Текст книги "Ректор и 13-я студентка Глазовской Академии магии. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Авдотья Репина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

«Цель эксперимента – выработка устойчивости к низким температурам.

Особь мужского пола, возраст: 31 год, не магерик. Особые навыки – быстрота движения (владеет техникой бега по воде), хорошо проводит энергию огня.

Способ воздействия – экспериментальное плетение под рабочим названием «Шуба богатыря».

Ход эксперимента.

При температуре -34 градуса по Цельсию на особь накладывается экспериментальное плетение. Особь получает первую степень обморожения через 1 час 24 минуты эксперимента, вторую степень обморожения – через 2 часа 1 минуту.

В ходе эксперимента испытуемый приходит в негодность».

Конец описания. И вручную в углу листа пририсован квадратик с тремя точками в центре.

Монах отложил лист бумаги, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Два часа они его убивали. Мужчина в тридцать лет (вся жизнь впереди, только понял, куда и как двигаться) покалечен в ходе эксперимента, который что? Мог бы вывести породу мага, который голый по пояс может неделями штурмовать Северный Полюс?

Особь звали Александр Васильевич Савельев, из Рязани. У него остались мама и сестра. Саша после эксперимента прожил год, но не перенес обычную русскую зиму, в минус десять замерз на улице. Это из сведений Следа.

Хорошо, что опыты над собой Монах помнил плохо. Шарлотта говорит, что это его мозг так защищается, стирает из памяти плохие моменты. Наверняка, Саша Савельев до своей кончины жил с обогревателями под мышкой и вздрагивал от слов «Министерство магии».

Сам бы задавил этих гадин. Но кто они? Министерство магии –огромная махина. Не все в ней занимаются таким. Ведь кто-то же ему, Монаху, помог сбежать.

След говорил, что им очень нужен информатор (и желательно союзник) в Министерстве магии.

Как понять, кто друг, а кто враг?

Глава 23 Перемещающаяся: Недовольство одного артефакта

Андрей Рихтер напряженно работал, когда зазвонил его телефон.

– Мне нужна твоя Мира, – без приветствий заявил След.

Ректор был погружен в отчеты о работе Академии (срок сдачи – сегодня до трех дня), поэтому не сразу понял, о чем его спрашивает друг.

– Для какой цели?

– Хочу свозить ее на могилу одного из испытуемых. Мне кажется, что там есть следы ее отца. Вдруг она что-то почувствует.

– У нее ты прашивал?

– Решил с тебя начать. Вы поругались?

Андрей помолчал. Как ему объяснить? Да и стоит ли? Это только их двоих касается.

– Если она не против, – ответил Рихтер. А она точно не будет против. Илья это тоже понимал.

– Заберу через час, – заверил След и отключился.

А Рихтер больше десяти минут не мог сосредоточиться на работе, он откинулся на спинку кресла и совершенно бездумно смотрел в окно на проезжающие по улице автомобили.

День получался каким-то непродуктивным. Или он не мог собраться с мыслями?

Весь день ни от Ильи, ни от Миры не было ни слуху ни духу. К вечеру стал волноваться. Хотя откуда волнение? Следу он доверял как себе.

А волноваться стоило.

– Приходи, – так же коротко сказал сыщик во время вечернего звонка.

– Где она?

– У меня, у меня, – торопливо добавил След. – И Монаха возьми с собой. – Пауза. – И выпить.

Сбитый с толку, Рихтер достал виски (у хорошего руководителя не только чай у чайного столика хранится – случай и посетитель бывает разный), позвал Монаха и создал портал во двор дома Следа.

– Где она? – в первую очередь спросил Андрей, входя в дом сыщика.

– Да спит, – махнул тот рукой в сторону гостиной, Мира лежала на диване, укрытая пледом. – Все с ней нормально. Просто уснула в машине. Еле добудился. Только отвернулся – уже спит.

Снова спит…

Его жена негромко застонала и стала ворочаться во сне – почувствовала, что Андрей рядом. Он сел на диван, она тут же положила голову ему на колени и снова уснула, укрывшись с головой. Переплел ее пальцы со своими. Просканировал ее состояние – истощение и усталость. Как и вчера. И позавчера. И последние несколько недель. Как ей помочь?

Андрей заметил, что в доме сыщика стало прибрано и уютно, весь хлам каким-то чудом был рассортирован по жилищу. У него появилась женщина – считала Мира, Андрей был склонен с ней согласиться.

– Все это очень мило, – протянул Монах, кивая на супругов. Андрей оторвал его от чего-то важного. Смотритель из-за этого расследования экспериментов стал нервным, все понимали, почему. – Я здесь для чего?

– Присаживайся! Сейчас все объясню, – След достал стаканы для виски и поставил на низкий стол.

И рассказал.

Куратор с легким сердцем отпустила Миру – «ерунда, нагоним, она девочка умненькая». Портальной дорогой они быстро добрались до места назначения, по пути болтали о ерунде. Но стоило Следу завернуть на кладбище, как Мира словно сорвалась. Она побежала туда, где чувствовала присутствие отца.

– Я как понял, что ее нужно на ту могилу свозить? – говорил След. – Только у одного человека, над которыми проводили опыты, я нашел фотографию могилы. Над ней при обработке фото стало видно такое же свечение, какое вы нашли в Калининграде.

Так вот. Мира прибежала к могиле. Без всяких маячков ее нашла и стала сканировать, как радар, все вокруг, пока на обратной стороне памятника не нашла те же символ, что и на листах с описанием экспериментов.

– Так это наши родители приписали? Не министерские? – догадался Андрей.

– Мы с ней тоже так предположили. Тогда Мира предложила посетить все могилы испытуемых, которых мы знаем.

– Разумно, – поддержал Монах. – За несколько дней можно управиться.

– Я тоже так решил. Но не она, – След кивнул на безмятежно спящую девушку. – Мирослава… Я не знаю, как… Говорила, что читала о таком в книгах Андрея… – путался в объяснениях След. – Короче. Она стала создавать порталы к другим могилам.

– Как? – едва не подпрыгнул Андрей и тут же стал поглаживать Миру по спине, чтобы не проснулась. Хотя ее сейчас пушечным выстрелом не поднимешь. Устала. – Там же большие расстояния. Она умеет делать порталы. Но, как и все, на близкие расстояния.

– Я не знаю, – След отхлебнул приличную порцию виски и сейчас морщился. – Она говорила, что знаки ее ведут, что это ее отец знаки оставил, что о чем-то таком ей уже рассказывали.

– Так что за знаки? – вернул рассказ в прежнее русло Монах.

– Эти знаки начертил ее отец на могилах испытуемых. И Мира считает, что все эти знаки связаны. Говорит, что чувствует это. На обратном пути она строила догадки, но у меня голова пухла. Потом она уснула. И вот, – он снова кивнул на спящую девушку.

След пил виски.

Монах тоже.

Андрей сидел мрачный со стаканом в руках.

Его девочка – это просто Terra incognita. Как? Как за нее не переживать? Что она еще может преподнести? И Андрей стал всерьез подумывать о том, чтобы приковать ее к себе наручниками. А что? Все время под присмотром, все время в безопасности. Его девочка, отвоеванная у смерти. Не отдаст. Никому ее не отдаст.

– Андрей, – видимо, уже долго звал его Монах. Когда увидел, что услышан, продолжил, – где еще, кроме ее головы, может быть информация об этих символах?

– В ее голове или в последнем мире, надеюсь. Больше нигде, – совершенно честно ответил Рихтер. И сдерживал гнев, который так и просился наружу. Потому что, если бы не его «горячее юношеское поведение», он мог бы больше знать о планах своих родителей.

– Мира выдержит? – с обеспокоенностью в голосе проговорил Монах.

Ну, да. Все члены тайного общества знали, что она теряет энергию не понятно, куда. И снова все на ней завязано. Как с Источником летом. Нет!

– Я не могу ее потерять, – вдруг признал Рихтер.

– Мы все за нее переживаем, – Монах по-братски смотрел на Миру.

Повисло молчание. Долгое.

Девушка пошевелилась и что-то зашептала с закрытыми глазами. Андрей наклонился, чтобы ее услышать. Услышал. Помрачнел еще больше.

– Ты ее вообще не кормил? Она хотя бы пила? – строго спросил он Илью.

– Она не просила, – невозмутимо ответил След. И сам так и поджал хвост.

Рихтер бросил недобрый взгляд на друга, достал из внутреннего кармана небольшую шоколадку. С недавних пор, когда она стала впадать в непродолжительную спячку, стал раскладывать везде сладости, чтобы она быстрее восполняла потраченную энергию. Носил с собой шоколад. Она его любила, но не так сильно, как зефир.

Мира быстро сжевала шоколадку, прикрывая от удовольствия глаза, выпила чай, который принес для нее Монах. И снова уснула. Большой уставший ребенок.

– С ней так часто? – спросил негромко смотритель, не уверенный, что она так быстро уснула. Но она точно уже спала.

– Все чаще, – Андрей гладил ее волосы.

– А профессора?... – Монах не закончил фразу, но Рихтер его понял.

Так уже сложилось, что профессорами между собой они называли только пару Лакомб-Андерсон, хотя профессорами являлись все преподаватели Академии.

– Эти светлые умы, – не без иронии ответил ректор, – собрали материал не на одну докторскую диссертацию, изучая состояние Миры. Но ответа на вопрос: что с ней происходит, у них нет. Увы.

– Так что мы делаем со знаками? – спросил След у Рихтера.

Как-то само собой сложилось так, что члены тайного общества воспринимали его своим лидером.

– Соотнеси местонахождение могил со знаками, учти как можно больше данных: долгота, широта, положение светил в день похорон и смерти, магический фон местности и прочее, – сосредоточенно заговорил Андрей. – Монах, зови всех завтра вечером к себе в кабинет, обсудим сегодняшние находки. Да, и, может быть, у кого-то из нашей пестрой компании появятся еще догадки. – Он сделал паузу. – И давайте еще посидим.

Еще с утра мелодия из шкатулки не давала Мире покоя. Она раз за разом прокручивала ее в голове в надежде, что та подскажет, как трактовать символы. Ведь ей, Мире, говорили же об этом в детстве. Должны были сказать. Но она не помнила. Точнее все было слишком размыто в ее голове. И еще это как-то связано с ее мамой.

После занятий в Академии прибежала в общежитие. Стала напевать мелодию, пока делала задания, перекусывала. Нет. Не шло.

Села за рояль. Андрей занимался с ней трижды в неделю, говорил, что она значительно продвинулась в музицировании. Девушка обычно разминалась без него, чтобы он не тратил на это время. Сейчас тоже размяла-разогрела пальцы, достала ноты. Но мелодия из шкатулки не шла из головы.

Тогда Мира стала подбирать на рояле эту мелодию. Выходило долго. Но стало получаться. А потом и вовсе все срослось.

Из рояля лилась та самая мелодия, не такая невесомая, как из шкатулки, а полная, звучная, наполненная силой.

Раз за разом Мира повторяла фрагмент. В голове на него отзывались какие-то смутные образы. Какие-то связи. Символы эти. И еще какие-то другие символы, которые она видела, но не могла, ни повторить, ни прочесть.

Пальцы устали, но она не чувствовала этого. Потому что символы вот-вот готовы были сложиться во что-то понятное…

Вдруг ее руки оторвали от рояля и прижали к груди. Андрей обнял ее со спины и полностью обездвижил. Оказывается, она тяжело дышала, словно сотню километром пробежала.

– Так нельзя, – строго сказал он. Рояль гневно держал последние отзвуки. – Извинись.

И она извинилась сначала перед роялем, тот был сложным артефактом со своим характером. Однако он ее простил, отозвавшись высоким звоном, но это не помешало ему эмоционально, со стуком захлопнуть крышку. Потом извинилась перед Андреем.

– Что со мной? – спрашивала она, сидя с ним в обнимку и уткнувшись ему грудь. Он пах цитрусом и сандалом и еще собой. Как же с ним хорошо…

– Мы взвалили на тебя непосильный груз, – спокойно ответил он, поцеловав ее в висок.

И как он с ней живет? Ведь ему же тяжело. Вот и лицо у него осунулось, и студенты говорят, что ректор злой стал. И не лучше ли ему без нее?

– Давай расстанемся? – предложила она.

– Давай, – легко согласился он. – Ты в душ, я посижу с исследованием. Встречаемся в кровати. Хочешь – в твоей, хочешь – в моей.

– Андрей, – выдохнула она. Почему он так терпелив с ней?

– Мирослава, – передразнили ее.

Кажется, его терпения хватит на двоих.

– Я тебя люблю, – прошептала Мира, поднимая на него глаза, готовые сбросить слезинки. В последнее время она часто плакала. А еще злилась. Грубила. Капризничала. И больше других ее перепады настояния доставались мужу. Любимому, терпеливому, понимающему мужу.

– Я тебя тоже люблю, девочка моя, – он взял ее лицо в свои теплые ладони и жадно поцеловал. – Очень-очень. Я тебя так долго искал.

Она потянулась к пуговицам его рубахи и быстро освободила от нее, прижалась к голой груди.

– Мне казалось там, – она кивнула в сторону рояля, – что я почти вспомнила.

– Мы взвалили на тебя непосильный груз. Прости, – повторил он и не дал больше говорить, захватывая ее губы своим ртом. – Обожаю твои прохладные губы, когда ты горячая как пламя.

Кксанук и Хранитель брели по розовой пустыне.

Вышли к золотому океану магии и остановились.

Ничего не имело значения.

Глава 24 Морозная: Праздник после Апокалипсиса

Рихтер, с довольной улыбкой рассматривая проступающие на стенах разводы от воды, неспешно допил вкуснейший чай с травами и медом из большой кружки.

Собрался, стер с лица улыбку и вышел из своего кабинета.

– Кто устроил в Академии потоп? – голос ректора громом разнесся по коридорам ГАМ. Роза вздрогнула.

На его призыв не вышел никто, но студенты и преподаватели как-то сразу засуетились. А вода стала литься по лестнице со второго на первый этаж.

Роза принялась ставить защитный купол над своим столом.

– Еще раз спрашиваю: кто устроил в Академии потоп? – снова прогремел Рихтер. И отравился на второй этаж к возможному очагу наводнения.

Тут Лакомб и Андерсон вместе со студентами сновали из угла в угол тоже в поисках очага, и, судя по их лицам, не находили ничего даже близко похожего.

Изольда Дмитриевна вместе с Александром Всеволодовичем ставили дополнительные защитные плетения на библиотеку, Мамушка делала то же самое в оранжерее.

Мира выскользнула из обсерватории. Когда она увидела Рихтера, то едва заметно кивнула и побежала к остальным студентам. В этой неразберихе ее манипуляции остались незамеченными.

Студенты и преподаватели бегали по воде, на первом этаже она достигала щиколотки. Туфли Розы плыли по ней, как разноцветная флотилия. Сама секретарь сидела на стуле, поджав ноги, в общей суете участия не принимала, ждала, когда ее спасут. И накладывала на косметику и прочие женские надобности плетение непромокаемости.

– Андрей Вильгельмович, вводим режим магической опасности? – голосом оперного певца спросил, практически, пропел Орлов-Вышеславцев.

– Не вижу для этого причин, Александр Всеволодович, – довольно спокойно ответил ректор. И задал вопрос уже всем присутствующим. – Удалось найти источник протечки воды?

– Ищем, – отозвался Лакоб.

Ну, пусть ищут. И Рихтер тоже подключился к поискам. Когда ему надоел этот шум и бедлам, он сплел заклинание поиска, снабдив его собственными дополнениями (причины), и пошел за светящимся огоньком. Конечно, все пошли за ним, потому что ректор считался самым сильным магом в Академии.

Огонек вывел его на крышу здания, на которой безмятежно лежало плетение притягивания воды. Такие заклинания ставят в засушливых местах, чтобы влага, которая попадает в почву, например, с дождем, концентрированно собиралась на полях или стекала в колодцы.

– Как такое возможно? – удивленно спросил Лакомб.

– Потом выясним. Сначала уберем первопричину и последствия, – скомандовал Рихтер и принялся осторожно снимать плетение. Осторожно, потому что оно настолько напиталось водой, что грозило проломить крышу Академии и затопить весь первый этаж.

Когда плетение было убрано и передано Лакомбу для изучения, все принялись устранять последствия потопа. Воду предстояло перенести ближе к реке – для этого создали тягу из ветра, куда помещали капельки воды, – потом просушить здание и оценить масштабы бедствия.

А урон был нанесен серьезный.

– Шесть из десяти учебных аудиторий, кабинеты госпожи Такаяма, мисс Шарлотты нуждаются в ремонте, швейная мастерская, библиотека, обсерватория, медблок не пострадали. Что касается первого этажа, то, кроме библиотеки, тут необходимо сделать ремонт всех комнат. В подвал вода не просочилась, – закончил доклад Орлов-Вышеславцев.

Поскольку помещения Академии были на карантине, а в библиотеку Изольда Дмитриевна никого не пустила, студенты и преподаватели собрались для экстренного совещания в общежитии. Все понимали, что масштаб бедствия небывалый для ГАМ.

– В сложившихся обстоятельствах я принимаю решение назначить каникулы досрочно, с завтрашнего дня, – сосредоточенно проговорил Андрей Вильгельмович. – Зачеты и экзамены переносятся на следующий семестр. Александр Всеволодович, прошу вас подготовить необходимые бумаги в Министерство магии. Преподавателей и студентов, которые чувствуют в себе силы, прошу приступить к устранению последствий наводнения. Потом пригласим специальную бригаду строителей. На этом все.

Студенты расходились со смешанными чувствами: ранние каникулы всех радовали, но Академия стала для многих домом. Было страшно за ее состояние. Поэтому все, как один, спустя несколько минут явились в Академию в удобной одежде, чтобы просушивать стены и выводить остатки воды.

Справились быстро, вечером сидели в холле все вместе – студенты и преподаватели, – рассказывали истории, ели пиццу. Мамушка, обеспокоенная состоянием здания, закрыла на эту вольность глаза.

– Мирослава Юрьевна, прошу зайти ко мне, – попросил хмурый Рихтер, появляясь в холле.

Сохранять выражение лица, – напомнил он себе.

– Иду, милорд, – отозвалась студентка и последовала за ректором в его кабинет, прикрыла дверь, чтобы Роза не подслушала. Она во время потопа сохраняла невозмутимость и старательно спасала не бумаги, а свои вещи.

– Такой пакет? – он кивнул на свой стол. Там лежало объемное запечатанное письмо с  печатью Министерства магии.

Она кивнула.

– Когда пришло? – уточнила Мира.

– Только что. С вечерней почтой, – Андрей нетерпеливо вскрыл конверт, пробежался глазами по листам, порывисто подошел к девушке и обнял ее. – Ты моя умница! Премию вам, Иванова, за способности к предсказанию.

Она жадно вчитывалась в письмо.

«Уважаемый Андрей Вильгельмович!

Доводим до вашего сведения, что Министерством магии в период с 22 декабря проводятся краткосрочные двухдневные курсы для студентов-магов по теме: использование заклинаний защиты на статичных предметах. Просим направить студентов для прохождения курсов».

А там, в Министерстве, не в курсе, что это зачетная неделя? Хотя у них в ГАМ процентов девяносто зачетов уже выставлены, и допуски к экзаменам получены.

– Двое уезжают через три часа, – проговорила Мира с улыбкой, – еще четверо – сегодня ночью. Остальные – завтра утром. Меня же одну нельзя отправить.

– А ты, дорогая моя, тоже уехала ночью к друзьям. Мы же с тобой помимо всего прочего друзья?

– Куда мы едем?

Когда он, как  сейчас, обнимал ее, она буквально таяла в его объятьях. Особенно, когда он прикасался губами к ее аккуратным ушкам. Мужчине пришлось прижать ее к себе сильнее, перехватив обеими руками.

– Мне пора показать тебе родовое гнездо Рихтеров. К тому же ты не знаешь, в каких банках мы с тобой держим свои сбережения. Это нужно исправить, – он спустился к ее шее, проник жадными руками под толстовку, провел по животу и спине.

– Андрей, – застонала его девочка.

– Да, дорогая? – а сам провел руками по ее спине снизу вверх.

– Мне нужно будет еще раз показаться в холле, – задыхалась она, – а я сейчас не похожу на студентку, которую по важному вопросу вызвал ректор.

– Прислушайся, – он остановился, все еще крепко прижимая ее к себе.

Было отчётливо слышно ее частое сбивчивое дыхание, а в холле Академии стоял визг и хохот.

– Что там?

– Наша с тобой проделка с водой не должна лишить моих бандерлогов Новогоднего чуда, – ответил он и снова принялся целовать ее шею.

– Мое чудо уже здесь, – заявила Мира, на ощупь пробираясь ему под рубаху.

– Не хочешь к ним? Туда, где веселье? – и развернул ее к себе, чтобы заглянуть в глаза. Она снова устала, и нет сил? Нет, только…

– Весной этого года я бы рвалась туда, – Мира кивнула в сторону холла. – А сейчас, видимо, старею, – слабо улыбнулась.

Не стареет, а понимает важность миссии, которую они на себя возложили. Поэтому и повзрослела его девочка.

– Я твой муж, куратор и ректор, – начал он, на что получил кивок согласия. – Я приказываю тебе веселиться сегодня как ребенку.

– Подчиняюсь, дорогой муж, куратор и ректор. Только дай мне еще минутку, – и тянется к нему за поцелуем.

Минутой не обошлось – когда он целовал жену, то и сам терял счет времени. Хорошо, что в холле раздался хлопок. Они торопливо отстранились друг от друга. Оба тяжело дышали. Слишком увлеклись. Нет, так нельзя вести себя в Академии. И она того же мнения.

– Андрей Вильгельмович, я запрещаю вам так с собой обращаться в стенах Академии, – едва отдышавшись, с напускной серьезностью заявила хорошенькая фурия, поправила волосы, одернула толстовку.

– Я себе это тоже запрещаю, Мирослава Юрьевна. На сегодня. – Улыбнулся Андрей. – Ты такая хорошенькая сейчас. Так бы и съел тебя.

Но Мира его слова не оценила, умыла лицо холодной водой, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Ну, как можно быть такой хорошенькой!

– А с письмом что будешь делать? – кивнула на конверт из Министерства.

– Напишу вежливый отказ. У нас чрезвычайная ситуация, даже учебный процесс пришлось прервать, – он сел за свой стол, придал себе невозмутимый вид, присущий большим начальникам. – Иди, повеселись хорошенько. А вечером вернёмся к нашему разговору.

– Паяц, – бросила она, вздернула носик и вышла из кабинета.

Рихтер улыбнулся ей вслед. Его девочка распалялась моментально, буквально горела в объятьях, такая живая, горячая. А его тело и особенно руки после объятий с ней еще долго хранили особое тепло. Она об этом даже не догадывается. Как не догадывается и о том, что он ни секунды не жалеет, что так долго, отчаяно ее искал.

Он и сейчас, как Орфей за Эвридикой, готов спуститься хоть в ад за ней. За своей девочкой.

И еще она не догадывается о том, что, когда он увидел маленькую Миру в сообщении от ее отца, у него, Андрея, появилось желание, чтобы такое же маленькое чудо – милый симбиоз его и ее генов – встречала его с работы, просилась на руки и рассказывала, как прошел их с мамой день. Замечтался.

Но сейчас дела. Написал ответ на письмо Министерства, попросил Розу отправить его магической почтой. Секретарь выглядела понурой: с преподавателями она не сблизилась, как Монах или Мамушка, а студенты ее недолюбливали за скверный характер. Особенно хорошо это было заметно во время таких вот праздников. Поэтому Роза счастливо просияла, когда Рихтер объявил, что ее рабочий день закончен и пожелал ей хороших новогодних выходных.

Потом открыл шкаф, Шарлотта еще вчера все принесла. Нашел.

Мира воспользовалась советом ректора и визжала от восторга, как в детстве на утреннике, когда в детский сад приезжал гастролирующий театр, где были фантастические птицы и животные. Сейчас в холле Академии развернулся снежный городок с горкой и крепостями. Это была очень качественная иллюзия, потому что снег был прохладным, а не обжигающе холодным. Мира несколько раз закинула комки снега за шиворот Белке и Сергею Сергеевичу и получила такие же сюрпризы от других. Студенты закидывали друг друга снежками, разделившись на две команды.

В то же время периодически из-под потолка на них пикировали белые медведи, от которых тоже приходилось отбиваться снежками. А если кто-то не успевал, то медведь обдавал холодным дыханием, и человек застывал снежной скульптурой на минуту. Тут же проскакивали зайцы в колпачках и разбрасывали мешочки со сладостями и сушеными ягодами и орехами.

Над столом Розы был растянут купол, который защищал не только от снега, но и от шума, она сосредоточенно работала. А потом и вовсе куда-то исчезла. Преподаватели стояли на лестнице и улыбались, периодически тоже отбивались от случайных снежков.

– Тут так каждый год? – пытаясь перекричать визг и шум, царивший в холле, спрашивала Мира у Васюты, он учился уже третий год.

– Нет! – выкрикнул студент, бросил снежок в Белого и снова спрятался за снежной крепостью. – Милорд каждый год придумывает что-то новенькое! Я не хотел бы отсюда выпускаться только из-за таких вечеров!

– Еще что-то будет?

– Кто же его знает!

Будет! Еще как будет! Лихая тройка белых лошадей вывернула из-за угла коридора – как она проскочила в нешироком коридоре, было только самому ректору ведомо! – сделала несколько кругов в воздухе, осыпая всех хлопьями снега, и остановилась. Из нее выпала огромная елка с огоньками и игрушками, и вылез настоящий дед Мороз. В красной шубе, белых валенках и с белой окладистой бородой до пояса.

– Дед Мороз!– выкрикнула Белка, выпрыгивая из укрытия. В нее тут же полетели снежки, поэтому Кирилл, ее парень, тащил сопротивляющуюся девушку в укрытие. – В этом году русский Новый год!

– А как было в прошлом году? – уточнила Мира.

– Финский Новый год, – скороговоркой, быстрее, чем обычно,  затараторила она. – Мы тогда внезапно, прямо на занятиях заговорили по-фински, а сквозь стены стали летать эльфы и кидать в нас полосатые носки и рукавички.

Дед Мороз не спеша выбирался из саней, встал около елки, к нему стали подтягиваться студенты, ожидающие продолжения праздника.

– Уф, долго добирался к вам через снега, через метели, – Дед Мороз с глазами Рихтера присел на пенек у елки. – Сколько мальчишек и девчонок, – и хитро так смотрит на Миру. – Принес вам подарки.

И дальше в лучших традициях российских утренников студенты рассказывали стихотворения у елки, а Дед Мороз раздавал подарки. Потом водили хоровод, пели «В лесу родилась елочка», пили чай с травами и медом и ели пряники и бублики.

В общежитие Мира вернулась уставшая и довольная. Такого веселого Нового года у нее еще никогда не было.

Андрей вернулся позже нее на пять минут, создал портал из Академии. Все еще одетый в костюм Деда Мороза.

– Заждалась? – спросил он уже своим голосом.

– Конечно, – улыбнулась, снимая с него шапку и бороду, расстегивая его шубу. – Мне очень понравилось.

– Я рад, – он уже забрался под ее толстовку, под которой была только маечка.

– Я рада, что ты рад.

– А сейчас вернемся к нашему разговору. – Прижался губами к шее.

– Андрей, – простонала она, если бы он не придерживал ее, то она бы осела на пол.

– Что, дорогая? – он усадил ее на стол, снял толстовку и нежно прикусывал кожу на спине. Быстро стянул с нее джинсы.

– Так нечестно. Ты все еще одет, – возмутилась она.

– Кошечке хочется справедливости, – протянул он с улыбкой, а глаза темные, фиолетовые, смотрят с любовью и желанием.

– Обожаю, когда ты на меня так смотришь, – призналась она.

– Обожаю на тебя смотреть, девочка моя, – поцеловал ее, подхватил и понес в кровать.

Несмотря на последствия потопа, которые устраняли еще несколько дней спустя после отъезда студентов, тайное общество продолжило собираться в подвалах Академии.

Хотя обсуждать было особенно нечего. В расследовании не было никаких подвижек, хотя каждый из участников тайного общества прилагал большую долю усилий для его продвижения. Все возлагали большие надежды на посещение Мирой Мира лабиринтов. Преподаватели учили ее разным полезным заклинаниям. На Андрея в такие моменты она старалась не смотреть, потому что его глаза выражали смешанную гамму чувств: от любви до страха. Она не хотела быть причиной его переживаний, поэтому старалась не замечать этого, боялась.

За неделю до Нового года Рихтер объявил тайному обществу, что прощается со всеми до следующего года, желает хороших праздников и ждет всех в Академии третьего января.

С Мирой они уже собрали чемоданы и отправились в Германию. Прошли порталом вместе с Лакомбом во Францию, а оттуда на поезде.

– Я хочу, чтобы мы потратили неприлично много наших денег, – заявил Андрей, когда скоростной поезд тронулся в путь. – Мы почему-то пренебрегаем этой нашей с тобой святой обязанностью аристократов.

– Это мы аристократы? – улыбнулась Мира.

– Вместе с моей фамилией ты условно приняла мой титул.

– Какой?– удивилась она. – Ты же просто Рихтер.

В Академии к Александру Всеволодовичу так и обращались «граф Орлов», указывая его титул. К Рихтеру же только «милорд», что являлось почтительным обращением к мужчине из привилегированных классов.

– Я герцог, ты герцогиня, – безразлично ответил он.

Действительно, всего-то высший невенценосный титул знати. Невенценосный, потому что герцоги были родственниками королевской семьи. Мира перед отъездом знакомилась с историей Германии.

– Мне к тебе теперь обращаться «Ваша светлость»? – съязвила она.

– «Милорд» при посторонних, и «мой господин» наедине, – заговорщически прошептал он ей на ухо, обхватив его губами, чем вызвал ее тихий выдох. – Не бери в голову. Еще мои родители практически отказались от титула, пренебрегли своими обязанностями, многие дома и старинные вещи передали музеям. Оставили только дом в Германии, несколько квартир и кое-что по мелочи. А я почти всю жизнь прожил в России, и больше чувствую себя русским, чем немцем. Но иногда даже мы, Рихтеры, должны появляться в родовом гнезде.

Эти слова успокаивали Миру до тех пор, пока они не приехали в родовой замок. Да, да, не большой дом, как она полагала, а небольшой замок. А «оставили по мелочи» – это, наверное, россыпи драгоценностей, обложенные слитками золота.

– Ты жил тут?

– Иногда, в основном зимой во время каникул, – ответил Андрей, давай ей время осмотреть строение.

Стрельчатая архитектура, две круглых башни, стоящих немного отдельно, несколько больших и маленьких башен квадратной формы, крыша красная, стены коричневые. Замок выглядел волшебно, потому что был украшен огоньками и елями.

– Очень красиво, – призналась она.

– Мне тоже нравится, – улыбнулся и обнял ее. – За замком есть сад. А на озере, наверняка, уже катаются на коньках.

Их встретил чопорный управляющий, он предельно вежливо поприветствовал хозяев. Мира тоже поздоровалась с ним на немецком. Управляющий брезгливо на нее глянул и попросил следовать за ним.

– Я сделала что-то не так? – спросила девушка, когда они остались одни в небольшой спальне. Деревянные стены, деревянная мебель, деревянная кровать под тяжелым балдахином, через полукруглые окна врывается дневной свет. Очень уютно и атмосферно.

– Все так, – улыбнулся Андрей. – Гер Альберт недолюбливает меня и все со мной связанное. Не бери в голову. Кстати, когда ты стала изучать немецкий язык?

– Когда согласилась стать твоей женой. А язык – это набор символов.

– Ты не перестаешь меня удивлять.

– В доме много прислуги?

– Альберт и Машенька, кухарка. Замок предлагаю осмотреть позже, у нас с тобой на сегодня много дел.