Текст книги "Названия я так и не придумал, так что принимаю предложения (СИ)"

Автор книги: Artur Frashner

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

 Они вошли внутрь,  осмотрелись немного. Алекс подошел и зажег огромный котел. Видимо в этой пристройке была еще и котельная. Там же был и туалет для тех, кто работал в поле. Туда и отправились братья. Туалет был больше похож на яму для нечистот. Очень грязный и бес всякого намека не центральную канализацию. За котлом была потайная дверь. Стенка отодвигалась, и открывался лаз с  каменной лестницей, уходящая глубоко в фундамент. В эту потайную комнату и направились братья. Прошло немногим больше двух часов, когда братья вышли наружу с тремя полными  мешками из-под мусора.

–... Не знаю Сань, по-моему, это сплошное надувательство. Сам посуди, как, к примеру, используем сваю власть мы.– Пауза была сделана только для “понимающих”. Такие делают, когда хотят сказать, что-то для одного человека из большой компании, так чтобы другие не обратили внимания и  не поняли о чем идет речь.– Жертвы неизбежны.

–Я не спорю, но жертвы бывают разные. Врятле президенты занимаются убийством людей. Ты знаешь, что убийство людей происходит от желания доминировать над себе подобными? А президент и так самый главный. Ему это ненужно. Или ты имеешь в виду, что он готов жертвовать единицами ради тысяч? Но и тут я не согласен.– Александр взял один из мешков, надел маску, что бы ни опалить лицо. Открыл котел и закинул его туда.– Видишь ли, “Пастух следит за своим стадом” (с)… – Они взяли мешки, и вышли через другой вход, который вел в здание надела.

–И что это доказывает?– брат ни унимался, в споре, перебивая брата.

–Нипирибивай. Тут дело в том, что мы самые заинтересованные лица. Мы тоже заботимся о своем стаде. Оно кормит и удовлетворяет наши потребности. А мы заботимся о них, создаем лучшие условия ля жизни. Чтобы они жирели, цвели и пахли, пока не придет их время. Кто-то, возможно, послужит нам телом, кто-то жизнью, кто-то как производитель, ну а кто-то как прикрытие. У нас очевидный симбиоз со своим стадом. Мы зависим друг от друга. Они дают нам – мы им.

–Доля правды тут есть, но ты забываешь, что они жертвы, как мы жертвы нашего правительства.– Демагогия продолжалась, пока они не достигли мясоперерабатывающего цеха. Там они нашли комнату-холодильник, в которой стоял огромная мясорубка для изготовления фарша с небольшим конвейером. Братья вывалили содержимое мешков в мясорубку и принялись к изготовлению фарша.

–Понимаешь, нам необходим президент, также как мы необходимы ему. Я не говорю, что жертв совсем не будет, но президент их не хочет. Как и нам с тобой, ему дорога каждая овца.– Он поднял вверх палец, придавая своим словам многозначительности, но брат все равно не соглашался с его доводами. Так они продолжали спорить еще минут десять, потом упаковали доделанное по специальным формачкам, отнесли в комнату для морозильной камеры и вышли тем же путем, что и пришли, закинув оставшиеся мешки в печь. Приблизительно через час они уже были дома. Алекс, как и обещал, принес в постель завтрак любимой жене.

 Позже, днем  Алекс зашел к одним из своих хороших знакомых семье Рамиресс. Рамиресы жили по соседству от брата мэра, на другой стороне улицы. Их дома были прямо против друг друга. Глава семьи Рамиресс Хорхе был социальным работником в муниципалитете. Они знали друг друга уже лет десять, и Алекс любил пропустить стаканчик другой с Хорхе. Жена Хорхе Анна работала в школе преподавателем. У них были две дочери и маленький мальчик. Старшая дочь –  Нади, несколько лет назат уехала продолжать учиться в университет. Родителе очень гордились своими детьми, особенно старшей дочерью. Хорхе мог часами рассказывать о своей умнице дочурке.

–Привет Хорек, что нового? слышал о новой фабрике?– Алекс выпалил вопросы почти с порога и сразу проследовал к мини-бару. Как будто он пришел ни к человеку, а к его мини-бару.

–Да. Вы с братом большое дело сделали.– Хорк читал свежую газету на кресле. Он будто даже не обратил на гостя внимание.

 Дом Рамирессов слегка уютный. Я говорю слегка потому, что в доме было все. Приятный туалет, полный холодильник, большой телевизор и теплое место на диване перед ним, фотографии детей на стенах, стулья расставленные, так как будто на них совсем недавно сидели, в баре были полупустые бутылки. Творческий беспорядок, царящий кругом, невольно наводил на мысль, что кто-то тут активно обитает. Разные мелочи говорили о привычках его владельца. Стулья были повернуты к телевизору, значило, что кто-то  из обитателей любил смотреть телевизор за едой. Туалетная бумага заканчивалась. На довольно приличном сервизе можно было заметить крошечные царапины от вилок и ножей. Детские кровати не застелены. Громадное растение у лестницы напоминавшее пальму. Приоткрытый стенной шкаф. Наполовину заполненная корзина для белья. Только с виду дом никак не выдавал его кипучей жизни внутри. Глядя на этот дом, казалось, что это просто дом, то есть если завтра оттуда все пропадут, то дом так и останется просто домом.

–Как твоя дочка Хорке?– Алекс произносил его имя нарочито неправильно. Коррекция имен сближает людей. Хотя Алекс врятли отдавал себе в этом отчет.

–По-прежнему не пишет.– Грусть в голосе была едва различима.

–Да  что с них возьмешь, молодые еще. Вон вчера всю ночь пили и куролесили. Совсем ни думают о будущем. Твоя хоть знания хапает, в университете учиться.– Алекс мог рассуждать долго. Возможно, поэтому они и выпивали вместе. Алекс любил порассуждать, а Хорхе любил поговорить о своих детях.

–Да молодо-зелено. Когда-нибудь они оспорят все наши идеи и станут королями и королевами этого мира Ал.– Они были примерно одногодки, но ХОрк любил говорить с другими в поучительной манере.

–Да может быть ты и прав. На наш век правды хватит. Мы постараемся, может, что и хорошее еще сделаем для них. А они пусть ни теряются. Даст бог, живы будем, когда они станут на ноги.

–Грусть заразное явление мой друг, особенно под стаканчик хорошего коньяка. Налейте ка мне одну.

 Так они просидели, наверное, до трех утра. Два стареющих человека в своем маленьком мире из воспоминаний и надежд утопленных в паре стаканов алкоголя.

 Новый день на муниципальном собрании начался довольно вяло. Приглашенные из числа городской администрации вели спокойный и размеренный образ жизни. И бить себя в грудь ради новой ограды для садика их совсем даже не улыбало. Председательствовал всеми обожаемый мэр. Справа от него должен был сидеть его брат, но так как он, ни являлся членом администрации, а просто был щедрым меценатом и его подпись на документах, ни ставилась, то он частенько, ни приходил на такие сборища наделенных властью.

 По левую руку мэра восседал городской судью. Выглядел он дчеловеком в возрасте. Очень добрый и мягкий человек, наперекор своей хладнокровной профессии. Возможно, это потому что самым крупным событием была кража двух голов скота, несколько лет назад. Ох, сколько тогда было разговоров. Виновных поймали, и судья провел чудесный суд над арестантами. Он был грозен и непреклонен. Все горожане, присутствовавшие на суде, боялись даже глубоко дышать, пока его честь не даст разрешение. Помимо спокойной работы у него была еще любимая жена. И двоя взрослых детей, которые давно покинули отчий дом. Подростки часто покидали город N. Это сильно роднило всех горожан.

 Дальше в числе привилегированных граждан за столом сидел глава образовательного учреждения Измаил Натаньялович. Измаил Натаниилович был человеком, про которых говорят “родившимся ни в свае время”. Он, будто чуть-чуть не понимал окружающих. Он любил стихи,  любил хорошо покушать, любил помечтать. Пожалуй, он думал, что у всех в этом мире, и тем более в этом городе, только благие намерения. Измаил Натаниилыч очень любил свою школьную и детсадовскую работу. Можно сказать, он полностью себя в ней находил. Возможно, это потому что помимо взрощенных им ребетишек других родных у него не было. А радовали его душу. Дети были для него всем. Дети часто уезжали из города учиться. И Измаил Натаниилович расстраивался наравне с их родителями. Расставание для него было чрезвычайно болезненно, поэтому он был одним из ярых активистов за постройку на деньги муниципального бюджета собственного университета для города N.

 Напротив него молча, сидел шериф. Шериф был очень добросовестным работником. Благо происшествий, не считая все той же мелкой кражи несколько лет назад, в городе не случалось. У шерифа была жена, два подростка сына, большая собака и любимец семьи кот Тимофей. Шериф со всей семьей неукоснительно ходил каждое воскресенье в церковь и хорошо дружил со всеми соседями. По субботам он любил устраивать барбекю у себя во дворе. Вход туда был совершенно открытый, а котлеты были хорошо прожаренные. Иногда там собиралась вся улица. Он редко говорил, но когда говорил, все молчали и слушали. Больше всего хлопот по наведению порядка в городе доставляла ему молодежь. Они часто шумели, выпивали, и подолгу не расходились по домам. К особенно заседевшимся компаниям, ему приходилось приехать и попросить их разойтись до завтра. Каждый из них уважал Шерифа и с ним никто никогда не спорил

 Дальше за столом сидел Отец Николай. Большинство жителей были очень набожные. Особенных проишествей в городе не происходило, и серьезных проблем как таковых не было, поэтому жители были благодарны богу за то, что он присматривает за городом N. Все горожане были благодарны богу в лице отца Николая, который пользовался большим авторитетом и имел сильное влияние среди прихожан. В свою очередь, Мэр Александр имел влияние на отца Николая, так как в городе было запрещено просить подаяние. Алекс мотивировал это тем, что в таком хорошем богобоязненном городе церковь должна содержаться за счет муниципалитета, а не на подаяния прихожан. Отец согласился, а Александр построил новый приход.

 Тут же был и глава единственной больницы в городе Тим Аренс. Тим был человеком деловой хватки. Он был выбран на должность, потому что заполучить хорошо образованных специалистов было ни просто, а таких пристижных учреждений, как мистер Аренс не заканчивал даже сам Измаил Натаниялович.

 В выборе Тима Аренса, Мэр принимал в этом личное участие. Позднее Мэр вместе с Тимом они ездили по стране, подбирая нужный персонал для больницы. Оплатил эти переезды и этот персонал естественно Алекс. У Тима была семья и дочка. Тим был ни лучший семьянин. Для него в жизни самым важным был успех. И он вполне мог собой гордиться, потому как был весьма успешным человеком и прекрасно справлялся с содержанием семьи. Единственное, что поговорить обсудить проблемы или  провести теплый семейный ужин он ни умел. Где-то в глубине души семья была для него важно, но он всегда откладывал эти чувства на потом. Тим часто захаживал в угловой бар и никогда ни обедал дома.

–Четвертый пункт нашего собрания. Постройка новых зданий.– Мэру был уже не так воодушевлен, как после посещения загадочной потайной двери в наделе. От туда он выходил энергичный, а сейчас ему было не скрываемо скучно.–  Какие у вас сегодня предложения Измаил Натаньянович?

–Дда я тут приггггтовил...– он собирал какую-то кипу документов. Документы упрыгивали и разваливались в его руках.– Мое предложение изложено в проекте.– он бросил попытки, навести порядок в своих бумажках, и отправились к изголовью стола, на которой стоял проектор для трансляции документов на экран.– ттттт...тт ттут мы видим мой проект постройки нового нннидорогова унунуниверситета с ччетырмя ффффакультетами.– Он менял документ немного ни впопад своей заикающейся речи. Измаил Натаньяныч мог и не заикаться. Он заикался только когда ему было особенно тяжело. И хотя это очень соответствовало его образу ... таким он себя видел со стороны, но основная причина заикания была в том, что это давало ему время сосредоточиться. От этого в сложной обстановке он всегда не мог не ззззаикался.

–Измаил Натаньяныч мы вас очень уважаем, но мы слышали о вашем проекте тысячу рас.– Мэр вздыхал и собирался поскорей закончить.

–Измаил давай закругляться... Я знаю, твои помыслы чисты, но пока у нас другие траты.– Отец Николай тоже хотел уйти к своему красивенькому, чистенькому, новёхонькому приходу.

–Ннно детяям нужжно учиттться. Городдду ни выгодно пппредостовлять кажжждому сстипендию...– Он старался говорить быстрее, но заикался от этого только сильнее.

–Голосуем.– Подытожил мэр.– Измаил мы знаем, как ты борешься за детей. У большинства из нас, как и у любого горожанина, дети уехали или собираются уехать учиться. Поверь, мы их любим ни меньше тебя. У меня дочь в ближайшие дни уезжает, у шерифа тоже. Вы я думаю и сами в курсе, но деньги нам нужны для постройки новых домов, для новых рабочих и жителей... поймите и вы нас, пожалуйста. Мы голосуем ни из своих личных интересов, а на благо города. Кто за, поднимите руки.– Большинство членов совета были молчаливыми наблюдателями, тянущими руки.

–Я против...– Голос Измаила Натаньяныча поник, руки сжимающие документы упали по швам, он даже перестал заикаться. Видно, что он очень готовился и надеялся, что в этот раз, уж ему позволят реализовать проект, и учить детей никуда их не отправляя. Но голосование было окончено, и все его благие намерения и переживания, проиграл демократии.

–Единогласно Измаил Натаниилович, мне очень жаль... Всем спасибо до следующего четверга. И Удачного всем дня.– Собрание мгновенно было распущенно. Все вышли из зала заседаний в городском муниципальном совете, и только Измаил Натаньялыч остался неспешно собирать свои  разбежавшиеся по столу бумажки.

 Накануне отъезда все спешно собирались... Интересно, почему всегда, когда куда-то едешь,  тебя преследует чувство, что что-то забыли? Собирались уже, наверное, целый год, и все равно Настасья бегала взад и вперед в поисках несуществующих, но крайне необходимых вещей для умницы Синди. Девочка с Папой знали, что попытки вести вступить с ней в диалог бесполезно и проще расслабиться в ожидании результата.

 Сборы – это всегда событие. Собираться начинают, как правило, с самого утра и до момента отъезда у всех пульсирует мысль о сборах. Отвественный за сборы всегда кто-то один, и как правило, этот жребий вытягивает женская половина человечества. Не без их собственной подтасовки. В такие моменты мужская половина старается самоустраница. Ситуация напоминает ходьбу по магазинам. Мужчина нужен, как необходимый предмет мебели на который вешают купленное и который может кивать головой в разговоре. Других функций у него нет, как ни старайся. Кому понравиться быть предметом мебели? Так или иначе, мужчина должен быть в любом деле, пусть даже и как предмет мебели. Алекс хотел скорее все это пережить. Для него все это было  испытание. Алекс, медленно держась стеночки, постарался улизнуть к своему брату Мэру.

–Саш.– Окликнул он его, покинув приделы обзора своей жены.

–А?– мэр был чем-то обескуражен.

–Чем занимаешься?– ни то, что это было так важно просто надо же с чего-то начинать диалог.

–Сборы. Жуть. И я почему-то все время виноват.– Обескураженность сменилась чувством несправедливости к собственной персоне.

–Может, улизнем?– Алексей хотел схитрить, как любой хочет схитрить и ни жить когда вокруг что-то не так, как должно быть, что бы переждать  плохие минуты.

–Не могу, она с меня слово взяла, что я дома буду. Вот лиса, как знала, что такое будет. А я-то дурак повелся.– Высказав это вслух, мэр  неожиданно осознал, что прижат в угол женской половиной своего дома.

–Алексей!!! Не пытайся сбежать. Ты должен найти ...-и дальше Алекс уже ни слушал подходившую на место преступления жену ,а просто поплелся домой свесив голову , как арестант.

 Дособиравшись они отправились к городской площади, где проходили любые сколько-нибудь значимые события. Там собирались сегодня все кто должен был ехать, и все кто их провожал.   Тут они садились на автобус до университета. Маршрут полностью оплаченный бюджетом городской казны. Всем отправлявшимся город оплачивал также обучение, с обязательным условием отработать в городе не менее пяти лет, после окончания обучения. Город был не особенно большой. Были еще населенные пункты по соседству, но классы все равно были маленькие, в пределах десяти человек. Сегодня отправлялось семеро. Шесть девочек и один мальчик.

 Александра – четырнадцати лет. Дочь обувщика и продавщицы. Сашенька была очень умная и прилежная ученица. Возможно, это проистекало из того, что она родилась достаточно поздно.  Когда родителям было за 45. Саша абажала спокойную классическую музыку. Прямо как в романе “Заводной Апельсин”, уплывала под Бетховена. Ее любимым занятием помимо учебы было мечтать. В мечтах она представлял себя принцессой, повелительницей волшебной страны Миряндии. Эта страна была населена массой фантастических существ, вроде страшных Большеглотов, и прекрасных Чарогов напоминающих белых лошадей. Александре нравилось уноситься с жителями Миряндии вглубь своего неведомого королевства на поиски приключений, и неся в своих руках мир и равноправие. Она вела личный дневник, в котором, записывала свои приключения, с очевидным талантом к литературному слогу.

 Ева – дочь библиотекарши и бармена. Интересная семья. Девочка  выросла очень активной. Всегда совала свой нос и кругом видела заговоры. В школе она была редактором и единственным журналистом местной газеты. Ева всегда хотела вырваться за пределы этого маленького спокойно городишки. Ее манили дальние страны. Туда, где кипит жизнь, где люди воюют и примиряются, где высокие горы и бездонные океаны, туда, где еще ни вступала нога человека. У Евы была неповторимая по своей живости улыбка.

 Мишель – дочь домохозяйки и заместителя шерифа. Очень тихая девочка. Любит читать, особенно стихи. Мечтает о принце со светлыми волосами и голубыми глазами, на белом, при белом харлей-девидсоне. Мишель всегда и везде ходила вместе со своей подругой Сандрой дочерью местной архитекторши и директора Сельского надела. Сандра и Мишель состояли в кружке эротического танца и вместе познавали себя как могли...

 Мик – самый обычный мальчик. Ник неплохо учился, был худощав, с черными волосами и коричневыми глазами. Нику нравилась Мишель. В тихие дождливые вечера Мик представлял себя рядом с ней. Еще он любил подумать о своем месте в этом огромном мире. И в свои небольшие 15 лет он задавал себе правильные вопросы. Он дружил с электроникой, и поэтому большую часть времени Мик посвящал радиокружку. Радио он собирал из чего угодно. Родители не одобряли, что мальчик любит свой компьютер больше, чем своих сверстников. Но стоит машины часто заменяют нам людей. Стоит ли призывать к ответу за наши ошибки наших еще не до конца взрослых детей…

 Ехали еще дочь мэра Мариэта и ее двоюродная систра Синди.

 Они ехали учиться. Постигать знания, узнавать о себе, о жизни, о природе. Познавать себя и окружающих. Детские умы чисты от времени. Их чувства бывают, наивны, но всегда очаровательны. Дети…

 Интересно, почему некоторые люди не могут прощаться? Родители проводили своих детей, бес конца, наставляя их про наркотики, незнакомых дядей и обещаниями, что они всегда будут их ждать, чтобы ни случилось. Родитель не может быть равнодушен к своему ребенку, но он и не может прожить за него жизнь, хотя попытаться бы стоило.

 Автобус был относительно современный. Немного подержанный, но с туалетом и удобными креслами. В обычное время его использовали, как рейсовый для доставки пассажиров к Сельскому наделу. В нем были напитки на случай жажды, и даже кондиционер, который по каким-то причинам не работал. До конечной остановки было восемь часов езды. Мамы конечно ревели. Дети уезжали от них. Автобус выдыхал белый дым и растворялся на шоссе, уходящему куда-то за горизонт. По какой-то причине, когда расстаешься всегда,  чувствуется ни уверенность о следующей встрече. Иногда, это необходимо. Бывает, что без этого никак. Но все-таки не расставайтесь с любимыми. Риск неоправданно велик.

 Автобус вел всеми любимый Мэр. Он вызывался каждый год, так же, как и избирали его уже в который год. В этом было что-то символическое. Город под самым боком у бога. И мэр белого города, лично транспортирующий потомство города на поиски личного развития в далекие края.  С богом в сердце, и обещанием вечно любить свой город и когда-нибудь туда вернуться. Дети невинные существа. Кажется, что город вывозил на небо ангелов в дань богу за его милость жить в таком чудесном месте…

 Через два месяца. Во вторник. На внеочередном заседание отцов города N. Было зачитано письмо, отпечатанная на белой бумаге, со штампом сельскохозяйственной канцелярии, говорившее о том, что бумага была взята в местном здание сельского надела. В записке было требование выкупа от города за жизни мэра и его брата Алекса. Также в записке значилось, что дальнейшие инструкции буду присланы тем же способом, то есть, просунуты под дверь главного муниципального здания города N.

Записка оканчивалась подписью “хоб”.

–

 Хенк Сонг.39 лет. Не женат. Детей нет. Последние 15 лет, работает на государственном бюро, в отделе по расследованию похищений. Проблем с законом не имел. Ложиться всегда одинаково, в девять вечера, просыпается всегда в семь утра. Ест хлопья с молоком и кофе. Носит очки, черный галстук, синий пиджак, модные ботинки. Думает по утрам о том, что если завтра он пропадет, то от него останется только куча рубашек пиджак и модные ботинки.

 Эдвард Синз.35 лет. Женат. Двое детей. Работает специальным агентом в государственном бюро по расследованию похищений на протяжении последних одинадцати лет. Проблем с законом не имел. Просыпается в половине девятого, когда ложиться, информации нет. Ест на завтрак два тоста, яичницу с ветчиной, бутерброд с сыром и колбасой, чашкой черного кофе и шоколадкой. Надевает вчерашний пиджак мятые брюки, галстук василькового цвета, забывает жетон и идет на работу с мыслью, что если б он сегодня же исчез, то ему наконец-то ни пришлось бы ходить каждый день на работу.

 Хенк и Эд призжают на работу одновременно. В управлении их встречают одобрительными возгласами с доброжелательными похлопываниями по плечу. Это потому, что в прошлом месяце они нашли маленькую девочку, дочку начальника чрезвычайных ситуаций местных органов самоуправления. На счету этой странной парочки было много удачных дел. В их деле самым главным было спасти жизнь похищенного. Навсегда получалось именно так, но преступникам никогда не удавалось скрыться.

 Синз и Сонг. Эди хотел сегодня попотчевать на лаврах и передохнуть после удачного дела. Но шеф сразу вызвал их к себе и вручил новое дело. Дело похищенных близнецов из города N.

–Юрич, ну мы же ни успели довести до конца 42 дело. Там еще отчеты не сданы. Без них обвинение ни построить.– Эд, всячески старался слезть с дела.

–Отчеты и без вас сделают. Выезжайте в город N срочно.– сухо, без отрыва, от каких-то дел процедил шеф. Эд хотел еще что-то сказать, но Хенк жестом головы показал ему, что если уж попал в клетку ко льву, то лучше сразу входить. Выйдя, Эд стал причитать.

–Вот черт. Снова ехать к черту на кулички. Шеф нами пользуется. У нас ведь свои дела могут быть, а  он нас опять в какую-то деревню отправляет.– Эдди был не очень сдержан и любил поворчать.

–Он нас ценит.– Мудро проговорил Хенк. Хенк был не особенно разговорчив, все больше думал. Да и к тому же он знал, что напарник любит поворчать. Ни стоит ему мешать. Они взяли служебную машину, сняли отель на деньги налогоплательщиков и выехали по направлению к городу N.

 В городе N было как всегда светло и приветливо. Однако, кругом слышалась подозрительная тишина. В городе была довольно простая архитектура улиц, поэтому найти полицейский участок было довольно ни трудно. Шериф сидел в своем кабинете, ожидая гостей. Он сам обратился за помощью к профессианалам в расследовании похищений. Ничего подобного в городе N не происходило, и шериф был в растерянности.

–Доброе утро шериф. Я Эдвард Синз. Это Хенк Сонг.– Эд был дружелюбен. Хенк кивнул. Шериф выглядел обеспокоено.

–Здравствуйте господа. Перейдем сразу к делу. Думаю, вы уже знаете о похищение. Вот главная улика. Месячный срок.– Он протянул гостям письмо, аккуратно уложенное в пакетик для вещьдоков.– И это ни пустая угроза. Мэр действительно пропал. Его брат тоже. Поймите для города это беспрецедентная ситуация. Понимаете, Мэр с братом были опорой города. Они решали большинство вопросов, и что кто-то мог их похитить, даже в голове ни укладывается. Я слышал, что вы свае дело знаете, город у нас простой и дружелюбный. Похищение для города стало шоком. Мы бы хотели, как можно скорее вернуться к нашему любимому укладу жизни.– Шериф говорил в своей обычной манере, но те кто его хорошо знали сразу бы поняли, что страж правопорядка ужасно волнуеться.

–Да, конечно шериф. Нам понадобиться ваша помощь в расследовании.– Хенк говорил, как правило, мало, и, как правило, по делу.– Кто-нибудь мог желать ему зла?

–Да, ну что вы. Я же говорю вам, что без него городу как будто отсекли голову. Это ударило по всем жителям.– Шериф был человеком сдержанным, но в его голосе прослеживались нотки негодования. По обыкновению говорливый Эд, решил, не дожидаясь приглашения, включиться в разговор.

–Шериф, судя по материалам дела, мэр был человеком деятельным и всегда на виду. Спрятаться в вашем городе особо негде. Свидетелей похищения нет, это говорит о том, что похищение хорошо спланировано либо кем-то из горожан, либо похититель должен был выслеживать его. Возможно, отыщутся свидетели слежки. Но если это был, ни здешний, то слежка была бы заметна, значит это кто-то из местных. Мы не хотим никого обидеть, мы просто делаем сваю работу. Понимаете?– в словах Эда чувствовался профессионализм, что, судя по его внешнему виду, никак нельзя было подумать.

–Да вы правы. С чего начнете?– слова Эда встревожили шерифа еще сильнее.

–Опросим семью. Думаю, стоит поговорить с муниципальными работниками. Если вас ни затруднит, опросите всех горожан, может кто-то видел, что-нибудь ну знаете странное или необычное.–  Эд диктовал стандартный распорядок ведения такого дела.

–Муниципальный совет заседает по четвергам. Жителей мы уже спрашивали. Никто, ничего, не сказал, все удивлены и немного напуганы. Да, и если бы кто-то что-то видел они бы уже сами пришли. Город у нас маленький, но дружный.– Шериф чуть успокоился, когда узнал, как будет проходить расследование.

–Отлично, тогда мы сейчас отправимся поговорить с семьей, а вечером нагрянем в муниципальный совет.– Подытожил Хенк.

–Только вы поосторожнее. Понимаете... для них это все так трудно. Недавно проводили дочь и тут такое.– Шериф искренне беспокоился за семью мэра.

–А куда она уехала.– Переспросил Хенк.

–Учиться. Каждый год, город за счет средств бюджета, отправляет учиться детей города и оплачивает их обучение. Это, как и многое другое, идея мэра. Я же говорю вам, что никто не мог желать ему зла. Мэр был очень порядочным человеком. Он столько сделал для города.– Шериф снова расчувствовался.

–Понятно.– Эд собирался еще что-то сказать, но Хенковское “понятно” оборвало его словесный нетерпение.

–

 Мэр начал приходить в себя. Первое, что приходит в голову в момент дезориентации это то, что ближе. Он открыл глаза и ощутил ноги, руки, пальцы на руках и ногах. “В себе”– первое умозаключение. Он попытался чем-нибудь пошевелить. Шевеление шло с переменным успехом. Тут его посетила мысль, что он не может подняться или двигать головой. Он попытался разобраться, где он. Все, что он видел, это стенку перед собой, на которой полопалась старая малиновая краска, нанесенная поверх бетонной стены. В таком освещении, выглядело довольно мрачно. Никакого видимого источника света не было, хотя создавалось ощущение того, что свет дрожжит. Мэр начал перебирать, что последнее сохранилось в его памяти. Он вспомнил, как начинался его день. Как Он ездил с братом на новую фабрику, потом навещал вдову Адама Смита. Ее сын и дочь давно уехали на учебу, она осталась совсем одна после смерти мужа. Мэр обсудил с ней возможную помощь от города. Помощи с похоронами, пособием, и тому подобное, чтобы вдова ни покончила с собой в одиночестве всеми забытая и брошенная. Ему вспоминалось, как ему было жалко одинокую вдову. Вспоминалось, что был немного не в себе после разговора с одинокой женщиной, которая не сделала ничего плохого и у которой ничего в жизни ни осталось. Помнил, как заехал на чашечку кофе к шерифу. Потом вернулся по делам на целлюлозный завод. Помнит, что разговаривал с братом о каждодневных делах. Припоминал, что они обсудили новые налоги, что-то еще. Ничего особенно нового, ничего особенно важного. Все воспоминания какие-то смутные, нет ничего четкого. Кроме этой одинокой женщины. Интересно, ведь многие из нас ничего плохого никому ни сделали, почему результатом жизни становиться одиночество?

 Мэр ощутил холод. Он все больше приходил в себя. Он не мог видеть своего тела, но понимал, что на нем почти нет одежды. Чувствовал он себя относительно не плохо. Наверное самое ужастное – это то что он не знал где он, и как он сюда попал.

 Пролежав так какое-то время Александр, услышал рядом какие-то звуки. Только сейчас ему пришло в голову, что он может говорить, позвать на помощь, выйти на связь с тем, кто желает ему зла, может быть что-то узнать.

–Эй!– Он неожиданно для себя сказал это громким и дрожащим голосом. Напоминало попытки общения иностранеца в незнакомой стране, не знающий языка, в дождливую ночь ищущий свой отель.– Вы здесь? я вас слышу.– Помимо него, в комнате явно кто-то находился. Александр нервничал. Нервничал от того, что не знал где он, нервничал от того, что не мог двигаться, нервничал от того, что чувствовал чье-то присутствие, от того, что знал что этот кто-то спокоен, что этот кто-то знает все то, что не знает он, от того, что этот кто-то чем то занят, от того, что мэр тоже есть в его планах.

–

 Алекс очнулся. Он никогда не видел снов. Для него сон был, как включиться выключить. Все, что он мог видеть это голая, бетонная стена  в каком-то полумраке. Стенка казалась, была мокрой или в чем-то запачканной. Алекс ощущал некоторый озноб. И тихие, но отчетливые звуки крошечного шороха на фоне отдаленно капающей воды. У него создавалось впечатление, что он в канализации полной крыс.

 Еще какое-то время Алекс лежал. Мысли уносили его к чему-то хорошему из прошлого. Потом кидали куда-то далеко в будущее. Он уносился к своей старшей дочке, или к маленькой Эмили. Алекс ни чувствовал страха. Он твердо знал, почему он еще жив.

–

 Эд с Хенком вышли от шерифа. Хенк предложил пройтись по городу. Эд перефразировал предложение в поиск закусочной.