Текст книги "Синдром вечного возвращения (СИ)"

Автор книги: Артем Курамшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

6. Под наблюдением

Резервный генератор завёлся, и оба враз вздохнули. С облегчением и чувством выполненного долга. Испытание можно считать законченным, а главный пункт повестки дня закрытым, отчего у обоих на душе становится ощутимо веселее.

И если Вальтер внешне бесстрастен, будто бы не сомневался в результатах, а старт генератора прошёл строго по предусмотренному им плану, то простодушный и чуть издёрганный Эрнст чувств своих не скрывает: он явно доволен тем, что возиться с резервным пришлось недолго. Часа два всего лишь, ерунда.

– Нужно бы ещё пару раз загасить… – задумчиво говорит Вальтер, имея в виду количество дополнительных испытаний, которые нужно провести для верности, и в другой, более штатной ситуации это даже не обсуждалось бы. – Или не будем? – с едва мелькнувшей надеждой спросил он.

Эрнст несколько озадачен, хотел было заметить, что Вальтер имеет категорию инженера, а он, Эрнст, всего лишь скромный техник, но промолчал. Приятно, когда старший по званию и гораздо более опытный, да чего уж греха таить – дальновидный, коллега советуется, ну или хотя бы имитирует такую ситуацию. Окрыляет, добавляет очков к собственной значимости, поэтому Эрнст многозначительно кривит губы, словно сомневается и раздумывает, как бы лучше поступить. И молчит.

А Вальтер воспринимает его мимику как отрицательный ответ и, воспользовавшись временным отсутствием начальника, решает:

– Ну, хорошо, не будем!

Он неспеша подходит к переборке и останавливается. Стоит там с полминуты, вглядываясь в полированный металл, задумчиво поглаживает стенку, словно бы подчищая от невидимых пятен. Потом тихо, почти беззвучно приоткрывает дверцу, глядит в проём недолго, всего лишь несколько секунд, после чего осторожно закрывает её, не произведя при этом ни малейшего звука.

– Опять он там… – вполголоса произносит Вальтер.

Его странное поведение становится понятным Эрнсту: стоя возле неплотно закрытой двери, Вальтер прислушивался к шорохам снаружи, а услышав, удостоверился, что в коридоре вновь ошивается Фарж, как он это делал в последние час или два.

– Это напоминает конвой, – едва слышно говорит Вальтер.

И Эрнст с ним соглашается:

– Похоже на то. Как думаешь, с чем это связано?

– Если б я знал… – пожал плечами Вальтер.

Он опирается о стену, будто бы отдыхает после тяжёлой физической работы, однако по едва заметным метаниям его взгляда Эрнст безошибочно определяет, что товарищу не по себе. Вальтеру что-то известно, он знает что-то важное, чему придаёт большое значение, и вроде бы хочет этим поделиться.

И правда: не простояв в расслабленной позе и полминуты, Вальтер встрепенулся, оторвался от стены и порывисто зашагал по помещению тесного отсека.

Эрнсту хорошо знакомо такое поведение, он молчит и выжидающе наблюдает за коллегой, не смея прерывать его размышления.

Наконец, Вальтер встал возле Эрнста, вплотную приблизился к нему и полушёпотом проговорил:

– Прежде чем идти сюда, я пытался заглянуть в журнал программирования криобоксов…

– Ага, – заговорщицки поддакнул Эрнст. – И что там?

– Толком ничего не дали посмотреть, но определённо – это не сбой! – со значением сказал Вальтер и обернулся на закрытую дверь.

– Да ну… – ахнул Эрнст.

– Точно тебе говорю! – шепчет опытный и много чего знающий Вальтер. – Я же сам в своё время писал коды для криоблока! Это – не сбой и не неисправность! Не может программа глючить настолько, чтобы нельзя было поднять людей из криосна! – заподозрив сомнения во взгляде Эрнста, Вальтер настаивает: – Там столько дублирующих подслоёв, куча защит от дурака, всё предусмотрено, всегда есть возможность вручную вызволить спящих. Шутка ли – глубокая гибернация! А они нам говорят, что сбой и активировалась аварийная система, программа заморозки на полгода…

– Думаешь?..

– Да чепуха это всё! Не может такого быть! – вполголоса говорит Вальтер, невольно и для пущей убедительности делая страшные глаза. – Есть такая система, но я знаю, как её отрубить… И они это знают… Заливают они нам, за дурачков держат, – он чуть успокаивается и продолжает более уравновешенным тоном: – Жаль, что не удалось просмотреть журнал программы поподробнее – меня оттеснили, иначе смог бы предоставить тебе более весомые доказательства.

Вальтер закончил, сбросил с себя не свойственное ему наваждение и будто бы даже удивился своему поведению. Будто бы очнулся и не помнит, что только что было. Он недоумённо оглядел Эрнста, словно бы отстраняясь, пожал плечами и вернулся к стенке.

Но места себе не находит: вновь приоткрыл дверь и выглянул наружу. Быстро закрыл обратно и со значением посмотрел на Эрнста.

– Ну и дела… – протянул тот.

– Вот именно! – подтвердил Вальтер. – Не говоря уже о том, насколько избирательна наша аварийная система. Ты не находишь?..

Эрнст промычал в ответ что-то малопонятное.

– Нас-то они смогли разбудить! – словно ребёнку на пальцах, пояснил Вальтер. – Только нас и никого более! Тебе это странным не кажется?

– Гравитация… – наконец догадался Эрнст.

– Вот именно! – чуть ли не радостно воскликнул Вальтер, но тут же понизил голос: – Вот именно! – шёпотом повторил он. – Кто бы им починил гравитационную систему? Кроме нас этого никто бы не смог сделать…

– Уж не хочешь ли ты сказать, что… – вновь вклинивается осенённый открытием Эрнст, однако Вальтер не даёт ему ничего сказать:

– Более правдоподобного объяснения их выбора у меня нет. Мы – исполнители, формально мы должны подчиняться старшему из дежурной смены, ведь главного-то инженера – нашего прямого начальника – не подняли, поэтому старший сейчас – Ли. А он… – Вальтер хотел что-то добавить, но промолчал, лишь поднял вверх указательный палец, хотя Эрнсту такой жест ни о чём не говорит.

На самом деле, Эрнст и сам некоторое время назад понял, что дело тут нечисто. Но при всей очевидности положения, боялся признаться, прежде всего – самому себе. К тому же, нелегко, как-то неудобно или стыдно, подозревать товарищей по экипажу в неблаговидном, тем более – таких товарищей, в которых ранее сомневаться не приходилось.

Не было на то повода, не первая совместная с ними экспедиция, не впервой вместе, да и переделки в прошлые разы случались. Из которых выходили вместе и заодно, и это, безусловно, сближает. Да что там – сближает! Сковывает участников событий доверием друг к другу.

В этом всё и дело.

Эрнст молчит, ошарашено глядя на коллегу, и в то же время отдаёт себе отчёт в том, что и ему безоговорочно верит. Вальтер – не болтун и не мнительный. Может быть, излишне подозрительный в своих суждениях, однако ж, выводы делать умеет, с объективной оценкой у него всё в порядке.

Разрывающее надвое противоречие.

Как быть? – думает Эрнст, не решаясь, чью сторону принять.

– Странные дела творятся… – только и протянул он, но тут же спохватился и добавил: – Но ведь в сон их положили? На полгода? – спросил Эрнст больше для уверенности, чтобы Вальтер ещё раз это проговорил.

– Да, – строго ответил Вальтер. – Программа полугодичного криосна. Всем, включая пассажиров.

– Вот зараза… – с досадой в голосе ругнулся Эрнст.

А Вальтер так и не понял – к чему это он: то ли ответом на информацию о принудительном сне обитателей корвета, то ли реагируя на шум, послышавшийся с той стороны переборки.

Оба оборачиваются к выходу.

Дверь открывается, впуская внутрь троих из тоннельной смены. В узкий отсек заходят Ли, Фарж и Лойз.

7. Арей, набережная Комалак

– Шоиноце едет в Карамюсту, – с ходу заявил Генэх. – Можно считать, что он даёт нам отбой. Так что наше дело обламывается.

Этого ещё не хватало! – первое, что мелькнуло в голове Фожина Куныза.

Он привычным движением откинулся на спинку кресла и оценивающе посмотрел на Генэха, как бы издалека. Тот встал в дверях, словно бы не желая входить, будто бы сейчас развернётся и поскорее покинет резиденцию прыгуна, появление в которой уже само по себе – чуть ли не преступление, и чистоплотному Генэху находиться тут претит.

– Ты меня слышишь? – спокойно, безо всякого давления или усмешки спросил Генэх. – Тебе всё понятно?

– Откуда такая информация? – по Кунызу видно, что он просто тянет с ответом, тянет время, чтобы обмозговать сложившееся положение, а вовсе не так важно ему, откуда Генэх почерпнул эту информацию.

– Шоиноце сам мне сообщил об этом, – сказал Генэх второпях, с явным намерением побыстрее уйти. – Собственно, я за этим и заглянул – сообщить тебе, что наше дело окончено, и чтобы ты более не утруждал себя и своих остолопов, – Генэх развернулся, однако Куныз его тут же окрикнул:

– Подожди! – требовательно сказал он. – Постой! – тот повернулся обратно. – Присядь! Есть кое-что, о чём стоит тебе сказать.

Генэх чуть поколебался, но подчинился. Осторожно прикрыв дверь, прошёл внутрь, сел на стул, расположенный прямо напротив Куныза. Придав лицу нетерпеливо выжидательное выражение, уставился на делового партнёра.

А знатный прыгун не спешит. Он напряжённо размышляет, пытаясь найти выход из дурацкой ситуации, каким-то чудесным образом ухватить ускользающую выгоду. Но в голову лезут лишь неприятности последних дней.

Мало того, что пропал один из его деятелей, которого он отправлял на важное задание. Деятель, следует заметить, не особо ценный и даже не совсем вменяемый. Но весьма опытный и вполне себе надёжный – а откуда сейчас взяться безупречным парням для отчаянного и нелегального дела?

И мало того, что нашли его на следующее утро болтающимся в канале. Причём – в Хейиси, а не в Майилме, в окрестности которой он отправился на важную встречу с одним бандитом. Вот что он там делал, на расстоянии в половину Карамюсты от места назначенной встречи? Когда должен был вернуться в обусловленную скамеечную, совсем в другой стороне. Встретился ли он со Знёрром? О чём таком они говорили, если один из собеседников в итоге очутился в канале?

Да и дозорные при случае уж очень подозрительно на Куныза смотрели, задавали какие-то нехорошие вопросы, будто вскрыли его связь с неизвестным из Хейиси, можно подумать, что знают, что тот работал на Куныза.

Так ведь и Знёрра, этого самого налётчика с Майилмы, схватили не далее как сегодня утром. Добегался, паршивец, лучше б так и сидел в своём Зарафоде, или где он там обитает? Что будет, если он расколется? Расскажет, например, о том, что предлагал Кунызу свои безделушки, пытался их ему сбагрить.

Понятно, что особо страшного не случиться, однако ж, кое-какие неприятности Кунызу всё же светят. Отбрёхиваться придётся, суетливо и, может быть, долго. Обращаться к кому нужно – да вот, может быть, к этому самому Генэху и придётся.

А тот сейчас сидит и делает вид, что всё хорошо, что одной головной болью меньше, и что он тут вообще ни при чём. Мало Кунызу неприятностей, так он ещё одну принёс – чуть ли не единственное дело, которое должно было выгореть, теперь оказывается закрытым. Причём – с отрицательным результатом. Соскочил клиент, отозвал свой запрос, отказался от их услуг.

А платить кто будет? Между прочим, заплатить-то надо бы. Куныз, между прочим…

– Собственно, почему так? – спросил Куныз, невозмутимо почёсывая нос. – Почему – отбой?

Генэх неприязненно усмехнулся: мол, чего ж тут непонятного? Очевидное ведь дело, и Кунызу это должно быть вполне доступно.

– Полумесяц у звездочётов, – ответил Генэх с таким видом, будто рассказывает непроходимому тупице об элементарных вещах. – Звездочёты, надо полагать, уже сообщили Шоиноце о своей бесценной находке, вот он и выехал в Карамюсту – он ведь самолично хотел взглянуть на эту вещь. Фожин, его хотение сбылось, Шоиноце получил своё. Задача выполнена, и ты можешь забыть об этом, – последнее Генэх сказал с ударением, с настойчивостью.

С убеждением и уверенностью, однако Фожин Куныз, кажется, придерживается другой точки зрения.

У Генэха всегда так, – думает он, глядя на партнёра с претензией. Чуть что – Генэх не при делах, и его имя даже не упоминается. А расхлёбывать Кунызу. Изворачиваться, выкладываться, договариваться, жертвовать товаром и поставками.

Вот и в этот раз, когда возник ажиотаж вокруг Полумесяцев, Генэх изо всех сил старался держаться в стороне. Отчего-то вдруг всем понадобились Полумесяцы Путешественника, но Генэх мелькать в этом деле опасался.

Ты же знаешь, что я – публичная личность, – говорил Генэх Кунызу, – мне этого нельзя. А провернуть выгодное дельце ой как хотелось.

Волну подняли, вероятно, звёздные книжники. Куныз до сих пор не знал, в связи с чем у них появился нездоровый интерес к драгоценным изделиям, да и Генэху это вряд ли было известно. Рядовым дельцам о таких вещах знать не положено, да и не интересно, в общем-то. Что-то связанное с их исследованиями, не суть важно.

Главное то, что книжники стали запрашивать артефакты у коллекционеров, но не все из них оказались сговорчивыми. Лонар Гомба, местный собиратель древностей, к примеру, на любые просьбы отвечает отказом, уж Куныз об этом знает. Тупой и упёртый, живущий по каким-то своим идиотским принципам Гомба каждому указывает на дверь – Куныз не раз в этом убеждался. По другим делишкам, естественно.

И в этот раз вышло бы так же, если бы на горизонте не замаячил альтруистичный Гаррагиамэл Шоиноце, который не только безвозмездно предоставил звездочётам свой Полумесяц Путешественника, но и взялся за переговоры со своими коллегами. С Гомбой в том числе.

Вообще, спонсорство среди коллекционеров в широком ходу. Хорошим тоном считается меценатство. Ведь многие из них состоятельны, от этого и помогают различным проектам социальной направленности. К Гомбе это, правда, не относится, и он последовательно отклонял просьбы Шоиноце, даже когда речь шла о весьма приличных суммах.

В итоге дело дошло до Генэха, который, по мнению Шоиноце, мог договориться хоть с кем, даже с Еонле из Окталатии. Особенно – за те деньги, что Шоиноце ему посулил.

Не такими методами, конечно. Шоиноце, надо полагать, и понятия не имеет, что предпринял нанятый Генэхом Куныз. Шоиноце бы, наверное, неслабо удивился, узнав, что за громилы наведывались к Гомбе. Сначала – с мирными речами и конструктивными предложениями, а чуть позже – угрожая и обещая невесть что. Топорно, должно быть, однако обычно действовало, а Куныз свято верил в свои методы. Которые чистенькому и старающемуся не запятнать репутацию Генэху поначалу не нравились, но чуть позже и он смирился, демонстративно делая вид, что не в курсе нюансов откровенно гангстерской деятельности делового партнёра.

Вот так вот: их многочисленные и довольно затратные попытки давить и вымогать провалились, а дочь Гомбы – эта ветреная девчушка – смогла. Не то слово легкомысленная – откровенно разнузданная и избалованная фифочка со смазливой мордашкой, из этих самых танцующих актёров, что ошиваются по ночам на краю Карамюсты. И как только книжники на неё вышли?

Впрочем, Куныз знает. Ему обо всём известно. Нет такой махинации во всей Карамюсте, о которой Куныз не знал бы. Во всех мельчайших подробностях. Если кто-то где-то проговорился, если кто-то, пусть даже на окраине Карамюсты, о чём-то таком говорит, у Куныза найдутся уши, которые это уловят, и изворотливые мозги, которые адаптируют любую ситуацию под интересы хозяина…

– Ну уж нет! – зло процедил Куныз. – Меня не проведёшь…

– Что-что? – удивился Генэх.

Кроме любви к нетрудовым доходам, у Куныза есть ещё одна страсть. Снедающее его душу, почти патологическое влечение к тому, чтобы всё вокруг происходило только так, как он того желает. На обработку Гомбы он потратил, конечно, немало, но теперь уже у него несколько другой интерес к этому делу. Он испытывает нечто вроде зуда в ладонях, прямо-таки раздражение от вынужденного бездействия. Его чуть ли не тошнит от мысли, что кто-то свёл его планы на нет. Тем более, когда речь идёт о какой-то малолетней выскочке, пусть и с богатым папочкой.

– Или Шоиноце получит Полумесяц из моих рук, или он не получит его совсем! – сквозь зубы проговорил Куныз. – После того, как я столько вложил в это дело…

Генэх хмыкнул, но посмотрел на прыгуна с некоторой опаской.

– Интересно, – сказал он. – И как ты этого добьёшься?

– А как ты думаешь, – загадочно протянул Куныз, – дочь Гомбы сказала отцу, что выкрала Полумесяц из его коллекции?

– Нет, конечно! – ответил Генэх и вновь хмыкнул. – Раз выкрала, то… Наверное… – уже без прежней убеждённости добавил он.

– Вот и я думаю, что это исключено, – кивнул Куныз, продолжая выстраивать свой план. – А что будет, если он обнаружит пропажу?

– В каком смысле?

Генэх глядит на Куныза во все глаза, не до конца понимая, куда тот клонит. А у Куныза вид такой, что становится понятно, что он уже всё продумал.

8. Экипаж надвое

Первое что бросилось в глаза – это вид Ли. Важный, необычайно солидный, чего раньше за ним не замечалось. Торжественный, будто они сейчас присутствуют при некой чрезвычайно значимой церемонии.

Эрнст безо всяких стеснений разглядывает старшего из дежурных и отмечает про себя его позу: прямо-таки военная выправка, гордая осанка, в голову почему-то приходит сравнение с командором. Тот тоже иногда любит пустить пыль в глаза своим внешним видом, зачастую – даже пафосным. Вычурным, что ли, хотя это не совсем подходящее слово, – думает Эрнст.

Ли уловил мысли Эрнста, безошибочно определил, что Эрнст сравнивает его с капитаном «Артемиды», поэтому добавил себе ещё напыщенности, хотя теперь её окончательно через край.

Церемониальная пауза истекла, ожидание затянулось, поэтому Ли произносит:

– Вы, конечно, уже слышали о сложившейся на борту ситуации: капитан и другие высшие офицеры находятся в криоблоке, и вызволить их оттуда в ближайшее время не представляется возможным, – он оглядел инженеров, лишний раз подчёркивая, что обращается именно к ним.

Взгляд у него требовательный, поэтому оба инженера послушно и почти одновременно кивнули.

– Хорошо, – продолжил Ли, с важным видом закладывая руки за спину. – Поэтому, на правах старшего дежурной смены, – Ли набрал воздуха в грудь, выдержал паузу и отчеканил: – беру командование в свои руки! – перевёл дух, осторожно взглянул на собравшихся и, желая закрепить свой успех, добил: – Безраздельно и единолично!

Ли вновь посмотрел на Вальтера и Эрнста, ожидая их реакции на столь громкое заявление. Те явно смутились, однако опять кивнули.

– Кроме того, – в открытую торжествует Ли, – в целях соблюдения субординации, назначаю себе звание вице-командора! – закончив с официальной частью, он чуть смягчился и на тон ниже спросил: – Возражения есть?

Вальтер и Эрнст переглянулись, силясь разобраться в том, что же такое тут происходит.

Насколько помнит Вальтер, подобная практика, вообще-то, общепринята, и в действиях Ли не содержится чего-либо неправомочного. В памяти тут же всплыл недавний случай, когда капитан межзвёздного корабля погиб при исполнении, и высший из оставшихся офицеров взял бразды правления на себя, как это сделал сейчас Ли. И это логично, другого решения тут не придумаешь, и между прочим, тот тоже специальным приказом повысил себя до вице-командора – вполне возможно, что на этот случай даже есть некое предписание. Вальтер, например, точно не помнит, но легко допускает подобное.

Смущает другое – Вальтер не уверен в том, что Ли искренен относительно криоблока и заточённых там членов экипажа. Ведь несколько минут назад именно Вальтер излагал свои подозрения Эрнсту, что, мол, Ли и его коллеги замыслили что-то, правда, пока непонятное, что странно их поведение. А сейчас двое за спиной Ли глядят на них хмуро, неприветливо, точно заговорщики.

Какой недобрый у них взгляд, – думает Вальтер, усиленно и тщетно пытаясь вспомнить инструкции. Знает слабо, но противоречий пока не обнаружил.

Попробуй разберись, что бы это значило, – мысленно вторит ему Эрнст. Внешне – всё благовидно и законно, а что там у Ли в мозгах – никому не известно. Может быть, даже сам Ли не знает.

Поэтому, как реагировать на озвученную информацию, никто себе не представляет, а между тем, отведённое на обдумывание время подошло к концу, и новоиспечённый вице-командор констатировал:

– Возражений нет.

Оба инженера неопределённо пожали плечами, и Ли внутренне усмехнулся, подумав, что они – настоящая команда, действия их синхронны и отточены. Поразительное единодушие, показательное взаимопонимание, видимо – удел всех технарей.

– Хм… – продолжил Ли. – А ещё, у меня к вам просьба… – уже совсем мягко, по-дружески располагая к себе, говорит Ли. – Даже – не просьба, а задание, что ли… – мнётся он, блуждая взглядом из стороны в сторону.

Ему тяжело сформулировать, потому что не может отделаться от ощущения, что выходит всё скомкано, ведь ожидал он совсем другого. Возражений или даже сопротивления ожидал Ли, а увидел тут совершенно иное.

Инженеры запросто так приняли предпринятую им узурпацию – и это слово тут вполне уместно, ведь со стороны это выглядит именно так. Ли готовился к даже возможному силовому решению, но Вальтер и Эрнст не подали к тому повода. И Ли в полном недоумении: то ли считать их бесхребетными амёбами, которые слопают всё, что им подадут, то ли что-то замыслили хитрые, холодные и двуличные инженеришки, да вида не подают, и жди удара в спину.

Ну да ладно, будем решать проблемы по мере их поступления, – решил Ли, тем более что слушают его внимательно, пора бы заканчивать с предисловием и переходить к изложению сути.

– В общем, у нас проблема, – объявил Ли. – Мы опять не можем сориентироваться.

Вице-командор замолчал, давая присутствующим обработать полученную информацию. И если его провожатые, Фарж и Лойз, уже, вероятно, в курсе, то для Вальтера и Эрнста услышанное в новость.

Те озадачены, неуверенно переглядываются между собой, будто бы мысленно обмениваются какими-то понятными лишь им замечаниями. Ли понимает их растерянность, поэтому подталкивает:

– Спрашивайте! – благословляет он. – Что вас смущает?

– Совсем-совсем никак? – осмелился Эрнст произнести страшные, почти крамольные слова.

– Не совсем, – кивнул Ли. – Пространственное местоположение мы более-менее определили. Эдгарс сопротивляется, говорит, что правильнее дождаться вашей экспертной оценки, однако у меня, например, не вызывает сомнений тот факт, что мы находимся в системе Ксенона…

– Это где такое?.. – спросил Вальтер.

– Неоновое созвездие, – вспомнил хорошо знакомый с космографией Эрнст. – Но как же так? Ведь мы летели в другую сторону…

– Нештатный выход, – просто ответил Ли, будто речь идёт о чём-то обыденном. – Мнемозина вновь играет с нами в кошки-мышки. Игра называется «Найди себя сам», – горько шутит Ли, сохраняя при этом каменное выражение лица. – Победителю достаётся незабываемый круиз через следующую придурочную червоточину.

Не везёт «Артемиде», неблагополучный у неё рейс.

В предыдущий переход их тоже занесло не туда, а точнее – не тогда. Попали они на Юлианию – планету, которая и являлась целью их экспедиции, однако по непонятной причине оказались в прошлом. В прямом смысле этого слова: на шестьдесят лет раньше, чем они ожидали.

И виной тому была, вероятно, Мнемозина – червоточина, которой заканчивался подпространственный тоннель в окрестностях Юлиании. Мнемозина издавна пользовалась нехорошей репутацией: капризная, своенравная и непредсказуемая, а инцидент с «Артемидой» по всем признакам должен был войти в историю межзвёздных путешествий как доказательство того, что червячные дыры пронизывают не только пространство, но и время. Причём, как и в случае пространственных тоннелей, путь этот лежит в обе стороны: как в будущее, так и в прошлое.

Долгоиграющее происшествие с «Артемидой» войти в учебники по звездоплаванию должно было, но пока не вошло: ведь корвет в большой мир так и не пробрался, и общественности их злоключения ещё не известны. У каждого на корабле была надежда на то, что «пока не известны», однако теперешняя ситуация надежды такие ставила под сомнение.

В стремлении вернуться в своё время и в привычный им мир, экипаж «Артемиды» рискнул ещё раз, но прыжок выкинул их совсем не там, где рассчитывал главный инженер, а в забытом богом углу обитаемой Вселенной. В каком-то там Неоновом созвездии, к тому же, весьма вероятно, опять неизвестно когда: нештатный выход из тоннеля – вроде поворота не туда. Всегда считалось, что красочной аналогией такой ситуации служит вылет автомобиля за ограждения горной трассы, но «Артемида» своим путешествием, очевидно, побьёт все мыслимые и немыслимые рекорды живучести.

Впору начать вести дневник, – подумал Эрнст, вполне справедливо полагая, что такой дневник, бесспорно, стал бы научным бестселлером. А могут ещё и премию дать, – мелькнуло в голове то, что он не хотел бы обдумывать. Лишь бы – не посмертно…

– Думаешь, просчитался? – после весьма продолжительной паузы подал голос Вальтер. – Шеф просчитался? – уточняет он, имея в виду, конечно, своего шефа – главного инженера «Артемиды».

– Не знаю, – безразлично пожал плечами Ли. – Да и какая теперь разница?

– Как это – какая? – удивился Вальтер. – А как же – поднять шефа из криосна?.. – невозмутимо говорит Вальтер, будто и не предполагает, что задаёт далеко не приятные для Ли вопросы. – Показать ему результаты, попросить у него совета, что делать дальше.

– Ты же знаешь… – с тем же каменным лицом отвечает Ли, но Вальтер имеет наглость перебить:

– Монополия тоннельной вахты на единоличное бодрствование прошла, – холодно продолжает Вальтер, будто бы Ли не говорил им несколько минут назад о том, что в системе гибернации сбой. – Мы ведь уже не в тоннеле, поэтому…

– Вальтер, перестань дурачиться! – призвал Ли. – Ты же знаешь, что это невозможно.

– Ах, да, – спохватился Вальтер, то ли действительно забыв о недоступности большей части экипажа, то ли играя дурачка – неумело и опасно.

Ли морщится, представляя отношение Вальтера недоразумением, тут же сбрасывает груз неприятного осадка за борт и придаёт лицу деланно мажорное выражение.

– Так вот, друзья мои… – говорит он и потирает руки, невольно имитируя повадки командора. – Рабочая гипотеза…

Пусть, капитан в своём глубоком сне и мучается от антипатий Ли, но его преемник интуитивно старается быть на него похожим. Ли, конечно, и не предполагает, что совсем недавно, несколько недель назад, эта сцена уже имела место. Командор ставил такую же задачу коллегам Вальтера и Эрнста, только тогда на их месте был главный инженер и один из его любимчиков, который, к слову сказать, сейчас не в криобоксе, а по некоторым весьма личным причинам остался на Юлиании.

– Рабочая гипотеза, – продолжает вице-командор, – сводится к тому, что Мнемозина вновь учудила, а может быть, мы попали в некий боковой, недокументированный тоннель. Объективная реальность, спорить, надеюсь, вы не станете?

Шепелявый Ли не особо устраивает их в роли начальника, однако оба инженера, тяжко вздохнув, соглашаются. Вальтер лишь уточняет детали:

– А как же местная червоточина? – как ни в чём ни бывало поинтересовался он. – Ведь мы же вышли из какой-то?

– Ариадна, – кивнул Ли. – Местная червоточина называется Ариадной, и пока мы не можем выйти на связь с ней, поскольку не можем обнаружить маяк, который её курирует. По какой-то причине маяк не высылает свои позывные и не отвечает на посланные к нему запросы. Скорбная ситуация и донельзя напоминает предыдущую, что плавно подводит нас ко второму положению нашей рабочей гипотезы. Мы думаем, что как и в прошлый раз, мы не можем связаться с маяком потому, что его тут ещё нет. Не успели установить…

– Великолепно… – буркнул Эрнст. – А почему бы не пойти дальше и не предположить, что эта система ещё не открыта, как это было в случае с Юлианией?

– Потому, что она открыта! – ответил Ли и зачем-то покосился на своих провожатых, участие которых в разговоре пока никакое: вид у них отвлечённый, как у охраны августейшей особы. – Прямо по курсу перед нами планета, которую мы идентифицировали как Полярию. По всем характеристикам она похожа на описанную в справочниках, поэтому сомневаться не приходится. И она обитаема!

– Так в чём проблемы? – удивился Эрнст. – Это же очень хорошо, что обитаема! Давайте свяжемся с ними и запросим посадку!

– Собственно, в этом и состоит проблема, – задумчиво ответил Ли. – Мне показалось очень странным, что обитатели Полярии говорят на непонятном нам языке…

Ли замолчал, давая время по достоинству оценить всю глубину нелепости сказанной им фразы: есть планета, есть обитающие на ней люди, но они говорят на каком-то другом языке…

Сильно. Безусловно, сильно сказано. Никогда, пожалуй, Вальтер не слышал ничего подобного. Полифония языков уже давно перестала сопутствовать человеческой цивилизации, тем более когда речь идёт о межзвёздных сообщениях. А тут…

– Мы пытались с ними связаться, – продолжает Ли тревожные сводки. – Но ответа пока не получили. Потом мы принялись слушать их радиофон, который, кстати, весьма бледноват, но как я уже говорил, пока не можем разобрать ни одного слова… Я думаю, что мы вновь отлетели в прошлое, лет этак, скажем, на триста. И наблюдаем признаки некой архаики, которая имела место в ранние периоды развития данного сектора обитаемого мира. Беглый сёрфинг по историческим справочникам дал неутешительные результаты: у системы Ксенона весьма воинственное прошлое. Возможно, мы попали как раз таки в один из таких периодов, когда межпланетная раздробленность привела к языковой полифонии. Хотя именно такого в справочных материалах я и не обнаружил, но мало ли могло быть перипетий, вполне себе допускаю, что в учебниках всего не опишешь. И если это так, то у нас есть ещё дополнительный повод к осторожности: их оружие. Чёрт его знает, что там у них может быть… Выкатят боевой космокрейсер и…

Ли даже запыхался от столь красноречивого и оживлённого доклада. Давненько не приходилось толкать такие продолжительные спичи. Однако он почти закончил. Передохнув с полминуты, он выдал итоговое коммюнике:

– Короче, нужно разобраться: во-первых, во временных рамках – когда мы находимся? Ну, и параллельно подтвердить, что перед нами болтается именно Полярия, – перечисляя задачи, он демонстративно загнул мизинец на левой руке, и Эрнст не смог припомнить подобного жеста среди средств командора. – Второе – понять их язык и общую обстановку в их мире. Воинственны ли? Как наладить контакт? Ну, и всё в таком роде… – по второму пункту вице-командор обошёлся без жестикуляции. – Возьмётесь? – с надеждой и в то же время немного высокомерно спросил он.

Вальтер хотел было тут же поиздеваться – мол, а кто ещё может взяться за такую специфическую проблему? Но не стал: ситуация затруднительна не только для них. Думается, Ли не менее озадачен, да ещё и ответственность, что он взвалил на себя. Не до шуток и подколов, и от инженеров требуется понимание и помощь.