Текст книги "Синтез Йоги. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Ауробиндо Шри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

В заключение, нужно рассмотреть получателя жертвоприношения и форму жертвоприношения. Жертвоприношение может быть предложено другим, оно может быть предложено божественным Могуществам, предложено трансцендентному Высшему. Исполняемый обряд может принять любую форму, от посвящения листа или цветка, чаши воды, горсти риса, каравая хлеба до посвящения всего, что мы имеем и подчинения всего, чем мы являемся. Кто бы ни был получателем, каким бы ни был дар, – именно Высшее, Вечное в вещах получает и принимает его, даже если оно было отвергнуто или проигнорировано непосредственным получателем. Ведь Высший, кто превосходит Вселенную, все же есть и здесь тоже; как бы ни завуалирован – он в нас, и в мире и в его явлениях; он здесь как всезнающий Свидетель и Получатель всех наших работ, он их тайный Мастер. Все наши действия, все наши усилия, даже наши грехи и спотыкания и страдания и борьба – смутно или сознательно, известно нам и очевидно или неизвестно и замаскированно, направляются к своему окончательному результату Единым. Все обращено к нему в его бесконечных формах, и предложено через них единому Всеприсутствию. В какой бы форме и с каким бы духом мы ни приближались к нему, в этой форме и с этим духом он принимает жертвоприношение.

И также плод жертвоприношения работ различается в соответствии с работой, в соответствии с намерением в работе и в соответствии с духом, стоящим за намерением. Но все остальные жертвоприношения частичны, эгоистичны, смешанны, временны, несовершенны – даже те, что предлагаются высочайшим Могуществам и Принципам, сохраняют этот характер; результат также частичен, ограничен, временен, смешан в своих воздействиях, эффективен только для незначительной или промежуточной цели. Единственное целиком приемлемое жертвоприношение есть последняя и высочайшая и величайшая самоотдача – именно это отречение, сделанное лицом к лицу, с посвящением и знанием, свободно и без любых оговорок, Одному, кто является одновременно нашим имманентным "Я", окружающим составляющим Всем, Высшей Реальностью за этой или любой манифестацией и, тайно, всем этим вместе, заключенным везде, имманентной Трансцендентностью. Ведь душе, которая целиком отдает себя ему, Бог тоже отдает себя полностью. Только тот, кто отдает всю свою природу, находит "Я". Только тот, кто может отдать все, наслаждается Божественным Всем везде. Только высшее самозабвение достигает Высшего. Только возвышение посредством жертвоприношения всего, что мы есть, может сделать нас способными воплотить Высочайшее, и жить здесь в имманентном сознании трансцендентного Духа.

**

Вот, вкратце, то, что требуется от нас – мы должны обратить нашу жизнь в сознательное жертвоприношение. Каждый и каждый момент нашего бытия должен быть превращен в непрерывную и преданную самоотдачу Вечному. Все наши действия, самые мелкие и обычные и пустячные не менее, чем самые великие и необычные и благородные, должны осуществляться, как акты посвящения. Наша индивдуализированная природа должна жить в едином сознании внутреннего и внешнего сознательного движения, посвященного Чему-то, что находится за нами, и больше, чем наше эго. Не имеет значения, каков подарок и кому мы дарим его – в действии должно быть сознание, что мы дарим его одному сознательному Существу во всех существах. Наши самые обыкновенные или наиболее грубо материальные действия должны принять этот возвышенный характер; когда мы едим, мы должны осознавать, что мы отдаем нашу пищу этому Присутствию в нас; это должно быть священным предложением в храме, и ощущение просто физической необходимости или самоудовлетворения должно пройти у нас. В любом великом труде, в любой высокой дисциплине, в любом сложном или благородном предприятии, осуществляется ли оно для себя, для других или для рода, не будет более возможным останавливаться на идее рода, нас или других. Вещь, которую мы делаем, должна быть сознательно предложена как жертвоприношение работ, не им, но либо через них, либо прямо Единому Божеству; Божественный обитатель, который был скрыт за этими образами, не должен более оставаться сокрытым, но всегда присутствующим для нашей души, нашего разума, наших ощущений. Работы и результаты наших действий должны быть отданы в руки этого Единого, с чувством того, что это Присутствие есть бесконечное и Самое Высокое, благодаря которому только и возможны наш труд и наше стремление. Ведь все происходит в его существе; для него весь труд и стремление берутся у нас Природой и предлагаются на его алтаре. Даже в тех вещах, в которых Природа сама, полностью, откровенно является работником, а мы – только свидетелями ее работ, и их носителем и опорой, должно быть то же самое постоянное памятование и настойчивое сознание работы и ее божественного Мастера. Само наше вдыхание и выдыхание, сами удары нашего сердца должны быть сделаны сознательными в нас, как живой ритм вселенского жертвоприношения.

Ясно, что замысел такого рода, и его действенное осуществление, должны вести к трем результатам, имеющим центральное значение для нашего духовного идеала. Очевидно, для начала, что, даже если практика начата без посвящения, она должна естественно углубиться в самое полное почитание, которое только можно вообразить, в наиболее сокровенную любовь к Богу. Есть связанное с этим растущее ощущение Божественного во всех вещах, углубляющаяся общность с Божественным во всех наших мыслях, воле и действии и в каждое мгновение нашей жизни, все более и более развивающееся посвящение Божественному всей целокупности нашего существа. Теперь в этом отношении Йога работ обладает также самой сущностью интегральной и абсолютной Бхакти. Искатель, который прилагает это в живой практике, делает в себе постоянно твердое активное и эффективное представительство настоящего духа самопосвящения, и неизбежно из этого должно возникнуть самое поглощающее почитание Высшего, кому отдается это служение. Всепоглощающая любовь к Божественному Присутствию, к которому он чувствует все более сокровенную близость, растет в посвященном работнике. И с ней рождается, или в ней содержится, универсальная любовь ко всем этим существам, живым формам и созданиям, что являются обиталищами Божественного – не краткие беспокойные эмоции разделения, но закрепленная любовь, без чувства "я", которая является более глубокой вибрацией единства. Во всем искатель начинает встречать единый Объект своего поклонения и служения. Путь работ обращается этой дорогой жертвоприношения к встрече с путем Преданности; он может сам быть преданностью настолько же полной, такой же поглощающей, такой же интегральной, как могло бы просить любое желание сердца, или представить себе страсть разума.

Далее, практика этой Йоги требует постоянного внутреннего памятования одного центрального освобождающего знания, и постоянный активный вывод наружу в работах приводит, также, к усилению этого памятования. Во всем есть одно "Я", одно Божественное есть все, все пребывают в Божественном, все являются Божественным, и ничего другого нет во вселенной, – эта мысль или эта вера является всем задним планом, пока она не становится всей субстанцией сознания работника. Память, само-динамизирующая медитация такого рода, должна и в конце действительно обращается в каждый момент к Источнику всего бытия и воли и действия, и здесь имеется одновременно охват объекта и превосхождение всех частичных форм и проявлений в Том, что является их причиной и защитой. Этот путь не может наконец не прийти видению, живому и жизненному, такому же в своем роде конкретному, как физическое зрение, работ универсального Духа везде. На своих вершинах, оно восходит в постоянное житие и мышление и волеизъявление и действие в присутствии Супраментала, Трансцендентного. Что бы мы не видели и не слышали, чего бы ни касались и не ощущали, все, что мы сознаем, должно быть узнано и почувствовано нами как то, чему мы поклоняемся и служим; все должно быть превращено в образ Божественности, воспринято, как местопребывание его Божества, окутано вечным Всеприсутствием. В своем завершении, если не задолго до него, этот путь работ обращается посредством общения с Божественным Присутствием, Волей и Силой в путь Знания, более полного и интегрального, чем любой ум, принадлежащий просто живому существу, может сконструировать, или может открыть поиск интеллекта.

Наконец, практика этой Йоги жертвоприношения заставляет нас отказаться от всех внутренних поддержек эгоизма, выгоняя их из нашего разума и воли и действий, и исключить его семя, его присутствие, его влияние из нашей природы. Все должно быть сделано для Божественного, все должно быть направлено к Божественному. Ничего не должны мы пытаться предпринимать для нас, как для отдельного существования; ничего сделать для других, будь они ближние, друзья, семья, страна или человечество, или другие создания, просто потому что они связаны с нашей персональной жизнью и мыслью или чувством, или потому, что эго имеет предпочтительный интерес к их благосостоянию. При таком способе делания и видения, все работы и вся жизнь становятся только ежедневным динамическим почитанием и служением Божественному в неограниченном храме его собственного космического существования. Жизнь становится все более и более жертвоприношением вечного в индивидууме, постоянно само-предложенным вечной Трансцендентности. Оно предложено на широкой жертвенной земле поля вечного космического Духа; и также Сила, которая предлагает – это вечная Сила, всеприсутствующая Мать. Поэтому является этот путь путем единения и связи посредством действий, и посредством духа и знания в действии, – таким полным и интегральным, как любая богонаправленная воля может надеяться, или исполнить – сила нашей души.

Он имеет всю мощность пути работ, интегрального и абсолютного, но благодаря своему закону жертвоприношения и самоотдачи Божественному "Я" и Мастеру, он сопровождается, с одной своей стороны, всем могуществом пути Любви, а с другой – всем могуществом пути Знания. В его конце все эти три божественных Могущества работают вместе, слитые, единые, цельные, совершенные благодаря друг другу.

**

Божественное, Вечное является господином нашего жертвоприношения работ, и единение с ним во всем нашем существе и сознании и в выражающих инструментах является целью жертвоприношения. Шаги жертвоприношения должны, следовательно, измеряться, во-первых, ростом в нашей природе чего-то, что подводит нас ближе к Божественной Природе, но во-вторых, также, переживанием Божественного, его присутствием, его проявления для нас, увеличивающейся близостью и единением с этим Присутствием. Но Божественное в своей сущности является бесконечным, и его проявление, также, бесконечно в своей множественности. Если это действительно так, то не похоже, чтобы наше интегральное совершенство в бытии и в природе могло прийти только благодаря одному виду реализации; оно должно сочетать много различных нитей божественного опыта. Оно не может быть достигнуто исключительным преследованием единственной линии тождества, пока та не дойдет до своего абсолюта; она должна гармонизировать много аспектов Бесконечного. Интегральное сознание с многообразным динамическим опытом необходимо для полной трансформации нашей природы.

Есть одно фундаментальное осознание, обязательное для достижения любого интегрального знания или многостороннего переживания этого Бесконечного. Это – реализовать Божественное в его сущностном "я" и истине, неизменяемом формами и явлениями. Иначе мы, вероятно, останемся пойманными в сеть видимостей, или будем странствовать в замешательстве в хаотическом множестве космических или частных аспектов, а если мы избежим этого замешательства, то это произойдет ценой приковывания к некой ментальной формуле, или запирания в ограниченном личном опыте. Единственная надежная и все-примиряющая истина, которая является самим основанием вселенной, это то, что жизнь есть манифестация несозданного "Я" и Духа, и ключом к скрытой тайне жизни является истинное отношение этого Духа с его собственными созданными существами. Есть за всей этой жизнью взгляд вечного Существа, наблюдающий за своими многочисленными становлениями, есть вокруг и везде в нем окутывание и проникновение, в проявление во Времени, непроявленного безвременного Вечного. Но это знание не имеет ценности для Йоги, если это только интеллектуальное и метафизическое понятие, лишенное жизни и не несущее последствий; одной лишь ментальной реализации не может быть достаточно для искателя. Ведь то, чего ищет Йога – это не одна лишь истина мысли, и не одна лишь истина разума, но динамическая истина живого и раскрывающегося духовного опыта. В нас должно пробудиться постоянная, не покидающая и окутывающая близость, живое восприятие, тесное общение и чувствование, конкретное ощущение и контакт с истинным и бесконечным Присутствием всегда и везде. Это Присутствие должно оставаться с нами как живая, наполняющая собой Реальность, в которой мы и все вещи существуем и движемся и действуем, и мы должны чувствовать ее всегда и везде, конкретную, видимую, населяющую все вещи; она должна быть явной для нас, как их истинное "Я", ощущаемо, как их нерушимая сущность, близко встречено нами, как их глубочайший Дух. Видеть, чувствовать, ощущать, соприкасаться всеми способами, а не просто представлять себе это "Я" и дух здесь во всех существованиях, и чувствовать так же живо все существования в этом "Я" и Духе – есть фундаментальный опыт, который должен включить в себя все прочие знания.

Это бесконечное и вечное "Я" вещей является вездесущей Реальностью, одним существованием везде; это единое объединяющее присутствие, и не различается в различных созданиях; его можно встретить, увидеть или почувствовать во всей полноте в каждой душе, или в каждой форме во Вселенной. Ведь его бесконечность духовна и сущностна, и не является просто безграничностью в Пространстве и бесконечностью во Времени; Бесконечное может быть почувствовано в бесконечно малой частице или в секунде времени так же убедительно, как в протяженности эпох или изумительной огромности межзвездных пространств. Знание или переживание этого может начаться где угодно, и выразить себя через что угодно; ведь Божественное есть во всем, и все есть Божественное.

Этот фундаментальный опыт будет все же начинаться по-разному для разных натур, и требует долгого времени для развития всей Истины, которую он скрывает в тысяче своих аспектов. Я вижу, возможно, или чувствую в себе, или как себя в первую очередь вечное Присутствие, и затем только могу распространить видение и ощущение этого моего большего "Я" на все создания. Я, таким образом, вижу мир во мне или как одно со мною. Я воспринимаю Вселенную, как сцену в моем существе; игру ее процессов – как движение форм и душ и сил в моем космическом духе; я встречаю себя, и никого другого, везде. Заметим, не с ошибкой Асура, Титана, что живет в своей собственной чрезмерно увеличенной тени, ошибочно принимает эго за "я" и дух, и пытается навязать свою раздробленную персональность, в качестве одного господствующего существования, всему своему окружению. Я уже постиг ту действительность, что мое истинное "я" есть не-эго; также, всегда мое большее "Я" ощущается мной, либо как бесперсональная Широта, либо как сущностная Персона, содержащая все же, вне себя, все персональности, или как обе эти вещи вместе; но, в любом случае, Бесперсональное или неограниченное Персональное, или оба вместе, – это превосходящая эго Бесконечность. Если я искал это и нашел это, в первую очередь, в форме этого, которую я называю собой, скорее, чем в других, – это только потому, что так легче всего, для меня, благодаря субьективности моего сознания, найти это, знать это и реализовать это. Но если узкое инструментальное эго не начнет поглощаться в этом Я, как только оно увидено, если меньшее внешне, сконструированное разумом "я" отказывается исчезнуть в большем неизменном несотворенном духовном "Я", значит, моя реализация либо не подлинна, либо в корне несовершенна. Где-то во мне есть эгоистическое препятствие; какая-то часть моей природы противопоставила эгоистическое и самосохраняющее отрицание всепоглощающей истине Духа.

С другой стороны – и для некоторых это более легкий путь – я могу видеть Божественное прежде всего в мире, окружающем меня, не во мне, но в других. Я встречаю его там сначала, как постоянно пребывающее и все-содержащее Бесконечное, которое не связано со всеми этими формами, созданиями и силами, которые оно несет на своей поверхности.

Или еще я могу видеть и чувствовать это, как чистое одинокое "Я" и Дух, который содержит все эти могущества и существования, и я теряю мое чувство эго в молчащем Всеприсутствии вокруг меня. Впоследствии именно это начинает переполнять, и обладать моим инструментальным бытием, и из этого, кажется, исходят все мои импульсы к действию, весь мой свет мысли и речи, все формации моего сознания и все его отношения и столкновения с другими душами-формами этого одного мирового Существования. Я уже больше не это маленькое личное "я", но То, с чем-то от того, выдвинутым вперед, что поддерживает избранную форму его работ во Вселенной.

Есть другая основная реализация, самая радикальная из всех, которая все же приходит иногда в качестве первого решающего раскрытия или раннего поворота Йоги. Это – пробуждение к невыразимому высшему трансцендентному Непознаваемому надо мной и над этим миром, в котором я, как кажется, двигаюсь, безвременное и безпространственное условие и сущностью, которая является, одновременно, некоторым некоторым способом убеждая и принуждая сущностное сознание во мне, единственной вещью, что для него переполняюще реальна. Этот опыт обычно сопровождается равно убедительным ощущением, либо похожей на сон или тень иллюзорности всех вещей здесь, либо их временного, производного и только наполовину реального характера. По меньшей мере на какое-то время, все вокруг меня может казаться движением кинематографических призрачных форм, или поверхностных образов, а мое собственное действие может выглядеть, как текучая форма из некоего Источника, все еще не охваченного и, возможно, не охватываемого, надо мной или вне меня. Оставаться в этом сознании, доводить до конца это посвящение или следовать этому первому указанию о характере вещей, означало бы следовать к цели растворения "я" и мира в Непознаваемом – Мокше, Нирване. Но это не единственная линия исхода: возможно, напротив, для меня подождать, пока через тишину этого безвременного незаполненного освобождения я не начну вступать в отношения с этим еще не постигнутым Источником моего "я" моих действий; тогда пустота начинает заполняться тогда из нее появляется или в нее устремляется все многообразие Истины Божественного, все аспекты и манифестации и многие уровни динамической Бесконечности. Поначалу этот опыт налагает на разум, а затем на все наше существо абсолютные, глубинные, почти ужасные мир и тишину. Пересиленый и покореный, успокоенный, освобожденный от самого себя, разум принимает молчание само по себе в качестве Высшего. Но впоследствии искатель открывает, что все есть здесь для него, содержащееся или созданное заново в этом молчании, или через него оно нисходит в него из большего скрытого трансцендентного Существования. Ведь этот Трансцендент, этот Абсолют не является просто тишиной или пустотой, лишенной признаков; он имеет свое собственное, бесконечное содержание и богатство, по отношению к которому наши есть уменьшенные и испорченные ценности. Если бы не было этого Источника всех вещей, не могло бы быть Вселенной; все могущества, все работы и активности были бы иллюзией, все творение и проявление было бы невозможным.

Таковы три фундаментальные реализации, такие фундаментальные, что даже Йогину на Пути Знания они кажутся окончательными, самодостаточными, предназначенными превзойти и заместить все остальные. И все же для интегрального искателя, предоставленные ли ему на ранней стадии, внезапно и легко, чудесной милостью, или добытые с трудностями, после длинного прогресса и старания, они не являются ни исключительной истиной, ни полным и единственным ключом к интегральной истине Вечного но, скорее, неполным началом, широким основанием большего божественного Знания. Есть другие реализации, которые являются властно необходимыми и должны быть исследованы до крайнего предела своих возможностей, и если какие-то из них представляются, на первый взгляд, охватывающими только Божественные Аспекты, которые являются инструментальными для активности существования, но не неотъемлемыми в своей сущности, все же, если следовать им до конца через эту активность к их вечному Источнику, обнаруживается, что они ведут к обнаружению Божественного без которого наше Знание Истины позади вещей осталось бы бедным и неполным. Эти кажущиеся Инструментальности являются ключом к тайне, без которой Фундаментальности сами по себе не раскрыли бы всей своей мистерии. Все раскрывающиеся аспекты Божественного должны быть пойманы в широкую сеть Интегральной Йоги.

**

Если бы уход от мира и его активности, высочайшее освобождение и покой были единственной целью искателя, трех великих фундаментальных реализаций было бы достаточно для осуществления его духовной жизни; сконцентрировавшись только на них, он может позволить всему остальному божественному или мирскому знанию оставить его а сам, необремененный, уйти в вечное Безмолвие. Но ему необходимо принимать в расчет мир и его активность, узнать, какая божественная истина может стоять за ними и примирить эту видимую оппозицию между божественной истиной и очевидным творением, которая является стартовой точкой большинства духовных опытов. Здесь, на каждом пути приближения, который он может использовать, он поставлен перед неизменной Двойственностью, разделением между двумя пределами существования которые, кажется, являются противоположными, а их оппозиция – истинным корнем загадки вселенной. Позже, он может обнаружить, и обнаруживает, что они являются двумя полюсами одного Бытия, соединенными двумя одновременными потоками энергии, негативной и позитивной по отношению друг к другу, их взаимодействие – основное условие проявления того, что находится внутри Бытия., их вооссоединение – предопределенное средство для примирения разногласий жизни и для открытия интегральной истины, искателем которой он является.

Ведь он осознает Я везде, эту вечную Дух-Субстанцию-Брахмана, одно и то же самосуществование – здесь, во времени, позади каждого явления, видимого или ощущаемого им, и безвременное позади вселенной. У него есть это сильное переполняющее переживание Я, которое не является ни нашим ограниченным эго, ни нашим умом, жизнью или телом, всемирное, но не наружно феноменальное, но для некоторого духовного чувства в нем более конкретное, чем любая форма или явление, универсального, но не зависящего в своем бытии ни от чего во вселенной, или от всей тотальности вселенной; если бы все это исчезло, его прекращение не выглядело бы отличием для этого Вечного в его постоянном внутреннем опыте. Он уверен в невыразимом Само-существовании, которое является сущность его самого и всех вещей; он внутренне осознает сущностное Сознание, для которого думающий разум и жизнь и ощущение жизни и ощущение тела являются лишь частичными и уменьшенными образами. Сознание с неограниченной силой в нем, из которой исходят все энергии, но которое все же не описывается и не ограничивается суммой или могуществом или природой всех этих энергий вместе взятых; он чувствует, он живет в неотъемлемом самосуществующем блаженстве, которое не является этими меньшими, преходящими радостью, счастьем или удовольствием. Неизменная вечная бесконечность, безвременная вечность, самосознание, которое не является этим рецептивным или реагирующим или пробующим ментальным сознанием, но находится позади него или над ним, даже в том, что мы называем Несознанием, единство, в котором нет возможности никакого другого опыта существования – четырехсторонний установившийся характер этого установившегося опыта. Но все же это вечное Само

**

И все же имеется не только в нем и перед ним это вечное само-сознательное Существование, это духовное Сознание, эта бесконечная или само-озаренная Сила, эта безвременная и бесконечная красота. Наличествует также, так же постоянная в его опыте, эта вселенная в измеримом Пространстве и Времени, какой-то вид, возможно, безграничного конечного, и в нем все преходяще, ограничено, фрагментарно, множественно, открыто дисгармонии и страданию, ища смутно какой-то нереализованной, но неотъемлемой гармонии единства, осознанно или полуосознанно или, даже когда наиболее осознанно, все еще привязанно к исходному Неведению и Несознанию. Он находится уже не в трансе мира и блаженства и, даже если бы он там находился, это не было бы решением, так как он знает, что это все равно происходило бы вне его, и в то же время внутри какого-то более великого его "Я", как будто бы вечно. Время от времени эти два состояния его духа кажутся существующими для него попеременно, в соответствии с его состоянием сознания, в других случаях они существуют, как две части его бытия, разделенные и требующие воссоединения, две половины, высшая и низшая, или внутренняя и внешняя половины существования. Он обнаруживает вскоре, что это разделение в его сознании имеет огромную освобождающую силу, так как благодаря ему он больше не привязан к Неведению; оно больше не кажется ему истинной природой его самого и вещей, но иллюзией, которая может быть превзойдена или, по крайней мере, временным неправильным самопереживанием, Майя. Заманчиво рассматривать это как лишь противоположность Божественного, непостижимую мистерию, театр масок или карикатуру Бесконечного – и это представляется неопровержимым его опыту временами – с одной стороны, сияющая истина Брахмана, с другой, темная иллюзия Майи. Но что-то в нем не позволит ему разрезать существование так надолго на две части, и, разглядывая более пристально, он обнаруживает, что в этом полу-свете темноты также есть Вечное – это Брахман, который находится здесь за своим ликом Майи.

Это является началом духовного опыта, который раскрывает ему все более и более то, что то, что казалось ему темной непонятной Майей, было все время ни чем иным, как Сознанием-Могуществом Вечного, безвременного и безграничного за вселенной, но развернутого здесь под маской светлых и темных противоположностей ради чуда медленного проявления Божественного в Разуме, Жизни и Материи. Все Безвременное давит в направлении к игре во Времени, все во времени вращается на и вокруг безвременного Духа. Если разделяющий опыт был освобождающим, этот объединяющий опыт является динамическим и эффективным. Ведь он сейчас чувствует себя не только в своей душе-субстанции частью Вечного, в своем сущностном "я" и духе полностью единым с Вечным, но в своей активной природе – проведением в жизнь его всемогущего Сознания-Силы. Какой бы связанной и относительной ни была его теперешняя игра в нем, он может открыться к более и более великим его сознанию и силе, и для этого расширения в нем, кажется, не существует определенных границ. Уровень духовный этого супраментального Сознания-Силы также, кажется, раскрывает себя над ним, и пытается вступить в контакт, где нет этих преград и пределов, и его энергии также навязывают себя игре во Времени, с обещанием более великого нисхождения, и менее обманчивой, или более не обманчивой, манифестации Вечного. Когда-то конфликтовавшая, но сейчас двуединая реальность Брахмана-Майи стоит, раскрытая перед ним, как первый великий динамический аспект "Я" всех "я", Мастера существования, Господина мира-жертвоприношения и его жертвоприношения.

На другом пути постижения другая Двойственность предъявляет себя опыту искателя. С одной стороны, он осознает свидетельствующее, воспринимающее, имеющее опыты Сознание, которое не кажется действующим, но для которого, кажется, все эти активности внутри нас начинаются и продолжаются. С другой стороны он осознает, что в то же самое время, исполнительную Силу или энергию Процесса, которая видится как составляющая, ведущая и направляющая все мыслимые активности, и созидающая мириады форм, видимых для нас и невидимых, и использующей их, как поддерживающую основу для ее непрерывного потока действия и созидания. Входя в одно лишь сознание Свидетеля, он становится безмолвным, незатрагиваемым, недвижимым, он видит, что до сих пор он пассивно отражал и присваивал себе движения Природы, и именно благодаря этому отражению он приобрел для свидетельствующей души внутри него то, что кажется духовными ценностью и значением. Но сейчас он убрал это приписывание, или отражающую идентификацию; он осознает только свое молчащее "я", и отчужден от всего, что движется вокруг него, все активности являются внешними по отношению к нему, в то же время они перестают быть сокровенно реальными, они представляются теперь механическими, отделимыми, конечными. Входя исключительно в кинетическое движение, он имеет противоположное само-сознание: он кажется своему собственному восприятию массой активностей, созданием и результатом сил; если здесь и имеется какое-нибудь активное сознание, хотя бы какой-нибудь вид кинетического бытия среди всего этого, все же более нигде в этом нет свободной души. Эти два различных и противоположных состояния бытия чередуются в нем, или устанавливаются одновременно через и напротив друг друга; одно, молчащее во внутреннем бытии, наблюдает, но недвижимо, и не принимает участия; другая, активная в каком-то внешнем или наружном "я", следует своим привычным движениям. Он вошел в интенсивное раздельное восприятие великой двойственности Души-Природы, Пуруши-Пракрити.

Но по мере того, как сознание углубляется, он осознает, что это была лишь первая внешняя видимость. Ведь он обнаруживает, что именно благодаря молчаливой поддержке, позволению, или санкции этой свидетельствующей души в нем, эта исполнительная природа только и может работать, внутренне и постоянно, над его бытием; если душа отнимает свою санкцию, движения Природы в своем действии на и внутри него становятся полностью механическими повторениями, неистовыми вначале, как будто пытающимися еще усилить свою власть, но впоследствии все менее и менее динамичными и реальными. Более активно используя эту власть одобрения или отказа, он осознает, что он может, медленно и неуверенно вначале, более решительно впоследствии, изменять движения Природы. Со временем в этой свидетельствующей душе, или позади нее, ему открывается присутствие Знающего, и руководящей Воли в Природе, и все ее активности все более и более выглядят как выражение того, что известно, и либо активно приказано, либо пассивно дозволено этим Господином ее существования. Пракрити теперь представляется механической только в тщательно регулируемой видимости ее работ, но фактически – сознательной Силой с находящейся внутри душой, с самосознающим смыслом в своих поворотах, раскрывающей тайную Волю и Знание своими поступками и образами. Эта Дуальность, с виду разделенная, является неделимой. Где бы ни находилась Пракрити, там есть Пуруша, где бы ни находился Пуруша, там есть Пракрити. Даже в своей неактивности он содержит в себе всю ее силу и энергии, готовые к проявлению; даже в движении своей деятельности она несет в себе все его наблюдающее и руководящее сознание, как всю поддержку и смысл ее созидательной воли. Снова искатель открывает на своем опыте два полюса существования Единого Бытия, и два направления потоков их энергии, негативной и позитивной по отношению друг к другу, которые производят своей одновременностью проявление всего, что есть в нем. Здесь он также обнаруживает, что разделяющий аспект является освобождающим, поскольку он освобождает его от рабства идентификации с неадекватными действиями Природы в Неведении. Объединяющий аспект динамичен и производителен, поскольку он дает ему возможность достичь управления и совершенства, поскольку, отвергая то, что менее божественно, или кажется небожественным в ней, он может перестраивать ее формы и движения в себе в соответствии с более высоким образцом и законом, и ритмом более высокого существования. На определенном духовном и супраментальном уровне становится еще более совершенно Двумя-в-Одном, Управляющей Душой и Сознательной Силой внутри нее, и эта потенциальная возможность отрицает все преграды и превосходит все ограничения. Так эта когда-то раздельная, а теперь двуединая двойственность Пуруши-Пракрити является ему во всей своей истинности, как второй великий инструментальный и действующий аспект Души всех душ, Мастера существования, Господина жертвоприношения.