Текст книги "Названия я так и не придумал, так что принимаю предложения (СИ)"

Автор книги: Artur Frashner

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

 Вещей у Наси было не много. К вечеру она полностью обустроилась. Заняться было особенно нечем, и, вспомнив, что завтра надо идти на работу, она решила лечь спать пораньше. Но сразу уснуть не удалось. В такую рань спать не хотелось, в голову лезли всякие мысли. Она думала о том, что завтра надеть, и что продавец из супермаркета, как то странно на нее смотрит. Он, конечно, был симпатичный, но знакомиться с мужчиной работающим продавцом в ближайшем магазине, было для Насеньки как-то странно. Событий было не особенно много, думать было не о чем, поэтому больше всего Нася думала о таинственно прошлом жильце ее новой квартиры.

 Она спала на полтора спальном, раздвижном диване самоубийцы. Ей было жутко и в тоже время очень удобно, на чуть продавленном диване. Она представляла, о чем он мог думать лежа и засыпая на этом самом диване. Мог ли он спать, и что заставило его так безвременно уйти из жизни.

 Как это бывает у любой женщины, самой веской причиной для Насти была любовь. Она представляла, как он яростно и трагично любил. И как она не смогла ответить ему взаимностью, от чего он покончил с собой. ЕЙ было его жалко. Настя жалела созданный собой образ. Если бы он был сейчас жив, то она непременно приласкала бы его по сестренски, успокоила и сказала, что все хорошо и ему не, зачем себя убивать. А потом, наверное, влюбилась бы в него, и они жили долго и счастливо. Каждый день был бы для них морем счастья и романтики. Жили бы они долго и счастливо, воспитали кучу детей, умерли в один день, и он никогда бы больше не думал о самоубийстве, а только благодарил судьбу и обстоятельства, что они свели его с Настей.

 Утро Настя проснулась с приподнятым настроением. Пережитую ночь в новой квартире, можно было считать маленьким подвигом и записать в раздел жизненных достижений. К тому же времени до работы было еще два часа, а собиралась Наська всего за час, поэтому, сегодня утром можно было делать все, не торопясь, смакуя лишнее время. И все потому, что раньше ей требовался еще час на дорогу, а после переезда на новую квартиру она добиралась всего за каких-то десять минут. Ради сэкономленных пятидесяти минут каждый день, можно было, и потерпеть неприятное общение с торговкой приходящей за квартплатой раз в месяц.

 Настя вышла за полчаса до работы. Собралась она быстро, и сидеть дома было ужасно утомительно. С другой стороны прогулка, неторопливой походкой, чуть пританцовывая, была очень даже соблазнительна. Она шла ни спеша, изучая новый маршрут. Люди всегда оглядываются по сторонам, только, когда ни знают куда идут, из-за этого получается, что, сколько бы раз мы не прошли по одному и тому же маршруту, мы все равно видим его только дважды.

    Люди несколько удивленно косились в сторону улыбающейся пританцовывающей Насти. Ей было все равно, она уже успела привыкнуть, что на нее бросают осуждающие взгляды. Пусть они ей завидуют, сколько им влезет. Мелочные люди, думала она о глазеющих.

 Работа у Насти была не очень интересная. В крупной фирме по бухгалтерскому ведению учета, Настя, будучи дипломированным бухгалтером, занималась наискучнейшим подведением баланса клиентов. Ее работа была прикладным этапом всей бухгалтерской волокиты, поэтому все, что она делала, это переносила данные из одной колонки в какую-нибудь другую. Фирма была крупной и работников, занимающихся, чем-то вроде перенесения данных из одной колонки в другую, было много. Их столы стояли рядами в огромном зале. У каждого был свой компьютер, своя фотография на столе, и свое мусорное ведро. Ни кому для работы не предоставлялось своего личного пространства. Работники, зажатые со всех сторон неприветливыми взглядами своих коллег, не отличались особенной учтивостью и смотрели на Настю с презрительным неодобрением. Этой ужасной стеной непонимания они ее жутко раздражали. Она хотела вытащить их всех на улицу перекинуть через перекладину и выбить их, как старые пыльные ковры.

 День тянулся, как всегда неспешно. Настя ужасно уставала из-за отчужденного напряжения, царившего на работе. Играть на компьютере во время работы не представлялось возможным, поэтому приходилось убивать время, рассматривая других работников. Толстый мужчина у самого окна постоянно выглядывал, и казалось, за всеми следил. Выражение его выглядывающего лица было как у рыбы, высунувшейся из аквариума. Худощавая женщина лет сорока девяти постоянно, что-то печатавшая на своем компьютере. Насёна часто на нее смотрела, потому что ей было жутко интересно, что эта женщина там печатает с таким остервенением, учитывая, что они делают одну и ту же работу. Молодой симпатичный парень совсем рядом с Насей, вечно подыскивающий себе подружку, постоянно дергался, думая, что так он выглядит как настоящий мачо.

 Настя всегда удивляло, что многие из работающих, как и она, шпионят за коллегами. Однако, как только кто-то сталкивался с ней взглядом, он тут же отворачивался и делал вид, что поглощен работой. Дома не было телевизора, книг или еще каких-то возможностей развлечь себя, но задержаться на работе было страшней любой скуки. К семи вечера Нася уже пришла домой, покушала, приняла душ и теперь сидела на кровати и думала, чем бы себя занять.

 Через полчаса Настя услышала на улице крики. Окна, ее новоснятой квартиры, выходили во двор, поэтому слышимость при открытых окнах была стопроцентной. Она подвинула стул к окну, решив, что пока она решает, чем заняться дальше, можно полюбопытствовать, чем занимаются ее соседи. На улице ссорились два водителя. Двор был маленькие, поэтому джипу первого было ни выехать из-за, подпиравшей, еге легковушечки. Настя следила за руганью, основной, в основном,  на мате, с завораживающем любопытством.

 Из окон стали проявлять люди, видимо не одной Насте было интересно, чем занимаются ни радиевые соседи. Некоторые даже стали давать советы. В основном, это были женщины престарелого возраста, которые прожили уже долгую жизнь, видели много перемен и думали, что они все, обо всем знают. Ссора перерастала в простую перебранку и, теряя свою остроту, становилась скучной. Настя, переключилась на, разглядывание подоконника. На подоконнике она заметила расковырянные дырочки и протертую краску. Нася догадалась, что кто-то провел много времени сидя на этом подоконнике. А расковырянные дырочке и дефекты косяка наводили на мысль, что этот кто-то, делал это так же, как Настя, от нечего делать после работы. Так Насенька провела почти весь день, выглядывая из окошка и рассматривая чудаковатые мелочи оставленные прошлым жильцом.

 Завтрашний день начинался уже несколько хуже, чем вчерашний. Уснула Настя куда позже, просыпаться долго не хотелось, на работу пришлось идти почти бегом. Интересно девушки, подбирая туфли на каблуках под цвет платья, чтобы хорошо выглядеть, думают о том, что время не резиновое и хорошо выглядеть придется на бегу?

 Лысый подозрительный мужчина, весь день выглядывал из своего укрытия. Глаза рыбы пристально следили за обращенными к себе спинами. Худощавая женщина стучала по клавиатуре. Молодой человек повернул голову на восток и улыбался. Примерно в этом направлении сидела Анжела, не умевшая печатать и ходившая на работу, только для того чтобы одевать на себя очередную идущую к цвету глаз блузку. Анжела, как обычно смотрелась в выключенный экран монитора, а молодой человек улыбался в ее сторону в надежде, что она когда-нибудь повернется.

 Прийдя домой Настя снова не нашла чем ей заняться кроме, как разглядывать окрестности двора. Интересных событий, как назло не предвиделось, и Наська стала плотнее знакомиться с образом жизни бывшего обитателя ее квартиры. Хозяева съемных квартир, как правило, подготавливают свою квартиру к въезду новых жильцов. Косметическая уборка и тому подобное. Поэтому ярко выраженными следами от бывшего жильца квартира не изобиловала. Настя решила попробовать воссоздать образ жизни самоубийцы. Мебель видимо не передвигали после его ухода, за ненадобностью.

 В шкафу остались кое-какие его вещи. Она решила осмотреть его в первую очередь. Настенька разложила немногочисленные вещи бывшего обитателя снятой ей квартиры на кровати. Среди вещей были пара джинс, синий пиджак и довольна стильная демисезонная кожаная куртка. В поисках следов, она стала обыскивать и оглядывать разложенные вещи. Куртка была прожженной в двух местах, значит, прошлый жилец часто и неаккуратно курил. Она стала искать другие следы сигарет в квартире и нашла прожженную подушку на диване, которую после прожжения перевернули. На стене рядом со спальным местом она обнаружила расковырянные дырочки в обоях. Значит, в квартире курить и ковырять дырочки, было обыкновенным делом. Пиджак ничем особенно не выделялся, синий, поблеклый, сомнительной давности. Джинсы были немного грязными, на правой штанине было какое-то не большое пятнышко красного цвета. Настя сразу подумала, что это была кровь, потому что пятнышко не оттиралось, а, как всем известно, кровь надо либо оттереть сразу, либо постараться к ней привыкнуть.

 Бережно укладывая вещи обратно в шкаф, Насенька заметила на полу какую-то тетрадку или блокнот, хотя скорее тетрадку со странным форматом. В тетрадке были какие-то записи.         Исписано было довольно много страниц. Это была настоящая находка в ее экспедиции. Она вернулась к своему насиженному месту на подоконнике и решила скоротать ожидание дворовых событий за чтением записей самоубийцы.

"Пришел с работы. Заняться абсолютно нечем. Поел. Весь день глядел в окно в ожидании очередного плохо припарковавшегося жильца.

 Пришел с работы. Лысый мужик явно держит в последнем ящике пистолет. Либо он кого-то боиться, либо собирается кого-то убить. Делать нечего. Смотрел в окно весь день..."

 Такие записи тянулись строчками на много страниц. Судя по всему, тетрадка вмещала в себя не один год жизни безвременного почившего жильца. Ей стало интересно. Вчитываясь в записи, она вникала в распорядок жизни и образ мысли своего предшественника. Оказалось, они были очень похожи. Он тоже ненавидел свою работу, и как, оказалось, работал там же где и она. Возможно, он работал неподалеку от нее, но она решительно не смогла вспомнить никого похожего среди тех, чьи лица ей запомнились на работе. Он тоже разглядывал своих коллег, знал “Лысого параноика“, и “вечно печатающую Женщину”. Приходя с работы, он тоже не знал чем себя занять и также, как она смотрел целыми днями в окно.

 В отличие от нее он наблюдал за окнами других домов. В них почти ничего не было видно, но иногда там мелькали люди, и можно было увидать, как они разговаривают, или куда-то собираются. Можно было даже представить, куда они собираются и о чем говорят, как проходит их жизнь. В основном, судя по заметкам в тетрадк самоубийцы, они не занимались ничем интересным. Были даже жильцы, которые тоже вечера проводили в выглядывании из окна при выключенном свете. Они, наверное, все друг друга хорошо видели, но старались друг друга не замечать и остаться наедине со своим одиночеством. Зачитавшись, Настя поймала себя на мысли, что она ковыряет бывалые дырки в подоконнике.

 На другой день, как всегда работа. Как обычно чувствовалась напряженная тишина, повисшая над всем залом с десятками рабочих столов. Настя интенсивно думала, за каким столом сидел обладатель найденной ей тетрадки, но как, ни силилась, совершенно не могла его вспомнить. К своему удивлению она обнаружила, что довольно многих не могла вспомнить. Она помнила всех тех, кто работал с ней сейчас, даже могла дать каждому небольшую характеристику. По именам она мала кого знала, но всем давала прозвища-характеристики. Она помнила: когда они устроились на работу, как обычно проходил их рабочий день, могла рассказать о некоторых особенностях их характера, но их предшественников, она категорически не могла вспомнить. Только очень смутно и примерно.

 Вечно печатающая женщина опять неустанно печатала. Насте подумалось, что если ей тоже дома бывает скучно, то она, наверное, начинает печатать. Лысый мужик, как всегда был лысый и не менее подозрительно, чем обычно выглядывал из-за стола. Нася помнила, что у него в последнем ящике храниться пистолет и представляла, как он его поглаживает, когда скрывается за невысокой перегородкой. Молодой человек сегодня почему-то не пришел. Анжелы тоже не было, это наводило Настю на разные скользкие мысли и пикантные фантазии. День тянулся долго, и дамой она вернулась, как всегда в седьмом часу.

 Пообедав и приняв душ, Настя снова столкнулась сама с собой в пустой квартире. Ни видя других вариантов развития событий, Насенька оккупировала подоконник и стала читать любопытные запси самоубийцы. На этот раз она обнаружила смещение в распорядке дня в записях своего подопечного.

"Был на работе. Сегодня на работу приняли новую сотрудницу. Удивительное создание. Такая нежная хрупкая и не ломаная. На обеде она ела бутерброд с ветчиной. Она ест, так нежна, что я был бы счастлив, оказаться этой ветчиной. Наверное такая девушка и нужна для счастья. Она так не похожа на все ту посредственность, которая меня окружает.

 Сегодня опять видел ее. Почти не работал, только представлял, как бы ее любил, будь она рядом. Даже на лысого мужика не смотрел. Только на нее. Она сидит ко мне спиной. Наверное, со стороны, я очень глупо пялюсь ей в спину. Но, видимо, всем, как всегда все равно. По-моему если я завтра меня не станет, то на моем месте окажется другой, и никто не сможет вспомнить, кто сидел на этом месте до него. Дома особенно нечем заняться, поэтому то и дело мечтаю о том, как бы я мог быть счастлив, окажись я в другом месте другим человеком. И там точно была бы она.

 Работал. Весь день. Работал на совесть. Всем было ни более все равно, чем обычно, работал я или пялился на сослуживицу. Пришел дамой. Много думал. Создается такое впечатление, что все кто сидит в этих тесных офисах, все они поголовно все ненавидят людей. Наверное, поэтому мы ни здороваемся друг с другом. Смотрим, друг на друга, как на пришельцев, и удивляемся, когда сталкиваемся друг с другом по дороге на работу. А если просто на улице столкнемся, так вообще сделаем обоюдные вид, что друг друга не заметили и не узнали. Интересно если я завтра голым приду, кто-нибудь обратит на это внимание.

 Тренировался спать на рабочем месте. Из-за чудовищно давящей атмосферы уснуть практически невозможно,  кажется, что все время кто-то на тебя смотрит. Наверное, каждый из них думает, что ходит на эту работу только, чтобы было, что есть и чем платить за квартиру очередной торговке. Вранье это все. Мы все просто люди такие. Мы друг друга ненавидим, и себя терпеть не можем. Нам скучно с самими собой, вот мы и мучаем ненавистных себя на работе, в окружении ненавидящих себя и друг друга людей.

 Сегодня опять следил за ней весь день. Заметил, что время от времени она тоже поглядывает по сторонам, как и многие сидящие там, в том числе и я. Может быть, ее тоже душит эта ужасная работа. Продажа на работе всего того, что называется “Ты” ради жалких бумажек и куска хлеба. Ощущение такое, как будто тебя насилуют каждый день, а ты каждый день туда ходишь, чтобы тебя снова и снова насиловали, потому, что не имеешь ни сил, ни смелости это изменить.

 Не помню, что сегодня было на работе. Лысый мужик сегодня не пришел. Я сперва немного разволновался, потом во мне почему-то появилась радость за него и какая-то надежда, что он таки нашел в себе силы это изменить. Хотя вероятней всего, что он просто кого-то убил и его посадили.

 Вот что обдумывал целый день.

  Мы все хотим сделать что-то великое, добиться чего– то стоящего. Не вериться как-то, что мы серьезно думаем, что сидеть в этой душегубке – это путь к великим делам.

 Пришел дамой. После работы прогуливался по набережной, которая северней моего пути дамой. Нашел очень интересный чердак!!!

 Сегодня узнал, что ее зовут Настя. Кажется, это мое любимое имя. Настя.

 Опять был на чердаке. Ничего более значимого за день не произошло. Очень спокойное место. В таком месте есть какая-то романтика. Большое окно с овальным сводом, через которое видно весь город. Просидел там весь день. Смотрел, как люди идут с работы или торопясь по магазинам. Суета. Скучные люди избегают уединения. Ненавидящие себя, избегают себя. Наверное, те, кто сидит у нас в офисе, убеждены, что путь к великому лежит точно не через подобные чердаки или любые другие места для уединения.

 Еле выдержал рабочий день. Очень хотел попасть скорей в свою пещеру. Странно на том чердаки отвратительный запах, видимо, где по чердаку прорвало сливную трубу или что-то в этом роде, а может просто кто-то сильно хотел в туалет, а ключей от квартиры не было, не знаю. Но только там я чувствую, что могу свободно дышать, слышу себя. Думаю. Ненавижу то, что я не такой как те, которые просто управляют своей жизнью, которым ненужно прятаться по чердакам и работать винтиком в какой-то адской бесполезной машине. Я хочу быть свободным человеком. Свободным всегда и везде, а не только на этом грязном чердаке.

 Насте было очень приятно, что этот человек обратил на нее внимание. Она разделяла его стремления и идеи, что жизнь проходит мимо только потому, что мы не находим смелости и ни видим в себе сил ей жить. Ей нравилось то, как он открыто признает правду. Ей было жалко, что она не замечала его на работе. Ей хотелось бы с ним познакомиться поближе. Может если бы они были вместе, они смогли бы изменить свою жизнь, а ей этого хотелось больше всего на свете. Жить также дальше было противно. Это означало умирать каждый день. Ей было грустно, что она больше не сможет с ним познакомиться, но это была минутная слабость. Она подумала, что могла бы найти тот чердак, на который он ходил размышлять. Ей стало ужасно любопытно там побывать.

  Настя уже продолжительное время жила в новой квартире, довольно хорошо обжилась и успела немного привыкнуть к новой жизни. Целую неделю после работы примерно по часу она искала тот чердак. Насенька сделала для себя сразу несколько открытий. Во-первых, все чердаки грязные, поэтому первые четыре дня она пыталась по входу угадать тот это чердак или нет, а зайти внутрь так, и не решалась до пятого дня, когда ей стало остро одиноко, и действовать она стала решительней. Второе открытие, которое она для себя сделала: чердаки очень унылые места, и она бы ни за что не согласилась проводить там время. Третье и последнее открытие заключало в себе то, что многие чердаки запирают и попасть в них не представлялось возможным. После развала СССР все чердаки были открытыми или выломанными. Сейчас же многие дома превратились в Товарищества Собственников Жилья, а те могли ни пускать никого на свои чердаки, что они по здравому разумению и делали. Хотя многие и просто так старались держать чердаки над головой закрытыми, на всякий случай. В закрытых чердаках был один весомый плюс, это резко сужало круг поиска. Но результат появился только спустя две недели.

 Настя, как и всегда, пробралась в парадную. Она до сих пор чувствовала себя, как будто воровкой поднимаясь на чужой чердак, хотя всем было все равно. Видя открытый чердак, Нася ни торопилась зайти внутрь. Чердаки имеют несколько зловещий вид, кто знает, что может быть внутри, ведь люди там ни частые гости. Настя стояла минут пятнадцать и прислушивалась к шорохам за дверью. Наконец ни услышав, ни чего кроме голубиного воркования, она проследовала внутрь. Перед ней предстали три больших окна. Обычно чердаки были плохо освещены, а лампочки на стенах либо перегорали, либо были давно выкручены, каким-нибудь предприимчивым обитателем чердаков, но этот чердак был залит светом от трех полукруглых окон по два метра в высоту. Потолки чердака были огромны, а через окна была видна набережная, по которой Настя иногда прогуливалась после работы. Вид был замечательный. Чердак был по-обыкновению грязный и испещрен ветхими трубами горячего отопления. Перед самыми окнами стояло вполне сносное кресло. Настя нерешительна к нему подошла и представила, как в ней сидел ее тайный обожатель, мечтая быть с ней.

 Насте понравилась такая искренняя, хотя и очень своеобразная, близость с автором найденных ей записей. Писал он не особенно литературно, но очень искренни. Читая его можно было ощутить его проблемы, проникнуться его переживаниями, разделить с ним его идеи. Нася стала захаживать на тот чердак после работы. Даже принесла туда несколько растений и подмела пол. Оказалось, что под черным слоем застарелого голубиного помета обычные бетонные перекрытия. И при этом она не переставала потихоньку читать его записи.

 "Я все больше хочу быть рядом с ней. Чувствовать ее запах. Ощущать ее вкус. Она стала моей болезнью. Вся прошлая жизнь мне кажется, чем-то вроде сна и только она чем-то по-настоящему важным.

 Весь день смотрел на ее затылок и поглядывал в сторону вечно печатающей дамы. А может она пишет роман. Очень даже не глупо, если задуматься. Тут в зале находиться, наверное, человек тридцать и каждый ненавидит свою работу. Каждый не хочет ее выполнять и по-своему старается этого не делать. Все бездельничают, а эта женщина возможно одна среди всех тратит время с  пользой, даже в столь неприятной давящей ситуации. Как мало мы знаем о тех людях, которые нас окружают. И о себе мы мало знаем. Интересно, почему мы не интересуемся?

 Сегодня я хотел с ней заговорить. Но она куда-то сильно торопилась и была вся какая-то рассеянная. Я так и не смог выбрать подходящий момент за весь день. И поэтому просто следовал за ней до дома. Она живет довольно далеко от работы.

 Снова не смог выбрать момент. Заговорить оказывается тяжелее чем, кажется. Вот когда пишу это-то, кажется что это легко, но когда настает сам момент, какой-то комок подступает к горлу, я начинаю потеть и заикаться, а в таком виде хочется поменьше показываться ей на глаза.

 Опять не заговорил и проводил ее до дома. Получается я ее тайный обожатель теперь. Решил, что пока не заговорю дамой не пойду. Она так и не вышла, а я ждал ее до утра. Утром она вышла очень поздно, видимо проспала. В такой момент ей явно не нужны были новые знакомства, я решил повременить.

 Уже неделю хожу за ней пытаясь выполнить данное себе обещание. Решил завтра! Уже точно. Если не смогу подайте, то позвонюсь ей домой..."

 Чисел в записях не было. Записи вообще были довольно беспорядочны. Видимо они помогали автору осознать свои мысли и переживания за день.

 Настя задумалась о последней записи. Она точно помнила, что к ней домой на старой квартире никто не приходил. И если бы автор записей к ней заходил, то она бы это точно запомнила. С другой стороны, это была  последняя запись и дальше текст обрывался. Видимо после этой записи он и стал самоубийцей так и не вернувшись, домой, потому как, вернувшись, он бы, наверное, записал причину своего трагического ухода. Настя решила, что завтра вместо работы съездит на свое старое место обитания и попробует найти его следы. В записях были кое-какие знакомые только ей указатели местности, так что попробовать восстановить картину она могла.

 На следующее утро Настя села в метро и поехала навестить свою бывшую квартиру, в которой она не была с самого переезда. Записи она самособой прихватила с собой. На всякий случай.

  Ее старая квартира была расположена в десятиминутной пешеходной удаленности от метро, если идти быстрым шагом. Настенька всегда шла быстрым шагом, потому, что раньше как правило, просыпала на работу, а сегодня ей натерпелось туда добраться. Она словно ощущала, что оставила там что-то важное.

 Зайдя в свой бывший двор, она нашла ожидательный пункт своего тайного обожателя-самоубийцы. Этот самый наблюдательный пункт был описан в записях, благодаря которым она здесь и оказалась. Она постояла некоторое время, глядя на так знакомые ей окна. Ей живо представилось, как она стояла тут и раньше. Было темно, фонари не горели, но двор был освещен не многочисленными окнами с еще, не уснувшими обитателями дома. Ей виделось, как в этих заветных окнах допоздна горит свет, и как мысленно возникают образы происходящего, за белыми занавесками. Она поднялась по лестнице, уже хорошо знакомым маршрутом. Увидела деревянную опечатанную дверь. Дверь не была заперта. Она чувствовала, что все происходящее уже было. Разум чуть мутился от огромного выброса адреналина. Сердце бешено забилось, как будто собиралась вырваться из груди и сию же секунду проникнуть в эту квартиру к чему-то столь желанному и не достижимому.

 На волне эмоций Настенька открыла дверь, сдернув печати, и попала в довольно хорошо обставленную прихожую. Она вспомнила, как была здесь раньше. Переходя из комнаты в комнату, на нее мысленно наплывали образы.

 Образ того, как он стучится в дверь и представляется ее коллегой. Она открывает дверь и спрашивает: “Что вам нужно?”. Он не знает, что ему ответить. Только что-то мямлит похожее на “я тя блю”. Ей становиться не по себе она хочет закрыть дверь. Он не дает. Он врывается внутрь. Она отбивается. Он держит ее за плечи и не дает убежать. Она начинает кричать. Он сжимает руки, на горле, волоча, ее по всем комнатам и также не свяанно повторяет “Я блю тебя”. Наконец ее тело становиться мягким. Он держит ее в руках и сейчас уже отчетливо и спокойно говорит “Я тебя, очень люблю Настенька”.

 Наконец образы пропадают, и стоя перед зеркалом, он видит себя. Себя одетым в ее вещи. Он некоторое время себя разглядывает, потом достает из сумки расческу, неспешно расчесывает растрепавшиеся волосы, выходит из квартиры и снова превращаться в Настеньку.

Зависть и Благородство.

Лучший путь – враг хорошего, но выбирать нужно свой...

-Нинусь сделай, пожалуйста, кофе.– Так Павел Иванович начальник городского комитета по расселению проводил свои полные разнообразием будни.

 Конечно, он не только пил кофе ровно в двенадцать часов дня, еще он ходил на обеды, выезжал смотреть объекты, через соседний, со зданием муниципального правления, парк, отдавал распоряжения, сидел в кабинете и многое другое.

 Надо заметить, парк по соседству, был предметом неотъемлемой важности для города. В нем было принято не мало важных для всего города решений. Такие как: строительство нового стадиона, реконструкция старого театра, постройка новых домов, по плану городского строительства. Возведение новых банков, филиалы крупных фирми бизнесцентров, под которые были расселены признанные “аварийными” дома и бесчисленные тысячи семей получивших новое место жительство, где-то далеко за чертой города. Все эти решения были приняты прямо в этом парке. Он находился в оживленном районе, но людей в парке было не много, потому как по планам городской реорганизации все жильцы окрестных зданий были уже выселены. Парк был сродни древнегреяческому саду, по которому гулял Сократ в окружение своих учеников и созерцал свои философских идей.

 Парк был не хитрый, в нем было четыре основным аллеи тянувшихся параллельно друг другу. Аллеи соединялись маленькими тропками в разных направлениях, создающими из парка живую кровеносную систему, где сердцем был огромный памятник в самом конце парка. А прямо за сердцем была голова всего этого невиданного существа, в виде самого здания городского муниципалитета. Все кровеносные аллеи были напичканы различной формы и вида местами для посиделок. Парк был весь в зеленом, с масштабными вековыми деревьями посажеными вдоль четырех главных артерий. Они были такие массивные, что с вертолета вся местность казалась одним, сплошным зеленым газоном. В парке было очень уединенно. Люди там встречались крайне редко, а если и встречались, то предпочитали делать вид, что не заметили друг друга и скорейшим образом удалиться, дабы не тревожить свое и чужое созерцание.

 Время между раскинувшимися и чувствовавшими свою силу деревьями текло размерено быстро и почти незаметно. Деревья  умеют останавливать время. Когда мы оказываемся в окружении многолетних деревьев, которые не замечают ничего вокруг, а наши заботы всего лишь миг, и все вокруг только суета, чувствуешь что попал в место, где время не имеет значения, где для всего, что тебя окружает, столь важного для тебя времени, просто нет.

 Павел Иванович, как и все прочие завсегдатаи таких мест, имел свой небольшой уголок милый его сердцу. Он был расположен в самом углу парка, довольно далеко от головы. Дальняя оконечность парка упиралась в главную реку города, поэтому шум и суета в этой части казались уже чем-то немыслимым и даже чудным. Его место было чуть правее от центра. У воды деревья были куда гуще, и чтобы получить, как можно больше солнца раскидывали свои ветви, как можно на большие площади, создавая таким манером купол. Под этим куполом стояли скамейки и беседки, образовывавшие круг. Получалось, что-то вроде природного зала созерцания. Тут было тихо, спокойно и чувствовалась защищенность со всех сторон, грозными силами природы.

 Ближе к концу рабочего дня Павел Иванович возвращался в свой кабинет. Сотрудники его отдела всегда ненароком следили за его приходами и уходами. В офисе он появлялся всегда взмыленным агрессивно настроенным немного нервным, но довольным. Все потому, что Павел Иванович был совсем не спортивного телосложения в свои сорок пять лет, или как он любил сам говорит в сорок с хвостиком, а скорее даже наоборот, тело его прибывало в сибаритском запустении. Поэтому легкий спорт в виде подъема по размашистой лестнице на четвертый этаж, было серьезным стрессом для его мускул. После такого небольшого ежедневного спорта, все сотрудники считали его человеком очень занятым со множеством дел, которые ни переделать и во век.

 Войдя в кабинет, невидимый для всех остальных сотрудников, он проводил еще час, расслабляя тело после изнуряющего занятия спортом. По мере остывания мышц и приходу организма в норму, возвращалось состояние легкого отчуждения и некоторой грусти приобретенное за день в милом ему природном храме души. От этого, уходя, он выглядел немного опечаленным. Трудно представить больший эталон для создания рабочего подражания. Уходил он всегда в одно и тоже время. Его график не зависел от работы остальных, поэтому всем становилось стыдно радоваться концу рабочего дня и большинство настроенные за долгие месяцы таким вот зрелищем всегда доводили неотложные дела до конца. Общими стараниями, отдел Павла Ивановича по муниципальному расселению, был одним из лучших, и, безусловно, самым прибыльным муниципальным отделом. Все сотрудники об этом знали и неустанно с гордостью друг другу повторяли разного рода присказки вроде: "...ну ни зря, же мы образцовый отдел...", или "... в этом месяце у нашего отдела снова ни будет конкурентов, чем они там только занимаются...”. Все это было похоже на общий психологический самотренинг, в который быстро и довольно охотно включались все. Наибоьлшгий интузиазм проявляли новые сотрудники, которым больше других, оставаться и обсуждать с другими членами коллектива, было особенно нечего.