Текст книги "Пока не проснулись сомнамбулы (СИ)"

Автор книги: Артур Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

При последних словах Кравцов побагровел, как баклажан. Они с Генеральным были старые друзья, и все понимали, насколько неуютно ему сейчас наравне со всеми принимать критику. Тем более, высказанную при собственных подчиненных, что, вообще-то, нонсенс. Уж не появится ли у нас в ближайшем будущем новый руководитель юридического департамента?

Но пока что докладывал старый.

– Ростислав Сергеевич, – начал он, поднявшись. – По имеющимся у меня данным, за последние две недели на территории департамента имел место ряд происшествий, негативно сказавшихся на работе коллектива, а также на его психологическом климате, как то: пропажа личных вещей у работников Клочковой, Лаптевой и Лазарева, пропажа флеш-карты с доступом к закрытым веб-ресурсам, вирусная атака веб-серверов подразделения, замыкание, вызванное попаданием воды в электросеть и пожар в системе видеонаблюдения.

– Это не все, – заметил Павел, когда Кравцов закончил. – Сегодня утром кто-то обчистил наш с Катей кабинет. Пропали беспроводная гарнитура и женские духи. Духи, если что, не мои (Томми едва слышно хмыкнул). Думаю, если остальных работников допустить до их мест, всплывут новые пропажи.

– Почему ты не сказал мне? – повысил голос Кравцов, но Генеральный жестом велел ему замолчать и усадил на место.

Паша лишь скептически пожал плечами. Если мой начальник ведет себя подобным образом – это верный признак того, что он зол. А когда он зол, ему плевать на такие мелочи, как субординация.

– Не успел. Сами только сейчас обнаружили.

Генеральный уточнил:

– Кроме юристов у кого имеется доступ в помещение?

– В вечернее и утреннее время – уборщицы, – ответила Васильева. – А в дневное доступ свободный. Но в помещении всегда находятся сотрудники.

– Уборщица могла украсть вещи?

– В данном случае могла. Как и галстук. Но телефон и статуэтка пропали в днем, ее в это время в офисе быть не могло.

– Видимо Человек-паук спер, – шепнула мне на ухо сидевшая рядом Ирина. Я в ответ коротко кивнул.

– Действительно, – согласился Генеральный с доводами начальника договорного отдела. – Не следует забывать, что уборщица могла преследовать исключительно материальный интерес, ей нет выгоды выводить из строя наши сервера или электросеть. Тут следует заметить…

– Вы хотите сказать, виноват кто-то из здесь присутствующих? В таком случае… – перебивший его Кравцов закашлялся и не закончил, а Генеральный снова взял слово, обратившись уже ко всем.

– Коллеги, я хочу, чтобы вы поняли одну вещь. У нас здесь не гестапо и пытать вас никто не будет. И не Катынь, так что расстрелов тоже можете не опасаться. Мы опрашивали людей, сопоставляли факты, сверяли информацию по вашим пропускам – и не смогли вычислить злоумышленника. Поскольку доказательств нет, сейчас мы объективно не можем определить, кому нести ответственность за содеянное. Вам ли не знать, что такое презумпция невиновности. Однако смею вас уверить, рано или поздно мы все выясним, и тогда виновный…

– Мы знаем, кто виноват.

Двенадцать пар глаз повернулись в сторону говорившего. Но это оказалась не Валя, как можно было бы подумать. Это был Томми.

Генеральный немного опешил от такой наглости. Одно дело, когда тебя перебивает старый друг, и совсем другое – когда вот так.

– Вообще-то, я хотел сначала закончить и потом уже дать слово всем. Но раз уж вы всех нас заинтриговали – и меня в том числе, скрывать не буду, – говорите сейчас… эээ…

– Тимофей Дмитриевич, – Томми поднялся. – Думаю, уже ни для кого не секрет, что все перечисленные Юрием Спартаковичем (кивок в сторону Кравцова) вопиющие случаи стали происходить после того, как к нам пришел новый сотрудник – Ирина Щукина. Поначалу я предположил – и некоторые сотрудники меня поддержали, – что она так называемый крот, подарок от наших конкурентов.

– Вчера ты назвал меня крысой, – с невозмутимым выражением лица поправила его Ирина.

– Да… Возможно… – замялся Томми. – Но сейчас не об этом. Наша служба безопасности проверяла ее и не нашла никаких доказательств, что она может работать на конкурентов. И тогда я предположил…

– Покороче, пожалуйста, – поторопил Генеральный. – У меня еще много дел, кроме вас.

– Да, да, конечно, – речь Томми ускорилась, как будто, сама собой. – Исключив мотивы извне, я… мы пришли к выводу, что ею движет жажда личной выгоды. Все диверсии были проведены с единственной целью: дескридетировать начальство – Павла Телигу и Екатерину Васильеву – и впоследствии занять их места. Заручившись поддержкой своего старого друга и любовника Филиппа Лазарева, с которым они учились вместе…

– Ох…еть… – не удержался я.

– Что ты несешь? – потерявшая контроль Ирина вскочила со своего места.

– Правду говорю, – злобно зыркнул в ее сторону Томми.

– Я даже не знаю, что сказать… – пробормотал Саша Дулев.

– А ты и не говори, у тебя все равно не особо получается, – ответил ему сидевший рядом Игорь Зарипов.

Каков жук! – про себя восхитился я, глядя на довольного произведенным эффектом Томми. Просто красавчик! Испугался, что я доложу Паше о его «деловом предложении» и решился на упреждающий удар! А что, так тоже можно добиться своего: если меня уволят, он займет мое место. Тактика, блин! А я тоже хорош: даже и в мыслях не держал, что все может подобным образом обернуться! И поди теперь докажи, что мы не любовники, если все знают, что спали вместе.

Мысли вихрем проносились в голове, а разговор тем временем еще не закончился. Крикунов угомонили.

– Филипп, что скажешь ты? У тебя есть, что ответить Тимофею?

Под взглядом Павла я готов был скукожиться, как лист лопуха над костром.

– Конечно, есть, – я поднялся и распрямил спину, стараясь предстать перед остальными человеком, которому нечего скрывать. – Это ложь.

– И все? – разочарованно уточнил Генеральный, который, очевидно ожидал несколько более развернутой оправдательной речи. – Все ваши доводы?

– Ростислав Сергеевич, простите, но мне нечего добавить. Как вы сами заметили, доказательств нет. Так что все, что вы может – это поверить мне. Либо не поверить.

– Я вас понял, Филипп. Ирина?

Ира бросила на Томми взгляд, суливший тому все муки героев фильма «Пила», и встала рядом со мной.

– От себя скажу, что если бы Томми… Прошу прощения, если бы Тимофей Дмитриевич записал в виновные еще пару человек, то его позиция выглядела бы куда увереннее… по крайней мере, в части сбора алиби. Чем крупнее заговор – тем больше свободных мест после его разоблачения. Но для начала, если позволите, я бы хотела сказать несколько слов за Филиппа.

– Не позволим, – покачал головой Генеральный. – Говорите по делу.

– Хорошо. С самого первого дня работы здесь мне казалось, что лучше коллектива я в своей жизни еще не встречала. Замечательные люди, профессионалы. Хороший климат, человеческие отношения. Но сейчас я понимаю, что была не права. Уже сам факт, что в департаменте происходят вопиющие события, показывает насколько реальное отличается от кажущегося. И сколь непрочным должен быть коллектив, если кто-то из его членов решился вредить своим коллегам! Я просто поражена. Ясно одно: кто бы это ни делал, делается это не просто так. Конечно, никто, надеюсь, не принял всерьез гипотезу уважаемого Тимофея Дмитриевича, что я, работая без году неделю и еще никак себя не проявив, всерьез рассчитываю занять место начальника. Да еще и столь нелепым способом. Я могу подтвердить свою компетенцию на правовом поле, мне не нужно для этого никого подставлять. Если кто-то считает иначе, я готова разубедить его лично. Надеюсь, что истинный виновник будет найден. У меня все.

– Ты забыла сказать, что между нами ничего нет, – заметил я, когда она замолчала. Ирина благодарно улыбнулась в ответ: оценила поддержку.

– Вы сможете поговорить между собой вне этих стен, – бросил Павел. – Ростислав Сергеевич, если позволите, я задам несколько вопросов.

Генеральный молча кивнул.

– А она молоток, – шепнул мне на ухо сидевший справа Зарипов. – Вроде, ничего не кому не доказывала, не оправдывалась да еще и козлами всех назвала, но меня – убедила.

– Ирина, – обратился Павел к девушке. – У вас есть подозрения на счет того, кто может стоять за этими… происшествиями.

– Есть, – ответила она, глядя начальнику прямо в глаза, чем, кажется, смутила его (не подозревал, что Телигу вообще можно смутить!). – Но уверенности у меня нет, поэтому я предпочту оставить их при себе.

– Даже при условии, что встанет вопрос о вашем увольнении? – удивилась Васильева.

– Об увольнении пока речи не идет, – Ирина перевела взгляд на начальницу договорного отдела, чье место прочила ей злая молва. – Ростислав Сергеевич сказал, что он пока никого не подозревает.

– У меня есть информация, что в день, когда к нам запустили вирус, вы сидели за компьютером Харитоновой.

Я бросил взгляд на Валю, но та демонстративно смотрела в другую сторону.

– Да, припоминаю. Я попросила одолжить мне компьтер, пока мой чинили – он завис. Но пока я собирала и переносила документы, его уже привели в порядок, и я вернулась обратно. А что, тот эпизод можно рассматривать, как доказательство моей вины?

Васильева замялась: такое простое и логичное объяснение крыть было нечем.

– А пропавшая флешка, – оживилась вдруг Таня Симонова, которая написала аж три объяснительных по поводу ее пропажи. – Простите мне мою безграмотность, но могла она быть причастна к вирусу?

– Нет, не могла, – ответил Павел. – Она по сути является лишь ключом – доступом к закрытой информации. Вирус же можно запустить с любого носителя или даже через Интернет. Но с носителя проще: от атак из Сети мы защищены.

– Понятно…

А вот я припомнил еще один эпизод.

– Позвольте мне слово. Не хочу никого обвинять в забывчивости, но кажется, мы вспомнили не все. Когда я был в отпуске, у Тимофея пропал лист из итогового отчета за полугодие. С этим отчетом Павел Владиславович должен был выступать на квартальном собрании. Я тогда предположил, что листок просто потерялся, но Тимофей опроверг: он никогда ничего не теряет.

– Все мы так говорим… – Зарипов скорчил благообразную мину. – Ничего не теряем, без закуски не пьем…

– Игорь, не паясничай, – одернул его Генеральный. – Я не совсем понял, причем здесь вообще этот листок.

– Этот листок ведь так и не нашелся? – полуутвердительно поинтересовался я у Томми.

– Нет, не нашелся – нехотя ответил тот. Кажется, он боялся подвоха, но не понимал, откуда его ожидать.

– Спасибо. С этого листка все началось. Он был первым в череде событий, которые привели к тому… к чему привели. Я верю Томми, простите, Тимофею – он ответственный сотрудник и накануне собрания не мог просто так потерять документ, тем более, один из целой папки. Если мы поймем, кто взял лист, мы найдем виновника. Для этого нужно узнать, к кем контактировал Тимофей с утра того дня и заканчивая моментом обнаружения пропажи.

– Это почти сутки… Я и не вспомню сейчас… – неуверенно протянул Томми, и по его лицу стало ясно, как минимум, одно: виновен не он. Желай он подставить Ирину, которая в тот день с ним обедала, лучшего шанса ему бы не представилось.

Внезапно заговорила доселе молчавшая Наташа.

– Понятно, почему ты предложил такую схему. Ведь тебя в те дни вообще в офисе не было.

Ей поддакнули несколько неуверенных голосов.

– Хорошо, – согласился я. – Тогда я готов поручиться за Ирину. Если выяснится, что это она, можете увольнять нас обоих.

– Мы все выясним, – Генеральный поднялся, что могло означать только одно – действо закончилось, все свободны. – Можете возвращаться на свои рабочие места. Да, и подготовьте приказы: Юрию Спартаковичу, Павлу Владиславовичу и Екатерине Викторовне – выговоры.

– И что мы имеем в итоге? – спросила Ирина, когда мы выходили с работы.

– Мы пока ничего не имеем, – я закинул сумку на плечо и двинулся к парковке. – Главное, чтобы нас не поимели.

– Фу, как грубо, – она рассмеялась. – Но в точку. Ладно, пока.

– Пока.

Подойдя к машине, я машинально оглянулся и увидел, что и Ирине подошла Валя, и они обе увлеченно беседуют. Интересно, о чем? Завтра узнаю, сейчас некогда – есть кое-какие дела.

Глава XX: Куда приводят необдуманные обещания

Вчера вечером, когда Вера уже уснула (первый рабочий день после отпуска выдался весьма напряженным, а потому она сильно устала), мне позвонила Света.

– Зайдешь ко мне на пару минут? Есть одно дело.

Я сам только вышел из душа и уже собирался ложиться. Выходить, даже «на пару минут», не очень-то хотелось. Но, с другой стороны, соседняя квартира – это не Юго-восточный административный округ. Да и Света не чужая. Можно заглянуть ненадолго, особенно если дело стоящее.

Дело оказалось стоящим. Пусть и не для меня.

– Помнишь братьев Панкратовых, которые меня разыграли? Ну, этот их прикол с привидением. Я тогда еще сказала, что отомщу им. Вот, кажется, я придумала, как.

Конечно, я помнил. И про братьев помнил, и про свое обещание подумать над тем, как их проучить. Но за прошедшие дни времени как-то не нашлось, потому вопрос, как не самый срочный, был отложен на неопределенное «потом». Зато время нашлось у Светы. Сейчас в ее лице не было ни тени страха, который она пережила на прошлой неделе. Только решимость и жажда мести. Даже пройти в комнату не предложила, так и оставила стоять в прихожей. Похоже, она уж чересчур поглощена своей идеей.

– Что тут скажешь… – как можно более пространно ответил я. – Око за око, как гласил древнейший кодекс Хаммурапи. Зуб за зуб. И какую расправу ты подготовила этим несчастным парням?

– Они не несчастные, – девушка откинула со лба прядь волос. – И про твоего Хаммурапи не слышала. Но суть ты верно уловил. Мы устроим мне самоубийство. Я уже все спланировала и купила, но мне нужна твоя помощь. Для подстраховки. Ты поможешь?

– Помочь тебе совершить самоубийство?

Что ж за обострение такое этим летом: у всех подряд крыши едут. Это из-за жары, определенно. Или на солнце какие-нибудь вспышки, о которых в новостях замалчивают?

– Нет, не совершить. Ты меня неправильно понял! – она рассмеялась. – Мы его разыграем.

– Ах, вот оно что… Ты знаешь, я уже староват для розыгрышей на тему Хелоуина.

– Но ты же обещал помочь! – обиженно воскликнула она. – Обещал! Да и без тебя я не справлюсь.

Был соблазн начать отнекиваться, но вместо этого я кивнул, признавая ее правоту.

– Действительно, обещал.

– Ну и..?

– Ладно, помогу. Раз обещал.

«В следующий раз буду осторожнее раздавать обещания».

– Спасибо, спасибо! – Света обрадовалась, как ребенок. – Тогда до завтра, не буду больше тебя задерживать. Только прошу, не говори Вере, ладно? Она и так не очень хорошо ко мне относится, а я тебя ввязываю в такое дело…

– Пустяки, разберусь.

И вот на следующий день, предварительно отпросившись у Веры встретиться с другом (друг был заранее предупрежден и согласился прикрыть, если что), я направился на северо-запад Москвы, в заранее обговоренную точку рандеву. Была надежда, что в свете всех свалившихся на меня проблем разборки соседки со своим бывшим, в которые я волею случая оказался вовлечен, пройдут, если можно так выразиться, мимоходом. Однако полтора часа пробок и вынужденного бездействия оказали свое воздействие: когда я добрался до пункта назначения, в голове яблоку было негде упасть от навалившихся сомнений. Затеянное Светой мероприятие казалось мне глупостью и ребячеством, а мое согласие на участие в нем – проявлением слабоволия и бесхребетности. Как будто других дел нет!

– Привет, – заприметив крадущуюся через двор машину, Света чуть не на ходу запрыгнула в нее. – Ты парковку ищешь? Нам не сюда.

– Как не сюда? – выразил я свое недоумение, про себя размышляя, как бы так поделикатнее «соскочить».

– Нет, конечно, – Света как-то нервно засмеялась. Она была одета в легкое открытое платье, белокурые волосы распущены и свободно спадают на плечи. – Думаешь, я стала бы встречаться с тобой у них под окнами? Это в двух кварталах отсюда.

– Понял.

Пока мы преодолевали последние сотни метров, меня ввели в курс дела. Я лишь молча кивал и слушал, хотя все существо мое орало и брыкалось. Но поздно уже, приехали.

– На следующий день после того случая – ты понимаешь, о чем я, – мне позвонил Миша. Я накричала на него, сказала, что знаю, что это он устроил у меня дома весь этот ужас. Он и не отнекивался, даже извинился. Свалил все на брата, мол, тот его надоумил, а он зол был и согласился. Я сделала вид, что поверила. Сегодня Миша позвал меня в гости, как он сказал, на примирительный ужин. Мы договорились, что я приду заранее, ключ у меня есть. Он будет примерно через час. Теперь о моем плане. У меня есть тетя, она – фармацевт. У нее я вызнала про одно хорошее снотворное. Его в больницах – не у нас, на западе, – используют для анестезии. Я приму небольшую дозу и потеряю сознание. Действие снотворного такое, что жизненные процессы… Я не знаю, как правильно сказать: то ли замедляются, то ли снижаются… Суть в том, что это просто сильное снотворное. Он увидит меня и подумает, будто я покончила с собой. Еще я написала предсмертную записку… – Хм… – невольно кашлянул я.

– Что-то не так? – Света оборвала изложение своих коварных замыслов. – Если не так, говори, мы поменяем.

– Сказать, что не так… Я скажу, что план интересный… Если, конечно, отмести тот факт, что нам обоим уже за двадцать и у нас к этому возрасту должны были сформироваться кое-какие мозги.

– Думаешь, лажа? – расстроилась Света, разочарованно наморщив нос.

– Лажа – это вся твоя затея изначально. Надо было еще вчера тебя отговорить.

– Не отговорил бы.

– Допустим, – в который раз слишком легко согласился я. – Но у меня все равно есть вопросы.

– Какие? – оживилась она. Конечно, вопросы – это не отказ. Раз я спрашиваю, значит, я в теме.

– Во-первых, исходя из твоего рассказа, я делаю вывод, что во время всего действа ты будешь пребывать в отключке. Как же ты собираешься наслаждаться местью, ради которой мы и затеваем весь этот балаган? Во-вторых, какие следы самоубийства ты предполагаешь на теле? Увидев тебя просто без сознания, он решит, что у тебя случился обморок, проверит пульс – пульс ведь никуда не денется, верно? – а твою записку даже не заметит. Если, конечно, ты не напишешь ее кровью на стене. Ну и в-третьих: зачем тебе вообще я?

– Ты очень нужен! И кровь будет! Я все придумала! – как отличница, которую, наконец, вызвали к доске, Света увлеченно принялась отвечать по пунктам. – Кровь вокруг разолью, типа я себе вены вскрыла. Кровь у меня с собой, свиная, с рынка. И еще вот, смотри! Я у подружки одолжила, она на киностудии работает, стащила из реквизита. Выглядят, как натуральные порезы, правда?

Я нервно кивнул, подтверждая достоверность: реально омерзительные на вид штуки.

– Хорошо, с эти разобрались. А что насчет моей роли?

– В доме есть ноутбук. Мы синхронизируем его камеру с твоим телефоном через программу конфенец-связи. Так ты будешь видеть все, что происходит со мной и, если что-то пойдет не по плану, прикроешь. Действие препарата будет недолгим, через полчаса, максимум через час, я приду в себя. Скорее всего, тебе даже вмешиваться не придется. И еще, через камеру мы запишем все в память компьютера, я потом посмотрю. Может, даже в Интернет выложу, и мы с тобой денег заработаем на рекламодателях! Мы проучим этого засранца!

Да уж, девочка подготовилась основательно. Правду говорят: нет врага хуже, чем обиженная женщина. И не верится даже, что в обычной жизни это тихое безобидное создание, которое любит собак и детей и никогда не повышает голос. Бедный Мишаня. Ладно, теперь что касается меня. По плану Светы моя роль выходит минимальной, значит, особой помощи и не потребуется. Если все пойдет, как надо, буду дома еще до темноты. Пусть играется в свое удовольствие.

Но, как часто случается даже с самыми продуманными планами, все пошло не совсем так, как предполагалось изначально.

Началось с того, что предназначенного к закланию Михаила задержали на работе, и он обещал быть не раньше, чем через два часа. Класс. Все это время я проторчал в машине, а Света, закончив последние приготовления, вся накрашенная и красивая, маялась в пустой квартире. Мы даже поболтали по видеосвязи, чтобы скоротать время, поиграли в города. Затем девушка включила телевизор, а я, откинувшись в кресле, задремал. Миновал час, затем второй. Панкратова все не было. Я успел покимарить, почитать книгу, списаться с Верой, созвониться с Пашей, послушать радио – а наш подопытный все трудился и домой не спешил. Ну, где он там застрял? Часы показывали девять. Я отсидел уже все, что можно и что нельзя, пока головушку мою не посетила гениальная мысль: а почему я должен ждать именно в машине? Ведь по скайпу можно звонить хоть на другой край света, расстояние не играет абсолютно никакой роли. Значит, никто не мешает выйти на улицу и даже немного прогуляться!

Но не успел я открыть дверь, как мимо меня торопливой походкой прошел человек, по описанию весьма схожий с искомым Михаилом.

– Света, он идет!

– Хорошо… – отозвался темный экран. – Я знаю, он звонил… Я уже…

Остаться таки в машине или выйти? Не, сидеть больше нету сил – наушники в уши и вперед на ближайшую детскую площадку. Так, связь уже подключена, активируем изображение с камеры…

– Ох…

Открывшаяся картинка была жуткой и завораживающей одновременно. Посреди большой и довольно захламленной комнаты на полу в луже крови лежала Светлана. Похоже, она хотела придать своему телу более изящное и трагичное положение на спине, раскинув руки по сторонам, но слегка перестаралась: уж слишком картинно вышло. Как в кино прям. В руке девушка сжимала что-то белое, похожее на клочок бумаги: видимо, ту самую «предсмертную» записку. Изображение было не очень четким – все-таки, веб-камера не предназначена для киносъемок, – но вполне достаточным, чтобы видеть большинство деталей.

– Ай! – раздалось вдруг за спиной. – Мама! Тут дядя ужастик смотрит!

Оторвав взгляд от экрана, я увидел улепетывавшего со всех ног мальца. Его родительница, бросив в мою сторону неодобрительный взгляд увела чадо на дальний край площадки. Какие слабонервные дети пошли. Вот мы в их годы…

– Ой… Что… Что такое… – теперь испуганный голос исходил из наушников. Спешно убавив избыточную громкость, я целиком погрузился в атмосферу импровизированного спектакля, единственным зрителем которого мне довелось стать.

А Миша тем временем уже стоял на коленях над телом своей возлюбленной, ойкая, издавая редкие ругательства, и, кажется, пребывая в легком ступоре. Ни о каких реанимационных мероприятиях он, похоже, даже не помышлял, мало того, ему даже не пришло в голову банально пощупать у «убиенной» пульс. Наконец он заметил записку, нервным движением вырвал ее из Светиной руки и начал читать. Не знаю, что там было написано, но после прочтения он изменился в лице, еще раз ойкнул и довольно резво покинул зону видимости.

Решив, что на этом представление можно считать законченным, я уже собирался было вернуться к машине и ждать появления Светы. Даже возникла мысль, как я повезу ее домой всю в крови – надеюсь, она догадалсь взять смену одежды? Но внезапно на сцене появились новые, довольно неожиданные персонажи.

В поле зрения камеры ноутбука снова возник Миша, но на этот раз он был не один. С ним был молодой, – лет восемнадцать, не больше – довольно высокий и нескладный парень, одетый в джинсы, футболку и кеды. Увидев тело, он вскрикнул и предпринял попытку убежать. Попытку безуспешную, ибо ее резко и довольно грубо пресек его старший товарищ.

– Миха, ты совсем сдурел! – наконец заговорил вновь прибывший. – За что ты ее?

Миха не замедлил отозваться.

– Ты что, дурак? Она сама выпилилась.

– Сама? – недоверчиво переспросил вновь прибывший.

– Сама. Вон, даже записку оставила.

– Покажи?

Углубившись в чтение, парень повернулся к камере лицом, и я обратил внимание, что руки у него ощутимо дрожат, это было заметно даже несмотря на не самую качественную картинку. Что ни говори, розыгрыш удался, ребята перепуганы не на шутку!

– «Три ночи я не могла уснуть… Постоянный страх… Ты превратил мою жизнь в кошмар… Слишком жестоко со мной поступил… Хочется забыться…»

– Да в курсе я, что там написано! Я читал!

– Ну, что тут скажешь… Поздравляю, братан, посадят тебя за доведение до самоубийства.

Братан? Не тот ли самый братан, который Дима – мастер всевозможных розыгрышей, веселых и не очень? Вообще, да, сходство есть… Он в соседней квартире живет, что ли?

– За что? – изумился Михаил, услышав приговор. – Что, есть такая статья?

– Есть, конечно. Сто десятая. Как раз для таких, как ты.

– Нет, подожди! – Миха вцепился в плечо брата. – Я один на нары не пойду! Это была твоя идея: напугать ее привидением! Ты исполнитель!

– А ты – заказчик, – тут же парировал Дима. – И вообще, про меня в записке ни слова. Будь всему виной только наш розыгрыш, она бы себе вены не вскрыла: это надо совсем кукукнутой быть. Ты ее и без меня неплохо доводил. Своими наездами и угрозами.

– Я не угрожал ей! Нет, угрожал, конечно, но… Но не до такой же степени! Да она больная! Наркоманка чертова, шалава! За что мне все это?!

Миха, казалось, уже готов был заплакать от отчаянья. Он проклинал всех: Свету, брата, полицию, даже своих родителей – а я сидел на скамейке, смотрел в монитор и в очередной раз поражался, каких же козлов привечает моя соседка.

Дима тем временем старался не терять хладнокровия.

– Ты ее, хотя бы, осматривал? Может, она еще жива.

– Да какое там жива! Посмотри, сколько кровищи! И бледная, как мел.

– Тссс… Не ори. Она и раньше бледная была. Красивая…

– Нравится? – Миха глумливо хохотнул. – Забирай!

Димон не ответил: он стоял и смотрел на неподвижное тело. Может, любовался чудовищной красотой смерти, а может, обдумывал план дальнейших действий.

– Надо увезти ее отсюда, – наконец сказал он.

– Куда? – тут же откликнулся старший Панкратов.

У него, казалось, и в мыслях не было, что сейчас он подписывается еще под одной уголовной статьей.

– В лес. В кладовке был ковер, хозяйкин. Завернем ее туда и вывезем. Сбросим в карьер.

– Хозяйкин ковер…

– Да. Ты все равно его прожег в прошлом году, когда с сигаретой там уснул.

– Хорошо, – согласился Миша. – А когда поедем? Прямо сейчас?

– Конечно, прямо сейчас! Или ты предлагаешь сначала перекусить?

– Нет…

– Тогда тащи ковер… брат.

Увлекшись происходящим на экране, я не сразу сообразил, что действо, которое, по первоначальной задумке, должен был контролировать, чрезмерно затянулось. Более того, оно уже находится на той грани, когда в любой момент может выйти из-под контроля. Если уже не вышло. Признаться, я надеялся, что Света начнет подавать признаки жизни, очнется – но этого не происходило! А вмешиваться самому не хотелось… Но, кажется, уже пора.

На улице потихоньку начинало смеркаться, времени – одиннадцатый час.

Сорвавшись с насиженной скамейки, я быстрым шагом преодолел расстояние до подъезда и… замер перед закрытой дверью. Чертов домофон! А я ведь даже не знаю, номера квартиры, чтобы позвонить. Ай-ай-ай…

Пока мялся возле двери, происходящее по ту сторону камеры на какое-то время осталось без внимания. Мельком глянув на экран, я обнаружил, что Светы на месте уже нет! Унесли! Когда успели? Вот это уже совсем не хорошо, совсем плохо. Может, они хоть увидят, что она не окоченела…

Дверь подъезда приоткрылась, и наружу стала выкарабкиваться низенькая, но довольно широкая бабулька. С третьей попытки проскочив мимо нее и получив вдогонку порцию пожеланий долгих хворей, я, как ошпаренный, помчался вверх по ступеням. Пятый этаж, Света говорила про пятый этаж. Можно лифтом, но лифт надо ждать. Вот оно! Где-то здесь нужная квартира… Всего их четыре. Звонить во все?

И тут мне одновременно и повезло, и не повезло. Повезло, потому что я узнал, какая именно квартира мне нужна. А не повезло, потому что железная дверь распахнулась с такой силой, словно с обратной стороны ее открывал Чак Норрис своим коронным ударом ногой с разворота. Не иначе, нервный Миша увидел в дверной глазок нежелательного свидетеля и решил его нейтрализовать. Дверь шарахнула так, что я отлетел до дальней стены и, приложившись одновременно спиной и затылком, беспомощно сполз на немытый пол. Мимо протопали шаги, и все затихло.