Текст книги "На крыльях муссонов"

Автор книги: Артур Лиелайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Алмейда, первый вице-король Индии

Набеги саморина на Кочин. – Обширные полномочия и задачи вице-короля. – Великая армада плохо подготовленных кораблей. – «Руль на чеснок!» Фернан Магеллан во время первого плавания.

За двадцать два года, которые Васко да Гама провел на родине, хлопоча о наградах, почестях, новых должностях и вознаграждении, а также поживая сладкие плоды своей славы, на морских путях в Индию произошло немало важных событий.

Постепенно выяснилось, что нужны какие-то нововведения в организации заморских экспедиций. До сих пор португальцы пересекали океан и закладывали фактории в дружественных городах Кочине, Каннануре и Колане, рассчитывая, что их правители защитят оставшихся там купцов. Но, едва флот при смене муссонов покидал Индию, фактории оставались без надежной защиты. Помощи с родины приходилось дожидаться целых полгода. Не было и сил, которые бы защитили в самих союзников португальцев – индийских правителей. Ряды врагов ширились. Мусульманские правители в Индии обратились за помощью к турецкому султану, и рано или поздно португальцы в Индии могли ожидать вторжения со стороны Красного моря. О контроле над экспортом индийских товаров пока не могло быть и речи.

Уже после отплытия Васко да Гамы от Малабарского побережья португальские фактории подвергались смертельной опасности.

Саморин Каликуты вынашивал планы отмщения чужеземцам, потребовал от кочинского раджи их выдачи. Когда раджа отказался выполнить это требование, надеясь на поддержку новых союзников, саморин с пятьюдесятью тысячами воинов напал на Кочин, разбил его войско и овладел городом. Правитель с оставшимися воинами и португальцами бежал на один островок в океане.

В самый критический момент Висенти Судре, испугавшись большой армии и флота саморина, уплыл со своей эскадрой в Аденский залив у Красного моря и там подстерегал мусульманские суда, возвращавшиеся с паломниками домой из Мекки.

За это время Кочин пал, а эскадру Суд ре в Баб-эль-Мандебском проливе рассеяла жестокая буря. Сам Висенти Судре погиб в пучине вместе с флагманским кораблем, Спасшиеся суда поплыли в Кочин, но противный ветер остановил их у Лакадивских островов. Там они дождались новую португальскую эскадру и вместе двинулись на Кочин. Каликутский саморин, увидев приближение столь мощного флота, без боя поспешно оставил Кочин.

Среди капитанов португальской эскадры был Аффонсу Албукерки, смелый, энергичный завоеватель. Он родился в 1453 году в семье родовитого вельможи, получил хорошее образование, несколько лет провел в заморском Алгарви – португальском владении на североафриканском побережье. Позднее он верно служил королю, участвовал в экспедиции, поддержавшей неаполитанского короля в борьбе с турками. Следовательно, Албукерки был закаленным бойцом и мореплавателем.

Португальские хронисты назвали его впоследствии Великим Албукерки. Современники изображали его человеком среднего роста с приятной внешностью, свежим лицом. К старости его украсила белая, до пояса, борода, придавшая еще больше достоинства его внешности. Албукерки читал и писал по-латыни. Его любили и побаивались, он твердо держал данное слово и был справедливым судьей. Закаленный воитель, израненный в боях, он не страшился никакой опасности, славу ценил выше, чем богатство, и нередко щедро раздаривал военную добычу своим капитанам.

На другом корабле в этой эскадре капитаном был Дуарти Пашеку Пирейра, уже упоминавшийся как мореплаватель и хронист экспедиций Бартоломеу Диаша я Кабрала. Вместе с ними плавал и Николау Коэлью, капитан еще со времен первого плавания Гамы и экспедиции Кабрала (вскоре его настигла смерть в бурных волнах океана).

Португальцы с разрешения раджи Кочина воздвигли мощный форт, в котором остался Пирейра со ста шестьюдесятью солдатами и тремя кораблями. Албукерки возвратился на родину.

Узнав об этом, саморин Каликуты вступил в союз с правителями Малабара и вновь осадил Кочин. С суши на город наступало сорок шесть тысяч воинов (у них, по утверждению одного хрониста, было даже огнестрельное оружие), а с моря – флот из двухсот восьмидесяти кораблей.

Но португальцы и кочинское войско защищались очень успешно и отбили все атаки войск саморина. На помощь поспешила и португальская эскадра, крейсировавшая до того в океане, и отогнала индийские корабли. Пять месяцев пытался саморин взять Кочин, пока не убедился, что его усилия напрасны. Дисциплинированные, прекрасно вооруженные португальские солдаты совершали внезапные вылазки, упорно оборонялись и так победили во много раз превосходившее их войско противника. Хронист рассказывает, что саморин потерял восемнадцать тысяч убитыми. Индийские корабли не могли противостоять орудиям португальской эскадры. Командир этой эскадры Пирейра позднее вернулся на родину как герой, с большим триумфом. После этого он был назначен губернатором Гвинеи, но завистники вскоре оклеветали его, заковали в цепи и отдали под суд. Он был оправдан, но, увенчанный заслугами, уподобленный историками Леониду в Спарте, Пирейра не получил за свои подвиги в Индии никакой награды.

Король Португалии понял, что нельзя опираться лишь на разрозненные фактории и флот, который время от времени грабил арабские суда. Пока флот находился в Индийском океане, португальцы были практически непобедимы; едва же корабли уходили, факториям грозило уничтожение. Создалась необходимость постоянно держать флот у Малабарского побережья, построить здесь прочные крепости и базы для флота, создать какую-то определенную систему управления. Все это нужно было сделать, чтобы обеспечить, наконец, поток товаров в Лиссабон, чтобы не посылать по муссонным дорогам эскадру за эскадрой с новыми командирами, которые каждый раз были вынуждены все начинать сначала.

К тому же выяснилось, наконец, что индийцы вовсе не христианский народ, и, следовательно, португальцы, в духе нравов того времени, могли поступать с ними и их землей по своему разумению, основательно взяться за завоевание этой богатой земли и распространение христианской веры с помощью огня и меча.

Король решил послать в Индию вице-короля, наделенного большими полномочиями, чтобы он принялся за осуществление всех вышеупомянутых замыслов. Срок полномочий вице-короля и его чиновников был определен в три года. Первым вице-королем Индии был назначен дон Франсишку д’Алмейда. Вначале, на этот высокий пост намеревались назначить Триштана да Кунью, но он на время утратил зрение. (Заметим, что да Кунья отправился в Индию в 1506 году и по пути в южной части Атлантического океана открыл необитаемый остров, названный его именем.)

На Алмейду возлагался целый ряд ответственных задач. Важнейшей из них было добиться для португальцев монополии на всю индийскую торговлю пряностями. С этой целью было необходимо обеспечить перевес на море и преградить пути арабским кораблям, изгнать их из индийских вод. А значит – следовало создать опорные пункты для португальского флота, где можно было бы пополнять запасы продовольствия, чинить корабли, запасаться оружием.

В Софале, на восточноафриканском побережье, предстояло построить крепость и взять в свои руки торговлю золотом.

Алмейде было поручено любым способом взыскать с шейха Килвы просроченную дань, наложенную на него Гамой в 1502 году. В случае сопротивления Килву следовало разграбить и сжечь, возвести там сильную крепость и оставить в распоряжении командира гарнизона каравеллу и бригантину с экипажем.

Еще одну крепость предполагалось построить на Анджидивских островах и сделать ее главной португальской базой на индийском побережье. Здесь следовало собрать из взятых с собой частей две галеры и бригантину, а также оставить две каравеллы для охраны крепости и оповещения. Материалы для строительства третьей бригантины нужно было доставить в Кочин.

Важнейшей задачей Алмейды было обеспечить загрузку с тем, чтобы не позже конца января все корабли, которые должны возвращаться в Португалию, оставили индийское побережье с товаром на борту.

Затем Алмейда должен был, оставив часть кораблей на Малабарском побережье, направиться с флотом в Аравийский залив и при благоприятствующих условиях построить крепость у₍ Баб-эль-Мандебского пролива, чтобы преградить путь арабским судам, Алмейде была позволено вступить в связь с царем-священником Иоанном, правителем христианской Абиссинии, «ка благо христианской вере и способствование королевской торговле и португальским военным операциям». И здесь, у Баб-эль-Мандебского пролива, также предполагалось оставить несколько кораблей. Остальной флот должен был крейсировать в Индийском океане.

Алмейде поручалось заключать договоры о дружбе с различными правителями Индии, обещая им защиту флота. Эти правители, в свою очередь, должны были доставлять португальцам товары и защищать фактории от нападений.

Полномочия, которыми был облечен Алмейда, его титулы и жалованье соответствовали важности поставленных перед ним задач. Он получил неограниченную власть на Востоке – и гражданскую, и военную, на суше и на море, неограниченную свободу во всех финансовых и торговых вопросах, право назначать и снимать должностных лиц в крепостях, факториях, на кораблях, заключать договоры о мире и дружбе, объявлять войну и руководить военными операциями. Алмейде был присвоен титул адмирала, главнокомандующего армады, – такова была его должность по пути к восточным землям; после окончания строительства первой крепости на Малабарском побережье он получал право торжественно принять титул вице-короля Индии и вступить в эту высокую должность.

О высоких почестях, каких был удостоен Алмейда, свидетельствовали приданные ему сто алебардистов-телохранителей, домашняя капелла и роскошный двор, сопровождавший его в пути. Вице-королю было обещано жалованье в тридцать тысяч крузаду ежегодно да двадцать тысяч крузаду на содержание. Вице-король имел право отравлять в Португалию полторы тысячи центнеров перца на свой счет, без оплаты перевоза, а также получать ежегодно по двести центнеров меди по твердой цене для продажи в Индии. Кроме того, вике-королю причиталась значительная доля от военной добычи.

Теперь уже и купцы из других стран Европы поняли, какое смелое, перспективное дело задумал король Мануэл. Они искали связей с Португалией, строили в Лиссабоне склады и вкладывали свои капиталы в заморскую торговлю, а также домогались прав посылать в Индию свои корабли, которые строились здесь же, в Португалии. Португальские купцы в больших количествах закупали в Германии лес для строительства судов, а также серебро, медь, свинец, киноварь и ртуть – товары, имевшие особенно большой спрос в Индии.

Вместе с эскадрой Алмейды в Индию за пряностями отправились три корабля немецких и итальянских – флорентийских и кремонских купцов представителями торговых компаний. Они покрывали расходы на содержание корабельных команд в течение восемнадцати месяцев. Из закупленных пряностей тридцать процентов полагалось отдать королю, остальной же груз можно было везти из Лиссабона на любом корабле.

В Индию направлялся большой флот – двадцать два, а по другим источникам, даже тридцать шесть кораблей. Ядро флота составляли пятнадцать кораблей, крупнейшие из которых имели тоннаж от восьмисот до тысячи четырехсот тонн, большинство же – от трехсот до пятисот тонн. К ним присоединились быстроходные каравеллы – примерно по двести тонн каждая. С собой везли также материалы для постройки двух галер и трех бригантин, которые предполагалось смонтировать в восточных портах.

Самые крупные корабли должны были загрузиться в Индии и вернуться в Португалию с северо-восточным муссоном; наиболее старые суда, доставившие солдат и оружие, предполагалось либо уничтожить, либо использовать в индийских водах, либо отправить домой; третью же часть – каравеллы и построенные на месте галеры и бригантины – держать в Индийском океане, чтобы охотиться за арабами и совершить экспедицию в Красное море.

Хронисты сообщают, что флот Алмейды вез в Индию от трех с половиной до четырех тысяч центнеров меди, около двухсот центнеров свинца, шестьдесят центнеров киновари, пятьдесят центнеров ртути, сорок два центнера кораллов.

На кораблях было свыше двух в половиной тысяч человек, из них, по меньшей мере, полторы тысячи солдат и двести артиллеристов – прислуга при ста пяти тяжелых и ста легких орудиях. Кроме того, в путь отправилось немало плотников, кузнецов и канатчиков.

Однако их число было недостаточно. Алмейда позже писал королю, запрашивая смолу и паклю для конопачения судов, а также опытных ремесленников, знающих толк в судостроении. Индия, утверждал Алмейда, – самое подходящее место для строительства кораблей, нужны лишь плотники и конопатчики. Король несет большой урон из-за их нехватки. «Ваше величество», писал Алмейда, «уплатили за флот кучи денег, а корабля и груз погибают оттого, что не достало четырех тысяч рейсов для конопатчиков и плотников…» Кроме того, король назначил огромное жалованье и привилегии фельдшерам и врачам, но лучше, если бы их не было на кораблях – они ничего не смыслят. Алмейда готов припасть к руке короля, если тот пошлет в Индию самых лучших лекарей, иначе не стоит на это тратить деньги.

При организации этой огромной экспедиции впервые ощутимо дали себя знать трудности с вербовкой матросов. В Португалии уже не хватало людей, годных для морской службы. Команда одной из каравелл почти вся была укомплектована из крестьян, которые никогда не ходили в море и даже не различали левого и правого борта на корабле. Чтобы рулевой их не путал, над одним бортом капитан приказал повесить связку чеснока, а над вторым – лука и команды отдавали таким образом: «Руль на чеснок!» – или; «Руль на лук». (Точно так же в некоторых других странах обучали маршировке новобранцев, привязывая им на одной ноге сено, к другой – солому.)

Экспедиция готовилась в большой спешке и довольно небрежно. В одном из писем Алмейда замечает, что у него никогда не хватит духу полностью положиться на какой-либо из кораблей – до того нерадиво королевские чиновники готовили и проверяли флот.

Но следовало спешить: жажда богатства подстегивала всех – короля, вельмож, купцов и матросов. Экспедицию ускоряло еще одно обстоятельство. Арабские купцы, возмущенные зверствами португальцев, стали жаловаться на их набеги турецкому султану. Тот, поняв, что под ударом вся турецкая и египетская торговля пряностями, и почувствовав, как быстро идут на убыль доходы от таможенных пошлин, пригрозил разрушить христианские святыни и монастыри в Палестине Иерусалиме, Вифлееме и Синае – и сровнять с землей могилу Христа. Настоятель и монахи одного из синайских монастырей даже отправились к папе, чтобы тот повлиял на португальцев и остановил их вторжение в Индию. Однако святые места были глубоко безразличны дону Мануэлу, и он поторопился отправить по муссонным дорогам корабли Алмейды, пока папа не успел наложить запрет на экспедицию. Святой отец и вправду намеревался послать в Португалию гонцов с таким запретом.

Добавим еще несколько слов об участниках этой далекой заморской экспедиции. Вице-король Индии взял с собой в плавание своего единственного сына Лоуреншу, возложив на него ряд ответственных обязанностей по управлению флотом и войском. Гораздо больше прославились в истории великих географических открытий другие два участника экспедиции – Франсишку Серрано и его друг Фернан Магальяиш, как называли на родине, в Португалии, ставшего со временем знаменитым мореплавателя Фернана Магеллана.

Магеллан родился примерно в 1480 году в дворянской семье с древней родословной. Его родина была Саброжа, один из самых отдаленных и диких гористых уголков Португалии. Подростком он, пройдя основательную военную подготовку, отправился в столицу и поступил на королевскую службу. Находясь при дворе, юноша овладел воинским искусством, а также судовождением. Он встречался с прославленными капитанами и штурманами, знакомился с картами и навигационными инструментами.

В ту пору молодежь так и рвалась из родины в далекую, сказочную Индию. Не был исключением и Фернан Магеллан. В 1504 году он добровольно записался солдатом в экспедицию Алмейды. Он знал, как далека, тяжела и опасна дорога к заморским странам. Во время первых плаваний в бурях, битвах к болезнях погибала до половины корабельщиков.

Те, кто готовился выйти в полный опасностей океан, обычно исповедовались и оставляли завещание, готовясь к смерти. Магеллан тоже 17 декабри 1504 года написал завещание (правда, некоторые ученые считают его подделкой). Будущий великий мореплаватель завещал свое имущество сестре, ее мужу и их сыну. Магеллан просил наследников по возможности расширить дедовское имение, напоминая, что род Магелланов принадлежит к самым знатным, лучшим и древним во всем королевстве. В завещании он писал: «Воля моя да будет такова: если я умру в чужой стране или на этой армаде, с которой теперь выхожу в море послужить моему сеньору и повелителю, великому и могучему государю дону Мануэлу – да хранит его бог! – то пусть похоронят меня по тому же обряду, что и простого матроса, а судовому капеллану пусть отдадут мою одежду, чтобы он отслужил по мне заупокойную мессу».

Так, с мыслями о смерти, этот юноша собрался в дальний морской путь навстречу бессмертию.

Армада в Атлантическом океане

Первые невзгоды. – У Зеленого мыса. – Гибель «Бельи». – Суровая морская и жизненная школа. – Холода в бури на юге Атлантики.

В марте сборы были закончены. После торжественного богослужения в лиссабонском соборе Алмейда при всем дворе был торжественно введен в должность.

25 марта при грохоте салюта из всех орудий армады были подняты паруса, плавание началось.

Но еще перед выходом в море произошло несчастье – в реке Тежу затонул самый большой корабль. Затем аут же, в реке, корабль Диогу Корреи столкнулся с другим кораблем и повредил реи и бугшприт. К счастью, поломку удалось быстро устранить, и корабль понесся догонять эскадру. Следует добавить, что именно на корабле Корреи были развешаны связки лука и чеснока, и хронист заметил по этому поводу, что капитан был весьма своеобразный человек.

Под свежим пассатом корабли так и летели вперед. Куда ни кинешь взор – повсюду простиралось безграничное водное пространство. Небеса сияли яркой синевой, свежо и сильно пахло океаном. Фернану все было в диковинку – и летучие рыбы, взмывавшие над гребнями волн, и стада дельфинов, резвившиеся вокруг кораблей. Матросы поймали одного из них, удивляясь невиданному морскому зверю. Он был такой большой, что его мяса хватило на целый день всей команде.

В ночь с 28 на 29 марта эскадра прошла Мадейру, а еще через день на горизонте показалась цепочка вулканических Канарских островов.

Алмейда приказал взять курс к берегам Африки. Капитаны распорядились забросить сети, не сбавляя хода корабля. Моряки радовались богатому улову.

Невдалеке от африканских берегов мореплаватели повстречали большое стадо китов. Седьмого апреля флот зашел в бухту у Зеленого мыса и корабли Сталина якорь возле трех небольших островков. Там под сенью огромного баобаба стояла небольшая церковь, а вокруг нее на кладбище покоились португальцы, не перенесшие тягот далеких морских плаваний.

На островке было мало питьевой воды. За нею плавали в бухту Портудал на побережье. Здесь обычно останавливались португальские корабли, шедшие в Индию и Гвинею, и многие африканцы – волофы уже понимали язык белых людей. Волофы были отличными моряками и рыбаками. На небольших челноках, без парусов, они выходили рыбачить далеко в океан.

Бедняки ходили почти раздетыми, а богатые носили хлопчатобумажные рубахи, шаровары и плащи в синюю или красную полоску. Воины были вооружены копьями и большими кожаными щитами.

Матросам позволили обменять кое-что из вещей на поделки африканцев или еду. Однако продавать или дарить оружие африканцам – этим неверным, язычникам – запрещалось особым указом короля и папской буллой. Те из португальцев, кто был замечен в этом преступлении, сурово наказывались, сообщает хронист.

Люди Алмейды встретили здесь каравеллу, шедшую из Гвинеи с невольниками и грузом перца. Заметим попутно, что вскоре торговле гвинейскими пряностями пришел конец: в 1506 году король дон Мануэл строжайше запретил ввоз малагеты, чтобы она не конкурировала с индийским перцем.

Алмейда приказал перевести на каравеллу всех больных с кораблей эскадры и отправил их на родину.

После пополнения запасов воды и дров эскадра 15 апреля вышла в океан, С этого дня мореплаватели четырнадцать недель не видели суши, Плавание задержалось из-за долгого безветрия.

Затем Алмейда разделил армаду на две эскадры – в одну вошли большие, тихоходные корабли, а в другую – небольшие, верткие каравеллы, чтобы одни не задерживали других, – и назначил сбор в Килве, на восточном берегу Африки.

Корабли пересекли экваториальный пояс, борясь то со свирепыми грозами, то с безветрием.

5 мая, при тихой погоде, «Белья» – старая, потрепанная каравелла вдруг получила сильную течь и вскоре утонула. Все моряки спаслись, так как море, к счастью, было спокойно и поблизости находился другой корабль. Спасли от гибели и самое ценное из груза, в частности, серебряный алтарь из домашней капеллы Алмейды и дорогие облачения священников. Случись это двумя днями позже – никто бы не уцелел, так писал королю из Кочина один португалец. В бушующем море спасательные работы были бы невозможны. Потому не следует впредь отправлять в далекое плавание столь старые и непроверенные суда. А таких ненадежных, плохо подготовленных кораблей в эскадре было много.

Для молодого Магеллана, впервые попавшего в море, все было в новинку – и нарастающий жар, и солнце а зените, и внезапные смерчи, вздымающие порой целые водяные столбы, и безветрие, которое внушало, опаску даже самым закаленным мореплавателям. Юноша осваивался с суровой, жестокой морской дисциплиной, наблюдал торжественные утренние и вечерние церемонии приветствия на адмиральском корабле, когда все корабли друг за другом приближались к флагману и марсовый из своего «вороньего гнезда» выкрикивал слова приветствия адмиралу Алмейде, главному командиру армады.

В этом плавании Фернан Магеллан прошел настоящую морскую и жизненную выучку, он исполнял все работы – нес вахту, откачивал воду из трюмов, помогал поднимать и зарифлять паруса, сниматься с якоря, грузить. Он учился предсказывать погоду по многочисленным, часто еле уловимым приметам – по движению облаков, по смене ветра, по закатам и восходам, он приобрел навык в пользовании навигационными инструментами и таблицами, в определении скорости корабля, пусть самыми примитивными средствами? бросив щепку в воду у носа корабля и повторяя одну и ту же молитву, пока щепка не достигнет кормовой части, а затем производя необходимые расчеты.

Возможно, уже тогда юноша представлял себе тот день, когда он сам поведет эскадру в дальние края. Это плавание дало ему великолепную закалку.

Из знойных тропиков обе эскадры попали в зиму умеренного пояса. Южная Атлантика встретила мореходов тучами, суровыми грозами и внезапными буйными штормами.

Корабли ушли далеко на юг. Море казалось совершенно пустынным, и немецкий торговый агент Балтазар Шпренгер, составивший донесение об этом плавании, писал, что в середине Атлантики моряки не видели ни рыбы, ни других живых созданий.

На 40° ю. ш, корабли попали в холодную, неприветливую зиму южного полушария.

В середине июня, по словам Шпренгера, холод был такой, будто в Германии на рождество. Иногда выпадал снег. Еще один очевидец писал: мороз был так крепок, что матросы, собираясь, к обеду, тащились будто хромые клячи.

Весь Иванов день они плыли сквозь шторм с зажженными фонарями на вантах, а ка второе утро сидели, засыпанные снегом, укутавшись во все теплое, чтобы хоть как-то уберечься от холода, и вспоминали, как в родной стороне об эту пору поют птицы. Руки так мерзли, что трудно было удержать ложку за едой. Вице-король сидел в своей устланной коврами каюте в грелся у таза с пылающими углями. Многие из команды стали болеть от холода, но болезни не были слишком тяжелыми, На корабле. Алмейды даже никто не умер, – действительно, необыкновенный случай для тех времен.

Заслуга в этом принадлежала в Алмейде, который был весьма предусмотрителен. Зная, что в океане у мыса Доброй Надежды их ждут холода, он условился с командами, что в пути будет выдаваться лишь три четверти кормы вина, с тем, чтобы увеличить ее в холодное время. Так же он распорядился с выдачей масла и других продуктов. Чтобы обеспечить сохранность еды и питья, он приказал капитанам держать ключи от продовольственных складов при себе. В конце каждого месяца капитан с писарем проверяли запасы воды и продовольствия и устанавливали нормы на следующий отрезок времени.

Многому мог поучиться Магеллан у своего дальновидного командира – и искусству кораблевождения, и заботе об экипаже, умению как замечать мелочи, так и охватывать задачи всей эскадры. Порой Алмейда бывал суров; однако без такой суровости в те времена невозможно было провести ненадежные корабли через океан. По словам хрониста Гашпара Корреи, моряки очень любили командира, ибо он был безупречно справедлив.

26 июня корабли вышли на меридиан мыса Доброй Надежды, примерно на 39° ю. ш. Второго июля внезапно поднялась буря с грозой, порвавшая паруса на нескольких кораблях и смывшая за борт трех моряков. Один из них, сильный пловец, спасся. Один корабль отбился от армады и догнал ее лишь позже – у берегов Африки.

18 июля, когда прошло четырнадцать недель со дня отплытия из Португалии, моряки вновь увидели землю. Через несколько дней эскадра достигла Килвы, своей первой намеченной стоянки у африканского побережья.