Текст книги "Названия я так и не придумал, так что принимаю предложения (СИ)"

Автор книги: Artur Frashner

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

 Трудно было проникнуть в мысли Алекса в такую минуту. Он не испытывал страха перед своим партнером. Он собирался выжить. Ради своей дочери. Наверное, он ни видел смысла сейчас ничего скрывать, и просто хотел, поскорей, все это закончить и вернуться дамой. Он точно знал, что он  вернешься домой.

 Он выкидывал фото за фото. Весь стол уже погрузился под импровизированную скатерть из фотографий, когда вдруг Алекс остановился и замер, глядя на очередную фотографию. На фотографии очень милая девочка, выглядевшая слегка старше своих лет. Со светлыми распущенными волосами и невероятно глубокими, даже мудрыми глазами ребенка. Это была его старшая дочь...

–

 Хенк с Эдом прогуливались по одной из ответвлений от главной улицы города N. По сути, в городе все улицы были ответвлениями от главной, так что это означало, что они просто повернули, куда-то, двигаясь по основному маршруту города.

 Вокруг были небольшие домики раскрашенные в  светлые яркие цвета: салатовый, желтый, голубой. Воздух был чистый, дорога прямая. На небе совсем не было туч, солнце было в самом зените. В таком месте можно начинать сказку про волшебную страну с чудесным народом не ведающим зла.

–Красиво тут все-таки.– Хенк озвучил мысли Эда.

–Да. Помнишь, когда мы только приехали, мы также гуляли, и погода тоже была хорошая.– Он сделал небольшую паузу, что бы вложить больше чувств в следующие слова.– Как мне тогда понравился этот городишко...– прозвучало немного горько.

–Да уж. Как думаешь, что тут будет дальше?– Хенку очень хотелось обсудить эту тему, по меньшей мере для того чтобы это не оставалось у обоих осадком на душе.

–Ну а что тут может быть? Мэра с братом осудят. Я знаю, ты подозревал, что похититель ни станет их убивать, а вернет дамой.– Хенк ехидно улыбнулся в ответ.– А самого похитителя я думаю, не найдут. Мне уже звонили криминалисты. Записи, которые шерифу подбросили, там видео с этими двумя, ну как он их пытал. Эксперты говорят, что он там даже ни слова, ни произнес и всегда работал в перчатках. Мы даже то место где он их держал, найти не сможем не то, что его самого.

–Да и нужно ли вообще его искать. Как он написал в своей записке “...В отличие от них я не убийца.” – Хенк говорил, понижая голос. Звучало глубоко и задумчиво.

–Когда ты понял, что он их вернет, с признанием?– Эд разговаривал, не глядя на напарника. Он делал вид, что любуется лесом, который располагался неподолеку от города. Лес было отчетливо видно из любой его точки. Казалось, город ведет непримиримую борьбу, поглощая лес, а лес, с городом поглощая здания и дороги. И хотя борьбы никакой не было, все равно было отчетливо видно, что рано или поздно один из них окончательно победит другова.

–Когда мы не нашли следов в подвале. Знаешь, ведь этот похититель возможно не один год пытался обратить всеобщее внимание на происходящее тут. Ты только вдумайся, сколько надо всего предпринять, во скольких путях разочароваться, чтобы решиться на такое?– Хенк некоторое время молчал. В его голове явственно проносилось то, как глухи мы к тем, кто указывает нам на наши недостатки.– Он ведь никогда  не собирался их убивать. Он как будто знал, что Алекс признается. Он все очень долго и досконально планировал...– Хенк слегка оборвал свою мысль.

 -Алекс с братом предстанут перед судом. С признанием они скорей всего никогда уже ни выйдут на свободу. Но так как они теперь оба инвалиды, то строгого режима они, ни получат. Проведут остаток жизни в больнице для заключенных. Довольно мягкое наказание для тех, кто скармливал одиннадцать лет людям их же детей, по-моему.– В словах Еда звучала досада от того, что закон не может устроить братьям вечный ад на земле.

–Может и мягкое...– Хенк говорил, вдумчиво растягивая звуки.– Вечно сидеть в больнице. Беспомощными, призираемыми и поносимыми всеми... И вечно одинокими... – Хенк снова оборвал свою мысль.

–Помнишь, ты говорил, что нас нанимают их ловить, потому что мы такие же как они. И я тогда не нашелся чем возразить?– Эд остановился и посмотрел на напарника, Хенк тоже удостоит его вопросительным взглядом.– Знаешь... В отличие от них мы не убийцы...

 -Может быть. Мы не умеем воскрешать мертвых, поэтому и ни нам судить живых.

 Судебный процесс длился почти три года. Так много было материалов дела. Вина не вызывала ни у кого сомнения. Многие из горожан при виде материалов дела срывались, начинали плакать кричать. Хороший друг и сосед Хорхе попытался убить Алекса, но до самого Алекса, ни добрался, его остановили присланные специально для проведения суда полицеские-охранники. За попытку убийства Хорхе ничего ни сделали, и даже ни чего ни сказали. Но на время суда его изолировали. В итоге, когда добрались до описания убийств, пришлось сделать заседание закрытым, потому как заставлять горожан слушать про то каким именно способом умирали их дети, было опасно и очень жестоко. Братья молчали на протяжении всего заседания и проявляли удивительное спокойствие всем видом. Когда их вызвали, как свидетелей они ни проронили, ни слова. Им обоим казалось все равно, что произойдет дальше. Ни один адвокат не согласился их защищать, а назначенный им сказал немногим больше, чем сами братья. Обвинителя трижды стошнило за время проведения процесса. А про то, каким образом братья избавлялись от тел, было решено скрыть во избежание паники.

 Мэр умер спустя год в тюремной больнице от гангрены. Его нашли в таком виде, будто он утонул в собственных испражнениях. Когда спросили у персонала, почему он в таком виде, те просто пожали плечами и потупили взгляд. Алекса решено было перевести в другое место. Он прожил еще около десяти лет. Один, лежа в своей кровати, ни разу никем не проведанный. Каждый год к нему приходило письмо. В письме без обратного адреса всегда были одни и те же слова: ”Как твои дела?”

 Нас завораживают серийные убийцы. Серийные убийцы получают тысячи писем. Мы не можем понять такой бесчеловечности, но нас понемножку тянет к этому злу. Другие ли они? Или все-таки они такие же как мы продукты системы? Способны ли мы убить кого-то? Всегда ли убийство зло? По закону мы можем убить в качестве самообороны. Является ли это таким же злом, ведь мы решили человека жизни, чтобы выжить самим. Мы можем убивать на войне. Во время войны можно списать почти любые зверства. После фашисткого вторжения наказали всех, кто разрабатывал планы геноцида и тех, кто непосредственно отдавал приказы. Интересно можно ли попасть в рай, если ты совершал нечеловеческие действия согласно правилам? Мы часто оправдываем жестокость. Часто нашим любимым героем становиться убийца, который чтобы спасти человека убил двадцать боевиков. Мы оправдываем убийство, когда у нас нет выбора. Нам приходиться забыть, что бездействие тоже действие, чтобы представить нашу трусость за правило. И когда мы пишем очередное правило, доказывающее перед богом все убийцы равны, мы ставит для себя приписку, что некоторые убийцы ровнее...

Вера и Разочарование.

          Мы верим в то во что можем верить, а во что мы не верим, с нами никогда не произойдет.

     Подъехала дорогая, респектабельная машина, каких поприбавилась после последствий мирового кризиса. Люди теряют работу, люди приобретают новые машины. Из нее вышел человек с видом полного спокойствия и некоторого равнодушия, нечто такое присутвует во всех современных бизнесменов. Он некоторое время стоял у входа, глядя куда-то вверх, потом прошелся по рядам просящих милостыню оглядел всех взглядом. Обычные трудовые будни. Обоядя всех он еще раз пристально посмотрел на нищих, и ни меняясь в лице, подал каждому по купюре. Потом двигаясь в сторону метро, присел на скамейку прямо напротив церкови и стал кого-то, а может и чего-то ждать.

-Красивая она.

–Кто?

–Церковь.– Настала пауза. Человек без обпредленного места жительства смекнул, что хорошо одетые мужчины ни часто разговаривают с незнакомыми бомжами. Видимо, у него что-то на душе раз он отложил все дела в будний день и приехал к церкви, чтобы подать милостыню нуждающимся. Стоит поддержать разговор со щедрым странником, ищущим спасения.

–Помолится за кого хотел? Понимаю, у меня самого жена умерла... уж двенадцать годков минуло...–  Снова воцарилось затишье.

–Не могу войти внутрь. Самому странно, но боюсь. Знаешь, веры уже нету. Только дела остались. я Не чувствую бога. Но что-то внутри как будто протестует. Душа может быть.– Снова настала, как будто неуместная пауза.  Бомж не понимал, о чем говорит собеседник, поэтому ни стал нарушать молчания.– Боюсь. Вдруг там уже ничего нет...– Собеседник говорил, иногда, будто не замечая, что ведет беседу ни с самим собой. Наверное, иногда нужно просто с кем-то поговорить, кому-то рассказать.

–А ведь я человек крещеный с детства. Много воды с тех пор утекло. Маленькому игрой казалось. Игра в бога. Потом институты, сессии, работа, карьера, дела, связи, как то и не до бога было. А теперь боюсь, что войду туда и окажется, что это и была только игра.– Грязный престарелый мужчина продолжал слушать.

–Много времени минуло... в этой церкви то крестился?– с каким-то своеобразным интересом спросил человек ни мывшийся уже долгое время.

–Да в этой самой.– со вздохом, но без особого внимания к странному вопросу.

 Снова воцарилась тишина. Джентльмен о чем-то лихорадочно думал или вспоминал, вглядываясь в золотые купола церкви.

–А зачем он тебе? Бог, то? Машина красивая, одет  парадно, чай ни в коробке живешь. Живеца тебе чтоли плохо?– Слова нищего были пропитаны усмешкой.

 Мужчина оторвал взгляд от церкви и глядя старцу в глаза каким-то вопросительным взглядом  сказал.

–Всем нужна вера. Вера, что все не просто так.– Слова бомжа стали будто возвышеннее. Если на него было в тот момент не смотреть, то можно было подумать, что говорит сам бог.

 Новая тишина пронзила дневное пространство. Оба собеседника, уравнивающе, уставились в пол.

Грязный усмехнулся

– Я тебя крестил-то. Ты конечно не помнишь. Отцом святым был почти двадцать пять лет подрят. Вэтой самой церкви. Двенадцать лет назад был. А потом жена умерла, от рака. А потом и я… умер от...

Не договорив,  Нищий Отец встал и пошел. Что-то, наверное, ушло с ним. Бизнесмен слегка погодя , тоже встал и прошел по направлению к красивым куполам.

Ненависть.

Правда – это ни лож, но в ней тоже приходится убеждать.

–Зиг!

–Хайн!

–Зиг!

–Хайн!

  Кто они? Сантехникию, монтажники, трубочисты, печники, маляры, бармены, привратники, официанты, стажеры, крановщики, водители, плотники, музыканты, батаники, рабочии, дипломаты, чиновники,  бизнесмены, менеджеры, мерчендайзеры, продовцы, студенты, преподователи, наркоманы, дилетанты, гопники, мажоры, гопники...Они Стая!

–Зиг!

–Хайн!

–Зиг!

–Хайн!

  Клич, пронесшийся через века. Плохое наследство или вечная идея.

  Сейчас они одна большая машина, ждущая, когда им укажут жертву. Ими движет ненависть, ненависть за потерянное прошлое, ненависть за угасающее будущее. Они ненавидят, и не знаю, как жить иначе.

 Ввуолес Стэнфорд 3 – потомственный немец. Глава ячейки "Независимого объединения славян". Вы никогда ни задумывались, как такие "Бритые" организации находят такие названия? Ведь странно, когда бритый, шестнадцатилетний дрищ выкрикивает националистические идеи, прикрываясь принадлежностью к радикальной ячейке "Независимого объединения славян"? Понятое дело, он ни сам выносил эти идеи, хотя “Майн Кампф” наверняка читал. Может для полного кайфа еще пересмотрел десятка два фильмов про Великую Германию. Мне уже 35 лет. Националистом я стал еще в школе. Сегодня я агитатор, голос нового рейха. Мая задача руководить этой армией и доносить до этого зверя команды хозяина.

  Сегодня большой день – пятница. В понедельник готовится крупномасштабная операция, по очищению улиц от “черного мяса”. Надо чтобы стая хорошо отдохнула и набралась сил за выходные. Я заранее подготовил несколько квартир, из числа выделенных для нужд организации. Выпивка, наркотики так ли много вообще им надо, чтобы жить.

  Наркотики я ни беру у обычных барыг, все доставляется через специальных снабженцев. Не знаю, где они берут столько разной дури, но подозреваю что это все вещдоки, предназначенные на уничтожение. Для справедливости надо заметить, что они и правда уничтожаюца.

 Первое что надо организовать – это развозка. Еще до развозки, всем выдается пиво в неограниченных количествах. После пива эти прокуренные и изгаженные амфитаминами организмы не напьются до такой степени, что бы с ними были проблемы, зато будут поддерживать единый дух коллективизма. Пережитки социализма нас многому научили... и самое важное, что глупые люди жаждут быдь частью чего-то большого. Чего-то, как они думают, значимого. А чтобы они слушались их надо держать в страхе. Любое инакомыслие наказывается тут же, этой же самой толпой. Как завзятые шакалы они готовы растерзать слабую особь.

 Наконец все формальности соблюдены, я привожу свою группу в приятный домик на окраине города. Хорошее место красивый дом. Обычно для всех выделяют квартиры, ближе к центру, там с ментами все схвачено. Не дай бог, что случится, все проблемы в таких крупных делах хорошо организованы. Да и контроля там больше... за городом более дикие места. Думаю, высшие чины хотят, чтобы мы хорошо отдохнули, прежде чем выйдем на охоту. Они ждут от нас благодарности.

 Нас примерно сорок человек. Каждый побрит до мозга костей. Дух захватывает, когда на них смотришь. Пьяные, в глазах ненависть ко всему чужому, никаких сомнений. Татуировками вытатуированы их судьбы. Одеты все как на подбор, на каждом тяжелые ботинки, чтобы проще было разбивать головы, не сбивая кулаки. Легкие куртки для мобильности. Они ни самые сильные и ни самые умные, но они самые свирепые, и они это берегут. Я их люблю.

  Внутри виллы, нас уже ждало угощение, выпивка, искусственные стимуляторы, как самособой разумеющееся.

  Я с друзьями расположился в маленькой комнатке. Дом был ни бедный. Никакого уюта в нем ни предполагалось, но мебель и освещение располагало к общению. Наше пристанище напоминало курильню сигар. Сигар там не было, так, что мы оборудовали ее под обычную пивную. По каким-то здравым рассуждениям, ящики с выпивкой стояли в каждой комнате. Видимо, чтобы гости меньше думали и больше пили. Алкоголь был самый разный. От самого дорого коньячного Хеннесси, до обычного Невского пива. Все чтобы удовлетворить самый изысканный вкус  потенциального смутьяна. Толпа веселилась.

–Странно как-то, алкоголь совсем ни лезет.– Череп (почему то в каждой компании находится хоть один череп). Мы давали клички каждому при поступлении в нашу ячейку. Так как тебя называет окружающие, накладывает отпечаток на характер. Все фамилии по большей части произошли от кличек. Например, кто-то быстро бегал его называли быстрый, потом его потомки стали Быстровами. Жизнь это замкнутый круг, теперь клички по большей части дают по фамилии. Интересно откуда до сих пор берутся Черепы? Большая часть этой толпы пришла к нам еще будучи совсем маленькими. Хороший способ вербовать солдат.

–А ты так ни налегай на порошок.

–Я снимаюсь! Не хочу быть пьяным.– Череп всегда был немного грустный. Мне почему-то всегда казалось, что ему противно быть жертвой и поэтому он всегда старался быть хищником, от чего ему всегда было, немного грустно.

–Да пабарабану лишь бы только много и всего. Спросите меня: “Буду ли я?”, и я отвечу: ” Всегда!”.– Кожаная голова. Невероятно активный человек. Психологи такие архетипы людей называют моторами. У нас проще – каждой бочке затычка.

–Наливай.– Мая реплика.

–Тост?– Лютый – в дрожь бросает от одной только клички. Садист по призванию. Даже, когда он будет  тебя живьем  есть, ему будет все равно.

–Передайте запивон. Интересно, запивон произошло от слова пиво или от слова пить. Риторический вопрос.Кожанаголовый уточнил.

– Та похуй лишь бы лилось.

–Я слышал, в Африке нету прозрачной воды.

–А чеж они, водку чтоли пьют целыми днями? Во устроились, обезьяны-то. Слышал Лютый. Поехали в Африку, будем делать из них белых.

–Поехали.– Даже, если принимать во внимание тот испорченный смысл, который вкладывал в это Кожанноголовый, все равно Лютый имел в виду, что-то особенное, от чего становилось жутко даже подумать. Череп поинтересовался.

– Это ж, сколько тебе надо поколений, чтобы они белыми стали. Бесполезно. Надо ставить на них крест.

–Ни получится. Они неправославные.– Подстегнул я разговор.

–У меня получится.– Сказал Кожаный. Лютый загадочно улыбнулся.

–Давайте выпьем за хорошую развязку.–  Всем все равно в целом, за что пить, но пить, то надо...

–А что на завтра намечено?– Череп ко мне.

–Крупная операция. Выделены огромные бабки. Оглянись кругом.– Вокруг было на что посмотреть . Натяжные потолки, огромные кровати, кругом диваны, куча зон отдыха, регулятор напряжения света, даже джакузи была, но только в одной из ванных комнат. Уют, как бы витал вокруг двенадцати комнат. Когда-то, наверное, это была большая коммуналка, в который вырастили, ни одного мальчика в заботливых руках. А патом  какой-то инвестор ее выкупил, сделал дорогой ремонт и собрал там радикально настроенную часть общества во славу Очередного рейха. Завтра это может быть все разрушено. Но давай те сегодня, ни будет о делах. Сегодня мы вместе веселимся в приятной компании и вполне приемлемых условиях. Когда ты часть чего-то большого у тебя нету ничего своего. Это заполняет пробел в личности, но оставляет пустоту в душе... Все люди скорей шагает к себе домой.(????)

–У Милиции снова акция против наркотиков.

–Поддержим их. Уничтожим пару дорожек.

–Полностью согласен.

–У Коня снова проблемы. Слышали, как он всю дорогу телефон надрывал.

–Да бросил бы он ее уже. Чего ему тут-то ни хватает. На кой ему нужна такая проблема. Не, серьезно тут же все есть,  а он к ней ходит каждый день. Она скандалит, а он патом ходит груженый.

–Зато чурок пиздит вдвое сильней.

–Зато и палица вдвое меньше.

–Да зачем палица? Все же понимают, что мы серьезное дело делаем. Ну да законы, но кто ж нас будет трогать? Ну, пожурят пальчиком погрозят, попросят быть помягче. Но мы, же за всех. Мы делами как умеем, а ни нравится, пусть сами делают.

–Да, это все понятно, но лучше ни попадаться.

–А мне пофиг.

–Ну, за это и выпьем

–Все равно ни понимаю, чего он к ней ходит, я вон и родителей уже ни помню.

– Зря марки жрешь .

–Ты со мной, прям как с наркоманом. Марки и марки, чего страшного то? Так просто прикольное. Попробуй сам, чего я тебе объясняю.

–У каждого свой наркотик…

–Да, чё удовольствия то решаться ради здоровья. Я и так умру молодым.

–Молодым и знаменитым.

–Вздрогнули!

–Мировой кризис ударил по всем, так ударим же по чуркам мировым кризисом.– Все заулыбались странным набором слов.

–А ты как вапще свае будущее видишь?

–Какое будущее?

–Ну, лет через двадцать нарожаешь детей, заведешь семью, будешь рассказывать внукам, каким героем был.– На секунду Кожанный задумался. И ни хотел бы я на эту секунду оказаться в его шкуре.

–Да, наверное. Найду девушку по-приличней. Хорошо бы. Родители рады были бы внукам.

–Бери меня в жены Лютый.

–А ты минет, делаешь хорошо?

–Да уж ни хуже тебя.

–За хороший минет тогда.– Лютый опракинул очередной стакан.

Вечер длился бесцельно. Алкоголь и наркотики стирают пространство уж посильней сверх гравитации. Все вокруг становится безпроблемным. Дорожки придают активности тем, кого клонит ко сну или кто уже перебрал. Молодые сильные самцы, чисто в мужской компании. Кажеться, это так называеться. Ближе к утру потянуло погулять и просто на геройства.

–Чего ждать завтра? Пошлите тренироваться.

–А чем базар. Двинули.

 Лютый тут же присоединился к банде, также поступили и мы с Черепом. По дороге к выходу мы зацепили еще человека три, которые тоже оценили неожиданную идею.

 Каменные джунгли. Вечный камень, заключенный в красивую форму – оболочку города. Деревья, как экспонат. Холодные джунгли, отделяющие нас от всего, что называется природой. В них есть что-то решенное теплоты. Пробирающее всю глубь пылающего сердца и в тоже время такое величественное, что когда думаешь о них, мозг немного съеживается, а организм становиться чуть незаметней. В этом инкубаторе присутствует все для вечного взращивания биологического материала, полного безумных идей и новых свершений, для светлого будущего человеческого вида. Такие же величественные и совершенные, как каменные города народов Майа. Интересно куда они ушли? И почему…

 Мы направились к Макдональдсу. Там всегда можно пожрать, поорать и поискать приключений. Макдональдс ночью похож на  уснувшего кита. Все Макдональдсы расположены в непосредственной близости от метро. Мы кушали, кричали и пили. В такое время Макдоналдсы не работают, поэтому мы отоварились в окне или как мы его называли “очке”.

 Так мы стаяли и о чем-то выпендривались, друг перед другом, пока вдруг Кожаный ни заметил жертву. Лютый тоже их увидел, но па каким-то причинам он старается помалкивать о своих желаниях пака кто-то, ни предложит первым. Почему-то, мне это напоминает скрытых геев по принципу действия.

 Черные. Один большой и два маленьких мы пошли за ними

–Эй ты, чурка, стой.

–Ты куда пошел.– Мы проследовали за ними.Кожаный орал громче всех.

–Куда ты тащишь своих выродков?

–И жена у тебя шлюха, нибось, всем аулом ее ебали, пака эти два чмыреныша ни радились.– Мы прошли квартал, и какой-то наш собутыльник запустил в них бик-маком.

– На! Вот вам жратва.

–Че ты ни жрешь? Тты чё, брезгаешь, после белого человека есть?

 Они шли, стараясь ни оборачиваться, только ускоряли шаг, девочка явно не могла быстро идти. Ей на вид было лет восемь, мальчик выглядел постарше, ему было лет двенадцать .

–Ты чмо, куда ты так торопишься. Убежать решил чтоли?– Кожаный запустил в жертв бутылкой и попал в мальчика. Мальчик осел, отец тут же его подхватил и понес на руках.

–Ой, извините, я вас задел.– иронически заметил Кожанный.– Да брось ты его. Один чурка не вырастет –  всей природе благодарность.

 Они завернули в арку, Лютый догнал их и перегородил им путь. Они постарались его обойти, но Кожаный, как по команде пнул девочку, и та упала на землю. Видимо отец хотел помочь девочке, но у него на руках уже был сын, поэтому, он растерялся и испугался. Испугался не за себя... Ему не дали время подумать. Кто-то ударил его в зубы, мальчик выпал у него из рук, Лютый начал пинать девочку. Кожанный ни отставая от Лютого, пинал мальчика. Я смотрел.

Мая реплика:

–Хватит. Идите к машине.-Кожаный пнул мужика еще рас, делая вид, что я пошутил.– Павел!– Кожанного звали Павел. Давно уже никто его не называл по имени.– Соблюдай субординацию.– Павел понял, что я говорю вполне серьезно и перестал избивать мальчика, с выражением глубочайшего удивления. Наверное он планировал что это кончиться совсем по-другому и такого поворота не ожидал.

–Да, ты что ошалел что ли? Это же чурки давай закончим с ними.– Все посмотрели на меня, Для них Кожаный говорил дело. Это была более чем обычная практика. Что ж ситуация ни в маю пользу.

–Валите к машине.– Я успокоился, собрался, протрезвел и стал четко и решительно цедить слова.-Подожди как это?– он редко видел меня таким, это подкосило его пьяную, не уверенную в себе решительность. Ситуация для всех была не обычной. Они привыкли быть стаей и личного мнения у них не было. Их плюс был в их исполнительности и не подчиняться они боялись. Мое хладнокровие захлебнуло их порыв уверенности. Стадо замялось, момент упущен надо наступать.

–Я не буду дважды повторять приказ. Валите живо.

–Ты что попутал чего-то?– Все они не знали что делать. Решений принимать они боялись. Но то что я приказывал шло в разрез с тем чему их учили. Все мы учимся. Школа, институт, родители. Их учитель был сам Гитлер. Я обратился к Паше. Если он подожмет хвост, то и все волки стаи превратяться в собак.

–Ты  значит против приказа? Решил нас придать? Чуркой стал? Взять его.– Я отхожу два шага назад, стая делает движения вперед. Это стандартная реакция на конфликт для стаи. Они делают это ни в поддержку кого-то, просто это им ближе. Избивать и ненавидить они умеют лучше всего.

  Противник окружен и начинает паниковать. Он знает, что им все равно кого ненавидеть. Я чувствую его страх. Глаза еще молят, наверное, мои бы тоже на его месте молили. Я должен его растерзать. Мы уйдем отсюда, и все пойдет своим чередом. Как все-таки легко ими манипулировать. Собаки, считающие себя волчатами, ждущие приказа своего хозяина.

 Но далеко нам, ни уйти. Мне с ними уже ни по пути. Они все, что у меня есть. Бесцельные дни с чувством, что завтра не наступит никогда. Вечный умат, вечный алкоголь, наркотики, дурацкие шутки, которые уже все знают наизусть,  и всегда прокуренная куртка. Ближе них у меня ничего нет... те глаза, что смотрят на меня умоляющий сейчас. Он мне как брат.Но теперь мы уже совсем разные. Я ему не враг. Но я его перерос…

–Ведите его к машине, я сам здесь закончу.

 Они ушли. Я подошел к мальчику. Он жив, но голова основательна пробита. Девочка в порядке. Лютый ни любит действовать в спешке, и, видимо, ни успел начать. Мужчина кажется, немного в шоке и хочет чтобы просто все было хорошо… Я подошел к нему и осведомился.

–Вы сможете дойти домой?

–Да...– Боже мой, какойу него отвратительный кавказкий акцент.

–Хорошо.– Мне почему-то стало очень спокойно внутри. Что-то внутри меня, бушевавшее все эти годы и недовавшее мне покоя, уснуло. Девочка смотрит на меня. Она даже ни понимает, что произошло. У нее еще нет национальности. Она просто ребенок. Я ей улыбаюсь и протягиваю карточку.

– Запомни пин код 3942. Запомнила?

–Да, запомнила.

–Вот и славно,– Я продолжаю улыбаться и ухожу.

Звонок.

–Привет брат.

–Здорова. Ты думаешь, мы это так оставим? Ты наши деньги украл. Ты же все дело запорол. Мы же тебе, как брату верили. А ты нас предал.– Пауза...– Оглядывайся теперь по-чаще.– Он хочет услышать, как я начну оправдываться, или объяснять. Как я пожелею о том, что сделал. Что бросил все то, что нам говорили так важно. Но я только улыбаюсь. В трубку молят только слабые... а я теперь, ни такой.

  Мы проживаем целые жизни. Мы строим города и постигаем самые страшные тайны природы. Мы смотрим на мир, как на что-то незначительное. Видим его сверху вниз. Мы смотрим на него через призму самих себя. Но глядя на своих богов в зеркало, что мы видим?  Мы стараемся узнать о них, как можно больше. Познаем самих себя.

  Иногда вдруг люди понимают, что на что-то способны, но вопрос  на что именно не дает спокойно жить. В попытках узнать, на что способен человек люди рискуют собой, иногда покоряя доселе неведомые пределы. Людям  генетически необходим вызов, соперничество. Они жаждет узнать каковы их возможности в этом мире.

  Мы решаем жизни людей, животных, иногда истребляем  даже целые виды. Мы разрушаем города и осушаем реки. Раздвигаем границы своих возможностей. Постигаем все новые способы уничтожения.  Мы разжигаем мировые войны. Мировые войны, какое символичное название.

 Война начинается для каждого в душе. Начинается с неудовлетворенностью от мелкого хулиганства и желания испытать себя в чем-то по-настоящему серьезном, как первая охота для молодого война племени.

 Только те, кто побывали на войне, понимают все ее абсурдность и ненужность. На память приходит картина, как контуженый солдат, стреляет трясущейся рукой из пистолета по едущему на него танку – это отражает суть войны. Дело ни в том, что танк, созданный для разрушения, переезжая и давя все живое на своем пути, символизирует войну, а молодой солдат, мужчина в самом расцвете сил, возможно будущий муж, отец, возможно будущий спаситель чей-то жизни, кормилец умирающего от голода, возможно великий писатель или поэт, способный трогать или дарить людям улыбку, ни потому что он символизирует человека. Все на войне бывают танком с пустым бронированным взглядом или человеком, на которого идет этот танк с болью в маленькой красной ниточке в глазах. Картина отражает войну в том, что бесполезно стрелять в танк. Не нужно строить танки. Они бесполезны...

 Странно, что людям необходимо побывать на войне, чтобы научиться ценить мир.

Понимание и Одиночество.

Если ты достоин себя, ты достоин кого угодно.

-...Тут у нас значит прихожая, направо жилая комната, а дальше по коридору кухня. Давайте пройдем по коридору, а если появятся вопросы, вы спрашивайте не стесняйтесь. Обувь снимите, а то видите, как в прихожей чистенько. Пальто можно повесить на вешалку.– Объясняла толстенькая женщина лет сорока пяти, водя клиентку по своей однокомнатной квартире, которая ей досталась от родителей мужа, и которую она уже много лет довольно удачно сдавала. Расположение квартиры было довольно удачным, относительно метро. В квартире было все, то за что можно было взять дополнительно лишнюю тысячу в месяц: стиральная машинка, мебель, кое-какой ремонт.– Это у нас жилая комната.– Изъяснялась женщина так, словно она работала где-нибудь на базаре. Ее речь была построена не от собеседника, а шла сама по себе. Она говорила громко, и казалось с каким-то воображаемым собеседником.– Вот диванчик, на нем можно спать, тут у нас шкаф. В шкафу вещи остались от прошлого жильца. Если вам что-то приглянется, забирайте не стесняйтесь.

–А он за ними вернется? Почему он их оставил?– Настенька решила спросить хоть что-то, что бы женщина ни подумала, будто она совсем ничего не понимает в снимании квартир и ей все равно, сколько с нее попросят и за что.

–Не вернется. Он повесился, жилец этот.–  Женщина усмехнулась. Можно было подумать, что она говорила не про человека, а о умершем домашнем животном.– Вот кухня. Плита старая и конфорки всего две, но работает отлично, проблем с ней быть не должно. Холодильник того же периода. Тоже в порядке, хоть и выглядит не очень. Вы не бойтесь, раньше сами, наверное, знаете, делать умели, не то, что сейчас. Черт знает что готовы пихнуть, лишь бы денег заработать. Этот вон, прошлый то жилец, такой же был прохиндей. Все плакался, что денег не хватает и заплатит патом, а потом взял да и помер. Так и не заплатил. Что за люди, мельчает Россия. Ну что вы все посмотрели? Брать будете.

–Да пожалуй. А мы договор заключать будем или так?– Настенька побаивалась договоров, но и без крыши над головой остаться не хотела.

–А это как вам удобней. Можем договор так оно надежней, а можем и на слово друг другу поверить. Если платить будете исправно, то проблем не будет, об этом вы не волнуйтесь.– Настенька задумалась. Ей хотелось поскорей избавиться от торгашной женщины, поэтому она отдала ей деньги и постаралась поскорей выпроводить. Одной ей было, как-то комфортней.