Текст книги "Ректор и 13-я студентка Глазовской Академии магии. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Авдотья Репина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Глава 5: Возвращающаяся: Олимпийский резерв

Жить в Предгорье было просто замечательно, Андрей приносил по вечерам разные вкусности, Мира встречала его ужином. Как настоящая спутница жизни.

Утром Рихтер уходил неслышно, профессора настаивали, что она должна хорошо высыпаться. Любимому девушка пообещала, что никуда не уйдет с Проводником звезд (Рихтер учил ее осознанности действий при выходе в астральную проекцию), но тот больше ни разу не появлялся.

Мира много читала книг из учебной программы, что-то почитывала с полки Андрея, в перерывах между этими занятиями составляла хронологию событий на вокзале несколько лет назад.

Больше всего ей в этой трагической истории не давало покоя следующее:

Во-первых, почему маги, то есть люди более чувствительные, чем остальное население Земли, не смогли уберечь себя от опасности? Тем более, что вместе – а на вокзале были только маги, – их способности усиливали друг друга. Этот эффект часто используется во время ритуалов.

Во-вторых, как получилось, что вибрации от хода поезда вызвали сильные вибрации в конструкции вокзала? Интересовала именно физика этого явления. В Глазове Мира ходила на городской железнодорожный вокзал встречать поезда, рассматривала уезжающих-приезжающих-встречающих в надежде увидеть и узнать однажды отца. При приближении поезда вибрировали земля, стены вокзала и только. Ни обрушений, ни крушений. Поезда и вокзалы не вчера построили, чтобы не знать, как возводить и те, и другие. Хотя Хрусталев мог, конечно, допустить огрехи при проектировании здания, но есть несколько уровней контроля, как самого проекта, так и строительства и приемки в эксплуатацию.

Следующее. Ее отец как-то связан с этим? И чем он занимался? Точно, чем-то запретным. Иначе, зачем ему уничтожать дом при помощи огня, забрасывать их с мамой так далеко от Предгорья и ставить на Миру «личину безличия», а это, своего рода, защитные чары? И главное: почему он не навещал их с мамой, если был жив?

Изольда Дмитриевна, куратор Рихтера по МАМ, говорила, что после выпуска из Академии (Хрусталев и отец Миры были сокурсниками), видела Иванова и Хрусталева в Предгорье, это было до крушения вокзала, и спустя несколько лет одного отца Миры встречала в Калининграде.

Вместе с Андреем Мира побывала в старом доме, где они жили с родителями в Предгорье. Там, в обгоревших остатках, она нашла свою детскую шкатулку, на которую они с отцом накладывали плетение, сделав из нее артефакт. Это воспоминание неожиданно пронзило ее там же, на остатках дома. Пронзило, потому что Мира не помнила себя примерно до семи лет, словно ее воспоминания скрыли за черной непроницаемой шторой.

Шкатулка была музыкальной, но не играла, а балерина, тоже найденная в ее недрах, не танцевала. Вещица, при попытке ее завести, издавала только треск и писк. Лакомб, специалист по артефактам, развел руками: только тому, кто ставил на шкатулку плетение, удастся снова оживить балерину и починить музыкальный механизм. Андрей вместе со Следом тоже пытались «разговорить» вещь, но она упорно молчала. В поисках решения, девушка углубилась в книги по артефакторике, но в них описывались общие случаи.

И еще Мира работала над своим телом. Ее магические способности хоть и сохранились, но силы были почти на нуле, потому что основа хорошего тока магии – сильное тело. Поэтому она начала укреплять себя физическими упражнениями, дыхательными гимнастиками и обливанием.

И магия пошла. В тот вечер она немало удивила Андрея, наколдовав небольшие огоньки, очень похожие на светлячков – все-таки магию огня она проводила лучше всего, – загнала их в пустые банки и бутылки и расставила по кухне и гостиной. А на ужин запекла мясо с овощами – не прогадала.

– Милая, мы что-то празднуем? – спросил Андрей, на ходу снимая пиджак, расстегивая рубаху и ероша волосы.

Обнял, задержал в объятьях, поцеловал.

– Я снова могу колдовать, – гордо сообщила она. – Только пока несложные заклинания и не требующие больших энергетических затрат.

Он лишь кивнул, но не похвалил, как поощрял другие ее достижения. За ужином выяснилось, почему.

– Я не хочу, чтобы ты возвращалась в Академию, – заявил он без предисловий.

– Почему? – вырвалось у нее с детской обидой.

Хотя это и так понятно – было ощущение, что продолжается неприятный для обоих разговор, который состоялся вечером после приезда в Предгорье.

– Это может быть для тебя опасно, – и замолчал, рассматривая бокал с вином с руках.

– Поясни, – говорила Мира спокойно, а внутри все так и кипело. Внутренне ощетинилась и приготовилась отвоевывать свое, личное.

– В Министерстве магии приходят к выводу, что Источники магии, те, что не потухли, функционируют как прежде. С этим успокоились. Сейчас они взялись за тех, кто был рядом с ними в момент Противостояния, а ты для них самый лакомые кусочек, – и накрыл ее ладонь своей в защитном жесте.

Ах, вот оно что! Его опасения не лишены смысла.

– Я против твоего предложения, – окончательно испортила она ужин.

– Что?!

– Я против. Я хочу и дальше учиться в Глазовской Академии магии. В этом городе, с этими студентами, с этими преподавателями, с этим ректором.

– Ты не понимаешь, – с трудом сохраняя самообладание, цедил он сквозь зубы.

– Понимаю, ты доходчиво все объяснил. Ты хочешь увезти меня, желательно на край света или лучше в другой мир, чтобы никто и никогда не причинил мне боли.

Как и ожидалось, Андрей встал из-за стола, что-то зажимая в кулаке, и вышел на улицу. Через какое-то время в окно потянуло запахом табака. В самые сложные моменты он предпочитал уединение и сигареты. А не разговоры и её в качестве собеседницы.

Разговор продолжился через три дня, во время которых продолжали неуютно жить под одной крышей и некомфортно спать в одной кровати. Мира так и предполагала, потому что договорились выяснять все вопросы до конца, только обоим требовалось время.

– Почему? – он вошел в спальню и бросил на пол пиджак.

Что ж. Все ответы уже подготовлены (перелопатила гору нормативных документов) и отшлифованы.

– Я люблю нашу Академию. И Глазов тоже люблю. И ты в качестве ректора и куратора мне нравишься.

Думала, что после этих слов он потеплеет, но Андрей так и стоял там же, глаза горят, скулы напряжены. Решила зайти с другого бока.

– Есть какие-то основания, по которым меня без моего согласия могут перевести в другое учебное заведение?

– Нет, – уверенно ответил он. Что и требовалось доказать. Потом прибавил недовольно, – но Новокшенов сможет найти лазейку, если захочет. Или поселится в нашей Академии.

– Мы оба знаем, что ты этого не допустишь.

Он не ответил, выражение лица не изменилось.

– Если потребуется, я отчислюсь из Академии. Или сбегу. А ты найдешь кого-нибудь другого, чтобы опекать.

Какие жестокие слова она произнесла! На самом деле так не думала, но запрещенный прием подействовал. Андрей ушел в ванную, после чего уснул на диване в гостиной.

Мира выдержала еще час и пошла. Без разговоров легла рядом с ним и прошептала: «Согрей меня», запустила действительно холодные ладошки ему под футболку, греясь о горячую грудь. Андрей несколько раз с силой вдохнул и выдохнул. Борется с самим собой. Унес ее с дивана, уложил в кровать, укрыл тремя одеялами, то есть всеми, что были в доме, и крепко обнял.

– Тебя тяготит моя забота? – выдавил из себя. Все еще злится.

– Извини, что наговорила глупостей.

– Ты не передумала? – с надеждой спросил он.

– Поцелуй, – и сама прижалась к его губам.

– Почему? – он, с трудом отрываясь от сладкого, кажется, примирительного поцелуя.

– Потому что в Академии я чувствую себя собой, на своем месте. Там мы встретились с тобой. Вместе мы справимся.

– Но если тебя потребуют забрать в Министерство!

– Я никогда и ни за что на это не соглашусь. Мне, в отличие от тебя, терять нечего: я студентка-сирота, – но Мира давно почувствовала, что опасения Андрея за нее связаны не с тем, что ее действительно могут забрать из Академии. Рихтер никогда этого не допустит. Его опасения за нее – это перенос переживаний за Монаха.

Долго думала, как подступиться к этому разговору. Видимо, сейчас самое время.

– Если ты винишь себя в том, что случилось с Монахом, то это только твои демоны. Андрей, ты не мог знать о последствиях, и никто – ни он сам, ни окружающие – тебя в этом не винят. Кроме того, это еще большой вопрос – как Монаху было бы лучше: выполнять сомнительные приказы Министерства магии или в Академии, где у него есть любимое занятие и друзья.

Рихтер выдохнул, казалось, что именно этих слов он ждал, чтобы отпустить ситуацию, и зарылся носом в ее волосы.

После этого разговора отношения не стали прежними, а лучше, как во время медового месяца.

Днем Мира занималась с книгами и выполняла физические упражнения. А вечером, когда приходил Рихтер, при свете огоньков в банках и бутылках они ужинали чем-нибудь вкусным, говорили о магии, Академии, своем будущем, снова о магии, случае на вокзале и родителях.

А ночью она грелась в его объятьях, но дальше поцелуев Андрей не заходил. Хотя она была не против и говорила об этом, а его желание бесспорно чувствовалось.

– Я знаю, что ты моя, я твой, поэтому не тороплюсь. Я хочу наслаждаться тобой, исследовать твое тело. А ты все-таки еще слабенькая. Или ты хочешь уснуть на середине нашего с тобой обоюдного исследования? Или дождемся, когда окончательно возродишься, мой Феникс? – улыбнулся он.

И был прав. Она все еще не могла долго ходить, быстро уставала, но руки работали хорошо, что очень помогало практиковаться в магии. Поэтому Мира с утроенным рвением стала заниматься, практически проходя программу подготовки к Олимпийским играм по легкой атлетике. Благодаря этому удалось разбудить и укрепить мышцы, а зефир и шоколад, на которые Андрей не скупился, помогли прибавить фигуре приятные изгибы. Еще никогда ее тело не было таким красивым, сильным и подтянутым.

Решив, что сейчас она достаточно привлекательная и сильна для следующего этапа отношений, Мира подготовилась – надела довольно прозрачное летнее голубое платье и ушла в сад на качели.

Его появление почувствовала сразу, это как небольшое магическое сотрясение воздуха от хлопка закрывающей портал двери. Вскоре почувствовала и его самого. Сначала Андрей наблюдал за ней из-за дерева.

Не выдержала. Аж пальцы зудели, так хотелось его обнять! Побежала к нему сама, пусть видит, что она восстановилась полностью, крикнула, чтобы стоял там, подол платья подобрала до колен, на теле ни грамма белья, волосы рассыпались по спине и плечам – красота.

Добежала до него и обвила руками и ногами. Рихтер не занес ее в дом, опустился на траву, укладываясь на спину и усаживая ее на себя, и все это не расцепляя объятий. Хороший знак. Она прижалась к нему губами, лизнула шею и снова поймала его губы. Но он быстро ее отстранил, хотя и сделал это мягко.

– Мира, у меня есть пара дней, чтобы мы с тобой съездили в Калининград, – начал бодро, завершил понуро. – Но перед этим мне нужно будет уехать в Министерство на совещание ректоров.

Она согласно кивнула. Что тут еще скажешь?

Все это время под ногой что-то мешалось. Сначала думала, что камень, поэтому она без зазрений совести стала обшаривать траву рядом, пока рука не наткнулась на бархатную красную коробочку.

– Значит, сегодня тот день, – спокойно проговорил он, словно говорил сам себе. От догадки ее руки задрожали. – Мирослава, если ты начала, то продолжай, – строго закончил он.

Глаза темные, фиолетовые, лицо напряженное, потому что он, скорее всего, предполагал, долго готовился к этому моменту. Вообще, он в такие моменты бывал очень серьезен. Даже боязно становилось от его пристального взгляда, который ловил каждое ее движение, каждую эмоцию, вздох.

В коробочке обнаружилось самое красивое в мире кольцо, белое золото с аметистами и бриллиантами.

– Мирослава, – о, если второй раз за день Мирослава, то все очень серьезно. – Ты выйдешь за меня замуж?

Глаза его в тот момент светятся ожиданием.

– Конечно, да, – прошептала она ему на ухо. Для нее давно не существовало другого ответа на этот вопрос.

Он словно разрешает себе все то, о чем думал, но не позволял себе. Надевает ней на палец кольцо, несет в спальню, и весь оставшийся вечер с небольшими перерывами на ужин они, – она неуверенно, но с большим рвением, он осторожно, но с беспредельной нежностью и предупредительностью, – действительно исследуют тела друг друга – восхитительное занятие! – и сил Мире хватает на все.

– Не хочу уходить после такого, – шепчет он утром в горячее ушко, трется щекой о персиковую щечку, с собственническим наслаждением понимает, что она напиталась его запахом. Дурманящее сочетание: ее запах по утрам, смешанный сейчас с его запахом.

– Ты же скоро вернешься, – блаженно улыбается она, потягиваясь в его объятьях, и, конечно, утыкается ему в шею, будто ночи ей мало. В утренних лучах поблескивает кольцо. – Мне понравилось.

– Девочка моя, мне тоже, – улыбается он и сильнее прижимает ее к себе.

И как что-то в ней может не нравиться? А сегодня ночью они окончательно обнажились друг перед другом и не только телом. Она доверилась ему, отдалась полностью, он показал, каким может быть другим: то страстным и неистовым, то беспредельно нежным и неторопливым.

На телефоне пикнуло напоминание, что пора ехать.

Мира открыла глаза, полные удовольствия и любви  к нему. Его любимые глаза. Его любимое выражение глаз. Его любимая.

– Езжай, иначе чертово Министерство магии примчится сюда, – слабо улыбнулась.

Он долго целовал ее, пока напоминание не дало о себе знать, как минимум, пять раз.

– Езжай, – Мира уверенно положила ладонь ему на грудь, отстраняя его от себя.

– Люблю тебя, – сказал вместо прощания.

– Люблю тебя, – немного грустно послышалось в ответ.

В этот момент он больше, чем обычно ненавидел Министерство магии с их внезапными бесцельными совещаниями по выходным и еженедельным самодурством.

Глава 3 Разговорная: Новые теории мира магии

В день возращения Миры Андрей поднимался в обсерваторию часто. Он или просто стоял в дверях, когда над больной склонялись профессора, или сидел рядом, сжимая ее руку, – иначе общаться не получалось, – и рассказывал, как там поживает семейство летающих псов (Сумрак, Ночка и трое их щенков), что происходит в городе, какие в этом году талантливые абитуриенты, и что они вдвоем сбегут в Предгорье, когда девушка поправится.

А в те немногие моменты, когда Мира оставалась одна, рассматривала звезды под куполом обсерватории и искала глазами Сириус. Там, на третьей планете от звезды, живет Принц, ее друг, выпускник Академии. Хотелось попросить Проводника звезд показать его планету ближе, но мальчик, который всегда радостно ее приветствовал при входе в обсерваторию, сейчас отсутствовал. Рихтер считал, что мальчик еще вернется. Такое не в первый раз происходит.

– Наша спящая красавица действительно проснулась, – с этими словами Монах бухнулся в кресло.

Выглядел он готично: в черном длинном плаще, капюшон сильно надвинут на лицо. Но голос добрый.

– Андрей предупредил, чтобы я был с тобой вежлив и не пугал. Да, столько времени провожу на Источнике один, что чувствую себя смотрителем маяка и забываю, как нужно общаться с прелестными девушками.

Она и не заметила, как день прошел. Если Монах тут, значит, за окном ночь.

– Именно так, – подтвердил он.

Слышит ее мысли?

– Снова верно, – смотритель сел таким образом, чтобы лучше видеть девушку, для этого пришлось развернуть кресло.

Судя по голосу, он был молодым мужчиной. Однажды испугал Миру, когда закрыл перед ее носом дверь в подвал, отрезая путь к Источнику.

– За что прошу прощения.

Он все ее мысли будет комментировать?

– Поверь, у меня это не получится при всем желании. Мысли – продукт очень субъективный, их сложно понять. Но пока я нес дежурство у твоей койки, неплохо узнал тебя.

Опасная у него способность. Опасная для окружающих. Хотя Монаху она без особой надобности: сидя весь день рядом с Источником, стал нелюдимым.

– И снова верно, – кивнул он. – Поэтому Рихтер строго-настрого запретил мне тебя волновать. Он скоро придет, кстати. Погряз в бумагах. Новых студентов зачисляет, а желающих, будь здоров. Не хочет звать никого на помощь, все приходится делать самому. Я говорю о помощи в лице графа Орлова или Розы, но они не подходят для хранения тайн.

Граф Орлов-Вышеславцев преподавал историю магии, любил составлять разного рода договоры, отчеты и прочие бумаги. Человек открытый, общительный и веселый, он не мог удержать в себе информацию, как дырявый горшок воду.

Роза, секретарь ректора, было особой крайне неприятной, которая буквально по пятам бегала за начальником и всячески старалась ему угодить. Еще она приходилась племянницей Новокшенову, куратору Глазовской Академии магии от Министерства, и могла сообщить дяде чего лишнего. После случая с Монахом, когда тот пострадал по вине министерских, Рихтер не доверял Министерству магии и успешно хранил многочисленные секреты Академии.

А новых студентов принимают, потому что, во-первых, Принц и Вероника стали выпускниками, а Ирэну перевели. Она попыталась убить Миру, но Рихтер ее спас, а родители злючки подсуетились, подкупили, кого нужно, сначала устроили дочь в лечебницу, а потом перевели в МАМ (Московскую Академию магии). То есть Мира по-прежнему остается тринадцатой студенткой Глазовской Академии магии.

Монах все еще сидел рядом и почему-то пугал всем своим видом, хоть Рихтер ему доверял. Возможно, он был бы не так мрачен без своего черного плаща, закрывающего все тело.

– Не могу отказать хорошенькой девушке, – с этими словами смотритель скинул плащ и бросил его рядом с собой на кресло.

И оказался очень привлекательным приятным мужчиной, светлоглазым, статным, с бледноватой кожей. Одетый в футболку и джинсы, он мало чем отличался от любого глазовчанина своего возраста.

– Спасибо большое, но у тебя уже есть Рихтер. Или ты у него, – и еще у Монаха было чувство юмора. – Итак, давай попытаемся поговорить, пока твой коршун не явился.

А разве они уже не общаются?

– Нет, я скорее чувствую твои мысли, чем понимаю. Например, в плаще я вызвал у тебя отрицательные эмоции, а без него хорошие, показался тебе привлекательным. А что именно привлекло тебя во мне, непонятно. Лучше я воспринимаю образы, воспоминания и мысли, облаченные в словесную форму. Картинку из твоей головы могу увидеть не всю, ты слишком быстро думаешь. Поскольку сил говорить у тебя нет (Лоран с Шарлоттой пока не могут дать никаких прогнозов относительно этого), а всех в этом здании волнует, почему ты отправилась к Источнику, нам с тобой нужно научиться понимать друг друга, особенно мне тебя. Итак, передай мне образ этой комнаты.

Рихтер, зашедший в обсерваторию через час после Монаха (очень долгий и напряженный последний час рабочего дня), нашел смотрителя смеющимся. Глаза Миры тоже улыбались.

– И где они сейчас? – с интересом спрашивал Монах, не заметив приближения ректора.

Весело им двоим. Это хорошо, обоим показаны положительные эмоции. Заставил себя думать так, чтобы ревность не затуманила мысли. Но только его девочка почувствовала Андрея, перевела взгляд на дверь, ее глаза будто засветились.

– Мира, медленнее, я не успеваю за тобой. Андрей, она столько всего хочет сказать тебе. Но если обобщить, то получится следующее: Мира рада тебя видеть.

Девушка перевела взгляд прищуренных глаз на Монаха, потом снова на Андрея. Не смог вытерпеть, сел на ее кровать, поднял, прижав к себе. Она благодарно закрыла глаза, вдыхая его запах. Уж чем он ей так нравился, было непонятно, но Мира всегда старалась уткнуться носом в его шею. Осторожно обнял ее – до чего же она худенькая, хрупкая сейчас. И надел на тонкое запястье браслетик, который подарил ей давно, и о котором она говорила глазами. Угадал, Мира смотрела на него благодарным взглядом.

– Да, братцы-кролики, хотел бы оставить вас, но всех волнует, что случилось на Источнике, – напомнил Монах.

– Сначала мы выслушаем Шарлотту и Лорана, – расставил приоритеты Андрей.

Состояние Миры сейчас его волновало больше всего. Но волнения была напрасны – никакой опасности для нее не было.

– Мирабель постепенно восстанавливается. Мышцы рук быстрее приходят в норму, чем мышцы ног, полагаю, потому, что через нижнюю часть тела прошло больше энергии, – констатировал Лакомб.

Они с Шарлоттой подошли через пару минут. Эти вечно противоречащие друг другу профессора называли Миру каждый по-своему.

Что она быстро восстанавливается, Андрей и сам чувствовал. Только утром с трудом глаза могла открыть, вечером – едва заметно поглаживает его ладонь большим пальчиком. Умница.

– Что касается глаз нашей пациентки, то они стали чище, – продолжал Лакомб.

Есть в медицине магии такое понятие, как чистота глаз, объяснял он в большей степени для Миры. Когда она только стала учиться в Академии, ее глаза были тусклыми. После снятия «личины безличия», они у нее сначала слезились, а потом немного изменили цвет и очистились. Чистота глаз показывает, насколько магия спокойно, беспрепятственно течет по телу мага.

– Сейчас глаза у Мирабель чистые, значит, проблем с магией быть не должно, – заключил профессор.

Но свои магические силы Мира все равно не чувствовала. Обычно это было как течение по телу чего-то мощного, горячего. Горячего, потому что она хорошо проводила магию огня. Ее мысль озвучил Андрей, его не меньше волновали способности возлюбленной.

– Миранде нужно восстановиться. Мы полагаем, ее способности сохранились. Она все еще маг, хоть и очень истощенный, – заключила мисс Шарлотта.

– И каков рецепт, профессора?

– Отдых, – среагировал первым Лоран.

– Не здесь, Академия для этого подходит не лучшим образом. Но там, где высокий магический фон, – уверенно закончила профессор Андерсон.

Андрей и сам об этом думал. Когда министерские убедятся в стабильности Источников, возьмутся за людей, которые присутствовали в момент их эволюции. Да, именно так ученые маги назвали противостояние Хранителей и Черной воды. Только об этом в научных кругах в последнее время и говорили. Многие просились в ГАМ, кто на экскурсию, кто в качестве библиотекаря (потому что ставка так и оставалась вакантной), кто по старой дружбе. Но всем Рихтер отказывал, потому что на то было строжайшее распоряжение Министерства магии: в Академии могли находиться только те, кто был на Источнике в тот момент.

Так вот. Учетные считали, что если Хранители побеждали Черную воду, то эволюционировали, если нет – исчезали и все. Состоянием Миры уже интересовался Новокшенов, который относился к ней покровительственно, потому что был тем, кто снял с нее «личину безличия». Отправлять студентку в Министерство Андрей был не намерен.

А пока интерес к ГАМ со стороны министерских утих, можно было расспросить о событиях того дня.

– Монах, вижу, ваше с Мирой общение становится все более плотным, – констатировал Андрей. Смотритель кивнул. И обратился уже к девушке, – милая, ты сможешь рассказать о том, что произошло?

«Да», она сжала его руку.

Сначала, показала, как ее разбудил Хранитель, когда спала в комнате Андрея. С перепугу она решила, что что-то случилось с любимым.

Монах максимально сократил.

– Мира бежит за Хранителем по общежитию, по улице, вбегает в Академию, в подвал, к Источнику. Хранитель ставит ее над Источником. Остальное мы уже видели – заморозила и испарила Черную воду, пропустила через себя всю мощь Источника, едва не умерла.

«Кто меня спас?»

– Лоран и Шарлотта вовремя подоспели, – ответил Монах. – Хранитель объяснил, почему выбрал именно тебя? Почему не нас с Андреем, ведь мы в тот момент были ближе к Источнику? И без обид, мы с ним маги посильнее тебя.

Собралась и как можно четче произнесла в голове: «Я потомок первых людей, которые видели появление Хранителя на земле, на этом месте. И я провожу энергию огня».

Монах озвучил ее слова, тут же стали их обсуждать.

Формулировать мысли таким образом было сложнее, гораздо проще передавать картинку из воспоминаний, например, как она кормила летающих псов.

– Мира устала, я ее сильно вымотал, – повинился Монах.

– Да, думаю, что на сегодня достаточно, – Андрей аккуратно уложил пациентку на кровать. – Шарлотта, Лоран, Монах, спасибо вам за работу. А сейчас я хотел бы остаться со своей женой наедине.

Снова женой? Она чего-то не помнит?

Профессора спешно удалились.

– Мира думает, что у нее провалы в памяти. Не помнит, как стала твоей супругой, – как между делом озвучил Монах и улыбнулся. – И, Мира, завтра я хотел бы еще поговорить с тобой об Источнике и Хранителе.

«Да» – передала она и тут же решила ухватить момент, – «скажи, что я люблю его».

– А то этого не заметно, – протянул смотритель.

– Что она говорит? – насторожился Рихтер.

– Что любит тебя, – беззаботно бросил мужчина, Андрей помрачнел. – Скоро рассвет. Мне пора.

Монах подхватил плащ и ушел, закрыв дверь.

Не говоря ни слова и даже не глядя в сторону Миры, Рихтер развязал идеальный узел галстука, снял идеально сидящий на нем пиджак, обувь, расстегнул первые три пуговицы белой рубахи. Сел по-турецки на кровать рядом с кроватью девушки. Был очень зол. Что случилось? Не нужно было просить передать, что любит его? Ну, так он ее вообще женой своей называет.

– Ты меня очень напугала и расстроила, Мирослава, – начал он. И если Мирослава, значит, ситуация действительно серьезная. По крайней мере, он ее таковой считает. – Почему ты решила, что должна спасать Источник одна?

Как ему объяснить, что перепугалась за Андрея не на шутку, почему-то решив, что ему угрожает беда, когда Хранитель пришел за ней.

– Я твой ректор, который отвечает за Академию и Источник. Я твой мужчина, который пообещал позаботиться о тебе. Ты герой, умница, спасла всех нас и людей в радиусе нескольких тысяч километров. Но какой жертвой!

Андрей сохранял предельную холодность, хотя глаза горели от избытка чувств темным, фиолетовым цветом.

– Дважды я держал тебя бездыханную на своих руках, – действительно, в первый раз он спас ее от утопления, потом у Источника. – Я тебе обещаю, третьего раза не будет. Я привяжу тебя к себе цепями, веревками, наручниками, кандалами, пришью, приклею, прилеплю, но ты больше ни разу в жизни не подвергнешься такой опасности.

Если бы она сейчас больше походила на человека, а не на оживший труп, то он наверняка, накричал бы на нее. Но его тон сейчас – холодный, сдержанный, рихтеровский – пугал больше, чем крик.

Андрей лег на свою кровать и отвернулся. Значит, он постоянно ночевал рядом с ней, для этого и вторая кровать. Незадолго до событий на Источнике он сказал, что хочет, чтобы Мира засыпала и просыпалась рядом с ним.

А сейчас лег к ней спиной, чтобы не выпалить чего-то злого или обидного. Иногда он был очень вспыльчив. Наверняка, считает, что таким поведением оберегает ее от своего норова.

Нет, так засыпать не хотелось. Что сделано, то сделано. Андрея тоже можно понять, месяц не знал, выживет она или нет.

Руки работали плохо, только немного двигались пальцы. Они по велению хозяйки стали преодолевать невероятно большое расстояние от ее кровати до его головы. Прошли не меньше десяти минут, прежде чем эти тридцать сантиметров были преодолены, и под пальцами она ощутила его непослушные волосы.

Мужчина мгновенно обернулся. Удивлен. Не ожидал, что она сможет это сделать?

– О, девочка моя, – он схватил ее руку, – я едва не умер там с тобой на Источнике. Возненавидел магию и все с ней связанное.

Пальцами на его ладони она изобразила, словно играет на рояле.

– Я тоже скучаю по нашим урокам, – переложил ее руку себе на лицо и накрыл ладонью. – Пообещай, что никогда не будешь рисковать собой, – Мира сжала его щеку в ответ.

Да и для чего ей снова совершать такие подвиги?