Текст книги "Пока не проснулись сомнамбулы (СИ)"

Автор книги: Артур Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– Лазарев, ты о чего залипаешь?

– Простите, – я мотнул головой, прогоняя наваждение. – Можно идти?

– Да, конечно. Твой рабочий день уже закончился.

– Всего доброго.

Я вышел из кабинета, но отправился не домой, а обратно в общий кабинет. Но и до него я тоже не дошел, а вместо этого прошмыгнул в дверь, за которой обитали Телига и Васильева.

– Тебе чего? – Паша был застигнут за разглядыванием себя в зеркало, а потому поприветствовал меня не очень любезно. – Стучать надо!

– По деловому этикету, – бодро отрапортовал я. – Не обязательно. Ибо подразумевается, что на рабочем месте сотрудник не может заниматься чем-то, что могло бы заставить его искать уединения.

Ответ был дежурным, Пашино возмущение, впрочем – тоже. Мы спорили по этому поводу уже не в первый раз. Но сейчас мне показалось, что он на самом деле раздосадован. Подумаешь, причесон свой разглядывает! Ну лысеет мужик – а кто от этого застрахован? Лишь бы мозги вместе с волосами не пропадали. И вообще, чего он вдруг своей внешностью озаботился?

– Ладно-ладно, – пробурчал шеф. – Ты по делу?

– Да. Катя уже не вернется?

– Кажется, нет. У нее сегодня суд.

– Да, я в курсе. Расскажи мне, что за документ пропал. Тот, который был у Томми.

Вопрос привел Павла в легкое замешательство.

– Документ… Да какой там документ… Таблица с отчетными данными.

– Копия есть?

– Да, конечно, – скрипнул открываемый ящик. – Секунду, здесь отчет лежал… Вот, точная копия. Делов-то – с компьютера распечатать… Не знаю, чего там Субботин разливался.

Я осмотрел бумажку, которую, даже в глаза не видя, окрестил своим единственным шансом. Обычный лист формата А-четыре, на листе – таблица с показателями. Синим цветом выделены графы с текущими делами, зеленым – с выигранными, красным – с проигранными. Красного было немного, в основном синий или зеленый. Но то, что разноцветный – это хорошо. Теперь вся надежда на удачу.

– Мне нужен ключ от кабинета. И… еще кое-что.

– Ты чего задумал? – в глазах шефа блеснул интерес.

– Я бы с радостью поделился, но не думаю, что у тебя есть время. Ты видел Ирину? Она уходила, чуть не плача. Я вообще удивлен, что ты до сих пор здесь…

После этих слов Павел спешно схватился за телефон и выбежал вон из кабинета. Чудеса, чудеса… И когда они только успели…

Теперь мне никто не мешал.

Глава XXIII: Затишье перед бурей

После работы поехал домой, где застал все ту же пустоту. Не похоже, чтобы в мое отсутствие кто-то приходил. Грустно, однако.

Делать было особо нечего, поэтому я прогулялся с собакой, перекусил, после чего прилег на диван и сам не заметил, как уснул.

Разбудило меня недовольное ворчание Агата. Ага, вернулись голубчики. За окном уже поздние сумерки, часы показывают начало одиннадцатого. Странно, двух часов сна вполне хватило, чтобы ощутить себя бодрым и отдохнувшим. Похоже, организм понемногу съезжает с катушек: надо как-то входить обратно в режим.

Родственнички приютились на кухне, видок у обоих, как у санитаров приемного отделения после ночной смены. Только что трезвые.

– Ну, как успехи?

Ответа не последовало. Видимо, с успехами сегодня не очень.

– А меня увольняют, – пытаясь влить в этот унылый дуэт хоть нотку позитива, последнюю новость я сообщил с радостной улыбкой на лице.

– Ты не в себе, что ли? – наконец отозвалась Вера. – Что ты несешь?

– Что имею, то и несу. Это правда. Начальство решило не заморачиваться с поисками правды и вышвырнуло нас с Ирой.

– Поздравляю…

Я не узнавал своей жены. Что за метаморфоза с ней приключилась? И почему? За неполные сутки она совсем отстранилась от меня, словно я ей чужой. Не хватало еще лишиться последнего человека, кому я могу доверять…

– С вашего позволения, я в душ, – Ден поднялся с места и ушел в ванную комнату.

Мы остались вдвоем.

– Чай будешь? – я достал из серванта чашки, но Вера лишь помотала головой.

– Нет, спасибо.

– А что будешь?

– Ничего, спасибо.

– Поговорить не хочешь?

– Хочу.

– Ну, давай.

Вера ненадолго замолчала.

– Я хочу знать, что происходит, – наконец произнесла она.

– Я бы тоже не отказался, – я сел напротив и хотел взять ее за руку, но моя жена отдернула ладонь.

– Нет. Сначала скажи, только честно: ты мне врал когда-нибудь?

Рано или поздно этот вопрос задают все жены.

– Ну… бывало.

– А зачем?

Из ванной комнаты донесся шум льющейся воды. Я сделал вид, что прислушался: на самом деле я думал. Как отвечать на риторические вопросы?

– Я жду, – с нажимом в голосе сказала Вера.

– Ты хочешь поговорить на философские темы о правде и лжи?

– Нет, – она покачала головой. – Я хочу знать, почему ты врешь мне. Без всяких твоих абстрактных рассуждений и юридических штучек. Только факты.

– Боюсь, мой ответ будет банальным: если мне приходится врать, то лишь во благо нам с тобой.

– Нам с тобой? – Вера нахмурилась: между бровей пролегла глубокая складка. – Или только тебе?

– Нам с тобой, – уверенно повторил я.

– Хорошо. Тогда ответь: что за женский голос я слышала по телефону, когда ты был на корпоративе с коллегами? Та, что стонала и просила говорить потише.

Ну, вспомнила. Конечно, раньше не до того было. Но после вчерашней ночи, которая, похоже, переполнила чащу терпения Веры, этот эпизод, волей или неволей, тоже вышел на передний план.

– Это была Ирина.

– Вы были вместе?

– Вместе… Ну, рядом.

– Не нукай. Вы спали?

– Спали, но… Но все совсем не так, как ты подумала!

– А откуда ты знаешь, о чем я подумала? – левая бровь жены вопросительно приподнялась, уменьшив глубину складки. – Я помню, что она тебе нравилась.

– Нравилась, да… Но это было давно… Подожди, я запутался! – чтобы как-то привести мысли в порядок, я стал наливать чай. – Какая разница, что было когда-то? Сейчас все не так. Ирине вообще нравится Паша, и они встречаются.

– Да ну? – от удивления Вера даже на минуту забыла, о чем мы говорили: женское начало ненадолго взяло верх. – Паша с кем-то встречается?

– Я подозреваю, что с Ириной. По крайней мере, с недавних пор они не особо это скрывают. Ну, как с недавних… с сегодняшнего утра. Хотя, я и раньше замечал кое-какие симптомы.

– И поэтому у вас с ней ничего не было?

– Да не поэтому! У нас и не могло ничего быть!

– Не повышай на меня голос. Как же вы оказались ночью вместе?

– Просто я… – господи, как я объяснить все то, во что я сам поверил с большим трудом? А, ладно, если в омут, то сразу и с головой. Может, одарят безболезненной смертью. – Просто я лег спать в комнате Паши, потому что в моей комнате спала пьяная Валя. А Ирина пришла ночью, она думала, что к Паше, а на самом деле получилось, что ко мне. Ирина – лунатик, она ходит во сне, и подсознательно пришла к тому, кто ей дорог, у кого искала защиты. Только вместо него оказался я… А когда ты позвонила, я проснулся и только тогда увидел, что не один. Честно, я так задолбался с твоими братьями, что спал, как убитый… Мне вообще снилась ты!

В глазах Веры я прочитал нечто среднее между яростью и восхищением. Кажется, это доктор Геббельс ввел такое понятие – большая ложь. Ложь, которая звучит настолько чудовищно и невероятно, что кажется, человек просто не может такого выдумать. И в подобную ложь непроизвольно начинаешь верить.

Прошло примерно с полминуты, прежде чем она снова обрела дар речи.

– Филипп. Это самый невероятный бред из всех невероятных бредов, что я слышала в своей жизни. Все, кроме того, что ты спал, как убитый. В это верю.

– А в остальное?

– Ни единому слову. Но, видимо придется.

– Придется? Это как так придется?

– Я еще не закончила. Есть еще одна история, сравнимая с той, что ты мне только что поведал. История о погоне за любовником нашей соседки. Ты ведь всерьез тогда говорил, ведь так? – я кивнул, соглашаясь. – А теперь представь, какова вероятность, что хотя бы одна из этих историй окажется правдой?

Я только и мог, что признать ее правоту.

– Так ты и про Свету тоже… Хотела поговорить?

– Если ты перестанешь играть в сына барона Мюнхгаузена и Шахерезады, мы с тобой еще о многом сможем поговорить.

– Но ведь это все правда! И про Иру, и про Свету… И вообще, мне не нужен никто кроме тебя! Я тебя люблю!

Вера посмотрела мне прямо в глаза, и я без труда выдержал ее взгляд.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Я тебе верю. Всему, что ты сейчас рассказал. Но пообещай мне кое-что.

– Веришь? – я разинул рот от изумления. – Веришь в то, что я…

Вера приложила ладонь к моим губам, прервав все излияния.

– Да, верю. Верю, что твоя коллега лунатик и ночью пришла к тебе, потому что думала, что там другой человек. Верю, что ты хотел помочь Свете и случайно ввязался в сомнительную авантюру. Я даже понимаю, что ты предпочел умолчать обо всем этом, чтобы сберечь мои нервы и чувства. Но знай: я верю тебе, не потому что ты такой убедительный рассказчик, потому что знаю, что ты любишь меня. Потому что я люблю тебя.

– И я тебя люблю, – промямлил я. С зажатым ртом говорить неудобно, получилась какая-то невнятица.

– Тсс… Я не договорила. Сегодня я ездила к Свете на работу и взяла ее за жабры. Она рассказала, как все было. И даже взяла вину на себя, якобы это она просила тебя сохранить тайну. Подробности вашей вчерашней поездки… Я была просто в шоке. Скажу честно, первую минуту безумно хотелось повыдирать у нее все волосы на голове. Но потом я поняла кое-что важное. Действительно важное. Вчера ночью, несмотря на то, что я была зла и готова к ссоре, на мой вопрос, где ты был, ты ответил правду.

– Мммм… – утвердительно промычал я.

– Поэтому я верю тебе и относительно того, что ты говорил про Ирину. У нас сейчас много дел, много проблем – и я не хочу выяснять наши отношения в ущерб всем нам. Но в обмен на мое доверие я прошу лишь об одном: будь со мной честен. Всегда. Как был честен вчера, пусть даже в голосе твоем звучал сарказм. И тогда никто нас не разлучит. Что скажешь?

– Звучит немного патетично, – заметил я, снова обретя возможность нормально говорить.

Вера опустила взгляд. Казалось, она ожидала просто короткого «да».

– Я не знаю…

Я подсел к ней и обнял.

– Что ты не знаешь, родная? Ты ведь только что говорила, что знаешь, что я люблю тебя и… И все остальное тоже. Ты в чем-то не уверена? Мы всегда будем вместе, обещаю. Что бы ни произошло. Да, сейчас непростое время, но оно пройдет, все закончится благополучно. Мы отыщем твоего брата, помиримся, выспимся, наконец. Я найду новую работу или поймаю крысу – тут уж как повезет. Жизнь наладится. Мы вместе преодолеем любые невзгоды.

Любимая жена крепко прижалась ко мне.

– Да, любимый. Так все и будет. Но я лишь хотела сказать, что не знаю, что значит «патетично».

– И все? – я невольно рассмеялся. – Сейчас объясню.

Но Вера, разобравшись с мужем, уже переключилась на другую проблему.

– Не надо, потом. Лучше послушай вот что, пока Ден не вышел… Кстати, что-то он долго моется.

– Видимо, хотел дать нам побыть наедине. Он вообще очень тактичный…

– Да не важно, какой он, – в нетерпении перебила Вера и торопливо зашептала мне на ухо. – Важно вот что: мы сегодня весь день пытались выяснить, куда пропал Сева. Ездили в гостиницу, звонили в такси, в полицию, в скорую… Даже в офис его фирмы на Золоторожской позвонили – все без толку. Маша тоже не отвечает, телефон отключен. Мало того, у Севы в телефоне был пеленгатор, чтоб его можно было найти в экстренной ситуации. У них это модно, правда, обычно они у пожилых людей. Так вот, этот пеленгатор тоже отключен, еще со вчерашнего вечера. Они оба – и Сева, и Маша, – как сквозь землю провалились.

Я и так понимал, что поиски ни к чему не привели, но не особо этому удивился. Если человек не хочет, чтобы его нашли, без посторонней помощи справиться будет почти нереально.

– Я подключусь. С завтрашнего дня.

Вера с сомнением покачала головой.

– Боюсь, просто так мы их не найдем… Здесь дело нечисто.

– Ты что, подозреваешь, что Ден их… того? Ну, из ревности?

– Типун тебе на язык! – я получил ладонью по губам. – У меня и мысли не было, что он на такое способен. Но я очень боюсь, не случилось ли чего. Я не доверяю этой Маше. Она вполне могла вскружить парню голову, а потом…

Но меня не оставлял здоровой скептицизм.

– А потом – что? Сдать на органы? Или заставить писать за нее курсовые? Я уверен, они где-то прячутся и предаются страстной тайной любви. Вы пробовали обзванивать гостиницы?

– Пробовали. Но знаешь, сколько в Москве гостиниц?

– Сколько?

– Порядка девятисот.

Я присвистнул, за что второй раз получил по губам.

– Не кисло…

– А то. Мы прозвонили семьдесят крупнейших. Я представлялась женой из Германии, у которой муж загулял в командировке. И ты представляешь? В двух случаях из трех меня просто посылали!

– Мерзавцы, – я погладил жену по волосам. – Значит, вы точно уверены лишь в том, что Сева не в полиции, не в больнице и не в двадцати – двадцати пяти гостиницах Москвы. Остается сущий пустяк – примерно восемьсот семьдесят пять гостиниц и хотселов и около двух миллионов частных квартир и комнат, сдаваемых в наем. А, ну еще Подмосковье. Ерунда, к следующему миллениуму точно управимся.

Вера нахмурилась.

– Это не смешно. Мы сделали все, что могли, но все не то. Тсс, Денис выходит!

– О чем вы тут шепчетесь? – Ден вошел в кухню. На нем было лишь полотенце, обмотанное вокруг талии. Своего полуголого вида он нисколько не смущался – худой, жилистый.

– Думаем, где искать твоего брата, – ответил я.

– А, вы уже помирились. Это хорошо. Не зря я так долго мылился, – он, видимо, хотел сказать «мылся». – И до чего додумались?

– Пока ни до чего.

– Я вот тоже… – Ден достал из холодильника пиво и плюхнулся на табуретку. – Дрянь у вас пиво, зато дешевое. Не то, что у нас. Знаете, что? Я не буду больше их искать. Я думал, Маша любит меня – я ошибся. Так чего портить себе отдых? Пусть у них все будет хорошо.

Но у Веры на уме было совсем другое.

– Мальчики, вы, кажется, забыли одну вещь. Точнее, одного человека.

– Человека? – хором переспросили мы с Деном. Почти сразу же у меня в голове блеснула искра запоздалого понимания. Как же я мог забыть! Вот, что бывает, когда разрываешься на несколько фронтов. Не хватает ни сил, ни внимания, ни памяти. Бедные немцы, теперь понятно, почему они проиграли Первую мировую…

– Да, человека. Того, который был в комнате Маши. Того, который напал на Лешу Афанасьева. И на Филиппа.

И она рассказала пораженному Дену обо всех наших с ней соображениях насчет таинственного незнакомца и его возможной связи с простой русской девушкой Машей из города Санкт-Петербурга.

– Быть не может… – только и мог ответить на это младший Новиков.

– А теперь на фоне внезапно накатившей на нас откровенности расскажи-ка мне, друг Денис, чем на самом деле занимается твой брат?

Ден уставился на меня, удивленно хлопая глазами.

– Он фармаколог.

– Хорошо, я переформулирую вопрос: чем в рамках фармакологии занимается Всеволод?

– Я не знаю.

– А надо бы. Не исключено, твой брат сейчас в большой попе. И чтобы найти его, нам придется подключать органы… И отнюдь не пищеварительные. Если они, конечно, согласятся подключиться.

– Давайте не будем паниковать раньше времени, – Вера, кажется, уже была не рада, что напомнила о незнакомце: сама перепугалась больше остальных. – Пойдемте спать? Завтра тяжелый день.

– Да, не из простых, – согласился я. – Мне придется уехать пораньше, но думаю, до обеда я к вам присоединюсь.

Ден поднялся, непочатое пиво осталось стоять на столе. Едва ли он сегодня уснет.

– Если это правда, – проговорил он сквозь зубы. – Если она навредит Севу… Я убью ее.

Глава XXIV: Одно слово

В пять утра я уже был на ногах и даже успел позавтракать. И снова нескольких часов сна хватило, чтобы полностью восстановить силы. Хорошо, что сейчас лето, зимой такие подвиги организма перешагнули бы за грань фантастики. Но, конечно, не последнюю роль сыграл и настрой: размолвка с Верой, которая в иной ситуации могла бы привести к серьезным последствиям, благополучно разрешилась. Теперь дело за малым – не подвести свою жену. И себя самого.

Бодрость и свежесть – это, конечно, клево, но мне не давала покоя тревога за Севу. В какой же переплет ты угодил, дружок? Мы это обязательно выясним. Но чуть позже: сейчас у меня другие заботы.

Мы идем ловить крыс.

В двадцать минут шестого, выходя из дома, я написал коллеге короткое смс-сообщение. Надеюсь, дойдет благополучно.

До работы добрался быстро – в такой час машин на улицах практически нет. Чтобы не торчать попусту в офисе, решил немного прогуляться, подышать утренней прохладой, послушать пташек в сквере через дорогу. Погода отличная, на небе ни облачка – денек обещает быть чудесным. В отдалении громыхают разъезжающиеся на работу трамваи – там депо. Я раньше тоже жил в двух шагах от железной дороги и могу себе представить, что чувствуют местные жильцы. Бедняги. На капоте припаркованных в тени огромной туи «жигулей» спит кошка. При моем приближении она лениво встала, потянулась и перебралась под солнце, на багажник стоявшего неподалеку «Форда». Меня она совершенно не боялась – привыкла, что нет опасности. В траве валяются бумажки и фантики – следы вчерашних пикников. Нет, все-таки не быть нам цивилизованной страной, пока мы не научимся уважать сами себя и место в котором живем. А вот и дворник: вздохнув, пожилой дяденька начинает собирать следы вчерашних пиршеств в огромный полиэтиленовый мешок.

Прогулка не радовала душу, пташки не целяли слух, даже мусор не вызвал такого возмущения, как обычно – мысли совершенно о другом. Волнение. Мандраж. Нужно успокоиться, привести нервы в порядок. Я сделал все, как надо, большего не сделал бы никто. Теперь осталось дождаться результата. Все будет хорошо. Все будет… Все, не могу, идем внутрь.

В офисном помещении тишина, только лениво похлопывают жалюзи на открытым окне. Опять Таня оставила. Вот ей что, трудно один раз ручку повернуть? Помнится, месяц назад ее забывчивость привела к нашествию тополиного пуха, от которого потом не могли избавиться целую неделю, несмотря на ежедневные уборки. Аллергики и астматики негодовали.

Сколько там времени прошло? Сорок минут? Наверное, уже скоро.

Но время шло, а никто не приходил. Это походило на пытку, сродни той, что я испытал вчера, ожидая в машине появления Светиного ухажера. В конце концов я задремал в кресле Зарипова – мягкое, зараза, как он вообще, сидя в таком, может работать, не засыпая каждые пять минут? – когда звуки приближающихся шагов вернули меня к действительности. Вернули – и привели в смятение. Сейчас зайдет, а я тут расслабляюсь! Но нет, шаги стихли. Не к нам.

Пойду тогда сам зайду.

– Доброе утро, Екатерина Викторовна, – заглянув в приоткрытую дверь кабинета начальников, я узрел одного из них собственной персоной.

– Лазарев! – Васильева повернулась ко мне: лицо ее пылало гневом. – Что за чушь ты мне прислал?

– О, это вам мое сообщение ушло? Простите.

– А кому ты его отправлял, если не мне? – удивилась она.

Я вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь.

– Как кому? Человеку, который во всем виновен. Который брал без спроса чужие вещи. Который портил коммуникации. Из-за которого меня хотят уволить. Меня и Щукину.

Васильева в нетерпении притопнула ногой.

– Но приехала-то я!

– Значит, это вы и есть.

С минуту мы сверлили друг друга взглядами, и чем дольше длилась наша молчаливая перепалка, тем больше я убеждался в своей правоте.

– Из-за твоего сообщения я ребенка в сад не отвезла, – наконец сказала она. – Пришлось… Пришлось других людей просить. Изволь обосновать свои обвинения.

– Не вижу связи между моим сообщением и ребенком. О чем вы подумали, получив его? Что заставило вас примчаться сюда, забыв о ребенке? Страх застать здесь еще кого-нибудь кроме меня?

– Так ты и заставил!

Она выпрямилась и скрестила на груди руки. Красивая тетка, даже очень. Высокая, стройная, волосы длиннющие. Взгляд – огонь. И начальник она хороший: за своих всегда горой. Жаль только, кто свой, а кто чужой, она выбирает, руководствуясь исключительно личными мотивами.

– Мы очень переживали, что все происходящее в офисе ударит по вам с Павлом. Подозревали, что кто-то метит на ваше место. Или вы просто кому-то не угодили. Сначала я полагал, что это Томми, но быстро убедился, что ошибаюсь. Он слишком простой парень, хоть и строит из себя интригана.

– Даже глупый, я бы сказала, – добавила Екатерина Викторовна. – Удивляюсь, как его вообще к нам взяли.

– Он ответственный работник, – возразил я. – Но сейчас мы говорим не о Томми. Отметя его, я стал выбирать между Клочковой и Дулевым – у вас ведь с ними обоими были проблемы. И вещи пропадали в основном у «договорняков». У Тани, у Лены… Даже у самой Наташи. В тот момент я полагал, что копают скорее под вас, чем под Пашу. Других кандидатов на роль «крота» у меня просто не было. Признаюсь, я до вчерашнего дня думал, что это кто-то из них. Пока в один момент все не сложилось в единую картину.

– В какую картину? – Васильева присела на край своего стола: ей было интересно.

– Выглядит, как развязка в детективе, не правда ли? – не удержался я. – Когда в конце книги сыщик собирает всех героев и объясняет им ход своих мыслей. А в конце рассказа тыкает пальцем в сторону убийцы.

– Да, согласна, – она вдруг бросила испуганный взгляд на висевшую в углу камеру видеонаблюдения, но тут же расслабилась: камера все еще не работала после пожара. – Только героев в кабинете маловато.

– Согласен, – кивнул я. – Но у нас не детектив, а то, что я расскажу, будет интересно лишь вам. Так вот, единая картина. Как и любой юрист, который не прогуливал лекции по уголовному праву, я прекрасно знаю, что в состав любого умышленно совершенного преступления входят цель и мотив. Не имея на руках никаких доказательств, я мог руководствоваться только логикой и теми фактами, что имелись в общем доступе. И я подумал: «А что же за цель может преследовать этот гад?» Ответа не было. Тогда возник следующий вопрос: достиг ли он своей цели, если в какой-то момент происшествия прекратились. Вы могли бы возразить, что они прекратились после установки камер. Но в понедельник утром камеры сгорели. Пожар был случайностью, это уже доказано – халатность местных умельцев. После пожара прошло три дня, за это время кто-то обчистил ваш кабинет. Но теперь после разбора полетов с Генеральным и нашего с Ирой увольнения должна наступить тишина.

– Злоумышленник добился своего? – Васильева склонила голову на бок и не отводила от меня глаз, являя собой эталон внимательного слушателя.

– Я полагал, вы скажете что-то вроде: «потому что злоумышленник был вычислен и понес наказание». Вы же говорите так, словно заранее знаете, что мы не виноваты. Отрываетесь от коллектива, Екатерина Викторовна.

Женщина поджала губы: осознала свой прокол.

– Именно так я и подумала. Хотя смею тебя уверить, что всегда была на твоей стороне.

– Не сомневаюсь. Но мне оба варианты показались сомнительными, ибо во-первых, я точно знаю, что я не виноват, а во-вторых, я так и не смог понять, что за цель преследовал злоумышленник и почему он считает ее выполненной. Личной неприязни ни с кем из коллег у меня нет. У Ирины ее тем более возникнуть не могло: она работает в связке со мной, а с остальными по рабочим вопросам даже не пересекается. Тогда сам собой возник третий вариант: а что если злоумышленник просто испугался, что его вычислят? Мысль простая, но додумался до нее я не сразу, увы. Я вообще в последние дни был занят… не тем. В итоге самой разумной показалась следующая гипотеза: злоумышленник так и не добился поставлено цели и теперь, когда запахло жареным, всеми силами стремится отвести удар от себя. Подставив коллег. И гипотеза моя подтвердилась, когда Генеральный сначала обещал во всем разобраться, а уже через сутки отказался от своего обещания и просто уволил нас с Ириной.

– На него надавили сверху, – ответила Васильева.

– Сверху или снизу?

– Что ты имеешь в виду? – ее зрачки сузились в крошечные щелки.

– Ничего такого! Просто неудачная игра слов. В целом же, я не сомневался, что при должном подходе виновный будет найден, достаточно применить административный ресурс. Показатели электронных пропусков, данные с наружных камер – сопоставив их, можно было бы вычислить крота методом обычного исключения. Вместо этого уволили меня, хотя в момент большинства краж и вирусной атаки я вообще был в отпуске и к офису на пушечный выстрел не приближался. Обидно.

– И что же ты?

– А я решил зацепиться за последнюю улику – пропавший листок из отчета Телиги. Листок украли – сам он из папки пропасть не мог. И с этим согласились все. Листок был началом, первой подлостью. Можно даже назвать его пробой сил, хотя звучит слишком пафосно для столь мелкого пакостничества. А потом уже по нарастающей: вирусы в системе, кражи. У вас, кажется, племянник програмист? Не отнекивайтесь, вы сами рекомендовали его мне год назад, когда у меня дома накрылся компьютер.

– Не вздумай впутывать моего племянника… – кажется, она уже всерьез раздражена.

– Да и бог с ним, с племянником, – согласился я. – Мы же про листок говорим. Листок из отчета – мелочь, всегда можно распечатать новый. Сама соль не в краже, а в том, что Паша выставит себя на собрании идиотом. Его, этот листок, легко вытащить из папки, легко уничтожить – просто порвать и выбросить Так думал я. И вдруг сообразил: а куда его выбрасывать-то? В урну? А вдруг заметят. Томми наверняка будет искать. С собой унести? Глупо. Но в каждом уважающем себя офисе есть устройство для надежного уничтожения документов.

– Шредер, – еле слышно прошептала она.

– Да, именно шредер, – я так увлекся, что уже не мог остановиться. – Бумагоизмельчитель. Именно он стал последним пристанищем несчастного красно-сине-зеленого листочка. Но одна беда: наши уборщики. Они такие ленивые, что убираются кое-как. А шредеры чистят, в лучшем случае, раз в месяц. И вот что вчера я нашел в вашем агрегате, смотрите. Практически на самом дне. Бедный листок, его, конечно, порядком порубало, но, думаю, и Паша, и Томми опознают содержание документа.

С этими словами я положил на стол прозрачный офисный файл, внутри которого лежал ворох цветных полосок. Васильева ощутимо побледнела.

– Это…

– Это лень, Екатерина Викторовна. В обычной жизни она выступает двигателем прогресса, а вот в криминалистике служит для разоблачения всяких разных негодяев. Таких, как вы. Настоящей целью, как и предполагала моя дорогая Валя, был наш с ней босс, Павел Владиславович Телига. Именно на него должен был обрушиться гнев начальства, ибо вы с ним на короткой ноге. Но Генеральный, добрая душа, решил разобраться, в чем дело. А публичное разбирательство привело бы к тому, что все пальцы рано или поздно уперлись бы в вас, Екатерина Викторовна. Тогда вы согласились слить нас с Щукиной – лишь бы все успокоились. Но про шредер уже и думать забыли, ведь так? Пока сегодня утром не получили мою смс с этим словом. Тут-то и прошло озарение к старушке.

Повисла тишина. Васильева уставилась на меня, как удав на кролика: того и гляди проглотит. Я изо всех сил старался не отвести взгляда, не показать, что испугался. Медленно текли секунды: тягучие, липкие. Очень хотелось пить, в горле пересохло. Надо бы дойти до кулера.

Наконец, она приняла какое-то решение и… рассмеялась.

– Филипп, ты такой фантазер! – смех у нее был глубокий, грудной. – Я даже не буду обижаться за «старушку».

– Правильно, не обижайтесь, – я спешно проморгался: глаза слезились. – Лучше расскажите, чем вам так навредил Паша? Конкурент на место Кравцова? Юрию Спартаковичу, кстати, сколько сейчас? Пятьдесят девять?

– Паша мне не конкурент, – Васильева распрямилась и пошла на меня; я счел за благо убрать файл с обрезками со стола, спрятав его в кармане пиджака. – В следующем году Кравцов уходит на пенсию, и я займу его место. Это вопрос решенный, мне не надо никого подсиживать.

– А в чем же тогда дело?

– А тебя это не касается.

– А почему же?

– Потому что завтра тебя здесь уже не будет.

– Ну не скажите, – я отодвинулся от нее, прижавшись спиной к двери. – После всего, что здесь было, едва ли меня станут увольнять.

– Ты дурак, – Васильева остановилась на том месте, где только что стоял я. – Я все равно ничего тебе не сказала. И, к тому же, если бы я боялась твоих компроматов, то вообще не стала бы с тобой разговаривать. Ты записал нашу беседу?

– От первого до последнего слова. Вот на нее, – я указал на компьютер Паши, к монитору которой и была прикреплена веб-камера. Ее объектив смотрел вглубь кабинета.

– Можешь хоть всем работникам разослать – мне плевать, – равнодушно бросила она.

Но что-то в ее голосе показалось мне подозрительным.

– Проверим.

– Один звонок – и ты можешь забыть о том, чтобы найти работу в этом городе, – вкрадчивым голосом пообещала она. – Я могу такое устроить, у меня есть связи.

– Связи? Неужели Ростислав Сергеевич? – боже, я так поздно, так поздно соображаю! – Ну конечно! Вот почему свернули даже не начавшееся расследование. Ты испугалась, что тебя вычислят, и побежала к Генеральному. А он… А вы с ним… А вот, почему место Кравцова достанется тебе!

Я и сам не заметил, как перешел на «ты». Зато вспомнил ее реакцию на шутку про давление сверху и снизу: удачный вышел каламбурчик, а ведь все – чистый экспромт!

– Браво, дурачок. Ты раскрыл секрет Полишинеля. Все и так уже знают. Но мне плевать. Надеюсь, ты все понял.

Васильева вернулась к своему столу и села в кресло. В таком положении я привык видеть ее последние три года. Но, как оказалось, сие положение – не единственное, в коем она пребывает на работе. Мда, двусмысленные шутки из меня сегодня так и прут… Вслух лучше не повторять.

– А Паша-то при чем? Не понимаю, чем он-то не угодил вашему величеству.

Я и вправду не мог взять в толк. Если она встречается с Генеральным (а он, кажется, женат), то какой ей резон травить Павла, когда у нее и так все схвачено? А вообще… Да пошли они все. Я устал от этих тайн, загадок и всем известных секретов. Самое главное мне уже известно. Остальное пусть решают коллеги.

Васильева не ответила. Видимо, решила, что и так сказала достаточно. Она включила компьютер, надела очки: лицо ее приняло сосредоточенное выражение. Такое, как всегда.

Она была на работе.

– Кстати, – бросил я напоследок. – Это ведь не настоящий пропавший лист. Так, распечатанная копия. Настоящий я так и не нашел: наши уборщики, все-таки, не зря едят свой хлеб.

У Васильевой задергалось веко.

Ссылку на запись нашей беседы я перекинул Паше – пусть сам думает, что с этим делать. Он сегодня с утра в суде, не увидимся уже. Я заполнил обходной лист, сдал свои дела Томми, получил расчет. После чего собрал вещи, попрощался с коллегами и ушел. Насовсем.