Текст книги "Глаз времени"

Автор книги: Артур Чарльз Кларк

Соавторы: Стивен М. Бакстер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

13. Огни в небе

Шли дни, а хлопот у населения Джамруда меньше не становилось. Редко случалось так, чтобы небо не затягивали тучи. На крепость обрушились непонятно откуда появившиеся ураганные ливни, иногда с градом. Сипаи не могли припомнить, чтобы что-нибудь подобное творилось с погодой в тех местах прежде.

У офицеров крепости хватало забот и помимо плохой погоды. Их все больше беспокоили донесения разведки о загадочной армии, возникшей на юго-западе, и они постоянно ломали голову над тем, как бы раздобыть более конкретные сведения о ней.

Но несмотря на все трудности, они узнавали гораздо больше о новом мире, в который их забросило время, потому что экипаж «Союза», продолжающий одиноко петлять над планетой, передавал изображения и другую информацию в самодельный центр связи Кейси. Отик использовал все оборудование вертолета, которое уцелело после падения, чтобы хранить, обрабатывать и выводить на экран получаемые из космоса данные.

Размытые из-за погодных явлений изображения преобразованного мира озадачивали всех, кто их видел, но каждого по-своему. Байсеза вдруг подумала, что для Кейси и Абдикадира они, пусть и такие угнетающие, были греющим душу напоминанием о доме, когда им стоило лишь захотеть, и подобные картинки в тот же миг у них появились бы. Но в ближайшее время «Союз» упадет на землю, и их единственный глаз в небе навеки закроется.

Что же касается людей из девятнадцатого века – Редди, Джоша, капитана Гроува и его офицеров, – то первое время они были глубоко ошеломлены просто видом мониторов с жидкокристаллическими экранами и прочего оборудования: в то время как Кейси и Абдикадир отдыхали душой в знакомой им обстановке, британцев лишила душевного спокойствия новизна. Когда же они привыкли к технологиям, то испытали потрясение, вызванное чудом лицезреть планету из космоса. Несмотря на то что «Союз» находился всего лишь в нескольких сотнях километров от ее поверхности, вид изогнутого горизонта, скоплений облаков, плывущих по воздуху, или таких знакомых и узнаваемых очертаний, как похожий на слезу силуэт Индии или изрезанные береговые линии Британии, приводил их в невероятный восторг.

– Я и представить себе не мог, что столь божественная перспектива возможна, – сказал Редди. – Ох, можно знать, насколько огромен мир, в круглых, жирных цифрах. – Большим пальцем он почесал себе живот. – Но лишь здесь я впервые почувствовал это. Как же ничтожны и хрупки творенья рук людских – какие же жалкие его желания и устремления. Как же все-таки подобны мы муравьям!

Но вскоре эта толпа из девятнадцатого века сумела выйти из-под власти эмоций и научилась понимать то, что видела на экране. Даже такой закоренелый вояка, как капитан Гроув, удивил Байсезу гибкостью своего ума. Понадобилась всего пара дней после того, как они получили первые данные с «Союза», чтобы громко перешептывающиеся между собой, проникнутые благоговением люди, столпившиеся вокруг монитора Кейси, начали мыслить более трезво. Ведь не имело значения, насколько невероятными казались эти изображения и технологии, в которых они появлялись, когда мир, который предстал перед их глазами, оказался намного более отрезвляющим.

Байсеза копировала всю информацию из космоса в единственное надежное портативное электронное устройство, которое у них было, – в свой телефон. Она понимала, что этим данным нет цены. Еще долгое время только из них они смогут узнать, что находится на другой стороне горизонта. Кроме того, лейтенант Датт была согласна с космонавтом Колей в том, что записи о том, как они появились в этом мире, необходимы. В противном случае рано или поздно люди об этом забудут и станут думать, что так всегда все и было.

Оказалось, что и телефон нашел себе занятие.

– Покажи мне звезды, – попросил он своим тоненьким тихим голоском.

Вот так, каждый вечер, она клала его на подходящий по форме камень, на котором он напоминал терпеливое насекомое, устремившее взгляд своего глаза-камеры в небо. Байсеза заворачивала его в маленький клочок непромокаемой парусины, на случай дождя. Наблюдение за небом могло продолжаться часами, пока гонимые ветром тучи не расходились, и у телефона появлялась возможность взглянуть на ключевой для его исследований отрезок.

Как-то раз, когда Байсеза сидела с телефоном под звездным небом, Абдикадир, Джош и Редди вышли из крепости, чтобы присоединиться к ней. Перед собой пуштун нес поднос с напитками: свежим лимонадом и сиропом.

Редди понял суть замысла телефона довольно быстро. Путем составления карты расположения звезд с последующим ее сравнением с астрономическими картами, которые хранились у него в базе данных, телефон вполне мог определить время, в котором они очутились.

– Подобно астрономам при дворе правителей Вавилона, – сказал Редди.

Джош сел рядом с Байсезой, и его глаза казались огромными в сгущающихся сумерках. Красавцем его назвать было нельзя: у него были мелкие черты лица, сильно оттопыренные уши, неширокий подбородок, а щеки его поднимались вверх всякий раз, когда он улыбался. Но зато губы его были полными и почему-то казались ей чувственными. Самой себе она созналась, что в такого можно было влюбиться. И пусть, думая так, у нее появлялось неясное чувство вины, словно этим она каким-то образом предавала Майру, Байсеза осознавала, что его явная симпатия к ней вызывает внутри нее приятное волнение.

– Думаете, даже звезды были сорваны со своего места в небе? – спросил журналист.

– Не знаю, Джош, – ответила она. – Возможно, что сейчас над нами мое небо, а возможно – и ваше. Может быть, что оно и не ваше, и не наше. Я хочу это узнать.

– Несомненно, что в двадцать первом веке у людей появилось более глубокое понимание природы космоса, а также времени и пространства, чем у нас, несчастных, – вмешался в их разговор Редди.

– Да, – подхватил его мысль Джош. – Мы можем и не знать, почему все это произошло, но, Байсеза, я уверен, что вы, так далеко продвинувшись в науке, могли бы попытаться объяснить, как мир встал с ног на голову…

– Вполне может быть, – присоединился к ним Абдикадир. – Но беседовать с вами о пространстве-времени было бы немного затруднительно, ведь даже через двадцать лет само название «специальная теория относительности» вам бы мало о чем сказало.

Его слова привели Редди в недоумение.

– Специальная… как там дальше? – переспросил он.

– Начните с погони за лучом света, – сухо посоветовал телефон. – Если этого было достаточно для Эйнштейна…

– Ну хорошо, – сказала Байсеза. – Джош, подумай вот о чем. Когда я смотрю на тебя, то не вижу тебя таким, каким ты есть сейчас. Я вижу тебя таким, каким ты был немного в прошлом, доли секунды назад. Именно столько времени требуется свету звезд, чтобы отразиться от твоего лица и достичь моих глаз.

– Пока что понятно, – ответил Джош.

– Предположим, – продолжала она, – что я начну догонять свет, отраженный от твоего лица, двигаясь при этом все быстрее и быстрее. Что тогда бы я увидела?

Джош нахмурился.

– Это будет похоже на то, как два скорых поезда догоняют друг друга. Оба они несутся с большой скоростью, но тому, кто в тот момент в одном из них едет, кажется, что другой движется медленнее, – он улыбнулся. – Ты бы увидела, что мои щеки и рот двигаются, как ледник, когда я улыбнулся бы, чтобы приветствовать тебя.

– Хорошо, – похвалила его Байсеза. – Ты понял суть. Теперь вернемся к Эйнштейну. Он был физиком двадцатого века, и притом очень важным. Эйнштейн научил нас, что это не просто оптический эффект. Я не просто вижу, что твое лицо двигается медленнее, Джош. Свет является главным элементом, который лежит в основе того, как мы измеряем время. Поэтому чем быстрее я двигаюсь, тем медленнее я вижу, как время проходит мимо тебя.

– Но почему? – спросил Редди.

Абдикадир добродушно усмехнулся.

– Со времен Эйнштейна на этот вопрос не могут ответить вот уже пять поколений учителей физики в школах, Редди. Просто так устроена Вселенная.

– Как это замечательно, – улыбнулся Джош. – Должно быть, свет всегда остается молодым, никогда не стареет. Тогда, возможно, это правда, что ангелы Господни – существа, сотворенные из самого света.

Редди покачал головой.

– Ангелы или нет, – сказал он, – только все это чертовски сомнительно. И как это касается нашего теперешнего положения?

Байсеза ответила:

– Во Вселенной, в которой время само подстраивается под тебя в зависимости от того, как быстро ты движешься, понятие одновременности довольно сложно. То, что одновременно для Джоша и Редди, может не быть одновременным для меня. Все зависит от того, как мы двигается, как свет проходит между нами.

Джош кивнул, но было видно, что он был неуверен в том, что понял все правильно.

– И это не просто эффект времени? – спросил он.

– Не времени, а физики, – поправила его Байсеза.

– Кажется, теперь понятно, – сказал Джош. – И если такое может случиться, то, вероятно, можно взять два события, которые происходят не одновременно, скажем, момент из моей жизни в 1885 и момент из жизни Байсезы в 2037, и приблизить их так, что мы даже можем…

– Поцеловаться? – подколол его Редди с торжеством в голосе.

У бедняги Джоша лицо полыхнуло румянцем.

– Но все это видится с точки зрения того или иного человека, – сказал Редди. – А с точки зрения кого такого могущественного следует рассматривать наш новый мир? С точки зрения Бога или Глаза Времени?

– Не знаю, – призналась Байсеза.

– Нам нужно узнать больше, – решительно ответил Джош. – Если мы намерены когда-нибудь вернуть все на свои места…

– О да! – рассмеялся Редди наигранным смехом. – Вот оно. Вернуть все на свои места!

– В двадцать первом веке мы привыкли к тому, что наши моря, реки и воздух постоянно загрязняются, – сказал Абдикадир. – Теперь течение времени больше не является тем спокойным, непоколебимым потоком, каким было раньше. Теперь оно безудержно и полно водоворотов, – он пожал плечами. – Думаю, нам просто нужно к этому привыкнуть.

– А может, все гораздо проще? – сказал Редди жестким голосом. – Возможно, что своими шумными грохочущими машинами вы пошатнули сам свод вечности. Своим шумом и взрывами те ужасные войны, которые вы ведете в своем времени, необратимо расшатали стены этого свода.

Джош переводил глаза с одного на другого.

– Вот вы говорите, что все происходящее может носить неприродный характер, – сказал он, – то есть быть неестественным. Но ведь возможно и такое, что и некие высшие существа не имеют к этому никакого отношения. Может быть, в этом виноваты мы сами?

– Может быть, – ответила Байсеза. – А может и не быть. Наша наука не так далеко продвинулась, как ты это себе представляешь, Джош. Мы действительно не знаем.

– Как звали того человека? – Редди все никак не оставляла в покое теория относительности. – Эйнштейн, вы сказали? Имя вроде немецкое.

– Он был немецким евреем, – сказал Абдикадир. – В ваше время он был… э-э-э… шестилетним мюнхенским школьником.

– Сами пространство и время могут быть искривлены, – ворчал Редди. – Как тогда мнение Эйнштейна могло бы помочь миру справиться с изменениями и не распасться на куски… И теперь вы говорите, что он был евреем, да еще и немцем… Это настолько невероятно, что хочется смеяться.

Тут все услышали тихий голосок телефону:

– Байсеза, есть еще кое-что…

– Что?

– Тау Кита.

– Что это? А, наверное, звезда?

– Звезда, похожая на Солнце. Расположена примерно в двенадцати световых годах от Земли. Я видел, как она стала новой. Она была тусклой, и к тому времени, как я ее заметил, ее свет уже угасал, уже прошел свой пик. Это длилось несколько дней. Но теперь…

Абдикадир погладил свою бороду.

– И что с того? – спросил он.

– Но такого не может быть, – ответил телефон.

– Как так?

– Новые звезды – двойные системы. Для того что они появлялись, обязательно должна присутствовать звезда-компаньон, которая отдает свой инертный материал звезде, которая со временем взрывается.

– А у Тау Кита звезды-компаньона нет, – сказала Байсеза. – Тогда как же она стала новой?

– Загляни в мои записи, если не веришь, – обиделся телефон.

Женщина недоверчиво посмотрела в небо.

– В свете всего происходящего здесь, проблемы со звездой кажутся мне маловажным и абстрактным вопросом. Может быть, было бы лучше, если бы мы вернулись к насущным делам. Этот телефон вот уже несколько дней, как стал преемником вавилонских астрономов. Скоро ли он собирается поведать нам о своих чудесных открытиях?

– Это уж как он решит. Он всегда себе на уме.

Редди засмеялся и обратился к телефону:

– Уважаемый сэр Прибамбас! Поведайте мне о результатах вашей работы. Да как можно подробнее, и не важно, что она еще не закончена. Я приказываю тебе!

– Байсеза? – сказал телефон.

Лейтенант Датт установила на нем некоторые ограничения, чтобы он ненароком не сболтнул британцам чего-нибудь лишнего. Но теперь она лишь пожала плечами.

– Все в порядке, телефон.

– Тринадцатый век, – ответил телефон шепотом.

Редди наклонился к нему ближе.

– Какой? – переспросил он.

– Невозможно сказать точно. Изменения в положении звезд незначительны. Мои камеры разработаны для работы при дневном освещении, и мне пришлось долго обрабатывать полученные изображения – эти тучи мне, как заноза в… В тот период случилось несколько лунных затмений. Быть может, если бы мне удалось обнаружить одно из них, то я бы мог определить даже точную дату.

– Тринадцатый век, вот как, – повторил Редди и в свою очередь посмотрел на небо, на котором местами были видны облака. – Шесть столетий от дома!

– Для нас – восемь, – добавила Байсеза угрюмо. – И что это должно означать? Небо может быть и тринадцатого века, но мир, в который нас забросило, явно не Земля в период Средневековья. Например, Джамруд к этому времени не относится.

– А может быть, тринадцатый век – это основание. Как подкладка, на которую крепятся остальные фрагменты времени, и в итоге у нас получится хронологическое лоскутное одеяло.

– Извините за плохие вести, – пискнул телефон.

Байсеза пожала плечами.

– Думаю, они скорее трудные для понимания, чем плохие.

Редди прислонился спиной к камню и завел руки за голову.

В толстых стеклах его очков отражались облака.

– Тринадцатый век, – повторил он с тоской в голосе. – Каким же удивительным оказалось это путешествие. Я думал, что командировка в Северо-Западную пограничную провинцию уже сама по себе является захватывающим путешествием. Но чтобы очутиться в Средневековье! Однако вынужден признать, что не чувство изумления я испытываю в данный момент. И даже не страха, если учесть, что мы потерялись.

– Что же тогда? – поинтересовался Джош и отпил немного лимонада.

– Когда мне было пять лет, мои родители отправили меня на учебу в частный пансион в графстве Хэмпшир. Это было обычным делом, потому что если родители – колонисты, то они всегда хотят, чтобы их дети заняли достойное место на родине. Но в пять лет я ничего этого не понимал и возненавидел то место, как только переступил его порог. Лорн Лодж – Дом отчаяния! Признаюсь, меня регулярно наказывали за то, что я просто был самим собой. Мы с сестрой находили утешение в том, что играли в Робинзона Крузо. Вот уж не думал, что когда-нибудь я им стану на самом деле! Интересно, где сейчас бедняжка Трикс… Но теперь я понимаю, что то, что доставляло мне тогда наибольшую боль, было чувство, что меня бросили – как позже я сам себе это объяснял, – предали мои собственные родители, отправив в унылое место, в котором господствовали боль и страдания.

– И здесь ты себя чувствуешь так же? – предположил Джош.

– Когда-то меня бросили родители, – сказал Редди горько. – Теперь же сам Господь Бог отказался от нас.

Какое-то время они сидели молча. Наполненное пусть даже чужими звездами ночное небо казалось невероятно огромным. Байсезе вдруг стало так одиноко, как никогда не было за все время после Слияния, и она вновь затосковала по Майре.

– Редди, твои родители хотели как лучше, не так ли? – мягко сказал Абдикадир. – Просто в тот момент ты не понимал, что тогда чувствовал.

– Ты полагаешь, что тот, кто несет ответственность за все, что случилось с миром, не важно, Бог он или нет, на самом деле хотел как лучше? – спросил Джош.

Абдикадир пожал плечами.

– Мы – люди, а мир изменила сила, которая явно выходит за грань человеческих возможностей. Правильно ли будет ожидать от нас, что мы сможем понять ее мотивы?

– Ну да ладно, – сказал Редди. – Но скажите мне вот что. Найдется ли среди нас хоть один, кто действительно считает, что за всеми этими вмешательствами кроются благие намерения?

Ему не ответил никто.

14. Последний виток

Коля вдруг понял, что их корабль начал свой последний виток вокруг Земли, и с грустью подумал, что этот виток может оказаться последним не только для них, но и для всего человечества. Однако необходимые приготовления все равно должны были быть сделаны, и когда они с ними покончили, то стали работать совместно так же сплоченно, как и в тот день, когда их странное путешествие началось.

Первым делом необходимо заполнить жилой отсек барахлом и остатками содержимого посадочного аварийного запаса, которое они уже успели «приговорить». Сейбл перенесла свою случайно найденную любительскую радиостанцию, так как устройство еще могло им пригодиться после посадки.

Пришло время надеть скафандры. Они делали это по очереди в бытовом отсеке. Сначала Коля натянул на себя эластичные штаны, достаточно тугие для того, чтобы не дать содержащимся в организме жидкостям отойти от головы. Тем самым можно было избежать потери сознания после приземления. Штаны имели огромное значение, но при этом были ужасно неудобными. Теперь ему предстояло засунуть себя непосредственно в скафандр. Сначала ему нужно было просунуть ноги в отверстия в районе живота. Внутренний слой скафандра был воздухонепроницаем, а внешний – изготовленный из жестких искусственных волокон – был снабжен карманами, змейками и клапанами. Под действием силы тяжести Коля никогда бы не смог надеть эти доспехи без посторонней помощи. Но здесь он плавал по всему отсеку, пока наконец его ноги не оказались там, где надо, руки – в рукавах, а спина ощутила удобную опору. Криволапов привык к своему скафандру. Тот даже пах, как хозяин, и в случае катастрофы спас бы ему жизнь. Но после долгого времени в невесомости Коля чувствовал себя в нем так, словно его заперли внутри тракторной покрышки.

Одевшись, он направился в спускаемый модуль. Все трое пристегнули ремни. Муса подождал, пока они наденут свои шлемы и перчатки, после чего проверил давление в их скафандрах.

В последний раз «Союз» пролетал над Индией, и в последний раз они были в зоне приема радиосвязи с Джамрудом. Маленький громкоговоритель, который Сейбл прикрепила к своей радиостанции, ожил и заговорил трещащим голосом:

– Отик вызывает «Союз», прием. «Союз», это Отик, прием…

– «Союз» на связи, – ответил Муса. – Как настроение у нашего верного оператора?

– Этот дождь меня просто достал. Но лучше скажите, как дела у вас.

Муса взглянул на свою команду.

– Мы пристегнулись и теперь сидим, как три жука на солнышке. Все системы в порядке, несмотря на то, что мы провели на орбите больше времени, чем планировалось. Мы готовы к посадке.

– А ваш «Союз» – еще крепкий старик, правда?

– Согласен. Жаль будет с ним расставаться.

– Муса, вы же понимаете, что мы не сможем отследить вас, поэтому не будем знать, где вы приземлились.

– Зато мы знаем, где вы, – ответил Муса, – и сами найдем вас, друг мой.

– Да поможет нам Бог и Карл Маркс.

Неожиданно Коля почему-то сильно захотел, чтобы связь с Джамрудом не исчезала. Им всем было известно, что Кейси и его люди – такие же заброшенные в этот незнакомый мир, такие же потерянные и беспомощные, как и они. Но ведь голос Кейси, который пробивался к ним с этой планеты, принадлежал двадцать первому веку, и слышать его для них было все равно, что иметь возможность вновь очутиться дома.

– Я должен кое-что сказать. – Муса приложил руку к своим наушникам. – Кейси, Байсеза, Абдикадир, Сейбл, Коля – все вы. Мы далеко от дома. Нам предстоит совершить путешествие, о причинах которого мы можем лишь догадываться. И мне кажется, что всем абсолютно ясно, что этот новый мир, сшитый из разрозненных лоскутков времени и пространства, – не является нашим. Пусть он и собран из кусочков Земли, но это не наша Земля. Поэтому я считаю, что мы не должны называть эту новую планету Землей, как называли свою. Нужно дать ей новое имя.

– Например? – поинтересовался Кейси.

– Я уже думал над этим. Мир. Давайте назовем ее «Мир».

– Ты хочешь назвать планету в честь давней российской космической станции? – зло подколола его Сейбл.

– Я понимаю, – сказал вдруг Коля. – В русском языке слово «мир» может иметь значение «планета» и значение «мир», то есть время, когда нет войны.

– Нам внизу эта идея нравится, – сказал Кейси.

– Стало быть, Мир, – сказал Муса.

Сейбл пожала плечами.

– Ну вот, планету ты назвал, Муса. И как это нам поможет?

– Знаете, – тихо сказал Коля, – я не перестаю думать о том, где бы мы сейчас были, если бы не оказались именно в том кусочке неба, именно в тот момент.

– Слишком много философской болтовни для такого деревенщины, как я. Я даже от дождя… спастись… моя шея.

Муса и Коля переглянулись.

– Ваш сигнал прерывается, – предупредил Муса.

– Да… похоже на то… мы вас теряем…

– Что ж, до скорой встречи, Кейси…

– …раз уж радушно встретит вас некому. Добро пожаловать в ваш новый дом… добро пожаловать в Мир.

Сигнал с Мира пропал.