Текст книги "Глаз времени"
Автор книги: Артур Чарльз Кларк
Соавторы: Стивен М. Бакстер
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
Понадобилось два месяца, чтобы достичь Персидского залива. Отсюда Александр намеревался быстро добраться до Вавилона по суше. Вперед он выслал авангард из тысячи воинов, с которым послали Евмена, Гефестиона и остальных. Байсеза с товарищами добились того, чтобы их тоже отправили с ними.
Потратив день на высадку и сборы, авангард выступил в направлении Суз. Этот город Александр сделал административным центром покоренной Персидской империи. Сам царь был еще слишком слаб, чтобы ехать верхом или идти пешком, поэтому находился в повозке под пурпурным навесом, окружаемый сотней мерно чеканящих шаг верных гипаспистов. Они достигли Суз без происшествий, но это были не те Сузы, которые помнил Александр.
Топографы Александра были в полной уверенности, что это было то самое место, посреди равнины, поросшей скудной растительностью. Но теперь ничто не говорило им, что здесь вообще когда-то находился город. Вполне могло оказаться, что они стали первыми людьми, оказавшимися здесь.
С мрачным лицом к ним подошел Евмен.
– Я был здесь всего несколько лет назад, – поведал он. – Тогда Сузы процветали. Здесь можно было встретить предметы из каждой провинции империи, начиная от изделий ремесленников и серебряных дел мастеров из городов Греции и заканчивая деревянными колоннами из Индии. Его сокровища завораживали. Теперь же…
Царский грамматевс выглядел сломленным, и Байсеза вновь почувствовала, как в нем закипает гнев, словно этот мудрый грек воспринимает все вокруг как оскорбление, нанесенное Слиянием лично ему.
Александр самостоятельно выбрался из повозки и немного побродил вокруг, вглядываясь в землю и пиная засохшие комья грязи. Затем он вернулся под навес и отказывался вновь покинуть его, словно показывая этим свое отвращение к случившемуся.
Македонцы разбили лагерь и переночевали недалеко от места, где должен был находиться город. На следующее утро, ведомые царскими картографами, они отправились на запад, в направлении Вавилона, по бескрайней земле, и громкое эхо их шагов разносилось под небом. После Суз все казались подавленными, словно время своим чудовищным весом вдруг стало давить им на плечи. Иногда Байсеза ловила на себе взгляд какого-нибудь македонца и чувствовала, о чем он в тот момент думает: вот идет женщина, живая и в полном здравии, которая родится тогда, когда все, кого они знают, и всё, чего они когда-либо касались, превратятся в пыль. Она словно живой символ Слияния.
Ко всеобщему облегчению, им не пришлось пройти много километров прежде, чем на их пути появилась граница слияния времен, земля здесь опускалась на несколько сантиметров, и за ней открывалась дорога. На взгляд Байсезы, покрытая незамысловато вытесанным камнем дорога была проложена грубо, но, без сомнения, это все же было порождение цивилизации. Как потом они узнают от Евмена, это был отрезок Царской дороги, вокруг которой в былые времена объединилась вся Персия и которую Александр нашел чрезвычайно полезной, когда завоевывал империю персов.
Им пришлось двигаться еще несколько дней. Земля, расстилавшаяся по обе стороны, была ужасно сухой, только низкорослая растительность выживала в таких условиях. Здесь и там по краям дороги попадались насыпи булыжников и огромные прямолинейные канавы, явно искусственные, но давно заброшенные, поэтому их назначение было непонятно.
Каждую ночь, когда они разбивали лагерь, Кейси включал радиостанцию в надежде получить сигнал от экипажа «Союза», затерявшегося где-то в неизведанных просторах Азии. Делал он это в условленное заранее с космонавтами время, но те ни разу так и не вышли на связь с того самого дня, как начали спуск на Землю. Также Кейси следил за сигналом, который продолжал исходить от неизвестного радиомаяка, который, по их предположениям, размещался в Вавилоне. Он все еще оставался неизменным – просто чирплет[28]28
Чирплеты – особым образом преобразованный сигнал.
[Закрыть], передаваемый на разных частотах, как технический испытательный сигнал. Кейси вел записи о его местонахождении, времени, силе и характере, и все его грубые расчеты продолжали говорить, что источник сигнала в Вавилоне.
И еще были сферы, вернее их отсутствие. Чем дальше они продвигались на запад, тем меньше их становилось, промежутки между ними, соответственно, увеличивались, пока в один прекрасный день Байсеза не осознала, что прошагала целый день, так ни одного из них не увидев. Никто не знал, что сулил им этот факт.
Наконец они подошли к следующему шву времени. Передовой отряд остановился перед границей зелени, которая растянулась, прямая, как под линейку, с севера на юг. Стоя на выжженной солнцем стороне, воины не решались двинуться вперед.
На западе, по ту сторону границы, были многоугольники полей, перечеркнутые здесь и там сверкающими на солнце каналами. Между полями были широко разбросаны невысокие уродливые хижины, обмазанные с виду еще сырой глиной. Хижины напоминали огромные куски грязи, вылепленные неумелыми руками. Байсеза заметила завитки дыма, что говорило о том, что здесь кто-то жил. Несколько коз и бычков, привязанные веревкой к кольям, уныло пережевывали жвачку. Но людей нигде не было.
– Знаменитые ирригационные каналы Вавилона, – сказал Абдикадир, стоя рядом с Байсезой.
– Должно быть, это и вправду они.
Некоторые каналы представляли собой продолжение тех сухих обветшалых канав, которые она заметила раньше. Они были «осколками» инженерной мысли древности, которые не пощадило время. Но соединенные воедино отрезки из разных эпох вызывали настоящие проблемы: участки из поздних времен, те осыпавшиеся из-за эрозии канавы, блокировали доступ воды из реки в остальные части ирригационной системы. Некоторые уже начали высыхать.
– Давай покажем пример остальным, – предложил пуштун и без колебаний пересек невидимую, неосязаемую черту между двумя кусочками Мира.
Отряд последовал за ним и продолжил свой путь.
Богатство этой земли бросалось в глаза. Большая часть полей вроде была засеяна пшеницей с толстыми колосьями, которую Байсеза прежде не видела. Росло здесь и просо, и ячмень, а местами даже возвышались мощные рощи финиковых пальм. Сесиль де Морган поведал, что однажды жители Вавилона сложат песни об этих пальмах, в которых перечислят триста шестьдесят способов их использования, по числу дней в их году.
Прятались ли крестьяне или нет – трудно сказать. Было ясно одно: это место – уже не те пустынные земли, через которые им пришлось идти много дней. Армия Александра могла рассчитывать на плоды этих богатых хозяйств. Байсеза понимала, что в общении с крестьянами понадобится тонкая дипломатия. При помощи своих воинов царь мог получить все, что пожелал бы, но лишь местные жители знали все тонкости выращивания урожая на этих полях, а многочисленная и голодная армия македонцев не могла позволить себе, чтобы пропало хоть одно зернышко. Возможно, первым делом Александру следовало приказать воинам и инженерам восстановить систему ирригации…
– Знаешь, мне с трудом верится, что это Ирак, что мы всего в ста километрах к югу-западу от Багдада. Эти плодородные земли кормили империи тысячелетиями.
– Но где же все?
– Разве можно упрекать крестьян за то, что они прячутся? Половина их богатых угодий исчезла, а вместо них появились полупустыни. Каналы высохли. От безжалостных дождей погибает урожай. А что там маячит на горизонте? Да просто величайшая армия, какую когда-либо видел древний мир… Ага, вон там, – он остановился и показал рукой вдаль.
На западе она увидела здания, стену сложной конструкции и что-то похожее на ступенчатую пирамиду. Издалека все это казалось ей серым и расплывчатым.
– Вавилон, – прошептал Абдикадир.
– А это – вавилонская башня, – сказал Джош.
– А чтоб меня, – изумился Кейси.
Основные силы македонцев вместе с обозом присоединились к авангарду и широко растянулись лагерем на илистых берегах Евфрата.
Александр решил подождать один день, прежде чем войти в город. Так он решил проверить, выйдут ли высокие вавилонские сановники приветствовать его. Никто не появился. Тогда он выслал лазутчиков осмотреть стены города и его окрестности. Лазутчики вернулись в целости и сохранности, но, как показалось Байсезе, выглядели они потрясенными.
Как бы там ни было, но Александр намеревался войти в древний город при полном параде. Поэтому на рассвете, в вышитом золотом плаще и с царской диадемой на голове, он сел на коня и повел свое войско к городским вратам. Рядом с ним двигался Гефестион, а фаланга окружавших их гипаспистов образовывала вокруг них прямоугольник могучих мускулов и железа. Царь не показывал виду, что эта поездка верхом, вероятно, причиняет ему боль. Байсезу поражала его сила воли.
Евмен и остальные приближенные шли за повелителем свободным строем. Среди них был капитан Гроув вместе со своими старшими офицерами и группой солдат и Байсеза с пилотами «Птички-невелички». Женщина чувствовала себя немного смущенной посреди столь величественной процессии, ведь она и остальные гости из будущего были намного выше македонцев, что не могла скрыть пышность праздничных доспехов воинов железного века.
Крепостные стены города представляли собой довольно впечатляющее зрелище: три кольца из обожженного кирпича и булыжника, окруженные рвом общей длиной, наверное, километров двадцать. Но признаков наличия горожан нигде не было видно: ни дыма из очагов, ни солдат, неусыпно выслеживающих врагов с высоты крепостных башен, а большие городские ворота стояли и вовсе открытыми настежь.
– В прошлый раз, когда Александр въезжал в Вавилон, все было по-другому, – ворчал Евмен. – Встречать нас выехал лично сатрап. Дорога была усеяна лепестками цветов, а воины вывезли клетки с ручными львами и леопардами. Жрецы и пророки танцевали под звуки арф. Это было великолепно! Именно так подобает приветствовать своего повелителя! Но это…
Это, призналась себе Байсеза, было жутко.
Александр, чтобы еще больше укрепить свой авторитет среди воинов, первым двинулся вперед. Без колебаний он направил коня на деревянный мост, переброшенный через ров. Перед царем были, пожалуй, самые величественные ворота всех времен, которые представляли собой проход с высокими арками между двумя массивными квадратными башнями.
Процессия последовала за Александром. Чтобы добраться до ворот, необходимо было сначала взойти на платформу, которая была поднята над землей на целых пятнадцать метров. Когда Байсеза оказалась на платформе, то обнаружила, что сами ворота возвышались над ее головой более чем на двадцать метров. Каждый квадратный сантиметр стен покрывала ярко-синяя глазурь. И на этом блестящем лазурном фоне выделялись изображения танцующих драконов и быков.
Редди шел, запрокинув голову и широко открыв рот, время от времени тяжело глотая воздух. Он еще не успел оправиться от болезни, поэтому походка его была нетвердой, и Джош вел его, любезно поддерживая под руку.
– Может ли такое быть? Это ворота Иштар? Кто бы мог подумать… Кто бы мог подумать…
Александр вошел в город с севера, со стороны восточного берега могучего Евфрата. Пройдя через ворота, процессия двинулась на юг в сердце древней столицы, минуя величественные и загадочные сооружения, которые, вероятно, были храмами или дворцами. Байсеза заметила, что и здесь повсюду сияет ярко-синяя лазурь: статуи и фонтаны, украшенные отлитыми из металла головами львов или розетками, а также стены были покрыты глазированным кирпичом. Роскошь буквально слепила, и Байсеза просто не могла поверить своим глазам.
Телефон, выглядывая из ее кармана, пытался помочь.
– Комплекс справа, – рассказывал он, – возможно, дворец Навуходоносора, величайшего правителя Вавилонского царства, который…
– Заткнись, телефон.
Кейси, хромая, плелся за остальными.
– Если это Вавилон, тогда где же Висячие сады? – спросил он.
– В Ниневии[29]29
Видимо, телефон пошутил.
[Закрыть], – сухо ответил телефон.
– Людей нигде нет, – неуверенно сказал Джош. – Здесь видны следы пожаров, мародерства, возможно, даже землетрясения, но все равно людей нет. Становится жутковато.
– Ага, – громко проворчал Кейси. – Все ушли, а чайник на плите выключить забыли.
– Вы заметили, что македонцы тоже этим озадачены? – тихо спросил Абдикадир. – А ведь еще недавно они останавливались…
Действительно. Даже лукавый Евмен взирал на огромные здания города с благоговейным трепетом.
– Вполне возможно, что это и не их Вавилон вовсе, – сказала Байсеза.
Процессия стала распадаться. Александра и Гефестион, с большой частью авангарда, вернулись к воротам, возле которых находился дворец вавилонских правителей. Остальным было приказано рассыпаться по городу и искать местных. Командиры отдавали приказы жестко и отрывисто, и это ясно демонстрировало, что они не потерпят неповиновения, и слова приказов эхом отскакивали от глазурованных стен. Де Морган объяснил, что они предупреждают воинов о последствиях, которые тех ждут, если они будут уличены в мародерстве.
– Уж не знаю, кем нужно быть, чтобы посметь прикоснуться к чему-то в этом городе-призраке! – заявил комиссионер.
В сопровождении Евмена, горстки его помощников и телохранителей Байсеза и остальные продолжили свой путь в центр Вавилона по Дороге процессий. Они пересекли несколько окруженных стеной рыночных площадей и наконец добрались до сооружения пирамидальной формы, которое и видела утром Байсеза, когда они еще не вошли в город. Это действительно был зиккурат, многоступенчатая башня из семи террас, покоящихся на основании длиной, должно быть, метров сто. Байсеза ожидала увидеть нечто, напоминающее пирамиды Египта. Строение же, которое предстало перед ней, походило скорее на пирамиды, маячащие над затерянными городами майя. К югу от зиккурата находился храм, который, по словам телефона, был, вероятно, Эсагилой – храмом Мардука, верховного божества Вавилонского царства.
– Вавилоняне называли это зиккуратом Этеменанки, – сказал телефон, – что означало «дом, в котором небеса встречаются с землей». Именно Навуходоносор привел сюда евреев и использовал их рабский труд. В Библии говорится, что евреи потом отомстили за это, оклеветав Вавилон…
Джош схватил Байсезу за руку.
– Пойдем, – сказал он, – я хочу взойти на эту чертову гору.
– Зачем?
– Это ведь та самая Вавилонская башня! Глянь, вон там, с южной стороны, начинается лестница.
Он оказался прав: там действительно была лестница.
– Давай наперегонки!
Не отпуская ее руку, он пустился бежать.
На самом деле физически она была развита лучше его: ее готовили как солдата, а по качеству еды и медицинского обслуживания двадцать первый век значительно превосходил девятнадцатое столетие. Но Джош был моложе, и к тому же суровые условия похода закалили его. Их забег проходил на равных. Они все еще держали друг друга за руки и, миновав примерно сотню ступеней, решили передохнуть и присели на лестницу.
Оттуда Евфрат казался широкой серебряной лентой, сверкающей, даже когда пепельные тучи покрывали все небо, которая пронзала самое сердце города. Байсезе был плохо виден западный берег, а вот на восточном громоздились почти один на другого массивные сооружения: храмы, дворцы и, предположительно, правительственные ведомства. План города был очень прост. Все основные улицы были прямыми и пересекались между собой под прямым углом. Все они начинались и заканчивались в одних из множества крепостных ворот. Дворцы восхищали буйством красок. Все они были покрыты разноцветной плиткой, по стенам резвились драконы и прочие сказочные создания.
– Где мы сейчас во времени? – спросила Байсеза.
– Если это времена Навуходоносора, то, очевидно, в шестом столетии до нашей эры, – ответил телефон. – Персы завоевали Вавилон до прихода Александра двумя веками ранее и разграбили эти земли подчистую. Когда пришли македонцы, город все еще был полон жизни, но его лучшие времена остались далеко в прошлом. Однако мы видим его почти таким, каким он тогда был.
Джош внимательно посмотрел на Байсезу.
– Ты грустишь, Байсеза?
– Я просто задумалась.
– Думаешь о Майре…
– Как бы я хотела, чтобы она была сейчас со мной и могла видеть все это.
– Возможно, однажды ты сможешь ей об этом рассказать.
– Да, возможно.
Редди, Абдикадир, Евмен и де Морган медленно карабкались к ним по ступеням зиккурата и вскоре нагнали. Редди хрипел от нагрузки, но все-таки добрался, поэтому, когда он сел с ними рядом, Джош похлопал его по спине. Грек остался стоять, явно не страдая одышкой после подъема, и смотрел на Вавилон.
Абдикадир одолжил у Байсезы очки ночного видения и тоже стал рассматривать город.
– Взгляните на западный берег реки… – сказал он.
Там линия стен пересекала Евфрат и замыкала прямоугольник города, разрезанный рекой на две половины. Но на дальнем берегу, хотя Байсезе и казалось, что она видит прямые линии улиц, не было никаких красок, кроме оранжево-коричневого цвета аргиллита. Стены превратились в груды булыжников, а от ворот и смотровых башен остались одни каркасы.
– Как будто половина города расплавилась, – сказал Джош.
– Расплавилась… от ядерного удара, – мрачно уточнил пуштун.
Евмен что-то сказал.
– Раньше такого не было, – перевел де Морган. – По крайней мере не настолько…
В восточной части города располагались церемониальные и казенные здания, а его западную часть занимали жилые кварталы с домами, постоялыми дворами, рыночными площадями и базарами. Несколько лет назад Вавилон предстал перед глазами Евмена живым и многолюдным. Теперь все было иначе.
– Еще один шов времени, – сказал Абдикадир. – Сердце молодого Вавилона пересадили в тело старого.
– Мне казалось, что я начинал привыкать к странностям нарушения времени, которое свалилось на наши головы. Но увидеть такое… чтобы лицо города превратилось в пыль, когда на него в один миг упал груз тысячелетий…
– Да, – сказал Редди. – Ужасная жестокость времени.
– Это больше, чем жестокость, – возразил Евмен. – Это – высокомерие.
От понимания эмоций царского секретаря Байсезу отделяли переводчик де Морган и двухтысячелетняя эволюция языка тела. Но снова ей показалось, что внутри эллина пробуждается холодная ярость.
Внизу, у основания пирамиды, раздался громкий голос: македонский офицер звал Евмена. Поисковому отряду удалось обнаружить одного вавилонского жителя, который прятался в храме Мардука.
30. Врата боговМестного жителя привели к Евмену. Широко раскрытые глаза на чумазом лице говорили о том, что он ужасно напуган. Двум могучим воинам пришлось подтащить его к царскому секретарю. Мужчина был облачен в одежды из тонкой ткани ярко-голубого цвета, с вшитыми золотыми нитками. Когда-то его лицо и голова были начисто выбриты, но теперь всем была видна черная щетина. Кожа его была грязной. Когда его подтащили ближе, Байсеза отшатнулась, почувствовав идущий от него резкий запах мочи.
Чувствуя приставленные к своей спине острия коротких мечей, человек заговорил быстро, но непонятно и на древнем языке, который никто из представителей будущего не понимал. Офицеру, который его нашел, хватило ума отыскать в лагере македонцев воина-перса, который понимал этот язык. Так слова вавилонца переводились сначала на древнегреческий для Евмена, а затем на английский для Байсезы и остальных.
Хмурясь, де Морган переводил неуверенно:
– Он говорит, что он – жрец богини… имени не разберу. Он остался один в храмовом комплексе, когда другие в конце концов ушли. Он был слишком напуган, чтобы уйти вместе с ними. Он пробыл здесь шесть дней и шесть ночей… у него не было еды и… воды, кроме той, которую он пил из священного источника богини…
Евмен раздраженно щелкнул пальцами.
– Дайте ему еды и воды, – приказал он. – Заставьте его наконец рассказать нам о том, что здесь произошло.
Постепенно жрец выложил им свою историю, время от времени прерываясь, чтобы с жадностью засунуть себе в рот очередной кусок.
Конечно же, все началось со Слияния.
В ту ночь жрецов и прочих служителей храма разбудил душераздирающий вопль. Некоторые из них выбежали на улицу. Было темно, и они увидели, что звезды были не на своем месте. Вопль издавал служивший при храме астроном, который наблюдал за планетами – странствующими звездами, – как делал это каждую ночь еще с того времени, когда был мальчиком. Но неожиданно его планета исчезла и все созвездия сдвинулись в небе. Именно из-за потрясения и отчаяния астроном начал будить своими криками всех в храме, да и в городе тоже.
– Естественно, – пробормотал Абдикадир. – Вавилонские астрономы тысячелетиями вели тщательные наблюдения неба. Их философия и религиозные взгляды строились на великих небесных циклах. Я не ошибусь, если предположу, что менее искушенные в этом деле люди были так напуганы, что…
Но психическая травма астронома, которая была понятной лишь духовной элите, оказалась лишь предвестником беды, потому что на следующий день солнце опоздало взойти на шесть часов или больше. Но к тому времени, когда оно все же появилось, странный горячий ветер захлестнул город и с неба стал падать дождь, раскаленный соленый дождь, которого никто не знал прежде.
Люди, многие из которых все еще были в своем ночном одеянии, ринулись в культовый район города. Кто-то бежал в храмы и требовал, чтобы ему показали, что почитаемые ими боги не покинули их в этот самый странный рассвет в истории Вавилона. Другие всходили на зиккурат, чтобы посмотреть, какие еще перемены принесла им эта ночь. В то время царя – Байсеза не поняла, говорил ли жрец о самом Навуходоносоре или о его преемнике – в городе не было, и некому было восстановить порядок.
И тогда стали приходить пугающие вести о том, что западные районы стерты с лица земли. Там проживало большинство населения Вавилона, поэтому, услышав об этом, жрецы, советники, придворные фавориты и прочие высокопоставленные лица, которые остались в восточной части города, пришли в неописуемый ужас.
Последние крупицы порядка исчезли, и толпа ворвалась в храм самого Мардука. Те, кому удалось силой пробиться внутрь, бежали в самую дальнюю залу, и когда увидели, что стало с самим Мардуком, царем древних вавилонских богов…
Жрец был не в состоянии закончить предложение.
После последнего потрясения по городу поползли слухи, что восточная часть города будет так же обращена в пыль, как и западная.
С громкими криками люди отворяли ворота настежь и бежали из города прочь. Даже советники, военачальники и другие жрецы ушли, оставив этого несчастного одного прятаться в дальнем углу своего оскверненного храма.
Продолжая жадно жевать, жрец стал описывать ночи после происшедшего. Он слышал, как в городе орудуют мародеры, горят дома, раздается пьяный хохот и даже крики. Но когда с наступлением дня он находил в себе мужество высунуть нос за ворота храма, то никого не видел. Было ясно, что сбежавшее население исчезло в сухих, бесплодных пустошах, простиравшихся за возделанными землями, где их ждала смерть от жажды и голода.
Евмен приказал своим людям вымыть и переодеть жреца, чтобы потом он мог его явить взору императора. Затем он сказал:
– Этот жрец говорит, что древнее название города звучит как «Врата Богов». Что ж, в подходящий момент эти врата оказались открытыми… Идемте.
Широким шагом грек пошел вперед.
Остальные поспешили за ним.
– Куда это мы идем? – спросил Редди, тяжело дыша.
– А что, разве не ясно? В храм Мардука, естественно, – ответила ему Байсеза.
Храм, который представлял собой величественное строение в форме пирамиды, напоминал что-то среднее между собором и зданием администрации. Быстро шагая по коридорам и поднимаясь с этажа на этаж, Байсеза миновала огромное множество комнат, каждая из которых была искусно украшена: алтари, статуи, фризы, а еще здесь были посохи, богато украшенные ножи, головные уборы, музыкальные инструменты, похожие на лютни и сакбуты, и прочие предметы, назначение которых осталось для нее загадкой. Здесь даже были маленькие повозки и колесницы. В некоторых из глубоко расположенных комнат не было окон, поэтому их освещали масляные лампы в нишах стен. В воздухе сильно пахло ладаном. Были здесь также видны и следы небольшого ущерба: выбитые с петель двери, разбитые горшки, сорванный со стены гобелен.
– Без сомнения, это место служит для поклонения не одному богу, – сказал Редди. – Это просто какая-то библиотека для поклонения. Еще один пример кричащего политеизма!
– Я едва различаю богов среди всего этого золота, – сказал де Морган. – Вы только посмотрите, оно повсюду…
– Однажды я ездила в Ватикан. Там все было как здесь: куда ни глянь – всюду роскошь, от которой начинает резать в глазах и ты перестаешь видеть детали.
– Да, – согласился с ней Редди. – А все из-за той странной власти, которую имеет религия над разумом человека… и богатств, накопленных древней империей.
Им снова попались на глаза следы мародерства: разбитые двери, несколько углублений в тех местах, где, вероятно, были вмурованы драгоценные камни. Но казалось, что все это делалось в нерешительности.
Зал Мардука располагался на верхнем этаже храма. Гости из будущего были потрясены, когда обнаружили, что он был разрушен.
Позже Байсеза узнала: чтобы отлить гигантскую статую верховного божества, которая раньше здесь находилась, понадобилось двадцать тонн золота. В тот раз, когда Евмен был в Вавилоне, он посетил храм, но статуи не обнаружил: за несколько веков до Александра персидский царь Ксеркс разграбил храм и увез с собой золотое изваяние вавилонского бога. На этот раз статуя была на месте, но была полностью уничтожена, расплавлена в лужу сверкающего на полу шлака. От чудовищного жара со стен сошло красочное покрытие, обнажив голые кирпичи. Байсеза увидела фрагменты пепла, который раньше был гобеленом или ковром. От статуи Мардука осталось только ставшее мягким и округлившееся основание, на котором были видны еле заметные могучие стопы изваяния.
И в самом центре выжженного зала висел, ни на что не опираясь, такой же загадочный и идеальный Глаз, хотя его размеры значительно превышали размеры всех тех, что им встречались ранее. Диаметр его был, возможно, метра три.
Увидев его, Джош присвистнул.
– Ух и здоровое же ведро тебе понадобится, Абди, чтобы это в него окунуть.
Байсеза подошла к Глазу. В неровном свете масляных ламп она могла видеть на его поверхности собственное искаженное отражение, которое делало ее лицо огромным, словно другая Байсеза, которая находилась в Глазе, подобно рыбке в банке, подплыла к стеклу. Байсеза не ощущала тепла. Не было и следа той энергии, которая смогла распотрошить этот зал. Лейтенант подняла руку и приблизила ее к Глазу. Сделав так, она почувствовала, словно давит на какой-то невидимый упругий барьер. Чем сильнее она давила, тем сильнее ее отталкивало. Также она чувствовала, что ее немного отводит в сторону.
Джош и Абдикадир смотрели на нее с тревогой. Американец подошел к ней.
– Ты в порядке, Биз?
– Ты тоже это ощущаешь?
– Что?
Она продолжала смотреть на сферу.
– Э… Присутствие.
– Если это и есть источник электромагнитных сигналов, – сказал Абдикадир, – которые мы отслеживали…
– Теперь я их слышу, – прошептал телефон у нее из кармана.
– Это что-то большее, – сказала она.
Ей казалось, что в Глазе что-то было. Сознание. Или, по крайней мере, настороженность, всеобъемлющая настороженность, которая непреодолимо влекла ее к себе. Но Байсеза даже не понимала, откуда она это знала. Женщина повертела головой, и ощущение странного присутствия развеялось.
Лицо Емена было мрачнее тучи.
К удивлению Байсезы, он поднял с пола золотой предмет, занес его над головой, как дубину, и опустил на поверхность неподвижного Глаза. Дубина отскочила, а на нем не было и следа от удара.
– Что ж, возможно, это высокомерное божество из Глаза найдет в Александре, сыне Зевса-Амона, куда более серьезного противника, чем был Мардук, – он повернулся к ним. – У нас много дел. Мне понадобится ваша помощь и знания.
– Нам нужно использовать город в качестве базы… – предложил пуштун.
– Это понятно.
– Отдайте приказ воинам войти в город. Следует позаботиться о провизии и припасах. Нужно создать пожарные и ремонтные команды, а также организовать дозоры.
– Если половина жилых кварталов исчезла, то нам придется долго все отстраивать, – сказал Джош.
– Думаю, какое-то время мы будем вынуждены жить в палатках, – уныло заметил Абдикадир.
– Мы пошлем лазутчиков в деревни, – сказал Евмен. – Мы заставим крестьян вылезти из своих грязных хижин, а если они не захотят этого сделать, то заберем их земли себе. Уж не знаю теперь, лето ли сейчас или зима, но это не важно. В Вавилонском царстве можно выращивать урожай круглый год, – он взглянул на неподвижный Глаз. – Мой повелитель собирался сделать этот город столицей своей империи. Значит, так тому и быть… Возможно, он станет также столицей и всего нового мира…
Тут в зал влетел Кейси. На его лице была обеспокоенность.
– Мы получили сообщение, – сказал он.
Байсеза вспомнила, что как раз наступило время связи с космонавтами.
– От Коли и Сейбл?
– Да.
– Так это замечательно.
– Боюсь, что нет. У нас неприятности.
