Текст книги "Названия я так и не придумал, так что принимаю предложения (СИ)"

Автор книги: Artur Frashner

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

 Когда процесс спиливания только начался, Алексу казалось, что крыса забежала ему в голову и прогрызает его череп. Когда же эмаль была стерта, и мучить дошел до нервов, Зубы пронзила, проста ужасающая боль. До этого у Алекса не было проблемы с зубами, и он никогда не боялся стоматологов. Теперь он, наконец, мог оценить, почему люди иногда придя лечить зубы: посидят, потрясутся и уходят. Боль была такая, что казалось, будто ему гвоздь в мозг через рот вбивали. Его прошибли слезы. Он даже хотел кричать. Его уже довольно давно пытали, и в природе боли он довольно хорошо разобрался, научившись ее немного от себя абстрагировать, но – эта боль, эта боль была, пожалуй, самой страшной пыткой. Эта, наверное, единственный рас, когда Алекс пожалел, что он еще жив.

  Когда мучитель закончил бугорки во рту Алекса придавали ему какой-то детский вид. Зубы страшно болели и кровоточили. Мучитель отошел Алесу за спину, а Алекс в свою очередь с облегчение вздохнул. В данный момент он совсем не думал, что решился зубов. Это, пожалуй, сейчас его волновало меньше всего. Ему хотелось передохнуть. И это притом, что все тело его было искалечено и страшно болело. Но отдыхать было рана. Мучитель снова навис над Алексом с какой-то жидкостью. Он полил ей то, что осталось от зубов. Сперва мученик ощутил холод. Потом остатки зубов во рту стали чесаться. Потом стонать. И наконец, их пронзила ужасная боль. На вкус, то чем облил его мучитель, было сильносоленой водой. От боли во рту ужасно заболела голова. Ее как будто распирало тисками изнутри.

 Человек в балахоне постепенно освободил голову Алекса из жестких оков. Убрал изо рта фиксаторы. Привел стол в вертикальное положение. И соорудил что-то вроде поилки надо ртом Алекса. Поилки с сильносоленой водой. Организму требуется примерно в полтора раза больше воды, для того чтобы вывести соли, потребленные с соленой водой. То есть на один стакан соленой воды, организм теряет полтора стакана обычной воды. Поэтому Алексу теперь постоянно хотелось пить. А каждый рас, когда Алекс решал жить и пил воду, ему приходилось жить со страшной болью.

–

 Александр Эдуардович брат Алекса Эдуардовича работал мэром города N. Женат на девушке Елизавете: глаза голубые, волосы светлые, рост метр семьдесят шесть сантиметров, вес пятьдесят килограмм, грудь большая, тело спортивное, гибкое, взгляд пустой. Две дочки одной семнадцать лет второй десять. Что удивительно в его брата была аналогичная жена и две дочки, тоже десяти и семнадцати лет. Мэр был горожанином города N в третьем поколении, и, пожалуй, самый значимый ее житель за всю историю города. Еще он редко брился начисто, щетина придавала ему более мужественный вид. У него был неплохой мотоцикл, и он терпеть не мог носить официальную одежду. Он любил цитировать великих людей, потому что так он чувствовал себя немного к ним причастным. Любил рыбалку. Хотя рыбачил сеткой и динамитом. Благо все работники рыбного надзора знали его в лицо. Он любил свою семью, любил своего брата, любил свою старую маму, которая жила в конце улицы, любил, когда в солнечные дни обдувает ветер,  и любил жить.

 Сегодня он проснулся бес всего того, что можно было назвать Александром Эдуардовичем. В нем не было друзей любимых и просто хороших людей. Голова была наполнена болью и страхом. Его мучило, происходящее вокруг него. Он хотел жить. Он ужасно хотел, чтобы его отпустили. Дали уйти. Он бы никому ничего не рассказал, он бы сказал, что упал или, что на него напал медведь, но ему хотелось, что бы всё закончилось. Он больше так не мог.

 Мэр был на своем обычном месте, в виде кованого стола. Сегодня он, почему-то, лежал на животе, с, условно, прикованными к туловищу руками. Он часто дышал. Ему хотелось убежать. Страх предал ему сил и притупил боль. Он решился позвать на помощь.

–ЭЭЭЭй... Кто-нибудь!!!– мэр вдыхал по чуть-чуть, но очень часто.– На помощь!!!!! Я здесь! Помогите мне!!! – он почти задыхался. Трудно сказать чего он ожидал от своего крика. Скорей всего ему казалось, что ничего лучше в его ситуации, чтобы выбраться сделать нельзя. В принципе врятле его из-за криков убьют или будут мучить сильнее. Действительно, терять ему было особо нечего. Хотя конечно и шансов на спасение у него тоже не было.

  Человек в черном, как обычно выждал некоторую паузу, прежде, чем себя показать. В этот рас Саша не мог его видеть. Он уже бешено дышал, когда услышал, как кто-то негромко вошел. Как не удивительно, состояние мэра нормализовалось, когда появился его мучитель. Александр Эдуардович уже видимо смирился со своей ролью объекта мучений. У властного мэра города N развивалась психология раба. Он был благодарен человеку в черном, что тот оставляет его в живых. Благодарен за его внимание, за воду, еду и кров над головой. Он хотел верить человеку в черном, что другого пути в жизни у него нет. При нем он старался вести себя тихо и ни кричать при пытках без лишней необходимости.

 Процедура была довольно привычной. Человек в балахоне некоторое время готовился к одному ему понятной экзекуции. Какие-то звуки, лязг металла, ничего нового для мэра. Но предстоящая процедура нагнетала напряжение в воспаленном воображении Александра. Его состояние было похоже на половину готового студента перед экзаменом. Мандраж ожидания, хуже смерти.

 По каким-то причинам, в этот рас мучитель готовился необычно долго. Мэр успел перегореть и стал понемногу скучать в ожидании.

 По окончании действия, независимо от результата становиться легче. Легче потому, что ты уже знаешь что произошло. Ожидании неудачи и пребывание в неизвестности хуже неудачи.

 Наконец человек в черном обратил свое внимание на мэра. Он обошел мученика вокруг и остановился где-то с левой стороны. Александр ни видел, что делает мучитель. Он только видел, что человек в черном нагнулся и где-то пониже спины он почувствовал прикосновение чем-то холодных. Дальше было что-то холодное, ленточкой прошедшееся по изголовью тазовой кости. Потом плавным движением, повернувшее по длине всего туловища, и где-то у подмышки, еще рас обогнув лопатку, пересекло спину в районе плеч. Было немного больно и щекотно, но это скорее было похоже на чесотку чем на настоящую боль. По ощущениям можно было подумать, что по спине бегала мышь с обнаженным когтями. В этом было даже что-то возбуждающее. Мышка снова вернулась к изголовью таза, откуда начинала свой прошлый забег. На этот рас она побежала в противоположную сторону, по аналогичной траектории. Так мышка встретилась с окончанием своего прошлого пути и снова прекратила свой бег. Узор ее движения огибал все каемку спины от изголовья таза до плеч.

 Человек в черном балахоне пошел к своему обычному месту для приготовлений. Мэр тихо, немного нервно и с мольбой следил за его перемещениями, когда мучитель проходил прямо напротив головы мученика. Мэр успел заметить у него в руках окровавленный скальпель. Сердце сжалось. Алексашка быстро сопоставил мышку, бегающую по спине с окровавленным скальпелем. Надрез по всей кромке спины. Мэр снова занервничал, почувствовав неизвестность грядущих мучения. Он снова стал быстро хватать воздух. Лицо раскраснелось, сердце трезвонило, как телефон МЧС во время урагана.

 Тот, что был в балахоне, как всегда никуда не торопился. Он методично ковырялся на своем подготовительном месте. Алексу приходилось нервно ждать и усиленно вглядываться, чтобы хоть что-то разглядеть, когда его мучитель пойдет мимо его изголовья. Минут, наверное, через 10 , которые самому мэру казались часами человек в балахоне прошел в поле зрения мэра, вооруженный достаточно увесистым ножом немного причудливой формы. Еще какое-то время тянулась пауза. Потом мэр почувствовал, что его как будто погладили вдоль спины ближе к тазу. Сразу после этого он ощутит, как будто кто-то попытался выдрать из его спины кусок кожи. Боль как от ощущения резкого щипка по всему низу спины единовременно. Причем боль постепенно поднималась. Ни быстро, но довольно уверенно к голове.

 Когда болевой пик застрял на плечах, вся спина горела, как обожженная кислотой. Довольно неожиданно мэр увидел, как человек в черном пошел к своему подготовительному месту, держа в руках какой-то розовый тулуп. У мэра довольно неприятна, болела спина, и мысли туго вязались с происходящим. Зачем ему может пригодиться тулуп. Интересно, почему мы начинаем думать только когда нам не оставляют выбора?

 Зачем ему этот тулуп? Может он собирался меня для чего-то накрыть? Нет, тогда бы он его не уносил. Может он мерзнет? Тулуп выглядит довольно увесистым. Похож больше на шкуру, только бес шерсти. Свининой тулуп. Интересно, что когда он шел туда, тулупа еще не было. Может он был на нем, а сейчас он устал и решил его снять? Почему-то спину ужасно продувает. Неплохо было бы, если б меня накрыли тулупом. Он, наверное, теплый. Наконец мэр смог связать два факта и понял, почему ему стало, холодно, а у мучителя появился трофей в виде куска кожи мученика...

 Мэр услышал, как Человек в черном балахоне покинул комнату, оставив его одного. Состояние Александра было не очень приятным. Спина довольно неприятна болела. Мэр представлял, как он выглядит со стороны. Нередко случается, что люди стыдиться своей наготы. Обнажить тело это как пустить человека в свое личное пространство бес прикрытия. Человека сильно волнует, как другие люди оценивают внешне его обнаженное тело. Испокон веков люди искали партнеров с наилучшими генами. Обнаженное тело, его запах, цвет иногда вкус, все это дает возможность людям оценить качество генов партнера. Нас волнует мнение партнера он наших генах. Подсознательно мы хотим произвести наибольшее и наилучшее потомство. Поэтому если партнеру не нравиться наша внешность, мы комплектуем. Нам важно, что думают люди, оценивая визуально наше тело. Все это было для мэра ни в новинку. Хотя многие люди и отрицают свои комплексы, но наш глава муниципалитета был не из таких. И хотя он тоже стыдился раздеваться на людях, ни взирая на, то, что был ни дурен собой, только вот быть не просто обнаженным, а освежеванным это было для него в новинку. И как, не странно, глядя на себя со стороны, он чувствовал именно смущение за свой обнаженный до неприличия вид.

 Неизвестно сколько Саша так лежал и думал. Закончилось это тем, что человек в черном снова вошел. До этого мученик ни припомнил, чтобы его мучитель возвращался, пока его еще не успели забыть. Мучитель довольно быстро направился к столу с изуродованным телом и стал расставлять, что-то неподалеку от стола, так чтобы все было под рукой в нужный момент. Мэр почему-то не особо волновался, ему скорее было любопытно. Оно и понятно, ведь других развлечений кроме созерцания своих мучений у него не было, поэтому развитием событий он охотно интересовался. В какое-то мгновение, он неожиданно для своего любопытства ощутил сильнейшую боль. Это было похоже на кровоточащую язву в желудке. Язвой Саша никогда,  не страдал, но те кто страдал почувствовав тоже что почувствовал Мэр нашли бы именно таке сходство. Боль наводила на мысль, что его посыпали сухой кислотой, и она разъедает нежные ткани на его спине. Потом стало еще хуже. Его обильно чем-то полили. Какой-то водой, но видимо не обычной, потому что вся спина по ощущениям стала кровоточащей язвой. Он застонал от боли. Это было неожиданно.

 Черный человек немного еще постоял, о чем-то думая. И похлопав Мэра по спине, от чего Саша подпрыгнул, насколько ему позволяло положение, и быстро удалился восвояси. Закрыв как обычно за собой дверь и оставив своего мученика наслаждаться пыткой в одиночестве. Непонятно почему, но одиночество давило на мэра больше, чем пытки. Он привык к боли, вода свела его сума, сон стер личность, но ощущение недостатка внимания в отсутствии всех других ощущений становилось все острее. Мэру было приятна любая компания, даже компания своего мучителя. Жажда компании сильней, чем жажда воды.

 –

 День начался довольно активно. Такой активности в расследование не было с самого  его начала. То есть около месяца назад. Хенк, Эд, Шериф и два его помощника собрались в участке, в предвкушении каких-то значимых событий.

–Есть список тех, кому город выдавал стипендию последнии 12 лет?– Хенк раздавал указания, словно делал это всю жизнь.

–В муниципалитете. Род съезди в секретариат городского совета.– У Рода и Тода на лицах, читалось обыкновенное удивление, хотя участие в настоящей операции давала им ощущение значимости.

–Подожди Род.– остановил Хенк, попытавшихся ускориться, неразлучных Рода и Тода.– Как можно быстро оповестить всех уехавших? И по возможности вызвать их сюда?– Шериф немного замялся  с ответом. Он был тугодум, ему было неоьходимо время, для того, что бы что-нибуть придумать. Это было очевидно.

–Эээ... ну можно послать письмо. Хотя почты у нас толком нет. Ну... почта есть в соседнем городе можно разослать оттуда телеграммы. Я думаю, кто-нибудь то откликнется.– В словах Шерифа ни чувствовалось уверенности.

–Отсюда ни так просто с ними связаться. Вот что, мы с Эдом съездим в университет. В тот самый, куда каждый год отвозят детей по городской стипендии. По дороге заскочим за полными списками степендиатов.– Хенк чуть призадумался. И Эд закончил мысль за него.

–А Вы будте добры, узнайте, как горожане общаются со своими детьми. За 12 лет не может быть, что они никак не контактировали. Опросите их. Нам, нужно хотя бы с несколькими поговорить про эти злаполучные стипендии от города.– Эд закончил и повернулся по направлению к выходу, как бы приглашая всех начать действовать. Хенк прошел за ним, так и оставаясь в своих мыслях. Шериф послушно проследовал за ними, приступая к работе. Род и Тод снова попытались ускориться.

-Здравствуйте. Меня зовут Эд. Думаю, вы уже знаете, что мы ведем расследование.– Мисс Ставински, которая, по сути, связывала все дела города между собой, была не очень тактичная, но крайне деловая и целеустремленная. Она быстро говорила, быстро оценивала, быстро судила и мгновенно думала. Трудно было, так с нахрапу, сразу попасть в ее ритм жизни.

–Что вы хотите?– Эд чуть задумался, чтобы ни ошибиться в том, чего он действительно хочет. От него само собой не ускользнул тот факт, что ее чуть раздражает его медлительность.

–Мыыы ищем списки... ну знаете те, по которым отправляли детей учиться.– Он растягивал слова, что бы ни создавать молчания в разговоре и боялся произносить точные определения, ходя вокруг до около предмета и цели своего визита. Это кстати было ему, совсем, не свойственно, видимо начальница всех секретарш на него так действовала.

–Понятно.– Она взяла некоторую паузу, на протяжении которой пристально в них всматривалась. Видимо ей не понравилось, что к ней приходят сами ни знают зачем, при это тратя ее бесценное время. Эд это понял. Ему, почему-то, вспомнилась его первая классная руководительница в начальной школе. Нечто подобное он испытывал, когда она с высоты своей ответственности перед классом смотрела на него.– Я сейчас посмотрю, а вы стойте здесь и ничего не трогайте.

 Эд, в ее отсутвии занялся осмотром, того маленького мира в котором они невольно стали заложениками на некоторое время. У генеральши-секретарши был смежный с мэром кабинет. В глаза бросался деревянно-коричневый цвет. В комнате царила едва уловимая полутьма. В такие комнаты люди ни заходят просто так, тут они могут оказаться только по делу. По стенам стояла довольно много шкафов. Очевидно, в них было много разных бумаг, хотя в кабинете чувствовалась некая пустота, недостаток в оформлении, если уместно сдесь так выразиться. Хенк был сейчас полностью погружен в свои мысли. Его кабинет, с его обитатели интересовали меньше всего.

 Мисс Ставински вышла минут через десять, с весьма озабоченным видом. Она снова пристально посмотрела на Эда. Он испытывал уже меньший дискомфорт, хотя все еще помалкивал, пока его ни спрашивали.

–К сожалению, все архивы по стипендиатам были изъяты.– Она говорила это с целью передачи информации, ни придавая никакого оттенка словам.– Остался только список последних тринадцатих, которые отбыли около двух месяцев назад.

–Изъяты...? А такое случалось раньше.– Эд, в свою очередь, очень даже придавал словам оттенок удивленности. Мисс Секретарша уже сидела за столом и что-то печатала. Когда она выждала минутную паузу и поняла, что Эд сам не испариться, выглянула на него исподлобья, с четко проглядывающей укоризной в глазах. Доукоряя его таким вот ни хитрым образом некоторое время она, наконец, произнесла.

–Нет, Не случАлось.– Наигранно расставляя ударения в словах. Как будто напутствовала ребенка.

–Может Измаил Натаньялович изъял архив в личных нуждах?– Эду не нравилось, такое отношение его собеседницы, и безучастная помощь следствию.

–Нет, Не мОжет. Доступ, в кабинЕт Мэра Есть тольКо у Меня и самогО Мэра.– Она продолжала расставлять ударения, как с пятилетним.

–Тогда их изъял либо мэр, либо вы? Для чего они могли быть изъяты мэром, если конечно их изъяли ни вы?– Казалось, собеседница начинала понемногу раздражать Эда.

–Нет, я их не трогала. А Мэр, к вашему величайшему сожалению, передо мной не отчитывается. Это все или вы еще хотели меня чем-то задержать?– Эду страшно не нравился ее тон, ее поведение, ее манера вести диалог, ее напыщенность и высокомерие. Наверное, в другом месте и в другое время, они бы друг в друга влюбились бес памяти ... или поубивали друг друга ... Так или иначе, Эд взял со стола список, который был и быстро вышел в обиженном стиле. Хенк послушно вышел за ним, в некотором недоумении.

 Дорога до центра была не особо близкая, примерно километров сто сорок.

–Ну, какие мысли по поводу происходящего?– Эд как всегда начал разговор первым. А Хенк не выходил из задумчивого состояние с самого начала дня.

–А? Мысли?... Разные... Помнишь, как мы приехали туда впервые?– Казалось его, взяла ностальгия.

–Да, город был словно у бога за пазухой. Ты думаешь, что-то изменилось?– его пугало развитие этого разговора.

–Мы, верно, взяли след это я знаю... Не знаю, куда он нас заведет и к чему выведет, но все говорит о том, что братья пострадали за дело.– Хенк старался выбирать выражения. Его мысли еще не приобрели четкой формы.

–Все равно город спокойный, по-моему. Тихий, душевный.– Эд даже чуть обижался, от того,  что этот город ни такой идеальный, как он думал.

–Понимаешь?...  я вот что понял. Что бы ни делали браться в тихую, от остальных жителей. Все всё понимали, просто молчали. Тим правду говорил. Все было очивидно. И не видеть этого было не возможно. Другой вопрос, что не говорить об этом.– Хенку и самому казалось не нравиться, то к чему могут привести такие рассуждения. Но Эду все-таки не хотелось, что бы Хенк оказался прав. Прав в том, что люди всегда все портят. Прав в том, что люди лицемеры, трусы, и разрушители по натуре. Он верил в великие ценности. Верил, что достаточно быть к людям добрым, и они отплатят тебе тем же.

 Дальше они ехали молча. Обдумывая, слова друг друга. Между ними не было непонимания, просто они расходились в точках зрения, и им надо было время осознать и принять мнение напарника.

 Так они доехали до самого государственного университета имени А. Фрашнера. Огромное здание, выполненное из камня серого цвета. Дающее чувство надежности вечности, незыблемости. Внушающее уважение и некоторую неприязнь своим прямолинейным постоянством. Они вошли в здание, показали на проходной свои удостоверения и проследовали в кабинет ректора.

 Ректор Академик Павел Андреевич Немцов – был типичным ректором-академиком. Всего, что было можно, по учебной линии, он добился. Доход, уважение, власть. Внешне, он выглядел немного уставшим и рассеянным. Его не много не интересовали неожиданные гости, пусть даже по делу о похищении, если конечно это похищение не было совершено на территории самого университета.

–Добрый день. – Эд, как всегда взял на себя инициативу ведения разговора. Он представил себя и напарника и, протянув листок с именами стипендиатов от города N , попросил информацию о местонахождении данных людей.

–День добрый.–  Ректор пробежался по списку. Кивнул. Положил бумажку на стол и изрек.– Если вы немного подождете, я попрошу секретаря разыскать всю информацию по этим людям.

–Мы были бы очень вам благодарны.– Эда устраивал такой, деловой обезличенный подход к их делу, как у ректора Павла Андреевича.

–Надеюсь, Вас не затруднит подождать в коридоре?– было отчетливо видно, что он не знал большую часть, творящегося в подотчетном ему заведении.

–Да конечно.– Они вышли и сели на одно из кожаных кресел,  стоявших у стены на входе в кабинет ректора. Диван, видимо предназначался для сильно проштрафившихся студентов.

 По дороге назад Эд был куда более разговорчив. Хенк был за рулем, а его напарник пересматривал какие-то архивные документы, добытые у уставшего ректора.

–Невероятно.– Теперь было видно, что хотя Эд и активный персонаж жизни, но это никак не отражает его внутренне спокойствие. Когда он говорит, всегда создается такое впечатление, что если ты скажешь что-то не так, то он может тебя ударить. Прямо в лицо, и скорей всего, это будет весьма болезненно. Поэтому его собеседники всегда слегка теряются и стараются хорошо подбирать слова. Сейчас наблюдалась совсем иная картина. Эд был возбужден от полученной информации. Подавляющее большинство людей посещают университеты, чтобы что-то узнать. Но, наверное, это были самые информативные пятнадцать минут для посетителей этого заведения за всю его многолетнюю историю.– Стипендия была принята одиннадцать лет назад. И более чем десять лет, как ее отменил лично сам мэр города N. С тех пор никаких подростков из вышеупомянутого города в абитуриентах этого заведения ни когда не числилось.– Он немного подпрыгивал, как ребенок получивший игрушку путем каприза. Даже его голос пробрел некоторый детский оттенок.– Куда же каждый год отъезжал “автобус знаний”?

–Не знаю. Ты заметил, насколько было бы проще и быстрее просто позвонить ректору в кабинет?– Хенк стал еще более задумчивым.

–Получается более четырех часов пути. А В городе почти ни у кого нет машины. Ну, да это и логично. Для чего там машины, ездить то некуда и не зачем. А кому по должности положено, тем выдаются служебные...– Эд сиял от происходящего. Хотя наверняка ситуация ни сулила ничего веселого.

–Правильно. Служебные. Очевидно, тоже от щедрот города и наших любимых братьев. Служебные машины, чтобы скорей передвигаться по городу и улаживать сложные ситуации городского значения. Служебные машины на которых нельзя выезжать за городские приделы.– Хенк делал достаточно долгие паузы. У Эда играла кровь, он чуть уставал, пока его напарник искал нужные слова, чтобы обернуть в них свои мысли.– Телефон тоже, так и ни починили, и почту расформировали. Все одно к одному. Центром местного туризма город N явно сделать не старались. Не трудно понять, как информация о стипендиях до сих пор ни дошла до города. Знаешь, я думаю, кто-то хорошо приложил к этому руку.– Эд вслушивался, вдумывался. И тоже начинал осозновать, куда может привести такая цепочка фактов.

–Странно получается. Если подростки ни учатся в этом университете уже десять лет и в город они не возвращались, то куда же они делись...– паузы между фразами стали растягиваться обоюдно.

–А помнишь, что говорил Тим?– Хенк повернулся и посмотрел на Эда.

–Горожане не могли ни догадываться.– Эд повернулся и посмотрел на Хенка. Они думали в точности ободном и том же, но произносить это вслух никто не решился.

 Они ехали быстро. Они торопились, хотя не от того, что хотели добраться поскорей, просто так получалось. Обратный путь всегда короче. Трудно сказать, почему именно. Ведь, сам путь не становиться короче. Может, люди просто психологически, переносят дорогу назад лучше, чем вперед. Или потому, что проделывать новый путь всегда тяжелее, чем двигаться по своему же следу. Может даже, это досталось нам с инстинктами наших предков, которые шли на охоту, и потом возвращались по собственным следам, со свежеубитым доисторическим оленем. Трудно судить об этом, но назад дорога всегда быстрее.

–Думаю глупо думать, что похититель попросит денег.– Хенк нарушил молчание, что ему было совсем не свойственно.

–Да скорей всего он понимал, что мы раскопаем очевидную пропажу людей в таких масштабах. А записку про выкуп написал специально, чтобы для расследования пригласили кого-то не из города. – Веселое настроение Эда куда-то испарилась. Было даже обидно, видеть, что он так быстро повзрослел.

–Он хотел привлечь внимание... Вынести сор из избы...– Хенку, пожалуй, даже нравилось, что идеальный город Эда пошатнул свои каноны невинности.

–Ты думаешь все были соучастниками того что творилось?– Эд задавал вопросы уже бес особого видимого интереса.

–Сомневаюсь, иначе к чему столько труда, чтобы скрыть информацию конкретно от жителей самого города. Я думаю, все в целом понимали, просто закрывали глаза. Они знали, что надо сделать, чтобы узнать правду. Но они предпочитали этого не делать.– Хенку хотелось поговорить именно на эту тему.– Люди ни слепы. Но люди сами делают свой выбор в жизни, сами выбирают свою судьбу. Они сами выбрали молчать “как все”. Им сказали, что так будет лучше и проще. А это оказался самый длинный путь. Им сказали, что так лучше. Они поверили и сделали вид, что ничего не происходит. Виноваты ли они? Бездействие тоже действие. Виноваты те, кто им сказал это. Они все организовали и убедили всех, что так будет лучше. Да, они плохие люди. Они ввели всех в заблуждение. Но гореть в аду, я думаю, будут все. Ведь выбор делали мы сами.– Эд не комментировал его слова, он негласно признавал поражение. Вот только он не понял, к кому было обращено его последнее предложение. Но он решил, что лучше оставить это в тайне...

  –

 Мэр очнулся в просторной светлой комнате. Стены были белые, углы правильные, сам он сидел за столом. Напротив него была белая дверь с довольно приятным орнаментом. По правую руку находилось зеркало, вделанное прямо в стену. В этом зеркале он мог разглядеть себя.

 Он сидел в механическом кресле. Правый глаз скрывала повязка, как у горе-пирата. На нем была симпатичная черная рубашка, черные атласные штаны. Одежда была подобрана со вкусом, как раз такую и любил носить Мэр. Рукава были закатаны и руки были аккуратно перебинтованы. Из-под рубашки, тоже виднелись бинты. Саша отметил, что вид у него очень даже ухоженный. Он был причесан, гладко выбрит, подстрижен, не плохо одет и чувствовал себя вполне здоровым. Внутри ощущался  какой-то подъем.

 Перед ним стоял алюминиевый стол. Вообще комната напоминала комнату для допросов из какого-нибудь детективного фильма, только очень светлая. На столе, одиноко, лежала папка. Руки не особо слушались, но так как заняться было все равно нечем, мэр дотянулся до папки, как мог и стал разглядывать содержимое.

 В папке оказались фотографии. Фотографии девочек и мальчиков. Были и его фотографии вместе с братом. Он подолгу разглядывал каждую фотографию. Его мучила ностальгия. Какие-то давно забытые воспоминания, которые были, казалось, в уже иной жизни, пронзили его голову. На него смотрели еще, совсем детские лица. Он знал их. Это были выпускные фотографии школы города N. Такие невинные лица, такие чистые улыбки. Они еще ни столкнулись с жизненной рутиной. Их глаза полны жизни, на их лицах написана жажда новых идей. У них еще столько всего впереди. Столько побед, столько поражений, столько страсти, ненависти, отчаяния, счастья, любви. Они те, кому суждено жить в будущем.

 Еще там были какие-то документы, но Саше было не до них. Он видел надписи, про какие-то программы финансирования. Наверное, что-то связанное с его работой, судя по печати. Его это совсем не интересовало. Он смотрел на фотографию, на которой они были вместе с братом. Ему вспомнилось, что ближе брата у него нету никого в целом свете. Вспомнил, как когда они были маленькими. Они играли в догонялки. Все дети играют в догонялки. Бегают друг за другом, не зная забот. Он упал и довольно сильно ушиб калено. Все дети плачут, когда им больно. Его брат тогда пообещал ему, что всегда будет рядом, что бы ни случилось. А вот сейчас он один. Он никогда до этого не оставался один. Даже в мыслях. Ему почему-то стало ужасно горько, и он тихо заплакал...

–

 Хенк с Эдом встретили шерифа на главной площади. Встреча произошла случайно. Эд предложил шерифу проехать в участок на непредвиденный совет, чтобы обсудить собранную за последние пять часов информацию. Шерифу кажется было уже все равно, удивить его было уже нечем. Так они собрались в кабинете Шерифа, который был их импровизированным штабом. Эд по-обыкновению вел собрание, а Хенк сел позади всех, весь в своих думах.

–У нас плохие новости господа.– Эд был, как обычно по-деловому рассудителен и сдержан, хотя, пожалуй, в этот рас он был несколько жестковат.– Мы были в ректорате, где нам оказали посильную помощь в расследовании, пожертвовав нам архивные бумаги по вопросу стипендий для выпускников. Оказалось, что стипендия, назначенная одинадцать лет назад, отменена уже, как десять лет, лично мэром.– Тут он сделал небольшую сценическую паузу и принял на пару секунд такой вид, будто у него есть какие-то документы, в которых он что-то ищет.

–Как эт так?– представители местного правопорядка, кажется, не поняли сказанного. Наверное, поэтому Эд дал им время осознать сказанное. Экономия сил.

–Куда же тогда каждый год отвозили подростков?– почти в один голос сказали оба помощника. Шериф посмотрел на них как-то по-новому. Эд даже чуть отшатнулся от неожиданности. Хенк сидел позади и пристально вглядывался в их затылки. При этом выражение лиц обоих помощников ни сколько не изменилось. Они в целом даже не заметили всеобщего удивления. Через некоторое время, когда первый шок прошел, Шериф мягко перевел взгляд на Эда и задал повисший в воздухе вопрос.

–Так куда же делись дети тогда?– он называл их дети, потому что Шериф был человеком не молодым и подростки ему годили во внуки, в отличие от его помощников, которые были не настолько уж и старше предполагаемых студентов.

–Это нам и предстоит выяснить.– С улыбкой произнес Эд.– найдем детей – найдем мотив похищения. Есть какие-нибудь идеи?– он обвел присутствующих взглядом.– Видимо никто из родителей от детей вестей не получал?– он обращался к шерифу.

–Как выяснилось никто из родителей, отправленных учиться детей, не получал писем, и ни перезванивался с ними.– Шериф потупил взгляд.