспоминаниях, доставшихся мне в наследство от покойника, что Конный полк лейб-гвардии не обыкновенная воинская часть, а очень даже элитная. До 1796 года этот полк оставался единственным регулярным кавалерийским гвардейским полком. Хотя основали его давно, первый состав сформировали еще при Петре Великом, в 1721 году. А в 1730-м окончательно утвердили название. Причем, Конный полк сразу организовали, как регулярный и состоящий исключительно из дворян, в то время, как даже кавалергарды оставались тогда еще нерегулярной частью. Боевое крещение конногвардейцы приняли в 1737 году во время Русско-турецкой войны, неплохо показав себя во время взятия Очакова и в сражении при Ставучанах.

Еще со времен императрицы Елизаветы Петровны, которая и сама имела почетный чин полковника Конной гвардии, лейб-гвардейцы Конного полка носили красные камзолы, красные штаны, а также шляпы-треуголки с золотыми галунами. Каждому в полку полагались тогда еще белый галстук и белые перчатки с обшлагами. Но, времена менялись, и внешний вид полка со временем сделался иным. В правление императора Павла I для конных лейб-гвардейцев утвердили форму, а также конную сбрую и вооружение, подобные кирасирам. Согласно Уставу 1796 года, им были положены: колет, камзол, штаны, сапоги, штибель-манжеты, перчатки, треугольная шляпа с султаном, плащ, фуражная шапка, китель, фуфайка, палаш с темляком, портупея, ташка, кушак, кираса черного цвета, погонная перевязь, лядунка, укороченное ружье без штыка и пара пистолетов. А еще колет с застежкой на крючках, короткий суконный камзол, штаны из белой лосины и высокие ботфорты с накладными шпорами.

Вот только за короткое царствование Павла мундиры Конного полка изменяли почти десять раз. Интенданты даже ездили в Лондон, чтобы скопировать форму английских гвардейцев-кирасиров. А в январе 1800 года Павел утвердил в Конном полку лейб-гвардии трехэскадронный состав. Лишь с того момента государь разрешил набирать в полк не только дворянских отпрысков, но и детей из других сословий. Но, эту лазейку тут же использовали богатые купцы и дворяне, имеющие незаконнорожденных отпрысков, чтобы пристроить на государеву службу своих чад. За вакантные места существовала негласная конкуренция, вроде подпольного аукциона: кто передаст нужному человеку взятку побольше, того и место. Так что даже любой рядовой в этом полку имел происхождение отнюдь не из бедняков.

В заговоре с убийством Павла в марте 1801 года Конный полк участия не принимал, наоборот, заговорщики постарались обвинить командование полка в якобинстве, чтобы отстранить лейб-гвардейцев от охраны персоны государя. Иначе внутренний караул Михайловского замка, состоящий из 24 бойцов полка, наверняка помешал бы заговорщикам осуществить задуманное. А когда переворот состоялся, многие конногвардейцы отказались поначалу присягнуть новому государю Александру. И все-таки они присягнули. Но с большим опозданием, и лишь когда им предъявили труп Павла. Тем не менее, некоторые офицеры полка еще долго бросали обвинения в лицо участникам заговора и даже вызывали их на дуэли.

– Ты чьих будешь? – спросил я, выждав, когда Степан прожует пищу и запьет вином.

– Уральский я. Сын купца Демидова. Незаконнорожденный. А фамилия по матери.

– Ишь ты! Непрост, каналья! – впрочем, я так и думал.

Манеры его сразу не показались мне аристократическими. Выдавало заискивание перед высшим сословием: это его «ваше высокоблагородие» через слово. Но речь была правильной, даже образной. Потому я поинтересовался:

– Ты грамоте, случайно, не обучен?

Он кивнул, пробормотав:

– Обучен, ваше сиятельство. Батюшка для меня учителей нанимал. И аттестация даже имеется.

Я сказал:

– Что ж, это к лучшему. Значит, меня понимать лучше сможешь, когда изобретательством заняться пожелаю. А теперь докладывай диспозицию. Что тут, да как устроено у этого мельника и в окрестностях. Небось, пока я болел, ты уже везде полазил, все разведал, да со всеми здешними девками перезнакомился?

– Увольте, ваше высокоблагородие. Какие девки на хромоногого польстятся? Я едва хожу, да и то боком. Мы же с вами теперь два инвалида! – искренне сказал Коротаев.

Но, выражение его лица сделалось вдруг испуганным. Понял парень, что, напившись вина, сболтнул лишнего, вот и подумал с опозданием, что князь может обидеться, раз неосторожно инвалидом обозвал его, дворянина, сравнив с собой увечным и безродным.

Впрочем, я и не думал обижаться, наоборот, подбодрил бойца:

– Ерунда! Мы с тобой никакие не инвалиды, а раненые герои Аустерлица! И потому просто обязаны перебороть свои болячки и сделаться примером для всех остальных.

А Степан смущенно пробормотал:

– Как же я болячку переборю, ваша светлость, ежели у меня правая нога, которую Сивка под себя подмял, умирая, не ходит больше, как положено? Мне ее и совсем отрезать хотели, потому что вся распухла, да только этот французский хирург, что вам операцию делал и потом вас осматривал, сказал, что кость не повреждена, а только мышцы расплющены. Он мне мазь какую-то выдал. Я мазал, как он велел, и опухлость уменьшилась. Но и теперь мне каждый шаг болью отдается…

Я перебил:

– Нечего себя жалеть, солдат, мышцы восстановятся. Реабилитационные упражнения с тобой освоим, да вернемся в строй.

– Про рекреационные упражнения я ничего не знаю, ваша светлость. Но нога болит, а боль не проходит никак. Когда лежу, то затихает. А как снова пойду, так и болит снова, – пожаловался Степан.

Как только я утолил голод, настрой у меня сделался боевой. Да и голос потихоньку прорезаться начал. Заметил, что чем больше я разговаривал, тем меньше хрипел. Спросил рядового, вспомнив кое-что:

– А скажи-ка, братец, оставили нам французы какое-нибудь имущество, например, форму нашу военную?

– Все, что осталось, здесь у вас в комнате в комоде сложено, – поведал денщик.

А я приказал:

– Так вытаскивай, тащи все сюда, раскладывай на кровати. Надо имуществу смотр устроить.

Вещей оказалось маловато. Белый колет моего мундира был безнадежно испорчен пятнами крови, которые не отстирались полностью. А штаны-лосины и вовсе оказались рваными. Видимо, они лопнули по шву, когда их в спешке стаскивали с меня раненого. В отличие от моей формы, белая конногвардейская куртка-колет Коротаева сохранилась неплохо, а вот серые суконные рейтузы с отрезанной правой штаниной совсем не годились для носки. Разглядывая форму Степана, я вспомнил, что при императоре Александре форма лейб-гвардейцев Конного полка снова поменялась, сделавшись похожей на форму кавалергардов.

Головных уборов, положенных к форме, не обнаружилось. Хорошо еще, что хоть вернули нам французы и это. Причем, вместе с сапогами вернули. Мои ботфорты и короткие сапожки лейб-гвардейца находились в полном порядке. Но, кроме этих предметов гардероба, больше в комоде не обнаружилось ничего. Ни нижнего белья, ни ремней портупеи, ни оружия.

Впрочем, ничего удивительного. Мы же в плену находимся. Хорошо, хоть враги проявили благородство, оставив мне золотую ладанку, подаренную сестрой. И я поинтересовался еще одной очень важной вещью:

– А что у нас с деньгами?

– Ничего. То бишь, нету ни копейки, ваше высокоблагородие. Не оставили французы нам денег, – пробормотал Степан.

Отсутствие денег было проблемой. Тем более, что в моей голове уже сложился план немедленно ехать домой, наняв какой-нибудь гужевой транспорт. Но, вряд ли кто-то в такое неспокойное военное время среди зимы рискнет повезти пленного русского князя через границы под честное слово расплатиться по прибытию в пункт назначения. Да и лошади в дефиците, все мобилизованы, наверняка. Даже непонятно, как и на чем возвращаться в Россию. Потому закрутились сразу в мозгу всякие нехорошие мысли, что рискую застрять здесь надолго. Вон, в книжке Толстого Андрей Болконский, кажется, месяца четыре после Аустерлица добирался до дома.

Пока Степан убирал остатки формы обратно в комод, я обдумывал сложившееся положение. Мне очень хотелось постараться быстро прийти в себя за несколько дней с хорошей кормежкой у мельника и затем, немного окрепнув, сразу пробираться домой. Поскольку я четко осознавал, что чем раньше начну свою прогрессивную деятельность, которую я задумал на благо Отечеству, тем лучше результаты будут. И, если все задуманное получится, то русская армия встретит в 1812 году французов уже совсем с другим вооружением, которое не оставит Наполеону никаких шансов победить на поле боя!

Да, так и будет, если я за семь лет, которые есть у меня в запасе, создам свое оружейное предприятие и вооружу хотя бы несколько пехотных полков пулеметами и винтовками, пусть на уровне максимов и мосинок, то нечего будет ловить этому корсиканскому чудовищу в противостоянии с русской армией! Нет, какие, к черту, максимы и мосинки? Лучше назову волконы и волконки! Волконский я, или кто? Надо же теперь и свой род княжеский увековечивать, раз в шкуре князя оказался! А в историю оружие моего производства точно войдет, если с его помощью русская армия победит Бонопарта и сделается сильнейшей в мире!

До сих пор я вспоминал с ненавистью надменное выражение лица Наполеона. Ни один артист так не сыграет тихое торжество самоуверенного военачальника над поверженным противником. С другой стороны, приходилось признавать, что именно этот корсиканец спас мне жизнь. Не набреди он на меня совершенно случайно, да не прикажи доставить к Ларрею, я бы умер здесь во второй раз после своего «попадания». Хм, двойственная какая-то ситуация получается: главный враг России спас меня от смерти…

Мои рассуждения прервал топот шагов снаружи комнаты. И вскоре в мою комнату снова вошел мельник, а за ним шла какая-то женщина средних лет, несущая в руках тючок непонятного тряпья. Она была одета в длинное серое шерстяное платье, в белый чепец и в замызганный белый фартук, а ее круглое простоватое лицо не выражало эмоций. Служанка, похоже.

– Вот. Вы просили одежду, пан княжич. Могу предложить только это, – сказал старик на русском, которым тоже, оказывается, неплохо владел.

И служанка, размотав тюк, выложила на мою кровать крестьянские штаны и рубашку из холстины.

– А лучше ничего у вас не нашлось, чем это рубище? – спросил я, давно обратив внимание, что и Степан носит подобную одежду.

Мельник покачал головой:

– Другого нету, пан. Мы бедные крестьяне. Откуда у нас лишняя одежда? Зато есть у меня к вам просьба подписать вексель. Я учел все расходы на ваше содержание. Вот здесь, пожалуйста, подпишите, раз уж вы в себя пришли.

– Но, вы же получили от французов деньги за наш постой, разве не так? – попытался я возразить.

Но, дедок гнул свое:

– За постой получил. Но не за содержание.

Он протянул мне бумагу, свернутую трубочкой и составленную на французском языке. Заглянув в нее, я обнаружил, что старичок отличался педантичностью прямо-таки немецкой, содрав отдельную плату не только за прокорм, а еще за покупку мази у аптекаря, за кусок мыла и за свечи, которые использовали за это время. Впрочем, Чехия расположена совсем близко от Германии, значит, можно предположить, что чехи недалеко ушли от немцев в вопросах стяжательства. Да и просил мельник всего какие-то тридцать рублей серебром. Сущая ерунда для аристократического семейства, владеющего многими тысячами крепостных крестьян и дворцами. Потому я, прикинув, что сумма, которую старикашка запрашивает, не сделает дыру в княжеском бюджете, все-таки подписал вексель, не желая ссориться с хозяином мельницы.

Глава 6

Подписывая долговую бумагу гусиным пером, обмакнув его в маленькую оловянную чернильницу, которую тут же услужливо из другой комнаты принесла женщина, помогавшая мельнику по дому, я поймал себя на том, что мышечная память тела никуда не исчезла. И я, несмотря на слабость в руках, старательно вывел на векселе замысловатую княжескую подпись. Это обнадеживало, значит и фехтованием, и здешним примитивным огнестрельным оружием, дульнозарядным с кремневыми замками, сумею овладеть быстро. А еще и верховой ездой, как навыком не менее важным в этом времени, чем умение управлять автомобилем в двадцать первом веке.

Как только мельник с его прислугой ушли, я проворчал:

– Наверняка, этот скряга цены раза в полтора завысил. Не меньше! Каков хитрец!

– Они тут все скупые, ваша светлость. Лишнего никому не дадут, а сами ничего не упустят. Хваткие люди эти моравы, – поделился Степан своими наблюдениями. И добавил:

– А еще этот дед заставляет меня вместо истопника печи в доме топить и дрова для растопки рубить, хоть и видит, что я сильно хромаю, да и левая рука моя после ранения силы лишилась.

– Рану на руке покажи, – попросил я.

Коротаев взглянул удивленно, но стянул рубаху через голову. А в левом бицепсе у него имелась широкая выемка, через которую проходила красная полоса зашитой кожи. Впрочем, вражеская пуля задела парня возле плеча лишь по касательной, вырвав кусок мяса, но не достав до кости.

– Болит? – спросил я.

– Побаливает, – кивнул Степан.

– Тогда не понимаю, как же твой форменный колет сохранился в целости? Подумал я даже, что ты про рану в плечо мне соврал, – честно высказал я свои подозрения.

– Как можно-с, ваша светлость! То французы перепутали-с. Когда из госпиталя меня выписывали, так другой конногвардейский колет случайно отдали с чужого плеча. Я сразу не посмотрел. А потом заметил, что он мне маловат немного. Ну, не проситься же поменять обратно целый на тот, что на левом плече разодран? Так и остался этот у меня, – оправдывался Степан.

Я сказал:

– Ладно, с этим теперь понятно. А скажи-ка, братец, какие вести доходят сюда о войне? Не слыхал ли о том, что после битвы случилось?

Коротаев кивнул, помрачнев:

– Слыхал кое-что, ваше высокоблагородие. По деревне слухи ходят, что двадцать тысяч наших попали в плен, десять тысяч погибли, а вся остальная армия разбежалась. Еще говорят, что австрийский император Франц предал нашего императора и переметнулся к Наполеону на следующий день после сражения. Не знаю, правду ли говорят. Ясно мне только, что потерпели мы поражение весьма разгромное.

И тут мне почему-то вспомнилось, как в высшем свете, где в своих салонах фрейлины императорского двора, вроде Анны Павловны Шерер, принимали гостей, уже заранее устоялось мнение, что Австрия обязательно предаст Россию. И в этом, как ни странно, посетители светских салонов оказались абсолютно правы! Да еще эти самые австрияки подсунули нашему государю императору негодный план сражения. И Александр, вместо того, чтобы выслушать план Кутузова накануне битвы, пошел на поводу у австрийских генералов.

А еще, помнится, на посиделках у Анны Павловны все дворяне выделывались друг перед другом, кто лучше похвалит государя. Но, хвалить Александра, получается, особо и не за что, поскольку генеральное сражение при Аустерлице он проиграл, имея численное преимущество над французскими войсками в десять тысяч солдат, как минимум. Да еще и репутация отцеубийцы за Александром водилась. Если он и не сам лично угробил императора Павла, то, во всяком случае, знал о заговоре, приняв власть после убийства своего отца, как ни в чем не бывало. Ходили, правда, слухи, что Екатерина II мечтала, якобы, передать престол любимому внуку, потому заговор и созрел постепенно. Но, это, конечно, заговорщиков не оправдывало.

К тому же, вместо того, чтобы попытаться заключить с Наполеоном союз континентальных держав против властителей морей англичан, Александр выступил вместе с англичанами против Наполеона. Что же касается австрийцев, то они предавали Россию не в первый раз. Еще во время знаменитого альпийского похода Суворова австрийцы вовремя не предоставили свои войска для укрепления флангов. Из-за чего Суворов оказался в трудном положении, поскольку угроза окружения со стороны французов была тогда вполне реальной. И только мастерство и мужество гениального полководца позволили ему избежать ловушки.

Обнаружив, что союзники ведут себя вероломно, император Павел I начал подумывать о том, как бы из антифранцузской коалиции выйти и, возможно, заключить союз с Наполеоном. Вот только его планы очень не понравились Великобритании. Ведь по дипломатическим каналам уже начали обсуждаться идеи совместного с французскими войсками похода в Индию. Узнав об этом, английская монархия сразу же усмотрела в попытках сближения России с Францией реальную угрозу своим интересам. И потому английские шпионы при русском дворе сделали все возможное для того, чтобы ликвидация Павла состоялась.

Александр I, заполучив власть, сразу же снял все ограничения на торговлю с англичанами, установленные Павлом. И вскоре новый государь России выступил против Франции, отказавшись от нейтралитета, которого придерживался в отношении Наполеона отец Александра в последнее время перед своей гибелью. Получалось, что Александр втянул русских в войну на стороне англичан и австрийцев. Непосредственным поводом для вступления в третью антинаполеоновскую коалицию и войну с Францией стало для Александра I возмущение казнью по приказу Наполеона герцога Энгиенского, планировавшего свержение Наполеона вместе с другими заговорщиками. Раздражение убийством чистокровного аристократа высокого ранга во Франции явилось для Александра достаточным поводом для войны, которая велась, скорее, ради союзников, чем ради интересов России.

Причем, хитрые англичане старались поберечь в этой войне собственных солдат. Они обязывались помогать союзникам по коалиции своим флотом, а также предоставить финансирование. Таким образом, основное бремя боевых действий легло именно на русскую армию, которая выдвинулась к границам Австрии и Пруссии, пытаясь очистить от войск Наполеона территории, занятые ранее французами. Своей конечной целью коалиция ставила низложение Бонопарта и реставрацию Бурбонов на французском престоле. Вот только было непонятно, какие же выгоды от этого получит Россия? Фактически выходило, что русским солдатам приходилось воевать за чужие интересы.

Я вспомнил, что после Аустерлица война вовсе не прекратилась, лишь Австрия признала разгром. А Россия продолжала воевать дальше, уже вместе с четвертой антинаполеоновской коалицией. Пусть я и не прочитал полностью «Войну и мир» Толстого, но самим временем наполеоновских войн я достаточно интересовался, чтобы помнить, что и в 1806 году, и в 1807-м бои русских с французами продолжались. И состоялось еще несколько тяжелых сражений до того, как Александр I заключил с Наполеоном Тильзитский мир летом 1807 года.

А пока война продолжалась. И путешествие домой из плена представлялось мне мероприятием весьма небезопасным. Еще я, как назло, очень ослаб после ранения. Сомнения начинали одолевать меня. Смогу ли я изменить что-нибудь так, чтобы Отечество наше избежало потрясений? Под силу ли одному человеку изменить течение истории, или она подомнет под себя любого одиночку? Конечно, у меня было преимущество, что очутился в теле князя, но много ли сможет даже князь, если он не имеет единомышленников?

И что если меня занесло не в мир книжного отражения реальности, как я сначала подумал, а в самый основной ствол истории? В этой связи, очень интересно, существует ли тот самый «эффект бабочки»? Ведь он вполне может привести к тому, что, изменив естественное течение событий здесь, я просто уже не появлюсь в будущем! А произойти такое может легко в силу изменившихся обстоятельств жизни моих родителей, которые, допустим, никогда теперь не встретятся из-за моего собственного влияния на исторический процесс! И, в результате, возможно, тогда и я здесь исчезну, однажды растворившись в воздухе?

Я вздрогнул от того, что имел уже возможность изменить этот мир очень сильно. Но, я не использовал ее. Я же мог бы убить Наполеона, будь у меня побольше сил! Впрочем, в том состоянии, в каком я находился, получив пулю в голову, надо радоваться уже тому, что не умер сам. Что касается убийства Бонапарта, то еще неизвестно, что может случиться после этого. Разумеется, если он умрет, то сразу вздохнет с облегчением Великобритания, а вот вся Европа может, наоборот, погрузиться в хаос и быть перекроена совершенно непредсказуемым образом!

Вполне возможно, что недавние союзники перегрызутся между собой за наполеоновское наследство, развязав новую череду войн! И неизвестно, какую выгоду тогда получит Россия, и получит ли? Нет, кровавый хаос не нужен. Историю следует менять с умом, стараясь просчитывать каждый шаг. Надо действовать постепенно, и не убийством исторических фигур, а развивая свою страну, чтобы она получила серьезные технологические преимущества над другими странами. Проект развития, устремленный в будущее: вот что нужно России!

Вот только сначала самого себя растормошить надо, чтобы развить свои собственные мышцы хотя бы от состояния практически инвалидного до нормального! Задачка, правда, совсем не простая для такого дистрофика, которым я тут сделался, пока в коме валялся. Но, ничего. Все преобразования необходимо начинать с себя. А для этого надо не быть размазней, а собрать силу воли в кулак. Потому я приказал денщику:

– А ну-ка, Степан, помоги мне одеться!

И рядовой тут же начал выполнять команду, помогая мне натянуть на себя холщовые штаны и рубашку. Крестьянская одежда оказалась сильно велика, что при моей нынешней дистрофичной фигуре было неудивительно. Штаны, чтобы не падали, Степан подпоясал мне куском обыкновенной веревки. Одеваясь с помощью денщика, я кое-как поднял руки, осторожно ощупав через повязку свою раненую голову. Между левым виском и левым ухом под пальцами ощущался грубый шрам там, где находилось входное пулевое отверстие, а кожа на него была натянута хирургом со скулы, что само по себе создавало неприятное ощущение постоянного напряжения с левой стороны лица. Но то, что влаги я в этом месте на повязке не ощутил, уже радовало. Похоже, что эта моя рана затянулась полностью. Чего не сказать было про выходное отверстие на затылке справа под самым основанием черепа, где явно до сих пор собиралась на повязке сукровица. Да и боль чувствовалась в том месте сильнее. Тем не менее, я распорядился:

– А теперь помоги мне подняться на ноги!

И осторожно, придерживаемый денщиком, я сумел встать с постели. Голова закружилась, конечно, от слабости, но не так сильно, чтобы это состояние нельзя было перетерпеть. И я перетерпел, постояв с минуту на месте, а потом сделал первый самостоятельный шаг после ранения, с радостью обнаружив, что ноги меня все-таки не только держат, но и слушаются. Сказал Коротаеву:

– Принеси-ка мне зеркало. Хочу взглянуть на себя.

Пока Степан ходил к мельнику, чтобы выпросить у жадного старика зеркало, я пытался передвигаться самостоятельно, придерживаясь за спинку стула и делая маленькие шаги вокруг него. И я преуспел в этом, довольно быстро поняв, что мой опорно-двигательный аппарат все-таки сохранился в относительном порядке, за исключением того, что мышцы ослабли во время болезни. Но, главное, что тело меня слушалось! Следовательно, можно будет продумать комплекс упражнений для скорейшей реабилитации.